Просьба

           День был солнечный, нежаркий. Вопреки прогнозам, обещавшим дожди, было сухо.  Только ласточки опускались всё ниже и ниже. На небе отсутствовали облака. Солнцу надоело стоять в зените, и оно с каждым часом опускалось, пытаясь спрятаться за горизонт.
С северо-запада показались чёрные полоски, которые стали стремительно приближаться к солнцу. Деревья затрепетали листочками,которые заставляли их шевелить ветками. Усиливался ветер.  Полоски приближаясь, разрастались в весомые тучи. Солнце тускнело и медленно пряталось за тучи. Воздух постепенно влажнел. Дышать  становилось легче. Тучам, сдерживающим  жаркое дыхание лучей, удалось понизить общую температуру дня. Вдалеке послышались легкие раскаты грома. За несколько минут, ещё недавно сверкающий небосвод, потемнел и погас.
Дед Иван вышел на веранду подышать свежим воздухом. Ему надоело сидеть в четырёх стенах. В свои девяносто пять он не жаловался на здоровье. И, несмотря на то, что война,  отобрав половину правой ноги, пощадила его,  дед ещё делал пробежки по двору. Протез был сделан удачно, почти не портил походку. В  деревне мало кто знал, что у него нет ноги.
Дед сел на скамейку. Наблюдая за живностью, которая, кроме гусей и уток, пряталась в сараи, его посетило предчувствие о скорой перемене погоды к лучшему.
Дочка с внуком уехали в город на базар -  продать излишки продуктов. Без работы дед  не сидел. Плотничал и столярничал, мог починить любую домашнюю утварь, поэтому-то все шли к нему за помощью. Денег за ремонт он не брал и сельчане, зная это, старались не заметно отблагодарить его через дочь. Но сегодня работа у него не заспорилась.
Приснилась его Лушка, с которой прожил семьдесят лет в полном согласии и любви а больше не смогла...  Извела проклятая болезнь и восемь лет назад  она заснула навеки. С тех пор дед Иван каждый день ходил на погост, рассказать о домашних делах, новостях в деревне. Любил он её крепко. Пока воевал,  Луша поднимала двух сыновей, которых родила через два месяца после ухода мужа на войну. Дед увидел их только осенью сорок третьего после того, как под Прохоровкой от разрыва мины ему оторвало ногу. Вернувшись домой, бабье царство выбрало его, как единственного молодого мужика, председателем колхоза "Светлый путь". В  двадцать пять лет Иван на свою судьбу не роптал, а изо всех сил старался тянуть свою председательскую ношу. Война сильно подкосила деревню. Из двухсот вернулось только пятеро мужиков, не считая председателя. Луша ему три года подряд приносила девок, хотя он в тайне надеялся на сыновей. После третьей дочки Кати они решил с детьми завязать, да не получилось, последним, в сорок девятом,  появился мальчишка - Алёшка. Теперь они выросли... мальчишки пошли по военной линии.  Сергей и Николай были уже пенсионеры и жили далеко от отца, лишь Алексей продолжал службу  в звании генерал-лейтенанта, командуя военным училищем. К осени он тоже собирался выйти на отдых. Дочки Лена и Валя, дослужившись до должности профессоров, преподавали в медицинском институте. Катя, закончив институт,  стала сельским врачом.
Раздался сильнейший раскат грома и, как по команде, хлынул сильнейший ливень. Дедушка сидел на веранде и ливень ему был нипочём, правда, небольшие неудобства были от капель,  редко отлетавших от перил. С утра дед чувствовал общее недомогание, однако на то, что именно у него болит, пожаловаться не мог.
