Дочка священника глава 90

Тот день начался обычно, как и многие другие ничем не примечательные дни. Он не предвещал ничего дурного. Никто подумать не мог о том, что в нашем тихом селе может произойти нечто подобное.
Нужно упомянуть, что за несколько дней, до предстоящих событий, Светка Рогова вернулась из лечебницы. Она сильно изменилась. Ходила по улице совершенно безучастна ко всему происходящему, будучи под воздействием сильнодействующих препаратов. Пить она прекратила, оставался вопрос: на сколько хватит её воздержания? Правда, не долго ей пришлось наслаждаться свободой. Через несколько дней к ней приехала полицейские, и предъявив женщине подозрение в убийстве девочки возле школы, увезли в отделение. Напрасно Рогова возмущённо кричала, на всю улицу, что не имеет ни малейшего отношения к страшному преступлению, о произволе правоохранителей. Её никто не слушал.
— Папа, неужели Светка взаправду убила ту девчонку? – когда мы шли в храм на воскресную службу, спросила у меня Хильда. — Ну, бред же. Какая из неё убийца?
— Я тоже не верю в её причастность, — ответил я, — только что здесь поделаешь? Остаётся надеяться на милость Божью к ней, и компетентность следственных органов.
— Угу, разберутся они. Видела я в кино, как они разбираются.
— Мы же не в кино!
Когда я ушёл готовиться к службе, Хильда присела на корточки, возле крыльца храма, в тени старой, размашистой липы. Одна из веток этого дерева, служила звонницей. На нём нелепо болтались ржавый диск от колеса грузового автомобиля, вместе с обрезком кислородного баллона – служившие постоянными колоколами. Звук от них исходил не очень, зато местные прохвосты вряд ли позарятся на них, с целью сдать на металлолом. Имелись у нас и три настоящие колокола – сделанных собственноручно одним хорошим человеком, мама коего являлась нашей прихожанкой. Когда звонили в эти колокола, то прекрасный, можно сказать, малиновый звон, приятный для слуха, разносился над всем селом, оповещая прихожан о происходящем богослужении. Отзвук был слышен во всей округе, а также далеко за границей Сыча. Эти колокола каждый раз вешали, перед службой, на ветке, после окончания богослужения, соответственно, снимали их, пряча в кладовке храма, да бы не вызывать соблазн стащить их, для гнусной цели.
Сидя под липой, Хильда замечталась о чём-то своём. Ей, снова и снова, очень хотелось, чтоб в её жизни, наконец, произошли перемены. Нестерпимо, до боли в сердце хотелось вернуться домой к маме, к друзьям, в любимый дом со скользкой брусчаткой вместо тротуара. Увидеть ещё раз тенистую аллейку из тонконогих рябин, сбежать с друзьями к морю, проболтаться на пирсе, выслушав недовольство от старого, вечно пьяного боцмана дяди Юриса. А затем, как ни в чём небывало, отправиться к магазинчику тёти Марги, чтоб купить невероятно вкусные, пушистые булочки, съев которых, не захочется кушать до самого вечера. Ни вечный морской ветер, ни крик альбатросов, как называют шумных чаек некоторые жители их города, ни все те незначительные трудности, возникавшие в быту, в связи с непониманием маминых поступков, сейчас ни коим образом, не в силах разрушить ностальгический порыв. И пусть она уже никогда не увидит проданную мамой их уютную квартиру, их милый сердцу дворик с огромной клумбой тёти Грете, ветвистую грушу, на которую, словно козы лазили все ребята из их двора - она бы отдала много чего, чтоб вернуться туда, хотя бы на несколько часов.
Хильда с головой погрузилась в свои размышления, не заметив, как к ней подошли Руслан с Маричкой. Они отсутствовали несколько служб, так что Хильда, почему-то, уже не надеялась их увидеть.
— Ты чего здесь, как сирота Казанская на паперти? – заулыбался Руслан, присаживаясь рядом.
