Ночь

Ночь
Вкус варёной картошки с хлебом вкушались ещё вкуснее в тёмной и закрытой комнате, в которой я лежал на кровати. Естественно, ночь обнажает всё несуществующее, являя человека таким, какой он есть. Грани между мной и тобой стираются, и мы становимся одним целым ночью, когда луна и звёзды стоят над нами и мерцают в чёрном небе. Однажды я вышел в четыре утра. Я шёл, отойдя от своего дома не так уж и далеко. Мимо ехала машина, а в ней были двое ребят. Они поравнялись в такт моих шагов, и тот, что сидел справа от водящего, кричал из открытого окна как первобытный человек. Я не стал подыгрывать ему, и шёл дальше, смотря только вперёд. Если бы я ему подыграл, возможно игра бы продолжилась, но игра эта была бы глупой. Особенно в четыре утра. Своим безразличием я вырезал всё его желание кричать дальше. Они явно были пьяны. Пьяны ночью и алкоголем. Да, я боялся ответить что-либо, ибо кто знал как бы всё развернулось дальше? Они поехали дальше. А я шёл, и самочувствие моё было скверное. То ли от того, что сейчас произошло оно ухудшилось, то ли от того, что я вышел на прогулку в четыре утра, когда все нормальные люди спят. Но я шёл, и мне было плевать. Дальше я встретил двух молодых парней. На этот раз у них не было машины под задницей, и это значит, что если бы что и произошло между нами, мы были бы на равных. Один шёл пьяной походной, что-то говоря неведомое моему пониманию. Он был без футболки. Голый торс и не менее голый внутри. Он уже был близко ко мне, но по дороге свалился и ему видать, стало очень плохо. Я подошёл глянуть, сердце моё смягчилось, но я всё равно чувствовал себя скверно. Я наклонился к нему, и тут явился его друг, который говорил ему вставать, но тот лежал и что-то говорил непонятное моему слуху. Ему было плохо, очень плохо. Я сказал, может вызвать скорую, но его друг отказал в моей просьбе и заставлял его вставать. Тут я решился предложить помощь для того, что-бы он хотя бы сел, а не лежал на холодной земле, но опять же, друг его мне отказал. Я не стал брать чрезмерную инициативу и просто спросил, справится ли он. Да, он справится. Иди, сказал он мне. Ах да, когда я пытался поднять парня, его тело было как желе, но таким твёрдым, будто я поднимал кусок дерева. Вся грация, всё достоинство казалось мне, было утрачено в этот момент этим телом. Дальше я пошёл уже в парк, к счастью он был уже через дорогу. Я ещё глядел назад при ходьбе, и видел всю ту же картину: его друг просто кричал на него. Наступал уже рассвет где-то вдали, но вокруг меня был всё ещё мрак ночи. Я оказался в середине парка. Тут были расположены скамьи, их было четыре. Две и напротив их тоже две. Я сел на одну из них, и одна теперь была напротив меня. Вокруг никого. Ни птиц, ни людей, ни зверей, лишь запах ночи, её темень, да где-то снующие туда-сюда насекомые. Которых, кстати говоря, не разглядишь. Но думается мне, они тоже были под чарами ночи и спали благополучным сном. Или не спали, этого я не знал. Звёзд на небе уже не было так явственно видно, а луна всё ещё светила. Рассвет близился ещё ближе, и вскоре занимал уже половину неба. Кто-то вышел из маленькой будки и направился туда, где были скамейки. Он сел напротив меня, но немного левее была расположена та скамья, на которой он уже дымил сигаретой. Я смотрел на него украдкой, и сердце было явно неспокойно. Он встал и направился по направлению ко мне. Всё сильнее я чувствовал внутренний дискомфорт, который выливался внешне крайне неудобным положением. Глаза бегали от предчувствия будущего события туда-сюда. Взгляд мой был неровный и метался. Я не мог смотреть прямо на него, ибо мы были только вдвоём. Это понимание усиливало страх внутри меня. Сейчас всё вокруг было для меня явно пугающим. И человек этот, шедший ко мне, был эпицентром этого страха. Вот он уже подошёл вплотную. Наши страхи иногда мешают понимать действительность, и в этом я убедился ещё раз и прямо тогда, когда он, этот парень, просто попросил сигарету. Я ответил, что не курю и не имею сигарет. Это был молодой парень, моложе меня ненамного. Я спросил его, что он тут делает, а он ответил, что попросил выйти на смену поработать этой ночью. Сказал, что заплатят пару тысяч. Ещё сказал, что не взял с собой больше сигарет, а магазины сейчас закрыты. Я ему сказал, что бы он потерпел и пошёл поспать хоть немного. Но он ответил, что, мол, ему уже не хочется, ибо вот вот рассвет. Действительно, рассвет уже отдавался не только небу, но и земле. Под ногами моими теперь был слабый отсвет, и простирался он дальше и дальше, заполняя собой половину парка. Море было совсем близко. Я решил пойти и на пляж. В море, неподалеку, были лодки, а на одной из них молодые люди, включив музыку и ныряя в воду, радовались уже с самого утра. Моё настроение от увиденного приподнялось. Было радостно видеть всё это после того, как ещё недавно произошло то, что было в парке и до него. Я ещё прошёлся по пляжу, босыми ногами ступал я по нему и ощущал полное блаженство от ощущения холодного и мягкого песка под своими пальцами и всей ступнёй сразу. Пляж был небольшой, он вёл левее на скальную тропу, а правее дорога от пляжа вела к высокой скале, на которую легко было взойти, так как была сделана когда-то дорога ввысь. Я поднялся высоко, осматривая при этом море теперь свысока и видя, как солнце уже встало и свет его уже отражался на водной глади моря. Было очень красиво и тихо. Внизу ещё был стадион, на котором люди по вечерам любят бегать. Я тоже бегаю, но очень редко, так как не особо люблю это занятие. А раньше бегал, бывало, очень даже часто. Сон вновь начал наползать на глаза мои, и я двинулся обратно в парк, а оттуда уже домой. Некоторое количество людей уже просыпалось и выгуливало своих собак. Машины уже ездили, но ещё не время было на дороге для большого количества. Утро наполняло запахами трав и деревьев, вдыхать этот аромат было одним удовольствием. Вот я уже у своего дома, и вхожу в него я со спокойным сердцем, и иду к своей кровати.