Вторая Беседа о безмолвии

Беседы с прп. Исааком Сирином

Беседы с прп. Исааком Сирином о тайнах духовной жизни*

[*] В беседах о тайнах духовной жизни мы будем обращаться к сочинению Исаака Сирина «О божественных тайнах и о духовной жизни».

Беседы с прп. Исааком Сирином (Сириянином) о безмолвии**

[**] Использована Беседа 1 из сочинения Исаака Сирина «О божественных тайнах и о духовной жизни».

Беседа 2***

[***] Для нашей второй беседы использовано продолжение Беседы1 из сочинения Исаака Сирина «О божественных тайнах и о духовной жизни», с 11-го по 20-ый пункт.


«Молчание плоти» невозможно без стремления «разума» к «молчанию души»

По мнению прп. аввы, «страсть» - это ничто иное как нарушение равновесия, разрушение гармонии в общении между «душой» и «телом». Многие, совершенно ошибочно, считают, что «грех» - это когда «тело» доминирует над «душой», а «добродетель» - это когда только «душа» командует «телом». Но, на самом деле, любовь, радость и счастье заключены в гармонии «общения», в котором и «тело», и «душа», соединённые в единую «плоть», общаются с «духом», внося в это «общение» свои, присущие только им, черты: «тело» - дела рук своих, фиксируя красоту общения с «духом» в камне и дереве, земле и металле, а «душа» - дела своего «духовного» разумения, соединяя, в «совести», «дух» с «волей», «умом» и «сердцем», в звуках, красках и формах, воспевая красоту любви в чувствах и мыслях, в словах и делах. Во всём, считает сирский старец, требуется «равномерность», ибо «неравномерность» означает недостачу «добродетели», которая сразу же и обнаруживает себя, становясь «страстью» и «грехом»: - «Требуется от него [подвижничающего в постижении духа человека] также равномерность подвижничества,[1] дабы во всяком роде трудов равномерно[2] было подвижничество его: не должен он быть богат только в одном или двух трудах, которые нравятся ему соответственно желанию воли его, и <не только> в них трудиться, оставаясь лишённым других трудов, которые более необходимы. Но равномерным должно быть подвижничество его во всех составных частях своих,[3] благодаря исполнению[4] всех трудов добродетели».
[1] Или «равность образа жизни».

[2] Букв.  - «Поровну смешано».

[3] Букв. - «В смешениях своих», т.е. элементах.

[4] Букв. - «Обретению».

 Мы все слышали, что «вера» рожается из слушанья слова божия и из чтения Писания. Но, Исаак Сирин, каки многие отцы-аскеты, уверен в том, что по истине читает только тот, кто «служит» божественному слову, дошедшему к нему, через глаза или уши. И «служение» это заключено в «молчании плоти», когда человек отказывается от ответа обидчику, «молится» о прощении, побуждая себя, с помощью Бога, ответить «добром» на «зло». - Это «поклоны» - дела и поступки, которыми он, смиряя свои «эгоизм» и «гордыню», деятельно просит прощения за чужое «зло», никому, ничего не доказывая и не оправдываясь. Это и «воздержание» не столько в пище, сколько в мыслях своих, чтобы не возбуждать «страстей», в себе и в ближнем, ни единым словом, жестом и даже выражением лица, уже не говоря о поступках или действиях. И всё это для того, чтобы ночной «бденный» труд «души», когда, во снах, открываются двери «тела» для «души», а двери «души» для «тела», происходила та божественная, невидимая и неощутимая работа Духа, которая исцеляет человеческую «плоть», врачуя и «тело», и «душу». Разве не об этом переполняющие нас «молитвенные» заботы, когда мы стоим на службе, особенно ночной порой? - Вот и авва говорит нам: - «Чтению <должна> соответствовать служба, и службе - поклоны, и поклонам - пост, и посту - ночные бдения».[5]

[5] Букв. - «Труды ночи».

