Закон Великой Бездны. Глава 11

Глава одиннадцатая

Лул

1.

С этого времени Лалор редко видел Ченэйдэ. Жизнь его состояла из тяжёлой работы, глубокого, как обморок, короткого сна и небольших, но запоминающихся разговоров с Кадарчаном.

Люди здесь не любили говорить о себе. Тем не менее Кадарчан понемногу рассказал Лалору, что по профессии он горный инженер, только работал всегда не на рудниках, а на угольных разрезах разных планет. Он старался лишний раз не упоминать здесь об этом, потому что у юнседовцев практически не было специалистов, которые владели бы знанием о правильном устройстве шахт, и такие специалисты у них были гораздо дороже золота.

– Ведь это чёрт знает как грубо, неграмотно всё здесь у них устроено! – говорил Кадарчан Лалору. – Кругом ошибка на ошибке, куда ни глянь, всё в аварийном состоянии, и аварии одна за другой. Но ведь они и пальцем не шевельнут, чтобы хоть что-то улучшить для людей.

– Тогда зачем же им специалисты? – спрашивал Лалор с недоумением.

– Будут требовать повысить производительность.

– То есть чтобы мы работали ещё больше?

– Вот этим оно и обернётся!

И Лалор чувствовал, какая ненависть к пиратам живёт в душе этого невысокого, сильного человека.

Когда образовывалась хоть крохотная пауза в работе, Кадарчан продолжал свои уроки. Указывая вверх, в темноту рудоспуска, он говорил:

– Если бы этот рудоспуск был устроен по всем правилам, то породу не сбрасывали бы вот так, нам на головы, а здесь внизу был бы устроен приёмный бункер, ну, такой... ящик, что ли. Через люк скопившаяся в бункере руда выгружалась бы в вагонетки. Но думать о нашей безопасности у юнседовцев не принято. Порода здесь трещиноватая, то есть слабая, и может обрушиться в любой момент, поэтому, смотри, борта рудоспуска залиты специальным пластиком, который схватывает породу. Он чёрный и не слишком отличается от породы. Уранинит серый, пластик чёрный.

Переводя дух, стараясь унять сердцебиение, Кадарчан продолжал:

– То, что порода здесь трещиноватая, – буквально спасение для тех, кто работает в забоях. Породу, которую мы тут кидаем, отбивают первобытными кайлами. Вот где адский труд! И подвозят к рудоспуску вот в таких же, как у нас, тачках. Работа откатчиков полегче, и откатчиками ставят тяжело больных, тех, кто одной ногой уже в могиле. И ведь юнседовцы вполне могли бы дать людям хотя бы уж отбойные молотки! Но для отбойных молотков нужно пневмохозяйство... Да и добыча уранинита вообще могла бы быть заменена здесь на подземное выщелачивание. Знаешь, что это такое?

Лалор помотал головой.

– При подземном выщелачивании бурятся скважины, в них нагнетается щелочной состав, который вымывает из породы уран, и потом выкачивается на поверхность. В местных условиях это был бы самый дешёвый и безопасный способ добычи. Но за древностью лет о таком способе никто здесь, надо думать, не помнит. Я уж не говорю о современных подземных батискафах, в каких бы только и полагалось работать в шахтах.

И в следующий раз, подгоняемый нетерпением Лалора, Кадарчан объяснял:

– Подземные батискафы созданы специально для работы в рудных и угольных шахтах. Это такая машина, – Кадарчан складывал пальцы остроконечным овалом. – Садишься внутрь, и она начинает по твоим командам откалывать уголь и складывать в специальную ёмкость. А если происходит обвал, она сама выгрызается наружу. Это безопасно! И ведь юнседовцы вполне могли бы строить для пленных такие батискафы, их технологии позволяют это, раз они строят космические корабли!

Эти разговоры с Кадарчаном были познавательны и интересны. Они приносили Лалору много нового – и не только о рудниках, но и о той странной жизни, которую вели люди в неведомой и недостижимой цивилизации.



2.

Как-то раз в середине смены в рудоспуске послышался странный, непривычный слуху шум, и вниз рухнули вперемешку с породой какие-то длинные и короткие предметы.

Отскочившие в стороны люди ахнули.

– Тачка! – сказал воурианец Энсэф.

И только тогда Лалор сообразил, что предметы – это и правда обломки тачки, которую, как видно, ослабевший откатчик не сумел удержать, скидывая с неё породу в рудоспуск.

Вмиг испугавшись так, словно это он уронил и разбил тачку, Лалор распрямился и услышал новый шум, и на гору породы и обломки сверху упал человек. Это был сам откатчик, не сумевший удержаться на ногах и рухнувший в рудоспуск вслед за своей тачкой – или препровождённый туда недрогнувшей рукой охранника.

