Графоманы былых времён...

Не осталось порой имён...

О чем писали графоманы 80-х - начала 90-х?
Здесь я собрал лучшие миниатюры, опубликованные в журнале Союза графоманов "Золотой Век".




Андрей Нестеров
МЫСЛИ ВСЛУХ

Щепка в луже:
-Я "омываюсь со всех сторон", следовательно я — остров!

Канализационная труба:
-Сколько гадости я вижу от людей!

Ручная граната:
-Я лучшее средство от головной боли! Ну дёрни чеку…

Воздушный шар:
-Надувательство? Как же можно без этого?!!

Вор:
-Я поработал на совесть!

Дубовый принцип:
-Нет, нет! Никаких идей! Идеи — это черви…

Генерал:
-Что такое — "мир"??? А, это когда затишье между боями!

Старый башмак:
-В мои-то годы, мордой в грязь!

Могильный червь:
-Эй, вы! Наверху!!! Хватит жить.

Сломанный телефон:
-Что, договорились…



Светлана Сухомизская
КЛАДОИСКАТЕЛЬ

Как в клубок сплелись дороги.
Позабыты все пути.
И не выйти мне из леса,
И сокровищ не найти.

Думал я — удачлив буду!
Отыщу заветный клад!
Как я был самонадеян
Пять веков тому назад!

Может проклят был я кем-то,
Может просто — так рожден,
Но блуждать по этой чаще
Я навеки осуждён.

Пять веков ношусь, безумный,
Я за призрачной мечтой.
Никогда не возвратить мне
Ни свободу, ни покой.

Одинокой страшной тенью,
Сотни мук в себе храня,
В диких я скитаюсь дебрях.
Берегитесь же меня!




Донна Скандальоза
ОЧКАСТИК

Среди своих товарищей муравейчик Сэм выделялся непомерным ехидством. Причины этого никто не знал, да и вряд ли его копошащиеся в трудолюбивой массе други придавали этому значение.
Возможно, причиной тому был малый рост Сэма, и, чтобы никто не отдавил ему случайно лап, приходилось ему кусаться прежде, чем его замечали.
А возможно, и даже скорее всего, причиной тому были очки, столь для муравьев необычные, которые, без сомнения (впрочем, зачем так сразу — без сомнения?), позволяли Сэму видеть многое, недоступное обычному взору заурядных муравьишек.
Как бы то ни было, но взрослея, Сэм становился все мрачней и задумчивей, все угрюмей и кусачей.
Зимой ему не по сердцу была муравьюга, а весной, когда из-под земли начинала выползать мурава, и мурашки бежали по муравьиным спинам просыпавшихся Сэмовых друзей, Сэм тосковал по лету, урчащим ручьям, дальним странам и новым друзьям. Приходило лето, столь нетерпеливо ожидаемое, и Сэм, оскорбленный в лучших чувствах исполнения своих весенне-муравчатых мечтаний, стремился душой вперед по времени. Очкастик предвкушал любимую им осень и молил время мчаться поскорей. А оно знай себе ползло — не быстро, но размеренно. Сэм поникал очками и духом и вновь кусался.
На паучьх лапках приползала осень, накидывая на землю покрывало из паутины и туманов. Муравьишко, оглядываясь вокруг, сознавал, что жизнь, "черт побери", прекрасна и удивительна.
Желтые листья окарашивали мир в розовые тона, и муравчик чуял себя МИРАВЬЕМ — частичкой — пусть и маленькой — такой огромной Вселенной. Улыбка светилась на физиономии, и солнце, отражаясь в очках, сияло для Сэма вдвойне ярко.
Но облетали листья, мурава жухла, а грязь по утрам стекленела и крошилась со звоном. С приближением зимы Очкастик впадал в меланхолию заново, и, чтобы убедиться, что он все ещё бодрствует, уходил в себя, но других в свои мысли не допускал и отчаянно укусывал гостей непрошенных.
Так все плыло и проходило жизни напролет — муравьюги, журчьи, лето, паутинки, солнце, отраженное в очках и сияющее ярче взаправдашнего. И Сэм то оживал, то вновь погасал, кусаясь. Все это могло показаться по-зимнему печально, если бы не то, что, как бы не акусался Сэм, его все равно любили, куда бы он не уходил, его возвращения ждали и надеялись на то, что жизнь всегда прекрасна, а на первый взгляд сквозь очки — так даже и удивительна.
А мы все к тому же — "маленькие кусочки большой вселенной", и Сэм — тоже — с нами.




Михаил Владимиров
ЛУНАТИЧЕСКИЕ ДНИ

Лунатические дни, — квашенные автобусные полдни, — стекают в пустоту. Вот она — арена регулярной порки самих себя. Куда там Гоголю.
А я — дока в иных делах. Я — в меньшинстве. В том, которое, — извечно, — подавляющее. Песчинка, попавшая в жировые складки обыденности.
И жемчуг тускл.
Припасенный к случаю смех сфинкса, снег, просыпанный в июне, пух тополей, упавший вслед за ним; когда бредешь по миру, сотканному из подобных шумов, уходишь невесть куда. Тем более, что здесь, — стекло, железо и асфальт, — осины перечтешь по пальцам.
Раздолье колдунам.



 
В.В.Жуков
УТРО

Розы. Горы.
Солнце, играющее со снегом,
Абсолютная гармония мира.
Облака забавляются бегом.
И ничтожество человеческой сути,
Уйти,
Не оставив здесь даже мути…

*
Утром рано по морозцу,
Лишь забрезжил новый день,
Подходил Иван к колодцу,
Но напиться было лень.