Хильда незаметно смахнула успевшие набежать слёзы, ответив:
— Просто, сижу, дом вспоминаю.
— Скучаешь? – Маричка присела с другой стороны.
Хильда ничего не ответила, только лишь утвердительно кивнула головой. Маричка прерывисто вздохнула, похлопала подругу по плечу, спросив:
— Тебе что, здесь совсем не нравится?
— Не в этом дело, — с невыносимой тоской в голосе, ответила Хильда. — Я за мамой скучаю, за друзьями.
Ком подошёл к горлу и Хильда еле сдержалась, что опять не пустить слезу.
— Понимаю, — сказала Маричка. — Я за своей мамой тоже, поначалу, скучала. Тосковала, плакала. Потом… Потом, как-то привыкла. Даже понравилось жить самостоятельно. Абсолютная свобода, делай чего пожелаешь.
— Я так не могу.
Все замолчали. Руслан хотел было разрядить обстановку, начав рассказывать анекдот, но тут во дворик церкви зашёл Вовка. Выглядел он как-то подавлено, угрюмо. Неспешно шагая, парень опустил голову, стараясь не смотреть по сторонам. За ним, на приличной дистанции, следовала Лина, одетая в лёгкое, обтягивающее платьице. Волосы, как часто она это делала, у неё были аккуратно собраны на затылке и заколотые двумя дурацкими спицами. В руках она несла туфельки, ступая очень осторожно по пыльному песку на обочине дороги, размешанному мелкими камешками, осколками бутылочного стекла, прочим мусором, нанесённого годами с трасы, или с обочины. Девушка, видимо, очень берегла единственную обувку, так что в таких случаях, снимала туфельки, и одевала обратно лишь входя в помещение магазина, во двор храма, или прочее, что она сейчас и сделала, чуть смутившись, при виде ребят. Взглянув на неё, Хильда вообразила Лину какой-то японкой, из картины увиденной ею в одном японском ресторанчике. Если б у Лины оказались чуть темнее волосы, и характерный разрез глаз, да одеть её в женское кимоно – то она б представилась вылитой японской гейшей, особенно с этими чудаковатыми спицами.
Ни Вовка, ни Лина не поздоровались. Они вообще не взглянули на ребят, сделав вид, что попросту их не заметили, или, скорей всего, проигнорировали их. Через несколько минут, Вовка вынес, по очереди, колокола, принявшись их вешать на ветку липы.
— А ты чего не здороваешься? – обратилась Хильда к парню, весьма язвительным тоном.
Тот и бровью не повёл.
— Светку Рогову в полицию забрали, — продолжала Хильда, — теперь вам свобода. Может, ещё и дом вам достанется.
Руслан легонько толкнул Хильду в бок, показав мимикой лица, чтоб она не приставала к парню. Но, та отмахнулась от друга, снова обратившись к Вовке:
— Разговаривать не желаешь?
— Нет, — коротко ответил Володя. — Я н-не х-хочу говорить с тэ-тэ-тобой, тем более в т-таком тэ-тэ-тоне. Равно, как и обсуждать Сэ-сэ-светку.
— Скажите пожалуйста, — хмыкнула Хильда, поднявшись с места.
Она демонстративно обошла липу, став напротив замешкавшегося Вовки, так, чтоб видеть его лицо.
— Знаешь, — сказала Хильда, — а я рассказала полицейскому о бусах.
Вовка, на короткий миг замер, бросил на Хильду равнодушный взгляд, после чего ответил:
— Н-ну и ч-что? Бэ-бэ-бусы т-то Свет-ткины. Это из-за т-тебя её, зэ-зэ-значит в п-п-полицию з-забрали? 
Хильда замолчала. Действительно, получается, что Вовка прав. Случилась нелепица, и все её попытки вывести Володю на чистую воду, ни к чему не привели. Мало того, гляди, Светку и вправду привлекут.
— Чего ты к нему пристала? – к ним подошёл Руслан и властно ухватив Хильду за руку, отвёл обратно. — С ума сошла, что ли?
