Дрова и черти

Главы из романа "Сканер. Роман - судьба в хромом очерке"

              Дрова и черти.
  15 мая, в четверг, Ванька Мокрый сменил Чинару в одиннадцать вечера. Ноль в ноль. Ники строго на строго наказал не выпускать девчонку из виду ни на секунду. С чегой - то? Сама не своя. Ходит, как лунатик на мебель натыкается. Людей не видит. Вне работы ни с кем не общается. Придет со службы сидит в одиночестве на панцирной кровати, как мумия замороженная. Изредка что - то пишет на коленях в толстую тетрадку с синей обложкой. Даже свет не включает. Ладно окно большое без штор, сумерки светлые да утро раннее – обзор хороший круглосуточно.
  Ники словчил ей отдельную комнату на втором этаже общежития. Живет, как барыня. В соседних клетушках по семь - восемь коек – девки, как кильки в банках утрамбованы. Ники каждый день к ней в часов семь-восемь вечера заходит. Приносит такие продукты, что мама не горюй. И, ведь не ест, марамышка малолетняя. Соседкам отдает, а те и рады, мол откуп за дворянское проживание. Её в общаге, Ванька прощупывал, все держат за родную племянницу парторга Стройки, что немного чокнутая, как бы. Мол, умом тронулась после смерти отца. Полгода не прошло. Оттого никто не задирает на два козыря. Первый по рамсам, второй по человечески. Чего Ники кипишует? Лично он – старый вор, пусть и раскоронованный, явных угроз для девчонки не видит.
  Хотя, чуха подсказывает, что есть в этой истории, какая-то подлянка. Да и сам, Ники, не только внешней безапасностью дочери друга озабочен. Нет, потешного греха, он на брата не возводит. Хотя по всему видать, что к Дине этой, не ровно дышит. По отечески – да. И, не только – у Ваньки глаз наметанный. Что-то еще, кроме всего этого, о чем брат молчит. Мент, чего с него искать. Допусти в душу юную беса зрелого со стороны, он ее всю на хвост намотает и в ад унесет.
  Так сказывала нянька в детстве, имя которой, Иван забыл с разу, как переехал с маменькой,  и сестрицами в Санкт – Петербург, к папеньке и брату Косте. А, присказка врезалась в память, как суть жизни по христиански. Мол, всяк со своим бесенком в этот мир приходит. «Растет человек – растет и чертенок. Только средства есть его приструнить, да на веревку посадить и служить заставить , коли оказия принудит. Только надо при этом обязательно Христу - Богу молиться и Пресвятой Матери Заступнице».
  Чего - чего, а бесов в душах князей Белецких - мужчин, хватало. Теперь это Иван знал с точностью. Лично у него их несколько, но это так сказать, свои, доморощенные. С этими договориться можно. А, у Ники? У, этого душа закрыта, на семнадцать замков и цепью кованной запечатана. С тверезого лица, что прочтешь, у чекиста кадрового? Но, когда водку пьет, нет -нет, да кажет клыки Чорт страшный – не домовой, не фамильный.
 Жили ли бесы в душах сестер? Как на это ответить, если Иван и лиц их не помнит. Так, силуэты из снов.
  За корпусом общежития заурчала машина. Газик – на слух, отметил автоматически. Мягко шикнула тормозами, у центрального входа. Хорошая машина, ухоженная, водитель опытный, значит – ни абы чья, на Стройке таких мало. В это время?! И, движок не глушит. Надо бы глянуть. Но, для этого необходимо обойти здание, а значит покинуть убежище в строительном вагончике, упустить наблюдение за комнатой Дианы, через окно.
  Пока тенью скользил по дуге в светлых сумерках, сторонясь яркого света из окон общаги, мотор газика взрыкнул и зашуршал по гравийке. Но не в сторону трассы. К пожарному выходу, что в противоположном торце новенькой пятиэтажки.  От неожиданности Иван, даже несколько растерялся, механически отметив – правильно, с этого торца аварийка гвоздями забита. Еще неделю назад, начиная фискалить, Иван прокачал весь объект. Мухой метнулся обратно под окно Дианы. Сейчас происходящее ему совсем не нравилось. Чуха заворчала тревогой. Завибрировала диафрагма на прямую кишку – «очко играет». Верная реакция чухи на агрессивно мутные непонятки.
