Начало ленинградской трагедии

Ожидание лета, отдыха, новых впечатлений всегда охватывает нас уже с наступлением весны, и все наши мысли и чувства устремлены вперед в необычайно прекрасное, такое близкое и волшебное, рисуемое нашим воображением время.
В этом нет ничего необыкновенного. Точно также строили свои планы и мечтали наши родители, наши бабушки и дедушки.
Весна 1941 года была в семье Гончаровых посвящена приготовлениям к летнему отдыху, возможные варианты которого обсуждались почти каждый вечер, стоило только вернувшимся после трудового дня Елене и ее мужу Василию уютно устроиться за накрытым к ужину столом, заботливо сервированным Анастасией Николаевной.
В обсуждении планов летнего отдыха мама Лены – Анастасия Николаевна принимала активное участие, вовлекая в разговор и свою «маленькую принцессу», как нежно называла бабушка внучку Оленьку.
Планы менялись ежедневно. То семья решала снять дачу в Сестрорецке, где они провели отпуск в прошлом году , то всем внезапно хотелось поехать в Москву к тете Вере – сестре Анастасии Николаевны, постоянно приглашавшей их в гости и обещавшей интересную культурную программу с походами в музеи, театры, зоопарк и поездками в подмосковные имения: Архангельское, Кусково и другие. То внезапно приходила мысль поехать в Одессу к дяде Вите – брату Анастасии Николаевны и совершить небольшой круиз по побережью Черного моря. Мысль о теплом море бабушке казалась особенно правильной, поскольку Оленьке так хорошо бы поплескаться в теплом море при ярком солнышке и полном изобилии овощей и фруктов. В Ленинграде на финском заливе холодновато для такой крохи, да и погода особым теплом не балует. Более того это почти дома, а хочется чего-то нового, необычного.
Иногда обсуждения принимали такой бурный характер из-за расхождения во мнениях, что вечерние посиделки заканчивались тем, что надутые и неудовлетворенные друг другом участники дискуссии расходились по своим углам и до утра почти не общались.
Но подобное случалось редко, и уже за завтраком семья решала заботы предстоящего дня совершенно миролюбиво, и заботливая мама, она же любимая теща, она же любящая бабушка, провожала своих взрослых детей на работу и сама отводила Оленьку к детский сад, где внучка посещала младшую группу, поскольку было ей отроду всего три года и шесть месяцев.
В целом же нельзя не сказать, что в семье царили любовь и понимание, и каждый из домочадцев проявлял заботу и внимание к своим ближайшим родственникам. Не случайно поэтому, когда друзья Василия заводили разговор о тещах или рассказывали обидные анекдоты о них, Василий честно и откровенно признавался, что ему несказанно повезло, и о лучшей теще и мечтать невозможно.
Ну и Анастасия Николаевна не могла нарадоваться на заботливого и внимательного Васеньку, стараясь не ударить в грязь лицом и ежедневно изобретая новые рецепты блюд и готовя для зятя что-нибудь вкусненькое, или помогая дочке правильно прогладить брюки дорогому мужу, или устраивая частенько для любимых домочадцев приятный, пусть и небольшой, праздник.
Вот так – в любви и согласии дожили наши герои до конца мая и наконец приняли окончательное решение: ехать отдыхать на Черное море. Но выехать одновременно всем не представлялось возможным. Да и Анастасии Николаевне хотелось дать ребятам отдохнуть и поездить одним, не будучи обремененными большим семейством, по черноморскому побережью. А она с внучкой приедут недели через две-три и останутся там у брата Виктора до сентября. Бархатный сезон особенно хорош для укрепления здоровья малышки.
Следуя этому плану, в середине июня молодые люди уехали на юг, а через неделю – 22 июня 1941 года началась война.
На транспорте всех городов и населенных пунктов страны творилось что-то невообразимое, оказалось, что всем срочно нужно куда-то вернуться или уехать. На вокзалах и прилежащих к ним территориях яблоку негде было упасть.