— Как ты не понимаешь, я уверена, Вовка этот, причастен к убийству! – освободившись, почти шёпотом ответила Хильда.
— Да с чего это видно?! – зашипел на неё Руслан.
Хильда украдкой зыркнула, на продолжившего вешать колокола Володю, ответив, как можно тише выговаривая слова:
— Ведь всё сходится! И бусы эти и его странное поведение, да и вообще.
— Нет, Хильда, — вмешалась в их разговор Маричка, — ты точно сумасшедшая! Вбила себе в голову какую-то несуразицу. Да, Вовка тип мутный, вот так вот подозрительный, — Маричка провела себя по горлу большим пальцем, — но на убийцу он точно не тянет!
— Вот именно, — поддержал её Руслан. — А если это даже так, то ты сильно рискуешь. Его вообще нужно подальше держаться, а не цеплять, при каждой встрече. Хочешь, чтоб он тебя также прирезал, как ту девчонку?
Хильда задумалась. Весь её пыл мигом куда-то улетучился, а храбрость пропала, хотя она более походила на дурость. Ударил благовест. Вовка, наконец, повесил колокола, и теперь взялся за дело.
По окончании службы меня задержали на требы, и это грозило занять время, до самого вечера. Я попросил бабушку Аню накормить дочь, сам же отправился по делам. Погода стояла сама, что ни на есть расчудесная. По-летнему светило солнце, обнимая ласковыми лучами буйную пышность природы. Из леса слышались переливы птичьих пений, на разные голоса, лаская слух. Лёгкий ветерок обветривал лицо, наполняя свежестью лёгкие, от чего хотелось дышать полной грудью. Грех было, в такую погоду сидеть дома.
Наспех перекусив, Хильда решила отправиться к реке. Она сильно скучала за морем, и с первыми проявлениями тепла, всегда улучала минутку сходить к водоёму. Она облюбовала чудное место, спрятанное в камышах, под сенью разросшейся, ветвистой груши-гнилушки. Теперь, это место она считала своим. Сюда редко кто заходил, разве только рыбаки, да и то, проходя мимо. Для рыбалки место не подходило, из-за извилистого поворота реки, течения, узкого пролива. Хильда могла часами проводить здесь время в одиночестве. Иногда, она плакала, тосковала за матерью, домом, за тем, что так дорого сердцу. Иной раз разговаривала с грушей, с рекой, сама с собой, жалея о том, что не имеет собаку.
Девочка шагала по пыльной дорожке, иногда, нарочно пиная кроссовком песок. Глядя, как он разлетается во все стороны, поднимая кучу пыли, она улыбалась, в те минуты делаясь похожим на ангела, особенно в лучах золотистого солнца. Вдруг Хильда почувствовала, как кто-то за ней идёт. Она только что завернула за поворот, дорога в том месте сильно обросла боярышником и дикой маслиной, скрывая обзор. Но шаги, скрипение непонятных предметов, она различила отчётливо. Бояться ей было некого, но по телу пробежал лёгкий холодок. Приостановившись, девочка решила прислушаться, только этого не потребовалось. Буквально минуту спустя, из-за поросшего кустарником поворота, вышел…
— Вовка?! – произнесла Хильда имя парня вслух, скорей от неожиданности.
Тот резко остановился, уставившись на Хильду странным, как ей показалось, изучающим взглядом, словно видел её в первый раз. В одной руке парень держал металлическое ведёрко, с какими-то причиндалами, вложенными в него, в другой короткую, самодельную удочку.
— Ты чего здесь делаешь?! – опять спросила Хильда, сделав несколько шагов назад.
— Вот, — парень чуть приподнял удочку с ведёрком, демонстрируя своё снаряжение, — на рыб-балку иду.
Хильда не поверила. Она скривила лицо, сделав его уже отнюдь не ангельским, отступила ещё на пару шагов назад, проговорив:
— Вот так совпадение, правда? Я тебе не верю. Ты, скорей всего, следил за мной.