Его могло завалить породой! Лалор кинулся к откатчику, схватил под плечи. Подоспели остальные шахтёры. Не сговариваясь, пострадавшего стащили с кучи, отнесли подальше, куда не отлетала порода, и уложили.

Кадарчан наклонился над пострадавшим, осторожно отёр кровь с его разбитого лица.

Это был лул – желтокожий, с глазами цвета светлого мёда, невысокий и сложением похожий на ребёнка, из тех, кого Лалор по незнанию называл раньше «жёлтыми» Богами.

Думая, что пострадавший без сознания, Лалор стал помогать Кадарчану ровно уложить его на почве выработки. Упав с такой высоты на такую поверхность, да ещё через проход меньше его роста, откатчик должен был переломать себе кости и отбить внутренности. У Лалора дома врачи запрещали непосвящённым в тайны врачевания прикасаться к тем, кто рухнул с лошади, а здесь всё было не в пример хуже.

– Осторожней, Лалор, он всё чувствует, – сказал Кадарчан.

Лалор взглянул в потухшие глаза лула и перевёл испуганный взгляд на Кадарчана.

– Лулы не умеют терять сознания, – пояснил землянин.

Оказать помощь надо было как можно скорее, пока не пришли сверху юнседовцы и пока под рудоспуском не образовался завал. Но что можно было сделать? Аптечка, найденная когда-то Лалором, была израсходована на Ючвлэта, да она и не годилась для лула, а других лекарств в их распоряжении не было.

– Здесь есть врачи? – спросил Лалор.

– Есть, – ответил карпакарульсец Клэпр. – Да рыба в море тоже есть, только мы-то в шахте!

Лалор снова взглянул на лула. Казалось, тот не дышал. Он хотел сказать, что охранники не тронут покалеченного, но промолчал. Он уже знал, что не только тронут, но и добьют, если он не сможет дальше работать.

– Надо спрятать его, – сказал он быстро.

– Бесполезно, – ответил землянин Пьер. – Мы все тут чипированы.

Лалор хотел сказать, что прятали же Ючвлэта, но промолчал. Сейчас обстоятельства могли быть другими.

– Я сбегаю за водой, – предложил он, надеясь на повторение чуда с аптечкой.

Не дожидаясь позволения, он схватил фонарь, так и оставшийся после того случая в его распоряжении, и побежал к своей «каюте».

Фляжку он принёс, но никакой аптечки на этот раз не нашёл.

Кадарчан забрал у него фляжку, и Лалор согнулся, переводя дыхание после быстрого бега. От бессилия перед равнодушием пиратов, перед их жестокостью ему хотелось кричать. Он сжал кулаки. Однажды на космическом корабле он пообещал себе больше никогда не быть покорным этой сминающей силе, и вот он снова полностью подчинён ей и снова ей служит.

«Я не буду! – мысленно выкрикнул он. – Пусть меня лучше убьют, но я не хочу им служить!»

Он услышал предупреждающий крик и звук шарахнувшихся под рудоспуск людей, а когда поднял голову, то увидел над собой охранников, обступивших его и покалеченного лула.

– Бездельничаешь?

Лалора ударили несколько раз в солнечное сплетение и, как щенка, оттолкнули в сторону. Он упал, пытаясь вобрать в лёгкие воздух.

Охранники нагнулись над распростёртым лулом, кто-то посветил фонариком в его полуоткрытые глаза. Лула пнули в бок.

– Готов. Прислать сюда похоронную команду.

Юнседовец вытащил нож, намереваясь прикончить покалеченного.

Лалор поднялся на ноги и в бешенстве бросился на охранника. Он успел увидеть нож и сшиб его обладателя с ног.

Забыв о луле, охранники накинулись на Лалора. Они испинали его, вышибая дух, и один из них выхватил парализатор. Пискнул короткий выстрел, и Лалор, вмиг утратив окружающий мир, согнулся на острых кусках породы.



3.

Никогда не испытывал он подобного! Яд, вонзившийся в него, распространился, заживо разъедая и уничтожая тело, и не было этому конца...

Когда он начал понемногу осознавать окружающее, то сквозь поволоку боли увидел, что лежит, корчась, на том же месте рядом с недвижным лулом, по шуму понял, что порода по-прежнему падает в рудоспуск, но при этом нет звука лопат, скидывающих породу в тачки и вагонетку. Это испугало Лалора. Он попытался приподняться, но при первом движении тело скрутил новый приступ боли. Когда боль немного отпустила, Лалор снова предпринял попытку подняться. Его мучило отсутствие звука работающих лопат.

Оба брата-рутийца, воурианец, карпакарульсец и два землянина лежали кто где, время от времени содрогаясь, корчась, на губах у некоторых выступила пена.