Естественно, билеты на обратную дорогу Василий и Лена не смогли достать, не получилось и прорваться на поезд, посему они решили пробираться домой на попутках, «да хоть пешком», лишь бы вернуться к маме и дочке. И еще одно обстоятельство особенно угнетало Василия. Он не мог оставить жену одну, но и быть в стороне от общей беды считал невозможным. Поэтому он решил, что как только посадит Лену на поезд, идущий в Ленинград, сам отправится на призывной пункт. Ему казалось, что вполне правомерно обвинить  его в трусости и будет прав каждый, сделавший это, ибо, хоть он и рвался в бой за родину, но фактически мог считаться дезертиром, не явившимся по первому зову родины.
С домом связаться не представлялось возможным, посылаемые ими телеграммы почему-то не доходили до Анастасии Николаевны, которая с ума сходила от страха за детей. В результате возникла очень непростая ситуация.
События последних дней подкосили силы бабушки Анастасии и ее госпитализировали с диагнозом «инфаркт».
Маленькая Оленька осталась на руках соседки Егоровны. Валентина Егоровна отводила девочку в садик, забирала ее вечером, посещала в больнице Анастасию Николаевну, находившуюся в очень тяжелом состоянии.
Бедная больная так переживала за детей, от которых не было никаких известий, и ее воображение рисовало страшные картины их гибели, что совершенно подорвала свое здоровье. Конечно, подобные мысли в условиях начавшейся войны были не редки в материнских сердцах, но они не могли способствовать выздоровлению больной, а лишь усугубляли ее и без того тяжелое состояние. Да и окружающая обстановка с каждым днем становилась все тревожнее и драматичнее. Немцы стремительно приближались к Ленинграду. 8 июля им удалось взять Псков. Дорога на Ленинград была практически открыта.
Фюрер повелел своим войскам стереть с лица земли Москву и Ленинград. Особое место в решении этой задачи он возлагал на авиацию, которая беспрерывными бомбежками должна была сравнять Москву и Ленинград с землей. И эти бомбежки города начались уже в начале июля. В Ленинграде уже 27 июня было принято решение о создании народного ополчения. Жители города поднимались на его защиту.
12 июля Первой дивизии народного ополчения было вручено Красное знамя, и через несколько дней дивизии участвовали в жестоких боях на подступах к городу.
Уже в первые июльские дни неузнаваемо изменился и облик Ленинграда: закрашиваются краской нейтрального цвета купола Исаакиевского собора и шпили Петропавловской крепости, Инженерного замка, на Адмиралтейскую иглу натянут сшитый из мешковины чехол.
Лица жителей города стали суровыми, озабоченными, но решительными. Глядя на них, становилось понятно, что население города переживает начало страшной трагедии, предстоящую блокаду Ленинграда, которая продлится целых 900 дней.
Боль и беспокойство за детей и внучку не давали восстановить силы Анастасии Николаевне. Врачи не соглашались отпустить ее из больницы – слишком велика была опасность смертельного исхода.
Слава Богу, что у нее нашлась помощница – добросердечная и отзывчивая на чужую беду соседка Егоровна. Пожилая женщина взяла на себя все заботы о внучке Оленьке. Как уже было сказано, она отводила ее в детский сад и забирала домой, кормила девочку и приводила ее в больницу на свидание к бабушке, укладывала спать и рассказывала сказки. И ее сердце тоже наполнялось тревогой за безопасность соседского ребенка.
11 июля Валентина Егоровна, придя, как обычно, в шесть часов вечера за Оленькой, была приглашена к заведующей детским садом Марии Ивановне Овчинниковой, которая сообщила ей решение руководства города об эвакуации детей Ленинграда в связи с нависшей угрозой блокады города.
Пожилая женщина вместе с Оленькой поспешила в больницу к Анастасии Николаевне, чтобы передать ей слова заведующей и спросить, согласна ли она на отправку Оленьки из города вместе со всеми детьми детского сада, воспитателями и медицинскими работниками, прикрепленными к эвакуируемым детям для оказания, если понадобиться, медицинской помощи.
Анастасию Николаевну это известие очень расстроило. Одна мысль о разлуке с любимой внучкой была невыносима для нее, но, находясь в столь тяжелом положении и не имея сил полностью обеспечить уход за ребенком, она вынуждена была согласиться с мнением воспитателей и руководства города, что это единственно правильный способ спасения детей от грозящих им опасностей.
Отъезд был назначен на 17 июля.