Но, Вовка абсолютно спокойно проигнорировал её претензию, прошёл мимо, стараясь держать дистанцию. Он хотел шагать дальше, только вдруг резко остановился и обратился к Хильде:
— Т-ты пэ-пэ-права. Я х-хотел с т-тобой п-п-пог-говорить. В-видел, как ты ходишь к с-старой г-груше.
— Значит, всё-таки следил?
— Я рыб-бачу много. Х-хочешь не хочешь за-заметишь.
— Врёшь! – прищурила один глаз Хильда.
Она хоть и старалась не терять самообладание, вести себя дерзко, по принципу: «лучшая защита – нападение», но чувствовала, как душа уходит в пятки и весь пыл, мигом куда-то развеивается. Одно дело дерзить здоровому, довольно исполинскому на вид, настолько может позволять ему его возраст, парню в людном месте, или в окружении друзей, когда он вряд ли б осмелился чего-либо ей сделать. Другое, в таком пустынном, можно сказать, гиблом месте.
— Можешь н-не верить, т-твоё дело, — всё тем же спокойным тоном отвечал Вовка.
Его это безмятежное спокойствие, просто-таки выводило Хильду из себя. Лучше бы он сердился, хмурился, ей бы казалось проще вести себя. А здесь – его поведение обескураживало. Хильда терялась, в душе возникала куча сомнений, заставляющих её признать, что она совершенно напрасно донимает парня своими нелепыми подозрениями.
— Я всё же, х-хотел поговорить, — настаивал Вовка. — Д-дело к-касается тэ-тэ-твоего утреннего обвинения в м-м-мой ад-дрес.
— Чего? – Хильда сделала вид, что не понимает о чём речь.
— Я т-так думаю, т-ты пэ-пэ-подозреваешь меня в прич-ч-частности к убийству Оли.
— Кого, прости?
— Оли. Эт-то та д-девочка, кэ-которую наш-шли возле школы.
— А, — Хильда почувствовала, как спина покрылась морозом, а ноги слегка задрожали. — Да я… Ну, мало ли, что я там взболтнула.
— Н-но, т-ты же т-так думаешь, верно?
Хильда не знала, что ответить. Если бы в тот момент Вовка не улыбнулся, она бы точно припустила со всех ног куда угодно, лишь бы подальше от него.
— П-понимаешь, Оля мне оч-чень нравилась, — сказал Вовка резко поменявшись в лице. — Она училась в па-па-ралельном классе. Такая пэ-пэ-прикольная, озорная. Совсем к-как т-ты.
— Как я? – Хильда взглянула на поворот, за которым можно было бы скрыться.
Бегает она хорошо, ей бы, вероятно, удалось бы сбежать. Хотя… Вовка в два шага настигнет её на повороте, а если и получиться вырваться из его лап, то шансов, всё же, скрыться от него практически нет. Высокий, длинноногий, атлетического телосложения. Догонит в полминуты, и удушит, как воробушка.
— Я н-не знаю, кто убил Олю. Я не убийца. Мне жаль, что т-ты можешь т-так дэ-дэ-думать, — Хильде показалось, что в глазах парня блеснули слёзы. — Пэ-пэ-полиция нес-сколько раз пэ-приходила к нам. Они нас дэ-достали. Мама с-сильно переживала. У неё д-даже за-за-заболело с-сердце. Ей н-нельзя так волноваться. В школе н-на нас на-на-наговорили разное. Т-только то не правда.
Вовка был сильный человек, Хильда это чувствовала, но он неожиданно расплакался. Он всхлипывал, как ребёнок, с раздражением протирал от слёз глаза, не в силах ничего с этим поделать. Ей стало его жаль. По-человечески жаль. Не легко жить в таких условиях, да ещё будучи аутсайдером. Детские комплексы, неполноценность, не могли не отложить отпечаток на его психике. Удивляло, как он ещё стойко переносит все эти нападки от ребят, пренебрежение некоторых учителей, родителей одноклассников, соседей. С ним никто не хотел водиться, да что там, общаться. От девочек парню приходилось слушать лишь насмешки, жестокие подколки, чувствовать презрение. Если кто из девочек ему нравился, то Вовка, скорей всего, не имел ни единого шанса. Хотя, он может просто не на тех смотрел.