От ужаса перед тем, что он сделал, Лалор хватил ртом воздух и рванулся к ним, и снова приступ боли стал выжигать изнутри его тело. Но теперь сквозь муку мысль о том, что он натворил, уже не оставляла его.

И ведь Ченэйдэ предупреждала его! А он не послушался, он забыл обо всём! А лул? Этот ничтожнейший из живущих?

У Лалора долго не хватало сил повернуться. Наконец приподнявшись, он увидел, что новых ран на теле лула, кажется, не прибавилось. Значит, его не добили. Тогда Лалор обернулся к своим товарищам.

Ближним оказался Пьер. Лалор подобрался к нему, похлопал по щекам, взял за руку, отыскивая пульс. Пульс стучал часто и неровно.

Лалор дотянулся, взял фляжку, брызнул Пьеру в лицо. Это не оказало никакого действия.

Перебираясь от одного пострадавшего к другому, Лалор выяснил, что все по крайней мере живы. Но лежали они кто где упал, и на них отлетали сыпавшиеся сверху куски породы. Видимо, их расстреляли из парализатора позже Лалора, потому что никто не начал ещё приходить в себя. Боясь, как бы их не покалечило, Лалор принялся оттаскивать товарищей из-под рудоспуска. Это было тяжело и долго, и к тому времени, как он перетаскивал последних, кое к кому начало возвращаться сознание.

Ничем больше помочь им Лалор не мог. Единственное, что было в его силах, – это попытаться хоть немного уменьшить завал. Шатаясь, он встал под рудоспуском, ухватил руками кусок породы и кинул в вагонетку.

Постепенно шахтёры стали оживать и по одному возвращаться к работе. Лалору было отчаянно стыдно. Но исправить того, что сделали с ними из-за его безумия юнседовцы, было невозможно.

– Простите меня, – выговорил он с трудом.

– Больше не дури, – угрюмо сказал Энсэф. – Ты не один.

– Благодари Великий Космос, что они расправились только с нами, – добавил Ючебсти. – А если бы отравили весь горизонт?

– Хвала Великому Космосу, не отравили, – остановил упрёки Кадарчан. – Зато и откатчика не прикончили.

Больше об этом не говорили.



4.

Через некоторое время, ещё не до конца изгнав из тела боль, Кадарчан подошёл к распростёртому лулу, всмотрелся в его лицо. Стянув с руки рукавицу, прикоснулся к бьющейся жилке на горле. Закусил губу.

– Лулы удивительно живучи, – сказал он. – Аптечку бы нам, и, глядишь, он поднялся бы.

– Может быть, надо позвать Ченэйдэ? – спросил Ючвлэт.

Кадарчан в затруднении потёр огрубелой рукой подбородок.

– Надо, – решился он. – Она не всесильна, но, глядишь, поможет.

– Сколько же её подставлять из-за всех нас! – сказал Энсэф.

– Если бы она знала, сама бы пришла, – заметил Ючебсти, распрямился, отставил лопату и, бросив рядом свои рукавицы, быстро ушёл по квершлагу.

Когда он вернулся, его сопровождала Ченэйдэ. Увидев лула, она кинулась к нему, взяла за руки и опустилась рядом с ним на колени, как, случалось, стояла возле Лалора.

Не прекращая работы, Лалор то и дело посматривал на них, но лул не двигался, как не шевелилась и лаурка. Чувствуя в душе неприятную досаду, Лалор вонзал и вонзал лопату под слои осколков породы, снова и снова кидал эти осколки в вагонетку. Ему неприятно было то, что Ченэйдэ помогает лулу, пытаясь вернуть его к жизни, как помогала Лалору.

«И что? – сердито спрашивал себя Лалор. – Не думал же ты, что она спасает здесь тебя одного? Если бы она не помогала другим, она и к тебе бы не подошла. Или это не прекраснее всего в жизни – такая способность помогать каждому? Чем же ты недоволен?»

Он остановился, держась за черенок лопаты и переводя дух. И понял: недоволен тем, что она помогает лулу. Она, державшаяся с истинно королевским достоинством, отдавала свои силы этому... ничтожеству, не способному не только чувствовать себя существом, которого создали Боги, но хотя бы не унижать так постыдно самого себя.

«Да, я сам, первым, кинулся к нему под рудоспуск, но я просто не знал, кто он».

«Да, если бы знал, всё равно бы кинулся. Потому что его могло завалить породой. И потому, что я – принц и будущий король. Потому что честь короля – это честь всего королевства».

«А она – лаурка. Может быть, это ещё более достойно».

«Да, я сам не захотел, чтобы эти мерзавцы его убили».

«Так в чём же дело?»

