Волна жизни

 Случилось мне как-то в командировку ехать. Почти двое суток пути, решил не экономить, взял купе "люкс", которое на две персоны, тем более деньги казенные, в лимит укладывался.

 Попутчиком оказался крепкий мужчина, про которых говорят "еще не стар". Ничем особенным он не выделялся, но было видно - не робкого десятка, и осторожный, если не сказать - деликатный. Представился Толиком, бросил свой чемодан на полку и затих. Поезд тронулся, он придвинулся к столу, чай не пьет, не ужинает, только в окно смотрит с тоскою. Ну и я с разговорами не лезу, пусть человек наедине с собой побудет. Вижу, неспокойно ему, всеми частями тела ёрзает.

- Командировочный? - спрашивает.
- Угу.
- Красноярск?
- Красноярск. А ты? По работе или на заработки?
- Не совсем. Жизнь дала поворот. Новое место ищу.

 Помолчали. Сам разговор не продолжает, но чувствую, что разговор не окончен. Спрашиваю:
- Натворил чего?
- Не, слава богу, с законом у меня лады.

 Смотрю на него - вроде мужик серьезный, на запойного не похож.
- Отчего ж бежишь? Пьянка?
Усмехнулся:
- Нет. Пьянка - это было бы слишком просто. Другая беда  -  у жены бешенство матки случилось.

У меня от такого заявления разве что очки в стакан не съехали.

- Это как же?

- Так. Но это такое дело, что за раз не расскажешь.

 Понятно было, что оба мы никуда не спешим, но я промолчал, воздержался от банальностей. Хотя любопытство разбирало. Посидели молча с минутку, Толик глянул на меня строго, с оценкой, и полез в рюкзак. Достал свёрток, потом другой, поставил на стол поллитровку.

- Давай по маленькой?

 Я кивнул.

- Армянский, других не признаю. Работал на БАМе, много чего распробовал, но с тех пор понял, что только армянский коньяк имеет свой вкус, остальные - грубое подражательство.

 Разложили на скатерти, у кого что было - сыр, цыплёнок, колбаса. После первой посидели, помолчали. Послушали, как колёса стучат. Все же начало поездки в поезде - замечательное время: и спешить никуда не надо, и еще не устал.

- Семья есть?
- Есть, - отвечаю, жена,  сын. В институте на геолога учится. Так же, как я в свое время.
- С женой давно вместе?
- Как на четвертом курсе сошлись, так и живём. Грех жаловаться. А что?
 
 Разлили еще по одной. Снова помолчали.

 Толик прервал паузу неожиданно:

- Я в армии в стройроте служил. Хотел танкистом быть, технику люблю. Даже заявление в военкомате писал. Но не повезло. Не знал я тогда, что  основной группой войск в нашей армии были стройбатальйоны и стройроты, а  основной её движущей силой - подневольный солдат - срочник. Но не жалею. Освоил и каменщика, и бетонщика, и такелажника, и плотника, и много еще чего по мелочи. Все в жизни пригодилось, без работы не сидел.

 С армии вернулся, решил, пойду на крупную стройку, Всесоюзную, чтоб и стране помочь, и о своей семье подумать. У меня тогда ничего еще не было, не возвращаться же к родителям - впятером в двушке ютиться. Тогда на БАМ большая агитация была по комсомольской линии, я и решил - а почему бы и нет?

 Условия сложные, погода суровая. Работа - сплошная импровизация. БАМ - это же дорога, которая все время растёт, уходит от насиженного места, поэтому жилье только временное. Зверье, бывает, рыскает совсем рядом, а ночью так вообще меж каптёрок расхаживает. Чуть зазевался, и на зуб попал. Тайга она вообще, глупости и безалаберности не прощает. Малодушия то же. Но и это еще не все. Народец там - не  только правильные, идейные комсомольцы, а всякий. Такой, бывало, что и не приснится. И каждому свой кусок жизни полож.

 Отбор был жестокий, дарвинизм в самом своем живом воплощении.  Не будь у меня за плечами армии и стройроты, туго б мне пришлось, сбежал бы наверное, если б чего хуже не случилось. На каждом перегоне пачками этих идейных хоронили, и по костям дальше дорогу прокладывали. Думаю, не меньше, чем в Петровские времена, когда Питер строили. Но кто здоровьем крепок и не дурак, тот хорошо поднимался.