— Ладно, ты чего? — Хильда почувствовала, как в её душе мгновенно произошли необъяснимые перемены, как всё нутро взбунтовалось, а совесть с укором ранила в самое сердце.
Она подошла к Вовке, слегка тронула его руку, будто желая утешить, попросить успокоиться.
— Не обращай ты на меня внимание! — говорила она. — Я ещё та дура. Просто обиделась тогда, когда вы мои подарки выбросили.
— Эт-то не я! Т-то мама! – Вовка отёр, в очередной раз глаза, делая усилия, чтоб успокоиться и перестать давать волю эмоциям. — Мама с-считает, что нам не н-нужны пэ-пэ-подачки. Мы д-должны н-надеяться на Б-бога.
— Я мало понимаю в этом, но даже мне становится очевидным, что Бог, иногда, действует через тех же людей.
— У мамы д-другое мнение на эт-тот счёт! – тяжело вздохнул Вовка.
— Ладно, я поняла, — ответила, пожав плечами Хильда.
Она только теперь заметила, как они потихоньку, уже идя рядом, стали уходить по песчаной дорожке к месту, которое облюбовала Хильда. Ей сделалось спокойно, мандраж ушёл, и она больше не чувствовала опасности исходящей от Вовки. Хотя, где-то в глубине души, лёгкое переживание теребило нервы.
— Слушай, — Хильда, всё же, не могла унять своё любопытство, — как по-твоему, кто мог убить эту Олю? Просто убийство ребёнка, я считаю, это возмутительное преступление. А здесь никто особо даже не напрягается. Убили, да й убили. Не удивлюсь, когда убийство повесят на Светку Рогову.
Володя не отвечал. Он уткнул взгляд в землю и шёл, будучи совершенно безучастным к происходящему вокруг. Ребята не заметили, как пришли к груше. Неимоверно захотелось искупаться, чтоб окончательно смыть с себя ту липкую грязь сомнений, подозрений, всех обид, но Хильда стеснялась. Она точно знала – при Вовке, ни за что на свете, не станет купаться, хотя бы потому, что для этого, придётся снимать верхнюю одежду. И его этот странный взгляд. Хильда почувствовала, как мысли, подозрения, снова принялись заползать в её голову, оккупируя сознание.
— С-светка не убийца! – вдруг выпалил Вовка, повернувшись к реке.
— Ты так уверенно это сказал.
На эти слова парень ничего не ответил. Он небрежно бросил удочку с ведёрком на землю, засунув руки в карман.
— С ч-чего ты вэ-вэ-вобще эт-то решила? Глуп-пость какая, — сказал Вовка, продолжая стоять, словно вкопанный.
— Я тоже так считаю. Просто мы нашли бусы, которые, якобы, у неё похитили, на месте преступления. Две бусины. Потом оказалось, полиция также нашла остальные там же. Они были в разорванном виде. Володя, вот скажи, кто мог похитить эти бусы у Светки, если это не она? Вы же живёте с ней в одном доме. Может собутыльники, дружки какие?
— П-понятия не имею, — сухо ответил Вовка. — Разве т-такие бэ-бусы м-могут б-быть т-только у Све-светки?
— Да! Эти бусы принадлежали когда-то умершей молодой княжне. Ну, той, что из усадьбы. Их немцы, во время оккупации, спёрли. Затем они оказались у бабки Роговой.
Вовка пожал плечами. Его взгляд неотрывно сцепился с противоположным берегом. Казалось, он сейчас вообще не с Хильдой, а где-то далеко, в своих непонятных никому мечтах.