«Только в том, что она тратит на него свои силы, рискуя, что её страшно накажут, и не её одну, но всех в её забое, а он того не стоит!»



5.

Когда Ченэйдэ поднялась наконец на ноги, шахтёры прервали на несколько минут работу и обступили её.

– Ну как? – с тревогой спросил Кадарчан.

– Плохо, – сказала Ченэйдэ. – Нужны медикаменты.

– Где их взять? – обронил, морщась, воурианец Энсэф. – На нас их не тратят – самим не хватает.

– Как бы там ни было, – сказала Ченэйдэ, – у него около суток. Если помощь не придёт за это время, он погибнет.

Ченэйдэ ещё не ушла, когда пришли два человека с носилками, остановились, посматривая на неподвижного лула.

– Забирать?

– Он ещё жив, – ответила лаурка. – Надо перенести его отсюда.

– Что, на этих носилках?

– Других нет.

Носилки опустили возле лула. Ченэйдэ помогла поднять и переложить его и ушла вместе с ними.

– Они из похоронной команды? Юнседовцы прислали их забрать тело? – спросил Кадарчана Лалор.

– Да.

– Почему для одних из нас есть аптечка, а для других – нет? – зло спросил Лалор. Несправедливость этого факта раздражала его. – Если здесь есть кто-то, способный помочь, то помогал бы всем.

Кадарчан шикнул на него.

– Не рассуждай, если не разбираешься!

Это замечание Кадарчана, как ни странно, вселило неясную надежду в Лалора. Он вернулся к работе.

Вечером им снова помогали окончившие работу шахтёры. На этот раз Лалор никому не отдал своей лопаты. Он чувствовал за собой вину в возникновении этого завала и до конца отстоял им самим же удлинённую смену. Но потом у него уже не хватило сил ни поесть, ни напиться воды. Его будили и поили сонного.



6.

Наутро Лалор проснулся с новым неприятным ощущением – острой резью в желудке. Некоторое время он не решался встать и не знал, что сделать, чтобы снять этот приступ. Потом всё-таки поднялся, напился воды, и стало легче. Когда он проглотил содержимое двух туб, резь прошла.

«Это что же, от голода? – понял он. – Я уснул без ужина».

Он взялся за работу осторожно, боясь повторения приступа. Но долго осторожничать было некогда, скорость пришлось увеличить, иначе им грозил новый завал.

Когда наступил перерыв и они всемером на короткое время остановились перевести дух, Кадарчан отозвал Лалора в сторону.

– Ну, значит, так, – сказал он Лалору в самое ухо, всё ещё тяжело дыша после работы. – Научись следить за своим языком, ясно? Если даже нашёлся кто-то, кто сумел подкинуть вовремя аптечку, это не значит, что у него есть такая возможность каждый раз. Этих «раз» здесь слишком много. Не смей его подставлять! Его жизнь здесь дороже всех наших вместе взятых.

Лалор потупился. Упрёк был справедливым.

– Кадарчан, нас сейчас не прослушивают?

Шахтёр помолчал.

– Я пока вывел из строя их технику ненадолго. Чтобы поговорить с тобой.

– Объясните, почему вы все так осторожничаете, а о Ченэйдэ говорите открыто? И она велит мне не называть имён, а как же её имя?

Кадарчан снова помедлил.

– Она лаурка, – сказал он неохотно. – Ты не знаешь, какие они. Лаурки не творят зла. И она у пиратов под подозрением уже потому, что она не может не помогать и не может не быть в сопротивлении. Что бы здесь ни произошло неугодное пиратам, она сразу окажется не подозреваемой, а обвиняемой. Её всё равно...

– Будут пытать? – испугался Лалор. – Убьют?

– Да, – сказал Кадарчан прямо.

– Но она это знает? Как она, вы, они... Зачем она тогда всё это делает?

– Она не может им покориться. Она выше их. Понятно тебе это?

– Да! – выдохнул Лалор. Он понимал! – Но если пираты знают, что она такая, зачем они допустили её сюда?

– Зачем? Да в наказание. Они прекрасно знают, что сопротивление существует, и считают, что она одна ничего значительно не добавит. А условия здесь – хуже нельзя. И голод, и грязь, и работа. А она ещё сама себя истощает – помогает всем.

– И они?..

– Они это знают. И это им выгодно. Чем терять рабочую силу, пусть она нас лечит – дармовая медицина. Медикаменты, ты уже видел, они здесь на нас не тратят. А работа-то у неё – в забое. Слышал ты об этом?

– Вы мне говорили.

– Я? А знаешь ты, что такое забой?

– Нет.

– Идём, покажу.

Он оглянулся на груду породы под рудоспуском, которую уже скидывали в вагонетку вместе с его бригадой добровольцы, и кивнул Лалору, предлагая идти за ним.