  Окно в комнате, как и прежде темное. Но, с первого взгляда – Дианы в комнате нет. Тем- же маршрутом, в том - же темпе обратно – выезд на трассу, через сосновый бор, с этой стороны здания. По - ходу, услышав отчетливо щелчки - хлопки автомобильных дверей – звуки - точки предельного внимания, понял, что не ошибся в расчете. Главное не опоздать. Машина начала газовать с места – водила нервничает.
  Выскочил к подъезду практически одновременно с газиком. И, остолбенел. Это была служебная машина парторга стройки. Николая была машина.
  У, Ивана, на рефлексе сработал воровской прием – козырек. Он резко присел. Отсек слепящий поток фар, ладонью левой руки по переносице, правой оттеснил светлый небесный фон и сконцентрировал взгляд на переднем пассажире. Не на шофере, чье лицо освещено панелью управления. Через такой растр с щадящей контрастностью легко срисовать ситуацию в автомобиле, через лобовое стекло, при любой скорости движения. Если в кабине внутреннего освещения нет и гляделки опытные, на нужном месте правильно работают.
  Пружинисто встал с закорточек, растворился за углом в майских сумерках.
             Все, разбежались.      
  Теперь все обмозговать, прежде, чем кипишиться дальше – уехали, не догонишь. А, подумать было о чем. Во первых: в газике не было Николая. И, на душе стало легче. В машине пятеро. С лева, на пассажирском – нелепый еврейчик из комсы, видел на Стройке. На задних сидениях, с лева на право. Хлыщ лощенный, лет тридцати, высокий блондин, при галстуке и в костюме – не знаком, разберемся. Рядом Катька - хохотушка, работает в бюро с Диной, живет с ней в соседней комнате – не подружка. Была б таковой, держал бы на примете. И, сама Дина. В домашнем халате? Это она - то, что по нужде выходя из комнаты в общий коридор переодевается в платье, в котором на службу ходит?! Кстати в одном и том -же всю последнюю неделю. Оп - па. Иван ее и видел только в нем, да в этом коричневом халате. Она и спит в нем. Вот гопник  уличный, шпана заневская – мелочи, детали, штрихи. Давно в хорошем деле не был, клиф теряю. Что уж теперь, шапку упустив. Разберемся.
  И, самое главное – шофер чужой. Водителя Николая Иван знал. Да, что бы суровый Петрович кому чужому своего коня доверил? Этот по всем прихватам то - же мастер, но не прол. Рубашка цвета хаки импортная, с погончиками. Молодой, безусый. Большего зафиксировать не удалось. Водила крайний, на нем «козырек» фокус теряет. Все. Теперь к Ники.
 С вахты общаги, трижды мысленно перекрестившись – лишь бы дома был, позвонил на квартирный телефон брата. Дома! Стилизуясь под разговор с начальством, как полагается ВОХРУ сторожащему еще не перебазированную со стройплощадки технику, отрапортовал, произнеся сигнальную фразу – «на месте бетономешалка». Через 10 минут он уже ждал Николая на плотине.
  Ники появился не привычно запыхавшийся. Сигнал «бетономешалка», самый смешной из всех предусмотренных – уровень наивысшей опасности. Молча, сосредоточенно выслушал, смоля свой пижонский «Казбек». Затушил очередную недокуренную папиросу. А, это уже от не скрываемого волнения. Негромко произнес:
-  Ты, к барским виллам, Чинара на Выселки. Там мои опричники нон - грата, их в лицо знают, да вы и половчее.  У, тебя есть еще люди? Твои люди.
  Иван мог обратиться к местному смотрящему. Рыба ему не откажет, не посмеет, но ох, как это чревато. А, местную шпану приблатненную – себе дороже. Поэтому ответил уклончиво:
- Нет. Из своих только Чинара. Мы - ж в бегах. Не подсвечиваем, без нужды. Только если на самый крайний случай. Если совсем прижмет - в край и мокрым запахнет, то на счет р-раз. У, вас товарищ парт секретарь, здесь на Стройке можно революцию устроить, не то, что маленький гоп - стоп.
- Понял, тебя. Через три часа  жду вас на Заимке, в избушке у Подгорного родника.
- Дурной собаке пять верст не крюк? Это же на правом берегу, у черта на куличках.