 * * *

 У меня уже был неплохой задел, когда в конце третьего года вошли мы в обитаемое место. Дорога наша должна была пройти через посёлок Тында, теперь уже город,  и вдоль всего пути тянулись совсем небольшие деревеньки. Тамошнее население что про самодержавие, что про победу социализма только в газетах читали. И то не все. Закон там местные князья определяли, но к настоящему времени здорово поизмельчали. Поэтому народ в основном вольных нравов. Как видели русского, всякий раз спрашивали: "Как там ваш Брежнев?" Смешные.

 Задружились с некоторыми, покупали у них рыбу, масло, вяленую оленину, что-то по бытовухе, ну и самогон, как же без него. Сразу жизнь другими красками заиграла, особенно после наших харчей да "культурного досуга", от которого уже в тайгу сбежать хотелось.

 Приглянулась мне одна  местная дева. Тайыс звали. Огонь баба была - дерзкая, игривая, без этого тошнотворного жеманства и городских церемоний: шматьё, цветочки, ресторанчики, покатушки на машине. Она этого ничего не знала, и ценила только подлинный, человеческий интерес, а ещё искренность, пунктуальность, ясность в изложении мыслей и твёрдость характера. Всякие фантазии будто не слышала, на дешевые комплименты не отвечала или даже высмеивала. Необычно все это было для меня, может тем и зацепила.

 Была в ней вот эта нехитрая простота, кротость, но в то же время полная непреклонность в вопросах морали. Понимаешь, о чем я? Понятно было, что не из тех она, с кем можно так просто - поматросить и бросить. Страсть загорелась нешуточная, а возраст уже такой, что пора с гулящей жизнью завязывать, и к своему бережку прибиваться. Вот и решил я, что эта девчонка - моя судьба.

 Разлили что осталось, закусили, заказали у проводницы чаю. Странно, но люблю я этот тёмный, сладкий чай в гранёных стаканах с подстаканниками. Дома сахар не кладу, а в дороге - можно. Похлебали, легли на кушетки. Смотрели, как пляшут на потолке световые зайцы от уличных фонарей.

- У местных закон простой:  хочешь девку в жены - давай калым. Выкупай то есть. Торгуют своими же детьми. Девками конечно же. Сын, как подрастёт, сам себе может избу построить, какую-то работу наладить, ремесло или промысел, а с девки какой прок? Одной-двух в доме достаточно, поэтому чтоб не душить их в младенчестве, повелось у них, чертей нерусских, девок продавать. Кого в зрелости, а кого и раньше. Лишь бы с плеч долой. Она на 12 лет меня моложе была, но телом крепка, оттого не скажешь, что ей всего пятнадцать. И моложе замуж выдавали.

 Отец у неё тунгуз, и у местных был авторитетом, что-то вроде шамана. Предупредили меня, что нрав у него непростой. Но знал я, что русский, особенно при деньгах, вполне себе достойный жених был, а потому не волновался. Покалякали про то и сё, так за пять тысяч и сторговались. Считай "Москвич" ему отдал. Но хватало  мне и на свой "Москвич", и на дом оставалось. На этот счет беспокойства не было.

 Времени на гульки было не особенно много, но после работы и в выходной старался к своей невесте забегать, с семьей знакомиться. Однажды мой будущий тесть после ужина велел взять с буфета банку,  заварник с чаем и идти за ним во двор. Расположились в беседке с самоваром на столике. Затопили шишками, смотрели на дым, пили травяной чай собственного приготовления, таскали из банки еловое варенье - такая специфическая, местная фишка. Я напрягся в ожидании разговора, думал, старик раскаялся, что продешевил, и начнет сейчас цену набивать. Но разговор пошел совсем  в другую сторону.

- Вы, русские, странный народ. Не знаете своего рода. В мое время тунгуз, не знающий шестнадцать поколений отцов, не мог жениться, не мог стать хозяином. Только в холопы мог пойти. Вот и вы на своей земле  - не хозяева, но холопы. Государственные, но холопы.  Оттого слабы, волну жизни не держите.

 Сказал и замолк, хитро на меня поглядывает.

