Г. Часть V. Глава 2

2


     Пятничным вечером, вернувшись с работы домой, следователь прокуратуры по особо важным делам Галина Горькова в изнеможении опустилась на диван и закрыла глаза. Неделя получилась выматывающей, но при этом почти безрезультатной, если рассматривать... да, впрочем, с какой точки зрения её ни рассматривать. От Владимира новых известий не поступало. Совпадения в материалах дел, на которые она обратила внимание, пока оставались просто совпадениями. Без доказательной базы всё это были просто измышления, на которые никто бы не стал реагировать. А единственными доказательствами могли быть договоры страхования – вот только их теперь не так-то просто будет поднять...
     Галина повернула голову и осмотрела комнату. Повсюду царил страшный кавардак. На кровати в беспорядке валялась верхняя одежда, бельё, какие-то папки, книги, журналы. На столе стояли пустые тарелки, стакан недопитого сока, были разбросаны обёртки из-под конфет. На сиротливо пустых полках толстым слоем лежала пыль. Пыль была также и на полу, и на подоконнике, она кружилась в воздухе, резко выхваченная лучами лампового света. Одним словом, комната производила удручающее впечатление. Если бы только у неё было немножечко больше сил... Но увы, сил-то как раз и не оставалось. После рабочей недели она была похоже на безвольную тряпичную куклу. Каждое движение давалось с трудом, требовало напряжения всех мускулов. К тому же болела голова – тупо, тяжело, монотонно. В последнее время эти приступы случались часто. И никакие таблетки не помогали.
     Конечно, ей бы следовало взять отпуск, в который она не ходила уже сколько там? – два года. Только что бы она делала во время отпуска? Сидела бы в квартире и смотрела в стену? Очень вероятно, потому что нормально отдыхать она так никогда и не научилась. Разве что съездить куда-нибудь... Но куда и зачем? За границу её совсем не тянуло, а по стране... какой смысл? Галина и сама понимала, что это внутреннее безразличие, эта душевная леность – признак давно начавшегося и успевшего серьёзно развиться кризиса. Однако понимать – одно, пытаться же что-то сделать... До недавнего времени работа была единственной отдушиной. Но теперь и в ней многое стало настолько обыденным... Потом появился Володя, и она немного воспряла духом. Видимо, напрасно, потому что какие же тут, рассуждая здраво, могут быть надежды? Напротив, глупость и ещё раз глупость, ведь не девочка уже, чтобы так терять голову. Как на неё будут смотреть коллеги? Одно дело Олег – он будет держать язык за зубами. А вот если узнает кто-то ещё...
     Галина перевернулась на спину и тихо застонала от пронзившей голову боли. Чересчур резкое движение, надо стараться быть аккуратнее. Если полежать неподвижно полчаса-час, должно пройти. Голова окончательно её добивала. Чувствуешь себя самой настоящей развалиной – в свои-то тридцать девять. И даже если захочешь что-нибудь сделать, ничего не выйдет с такой болью. Какой бы сильной и собранной ты ни была, организм всё равно возьмёт своё. Уж он-то знает, что такое настоящий отдых и как долго она была его лишена...
     "Не смей так раскисать, – сказала себе следователь по особо важным делам. – Что бы там ни было, нужно держать себя в руках. С головой можно справиться, и со всем остальным тоже. Главное – поменьше думать". Но меньше думать у неё не получалось – давали о себе знать годами выработанные привычки. Любую свободную минуту она всегда стремилась посвятить делу, мысленно погружаясь в подробности очередного расследования. И даже теперь, когда тело её безвольно покоилось на диване, а голова раскалывалась от нудной нутряной боли, Галине не удавалось освободиться от мучивших её недоработок. В конце концов, пролежав так минут сорок, она решила, что нужно будет позвонить Олегу и попросить его покопаться в страховых договорах. Причём сделать это сейчас же, не откладывая на понедельник. Конечно, её помощник будет отнюдь не в восторге от перспективы потратить выходные на подобную работу. Но сама она будет просто не в состоянии этим заниматься.
     И, нащупав рядом с собой трубку мобильника, Галина набрала нужный номер.