1
— Ну давай, на раз, два, три, только несильно, а то сами за борт полетим.
— Мало ли что он может подумать, надо объяснить ему, что мы не со зла это делаем, а для его же пользы.
В этот момент лодка, в которой стояли двое мужчин в сильно помятых пижамах, раскачивая человека с привязанным к шее камнем, с сосредоточенными лицами взглянули друг другу в глаза.
Вокруг простиралась спокойная голубая гладь моря, ограниченная во все стороны лишь далекой полосой горизонта. Где две нежно-голубые вселенные соединялись в единый бесконечный свод, в центре которого, отдавая энергию в объем пространства светило большое южное солнце.
— Ты что, плавать умеешь? — спросил мужчина, стоявший на корме.
— Не лучше его! — весело ответил второй, державший человека с камнем на шее за ноги.
— Тогда давай осторожней… — и они один раз качнув тело, бросили его за борт.
Человек, упав лицом вниз, под действием груза быстро пошел на дно, окатив перед этим людей солеными брызгами. Лодка угрожающе качнулась, но выдержала и, получив стабильность, успокоилась.
Мужчины, встав на колени и перегнувшись через борт, взглянули в глубину моря. Волны тихо плескались у края лодки, раскачивая салатные водоросли, прилипшие чуть выше днища. В видимой глубине проплыла длинная серебристая рыба, отразив в металлической чешуе яркий солнечный зайчик.
Морская влага впитывала солнечный свет и была прозрачна лишь в небольшом слое поверхности, дальше становилась темной и непрозрачной. Пристально вглядевшись в морскую пучину можно было различить причудливую инру бликов, вызванную дневным светом, проникающим в глубину…
— Как ты думаешь, он уже умер? — спросил тот, который держал человека за ноги.
— А кто его знает? Может ещё жив! — ответил второй и добавил: — Вообще-то там дышать нечем, а когда долго не дышишь, то скоро умрешь…
— А что он говорил перед тем, как мы его того? — державший за ноги кивнул головой в сторону горизонта.
— Странный он какой-то был, почему-то не кричал и не просил жизни, — удивился второй.
— Да, но зато говорил много и совсем не понятно, — уточнил первый, державший за ноги, помолчав добавил: — Сверхчеловек, говорил!
— Может он тоже чокнутый? — поинтересовался тот, который стоял на корме.
— Нет! Что ты! — воскликнул державший за ноги. — Он философ, думать умеет!
Сказав это и успокоившись, мужчины заняли места гребцов в лодке и, подставив лицо слепящему солнцу, вспомнили какие-то свои мысли.
Солнечное тепло быстро высушило водяные брызги на лицах, превратив их в небольшие белые коросты.
Лодка, медленно покачиваясь и повинуясь спокойной воле течения, тихо плыла по поверхности.

2
… Из этих индивидуумов я вряд ли что построю. Хотя, конечно, истина не требует личности, но с ними было бы легче. Только почему они ничего не спрашивали, а только смотрели? Всё, уже не важно. Главное вовремя, интересно, где они взяли камень? — Все же великие люди эти дураки… Но почему лицом вниз? Может перевернуться? А вода почти не соленая…
Где-то на горизонте, играя серебряной мелочью, появились дельфины, всплывшие из глубины к воздуху, они не долго проплыли, потом куда-то исчезли…
В глубине сменил раковину рак-отшельник…
—… Хорошо раку-отшельнику, — сказал отец, сидя на песке берега, своему сыну. — Он этого моря не слышит!
— У него свой океан… — отняв от уха старую раковину, ответил сын, после чего зашвырнул ее далеко в море.
В мире была середина лета…




Ю.А.Матвеев
ИСТИНА

Преодолев плотные слои атмосферы, космический корабль грузно осел на чужую планету. Серо-голубые горы со снежными вершинами окружали место посадки. Десантная группа покинула корабль. Они торопились. План работ на каждой из планет этой системы был очень жесткий, выгляни сейчас из кустов племя разумных аборигенов, десанту пришлось бы ограничиться фотосъемкой. Гоняться за ними и устанавливать контакт пришлось бы другим. Впрочем об этом никто и не думал, опыт подсказывал, как невероятна такая встреча, об этом даже несолидно было заикаться серьезным исследователям. А тем более на этой голой планетке, чуть прикрытой разреженной атмосферой.
И тогда в шлемофонах раздался крик одного из десантников. Все кинулись туда. Кричащий стоял перед отвесной скалой, на которой во всю ширину скоса была начертана какая-то надпись.
Эти твердые линии заворожили десантников. Вот он — контакт! Теперь уж цивилизации не упустят своего шанса! Программа была сорвана в один миг. Сколько было допустимо условиями космической навигации корабль оставался на этой планетке. Но никаких других признаков жизни найдено не было, хотя десантники каждый камень перевернули по три раза!
Больше ждать не имело смысла. Корабль встал на огненный столб и ушел в черное небо.
Потом долгие годы высочайшие умы планеты пытались разгадать надпись инопланетян. Но информации было явно недостаточно. И один за другим ученые умывали руки. Единственно в чем все сходились — это то, что надпись сделана не аборигенами планеты, каковых не обнаружено, а некоей таинственной цивилизацией, посылающей всем разумным созданиям космоса то ли предупреждение, то ли какую-то абсолютную истину, верную в любом уголке космоса.
В память о первом соприкосновении разумных существ решено было поставить памятник. Лучший скульптур планеты изобразил семерых десантников первопроходцев, присевших в благоговейном восторге перед непостижимой мудростью иного разума.
Страдающие тяжелыми болезнями и отвергнутые влюбленные приходили сюда, дабы прикоснуться к таящим в себе очевидную мощь, удивительно прекрасным, сбегающим к подножию памятника линиям надписи, в которой была скрыта абсолютная истина далекой и непонятной цивилизации. Прикасались лицом к последней черте, прямой и уверенной в своей правоте, прикасались и получали облегчение.
И шли годы, складывались в века. Но нигде так и не было найдено следов таинственной цивилизации. А надпись врачевала страждущих и дарила сердечный бальзам для отвергнутых влюбленных. Как это она делает, оставалось загадкой, одной из великих загадок Космоса.
***
Корабль-разведчик "Земля" обнаружил эту планетку, когда жившая на ней цивилизация уже прекратила свое существование, потому что все умирает в свое время. И разумная цивилизация тоже, когда приходит ее время.
Разумные существа ушли, оставив свои домашние бассейны, соединенные переплетающейся сетью неглубоких каналов.
Командир шел к главному бассейну и думал о судьбах цивилизаций. Задумчиво поднял голову и застыл с открытым ртом.
На большом базальтовом камне стояло семь сверкающих на солнце фигур, вскинувших сложенные горсточкой щупальца ввысь, к небу. А на камне-постаменте громадными буквами, светящейся красной краской зияла наглая надпись:
"ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ!"