Тогда, когда в «бдениях» созревают плоды «молчания плоти», тогда в «духовном» служении «тела» пробуждается «духовное» служение разума»: - «А с ними ними [с чтением, службой, поклонами, постои и бдением, связано и] - сокровенное служение разума, чтобы, когда тело трудится, сердце не было расслабленным и оставленным. Но сила разумения,[6] которая в нём, знает, что находится внутри видимого естества; ибо все <труды>, которые требуются для пользы его, совершает видимое тело». Это служение «разума», оказывается тем, что отцы-аскеты и называют собственно «молчанием» или «безмолвием» - «молчание души», складывающееся из успокоения чувств и мыслей, уже не по принуждению союза «воли» и «совести», но по собственному устроению «ума» и «сердца». И тогда человек уже не борется со своими «страстями», а как бы обходит их стороной, как камень, лужу или яму на своём пути, ибо «страсти» уже не пленяют его, хотя он ещё и не свободен от них. Сила «разумения» приходит к человеку и приводит его в то состояние «сознания», в котором он уже способен видеть то, что дверь в Царство находится внутри его видимого естества, и насущной потребностью человека становится необходимость содержать в порядке и чистоте своё «тело», чтобы не мешать «душе» нести главные труды, только ради которых и достойно жить человеческому естеству - содержать в порядке и чистоте свою «совесть»!

[6] Сирийское mliluta соответствует греч. to logistikon (разум, разумение) и в традиционной христианской антропологии обозначает разумную часть души. Деление души на три части - желание, раздражение и разум (греч. to epithymitikon, to thymoeides, to logistikon; сир. rehmta, tnana, mliluta) - восходит к стоической философии и могло быть заимствовано преп. Исааком из сочинений Еваргия, Иоанна Апамейского и Бабая Великого.

Прп. сирский старец считает, что «страсть», как неравномерность и неумеренность жизни человека происходит от действия на него «демонических помыслов» двоякого рода. Одни рождаются от его собственных мыслей и чувств, другие - от влияния на него других людей. Это происходит, как правило, из-за того, что «враг» человеческого естества, лукавым обманом захвативший это естество в свой «плен», видит, что кто-то из людей может вот-вот выйти из-под его власти, пробудившись к равномерной и умеренной жизни. И «свет любви» может вот-вот воссиять в его «сердце», низойдя туда из «ума», в котором этот «свет» уже начал сиять, трудами «веры» этого человека и «благодатной» помощью Духа: - «Когда видят демоны человека, который благодаря равномерности служения и умеренности трудов своих движется во свете ума[7] своего, тогда посредством неравномерности борются они с ним, чтобы он или уменьшил или увеличил один из этих <трудов>: ибо и то и другое одинаково вредно».

[7] Сир. hawna мы обычно переводим как «ум».

Раз «аскетический» подвиг ради обретения «света любви» не обходится без «тела» и всегда начинается телесными действиями, то, для того, чтобы воспрепятствовать тому человеку в его движении к «свету любви», надо воздействовать на «тело», ибо в нём «страсть» сильнее всего пленяет человека. Вся человеческая жизнь зависит от того, какого его «тело»: сильное или слабое, дородное или худое, в смысле красоты и достатка его жизни. Какие-то «добродетели» тела даются человеку легко, а какие-то - трудно. Поэтому «враг» заманивает человека в чрезмерность, увлекая его лёгкой «добродетелью» тела, доводя его до такого состояния, когда его «тело» ослабнет и заболеет от своей чрезмерной увлечённостью лёгкой «добродетелью». Да так, что даже эту, лёгкую для своего тела  «добродетель», человек не сможет более выполнять: - «Ибо тип телосложения <влияет> на изменение подвижничества:[8] когда в одной из частей есть неравномерность, тотчас производит она смятение[9] в теле, отчего <происходят> и болезни».

[8] Или «образа жизни». Букв. перевод: «Ибо состав подвижничества (образа жизни) есть тип (символ) состава тела».

[9] Сир. термин bulbala (смятение, смущение, смешение) употребляется, в частности, при описании смешения языков во время вавилонского столпотворения.