 Я хоть и знал, что никто нас не слушает, все ж шею втянул и украдкой огляделся по сторонам. За подобные разговоры в то время, нас, строителей коммунизма, по головке не гладили. На Колыму, конечно б, не сослали, но испортить характеристику можно было запросто, а это означало навсегда попасть в "неблагонадёжные", стать недочеловеком. А это в мои планы не входило. Да что я.. Думаю, помнишь еще. Я хоть и далёкий от политики человек, но подобных разговоров не люблю. Я сразу же стал возражать:

- У нас государство равных возможностей. Нет больше холопов, каждый сам хозяин своей жизни, и по своему труду получает.

Тесть усмехнулся и хитро так посмотрел на меня. Насыпал баранок в вазу, и после паузы продолжил:

- Даже если и так, как ты объяснишь, что одни люди высоко поднимаются, а другие наоборот, падают?

- Так способности, заслуги, авторитет..

- Ты на стройке уже который год? Наверняка знаешь, что не всегда самые способные поднимаются.

- Ну да, бывает.. Обстоятельства не сложились..

- Обстоятельства, - повторил тесть с легкой издёвкой. - Нет в вашем языке подходящего слова. Дед у меня говорил: Волна Жизни.

Не очень меня интересовали подобные темы, но сам того не желая, я ввязался в этот разговор:

- Может быть везение, удача, судьба, фатум?

- Нет, не подходит. Это что-то такое статичное и от твоих усилий не зависящее. А Волна - онане только твоя, она часть всеобщего, но так же взаимодействует и с твоей волей.

- Так, значит, все-таки влияют усилия на результат?

- Влияют, но не так, как ты думаешь.  Волна про ваши договоренности ничего не знает. Она по своему людей выбирает.  Вот подняла тебя Волна наверх, и ты гордишься, считаешь это своей заслугой. А вдруг ушла из под тебя, то коришь себя, или сердишься на окружающих.

- А кто управляет этой Волной?  - продолжал я бесполезный для себя разговор.

- Управляет Надобность.

- Час от часу не легче. Это еще что такое?

- У всего есть своя Надобность. У тайги есть своя надобность, у горы, и у человека то же. Вот ты на бульдозере в тайгу заехал, и думаешь, что победил её. Но она в тебе свой след оставила, и когда-то она тебя к себе позовёт.

- А любовь? Любовь то же - Надобность?

- Надобность, она тебя сюда привела, потому я с тобой веду эти разговоры.  Ты парень неплохой, сельский, за землю держишься. Это тебе кое-что дает, но сила рода все равно сильнее. Без неё удар Волны тебе выдержать будет трудно. Трудно тебе будет стать хозяином.

Снова повисла пауза. Я то же молчу, с вопросами не лезу, потому как разобраться в этих тунгузских премудростях не вижу возможности.

- Хозяина отличает  ответственность. Младший мужчина за свою семью отвечает, старший - за весь род. До всего и каждого у него  интерес есть, и тут мелочей не бывает. Без крепкого рода человеку нет жизни. Болтает его ако лист на ветру. А за то, что он обо всех печётся, ему - почёт и уважение. Мужчина без такого бремени - как треснутое корыто. Форма вроде как есть, а воды в него не нальешь.

 Ладно, думаю, пусть хозяин земли своей пар выпустит, мало ли, может накипело. Мне эти рассуждения, что пчёлке арифметика. Никогда еще  философские вопросы мне жить не мешали. Тем более, все равно скоро уеду. Пусть говорит. Я каждому его слову бодро поддакивал - здесь со старшими спорить не принято, но к чему он эти антиномии разводит, все равно не понимаю.

-  Пол человека в вас есть, а вторую половину отняли. Не хозяева вы в своей жизни. Кто-то лучше тебя знает, как и зачем тебе жить, к чему стремиться. И эта неполнота вас червоточиной ест, не дает покоя, хоть вы этого и не понимаете.

 Так и сказал - "неполнота". Странно все это звучало, но мне то какое дело? Никак я эти рассуждения к своей жизни не относил. Неполноты я не ощущал, и жизнь у меня только начиналась,  била ключом. Все мысли были только о том, как побыстрей в своем доме с молодой женой зажить.

- Полупустой человек Надобности не знает, и нет у него направления. Руководит им одна охота, желание. А желание - плохой советчик - сегодня оно одно, а завтра - другое. Бросает его туда-сюда, как лист на ветру. А чтоб от своей неполноты отвлечься, удовольствия, развлечения ищет, водкой себя одурманивает.   А развлечение, если оно не отдых, опустошает душу. Такой человек, как горшок на воде: рано или поздно Волна его накроет и потащит на дно.  И будет он злится, искать виноватых. Но обидчикам своим ответить не сможет, нет у него силы, а за своё ничтожество близких своих страдать заставит. На жену свою срываться будет, семью разорит, детей по миру пустит.