Олег Дегтярев
РАЗ///СКАЗЫ

Длинна к райской жизни дорога
И пуст за плечами мешок.
Я верю в распятого бога.
И мне иногда хорошо.


Петух
Жил-был петух, по кличке "плешивый".
Не любили его куры, стороной обходили. А то не знали, что петух хоть и был плешивый, зато умел пользоваться логарифмической линейкой.

Сказка про двух индюков
Задумали два индюка на речку сходить, рыбешку к ужину принести. Пришли, червей накопали, удочки закинули и ждут.
Да вот беда, у одного клюёт, а у другого — нет. Обиделся тогда индюк, у которого не клевало, да как запоет дурным голосом:
-Союз Нерушимый Республик Свободных…

Воробьи и ворона
Заспорили как-то раз воробьи, какой хлеб вкуснее.
"Белый" — кричат одни. "Нет, черный!" — галдят другие. До ночи спорили. Сидевшая рядом ворона ухмыльнулась и поднявшись в воздух каркнула напоследок:
-Была бы моя воля, всех бы вас к стенке поставила!!!


Родилась идея! Только вот беда,
Где отец и мать её?
Не найти следа.




Деомид Бездворный
ЭРОТИКА ГЛАЗАМИ ИМПОТЕНТА

Эротика глазами импотента,
Как мертвому подарок в день рожденья.
Но я же не из глины и цемента -
Мне хочется попробовать варенья!

Экзотика глазами папуаса,
Как лысому — невеста-парикмахер:
За доллары не купит ананасов
И ножницами в чай положит сахар.

На тело молодое налипают
Какие-то протухшие клиенты.
Поэта неустанно обучают
Эротике глазами импотента.




Эдуард Васильевич Терещенко
ВЕЛИКОЛЕПНАЯ СЕМЕРКА

Один маньяк
любил коньяк,
а женщин —
не любил.
Маньяк другой
любил любовь,
а алкоголь
не пил.
И третий жил.
Был одержим.
Он денежки копил.
Четвёртый —
лишь себя любил,
и благоволил лесть.
А пятый,
тот лентяем слыл,
любил поспать,
поесть.
Шестой
всегда был
холостой:
такой уж был
чудак.
Он ложь
пускал,
как дым
густой, —
дела его —
табак.
И был седьмой.
Не без
грехов.
Не мог
жить без
чернил.
Он
был
чудак
из чудаков.
Он это сочинил.




Александр Митько
ИГРА "РУССКОЕ КИНО"

В сценарной книги бытия
Расписано всё по минутам.
Быть может, это очень круто,
Но королевским лилипутом
Записан где-то там и я.

Быть королевским лилипутом,
Застигнутым всегда врасплох,
И в ожидании минуты
Отдохновенного труда:
Кому — на вход, кому — на выход,
Кому — туда, кому — сюда…
Так можно партию прождать.
(Все видит бог.)

Я — лилипут, я — пешеход.
Быть может, из страны Лапуты
Не слышен стрелок века ход…
Грядет бесславная минута.
Застигнет и меня врасплох
Блестящий тот переполох…

Надеюсь, и меня укроет
Под сенью дней,
Под солнцем дней.

Покамест, друг, вина налей!




Николай Вышинский
НЕСОИЗМЕРИМОСТИ

Зримые незримости
Несоизмеримости.
Светло-предрассветные
Тайники души.
Жимолости
Прижимостось.
Доли неделимости.
Зримые незримости.
Ночники.
Лежи!
Ты начни, ночник,
Ты свети, светляк,
Ты в ночи велик,
Ночью враг и мрак.
Надо верить в круговерть!
Кто измерит Твердь?
Кто проверит?
Смерть!




Алла Суворова
ПУСТЫНЯ ТЬМЫ

Всё выдержать и всё преодолеть,
Когда дожди врезаются в асфальт.
Тень жизни, так похожая на смерть,
Переплавляет музыку и сталь.

Велением Любви остановить
Направленные в сердце стрелы зла.
В пустыне тьмы — Надежду сохранить,
Луч Веры и дыхание тепла.

