For a breath i tarry - 2

Мила вернулась на кухню за какой-то вещью – а может, именно чтобы выдать новый упрек, – и заявила мне:

- Между прочим, уверена, что жена о твоих делах ничего не знает.

- Мила, я тебе говорил: все ей сообщаю.

- Да хватит заливать! Так я и поверила! Думаешь, я мало мужей видела! В семье, где снимаю комнату, муж гуляет. Жена знает или догадывается, но терпит. В другой, где я подрабатывала нянечкой, муж и не скрывал, что у него любовницы. И ты такой же! За молодое тело подержаться хочешь. Климакс наступает, и вы бегаете, самцы озабоченные... бедные ваши жены! Климакс у мужика – это похлеще женского!

Спорить с женщиной, которая на все сто уверена в своей правоте, гиблое дело. Самоуверенные пустые обвинения, к которым я не имею отношения. Надо держаться! – говорил я себе. Пять минут! Пять минут, потом можно ей ответить. Я повторил:

- Жена все знает. Где я, с кем я, зачем я.

- Скайп у вас есть, знаю, ты предлагал мне в нем общаться. Вот организуй связь. Не получится, значит, врешь! – поставила Мила условие и ушла в комнату.

Я вышел на балкон и долго там стоял в грустных раздумьях, наслаждаясь весной. Вернулся в комнату, сделал себе чай и задумчиво прихлебывал. Отправил письмо жене с просьбой быть в скайпе вечером. Мысли были невеселые. Вошла Мила и без всяких скандальных ноток спросила:

- Мы куда-либо пойдем гулять?

- Если у тебя силы есть. Я-то вчера прилетел, отдохнул. А ты почти не спала ночью?

- Да, в аэропорту только придремала. Пойдем развеемся. Если сидеть, спать захочу.

- Хорошо, идем.

- А куда? В центр?

- Очень хорошая погода, тепло, тихо. Съездим на озеро Вулья... что-то там?

- А на море?

- Там по одну сторону озеро, по другую – море.

- Классно! Поехали, – и строго, прокурорски добавила, подчеркивая, что не спустит мне ни за какие хорошие дела: – Условие в силе! Сеанс по скайпу вечером или ты то, что я сказала.

Ехать туда хоть и долго, но не сложно. В автобусе Мила оживленно поболтала с попутчиком. Как я уловил, об озере, но что именно, не прислушивался. Приехали, вышли из автобуса и взобрались на небольшие скалы. Оттуда открылся вид на это озеро в чаше со скалистыми берегами. А в другую сторону через дорогу вообще морская темно-синяя матовая даль простиралась с живописно разбросанными скалистыми островами. Мы сидели на обрыве, смотрели вниз на озеро, ощущали весенний ветерок и запах цветущих каштанов. Еще день назад была глубокая зима – и вот каштаны в цвету, аромат весны, травка. Даже мне, привыкшему к поездкам, такой контраст озадачивал, в голове где-то сидело: этого не может быть, это оранжерея. А за стенами мороз и сугробы. Думаю, Мила примерно так же чувствовала. Солнце припекало не по-весеннему, душно становилось, спустились к озеру, там были навесы для кафе. Заняли столик, долго к нам никто не подходил, мы глядели на близкую воду озера, купающихся. Меню стопкой лежали на столах, но они все были только на местном языке. Открыл и предложил Миле:

- Выбирай.

- Я не буду, – она даже не взглянула в папку.

- Почему, Мила? – я не ожидал такой явной глупости.

- Я не проститутка, дающая за услуги. Ничего мне не бери! Я за себя буду платить сама. Сейчас не хочу, – жестко и вызывающе ответила она.

"Дура в самой тяжелой форме, – уныло подумал я. – Теперь мне придется за каждое естественное проявление дружеского отношения извиняться и долго доказывать, что никакого второго подтекста не имел, проституткой ее не считаю, за услугу плату натурой не потребую." Я знал, что она стеснена в средствах, писала мне перед поездкой, что вряд ли сможет пропитать себя, ну разве что хлебом с молоком. И квартиру наполовину не оплатит. Я ей ответил, что между друзьями это все мелочь, за проживание и питание с нее ничего не возьму. И вот уже моя дружественность оборачивалась мне обвинениями. Потребуешь все пополам платить – жмот; бескорыстно и по-дружески отмахиваешься от подсчета центов – не смей покупать меня, как проститутку. Эх, девушки, девушки... вы не глупые, вы прелестные... но с логикой-то дружите!