- Ваня, все гораздо серьезней, чем я думал и значительно раньше, чем ожидал. Люди которые увезли девочку – креатура Ломового, пешки ближнего круга. А, если верно оценил твое описание водителя, то и совсем не пешки.
- Загадками говоришь.
- Сам, до конца, внезапность форсажа, не понимаю. Прокачаю по своим каналам, скажу. Весь расклад выдам. Все, Ванечка, братишка, разбежались.
  Николай, в ночи исчез стремительно, почти беззвучно. Паровозом со свистком припер, подумал Иван, а ушел призраком. Правильно. Меняется задача, бери повадку другую. Чекисты, как урки – одна школа. То, что гильзами папиросных окурков разбросался, так то от волнения. Шибко видать – жарено.
  Иван, привычно собрал окурки и поспешил на хату. Только бы Чинара не нажрался, черт чубатый. По времени еще не должен, если и начал. Слишком растащила их обоих жизнь по обоям схрона. Правильному вору так жить нельзя. Ну, повидался с братом, пообщался. Документы справил – назаглядение.  Что держит? Ноги в руки – страна большая. Что же держит?
  Нет у Ивана на это ответа. За то, то что на барских виллах штиль- зеро – очевидно. Иван за полчаса просканировал небольшой район двухквартирных финских домиков, стоящий чуть в отдалении от рабочего поселка, органично вписавшись в древнее село. Вся Сайгатка спала. Насторожило иное. У, нескольких домиков, в которые расселился практически весь бомонд Стройки, отсутствовали на приколе штабные машины. В ночь, с четверга? Авралов на Плотине не было.
  По не писанным правилам, вторую половину дома семьи начальника, занимала семья личного водителя, жена которого непременно являлась и прислугой. Служебный автомобиль у крыльца – начальник дома. Традицию ввел Начальник Стройки товарищ Ломовой. Начальник Ломовой – глыба, не человек. Царь и Бог Великой Стройки, Герой Социалистического Труда, Заслуженный Гидростроитель СССР. И, у Ники с ним терки, и, как прочухал Иван, совсем не хилые. Нет, брат, никогда не озвучивал конфликт и причины, во время снимая, даже с пьяного языка, намеки на них. Да, только Ивану особо и слова без нужды. Если, что надо, то он и без них уясняет суть по теме, а подробности, детали нарастут, как мясо, коли необходимость таковая возникнет.
  Вот и в этой мелочи – «машина у крыльца», Ники попер на рожон элитарных местных правил, установленных Ломовым. Коттедж делил с семьей молодого, рядового бухгалтера со Стройки. А, водила Петрович, проживал недалече в личной избе старой Сайгатки и у него был личный телефонный аппарат. Расклад этот Иван понимал и одобрял. Поскольку догадывался о реальном балансе и расстановке сил на этой Стройке века. Кто, кого и как прикрывает, как с вершин Олимпа государственного, так и в условиях полевых. Глубже врезаться в тему не желал. Меньше знаешь… А, может от брезгливости к теме «красной». Только сегодня, кажись, Никин форс, ему - же и большим шухером обернулся на колесах служебного авто.
   Иван даже к избе Петровича подходить не стал. Молчание брата о личном шофере и служебном автомобиле и то, что он послал его, именно сюда – красноречивей некуда. Значит сам уже ситуацию просчитал. Тогда, на кой? В этот благочестивый райончик местного комфорта? Вот темнила легавый. Испугался за беременную жену? Так, спит - почивает лебедушка наша и территория чистая. На зуб. Иван особенно внимательно к этому отнесся.
  Зафиксировать наличие машин, соответственно присутствие «хозяев» дома? Сделано. Нет Ломового, его третьего зама, главного особиста и начальника планового отдела. С этим бы и Чинара справился в лет. Нет, Чинару отправили на Выселки, где куда, как стремней. Где если и всплывет развязка интриги о которой молчит Ники, то только там. Или нет?
  Или нет! На Выселках Заря – упакованный банно - развлекательный комплекс для мужского истеблишмента Стройки. Формально баня принадлежит местным лесникам и плотно интегрирована в местный колхоз, с его товарно - сырьевым рынком. Место бойкое, многолюдное и в отсутствии Хозяев и в присутствии их. Девчонку выкрали, не для вручения партийного билета и туда не повезут. Заимка! Вот куда ломанулся Ники, со своими комсомольскими опричниками. Иван, очень хорошо знал эту компактную, уютную усадебку в устье речки Костоватовки, правого притока Камы. Глаз Ивана воровской, наметанный эту ****скую хату барыжную, на прицел сразу взял. Прошлогодней осенью.