Простить врагов в безумии земном,
Понять иных, ослепших навсегда,
И никогда не вспоминать о том,
Что скрыли преходящие года.

О тех, кто сможет цепи разомкнуть,
Небесные поют колокола.
Единственный Осуществленный Путь…
… Единственный Нерукотворный Храм.




Вера Линькова
НУЛЕВОЙ КЛАСС ДЛЯ НАЧИНАЮЩЕГО ГРАФОМАНА

Посмотри на дерево. Задай себе вопрос: "Дерево, как что?" Теперь соединяй сложную цепь ассоциаций. Рифму оставь. Рифма — не самое главное в поэзии. Следи за ритмикой, за созданием образа.

I
Дерево словно корабль
Вросший якорем в землю,
Высится как дирижабль,
Вечно стремящийся в небо.

II
Дерево, будто волшебный терем
Такое воздушное и расписное,
И хочется петь на его ступенях
С девицей красной весною.

III
Дерево, как растущее вверх смятенье,
Сейчас рассыплется в прах.
Страх превращает в века мгновенье,
Тени скачут впотьмах.

IV
Дерево, как привратник,
Когда ворота истлели.
Стар одинокий ратник,
В небо нацеливший стрелы.




Елена Яркая
МЫ ВЫХОДИМ...
Посвящается Гению

Я выхожу. Двухминутная готовность. Дежурная сумка у двери напряглась от обилия предметов. Мои носильные вещи, будучи в давнем сговоре между собой, привычно и без паники занимают свои места. Минутная готовность. Зрячие пальцы быстро совершают обход всех уголков сумки. Перекличка предметов закончена. Быстрый взгляд в зеркало - узнаю себя. Последний штрих: причесать волосы, а заодно и мысли. Ключ на старт! Я выхожу, а точнее выстреливаюсь в окружающую среду, чтобы раствориться в атмосфере дружбы и взаимопонимания.

Ты выходишь, энергично напяливая на себя последние чудеса "фирмы", набивая карманы деньгами, ключами, свежими газетами, при этом то и дело подбегая к телефону, затем заглядывая во все ящики и почему-то за шкаф. Потом впрыгиваешь в заранее начищенную крутую пару обуви и, тряхнув рукой шевелюру, исчезаешь. Тебя поглотит океан мировой суеты.

Он выходит, когда уже пора идти, в чем нужно, как всегда, не взглянув на себя в зеркало. Собрав в кулак все мысли и волю, он направляется своим путём, прямым и светлым, как лазерный луч - точно к намеченной цели.
И какая-нибудь незастёгнутая пуговица несмотря на ветер и дождь не имеет никакого значения.




Хэлле Рина Блэккет
ШУМИТ ПЛАЩОМ ЗЕЛЕНЫЙ ЛЕС

Шумит плащом зеленый лес.
И тянет ветви в синь небес.
Мой тихий дом, мой новый дом,
Мне так легко в тепле твоем.
И руки Дружбы и Любви
Со мной с зари и до зари;
Но часто в кресле у огня
Мне снятся три лихих коня.
Мой старый дом, мой милый дом,
Ещё не тронутый огнем.




Елена Яркая
ГИБЕЛЬ МИТЯЯ
 
По платформе метрополитена в ожидании поезда нервно расхаживал интеллигентного вида молодой человек, то и дело поправляя рукой густую непослушную шевелюру. Одет он был скромно, но с большим вкусом. Весь его вид выражал понимание собственной значимости и озабоченность серьезными проблемами.
Однако поезда не было уже минут пять или даже больше. Тут навстречу юноше буквально выбежала миловидная девушка: скромно одетая блондинка с маленькой сумочкой через плечо. Девушка быстро приблизилась к молодому человеку и почему-то оглянувшись, тихо спросила:
-Извините, Вы не Митяй?
Он вздрогнул от неожиданности, но на всякий случай ответил:
-Нет.
О встрече Митяй ни с кем не договаривался. "Откуда она знает моё имя?!" - пронеслось у него в голове.
А девушка сказала:
-Странно, что Вы не Митяй! А по приметам очень похож...
Молодой человек спросил уже раздраженно:
-А в чем, собственно, дело?
Девушка охотно отвечала:
-Кажется, Вы меня разыгрываете. Все-таки Вы Митяй. Это ведь Вас надо сегодня убить? Накладную я потом оформлю сама, вы не беспокойтесь. А то я не успеваю, смотрите сколько вас ещё у меня... - девушка помахала перед носом у молодого человека пачкой накладных.
-Вот, блин, идиотка! - крикнул Митяй и ласточкой впорхнул в раскрывшиеся вовремя двери подошедшего поезда.
-Осторожно: двери закрываются... - услышал Митяй и облегченно вздохнул:
-Фу, пронесло...
И тут он почувствовал странное тепло и резкую, нестерпимую боль в спине. Сунув руку под куртку, он увидел кровь. В ту же секунду он упал на пол пустого вагона.
Митяй уже не мог видеть, как девушка убрала в сумочку крохотный бесшумный пистолет и, быстро стуча каблучками, бросилась к эскалатору...
Она действительно очень спешила.