После ухода Егоровны, Анастасии Николаевне стало совсем плохо. Дежурный врач и сестра всю ночь не отходили от нее. Не обошлось и без успокоительных средств. Но даже во сне бабушка шептала имя внучки и постоянно вздрагивала, а из глаз ее лились слезы.
Молодая сестричка Зиночка близко приняла к сердцу страдания пожилой пациентки и, уходя утром с дежурства, очень беспокоилась о ней.
Зина шла, а главной ее мыслью было: как помочь Анастасии Николаевне, как ее успокоить и внушить ей уверенность, что все непременно образуется. И тут на углу улицы к ней подошла старая женщина и предложила купить у нее пупса, оставшегося от племянницы, которая уже выросла и навсегда уехала в другой город.
Она назвала такую смешную цену, что Зина, не задумываясь, купила игрушку для внучки Анастасии Николаевны, тем более что пупсик был совершенно новенький и очень милый.
Утром она принесла игрушку своей пациентке и, вручая ее, сказала, что Оленьке кукла скрасит расставание и станет настоящим другом, спасающим от тягот разлуки с бабушкой и родителями и защищающим от любых бед.
Анастасия Николаевна взяла пупса в руки, прижала его к себе и совершенно неожиданно испытала чувство спокойствия за внучку. А Зина еще и прибавила:
- Я очень хочу, чтобы эта кукла стала настоящим талисманом для вашей внучки и оберегом от всех несчастий.
Утром семнадцатого июля бабушку навестила Егоровна вместе с Оленькой.
Анастасия Николаевна обняла внучку, объяснила ей, что завтра она поедет с детским садиком в другой город, но очень скоро бабушка приедет к ней, а пока ее рядом не будет, Оленьку будет защищать и оберегать пупс, которого девочка возьмет с собой.
С этими словами, бабушка вынула из-под одеяла куклу и протянула внучке.
Девочке пупс понравился очень. Она радостно запрыгала и захлопала в ладошки. В общем, расставание прошло спокойно и даже весло. Это несколько успокоило бабушку Настю.
А 18 июля случилась трагедия, не поддающаяся человеческому пониманию.
Эвакуационный поезд, вывозящий из Ленинграда детей и сопровождающих их воспитателей и медиков, прибыл на станцию Лычково Новгородской области. Но поскольку прибыли еще не все дети, эвакуируемые из Ленинграда, а только половина, где-то около двух тысяч ребятишек, поезд поставили на запасной путь, где также находился состав с ранеными бойцами.
Вторая группа детишек прибыла во второй половине дня 18 июля. И буквально в это же время в воздухе появился немецкий бомбардировщик.
И вот этот изверг в человеческом обличие прицельным огнем стал расстреливать детей, бегущих в ужасе, чтобы спрятаться в поле.
День был жаркий, на детях белые панамки и они были отлично видны с высоты на зеленом поле. Этот фашист, иначе его просто невозможно назвать, делает несколько заходов. Он хорошо видит, что перед ним маленькие дети, но продолжает настойчиво расстреливать их из пулемета. Ему не стыдно, он уничтожает будущих «недочеловеков»!
И это цивилизованная нация! Немецкий летчик! Запомним и сделаем выводы!
Очевидцы рассказывали, что картина была страшная: на телеграфных проводах, ветвях деревьев, на кустарниках висели фрагменты детских тел. В горячем воздухе остатки тел быстро разлагались. Над местом расстрела кружились стаи ворон, чувствуя поживу. От смрада не чем было дышать.
Солдаты собирали изуродованные тела. Им помогали местные жители.
Тринадцатилетний мальчик из Лычково увидел над грудой детских тел лежавшую голову пупса и наклонился над ней. Он осторожно приподнял ее и услышал детский плач. Мальчик понял, что под куклой лежит живой ребенок.
Холодея от ужаса, он осторожно вытащил тело девочки и понес его домой.
Звали мальчика Алешей. Его семья приняла девочку, как родную. Оленьке была оказана первая помощь. Ребенок от пережившего ужаса не мог спать и есть. Она плакала и просила дать ей ее пупса, которого бабушка подарила ей перед отъездом. Алеша понял о каком пупсе говорит его «найденыш», как нежно называла девочку мама мальчика и пошел на место трагедии, но там уже ничего не было, что напоминало бы о том зверском расстреле детей.