    Логичней и привычней раствориться в пестрой многотысячной армии работяг в лабиринтах перенаселенных бараков на Левом берегу Стройки. Разумеется слиться, без фанатизма, с кодлой Глаза. Но, Ники убедил в обратном. На месяц, для изготовления новых паспортов, по липовым справкам об освобождении Иван с Чинарой вписались в сезонную бригаду вальщиков леса. На, что Чинара только хохотнул, мол, сучки-мужички, тля таежная.
  Где и как Ники проворил документы, Иван знал. Удивлял открытый цинизм прикрытия брата. Неужели и впрямь в этой стране так легко черное назвать белым. Пока они с Чинарой болтались в рабочих бараках Иван столкнулся со старыми сидельцами еще с Туркестана. Были и те, что в октябре 44-го, воочию лицезрели на пересылке в Чирчике бравого капитана в новенькой форме НКВД.  Вот Ваньку Мокрого они узнавали в лёт. Парторга Великой стройки – нет.
  Иван давно отказался от желания осознавать природу человеческого мира. Для выживания Здесь и Сейчас проще и эффективней трафареты значений, значимо вырезанных не им.  Трафарет один, цвет значений, в зависимости от краски наполнения. Барану понятно, что так ловчее, но нет ведь сучья кровь дворянская, нет-нет, а поджаривает ум и сердце. Вот и приходиться вовремя гасить волны. Эту, да блокадную, Ленинградскую.
   Сентябрь, тогда, выдался сухим и жарким. Хавка – добротная, хоть и казенная. Сучки-мужички Закон воровской знали и чтили. В лес большое начальство нос не казало, а с местным бугром поговорил Чинара. Вообще место это было удивительно удачно подсказано Николаем. В шаговой доступности – Кама с катерами Сплавного рейда. С другой стороны шумная, плотная в движении, автомагистраль и железнодорожная ветка. Громадная инфраструктура Стройки буквально проглотила пространство в радиусе на 100 километров. Все это жило бурно, интенсивно, шумно. И, только на этих гранях непролазной тайги, практически в сердце самой Стройки царила первозданная торжественность материкового уклада.
  Чинара в первые три дня оббежал округу, смакуя, передернутое у Ивана, мудреное словечко – рекогносцировка. Долго заучивал, проговаривая про себя, как скороговорку, но правильно так и не озвучил ни разу. Все одно сводилось к «экс - инсценировке». А, про «эксы» Чинара все знал и любил. Вот он и поведал про интересную хату на отшибе близлежащей деревни Костоваты.
  Сама деревня в ложбине трех холмов доходяжная, а тут нате – целый терем строится на горе в сторону Камы. Да, с размахом. Территория строительным горбылем обнесена, а под высоко торчащий конек крыши белоснежный шифер положен. Сама усадьба активно обживается публикой, по всему видать, не простой. Три ЗиСа городского скарба Чинара насчитал. Вот так и обозначилась в пространстве Заимка.
   По номерам грузовиков Иван понял – машины со Стройки. К Воткинскому оружейному заводу, для которого и валили лес сучки-мужички, они отношения не имели. Об этом и рассказал Николаю, при встрече и даже не удивился его повышенной заинтересованности. Соответственно и принял, как должное, просьбу брата присмотреть повнимательней за дивной усадьбой. Отчего - же не присмотреть, коли свой интерес имеется. Идея Чинары – щипануть буржуев, перед уходом.
  То, что Иван взял из Усть - Ильинского схрона на оперативные расходы – на подсосе. Расчет на быстрый оборот, не оправдался. Ники не отказал, но явно затягивал процесс. Более того. Запросил за «липу» не хилое лаве. Правда, как заверил – полный пакет с глубокой прокачкой и белой легендой до конца жизни.  Брат родной называется. Нет, Иван понимал, что вопрос требует большой дачки, даже для такого ушлого чекиста, как Ники. Но в таких размерах – обосраться, не встать. Язык не повернулся поделиться этим с Чинарой. Тот и так уже поднимал нерв на рык, утопая в непонятках. Маневры вокруг Заимки, его успешно отвлекали.