Максим Медведев
Tattoo or modern primitives

… с какого места начал ты опять,
столь яростного льва изображать?!
Из средневековой персидской книги

Татуировка… Давайте посмотрим, что стоит за этим словом, залетевшим к нам, похоже, из языка ацтеков.
Прежде всего согласимся с тем, что если самые разные люди, всех национальностей, во всех странах мира занимаются чем-то много веков подряд, то видимо для этого имеется некая постоянно действующая причина, и не стоит объяснять такое занятие блажью, причудой или распущенностью.
Полинезия — дикарские общины рыбными иглами наносят себе под кожу мистические знаки.
Южная Америка — племена индейцев разрисовывают себя божественными символами.
Африка — охотники и шаманы выжигают на себе отличительные знаки, юноши, проходя обряд посвящения в охотники, покрывают тело ритуальными шрамами.
Азия — на тело наносятся рисунки животных и растений.
Европа — древние кельты украшают плоть магическими орнаментами.
Что заставляло этих людей делать это? Дикость, предрассудки, вера в идолов? Но тогда обратимся к современности. Наколки делают заключенные. Наколки делают моряки. Наколки делают воины и интернационалисты. Разукрашены с ног до головы молодые английские лорды. Разные сюжеты и орнаменты, разный уровень мастерства кольщика, разные причины. Последнее время все шире применяется нанесение татуировки несмываемой краской, без вкалывания, рисунок может быть затем убран специальным составом, но классическая татуировка имеет своих твердых приверженцев, и не похоже, что когда-либо уступит рисунку на коже. Ведь это совсем не одно и то же.
Татуировка не что иное, как стремление через себя изменить окружающий мир. Хотя бы тем, что изменить себя в этом мире. Желание это исходит из подсознания, накапливается в нем постепенно и действует нга самое себя извне, отделяясь от тела. Это есть объемное осмысление смерти, осмысление сущностное, вне словесного сознания. Татуировка как бы брешь в телесной оболочке, способной ощущать лишь живое и реальное, эта брешь открывает границы мистического и потустороннего.
Ведь чтобы понять смысл жизни, необходимо понять смысл смерти…




Юримал
ЧТО НИ ВЕЧЕР...
Диптих

1
И что ни вечер — мне не спится.
Мой дух встревожен. Он боится
Всего вокруг.
Всё пробуждает в нем страданье:
И шорохи, и звезд мерцанье,
И темный луг.
Слежу тревожно, как на тучах
Огнем холодным и могучим
Чадит луна,
Как пляшут мошки у порога,
И вся земля свечою Бога
Опалена.
И что ни вечер — слышу песни.
Свеча в далеком поднебесье
Чадит сильней.
И что ни вечер — темным лугом
Бегут с младенческим испугом
Стада теней.

2
Уж скоро пробежит над нами
Теней волна.
И над молчащими домами
Взойдет луна.
Она чуть слышно ставни тронет,
Прильнет к стеклу.
И светом призрачным разгонит
Ночную мглу.
И чей-то вздох на землю ляжет
И тень креста.
И словно кто-то грустно скажет:
"Как я устал".




Владимир Фомин
От А до Я

Активист — а в затылок смех и свист.
Бракодел — а ни разу не зардел.
Весельчак — а не создал свой очаг.
Говорун — а остроты как колун.
Дипломат — а сплошной сквозь зубы мат.
Егоза — а застылые глаза.
Елкоруб — а не ест ни хлеб, ни суп.
Жеребец — а заботливый отец.
Змеелов — а боится едких слов.
Идиот — а на девушек везёт.
Йодомаз — а усмешка между глаз.
Каратист — а душою гуманист.
Лизоблюд — а не любит его люд.
Моралист — а до баб специалист.
Наркоман — а деньгой набит карман.
Оптимист — а противен словно глист.
Паразит — а винцом с утра разит.
Рекетёр — а галантен как актёр.
Стихоплёт — а скорее в переплёт.
Театрал — а с людьми большой нахал.
Удалец — а отъявленный подлец.
Фантазёр — а пред зеркалом позёр.
Хулиган — а высокий носит сан.
Цветолюб — а с рожденья душегуб.
Чародей — а отчаянный злодей.
Шалопай — а судьбой вознесся в рай.
Щедроват — а одежда из заплат.
Эрудит — а идею не родит.
Юморист — а слезой намочен лист.
Ядовит — а печенка не болит.




Павел Слюняев
МОЯ ЖИЗНЬ
Диптих

1
Сегодня — день грусти,
Но может быть после
Нас кто-то отпустит,
Коль мы только гости?

А может мы будем
Гулять до утра,
Пока не забудем,
Что это игра.

Нас выбрало время.
Мы — будем, мы — стали.
В нас веру, как семя
С надеждой бросали.

Дождь кончился. Лужи -
Как битые стекла.
Внутри и снаружи
До нитки промокла
Моя жизнь.

2
Стократ усиленный режим,
В котором сердце мое бьется,
Заставит снова вас бороться.
И вот — я вновь неудержим.

Стократ усиленный обвал
Моих стихов на кучи хлама,
На место будущего храма.
И вот — я снова цепь порвал.

Стократ умноженный мой бег,
Мой бег туда, где небесами
Дивиться можете часами.
И вот — топлю дыханьем снег.

Стократ распитое вино,
Дыханье ветра над полями.
Весь мир напоен был ветрами.
А я — я с ветром заодно.

Стократ не прожитая жизнь -
Я вновь тебя переживаю,
И ближе к сердцу прижимаю.
И говорю себе: держись…




Михаил Владимиров
ПИШУ
Исповедь графомана

Зеленым луковым пером,
Мохнатым чайкиным крылом,
Церковным вывернутым шпилем,
Разломанным автомобилем,
Пушистым беличьим хвостом,
Горбатым стареньким мостом
Пишу — Зачем?
Потом, потом…
Пишу о мире и о мере,
О бремени забытых слов
И о рождающейся вере
Среди увядших лепестков.
Пишу кинжалом по забору,
Замерзшим пальцем по узору -
Заиндевелому стеклу.
По небу — падшею звездою,
По водной глади — плавником.
— О чем ты пишешь, бестолковый?!
— Да всё о том же, всё о том.
...................