Алеша решил обойти все мусорные кучи вокруг, но найти девочке ее пупса. Помог ему в этом деле дворник Данила. Увидев мальчика, осматривающего все урны и кучи с мусором, он спросил, что тот разыскивает, и, узнав всю историю спасения девочки, отвел Алешу к огромному мусорному полю, и вместе им удалось разыскать игрушку, у которой была оторвана голова, имелась огромная дыра в области сердца и не хватало одной ноги. Голову нашли сразу, а вот ноги нигде не было.
Данила привел мальчика к своему другу Афанасию, и тот не только собрал части в единое целое, но и сумел мастерски заклеить зияющую дыру, нашел на своем чердаке почти такого же пупса, но без головы, однако с двумя ногами. Нога другого пупса несколько отличалась от оригинала. Поэтому мама Алеши сшила на пупса платье и все его телесные ранения оказались прикрытыми. Из старой панамки сына она сшила пупсу шляпу и получилась очень даже очаровательная кукла.
Оленька сначала не узнала свою игрушку и не хотела ее брать, но потом, увидев на ее пальцах следы химического карандаша, вспомнила, как пыталась сделать ей маникюр, и забрала пупса, назвав его своей сестренкой Танечкой.
Получилась так, что внимание и забота совершенно чужих, но добрых и внимательных людей помогли ребенку восстановить сон и аппетит.
Родители Алеши готовы были навсегда оставить Оленьку у себя, но через несколько дней, добравшаяся до дома мама Оленьки, узнавшая о расстреле детей в Лычково, приехала на место трагедии и к великому счастью нашла свою дочь.
Когда Елена появилась на пороге своего дома, из дверей подъезда выходила Валентина Егоровна, которой только что сообщили о гибели ребят, ехавших в эвакуацию. Увидев мать Оленьки, пожилая женщина разрыдалась и никак не могла толком объяснить ей, что произошло за период ее отсутствия.
Елене пришлось поить соседку успокоительными каплями и только через час она узнала, что случилось с ее матерью и дочерью.
- Я как раз собралась ехать к Анастасии Николаевне, но даже не представляла, как рассказать ей о нашем горе, она ведь и так плоха. Но она все порывалась сбежать из больницы, чтобы догнать и опередить приезд внучки. Как я скажу ей такую убийственную для нее правду?
Егоровна опять разрыдалась, но Елене казалось, что она и сама умерла, сердце просто остановилось, и грудь разрывается от боли. Но после всего пережитого за долгую дорогу домой молодая женщина никак не проявила своих чувств. Она словно заледенела: смотрела и не видела, слушала, но не слышала. Ее вид так испугал Егоровну, что она стала трясти Елену, и та, ничего не отвечая, просто сползла на пол без чувств.
Егоровна бросилась к соседям наверху. Она знала, что поселившаяся там незадолго до объявления войны старая женщина работала врачом и наверняка знает, что нужно делать в таких случаях.
Евгения Аркадьевна оказалась дома. Она молча выслушала соседку, собрала какие-то медикаменты, тонометр, шприцы и пошла за Егоровной, не о чем больше ее не расспрашивая.
Елена так и лежала без чувств. Доктор померила ей давление, сделала укол, и женщина очнулась.
Теперь Евгения Аркадьевна попросила Валентину Егоровну подробно изложить все факты происшедшего.
- Почему вы так долго добирались до дома, где ваш муж? - обратилась она к Лене.
- Мы смогли добраться только до Москвы. Василий оставил меня у тети Веры, а сам пошел в военкомат. Позавчера мы проводили его на фронт.
Елена говорила, вроде понимала, о чем ее спрашивают, но в полном смысле отсутствовала.
Ее состояние очень не нравилось доктору и она решила воздействовать на молодую женщину, применив психологический напор, чтобы расшевелить ее, заставить разозлиться или ощутить боль от своей безучастности к происходящему.
Поэтому она очень грубо сказала:
- Ну вот что, милая, не валяй дурака и отвечай за свои поступки. Из-за тебя, обеспокоенная вашим отсутствием мать, получает инфаркт, находится теперь на грани смерти. Она была вынуждена согласиться на эвакуацию вашего ребенка, но и расставание с внучкой оставило неизгладимый шрам на ее сердце. Теперь появляешься ты и изображаешь из себя убитую горем мамочку вместо того, чтобы лететь на место расстрела детей и искать свою дочь. Может она жива, и что с ней будет, если ты не найдешь ее по горячим следам? А что будет с твоей матерью, когда она узнает об этом ужасе, в котором оказалась ее внучка? Ты подумала обо всем этом?