— Я н-не знаю, — наконец ответил он. — Ни к-кто их ук-крал, ни к-как они ок-казались на ме-месте уб-бийства.
— Я знаю! – этот голос послышался так внезапно, что оба и Хильда, и Вовка, буквально вздрогнули от неожиданности.
Это была Лина. Девушка стояла одной рукой прислонившись к стволу груши. В другой руке она держала свои неизменные туфельки, которые тут же бросила в песок. Лина подкралась незаметно, посему её появление оказалось неожиданностью. Она внимательно осмотрела Хильду, словно видела её впервые, затем перевела взгляд на Вовку. Тот весь напрягся, сложилось впечатление, что он приготовился к чему-то очень важному, ответственному. Его глаза заблестели, сам он выпрямился, а ладони превратились в кулаки.
— Бусы у Светки никто не крал, — Лина говорила очень медленно, вкрадчиво, словно желая сделать каждое слово максимально понятным и доходчивым.
Девушка двигалась грациозно, практически не поднимая ног от земли. Хильде, на минуту, показалось, будто она исполняет странный, доселе неведомый ей танец.
— Эта пьяница сама потеряла их, — продолжила Лина, затем обратилась к Вовке: — Представляешь, Володя, то именно те самые бусы местной княжны, про которые рассказывал музейщик из усадьбы. Я ещё подумала, может они принесут нам, наконец, удачу. Глупо, правда?
Володя чуть опустил голову, пожав одним плечом.
— Зачем ты их трогал?! – Лина неожиданно повысила голос, уставившись на Вовку строгим взглядом. — Вечно ты лезешь без проса туда, куда не следует! Сколько раз тебе повторять, не суй нос, не лезь, не шарь в моей комнате!
— Значит, это ты?.. — Хильда также перевела взгляд на парня.
— Ч-что я? – глухим, подавленным голосом проговорил Вовка.
Хильда вдруг запнулась. Действительно, что она могла сейчас сказать? Только теперь она, до конца, осознала весь ужас сложившейся ситуации. С одной стороны этот Вовка, с другой его сестра. Она всем естеством не хотела, не желала верить, что эти люди причастны к гибели девочки. Но, факты говорили сами за себя.
— Я п-просто х-х-х-хотел подарить их Оле, — вымолвил Вовка, начав судорожно заламывать свои пальцы. — Я в-видел, как она пэ-пошла к т-теплице. Х-хотел пэ-пэ-поговорить с ней, т-только а в-вышло, оч-чередной раз, пос-сорились. Т-то, да сё, к-как-то так пэ-пэ-получилось. Оля дёрнула ож-жерелье, нит-тка пэ-пэ-порвалась и они рас-сыпались. Д-дальше Оля пэ-принялась м-меня г-гонить. Я зэ-зэ-знал, они т-там с д-д-девч-чонками курят. Т-тогда я т-так разоз-злился, что забыл про в-в-всё и ушёл в к-класс. Пэ-пэ-после урока, х-хотел снова пэ-пэ-поговорить с ней, но од-днок-к-классники с-сказали, что на урок-ке её не было. Я, з-з-зач-чем-то п-побежал к т-теплице. А т-там…
Вовка замолчал. Он весь лихорадочно трясся, лицо его приняло красный оттенок, глаза и те покраснели. Он вынул из кармана носовой платок, наспех отёр им лицо, тут же сунув обратно.
— Что? – робко спросила Хильда. — Ты нашёл её уже убитой?
— Д-д-да, — утвердительно кивнув, сказал Вовка. — Я оч-чень испугался, не з-знал ч-чего делать. Он-на лежала с от-ткрытыми глазами, совсем белая. Я сэ-сэ-сначала ничего не пэ-понял. П-подошёл к ней, а она не д-дышит. Т-тогда б-быстро соб-брал бэ-бэ-бусы, п-п-подумал, ч-что если их найдут, пэ-подумают на меня.