Андрей Нестеров
И КОРАБЛЬ СКРИПИТ ОТ ПРОСТУДЫ ВЕКОВ

… И корабль скрипит от простуды веков,
Правят тризну свирепые чайки…
Только гордые башни стальных маяков
Травят душу и старые байки.

Лучше лечь на простор — захлебнуться волной,
Чтоб не слышать сигнал к отступленью,
Но готовы и сабля, и кольт и багор,
Тут уж нет вариантов спасенью.

Брыжжет кровь и разверзлась гроза,
Гнутся, трупов под тяжестью, реи.
День померк и по небу скатилась слеза,
Смерть пришла на мгновенье скорее.




Max Blessed
НЕЖНОСТЬ

Подумаем, что в этой жизни значим,
Чего хотим, куда в челне плывем?
И почему как циники "телячьей"
Мы нежность нашу хрупкую зовем?

В обман введя себя, других дурачим.
Души не бережем в пустой борьбе.
Подумаем, откуда неудачи;
Какого зверя мы растим в себе.

И он живет, клыки под маской пряча,
До времени… А там придет пора -
Он, сбросив шкуру нежности "телячьей",
Сожрет всех нас у адского костра.

В священных яслях поселились мыши.
А нежностью торгуют по ночам.
Подумаем, зачем теленок лижет
Пустые руки нежно палачам?




Богдан Русчел
ТОТАЛИТАРНЫЙ ПЕС

Проснулся он поздно и тут же вспомнил, что ему пора на службу. Он вымыл шею, одел галстук и поторопился.

Хотелось пить. Бурная кровь требовала лактации. Мне было не по себе. "Леркпгошшш", — сказал я. Он мне ответил "ОХМ", и я понял, кто стоит передо мной… "Люблю Демагогов", — сказал ОН. Мне ничего не оставалось, как согласиться с Ним. ОН сказал: "ЛЮБОРУМБА ДЕЛТОНАМИ". Я очень испугался… Три раза перекрестившись, я посоветовался с БОГОМ. Было чувство, что дьявол ХОЧЕТ забрать меня…
"ГАРТОБЕЛАВУДИГОЛО", — ОН пытался преградить мне путь и парализовал. Я освободился Божьими Словами: "ТУЛАБИ ОНИАМ".
Это подействовало. ОН попятился, захлебываясь черной кровью. Божьим стилетом проткнул Ему левый глаз. ОН взвыл, голосом ломая деревья и города, и пытаясь схватить меня за ногу и увлечь в шахту, ОН промахнулся и задел землю, вырвав десять центнеров. Второй стилет уже попал в шею, ОН, опустошая всё, отступал. Кончилась эта Битва так: отступая к краю земли, ОН кидал желтые шесты во все живое. Я именем БОГА приказывал ему (уже злобному псу, всего-лишь)…

"ЛАМУРО ТОАВИТИ БЕОРГГАМУССС", — это проклятие было послано ему, презренному псу, и еще пока сильному в своей власти.




Константин Шарин
СНОВИДЕНИЯ
 
Тропинки к тем,
Кто ждет нас ТАМ,
Пути в иные измеренья
По темным и глухим ночам
Нам освещают сновиденья.
 

***
Среди суесловья и гама
Для слуха спасительный щит -
Та музыка вечного храма,
Которая в сердце звучит.
Хрустальные шарики звуков
По мраморным сводам бегут,
Амуры, нацелясь из луков,
Богиню свою стерегут.
На скорбных витках мирозданья
Кто правит затянутый бал?
Так мы в облаках обожанья
Бесценный храним идеал.
 

***
Астральный свет,
Дыханье неземного!
Мечта ушедших
бродит под Луной,
Но силы нет
в мечту влюбиться снова,
И тень моя
Пожгла мосты за мной.
Когда и звёзд
Иссякнет постоянство,
Себя ли вспомним
В вечной темноте?
Быть пустотой
в наполненном пространстве,
Стать полнотой
в безмерной пустоте.
 
 
***
Кроны лип вздохнули и распались,
Безнадежно ветви разведя,
Кони поднебесья, отдуваясь,
Волокут лохматый воз дождя.
А в глазах у осени — прохлада,
Факел клёна в воздухе дрожит,
Набегают волны листопада,
Вороньё взлетает и кружит.
И боятся листья золотые
Вновь очнуться в сумрачном краю,
Это не простая ностальгия -
Ностальгия по небытию.
 
***
Не говори, что счастья нет,
Когда сгущает тьму ненастье.
Когда же снова вспыхнет свет -
Не принимай его за счастье!
 
***
Духовный пир
В безоблачных пространствах,
Какая музыка
звучит в полночный час!
Через века
бездомных, тяжких странствий
Я приглашаю
призрак твой на вальс.
Через века
друг друга мы узнали,
Целую пальцы я
прозрачных, чистых рук.
Какие нити
нас с тобой связали?
Какое счастье,
что замкнулся круг!
Сместилось время,
тлеют наши внуки,
Мы — снова молоды,
нежна твоя рука,
И я дрожу
в предверии разлуки,
Разлуки краткой -
пусть и на века.
 