Наконец, подошел официант. Я сделал заказ. Он обернулся к ней, она отрицательно качнула головой. Я попросил кофе принести сразу. Его принесли через пять минут – две чашечки кофе. Прихлебывал горячий горький кофе и грустно размышлял о том, как из умных девушек мигом и на ровном месте возникают дуры с шизофренией девственного мозга. Ведь ничего не было: не лез, не лапал, не приставал. Смотрел с восхищением, да! В письмах мы откровеннее темы обсуждали. Мила посидела и жестко, будто я был виноват и тут, произнесла:

- Ну, кофе я выпью. Переживешь, – она имела в виду, что мне достаточно будет и одной чашки. А я заказал пару именно для обоих!

Мы молча сидели, смотрели на озеро, не взглядывали друг на друга и прихлебывали кофе. Теперь разверзлась пропасть пессимизма. Если бы я не заказал сразу два, мне бы сейчас пришлось либо сидеть всухую, либо идти дозаказывать. "Нет, это не дура, это гораздо хуже!" – вздохнул я своим мыслям.

Принесли основное блюдо. Я выбрал самый большой гирос, полную миску салата с фетой, бокал домашнего вина. Вчера воздержался от посещения кафе, думал отметить приезд в этот красивый город вместе с Милой. Да, отмечаю с ней, сидит вот! Отхлебнул вина и начал есть, кидая взгляд на озеро, на освещенные солнцем скалы на той стороне, где мы сидели, и не глядя на Милу. Она помялась и попросила извиняющимся голоском:

- А попробовать можно? Никогда не пробовала гирос. Я нигде ведь не была, сижу в универе, по европам не езжу. Первая моя поездка за все время здесь.

- Почему? Тебе же виза не нужна, взяла да махнула.

- Мне впритык хватает на прожить. В аэропорт я поехала дешевой последней электричкой и сидела до утра, на ночной экспресс у меня нет денег, – она жалко улыбнулась.

Второго прибора нам не принесли, заказ делал только себе. Ехидничая в душе, я наколол кусочек мяса на свою вилку и поднес к ней. Откажется – мне больше достанется! Мила, взяв мою руку нежными пальчиками, осторожно приблизила вилку к себе и мило сняла кусочек своими прекрасными губками. Я продолжил есть молча, не подавая вида, что мне понравилось.

- Вкусно! А еще можно? Маленький.

Вздохнув, я повторил. После того, как Мила взяла мясо, наколол крупный кусок феты и тоже поднес ей. Она и ее взяла. Так я и делал: кушал сам и кормил Милу. Это было бы очень романтично, немного эротично: кормлю с рук симпатичную и желанную девушку – если бы не ее поведение! Мы и вино пили из одного бокала по очереди. Идиллическая картина, не будь этих ее глупых слов и позы.

Откушав местных яств, перешли дорогу и остановились на обрыве над морем. Великолепно! Весна, солнце, легкий бриз, глубокая синь под ногами и голубизна над головой! Я люблю море – пока его не касаюсь! Любоваться им с высоты или сидеть на камне у прибоя могу часами. А в воду ни-ни. Мила тоже в восхищении стояла рядом. Взглянула на меня и сообщила:

- Ну красота! А море! Никогда такого не видела! Какой яркий цвет! Нереальный!

Ниже нас в стороне между прибоем и осыпающимся обрывом находился небольшой дикий пляж. На нем десятка три человек загорали, большинство голыми. Но с этой высоты различались только фигурки людей. Мила захотела спуститься к воде и, возможно, искупаться даже. Пояснила:

- Я очень люблю море. Настоящее. Что у нас там северное – это не море, а вода. У него и цвет другой. Какая красота! Спасибо тебе за все!

Мы спустились на пляж и прошли его весь в дальний безлюдный конец. Тетки лежали голышом в самых пикантных позах. У некоторых было на что взглянуть, не зря показывали. Вот почему не было людей в углу пляжа: песок вперемежку с галькой. И валуны встречались. Я выбрал один подальше от воды и сел на него. Скалы вокруг пляжа создавали закуток, открытый к солнцу, так что ощущалась духота, хотя наверху тянул свежий бриз. Мила, сняв обувь и завернув брюки, прохаживалась по прибою. Легкие волны накатывали и уходили.

- Холодновата, – сообщила Мила. – Можно недолго искупаться. В море! Ты как?

- Ни за что! Плавать не умею, воду не люблю. Я буду ждать тебя на берегу. Лучше на обрыве, там повыше, не захлестнет.

- Не, я быстро. Окунуться в настоящее море! Мы сюда еще приедем?

- Да как захочешь, Мила.

- Только я в обычных трусиках. Ничего?