— И ты просто сбежал? – спросила Хильда, осторожно покосившись на Лину.
Та стояла неподвижно, а её лицо изображало неимоверное отвращение и презрение к рассказчику данной истории. Складывалось впечатление, что девушку стошнит, прямо здесь.
— Я ис-спугался, — повторил Вовка. — Я пэ-полиции тоже нич-чего не с-сказал. Я б-боялся, ч-что они могут об-бвинить меня.
— Но, ты же её не убивал! – уточняла Хильда, хотя понимала, она это делает скорей для себя.
— К-конечно нет, — подтвердил парень. — Я н-не уб-бийца!
— Жалкий слизняк! – неожиданно крикнула Лина. — О чём вообще речь?! Убить…  Да ты даже сопли не способен вытереть без маминой, или моей помощи. Если б ты знал, как я устала быть твоей нянькой! Как мне надоело защищать тебя, ходить за тобой по пятам, следить за тем, чтоб Володеньку не обижали, не смеялись над тобой. Достала эта твоя бесконечная влюбчивость. Разве ты ещё не понял, ты никому не нужен. Заика, трус, тюфяк. Его дразнят, а он молчит. Над ним смеются, а он в подушку плачет, тоже мне мужик. Просто мама меня попросила! Я ей слово дала, но… Вы же мне, по сути, жизнь сломали! Вся ваша долбанная семья! Будьте вы прокляты!
Лина почти подошла вплотную к Хильде и Вовке. Она кричала, кричала, а внешне оставалась непоколебима. Ни кровинки на лице, только какие-то пустые, бездонные глаза слегка отражали невыносимую тоску.
— Зачем т-ты так говоришь? – проговорил Вовка тихим, обиженным голосом, словно дитя.
— Устала молчать, — также тихо ответила Лина.
— Я не п-п-понимаю, — складывалось впечатление, что Вовка ещё чуть-чуть и расплачется.
Лина до боли зажмурила глаза. Она постояла так с минуту, как-бы собираясь с духом, затем ответила:
— Это я убила ту девчонку.
Никто ничего не ответил. В тот момент наступила такая тишина, от чего Хильде показалось, что в одночасье остановилось время, всё замерло, будучи ошарашенным этим признанием. Вовка молчал. Похоже, он вообще не принимал слова всерьёз.
— Это сделала я, — подтвердила Лина. — А ещё Рита Цыганова и Владик Григоренко, также моя работа.
— Н-нет, — Вовка хотел улыбнуться, считая это розыгрышем, но глядя на мраморное лицо сестры, понял, она говорит правду.
Парень отшатнулся назад, обхватил ладонями лицо, провёл ими, словно желая оттереться от непонятной, липкой грязи, в какую ему пришлось только что окунуться, потом сказал:
— З-значит, эт-то всё т-ты. Но, за-зачем?!
— Я защищала тебя. Те люди приносили тебе страдания. А мы, с мамой, не хотели этого.
— И м-мама обо всём зе-знает?
Лина, отрицательно покрутив головой, ответила:
— Нет. Я всё делала сама. Эх, Володя, Володя, если бы ты знал всё остальное.
На миг девушка замерла, превратившись в неподвижную глыбу. Она так стояла долго, и Хильда заметила, как она нервно побивает указательным пальцем себя по ноге. Так делают, когда нервничают, принимая важное решение, и её моментально бросило в жар. Ноги начали подкашиваться, а изнутри настойчиво стал пробиваться непонятный крик, который вот-вот мог вырваться наружу, и она ничего не могла с ним поделать.
— Хильда, ты хорошая девочка, — Лина стояла боком, теперь она медленно повернулась к ней лицом. — Но, ты слишком далеко зашла. Зачем было совать нос в чужие тайны? Тем более, я не хочу в тюрьму, понимаешь?