То же самое происходит и тогда, когда человек, жаждущий «света любви», будучи нетерпелив - неравномерен в терпении, начинает усердствовать в тех «добродетелях» тела, которые трудны для него. Пытаясь, поскорее, избавиться от «страсти» и оздоровить свою «душу», он повреждает своему «телу» и от него отнимаются даже те телесные «добродетели», которые он, ранее, легко исполнял: - «Точно так же с этими <трудами подвижничества>: когда добавляется одна из тех <вещей>, которые способствуют восстановлению здоровья души, происходит то же самое, что и при отнятии <одной из вещей>».
Прп авва Исаак говорит о «тьме» в «душе» человека, которая появляется в ней от любой неравномерности, связанной с жизнью «тела» человека и его «добродетелями»: - «Ибо как из-за увеличения, так и из-за уменьшения появляется тьма в душе». Здесь нам очень уместно вспомнить то, что говорил о «теле» прп. Антоний Великий: - «Всё, что делаете с помощью тела, делайте со страхом божиим. И будет это вам в молитву». А неравномерность и нетерпеливость, как раз и разрушают в «душе» человека и «страх божий», и «молитву», оставляя человека в плену страха за себя, боязни не согрешить самому, а не боязни за то, чтобы не согрешил ближний. И этот «эгоистический» страх рождает в «душе» человека сою противоположность - «гордыню» за себя, за то, что тебе удаётся какая-либо «добродетель» тела, которой не могут достигнуть многие другие люди. И эта, родившаяся из «эгоистического» страха «гордыня», становится самым сильным и действенным «демоническим» оружием на человека того. Потому что проникает в «душу» человека совсем незаметно для него, окутывая её «тьмой», которая ещё более ослепляет человека, не позволяя ему заметить своего «антидуховного», «прелестного», состояния, и побуждает этого человека воевать на того, кто пытается ему открыть глаза на его заблуждение: - «Ведь демоны весьма боятся равномерности, а потому, если не могут они воспрепятствовать ревности его[10] под <разными> предлогами и остановить непрерывное продвижение его или осквернить подвижничество его, они борются с ним посредством его <собственной> горячности, нагружая его чрезмерными <подвигами>, дабы упал он под их <тяжестью>». Поэтому, говорит нам сирский авва: - «Мудрый же человек будет одинаково избегать как лености, так и увеличения нагрузки». Немудрость, неопытность и горячность новоначальных подвижников хорошо исправляется и остужается той истиной, что и опытные во зле «демонические силы» не спешат быть чрезмерными в своём нападении на подвижничающего человека, чтобы не быть им обнаруженными своей жертвой, а действуют постепенно и исподволь. Отсюда, мы и можем заключить о том, что неравномерность в «добре», как и во «зле», одинаково ведёт к неуспеху, как друзей Бога, так и тех, кто пробует враждовать на Бога.

[10] Т.е. подвижника.

Прп. Исаак Сирин, утверждает, что важность равномерности в жизни человека есть следствие того порядка, который установлен божественным Промышлением, ибо никогда не бывает так, чтобы кто-нибудь, нарушающий его, оставался, при этом, во славе и без поругания, избегая той насмешки, которой он подвергается от «падших духов», привлекая их к себе своим выходом за разумные рамки, установленные Богом в заботе о благополучии всех живущих: - «Всё, что происходит умеренно, делается по порядку. Когда же выходит кто-либо за этот предел, появляется смущение,[11] а когда смущён человек, не знает он, что делает».

[11] Или «смятение».

Главная трудность «веры», по мнению аввы, заключается в том, что человек, выпавший, из-за «грехопадения» своего, из божественного порядка, потерял возможность следить за чистотою своей «души» и не может более соблюдать её в порядке. А «тело» его, без порядка в «душе», стало подобно кораблю, оставшемуся без кормчего. И весь земной порядок жизни человека нарушился, ибо прервалась связь «земли» и «неба»: - «Проклята земля в делах твоих» (Быт. 3,17) -  сказал Бог Адаму. И теперь человеку необходимо постоянно надзирать за своим «телом», заключая его в «узы» церковных установлений. Потому что человек, жаждущий самостоятельно во всём устанавливать строгий порядок жизни своего «тела», терпит постоянную и постыдную неудачу, ибо сам не знает, чего он хочет и к какому порядку он стремится: - «Необходимо ему также всячески презирать тело,[12] дабы обычая держался он во всех <делах> своих, дабы не требовал он во всём <строгого> порядка,[13] во всех деталях [ибо смущение «греха» и «страсти» делает непостоянными сами его желания]».

[12] Букв. «Он нуждается также в презрении к телу во всякой <вещи>».

[13] Сир. teksa является калькой с греческого taxis (чин, порядок, уровень, упорядоченность).

Поэтому и призывается человек к «молчанию плоти» - забвению всего «земного», за исключением самых необходимых для «тела» его вещей и желаний, чтобы не впадал человек, вместе с «телом» своим, в «земное» блуждание, которое никогда не будет успешным для него: - «Но должен он приобрести презрение ко всем здешним[14] порядкам, исполняя только то, что необходимо. Ибо не сможет он управлять всеми делами своими, если предастся этому».[15]

[14] Т.е. земным.

[15] Т.е. если подчинится земному порядку.

