Эльвиркино утро. Глава 1. Крикунья

Острое лезвие яркого, солнечного луча проникло через единственное окошко в небольшую, уютную комнату, пронзило копну белоснежных волос ребёнка сидящего на лоскутном коврике и исчезло почти у самых дверей противоположной комнаты.
 Зажмурив глаза от невыносимо яркого света, девочка подняла голову и улыбнулась, затем долго сидела неподвижно, наблюдая сквозь щелочки присмеженных век за игрой мельчайших, разноцветных пылинок в ярком, солнечном свете. О чем думало в этот миг это крохотное пятилетнее создание, какой рой мыслей теснился в этой маленькой головке? Гадай- не угадаешь!
 А думала она о жизни, о вечности, о надёжности, о силе человечности, еще даже не подозревая о существовании самих этих понятий. Она думала, что жизнь-это "всегда" то есть вечность, а вечность и есть жизнь!
 И если жизнь -это тропинка от рождения к вечности, то её, Эльвиркиной тропинкой был мост, добротный мост через бурливую, шумную реку жизни.
 У моста были заботливые перила, которые поддерживали её на всем протяжении жизненного пути. Перила были, ровными, гладкими, как бы отполированными вечностью идущей из глубины ее древнего рода. Эльвирка чувствовала на всем протяжении пути присутствие духа своих предков прошедших до нее по этому мосту. Она почти ощущала присутствие на мосту родных ей людей, которых она раньше не знала, но которых любила. Аура родственных, родных душ освещала ее путь и придавала жизненную силу. За незнакомыми, но родными людьми, ей виделись узнанные прадедушка и прабабушка, а особенно хорошо она различала присутствие  на мосту дедушки. Его присутствие было во всем пространстве окружающем мост.Оно растворялось в воздухе и разливаясь сливалось с жизненной силой других живущих и знакомых ей людей, прежде всего это были Жозефина и Паулина с Артуром. И вот, она дошла до того места, которое было отведено ей- Эльвирке, она плотно сжимала веки и видела, ясно видела, почти ощущала свою дальнейшую жизнь. И думала она в этот миг о надежности, о силе своей семьи, своего родного дома.Да и могло ли быть иначе? Ведь у девочки была большая семья: такая мудрая бабушка, сильный папа и заботливая мама и еще много, много родни. Она твердо знала об этом, и это поддерживало ее и успокаивало. Да и сам воздух этой тесной комнатки, ее обстановка внушали покой и вечность, и жизнь!
Девочка встряхнула головой, натянула чулочек, расправила складки, закрепила подтяжки. "Как все-таки неприятна эта утренняя возня с подтяжками"- подумала девочка и встала. В это время раздался голос: "Эльвира, ты готова?"
-Да, бабушка, я уже оделась-отозвалась девочка и пошла на кухню, откуда доносился запах свежего кофе.
   Она прошла в угол, где стоял пузатый умывальник, подставила стульчик, вскарабкалась на него и стала умываться. Мылилась она медленно, крепко жмурила глаза и долго терла щеки, за что Жозефина (ее любимая бабушка), часто делала ей замечание: " Хватит тереть, у нашей Эльвирки и так розовые щечки!" Гордая такой похвалой она переставила стульчик к гвоздю с полотенцем и вытерлась.
   В это время входная дверь широко распахнулась, впуская клумбы морозного воздуха в дом вошла Паулина-мама Эльвиры. Она подошла к раскаленной печи и сняла чугунок
   Жозефина хлопотала у стола. А Эльвирка, как заколдованная остановилась у плиты и смотрела, как искры с треском отрывались от полена, вылетали из не затворенного отверстия в плите, ярко разгорались и тут же гасли. Но тут подошла Жозефина, прикрыла отверстие кольцами и попросила Эльвирку сесть за стол. Наконец, угомонившись, они втроем сели завтракать.
   Отца не было дома, он еще до восхода солнца ушел на работу, в поле.