Вот те на, свезло же мне попасть на душеспасительную агитацию! Дую на чай, за кружкой улыбку свою прячу. А самого так и  разбирает какую-нибудь издёвку съехидничать.

- Я свою Тайыс больше чем себя люблю. Но она как и ты, Надобности еще не знает. В этом смысле вы оба в равном положении, оба слепцы. Так вот, если что подобное о тебе узнаю, приеду, застрелю, уж не обижайся. Я ждать не буду, пока ты своей немощью семью изведешь. Потом ищи меня по всей тайге, если духу хватит. Какие у нас места ты уже представление имеешь - никто из чужаков сюда не доедет прежде, чем я о нём узнаю.  Никто и недели в тайге не продержится. Так что - если берёшь, то бери, и это будет твоя жизнь, а если нет, езжай к своим русским, продажным девкам.

 Тут у меня к горлу ком подступил. Мы, простые работяги, не очень то ведемся на пышные слова, но в серьезности его намерений сомневаться не приходилось, потому как местные нравы уже изучить успел. Самым клятвенным образом пообещал, что дочь его ничем не обижу, и семья в достатке жить будет. На том разговор наш и закончился, и больше тесть к нему не возвращался.

 * * *

 Отработал я еще четыре месяца, справили свадьбу, и поехали мы ко мне на родину, в Саратовскую область. Дом купили, стали хозяйством обзаводиться. Я на моторемонтную станцию работать принялся. Тайыс с соседями подружилась, они ее "Тайкой" называли. Не ошибся я - хозяйка она была хоть куда, целый день была при работе, и я ей помогал, а уж запасов по осени закрывали -  весь год ни в чем себе не отказывали.

 Страсть к этим заготовкам у нее образовалась необыкновенная. Тайга то она какая - в лето все тебе дает - грибы, брусника, черника, морошка, лосось, кедровая шишка, коренья. Но не даром, все своими ногами добывать нужно. Хороший хозяин всё себе в дом несёт. Кто бересту, смолу собирает, охотник белку и лося бьет. Но если в сезон не работал и на зиму не заложил, пеняй на себя - тайга тебя самого к себе возьмёт. А тут по лесам бродить, выцарапывать ничего не надо, все возле дома на огороде растёт, вот она все, до последней ягодки, огурчика соберёт и закатает, мне останется только в подвал снести. А еще кабанчики, куры-гуси, своя колбаса, сало.

 Жили в достатке, не голодали. Родили дочку, через полтора года - вторую. Не сказать, что та изначальная страсть у нас все время была, но в общем, все честь по чести, как у людей. Я начальником участка станции стал, купили культиватор, мотокаляску. Тайыс вся в воспитание и уход за детьми ушла. Дочки славные получились, толковые и симпатичные, каждый день домой бежал, как на крыльях, к ним поскорее. Старшая как школу закончила, сразу замуж вышла. Я не возражал, больно хорошенькая она, боялся, чтоб не испортили.

 Младшую баловали, сильно к работе не привлекали, хотели, чтоб получше училась. Поступила на фельдшера, от нас уехала, и остались мы одни. Хозяйство налажено, дети определились, долг перед родиной выполнили. Появилось свободное время.  Стали вечера вместе проводить. Я на дворе, на кухне помогаю, потом киношку какую посмотрим. И как-то так, пошло-поехало, все чаще стали мы предаваться половому влечению. При детях-то сильно не пошумишь, то одна не спит, то другая. Все тихонько да украдкой. И по-быстренькому, без особых ухаживаний, потому как утром на работу. Так и жили без этого шороху годами. И вроде как так и надо. А тут вдруг оказалось, что еще можем, да так, как и в молодости себе не позволяли.

 Я, дурак, возрадовался, решил, что у нас снова медовый месяц начался, старался как мог. Но оказалось, что ее аппетит  растет куда быстрее моих возможностей. Ей то что - лёг, поджал коленки, и вся работа. Даже если до этого еще не хотелось, то в процессе придет.  А мне для этого вдохновение нужно, и стараний поболее, чем в молодые годы - отзывчивость то у нее уже не та.  Раньше прижмешь к груди, и все - щеки алые, жадно дышит. Одним взглядом меня воспламеняла. А теперь скачешь, как стахановец в забое, с меня семь потов сойдет, а она только-только подрумянилась. В общем, Сизифов труд.