7.

Кадарчан повёл Лалора по квершлагу в ту сторону, откуда давно, казалось, в незапамятные времена, охранник привёл Лалора к рудоспуску после чипирования. Потом они свернули, прошли по штреку и снова свернули в освещённый квершлаг с рельсами и ручьём; немного прошли по квершлагу и оказались у ходка, оборудованного лестничным подъёмом.

– Иди за мной, только осторожно, – велел Кадарчан.

Лалор ступил на шаткие ступеньки деревянной лестницы. Лестничный ходок был в несколько пролётов. Они выбрались наверх.

– Мы в забое, – пояснил Кадарчан.

Здесь оказалось темнее, чем внизу. Свет лился от одной «лепёшки» на кровле забоя и движущихся фонарей где-то слева.

– Не оступись, – предупредил Кадарчан. – Здесь ни решётки, ни ляды.

Он обвёл Лалора вокруг большого провала.

– Дальше безопаснее.

Они прошли около пятидесяти шагов и приблизились к людям. На головах этих людей были надеты каски, и фонари крепились у них, как с удивлением понял Лалор, к каскам надо лбом. Таким образом свет падал туда, куда человек поворачивал голову. Лалор не смог не оценить, что это было удобно.

Люди сидели, отдыхая, кто где. Они тяжело поднялись при появлении гостей.

– Привёл ученика на экскурсию? – спросил один из мужчин, и Лалор узнал его – они спали в одной «каюте».

– Да, – ответил Кадарчан. – Мы здесь походим у вас немного?

– Походите.

Шахтёр снял и подал им каску с фонарём.

– Здесь руду отбивают почво-уступным способом, – стал объяснять Лалору Кадарчан. – Видишь полки'? – Он направил свет фонаря на идущие уступами, от одной боковой стенки до другой, деревянные настилы. – Люди встают на них и отбивают руду кайлами, она падает вниз, потом её сгребают лопатами и мётлами. Откатчики закидывают руду в тачки и отвозят к рудоспуску – туда, где мы с тобой поднялись. Там руда падает в вагонетки. Постепенно, по мере того как подвигаются уступы, у людей над головой увеличивается площадь обнажения. В неустойчивых породах, как здесь, есть постоянная угроза, что куски породы вверху или с боков отслоятся и обвалятся с высоты на людей. Поэтому очистное пространство закрепляют. Ничего более первобытного невозможно придумать, – поморщился Кадарчан. – Ну да всё равно когда-нибудь сочтёмся. Ты видел, как спаивают очищенное пространство?

Он подвёл Лалора к стоявшему в углу возле нижнего полка баллону размером примерно по пояс взрослому человеку. От баллона куда-то наверх уходил шланг.

– Здесь поворачивают ручку, и из шланга бьёт струя жидкого пластика. При попадании на руду он моментально твердеет. Тогда горные выработки могут стоять не обрушаясь многие десятилетия. Этот пластик юнседовцы, понятно, придумали не сами. Они взяли технологию его изготовления в цивилизации. Им приходится производить его, потому что ничего более надёжного и дешёвого не существует. Не надо заполнять отработанные забои пустой породой, не нужны крепления из брёвен и железобетонных стоек.

– И вы говорите, руду надо откалывать кайлами? – спросил Лалор сдавленно.

– Вообще, при таком способе разработки руду взрывали. Но, конечно, на Юнседе это невозможно. Кто же даст в своём уме пленным взрывчатые вещества? Здесь – вот.

Кадарчан подцепил ногой что-то звонко загремевшее на камнях. Лалор нагнулся и поднял орудие вроде молотка, удлинённого с одной стороны и с обушком на другой, на крепкой длинной ручке. Осмотрел его и понял:

– Кайло?

– Да, – горько усмехнулся Кадарчан. – Вот так. Пираты не дают пленным в руки никаких современных орудий труда. Во-первых, не хотят затруднять себя постройкой: наладить производство – это и трудоёмко, и дорого. А во-вторых, боятся, что эти орудия будут обращены против них же.

Лалор недобро хмыкнул. Будь его воля, он хоть кайлом бы до них дотянулся, хоть лопатой...


8.

– Как этим кайлом действовать?

– Спроси у тех, кто здесь работает.

Лалор обратился к шахтёрам:

– Расскажите мне, иркмаан, как обращаться с этим инструментом?

– Давай, научим, – поднялся на ноги один из шахтёров.

Он подвёл Лалора к полка'м. Шириной они были около четырёх шагов. Никаких заграждений не было.

– Вставай хоть на нижний.

Лалор взобрался на полок, оглянулся, чтобы убедиться, что никого не заденет кайлом при размахе, и сделал широкое движение назад. Кайло показалось ему не слишком тяжёлым.