   Завтрак был традиционный - это была рисовая каша, ломоть целинного,пшеничного хлеба и чашка горячего "кофе", приготовленного из подгоревших хлебных корок. Но мирную утреннюю трапезу не дал закончить детский плач, донесшийся из соседней комнаты. Паулина тут же отодвинула тарелку и торопливо пошла к ребенку. А Эльвирка, облизнув ложку, посмотрела на Жозефину и подумала: " Хорошо, что бабушка не бежит к этой Ирме, как Паулина". А вслух сердито сказала: "Кричит, даже поесть не дает, да?" Жозефина думая о чем-то своем, кивнула головой.
   Из спальни вышла Паулина с ребенком на руках, села за стол и стала кормить ребенка. Эльвирка молча допивала кофе и наблюдала за процедурой кормления. Затем поблагодарила Жозефину, встала, подошла к матери и сказала: " Она даже кушать сама не умеет, а вы ее любите!" И повернувшись пошла к своим игрушкам. Эльвирка очень ревновала мать, а еще больше Жозефину к поселившейся в ее доме малышке. С появлением в доме этой крикуньи она чувствовала себя заброшенной, одинокой. Все внимание теперь отдавали сестренке, все разговоры были теперь только о ней, о том как она ползает, как пытается ходить, о том какие слова она уже произнесла. Эльвирка целый день бегала по дому, а иногда и ползала, показывая, что она это тоже умеет, целый день напевала песенки и тараторила, но никто ее за это не хвалил! Хвалили только Ирму, а ее к тому ж просят покачать люльку. Это такое нудное занятие: " Фу!" - вздохнула Эльвирка и не успела додумать свою мысль, в комнату вошла Паулина с ребенком. Она положила девочку в люльку и поправляя одеяло тихо сказала:"Эльвира, покачай сестренку, пока я уберу со стола."
   -Ага, опять покачай,- хотела Эльвирка возразить, но встретила строгий взгляд.
Пока Эльвирка кряхтя, сопя и шмыгая носом надевала свои комнатные тапочки,которые успела снять, умастившись на свой любимый коврик, маленькая Ирма тихо посапывала в люльке, но стоило ей появиться около люльки, как Ирма громко заплакала.
   - Сейчас, сейчас- отодвинув оборчатые занавески, Эльвирка просунула руку сквозь деревянную решетку люльки достала соску, сунула себе в рот, немного пососала и только после настойчивого крика, наконец, вскарабкалась на решетку люльки и сунула соску Ирме. После этого малышка на время успокоилась. Довольная тем, что удалось утихомирить крикунью, она села на коврик, достала из кармана свои фантики и стала их раскладывать. Но разложить их ей не удалось, опять заплакала Ирма, и опять Эльвирка вскарабкалась на люльку и быстро сунула ей соску, спеша к своим фантикам. Но крикунья не унималась, Эльвирке пришлось качать люльку и вдобавок еще напевать: "А-а-а,"- как  это всегда делала Паулина. На такое занятие терпения у непоседы, конечно же не хватало, еще бы, ведь ее ждали ее красивые фантики. А здесь этот не унимающийся крик, от которого лопаются перепонки и становится страшно, просто от того, что она кричит и не сосет свою соску. Эльвирка уже сама плакала и во все горло кричала:" Мама, мама!" А люлька со скоростью маятника шарахалась из стороны в сторону так, что казалось ребенок вот- вот вылетит. Но об этом Эльвирка и не думала, ей важнее было то, что никто не откликается на ее зов. "Все ушли и оставили нас одних!"- подумала она, еще сильнее толкнула люльку и не оглядываясь побежала к двери. Но не успев сделать и нескольких шагов она на пороге столкнулась с матерью, которая почти не опрокинув ее устремилась вперед, в комнату, где стало вдруг удивительно тихо.
   Эльвирка оглянулась. Люлька лежала вверх дном на глыбе перин и подушек, Ирмы не было видно, только проворные руки Паулины мелькали переворачивая люльку и перины. Наконец, Ирма с  глазами полными слез появилась на руках Паулины, которая что -то шепча ей на ушко, старалась ее успокоить.
   Эльвирка стояла у дверей чувствуя за собой вину, затем, словно оправдываясь и подводя итог случившемуся, тихо обронила: " Сразу замолчала!"- и вышла из комнаты, забыв о своих фантиках.