 Пришло понимание, какую жертву мы принесли ради семьи и воспитания. Что не давало спать, приходило как тревога, раздражительность, или моя одержимость работой. Оказалось, что это оно - природное, для жизни нам данное. А мы его - в кулак, за дверь, будто это незваный гость. Так и жили..

 Теперь вроде как ничего не мешает освободить его и наверстать упущенное, отдаться ему всем телом и душою, да только темпераменты наши разошлись в разные стороны. Какое-то короткое время совпадали, а потом разошлись. Может природой так задумано, чтоб детей завести? Что тут поделаешь? Жаль мне её, на многое готов был глаза закрыть, все ж не чужой человек, тридцать лет вместе. Женщина с таким темпераментом свои вопросы сама решает. Но не в нашей Кацапетовке, где каждый у всех на виду. Из каждого окна благожелатель смотрит, под каждым кустом - шпион. Потому особо не разгуляешься.

 На даму в хорошей форме в любом возрасте спрос найдется. Но Тая после двух детей форму свою потеряла. К тому же "восточный" ген:  это в молодости они прекрасны, как куколки, а с возрастом быстро грубеют. И еще наша с ней страсть к деликатесам. У меня то вся эта калорийная энергия быстро уходила в работу, а у нее значительная часть - в бока и бедра. Потому, как ни крутись, а внимание к ней со стороны других мужчин уже же не то. Ни флирта с них, ни пороху.

 Почувствовала она всю нелепость своего положения, отчаяние ею завладело.  Срываться на меня стала, посуду бить, а потом и вовсе, от безысходности, драться. Лупит, а сама страдает, я же вижу. Даст своему бешенству выход, но ненадолго хватает. Я, как старику обещал, руки на нее не поднимал. Не потому что угрозы его боялся, а просто потому, что гадко это, насильничать над тем, кто слабей и ответить не сможет. Это я еще с армии усвоил.

 А слушок о том, что я подкаблучник, по нашей механизации пошел. То ли увидел кто чего, то ли шум из окна  подслушал? А это для моей должности совсем нехорошо. Я авторитет должен быть, меня ж люди слушаться должны, и одной зарплатой этого послушания не добьешься. А тут как на грех вещьдоказательство проявилось, да такое, что не отбрешешься - увидели меня в душевой с синяком на заднице, аккурат по форме ее каблука, и даже протектор отпечатался. Все как есть, документ, только подписи не хватает. Вот тут смехота была такая, что голыми из бани выскакивали. А мне позор, с которым оставаться на этом месте не могло быть и речи. Так вот я рассчитался в один день и уехал не прощаясь.

 Мудрый был старик мой тесть. Про неполноту все рассказал. Его слова мне тогда хорошо отложились. По ним сверял я свой "вектор жизни".  А про бешенство матки не предупредил, видно,  не знал. Жизнь, она вот, хитрей всякого мудреца бывает. Решил, что уеду, а у неё без меня может чего еще и сложится. Все ж не старуха ещё. А я ничего, без работы не останусь.

 С этими словами, видно, рассказ моего попутчика окончился. Я не знал, могу ли я человека с таким жизненным опытом, утешить.  Моя жизнь текла куда ровнее, и таких зигзагов не знала. Но промолчать в ответ на такой рассказ было бы крайне невежливо.

- Анатолий, я уверен, что Ваши отношения еще не окончены, просто нужно пожить порознь. Пройдет время - и все образуется..
- Может быть. А может и нет.

 Такую вот удивительную историю я в этот вечер услышал. Смотрел я на пляшущие в купе тени и думал - каково сейчас этому человеку? Каково оно, таком возрасте, срываться с родного, обжитого места, и ехать неизвестно куда, жить в строительных общежитиях, с чужими людьми? Оставить дочек и не увидеть внуков? Вот гасторбайтеры едут - их хотя бы дома ждут, от их работы зависит благополучие семьи. Они чувствуют свою нужность. А человек едет, оттого что более не нужен. И это совсем другое дело. Вот она, волна жизни.

В.Данилин. 12.08.2020, ред. 12.01.2021