***

 Посвящается любимой жене автора НВК, урождённой Мамонтовой               


                ОН и ОНА
 
                Гл.!
               
                СПРАВОЧНО ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ. НО БЕЗ ПОДРОБНОСТЕЙ

      Эдуард Сергеевич Горн, американский профессор Эдвард Горн, доктор Горн или просто Горн, как его все предпочитали называть,
в 54 года был четырежды женатым, но холостым.
      В молодости, о которой он неохотно вспоминал, его, начинающего, но уже подававшего надежды психиатра советское государство выдворило
из страны после того, как он настойчиво (и не понимая, что делает) начал критиковать советскую психиатрию, которая
объявляла диссидентов сумасшедшими.
      Наверное этого надо было бы стыдиться, но он не чувствовал ностальгии. За исключением единственного воспоминания - о подруге
молодых лет, с которой ему пришлось экстренно расстаться. И, как считалось в те годы, расстаться навсегда.
               
                Гл.2
               
                О ЖЕНЩИНАХ: КРАТКО, НО НЕ БЕЗ ПРЕТЕНЗИЙ НА НЕКУЮ ГЛУБИНУ

      О прошлой жизни, например, мединституте, где его, одного из худших по успеваемости и под угрозой отчисления заставили согласиться
на не популярную психиатрическую специализацию,  или о сером районном диспансере, куда его и тоже насильно распределили после диплома,
Горн по-настоящему никогда не вспоминал. Зато и не без грусти, которая не проходила ни с годами, ни с заботами, ни с достижениями или
неудачами, он и даже неоднократно женившись, постоянно и всегда помнил. Удивлялся этому, но не мог забыть милую и любознательную
умницу, выпускницу пединститута, получившую свой красный диплом одновременно с молодым Горном, еле добравшимся до выпуска в своём
вузе. Расстаться с родиной, если сказать высоким стилем, оказалось не так сложно, как с  памятью сердца. И с образом
мечтательной, увлечённой профессией и таинственно, как ему казалось, красивой отличницы. Которую совсем не смущала сомнительная
репутация непутёвого юноши Горна. И которая, как и отечество, тоже осталась за чертой досягаемости.
Всё, тем не менее, шло своим, естественным чередом. Первый американский брак уже добившегося известности Горна позволил ему войти в
богатую семью и получить, кроме профессорской кафедры, собственную лабораторию.  Но преданности и благоговения милого и восхищённого
создания не хватило для счастья. Второй брак, с фанатичной любительницей путешествовать, позволил ему повидать мир, но тоже
распался, и не в последнюю очередь из-за полнейшего несовпадения с незабытым идеалом. Третья супруга, востребованная киноактриса, 
открыла ему двери в избранную богему, но тоже не привела к беззаботному благополучию. А четвёртая, его студентка,
не выдержавшая обаяния моложавого, успешного и светского профессора, хоть и вернула его в молодость, но и этого Горну оказалось мало.
Каждый раз Горн был благодарен тем, кто интересно и предано входил в его жизнь. Но каждый раз (и, если не скрывать, то не только в них)
не мог найти то, что искал и помнил, и о чём, не теряя надежды, мечтал.
Ему, суперспециалисту, был более чем доступен самоанализ, критический и скорее субъективный, чем объективный. 
Приходилось удивляться, но его незаурядный, если не сказать обширнейший опыт привёл его, тем не менее, не к сложным, а, наоборот,
простейшим критериям в оценке женщин. На первое место он, например, ставил качество, которое называл авансом мужчине от встретившейся
ему и заинтересовавшейся им женщины. Он улавливал это в глазах не всех, но подавляющего большинства женщин - аванс, посылаемый ими
встретившемуся и не обязательно знакомому, но уже заинтересовавшему их мужчине. Еле уловимый, если говорить об окружающих,
однако такой, который не исключал и даже обещал мужчине не одно только согласие познакомиться и общаться, но нечто большее
и выходящее за черту целомудренной скромности.
Может быть это было потому, что его незабываемая подруга и идеал во плоти, даже после того, как когда-то стала ему более чем другом,
никогда не смотрела на него такими глазами, которые бы откровенно обещали больше, чем только разговоры. Может быть он, профессия
которого помогала заглядывать в чужие души, перебрал в своих иследованиях и воображал то, чего не было на самом деле. Напоминая
принца из сказки про Золушку, искавшего свою мечту по обронённой  и редко кому по размеру туфельке. Так или иначе, но Горн
доверял своему странному критерию. И если встречал женщину, приличную во всех отношениях, но способную обещать глазами и сразу
возможное блаженство, никогда не колебался и убеждённо следовал своему открытию или причуде. И заранее заключал, что это не тот выбор,
который может его устроить и по-настоящему осчастливить. Не говоря уже о том, что далёкий от его незабываемого идеала.
Всё это не мешало ему тесно, интересно и с приключениями общаться в кругу женщин, жениться и завязывать новые романтические связи. Но
глубоко в душе он всегда был в нескончаемом и настойчивом поиске. И знал, что искал, как ключ к настоящему счастью.