– А куда бить? – спросил он.

– Смотри, где трещина на стене или выступ, и бей туда.

Разглядеть что-то в полумраке было трудно. Кадарчан помог Лалору надеть на голову каску. В вязнущем свете фонаря Лалор наметил на стене выступ и, взяв кайло поудобнее и широко размахнувшись, ударил. Кайло кинуло назад, едва не вывернув Лалору руки из плеч, больно загудели сжимавшие рукоять кулаки. На стене не осталось и следа от удара.

Лалор размахнулся и ударил опять. Опять ничего не произошло, если не считать нового подвывиха плеч и боли в руках и позвоночнике.

«Вот так и надо бить, пока не отколешь от стены камень? – понял Лалор. – И все те камни, которые мы кидаем целыми днями, каждый из них отколот ценой таких вот ударов?»

Он опустил кайло, посмотрел вверх. Свет налобного фонаря послушно скользнул туда и упёрся в полок под самой кровлей.

– То есть, надо бить кайлом вон там, наверху, а за спиной у тебя – про'пасть?

Кадарчан, поморщившись, кивнул.

– Боги! Как это... – Лалор замолчал, не подобрав подходящего слова: подло? Низко? Отвратительно? Да, всё это вместе, но только ещё хуже!

Он представил себе, как там, наверху, Ченэйдэ отбивает руду примитивным кайлом. И пропасть оттягивает её назад при каждом взмахе. А вдруг закружится голова? От голода, от бессонницы, от переутомления?

«И она могла просидеть со мной всю ночь, а утром снова сюда?»

– Кадарчан, где в забое место Ченэйдэ? Что делает она?

– Нет, – сказал Кадарчан, – кайло попадает ей в руки редко, только если бригада совсем уж не укладывается во времени. Она сгребает отбитую руду, помогает откатчикам, работает на заливке или при креплении полков – дела предостаточно. Каждый, кто рядом, старается помогать ей, но она нечасто это позволяет.

«Ей стараются помогать, слава Богам!» – подумал Лалор с невыразимым облегчением, жалея, что не работает в забое – том забое, где принуждена работать она.

– Это ещё не все радости забоя, – хмуро усмехнулся Кадарчан. – Во время отбойки распорную крепь... полки часто ломает, выбивает или сдвигает с места падающей рудой.

Лалор представил себе эту новую напасть. Кадарчан продолжал:

– Её приходится ремонтировать, и на это уходит много времени, а забой должен давать постоянное количество руды. Понимаешь, что будет в противном случае? А есть и ещё один вид работы. Идём-ка.

Кадарчан отвёл Лалора от полков, туда, где лежала куча отбитой руды. Подал большой молот.

– Если руда откалывается слишком крупной, её полагается измельчить. Куски руды должны быть не больше, чем вот такими, – Кадарчан показал Лалору камень около двух пядей в поперечнике. – На такой размер рассчитаны здесь рудоспуски.

Лалор приподнял и уронил обратно молот.

– Сволочи!



9.

По выработкам прокатился сигнал к возобновлению работы. Лалор и Кадарчан поспешно вернулись под свой рудоспуск. Разговаривать им было некогда, и Лалор не поделился с Кадарчаном мыслями, роившимися теперь у него в голове. Нет, он хотел не работать на этих рабовладельцев, а мстить им. Мстить!

Они заговорили снова, только возвращаясь после работы в «каюту». Немного приотстав от других шахтёров, Лалор сказал, негодуя:

– Нас так много! Почему же мы остаёмся здесь? Мы можем задавить охранников числом, их меньше!

– Они вооружены, сынок.

– Ну и что! Если людям здесь всё равно погибать, да ещё так страшно, под завалами или от истощения, то почему не броситься на бластеры? Собственная жизнь – не цена, когда можно купить ею свободу для всех!

Кадарчан невесело улыбнулся:

– Ты знаешь, что такое защитные поля? При первом же признаке бунта пираты включат их, и мы не сможем пробиться к выходам на поверхность. Такие стенки непреодолимы. В наказание пираты перестанут включать в шахте синтезаторы – воздушные установки. А потом, когда мы ослабеем от голода и нехватки воздуха, они отключат эти поля, войдут и расправятся с нами. Пойми, сынок, каждый из нас мечтает о свободе, и многие готовы отдать жизнь за неё. Но вернуть её сложно, и не каждому она достанется!

Лалор снова перенёсся мыслями в забой, куда невольно уходил теперь при любой паузе в работе.

– Я не понимаю, почему всё так плохо и трудно здесь организовано.

Кадарчан помедлил, размышляя над ответом.