***
Как ни светлы на храмах купола,
Остановить не в силах зло священник.
Как ни белы у ангела крыла,
Но и они отбрасывают тени.
Земля, Земля — мой шарик голубой,
Подобие и образ всей вселенной,
Что люди всуе делают с тобой,
Что происходит с нами в самом деле?
Грешим, враждуем, спорим без конца,
И нет нам всем на то благословенья.
Мы дети совершенного Творца,
Но так-ли совершенны как творенье?
Дано нам всё — и блеск, и нищета,
И траур тьмы, и свет лампады.
Всегда раскрыты адовы врата,
А Рай цветет за каменной оградой.
Планета наша — чаша для морей,
И острова как вехи продвиженья,
Но чтобы стать и выше и мудрей
Как трудно плыть сквозь волны
заблужденья.
 
***
Охладев к берегам непокоя,
Не достигнув высокой судьбы,
Я последнее счастье устрою
На завалинке старой избы.
Ночь осыплет порог звездопадом,
Утро звезды в росу превратит,
Над седым коченеющим садом
Быстро время моё пролетит.
Сколько жизней нисходит к закату!
Каждой — памяти факел зажжен…
Наша жизнь!
Ты пришла как расплата,
И уйдешь, как непонятный сон.
 
***
Стать странником ночным,
Внимать кошачьим взвизгам,
Молясь мирам иным,
Неведомым их жизням.
И снова убивать
Себя среди людей,
И снова растерять
Себя среди ночей,
И выстрадать рассвет,
И вновь найти дорогу,
Чтоб совесть как ответ
Явилась нам от Бога.




Сергей Ульев
БУРАТИНО
Из цикла "Эротические миниатюры"

Папа Карло некрофил был и философ,
Задушил сыночка бархатной подушкой.
Но черты его в полене обнаружив,
Он для сказки воскресил его навечно…
Буратино, деревянный человечек, -
Просто маленький п о к о й н и к
                остроносый.




Котов (Мерлин)
КВАРТИРКА

Постельный клоп лежал в постели,
клопята в комнате галдели,
клопиха, в кресле восседая,
на телевизор не моргая
смотрела целые недели.
Над клоповизором висели
портреты лучших из клопов:
глаз рудименты из-под лбов
в клопиную смотрели даль,
где в жажде получить медаль
в тот самый миг дизенсекталь
доцент Петров
изобреталь.




Антон Васильев
Песня Ивана Карамазова, если бы он жил в наше время

… Все пытаюсь постичь я Святое писанье:
Как врагов, нас сгубивших, как ближних любить?
Там Господь говорит, что за их покаянье
Грех кровавый он в силах как снег убелить.
Твое Имя я вторю с Осанной и славой:
Чем еще мне печаль утолять?
Только снег по России кровавый, кровавый:
Очень трудно грехи убелять.
Влево-вправо душа и стреляют, не целясь,
Крик её посчитав за побег…
И дымится под небом багровый, не белый,
В целом мире невиданный снег.
Верю в мудрость Твою, мой Господь, вечно правый,
Ничего не хочу умалять…
Только снег по России кровавый, кровавый -
Очень трудно грехи убелять…
Пусть не видеть мне, Боже, Фаворского света,
Я покаюсь Тебе одному:
Пусть не видеть мне рая, но ЭТО, но ЭТО
Ни за что не прощу никому!
Пусть гордыня меня опаляет отравой -
Я не стану свой Бунт убавлять…
Рдеет снег по России кровавый, кровавый…
Очень трудно грехи убелять.




Елена Яркая
ТРИ ТОВАРИЩА
Быль


Нюхля, Зюкля и Гюцпок
Ели сладкий пирожок.
Нюхля с Зюклей - то, что сладко,
А Гюцпок доел остатки.
 
Нюхля, Зюкля и Гюцпок
Совершали марш-бросок.
Нюхля с Зюклей молодцом,
А Гюцпок дошел ползком.
 
Нюхля, Зюкля и Гюцпок
С песней едут на Восток.
Нюхля с Зюклей мчат, как ветер,
А Гюцпок застрял в кювете.
 
Нюхля, Зюкля и Гюцпок
Вместе сделали подлог.
Нюхля с Зюклей правят бал,
А Гюцпок в тюрьму попал.
 
Нюхля, Зюкля и Гюцпок
Обвалили потолок.
Нюхля с Зюклей убежали,
В Гюцпок лежал в завале.
 
Нюхля, Зюкля и Гюцпок
Сочиняли некролог.
Нюхля с Зюклей морщат лоб,
А Гюцпок ложится в гроб.
 
Нюхля с Зюклей молодцы!
А Гюцпок отдал концы.




Елена Яркая
ДЕВОЧКА БЕСПУТНАЯ

Девочка беспутная
Ходит по рукам -
Сделается мутная,
Лопнет как стакан.
 
Баба бестолковая
С другом пиво пьёт -
Как свинью здоровую
Скоро разопрет.
 
Бабка богу молится,
Совершила грех -
Голова расколется,
Как пустой орех.
 
Глупые вы, бедные,
Бабы-дураки!
А какие вредные
Эти мужики!
 
У одной любовник,
У другой жених...
Это, безусловно,
Беды все от них!




Ирина Груба
ПАЖ С ПОТУПЛЕННЫМ ВЗОРОМ

Парк. Ворота налево,
Золоченые звери…
Мальчик в радужном сквере,
Я — твоя королева.
Я люблю беспричинно
Принца с именем странным.
Мальчик с ликом румяным,
Ты — всего Арлекино.
Паж с потупленным взором,
Ты не будешь со мною.
Видишь — луг за стеною,
Я уйду туда рано…
Мой слуга безымянный,
Помолись за принцессу.