Во сне Лушка звала его в гости и, если бы не ливень, он давно бы беседовал с ней у могильного холмика. Ещё Луша  поведала  ему о рождении праправнучки. И, к его удивлению, на самом деле почтальонка принесла телеграмму ранним утром. Постепенно ливень переходил в дождик. Ему вспомнились дни, в которые появлялись на свет девочки и последний сынок, как они росли и взрослели. Чаще всего болела Катя и он больше уделял времени в заботе о ней, поэтому братья и сестры ревновали отца к ней. И за это  недолюбливали её. А когда подросшие сёстры решили стать врачами, чтобы вылечить младшую сестру, они стали жалеть её. Но когда Катя стала подростком, и все хвори внезапно отступили. Дети часто спрашивали его про войну, но он никогда ничего им не рассказывал. Не знал, про что рассказывать, да и на пользу ли это ранимой детской душе? Про то, что руки у него по локоть в крови? Про то, что он желал как больше убить фрицев за поруганную Родину, за убитых друзей, которые всё чаще снились ему с одним и тем же вопросом – «как вы там»? Но дед не находил ответов на эти мучительные вопросы, не мог  отвечать и всякий раз просыпался почему-то с чувством какой-то неподъёмной вины перед ними. Он видел в отблесках молний, а раскатах  грома разрывы снарядов. Вот и теперь в ушах его что-то просвистело и дед увидел себя в госпитале, но уже без ноги. Увидел своих погибших товарищей, которые шли к нему на встречу и, проходя мимо, твердили, чтобы он жил «за них» ради них и охранял их священный  покой. За грудиной у деда Вани что-то сжалось.  Вспомнил он, что после ливня его Катенька с внуком могут не добраться по чернозёму до дома. Всего-то и не хватило демократам средств на пять километров асфальта, чтобы дотянуть его до села!.. Снова раздался сильный раскат грома и вновь поднялся ветер, разорвавший и разбросавший тучи по небу, которые вскачь стали убегать куда-то в даль… И вот… через какие-то получаса с небес заулыбалось солнышко, но утренней изнуряющей жары не было.
Дед Иван выпил таблетку от сердца. Ему стало легче. Время было около пяти вечера, когда он, взяв стульчик, пошёл к своей Луше. Земля быстро просохла после дождя, идти было легко. Погост был виден ещё из окна дома, но холмик могилы Луши был в середине кладбища. По дороге, приближаясь к памятному месту, дед рвал полевые цветы, чтобы положить  на заветный холмик. 
Сев на стульчик, и устроив протез поудобней, обратился…
       - Вот и я. Дождалась? Я бы раньше пришёл к тебе, старая, но ливень помешал. Катька с Вовкой ещё не приехали из города. Ой забыл... она собиралась к внучке заехать, сноху выписали из больницы и она сейчас у дочери, вечером все вернутся. Глянь-ка, как ты угадала, что у нас праправнучка родится?.. Зойка-почтальонка принесла с пенсией телеграмму . Слышь, девонька, мне, кажется, пора к тебе под бочёк?.. Дочка почему-то молчит, а внук просит, чтобы я дождался правнука.  Невестка  сохранила малыша. Ну что ты ругаешься? Почему твердишь, что мне к тебе рано ещё... но мне без тебя плохо... ты же сама ночью спрашивала меня: «Не пора ли тебе дед ко мне?..» А выходит к вечеру передумала… Ты пойми, родится у внука  мальчишка, в избе будет теснота... так что, не ворчи, а забирай меня к себе…. Вечно ты скажешь, а потом на попятную... Вместе с тобой, всех детей зато соберём, а то они и к тебе приходят порознь. Хорошо, что хоть  каждый год. Алешка хочет по осени в отставку подать... это он мне по телефону сказал. О, девонька моя, а ведь мы с тобой не ждали  малыша, но Алёшка появился... А это всё ты... зачем  расстелешилась во время обеда у меня в кабинете? Ой, ой сам попросил... мало тебе было пятерых, так нет давай шестого. Ладно... ладно молчу последушек  твой любимец. Забыл тебе сказать... утром «квочка» высидела двенадцать цыплят, я их на кухню отнёс. Что-то днём грудная жаба меня душила... вроде бы живи да живи, а без тебя я как без рук... вот зачем ты меня обогнала... и не ворчи... а если не хочешь это слышать - забирай меня к себе!.. Я восемь лет тебя прошу, а ты мне: «Подожди, подожди...» Огонёк ты мой, устал я без тебя... зачем ты меня обижаешь?.. Ведь за семьдесят лет ты меня ни разу не обидела… В отличие от меня, да и то, я ругал тебя за работу... Родничок ты мой, устал я без тебя... Прости…
     - Папа пошли домой - раздался за спиной голос дочери - поешь и опять придёшь...
     Но дед Иван больше не слышал  дочери... он сидел на облачке и летел к своей Луше…, которая, наконец-таки выполнила его просьбу...