Человек и колхоз. Часть 2

  Итак, Ваню Банголева забрали сотрудники НКВД. Несколько солдат с автоматами и лейтенант. На грузовике, но заявились не на полуторке, которых карагачане видели ещё в 1940 году, а на большом американском "Студебекере", - а что американский, карагачане, конечно, не знали, - но всё равно как бы... "разбогатели" по сравнению с 1940 годом, да и пыль хотели пустить в глаза, видимо: мол, вон какая она, Советская власть, могучая, куда уж с ней бороться!.. Среди ночи, и явно не случайно. И чтобы вытащить человека из постели на страх и ему, и родным, и всем людям. Даже в глупом Карагаче многие люди догадались и шептались: "Дал им (НКВД) право, делают с людьми, что хотят"...
  Энкавэдэшники под командой лейтенанта ворвались в дом среди тёмной ночи, на перепуганных домочадцев даже и не смотрели, будто это животнные, даже насекомые, как будто их и не было или были досадным побочным продуктом, ненужными зрителями пьесы, которые бессильны и могут лишь смотреть на само действо на сцене, которое изменить не в силах. Что при этом испытывали блюстители закона - до конца неизвестно. Детей и женщин не могли не видеть.
  - Предал своих, гад! - Это лейтенант Ване. - Одевайся!
  Естественно, до смерти перепугали всю семью...
  Ваня тоже испугался, побледнел, но сказал достойно и достаточно твёрдым и спокойным голосом:
  - Не плачьте и не волнуйтесь... Спокойно... Они всё равно сделают по-своему...
  Забрали среди ночи и без лишних разговоров. Кто-то из своих односельчан подсказал - председателем снова стал приезжий, назначенный, а секретарь сельсовета был из местных, посыльной- тоже. Они и шепнули, кому надо, да так, чтобы никто из односельчан не узнал. А пусть догадываются сколько угодно...
  А как домашним не плавать? Думали, сгинет в русской тюрьме,больше не увидятся никогда...
  Но Ваня Банголев выжил, вернулся в село через двенадцать лет, в 1957 году, уже в хрущёвские времена. Худым и молчаливым вернулся, но не сдался. Ничего не рассказывал, только и сказал: "Такое пережил, ткое было"... Вскоре Ваня поправился - в основном благодаря заботам жены.
  В1947 году был страшный голод, двое мальчиков умерли от голода,мать умерла,- тогда полсела вымерла от голода и появившихся инфекций, особенно дизентерии. Может, и тифа. Дочь Елена выжила. И, как ни странно, уже тогда пожилая бабушка - тоже выжила.
  Бабушка уже еле ходила, практически не выходила со двора, и не заплакала, ибо эмойии у старухи были уже не те, но утешила себя, сказав в тот же день, когда снова увидела Ваню:
  - Я скоро помру, но хотя бы дождалась и хорошего времени и Ваню. Теперь и помирать не страшно".
  К этому времени жизнь и в самом деле более-менее наладилась. Во всяком случае в урожайный год колхозникам и в самом деле уже что-то давали на трудодень - немного зерна пшеницы, кукурузы, подсолнечного масла.
  Один сосед, скотник на ферме, сказал Ване:
  - В голодающем году было тяжело, сейчас немножко легче. Немного дадут, немного возьмёшь -(читай - украдёшь авт.), - и, глядишь, жить можно.
  Ваня Банголев пошёл разнорабочим, или, как уже тогда говорили в селе (у русских позаимствовали выражение) - "за старшего, куда пошлют". Работы не боялся - был скорее крепким и физически, чем слабым, может, и поэтому выжил в лагере. И ещё потому, что оказался упрямым, хотел выжить, и сам видел в лагере, что ломаются прежде всего слабые духом.
  Тяжелее всего в тюрьме было первое время, но Ваня выжил. А потом ... и сам "искал дураков", чтобы работали, а сам отдыхал, да и не выходил на работу,- всякое было, не всё и рассказывал домашним... Ване научился ладить с ворами в законе,- без этого, может, и не пропал бы, но было бы намного тяжелее. Многие "принципиальные" тоже выжили, но заработали целый букет болезней, даже туберкулёз, но Ваню миновала чаша сия... Иногда усмехался и отвечал неохотно на слишком назойливые и наивные вопросы: "Там"...
  В это время в селе уже выросло новое поколение, молодёжь приняла Советскую власть.