«Молчание плоти» очень необходимо подвижничающему человеку, ибо он подвижничает не ради «плоти», а ради того, чтобы в волнении «плотских страстей» познать своё «сердце», научившись смиренному молчанию чувств и мыслей «души», настоятельно необходимого ему в восстановлении своего общения с Духом, в котором только человек и обретает настоящего себя: - «И широта сердца также необходима, дабы не лишался он надежды в тех враждебных переменах, которые случаются с ним ради испытания его и ради возрастания познания его». Так как жизнь человеческая имеет смыслом своего существования достижение совершенства и избавления от того несовершенства, в которое человек попал из-за забвения им собственной совести: - «Ибо необходимо, чтобы он умудрился в том, что правильно и что неправильно,[16] как хорошо сказал Павел: - “Да будет совершенен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен”,[17] что достигается упражнением и упорством».[18] Словами апостола Павла, сирский старец, прямо-таки живописует свою картину «молчания плоти»: - «“Итак переноси страдания,[19] как добрый воин [воин добра] Иисуса Христа”».[20]

[16] Букв. «что (относится) к деснице, и что к шуйце».

[17] 2 Тим.3:17.

[18] Букв. «печать чего - от упражнения и упорства».

[19] Сир. «бедствия», «злострадания».

[20] 2 Тим.2:3.

Мудрость и добро неразрывно соединены в жизни человека, как свидетельство божественного изначального союза совести, воли, ума и сердца в человеческой «душе», который и должен быть проверен и упрочен волнами житейского моря, чему и полагаются во свидетельство, сначала - «молчание плоти», а затем, и «молчание души»: - «Нет никого, кто выиграл бы битву без мудрости, и никто не приобретает мудрость без борьбы, согласно Евагрию: - “Насколько преуспевает душа в добродетели, настолько же сильные враги встречают её”».[21] Без борьбы самим собой невозможна «добродетель», пуста и никчемна мудрость, ибо сначала, в «душе» человеческой поселяется «добродетель», привлекаемая в неё мудростью Духа. И, лишь затем, эта божественная мудрость становится собственностью человека, делая его увенчанным славой мудреца среди человеков, спокойно встречающего все напасти «плоти» и «души», которые не могут поколебать и повредить его «духовности» и «бесстрастию»: - «И лишена добродетели та душа, у которой нет борьбы. Ибо добродетель получила имя своё от того, что, благодаря различным искушениям, через которые она прошла,[22] прославилась она и удостоилась венца».

[21] Евагрий. Практик 59.

[22] Букв. «которые прошли над ней».

«Молчание плоти» учит подвижничающего человека упорству и настойчивости, которое достигается легче, чем «молчание души». И, если, «подвижник» не приобрёл себе терпения в несении «креста плотских скорбей», то «душевные искушения» никогда не подчинятся ему: - «Многое долготерпение также требуется, чтобы не сделался он [ищущий аскетического действия] малодушным в ожидании своём: если ожидает он, но не получает сразу, или если просит, но не даётся ему так, как он это ожидает, или если очень долго ждёт он ответа на просьбу свою, не должен он сомневаться в надежде своей или <становиться> обезумевшим, унылым и болезненным в совести своей».[23] Наподобие того, как спортсмен, желающий победы в состязании, долго и упорно тренируется; и, достигнув успехов в тренировках, заявляет себя в числе соревнующихся; а не имея успеха в тренировках, не дерзает соревноваться с другими, справедливо опасаясь позора и насмешек.

[23] Или «в мысли своей», «в разуме своём».

Это «духовное» состязание человека с самим собой и преодоление им потери самого себя, ведётся за настоящее «безмолвие страстей» и реальную «веру», которые постепенно складываются и собираются человеком из его маленьких побед над своими скверными и постыдными привычками, которых никто, кроме него самого, не знает. И в этих маленьких, заметных только ему победах, совершается, по словам прп. Исаака, незримое шествие Царства Божия в «душу» человека: - «Кроме того, после всего этого, прежде всего этого и более всего этого, как упомянул я в начале, требуются также безмолвие тела и истинная вера души, ибо они вмещают в себя <другие> вещи, о которых говорилось, и при <условии> заботы со стороны самого <человека> доводят их до совершенства».
Блага «веры» и «безмолвия страстей» не приходят к человеку привычным и понятным ему образом, как, например, зарплата за отработанное время или выполненный объём работ. Результат тут совсем иной, чем в привычной нам логической и прагматической простоте: сделал - получил. Слово божие говорит об этом: - «Не придёт Царство Божие приметным образом!» (Лк. 17, 20). «Духовные» блага - результат долгого и, часто, кажущегося бессмысленным, труда. Поэтому предание и описывает «стяжание духовных благ» как «божественный дар», оформляя и заключая его не просто в «молитву» как «говорение слов» и «течение мыслей», а в «слёзы», проливаемые в «молитвенном терпении»: скорбей и искушений, обманутых ожиданий и угасающих надежд. Лишь тот, кто терпеливо преодолевает всё это, «вкушает божественные дары благодати Святого Духа». - Некоторые - при жизни, а, большей частью, при исходе из «ветхого тела». Совсем по слову Христа Бога: - «Аминь, глаголю вам: некоторые, из стоящих здесь, не вкусят смерти, как увидят Царство Бога, пришедшее в силе!» (Мф. 16,28; Мк. 9,1; Лк. 9,27) Об этом же утверждает и сирский прп. авва, говоря нам: - «<Это> те <блага>, которые в молитве и со слезами должен он просить Бога даровать ему, чтобы они оставались с ним, ибо именно благодаря им совершается и доводится до конца[24] служение всех этих добродетелей, так же как и других, которые мы не упомянули. Ибо без них нет никакой возможности, чтобы упомянутые <вещи> были совершены».