Алексей Лущекин
СНЫ НА ЗАРЕ

Крутилось время на часах,
Сбегались люди на мостах
И облака над головой,
И этот город голубой
Был виден нам издалека,
А мы смеялись в облаках.

Смеялись мы, сменился сон,
И пробужденье на заре
Нам подарило сладкий миг
И листьев каменный узор —
Мы оказались в сентябре.

Мы оказались в сентябре!
Смеялся я, смеялись мы -
Мы оказались в сентябре.

Но листьев каменный узор -
Узор из камня. Ты и я
На башнях каменных Кремля,
Над переулками Москвы
Следили азбуку листвы,
Смеялись мы…

Сменились листья после сна,
Забылся сон, сменился миг,
И все равно смеялись мы,
Когда смотрели из окна
На этот город голубой
И облака над головой -
Как далеко видна Москва!

Как далеко видна страна! -
И вместе с нами на заре
Смеющийся проснулся мир,
Смеялась ты… смеялись мы…




Хелен Рина Блэккет
КВЕТЛОРИЕН

В дальних лесах, за сумрачным хребтом,
Край заповедный лежит.
Лес золотой, что каждым чист листом,
Под зеленую крону манит.
Тихо журчит спокойная вода,
В озеро смотрит заря,
В небе горит Вечерняя Звезда,
Свет и надежду даря.

Кветлориен! Пока твой ярок свет,
Горю и злу к тебе дороги нет,
И не придёт в твой лес ещё беда,
Пока ярко горит та звезда.

Время бежит как быстрая вода.
Кружится лист золотой.
Лютой зимой здесь снега нет и льда,
И цветы расцветают весной.
В том золотом лесу давно живет
Дивный эльфийский народ.
Сердцем чисты, как рек летних вода,
Как звезда, что над нами встает.

Есть у меня сосуд из хрусталя.
С каплей эльфийской воды,
Капля воды, где светится заря
И кусочек Вечерней Звезды.
И чем сильней вокруг сгустился мрак,
Ярче сияет тот свет.
С этим огнем меня не сломит враг,
Пусть пролетит вихрь лет.

Кветлориен! Пока твой ярок свет,
Есть у меня надежды тайный след,
Пусть над землей проносятся года,
Не померкнет над миром Звезда.
 



Лидия Налбандова
РЕМИНИСЦЕНЦИИ

Говорят, что есть такие люди, которые
могут приставить какой угодно нос.
Н.В.Гоголь "Нос"

Однажды я зашла на территорию, обнесенную оградой, через широкие ворота. На ней было несколько зданий. Самое большое из них — трехэтажное: перед ним — цветы, елки, барельефы Маркса, Энгельса, Ленина. У Ленина лицо человека, смотрящего внутрь себя, у Маркса — гневно-презрительное, у Энгельса — уныло-удивленное, с опущенными уголками губ. Я подумала на мгновенье: "всегда ли они с такими лицами?", а потом вспомнила не однажды сделанное наблюдение, что лица портретов предстают перед нами такими, какими мы видим их в определенный момент времени дня, суток, года, истории существования страны, планеты. Отдалившись от фигур, я обернулась: да, так они и смотрели в даль, это значит на нас, теперешних. Я вспомнила ещё скульптурные изображения Ленина в Прибалтике, там он похож на немца, в Аджарии, в Батуми — на горца, и в других городах, имеющие сходство с населением тех мест, причем не едва заметное, а ярко выраженное: чем дальше на Север, тем больше уплощается лицо портрета, и наоборот, на Юге становится выпуклым, чуть ли не с орлиным носом.




А.Медалье
ХОЧУ
Из цикла «Макрокосмос и микрокосмос»

На массивной кровати из красного дерева дремлет женщина. Сон её зыбок, она то и дело вздрагивает будто поеживаясь от холода. Заглянем, как это делал великий волшебник Андерсен, в тайники её души, приоткрыв их легким поворотом ключа любопытства в замочной скважине сомнения. Вся душа её в огне. Она надрывается в бессильном крике:
- Хочу!!!
- Но чего же вы хотите, - спрашиваю я, невольный свидетель этой душераздирающей сцены, - конфет, развлечений, абонемента в ложу Grand-Opera?
- Я хочу мужчину!
- О, ужас, - воскликнет благородный и добропорядочный читатель и захлопнет книгу.




Дмитрий Ереминку
КОЛОМБИНА

С кирпично-каменным лицом
Безумных плясок Коломбина,
Твоя безоблачность пустынна,
И веет мертвенным венцом.

Ты не смутишься бубенцом.
И в этой грусти есть причина,
Когда-нибудь придет кончина,
Увянешь ты. И грянет гром.

Придут семь ангелов к постели,
К глазам, к устам твоим прильнут,
А там табличка — Я не верю -
Вздохнут, прощальным взором смерят,
Взмахнут крылами: Здесь не ждут.




Александр Самойлов
ЧЕРНОБЫЛЬ

Радиация идет,
С ней народ борьбу ведет.
Вилами, лопатами
Убьем её проклятую!

1986 год (лето)

Примечание редактора:
После проиcшествия в Чернобыле. Жена сидит, смотрит телевизор. Вдруг в комнату вползает змея. Женщина начинает кричать, звать на помощь.
— Тише, жена, я понимаю, давно не виделись, но эмоции-то тут ни к чему…