  А один близкий родственник Вани, внучатый племянник Агрозов Георгий, которого Ваня оставил подростком, после войны с отличием окончил семилетку (уже была), правда, из-за того, что родители не могли более его содержать, седьмой класс кончал уже в вечерней школе, а днём тоже был разнорабочим, тоже за старшего куда пошлют. Таких людей в селе называли рабочими, и они сами себя так называли,- странно, ведь работали в колхозе! А вот так - рабочий - и всё. Наверное, не случайно, народное чутьё и язык не обманешь...
  Но Агрозов ко времени возвращения Вани уже стал парторгом колхоза. Комсорг, а там ив партию... Надо же человека испытать,а то как иначе при Советской власти? Мечтал получить среднее образование, которое как раз ввели и в селе. В том числе и вечерние классы. Но в те времена надо было платить за учёбу, и Ваня платил, да и отец отдавал последнее, работая сторожем. Ехидные односельчане (может, большинство были такими), говорили: "Ага-ага, минИстером станет")... Отец даже обижался: "Так пускай учится, раз головастый,- вам-то что?"
  В армию Георгия Агрозова, 1928 года рождения, не взяли: местных болгар стали брать в армию в 1953 году, но тех, кому к 1953 году исполнилось 19 лет, то есть 1934 года рождения, так что Георгий не подходил. Может, и к лучшему.
  А в партию Георгия Агрозова и в самом деле приняли. И вскоре стал парторгом. Молодой, преданный делу партии и народа коммунист, так сказать. С лёгкой руки приезжего Миколы Оленика, председателя. (Позже сменили, его вытеснили более образованные и волевые люди). "Толковый, из него и коммунист получится",- так сказал Микола Оленик, давая Георгию рекомендацию.
  Так Георгий стал одним из первых из местных большим начальником.
  Начал ведь с малого: разнорабочий, комсорг... Поручали делать доклады на майские и Октябрьские праздники, и Георгий справлялся. Его освистывали в клубе - на то и ехидные карагачане, чтобы освистать и оплевать своего, когда повысится. Обязательно. Это было, в сущности, ритуалом. Ведь приезжих начальников боялись. А свой... Чего он будет мне указывать?.. Карагачане они такие: своего, если тот немного повысится, обязательно надо было оплевать. Освистывали ради вредности и ехидства своего, а не за дело. Может, были такими и из-за неразвитости буржуазных отношений?  Говорят, и в Болгарии люди - такие же ехидные и мастера посплетничать за спиной у человека. Иные приезжие ( в основном украинцы) говорили: болгары, они вроде бы и хорошие с тобой, и тебя же за спиной тут же оплюют"...
  А, может, пятисотлетнее турецкое иго сказалось?..
  Но и зажиточные карагачские болгары уже тогда были отнюдь не подарком. Позже и иные неглупые карагачане говорили о своих односельчанах: наш карагачский болгарин как только немного понаестся или едва его чцть-чуть повысят, как он тут же задирает нос, со всеми уже не разговаривает и не здоровается, а разговаривает только с богатыми и достойными"... Может, это объясняется тем, что классовое расслоение при многовековом турецком иге всегда происходило внутри общества, иными словами - больше зажиточным болгарам (хозяевам, чорбаджиям) было больше некого обмануть, им можно было нажиться и разбогатеть только за счёт своего единокровного собрата, односельчанина?.. И даже утвердиться в жизни только за счёт своего?..
  Так или иначе, но и Георгий Агрозов натерпелся от своих односельчан, возможно - непревзойдённых мастеров сплетен. И о его жене некоторые молодые доярки сплетничали. А, в сущности, завидовали, что он выбрал её, а не их...
  Ваню Банголева племянник раздражал...
  Не завидовал,- раздражение было вызвано другой причиной: тем, что Георгий, по мнению Вани, служит власти, враждебной народу, односельчанам... Сам Ваня тоже замещал бригадира, когда тот уходил в отпуск (тогда и в колхозе уже давали, были положены), сам председатель (!) намекнул: "У тебя получается, давай тебя поставлю бригадиром, а то Алексей Иванович уже старый и больной"... (Перенёс инфаркт). Но Ваня - ни в какую. -"Не хочу быть собакой с народом",- ответил.
  Вот почему его раздражала успешная карьера Георгия, ставшего парторгом колхоза, известным и в селе, и замеченным даже райкомом партии...
 

  Третья часть скоро будет.