[24] Букв. «доводится до совершенства», «завершается».

«Молчание плоти» - начало пути победы над смертью, добровольное умирание человека для дел постыдных, бессовестных и эгоистичных, из которого и рождается «молчание души», как истинное «безмолвие» и господство человека над своими чувствами и мыслями. В этом «безмолвии» человек становится господином всех обстоятельств своей жизни, в которой перестаёт властвовать случайность, ибо не остаётся для человека того ничего неожиданного, к чему бы он не был бы готов: - «Безмолвие <необходимо>, ибо оно предохраняет чувства от внешнего смятения и способствует трудам телесным и душевным благодаря миру, который даёт оно в силу свойственной ему свободы,[25] и <благодаря> сознательности, обитающей в теле и душе, а также прекращению внешней активности - добровольному ли, или случайному».[26] Человек выводит себя из-под власти привычек, которые действовали в нём прежде, подобно инстинктам в животном, из-за возбуждения и действия которых он и потерял осознанность своей жизни, «оскотинившись», как говорит предание, и «приложившись к скотам бессмысленным» - т.е. живя как животное, не успевая рассудить, прежде чем что-то сказать или сделать.

[25] Букв. «по причине, обретающейся в нём пустоты».

[26] Букв. «а также оставлению обычных причин, которые бросаются на <человека> во внешних делах его, будь то по воле его, или по случайным <причинам>».

«Безмолвие» невозможно без «веры», которая также начинается с «молчания плоти», ибо, восприняв веру через слышание слова божия, человек утверждает её в себе отказом от произнесения негодных слов и совершения неподобающих «вере» дел. Из этого борения человека со своеё «плотью», за «молчание» в ней эгоистических «страстей», рождается «молчаливая вера души»: надежда на «вечность» и упование на то, что победа Христа Божия над смертью - это и его собственная победа, к которой он постоянно убеждается в своих «беседах» с Сыном Божиим, открывая, в себе и для себя, все богатства человечности Сына Человеческого. Это и утверждает в беседе с нами прп. Исаак Сирский: - «И вера <также необходима> для укрепления его в надежде, дабы с радостью претерпевал он все опасности, приключающиеся с ним, ради этих божественных <благ>, дабы даже смертью не был он напуган[27] и не страдал как <существо> телесное, но уподоблялся тому, кто обладает сверхтелесной надеждой, у кого мужественное[28] сердце и кто уверен в Боге». Сверхтелесная надежда появляется в человеческой «душе» в силу всё большего и всё более тесного его общения с жителями «неба», когда из круга его общения всё больше пропадает то «земное» и эгоистичное, на котором произрастает и паразитствует «грех»: гордыня, жадность и тщеславие.

[27] Или «обеспокоен».

[28] Или «храброе», «смелое».

«Молчание плоти» нельзя назвать ничем иным, кроме как истинным «смирением» человека, который убеждается в том, что гордость звучания человеческого имени на «земле», не является, отнюдь, первостепенной задачей его жизни. И настоящая слава его имени и памяти о нём живущих на «земле», заключена в той мере и той степени, в которых он сам устремлён к восхождению на «небо», а не шаганию по «земле»: - «Каждый день ожидает он исхода из тела и в мысли своей он на всякое время рождает в муках ту будущую надежду, ради которой страждет он каждый день и ради которой добровольно претерпевает все эти трудности, дабы безопасно достичь воскресения из мёртвых». Все труды и трудности земной человеческой жизни - это утверждение своей надежды на обретение любви, которая и есть - единственное, что достойно человека!..