Слёзы

— Что с этим? — майор Щурко засунул свой вездесущий нос прямо в бумагу, доставленную из морга. Как всегда без очков, он жмурился для появления фокуса, но вчерашний «праздник» направлял слабое зрение в полное непонимание и лёгкое слабоумие.
— Э-э-э, напасть! — еле слышно прорычал он сквозь сцепленные от головной боли и рези в глазах зубы, погромче рявкнув:
— Суслик, докладывай!
Молодой тощий отпрыск генерала, с виду курсант-первокурсник, надеждой которого вне стен управы, где властвовал его папаша, был только Макаров, нелогично торчавший из его хлипкого туловища, собирался включить речевой аппарат. Выпяченные из орбит глазища голодного выходца лагеря военнопленных могли озадачить любого и вызвать сострадание.
— Э-э, да тут такая история... В общем, товарищ майор...
— Не тяни, пехота! — взвыл майор, и из его глаз полились слёзы. От неожиданности бывший солдат приготовился провалиться под землю, только бы ненавистный мальчишка не запомнил его в подобной слабости! То-то он сопротивлялся, когда навязывали ему генеральского сынка «наставлять, тренировать и дрессировать настоящего ищейку». Папаша явно был не в себе, давая подобное указание. В жизни парня оно могло оказаться, по его убеждению, судьбоносным и правильным. Хотя и жизнь, и служба доказывали обратное, генерал гнул своё и работал как ни в чём не бывало.
— ... М-м-м, — промычал отпрыск, взял себя в руки и продолжил бормотание-доклад, — ...этот, как его, убитый…
— Сейчас я тебя пришью! — заорал майор и схватился одной рукой за глаз, а другой за кобуру мямли. Последний ожил, криво улыбнулся, и с этой гримасой затараторил, никоим образом не пытаясь прекратить телесные упражнения начальника.
— ...Убитый был новым управдомом, в последнее время не работал, но, по мнению соседей, лучше всего подходил на эту должность — вот его и выбрали. Приступить не успел. Ножевое по горлу. Хирургическая точность по артерии. Сосед снизу позвонил нам — кровь протекла через перекрытие.
— Это всё? — чуть тише прокричал майор, становясь всё краснее. Слёзы не унимались. Он отпустил кобуру, вместо неё достал из своего кармана платок и принялся вытираться. — Кого-то засекли, опрос провёл?
— Н-нет, — заикнулся будущий ищейка и добавил увереннее, — нет, Вас ждал.
«Надо ж, не испугался! — подумал майор. — Вдруг прав его папаша? А что, если из него действительно выйдет хороший следователь?» — однако при взгляде на доходягу эта мысль растерянно шлёпнулась на пол в поисках убежища от суровой правды и скрылась в трещине между половиц: его домой отпускать страшно, даже с автоматом!
Майор в своё время навоевался, настрелялся, и психика его нарушилась. Не так сильно, чтобы прекратить работу в органах, но достаточно для вызова в подчинённых ужаса и недоумения. Начальству он давал раскрываемость и опёку над узником папенькиного решения. Большего не требовалось.
— Ладно, сынок, что-нибудь придумаем, — внезапно подобрев, произнёс майор себе под нос, похлопывая по плечу «сынка». Тот начал валиться вбок — тяжёлый ПМ и без того перевешивал хрупкое равновесие богатыря-доходяги, а неконтролируемая сила вояки в задумчивости провоцировала дальнейший крен корпуса утлого судёнышка. Очнувшись от применяемого усилия, начальник устранил давление, удержал подопечного от неизбежного падения за плечо и выровнял одной рукой, точно трехлетнего.
— Ничего, запоминай, как надо работать, будешь у меня ещё тем спецом!
Он подтолкнул к выходу недолюбленное существо, а из сжимаемого в кулаке платка закапали на землю солдатские слёзы.