- Вон тетки вообще без всего лежат кверху прелестями, и даже ухом не ведут, – успокоил я ее, а мысленно добавил. – Тетки были бы рады, посмотри на них кто-либо с вожделением! Если уже нет этого, отцвело и ушло, что сделаешь! Миг бытия...

- Ты не пялься на меня, ладно? – стеснительно попросила Мила.

- А посматривать можно?

- Если немного, – игриво улыбнулась она.

Мила еще подумала и начала раздеваться. Лифчика у нее не было. В трусиках она быстро зашла в воду, проплыла туда-сюда, покачалась на волнах и через минуту выбралась. Теперь я ее внимательно рассмотрел, не скрывая интереса. Невысокого роста, не щуплая, плотненькая. С грудью небольшого размера. С выделяющимся рельефно лобком; тонкие обтягивающие трусики позволяли даже оценить форму и особенности той прелести, во что он переходит ниже! Бедра у нее были не пышные, а скромные, девичьи, но формы приятной и желанной. Вся симпатичная, ладная. С пытливо-прекрасными глазами. И такая девушка еще и размышляет о смысле жизни, наблюдает и анализирует происходящее вокруг нее!! Хочет со мной общаться. Милая Мила!

Она подошла ко мне, зашла за спину и прижалась прямо к ветровке, пояснила:

- Да, рановато, холодная вода! И ветер!

Я скинул ветровку и набросил на нее. Мила присела, чтобы ветровка всю ее укрыла от студящих порывов. Мы одновременно подумали о том, как одеваться. Снять бы трусики, отжать. А лучше без них брюки надеть. А ноги в песке по щиколотку! Натрет песок везде. Мила своим вопросом подтвердила, что этим озадачена:

- А как же теперь?

- Иди к воде, обмой ноги, сними трусики.

- А потом? В воде брюки надевать?

- Давай-давай, замерзнешь и простынешь. Я знаю!

Не возражая, Мила прошла к воде, сполоснула ноги от песка, сняла трусики. Я подхватил ее на руки и отнес на наш валун. Пока нес, и ее удивительные глаза, и прекрасная грудь были доступны моему взору. Поставив ее на камень, полой ветровки обтер ножки. В эти несколько мгновений ее прелестный пушистый лобок находился перед моими глазами. Сквозь негустые волоски просвечивал нежно-розовый холмик, переходящий внизу в пышные губки. Сейчас бы обвить эти девичьи бедра, притянуть и нежно поцеловать. Начать с холмика, потом ниже, ниже... Закончив обтирать ее ножки, я двумя пальчиками взял воображаемую песчинку с лобка и отбросил. Уселся рядом, не глядя на нее, чтобы не смущать. Одевшись, Мила предложила подняться повыше; сели на солнышке, грелись и любовались морем. Она придвинулась ко мне, чтобы теплее было. Взяла мою руку, немного рассмотрела, уткнула в мою ладонь свой кулачок, я его весь обхватил.

- Какая она большая! – воскликнула Мила. – Такая теплая!

Что верно, то верно. Ее кулачок в моей ладони был ледяной. Взял его в обе руки и грел, нежно поглаживая запястье. Она произнесла тихо и ласково:

- Здорово здесь! Спасибо тебе! Сколько ты сделал.

- Столько же спасибо тебе, Мила. Что тебе, что мне сидеть тут в одиночестве было бы хорошо, но не так. С тобой само бытие ярче, краше. Ты его расцвечиваешь.

- Ты сделал эту волшебную поездку. – Мила склонила голову мне на плечо. – Как в сказке. Весенняя сказка. Из сырого и туманного города сюда, где солнышко, простор, небо... Спасибо.

Ветерок нашел в ее прямых и тяжелых волосах пушистую прядку-завиток и, отделив, легонько щекотал мне щеку. Он то мягко и часто прикасался ею к лицу, то замирал; а то водил игриво от виска до щеки. От этих невесомых касаний, о которых Мила и не подозревала, по мне расходились волны сладкого огня, поднимая пупырышки по всему телу. Еще порывы обдавали меня волнующим запахом Милы: смесь свежего легкого пота, простой парфюмерии и мытых вчера волос. Мне не нужны признания и благодарности, просто радостно было, что сделал ее счастливой на эти дни. Мне доставляет радость ее радость. Потому что само ее присутствие – огромная приятность. В ином случае был бы один; не скучал, но такой яркости и насыщенности в простых моментах жизни не было бы. Давно уже я научился ценить и наслаждаться самим процессом общения, всеми его оттенками и красками. Это в ее головке полно всякого вздора, будто мне она нужна только как тело. А я радуюсь и наслаждаюсь всем, что дает каждый миг с нею.