– Тех, кто разрабатывал эти шахты в том виде, как сейчас, давно уже нет. Их сменили другие. И эти другие не знают, как сделать лучше, – сказал он. – А если кто-то и догадывается, ведь часто это простая логика, то им лень что-то менять. Большая часть юнседовцев не заинтересована в результате всей этой работы.

– Как это? Разве не они здесь хозяева?

– Ну, хозяева-то далеко отсюда. А те, кого мы здесь видим, наёмники. Причём не добровольные, а вынужденные. Их заставляют здесь находиться – караулить нас и следить за всем, что тут происходит.

– Не понимаю. Разве они не пираты? Почему они здесь?

– Пираты. Только им деться некуда. Извращённая натура не даёт вернуться в цивилизацию, а сменить группировку многие не хотят, потому что здесь их кормят, а там надо будет рисковать шкурой и ходить на ограбления, чтобы прокормиться. И, кроме того, многие просто не умеют управлять космическим кораблём, значит, и улететь отсюда не могут. И есть ещё одно. Здесь они пусть не хозяева, но господа. Власть над нами щекочет им нервы, а ради власти многие готовы и на худшее, чем заживо похоронить себя в шахте.

– Как странно! – пробормотал Лалор.

Ему власть была дана от рождения, и никогда он не чувствовал, что в ней есть какая-то сладость. Он не знал, что значит хотеть власти.



10.

Глубокой ночью кто-то разбудил Лалора. Он проснулся, думая, что пора уже на работу, и удивился полной темноте. Кругом дышали и стонали спящие.

– Кто здесь? – спросил он тихо.

– Я, Кадарчан.

Лалор встревоженно сел.

– Я слушаю.

Кадарчан вложил что-то в его ладонь. Это был небольшой, туго заполненный чем-то мешочек.

– Запоминай маршрут: выйдешь в тот квершлаг, где мы сегодня были; от лестничного ходка пройдёшь в том же направлении до ближайшего ответвления на противоположной стороне. Пойдёшь по нему, пока не встретишь человека.

– Кого? – волнуясь, спросил Лалор.

– Ченэйдэ.

– Но что она там...

– Это не твоё дело! – зашипел на него Кадарчан. – Хочешь знать лишнее?

Лалор прикусил язык.

– Отдашь ей пакет. Понял?

Лалор быстро кивнул. От мысли, что наконец-то ему поручено хоть самое небольшое дело, он испытал прилив окрыляющей радости.

– Повтори, только тихо, – потребовал Кадарчан.

Лалор без запинки повторил, как ему идти.

– Возьмёшь свой фонарь, – продолжал Кадарчан. – Если услышишь шаги, сразу же выключай его и прижимайся к борту выработки, ясно?

– Да!

Лалор нащупал зарытый под щебнем фонарь и вскочил.

Сначала он должен был выйти к своему рудоспуску, что само по себе уже требовало времени. От лестничного ходка путь был и вовсе неизвестен. С первых же шагов темнота и тишина обступили Лалора. Защищая лицо от нависающих выступов свода локтем согнутой руки и освещая путь лучом фонаря, он медленно продвигался вперёд.

Квершлаг оказался освещён. Лалор остановился. Ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что свет горит здесь постоянно, круглые сутки. Он нужен совершающим обход охранникам, патрулирующим основные выработки шахты.

Но отважиться идти на свету, возможно, даже на виду у сидящих у своих экранов охранников, было не так просто. Как тут спрячешься? Куда юркнешь, если услышишь шаги? Довольно долго Лалор стоял, не решаясь сделать ни шагу. Но идти было нужно. Он спрятал мешочек за пазуху, выключил фонарь и двинулся вперёд.

Из освещённого квершлага Лалор вышел в такой же освещённый штрек, оттуда снова в квершлаг, добрался до ходка в забой, где был с Кадарчаном днём, и, пройдя вдоль рельсов, наконец с облегчением нырнул в тёмное ответвление. Нет, путь в темноте был, конечно, труден, под ногами была не городская мостовая, а слежавшаяся кусками порода, грубые неровности бортов и нависающей кровли грозили серьёзными травмами незащищённым плечам и голове, но всё равно темнота была безопаснее.

Лалор шёл долго и стал уже думать, что всё-таки ошибся и зашёл не туда. Луч его фонаря то выхватывал неровности почвы под ногами, то улетал вперёд, и ничто не предвещало конца пути.

– Сюда! – услышал он вдруг знакомый шёпот и с облегчением узнал Ченэйдэ.

Она ждала в темноте. Лалор отдал ей принесённый мешочек.

– Что здесь? – спросил он.

– Лекарства. Ты принёс их для пострадавшего откатчика.

– Но откуда они?

– Сверху, – тихо сказала Ченэйдэ.