  Бригада рабочих еще ставила глухой, высокий забор, а Чинара знал об обитателях дома  все, что требовалось. Большую деревенскую новостройку въехали обживать четыре человека. Двое мужчин лет пятидесяти, кряжистые бородачи  и женщина того - же возраста,  судя по яркому внешнему сходству – братья и сестра, заняли избушку в глубине подворья, у бани и сарая. Молодая, статная, очень красивая женщина уверенно вошла в центральный терем – княжна. В ушах не стекляшки дешевые. Чинара, даже отметил:
- Киржаки, они, Ваня.
- С, чего взял?
- Крестятся, по старому обряду – двумя пальцами.
  А, вот, что совсем не понравилось Чинаре так это, то, что:
- У, одного двустволка охотничья восемь на двенадцать, а у второго, Ваня, - карабин автоматический на семь шестьдесят два. Серьезные ребята. Кроме этого, в доме еще полно оружия. Не мог понять, что за коробки близнецы разгружают, пока не увидел кофр, ну один в один, как твой Зауэр раритетный в схроне. Коробочек таких двенадцать штук. Нет, Ваня в двоем мы этот форт-росс не поднимем. Ты, на мокрое не пойдешь, а я один не спроворю. Ты, конечно вор знаменитый, но и тебе боюсь орешек не по зубам. Очень хочу посмотреть на Хозяина всего этого хозяйства.
   Хозяина назвал Ники:
- Ломовой, начальник Стройки. Я, его по Алматинке знаю. Зверь. Одиночка. Из СМЕРШевских. Но, не фронтовой, и, не из моей епархии. Темная лошадка. У, меня с ним вооруженный нейтралитет, хотя он меня откровенно ломает. Этот иначе не может. Забудь Ваня про планы своего оруженосца. А, за Заимкой приглядывайте.
                Купель.
   Ломового Иван разглядел позже, на Стройке. Невысокий, коренастый, жгучий брюнет, с не менее жгучими темными глазами. Таких относил в разряд «циганский барон». Людей не ординарных и крайне опасных. Физически очень сильных и не предсказуемых в поступках. Таких природа, как специально селекции подвергает под внешний бойцовый вид – не пропорционально маленькая хищная голова к достаточно массивному в мышцах корпусу тела. С таким один на один – трижды подумать и семь раз словчить. Но на Заимке они его так не разу не срисовали.
  Только под ноябрьские праздники Ники передал документы. Контора веников не вязала. Здесь было все. От Свидетельства о рождении до водительских прав, а главное – чистый паспорт на новый имярек, с изрядно потертой и помятой бытом обложкой. Все документы выглядели соответствующе, даже Аттестат об общем и Диплом о среднем техническом образовании. Чинара, аж, присвистнул в восхищении от такого качественного, фантастического легендирования. Иван знал, что тот и трех классов не окончил в блокадном Ленинграде и до сих пор читает по слогам. Можно начинать жизнь с начала. Но, сыч-гора, Ивану чертовски не хотелось покидать эти края. Не Стройку, не брата, а вот именно этот островок на Земном шаре.
   Ники одобрил брата в желании задержаться, но посоветовал перебраться на левый берег Камы, в рабочие бараки. Официально устроиться на работу, а не пыльные места он обеспечит и деньгами поможет. Меньше всего Иван обольщался по поводу родственных чувств брата. Ники, с молодой женой переезжал сам на левый берег, в новую квартиру. Они были нужны ему под рукой. Именно они – два опытных вора - рецидивиста прочно сидящих на крючке. Предстояла свара. Иван это чувствовал.
  Вот, кажется и началось. Иван посмотрел на часы, хотя и без того знал, что две трети времени отпущенные Ники, прошли. Он ждет его в Подгорном роднике.
   На ход ноги контрольно заглянул к невестушке. Спит Надежда. Еще раз отсканировал территорию. Тишина, чистота, покой, только мотоцикл ментовской прорычал, удаляясь в старую Сайгатку. Ноги в руки – форвард. Только успевай менять подножки автомобильных кабин в плотном потоке грузовиков. Привычный способ передвижения в ночной жизни Стройки. Главное – без проволочек перебраться, через перемычку и тем - же Макаром на правом берегу, по движению  железки километров 15, а затем в лес. Чинара будет передвигаться так - же с Зари - выселок. Если еще не быстрее. Ловок пацан.