                Гл.3
               
                ВСЁ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Жизнь, как ей и должно, не стояла на месте. Горну и тем, кто пострадал от советов также как он, вернули возможность посещать родину.
Он не торопился это сделать. Но когда узнал о безвременной кончине своего первого и особого пациента, когда-то первоклашки, учившегося
в классе подруги Горна и страдавшего от неизвестного и только Горном расшифрованного расстройства сознания, он ни минуты не раздумывал
и срочно полетел через океан. Для того, чтобы проститься с человеком, ещё мальчиком, когда они встретились. А потом и все школьные годы
отроком были необходимы друг другу: Горну юноша - как первооткрывателю, а юноше - для спасительного, дружеского и изобретательного
психотерапевтического лечения. На родине и неожиданно для Горна выяснилось, что отрок, который  после отъезда Горна
и по непонятным причинам прекратил переписку и связь по телефону, за прошедшие два с лишним  десятилетия сделал выдающуюся карьеру
реформатора в экономике их общего с Горном и принципиально перестраивающегося отечества. Вместо того, чтобы сразу вернуться,
Горн договорился о творческом отпуске в университете и клинике. Потому что узнал, что скончавшийся добился того, чего добился ....
так и не избавившись до конца своих дней от того недуга, который открыл и исследовал Горн. Многое здесь стоило бы описать отдельно,
но Горн в конце концов вернулся в Штаты с богатейшим материалом о психиатрических аспектах  масштабных реформ. И вместе с известным
экономистом и своим другом ещё со времени обращения последнего и по незначительному поводу в клинику Горна,  написал книгу. Которая
разошлась по всему миру и в конце концов  была переведена и на его родине. Презентация издания, на которую Горна пригласили как
знаменитость,  явилась вторым поводом его приезда на родину. После презентации его пригласили проконсультировать психологов высокого
полицейского ведомства. Он согласился и, отказавшись по своему обычаю от гонорара, попросил разыскать для него ту, о которой все свои
американские и полные событий годы не забывал ни на один день. Через неуловимо короткое время всесильное ведомство  пригласило его
на запрашиваемую им встречу. И сейчас он ехал  по указанному адресу, пребывая не просто в волнении, а в самой что ни на есть юношеской
и, казалось бы  забытой, но вдруг вернувшейся  растерянности.
               
                Гл.4
               
                ВСТРЕЧА, ПРЕВЗОШЕДШАЯ ВСЕ ОЖИДАНИЯ

Молодой, симпатичный подполковник, главный психолог своего ведомства в разговоре с Горном часто и без всякой необходимости переходил
на хороший английский язык. Офицер и его учреждение так быстро выполнили просьбу, что Горн едва успел назвать тихий, уютный и уже известный
ему ресторан, где попросил организовать встречу. Сейчас он ехал туда: без цветов, не заходя в парикмахерскую и, если честно, не зная
и не представляя, что его ожидает.
Он попросил не довозить его до самых дверей, рассчитался с таксистом и осторожно подошёл к освещённому входу, желая как можно дольше
оставаться не узнанным. Он готовился к сверхсобытию, но абсолютно владел собой. Идеально было войти  неузнанным, и  он
сумел проскользнуть в глубокое мягкое кресло. Из которого и оставаясь незамеченным, хорошо видел  подполковника, говорившего со стоявшей
рядом высокой и стройной дамой. Горн знал, что не плохо сохранился. Но подруга, разговаривавшая с собеседником и стоявшая по отношению
к Горну в полоборота, в этом, похоже, превосходила его.
Требовалось представиться, и эпохальная для него встреча состоялась. Деликатный подполковник был в милицейской форме, что заранее и
само собой исключало его присутствие дольше, чем было необходимо. Не видевшиеся целую вечность двое остались одни. И Горну только и
оставалось, что ещё раз благодарить бога за сохранившуюся вопреки возрасту моложавость. Потому что через четверть века разлуки перед
ним стояла хоть и не юная, но умная и красивая женщина из тех, про которых и с завистью говорят:"без возраста". И нечего было говорить,
что сразу узнаваемая. Что о себе Горн побоялся бы с уверенностью сказать.
За столом, к которому их проводил метрдотель, на мгновение растерявшийся Горн быстроно и профессионально овладел собой и уже  через
несколько секунд был прежним: самоуверенным, раскованным, смелым и готовым брать ситуацию в свои руки. Случившееся, однако, снова
заставило его стушеваться. И на этот раз буквально по-мальчишески . Потому что Он ещё думал, с чего начать, когда подруга
и не дожидаясь того, что он скажет, нежно взяла в ладони его руку, потянувшуюся то ли к цветам, подарку системы, то ли к меню. 
И в это мгновение он уже ничего толком не соображал!
Лучшего начала нельзя было вообразить, и следующий ход был за ним. Его тренированная  проницательность подсказала ему, что перед ним
незамужняя женщина. В первых же словах он не постеснялся  поделиться своей отгадкой. Оказался прав. И услышал в ответ не догадку даже,
а убеждённость собеседницы в том, что и он тоже холостяк.
Между ними, что сразу подтвердилось, была всё та же близость и всё то же согласие и понимание, которые когда-то были в далёкой и,
казалось, невозвратно ушедшей, со всеми своими оттенками и нюансами, молодости.
               