Лалор мысленно выругал себя за любопытство.

– Теперь скажи мне, Лалор, – тихо спросила Ченэйдэ. – Ты действительно хочешь помогать сопротивлению?

– Да! – радостно выдохнул Лалор.

– По ночам, после смены? Выполнять поручения, которые, возможно, будут отнимать у тебя большую часть ночи?

– Да!

– Хорошо! – лаурка сжала в темноте руки Лалора. – Ты станешь связным. Поручения будут передавать тебе такие же связные, и знать их ты не должен.

– Как я смогу быть уверен, что они не подосланы пиратами?

– Каждый будет вкладывать в твою левую руку какой-то предмет. Неважно какой, хотя бы камень.

– Что я буду делать?

– Поручения будут пока вроде того, какое ты выполнил сегодня.

– А разве сегодня я сделал что-то нужное? Ведь принести это вам мог и сам Кадарчан.

– Не мог. У него сегодня ещё несколько встреч, а скоро подъём.

– Так он тоже не спит по ночам? Как хватает у всех вас сил, Ченэйдэ?

Она улыбнулась.

– Тебе пора возвращаться.



11.

Утром Кадарчана в «каюте» не было. Он появился под рудоспуском незадолго до начала работы, и не один, а в сопровождении какого-то человека, невысокого и хрупкого, подвёл его к рудоспуску и сказал:

– Пока поработаешь здесь. Потом будет видно.

Новичок зябко повёл плечами и согласно наклонил голову. Тогда Лалор узнал в нём лула.

– «Откуда он? Он что, тот самый откатчик?» – подумал Лалор ошеломлённо и присмотрелся к новичку внимательнее.

Никаких шрамов на лице или руках у лула не было, но одежда была изодрана почти так же, как у Лалора. Выглядел лул намного хуже, чем лулы, бывшие на космическом корабле, – там пираты были не замучены работой и сыты, а здесь лул явно долго жил на одних концентратах, без свежего воздуха и солнца.

– Что я должен делать? – спросил он.

Кадарчан поставил его между остатками каменной груды и вагонеткой и сказал:

– Когда никого нет рядом из этих, стой в сторонке. Но если заметишь, что кто-то идёт, бери камни руками и бросай в вагонетку. Понял?

– Да.

Заняв свои места, шахтёры принялись скидывать оставшиеся с вечера камни. Прозвучал сигнал, сверху посыпалась порода, и отвлекаться стало некогда. Но Лалор украдкой посматривал на новичка, который оказался удобным объектом для наблюдений, так как стоял неподалёку от Лалора.

Он прислонялся к борту выработки со стороны квершлага. Мимо него пробегали шахтёры, катившие наполненные тачки к вагонетке и возвращавшиеся обратно под рудоспуск. Собравшись с духом, лул подходил к куче породы, поднимал и кидал несколько камней и останавливался, чтобы отдышаться. Это был слабый работник. Лалору пришло в голову, что и до рудника он не обладал большой физической силой, а теперь утратил последнее. Он мало успевал и постоянно оказывался на пути у других шахтёров, задерживая их. Он сам понимал это, но как изменить положение, не знал.

Лалор, скидывавший каменное крошево за двоими «кидальщиками» и потому вынужденный довольно быстро перемещаться по всей линии вдоль вагонетки и заходить, хоть и не слишком глубоко, под рудоспуск, постоянно сам едва не запинался о лула. Тот ему мешал, но другого места для него не было. Единственное, что можно было сделать, чтобы не терять скорость, – это перестроить работу всей бригады. Поэтому, как только прозвучал сигнал на полуденный перерыв, Лалор сказал в наступившей тишине:

– Нам надо посовещаться.

Шахтёры подошли. Лалор изложил свои соображения. Подбиральщиков было в бригаде двое, кидальщиков – пятеро. Лалор подбирал крошево за двоими, Ючебсти – за троими.

– Пусть теперь моей станет часть от вагонетки до противоположного борта под рудоспуском, а вторая половина перейдёт к тебе, Ючебсти. Таким образом лул окажется как бы на границе между мной и тобой и не будет нам мешать. А отдышаться он сможет и около вагонетки. Тогда ему не придётся попадать под ноги кидальщикам с тачками.

Шахтёры помолчали, переводя дух, и согласились.

Из-за такой перестановки участок вокруг горы камня, который обслуживал Лалор, увеличился, и к тому же Лалору пришлось теперь заходить в самую глубину под рудоспуск, вместе со всеми отскакивать к стенам ниши от сыплющейся породы. Но зато они наконец поровну поделили работу со вторым подбиральщиком, что было справедливо. До этого момента Лалор подспудно ощущал, что к нему относятся как к младшему. Теперь он стал равноправен.