  Подгорный родник – примечательное место для деревни. Самый дальний из семи, который пользуют аборигены, но при этом в мистическом ореоле местного ритуального поклонения. Над ним поставлен крытый сруб с окошками и вековыми плахами под ногами. Вода не просто булькает произвольно и утекает. Она журчит волшебно по длинному долбленному желобу медленным серебром и стекает в купель из вертикально вкопанных оплотом лиственничных столбов. Удмурты – язычники, как их не крести. Ручья проточного нет. Родник уходит туда, откуда пришел.
   Ники уже здесь. Иван не видит его в темноте сруба, но чувствует. И, кто-то еще, лежащий на польных плахах завернутый во, что-то светлое, как в саван, оттого и светящийся в кромешной тьме. Тьфу, чертовщина. Иван перекрестился и чиркнул зажигалкой. Ники сидел, прислонившись к столбам купели, опустив голову на грудь, и руки его были в крови. В пляшущем язычке пламени зажигалки от такой картинки в дрожь бросило.
  Ники поднял голову и почти шепотом произнес:
- Обожди за порогом. Сейчас выйду, только кровь смою.
   Они долго сидели прямо на земле, запрокинув головы глазами в небо, упершись затылками в старый сруб. Над елями на северо-востоке вставало солнце и во всю пели утренние птицы. А, Ники рассказывал. Речь заторможена, как вода, что журчала за спиной, но так - же непреодолима к купели смысла, как сам родник.
                Со слов Николая записано верно.
    Мне сразу надо было вас с Чинарой сюда послать. Ваше поле. Так, нет – фуфел, сам поперся с официальным визитом. Вместо оперов из Конторы, взял трех дружинников, покрепче, из ближних – в двойне фуфел. Рассчитал на официоз, как на гарантию компромиссов. Не был уверен, что Диана на Заимке.  А, если девушки здесь нет, какого черта приперся? А, у меня заготовка, туфта конечно – вызов в Главк, мол, до утра не терпит.  Тут нет телефонной связи, а это мотив явиться лично. Как узнал, где искать – так Стройка маленькая, гражданин начальник, то да сё и в том - же духе. Предположить не мог, что все настолько дико, чудовищно, на грани человеческого безумия.
   На решительный грохот в створки ворот, калитку открыл один из близнецов. Николай, пока представлялся и объяснял, через плечо мрачного бородача увидел свой служебный газик во дворе. Яркий свет из окон терема, что стоял в глубине усадьбы, давал для этого возможность, а уж своего «козлика» он узнавал из тысячи. Противно всхлипнуло в поджелудочной – самые гадкие предположения входили в явь и это было очень плохо. Совсем не хорошо, до слабости в коленях.
  Мужик молча осмотрел внушительного гостя, его офицерскую выправку, автомобиль с дюжими ребятками у него за спиной. Поправил двустволку у себя на плече. И, вдруг неожиданно высоким фальцетом произнес: «Ждите, пожалуйста». Стремительно закрыл массивную калитку.
  Они еще и скопцы, - с удивлением понял Николай. Что за шалман здесь устроил Ломовой? Про староверский уклад близнецов Иван рассказывал, но то, что они еще глубже традиционного раскола православного, нет. Видимо Чинара из далека фискалил.
  Николай уже справился с волнением. Уверенный в движении вернулся в дежурный газик. Голова ясная, мысли четкие. Цель видна, препятствия – по ситуации. Самого молодого комсомольца отправил пешком на Стройку с запиской к доверенному оперу из местного отделения Конторы. Бего-ом! Второго усадил на водительское место – двигатель не выключать, смотреть в оба, уровень опасности красный. Третий, кмс по самбо, чемпион Стройки – за мной, к воротам. Славные ребята, дисциплинированные и верные – сам воспитывал. Достойная смена? А, вот об этом господин Белецкий, заткнитесь. Интеллигент недоношенный, князь обосранный. Действуй товарищ чекист. Господи! Да, сколько - же во мне личин? Все, Ники, стоп! Уровень опасности – красный.