                Гл. 5               
               

                БЛИЗОСТЬ, О КОТОРОЙ ЕМУ ТАК МЕЧТАЛОСЬ В РАЗЛУКЕ, ОСТАЛАСЬ С НИМИ КАК БОЖИЙ ДАР


Они говорили уже пятый час, не один раз просили принести ещё вина и не пьянели. О грустном не было ни слова. Тот и другая, что подтверждал
их разговор,  одинаково были стойкими, не сдающимися перед проблемами и успешно справляющимися с трудностями. Одинаково предпочитая в
непростых ситуациях делать ставку прежде всего на себя, способных  и обязанных самостоятельно решать свои задачи.
Становилось ясно как дважды, что то, что в юности сближало их интуитивно, сейчас убедительно и раз за разом подтверждалось
действительными событиями из прожитой каждым жизни. Горн не сдался в наитруднейших обстоятельствах и только отточил свои деловые и
сердечные идеалы. Если не усложнять его рассказ,  речь шла об отношении к науке, совершенствованию, отношениям с людьми, о работе и её
наилучшем исполнении. У него была кафедра, сделавшая престижным скромный университет, и лаборатория, а позднее клиника, решавшая  в его
профессии самые сложные и казавшиеся неразрешимыми задачи. А она, исповедовавшая, как было ясно, те же самые, что и он или очень
близкие принципы, тоже и совсем не случайно стала признанным  и непререкаемым  авторитетом в своей профессии.
Поверив когда-то друг в друга с первых шагов, оба, и это сейчас становилось более чем ясно, прошли в разлуке очень, если не полностью
похожими  дорогами испытаний и достижений. Что было обоим  удивительно видеть и радовало того и другого. Оба бывали в непростых
обстоятельствах и на  сложных распутьях. Но когда они сейчас и увлечённо делились пережитым, все решения, которые они принимали и о
которых сейчас доверительно  и с полной откровенностью рассказывали друг другу, были понятны  тому и другой как свои.
Изначальная близость, ниспосланная им, если сказать высоко, когда-то небом и в давние времена может быть ещё и не осознававшаяся ими
как таковая, эта более чем близость, поставленная разлукой ( опять же: если называть вещи своими именами) на крайне рисковую карту, 
их былое и выдержавшее испытание единомыслие  взглядов и сердец потрясающе подтверждались.
И точно также как в молодости, им снова  было интересно и любопытно обсуждать пережитые каждым  удачи и неудачи. Обсуждать с тем же
интересом и с точно таким же вниманием, с которыми они когда-то и ничем не тяготясь  часами говорили: он - о далёкой для неё психиатрии,
а она - о педагогике, которая тоже была совсем не его предметом.
Они возвращались в молодость. Он, преуспевший, прошедший нелёгкий путь и давным-давно уже не хулиган и не озорник. Всё с той же
жилкой неисправимого авантюриста, непринуждённо и естественно существовавший как в научной элите, так и в кругу отборной богемы. Когда
его, как выдающегося человековеда: психиатра и писателя приглашали в жюри кинофестивалей. И она, до совершенства отточившая умения и
характер опытного, всезнающего и творческого педагога, но нисколько не потерявшая  тот магнетизм, который Горн  ценил как незабываемую
святыню. А главное, она снова смотрела на него глазами, в которых угадывалось и даже светилось тёплое чувство, но не было и тени того 
стреляющего мгновениями и зоркого взгляда  охотницы, боящейся пропустить потенциальную дичь. Того взгляда, который по убеждению Горна
безошибочно и с головой выдавал суетность их обладательниц. Сразу и навсегда его настораживавшую, а если честно, то отвращавшую.
               
                Гл.6, ОНА ЖЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наконец, всё было сказано. И они уже не первую минуту  молча смотрели в глаза друг другу. Он - в своей манере, со
сдержаной и располагающей улыбкой, а она так, будто хотела увидеть будущее.
И снова было чудо. Он только подумал о том, чтобы предложить ей это будущее, что означало для неё покинуть страну, как тут
же услышал  ответ на свои невысказанные мысли!
             
 - "Мы оба не так чтобы очень обязаны любимому отечеству" - произнесла она как бы про себя.
И будто угадала, что даже если Горна не мучили былые обиды, нанесённые ему на родине, то о его возвращении в отечество не
могло быть и речи.
В ответ на её раздумчивую реплику, волшебно подтверждавшую полнейшее понимание всплывшего из небытия друга, Горну только и
оставалось сказать: 
- "Я могу предложить даже Австралию" -
А ей  добавить к этому, что всем школам при посольствах  нужны выдающиеся педагоги.
Через несколько минут, набирая  телефон такси, он спросил, не опуская трубку : "Куда тебя везти?"
И услышал: "В твою гостиницу"

 
 
-