- Почему вы не прислали телеграмму матери о том, что живы и добираетесь до дому, что остановились у вашей тети? Ведь, получив это известие, твоя мама выздоровела бы на второй день и помчалась к вам навстречу или ждала вас, не убиваясь от неизвестности.
Елена опустила голову и заплакала:
- Мы посылали телеграммы изо всех мест, где останавливались. Что же мне теперь делать?
- Во-первых, ничего не говорить матери о внучке. Во-вторых, пойти к ней сейчас же, успокоить и сказать, что поедите за ребенком, но через пару дней вернетесь и все будет хорошо. В-третьих, выйдя от матери, немедленно ехать на место трагедии. Может, ваша девочка ранена и нуждается в помощи. А вы сидите и не предпринимаете никаких шагов. Хотя во многом виноваты вы с мужем.
  - Любыми путями следовало успокоить маму, и тогда, и она была бы здорова, и ваша дочь была бы с бабушкой, пусть даже и в опасном городе, но среди родных.
Елена встала, подошла к доктору и, поцеловав ее в щеку, выбежала из квартиры. Егоровна бросилась за ней.
- Леночка, я с тобой!
Валентина Егоровна по дороге рассказывала Лене, как случилась беда с Анастасией Николаевной, как Оленька жила у нее, как она провожала ее в дорогу и как девочка не хотела ни на минуту расставаться с пупсом, подаренным ей перед отъездом бабушкой.
Лена слушала, и слезы градом лились из ее глаз, она даже не поняла, как очутилась в палате. Вид матери ужаснул ее. Мама за этот месяц, пока они не виделись, постарела на десять лет. Она лежала бледная и совершенно отрешенная, дочери даже почудилось, что мама умерла, и она не могла сдвинуться с места, застыв на пороге палаты, как статуя.
Но мама почувствовала ее и открыла глаза, охнула и прошептала:
- Леночка, девочка моя.
Из глаз ее полились слезы, но она старалась улыбаться.
Лена кинулась к маме и зарылась у нее на груди в одеяло и подушку. А мама обняла ее и прошептала:
- Я верю, что наша Оленька жива, талисман Зиночки защитил ее. Я видала сон.
Лена с испугом посмотрела на мать.
- Так ты знаешь о том, что случилось?
- Да, но я верю, что наша девочка жива. Я видела сон. Пупс защитил ее.
Лена подумала, что мама от горя сошла с ума, и ее плач превратился в рыдания и стоны.
Анастасия Николаевна рассказала дочери о своем прощании с внучкой, о подаренном Зиной пупсе и радости Оленьки. Но смысл сказанного матерью не доходил до сознания дочери.
Она поняла все лишь тогда, когда нашла Оленьку, и родители Алексея и сам мальчик рассказывали ей о чудесном спасении девочки благодаря кукле, без которой Оленька не может прожить ни минуты. Девочка спит с ней, кушает и гуляет только с пупсом, который и принял на себя все пули и изрядно пострадал, поэтому его пришлось приодеть. Но Оленьке он таким нравится еще больше.
Только теперь смысл маминых слов дошел до Елены. Подаренный медсестрой Зиной пупс выполнил свое предназначение оберега и спас ее дочь.
- Милая, замечательная сестричка Зина, дай Бог тебе счастья, здоровья и исполнения всех твоих желаний! - прошептала Елена, а вслух сказала:
- Какие же прекрасные у нас люди! Спасибо вам всем за спасение моей доченьки!
Елена вернулась в Ленинград с дочерью. Она забрала маму домой и счастью ее не было конца. Ни она, ни ее мама, да и никто из жителей Ленинграда еще не знал, какие жуткие испытания голодом, холодом, постоянными бомбежками и смертью близких людей ждут их в самое ближайшее время. Не знали, что эти испытания растянутся на долгие 900 дней блокады.
Но они выдержали и выстояли в этих нечеловеческих условиях, потому что были вместе не только, как семья, но и вместе с жителями великого и легендарного города, не сдавшимися и не побежденными врагом.
Сентябрь 2020 г.