  Прошелестела щеколда. Без скрипа петель распахнулась калитка. Прежний мужик - скопец, только оружие стволами под сорок пять к земле, на вскидку, и правая рука, у бедра, на цевье. Увидев сопровождающего, заслонил преграждающее проем, проверещал:
- Никак нельзя вдвоем. Распоряжение пропустить только вас одного.
  Николай, решил не обострять. Пока. Сколько и кто именно за этими воротами, не известно.
- Хорошо, товарищ. Раз у вас тут так строго, может быть вы сами передадите телеграмму товарищу Ломовому.
  На, безучастном, до этого лице бородача, впервые обозначилась живая мимика – выражение крайней озадаченности. «Обождите, согласую». Калитка закрылась. На, то и расчет. Подхватил кэмээса доверительно под руку и отведя от ворот заговорщически прошептал:
- А, как тебе, Паша этот забор?
- В смысле перелезть? Да, раз плюнуть.
- Замечательно. Как только войду в этот бастион, обойди его по периметру, не заметно, с разведкой. Держи ухо востро. Как, услышишь мой сигнал – стой стрелять буду, иди мне на помощь. Ориентируйся на мой голос – кричать буду предельно громко. Если, через час, а сейчас - 00.47, значит в 01.50. –  не будет сигнала возвращайтесь на Стройку без меня. В 15.00. всем командирам отрядов прибыть в Партком. Ты, все понял?
- Так точно, товарищ секретарь.
- Молодец. Правильно рапортуешь.
  На лице кэмээса выражение, как словно украл только что у скопца-привратника. Не удержал бравый комсомолец порыв сомнений и тревоги, прорвало его:
- Понял. Я, все понял Николай Михайлович. Но, я ничего не понимаю. Что это за дом? Кто эти люди? Что вообще происходит?
  Сущий ребенок. Остолопу 25 лет, а он, как преданный щенок. Не врет, не паникует. Искренне верит в свою помощь Старшему Наставнику. Информация нужна ему лишь для наиболее эффективного способа выполнения поставленной задачи. Ники, как током дернуло по напряженному нерву. В эту секунду, почему именно сейчас, но с удивительной ясностью осознал, всю глубину своего нравственного разрушения. До, этого он легко и бесхитростно  искоренял из себя робкие побеги совести, что демаскировали его в рабочей атмосфере лицемерия и цинизма. В первый раз, что ли он использует преданных ему людей в темную? Почему осознание обрушилось именно здесь и сейчас? Абсолютно не к месту и не во время. Тогда, когда ситуация требует максимальной собранности воли, ума и тела в единый бойцовский кулак.
  Ники, наверное в первые за все то время, что знал этого парня, внимательно посмотрел ему в лицо. Открытая славянская мужская красота не утратившая юношеского обаяния. Простое и надежное земное воплощение бога. Глаза наполненные верой. Верой, подаренной матерью и, которую безжалостно использует он, не помнящий своей матери.
- Я, не могу сейчас сказать тебе всю правду, но мне очень нужна твоя помощь.
- Николай Михайлович, о чем речь. Надо значит надо. Сделаю.
- Иди, к машине. Начнешь разведку, когда я уйду.
- Так, точно, - и уже направившись к газику, замешкался, - Николай Михайлович, а у вас действительно есть оружие?
- Оружие?
- Сигнал «Стой, стрелять буду», ну, это, как его, а – фигуральный?
    Левый ПМ был, но под водительским сиденьем Петровича в служебном «козлике», что сейчас стоит во дворе Заимки. Если Ловкач не сделал тщательный досмотр, то пистолет на месте.
- Ты, главное сигнал не пропусти.
  Николай скорей почувствовал, чем услышал, как вновь открывается калитка. Резко развернулся и чуть не строевым, подошел к привратнику - кастрату. Тот с прежней гримасой угрюмой безучастности, произнес:
- Извольте войти. Вам велено телеграмму самому вручить.
Ах, ты боженьки мой, какие манеры, - хихикнул Ники в голове у Николая. Заткнись, - отрезал чекист и уверенно вошел во двор усадьбы.
                Лес рубят – щепки летят.
 Первое, что удивило – темные фронтальные окна терема. Двор освещался фонарями на столбах  и судя по общей картинке, иллюминация включена по периметру всей усадьбы. Ай-да Ломовой, серьезно фортифицировался.
  Да, вот и он сам, в