Только сейчас Хильда, наконец, могла разглядеть её хорошенько. Раньше, почему-то стеснялась. Подумалось, что она её совсем не знает, словно Лина предстала перед ней впервые. Чуть выше ростом, худощавая с большими, не очень выразительными глазами, маленьким ртом и тонкими губами. От неё веяло чем-то очень холодным, нехорошим, какой-то тоской. Хильда подумала – так может пахнуть смерть. Лина стояла молча, ничего не делая, в упор сверля Хильду взглядом. Захотелось бежать, но ноги не слушались. Складывалось впечатление, будто некая сила сейчас схватила её и держит, не давая пошевелиться. Закричать, расплакаться? Показалось, с Линой это не пройдёт, с ней нельзя договориться. Она убила молодую девочку, ребёнка. Её она тоже не пожалеет.
— Л-лина, т-ты с ума с-сошла? – послышалось скуление Володи, как-бы откуда-то издалека, словно из другого мира.
Душу охватила тоска, стало спокойно и будто темно, так если выключили все фонари, но на улице ещё не совсем смеркалось. Хильде захотелось закрыть глаза и просто уснуть. Почувствовать нежный поцелуй мамы, её ласковый голос, тихий шелест занавески возле окна. Никаких резких звуков, пусть только не будет больно… Лишь бы не больно. Лина неожиданно дёрнулась. Молниеносным движением левой руки, хотя она не была левшой, она вынула одну из своих дурацких спиц, укладывавшие её волосы. Ещё одно движение и спица, блеснув на солнце, тонкой пикой понеслась в Хильду. Всё произошло так мгновенно, что Хильда не успела даже испугаться. Она вообще не осознала происходящего.
— Лина, не надо! – послышалось сбоку, и перед её глазами возникла, не по годам, могучая фигура подростка.
Лишь теперь, Хильда как-бы опомнилась. Рядом река, яркое солнце, вон огромная груша, а перед глазами страшная сцена. Лина, чуть наклонив голову набок стоит не шелохнувшись, зажав кулачком рот. Вовка, ухватившись обеими руками в области сердца, держался за рану и проткнувшую его металлическую спицу. Крови практически не было, лишь тонкая струйка обагрила рубашку. Это Хильда заметила, когда наконец, начав приходить в себя, сделала несколько шагов в сторону от закрывшего её своим телом Вовки. Лицо парня выражало удивление, страдание и в тот же момент такое горе, что невольно наворачивались слёзы. Он хотел что-то сказать, но не мог. Вместо этого из груди вырвался протяжный хрип и невнятные звуки. Он рухнул, сначала, на колени, затем пошатнулся на бок, но удержался.
— Володечка, — проговорила Лина, — Господи, что же ты наделал, дурачок! Володя!
Вовка, в очередной раз, сделал усилие, но из нескольких слов различимы оказались лишь: «Хильда, прости».
Эти слова мигом отрезвили Хильду. Подобно молнии, в голове мелькнула мысль: «Нужно бежать». Лина не забыла за неё. Она перевела на неё взгляд, и в нём не отражалось ничего хорошего. Тем более, в рассыпающихся волосах, у неё есть ещё одна спица. Сделав пару шагов в сторону от происшествия, Хильда смекнула, что может оторваться, если убийца надумает её преследовать. Вряд ли она станет, для этого, одевать свои туфельки. Тогда уж Лине точно ничего не светит. Только бы домчаться до дорожки к старой паромной станции. Там грунтовка вперемешку с камнями, всё что осталось от дороги. Пусть Лина погоняется, попробует, если ног не жалко. И Хильда припустила, что есть духу. Лишь бы не споткнуться, лишь бы успеть за поворот, совсем чуть-чуть. Пока что она достижима. Лина спортсменка, даже босиком ей догнать её ничего не стоит. Одно спасение – грунтовка. Только убийца и не собиралась за ней гнаться. Она было дёрнулась, когда Хильда неожиданно побежала, но чувства к брату, не дали ей желание преследовать свою жертву. Володя рухнул на землю. Прильнув к нему, Лина обхватила его за шею и горько заплакала.   
Дальше будет...