- Не мне спасибо, Мила. Судьба устроила для тебя, а я исполнитель. Мне тоже от нее достается часть, но главный получатель – ты, – ответил я после молчания, обнимая ее рукой за талию и посильнее прижимая к себе.

И как гром грянул ефрейторский окрик:

- Убрал руки от меня! Я сказала – руки!

Сначала просто не понял. Вот в прямом смысле: не мог связать благодарно приникшую ко мне девушку и этот окрик. Как только понял, естественная реакция – ответить эквивалентно, но асимметрично. Схема ответа уже нарисовалась, я отсел от Милы, посмотрел на небо...

Какое небо голубое...
Какая синяя вода...
***!

Какое небо голубое...
Какая синяя вода...
Дура.

Какое небо голубое...
Какая синяя вода...
Глупая...

Импульс немедленного и жесткого ответа уже потерял силу, расплылся, я спокойно встал. Мила тоже. И шагнула вперед, сократив дистанцию между нами до сантиметров. И она, и я понимали, что она сделала. Она бегала взглядом по лицу, в прекрасных глазах было какое-то испуганное злорадство. Сказал спокойно:

- Ведешь себя неадекватно. Нормальная девушка в этой ситуации не поведет себя так. Ну скажи просто: не надо, не хочу.

- А это мое дело, как реагировать на твои уловки. Что, сейчас скажешь: катись? И в квартиру не пустишь? Самец! Да проживу без твоей квартиры, пойду на... – она замолчала.

- Нет, Мила. Квартира твоя тоже. Я тебе уже отвечал – и сказанное есть мое обещание! – что беру на себя заботы о твоем пребывании. Изменению не подлежит. Живи и пользуйся.

- Потому что ты надеешься меня соблазнить своей мягкостью. А вот фиг тебе! Я не продаюсь! Не проститутка! Иди ищи себе.

"Истерика. Но с чего? На пустом месте. Чем я мягче, тем яростнее и глупее будут ее слова."

- Мила, ты мне нравишься, возбуждаешь. А тебе, что б ты там ни твердила, нравится нравиться и быть источником моего желания... А мне нравится тобой, игривой, счастливой и соблазнительной, любоваться.

- Саме-е-ец. Тупой самец. Иди к своим проституткам, не порть мне тут настроение!

- Так вот, – не обращая внимания на ее реплики, продолжил я, – ты меня достанешь, отвечу.

- К проституткам пойдешь? Правда? – издевалась она.

Вот дались ей проститутки! Чуть что – иди к проституткам, а то я не проститутка.

- Нет, проще. Пойду и помастурбирую. Выйду спокойный и безразличный к твоим чарам. Надо будет, три раза в день буду мастурбировать! Чуть зашевелилось – снова. И мне станет трын-травой все, что с тобой. Хоть голой ходи, хоть сядь на колени; хоть прелестной будь, хоть уродиной. Сияй своим девичьим обликом или бранись, как покинутая, прокуренная стерва. И общаться не будет никакого интереса. Мне будет все пофиг. Еда в холодильнике, крыша над головой – живи ка-а-ак хочешь! Потому что такие удары от тебя мне очень больные. Избежать их можно, став к тебе безразличным.

- Ой, какой неженка! Маленький мой... Проще надо быть и принимать реальность, какая она есть, а не жить в мечтах, – посоветовала Мила. – А реальность простая: ты мне не нужен совсем. Можешь это понять!? Старые самцы – не моя слабость.

Мы постояли молча. Я уже полностью успокоился, и любые ее выпады меня не трогали. Я знаю, кто я и какой, а что думает она обо мне, это пусть ее волнует. Поднялись к остановке. Отметил себе, что Мила, поняв свою ошибку, не стала признавать ее передо мной, а перевела все на меня. В автобусе она откинула руку на спинку моего сиденья. Вроде просто так, но рука касалась моих плеч, обнимая. Я в самом деле был недоволен ею и пересел в кресло напротив. По пути домой зашли в супермаркет. Мила перед турникетом начала:

- Я не...

- Знаю, ты не проститутка. Ты набитая круглая дура, с которой я не сел бы справить большую нужду на одном гектаре! – бросил я и прошел один в зал, пока Мила кипела на выходе.

Бродя по огромному залу, выбирая вкусности для ужина, успокоился. Она девушка, ее сияние так радует меня. Голова забита вздором, так это у нее без головы не отнимешь. Проблемы переходного возраста, который у некоторых тянется до четвертого десятка.