Австрия наживается на серебряном стандарте

Эпиграф:
«Банк без махинаций — всё равно, что бордель на дотации»
(А.В.Черников; мысль эта осенила меня кулуарах 1-го международного банковского конгресса 1992 года)
_____
Вся история денежного обращения докапиталистических эпох представляет собой своего рода состязание между золотом и серебром, а также медью на арене, где эти металлы выступают в своих денежных функциях. Как известно, в основе непостоянства их обменного отношения лежат интегральные трудозатраты на доставку денежного металла в экономику . Их результат материализуется в потоках денежных металлов, вновь поступающих в экономику. Их «редкость» (как абсолютная, так и относительная) является, таким образом, фактором производным, и изменяется в силу разной мощности и взаимной непропорциональности этих потоков, т.е. масс металлов, поступающих за данный промежуток времени.

Простота известных формул экономической теории, связывающих цену товара с объёмом его фактического предложения, при переходе к золоту и серебру [далее для упрощения мы абстрагируемся от меди] становится обманчивой. Рассмотренный выше пример связи «революции цен» в Европе XVI в. с притоком золота показал, что интуитивно «очевидная» гипотеза теряет однозначность подтверждения, если оперировать только ценами на хлеб, не имея достоверных данных о состоянии денежной массы, овеществлённой в серебре. Так или иначе, тот давний феномен не может рассматриваться как прецедент проблем биметаллического обращения эпохи развитого капитализма, поскольку в XIX в. это обращение уже твёрдо встало на кредитную, фидуциарную основу.

Парадоксальное развитие ситуации стало наблюдаться с 1873 г., когда США ввели золотой стандарт и демонетизировали серебро. С 9 июля 1873 г. взамен серебряных талеров государств, объединившихся в составе Германии, была введена новая валюта — золотая марка.

Серебряные монеты немецкой и австро-венгерской чеканки отличались, в том числе от английских, особой чистотой серебра. В нумизматике эти высококачественные монеты, обычно весом 24 г, носят название mining thalers — «талеры из копей».

В мае 1873 г. свободную чеканку серебра приостановили Нидерланды. Как металл в слитках, серебро дешевело, но отчеканенный из него голландский гульден стал дорожать, и к началу 1875 г. вырос почти на 10% — фунт стерлингов «подешевел» с 12 до 11,6 гульдена. Таким образом, полновесный (если пренебречь лажем) серебряный гульден стал проявлять качества «бумажного», фидуциарного средства обращения.

Накануне реформы рупии в 1893 г. современник рассказывал, что некие европейцы в Индии были счастливы, купив у местного торговца серебряные изделия за равную по весу массу своих серебряных монет. Они не подозревали, что переплачивают — покупательная способность их денег вдвое превышала цену металла, из которого они были отчеканены.

На заре капитализма и тем более в докапиталистической экономике такого произойти не могло: игнорируя написанное на чужеземных монетах, менялы принимали их по весу металла. Теперь же участники международных расчётов были институционализированы и поставлены в систему правовых гарантий, позволяющую апеллировать также и к номиналам как отправной точке расчётов взаимных обязательств.

Хотя изменение мировой конъюнктуры на рынке серебра не было внезапным (сведения об открытии новых месторождений в США, последующие прения в Конгрессе по поводу чеканки серебряной монеты публиковались в открытой печати), далеко не все аналитики той эпохи умели правильно воспользоваться этими сведениями так, как, например, управляющие Национального банка Австрии.

Ожидавшемуся удешевлению серебра относительно золота предшествовал рост его цены в Лондоне. Используя эту конъюнктуру, они стали реализовывать серебро и приобретать золото небольшими партиями в разных финансовых центрах (Лондон, Париж, Амстердам, Брюссель и Берлин), не уведомляя об этом ни дилеров, ни другие банки. За четыре года (1870–74), пока слухи об этих тайных операциях не просочились на венскую биржу, удалось таким образом обменять на золото почти 80 млн. флоринов, «заработав» для Национального банка 13,5 млн. флоринов.

В 1876 г. видный французский экономист и политик эпохи, Мишель Шевалье  прокомментировал эту операцию в «Revue des Deux Mondes»:

«Хоть мы и чувствуем себя намного выше Австрии, но Австрия управляет своим банком более умно, чем мы французским банком».

(Пометка на полях: Мишель Шевалье (1806–79), профессор политэкономии в Coll;ge de France, позже депутат и сенатор; известен не только как соавтор соглашения 1860 г. с Англией о свободной торговле («договор Кобдена-Шевалье»), но и как человек, который ввёл понятие «Латинская Америка». По возвращении из миссии в США и Мексику, куда его направил в 1830-е гг. Адольф Тьер, Шевалье пришёл к выводу, что в этническом плане население к югу от США представляет собой «латинскую расу», которая является естественным союзником «латинской Европы» в противостоянии «тевтонской Европе», «англо-саксонской Америке» и «славянской Европе»).