День изобретателя и рационализатора

ДЕНЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ И РАЦИОНАЛИЗАТОРА.

Долго я служил на Флоте, но не припомню ни одного достаточно продолжительного периода без какой-нибудь кампании. – У нас ежегодно обострялась борьба с годковщиной – флотским вариантом дедовщины, внезапно начиналось возрождение высокой морской культуры, периодически корабли охватывала горячка восстановления спасательных средств. И если бы только это… Причём всерьёз, с партийными и комсомольскими собраниями и взысканиями, отловом уклонистов, выявлением  непонимающих значимости патриотического почина передовиков.
Случались и более весёлые этапы нашего неустанного устремления по пути повышения боеготовности и политморсоса. – Ближе к очередному юбилею страны или партии все мы пели и плясали:  проводились смотры художественной самодеятельности. В масштабах бригад и дивизий затевались конкурсы сатирических газет и боевых листков. Бывало, разумеется, что срывалась пелена забвения со спорта.
Много чего ещё и по-разному мы активизировали-укрепляли-поднимали. Иногда эта свистопляска, конечно, имела и положительные результаты, но неизменно она сопровождалась неимоверным количеством отчётов, сводных ведомостей, графиков и прочей бумажной продукции. Если же кто-то не направлял наверх её потоки, даже если он всё блестяще развил и возродил, этого офицера сразу зачисляли в ряды тормозящих наше продвижение к светлому будущему с вытекающими отсюда последствиями для его карьеры и в целом службы и жизни. 
Капитан 2 ранга Смирнов Борис Ильич летом 1982 года никак не хотел попасть в ряды таких аутсайдеров, но что он мог поделать? – Волей судьбы и командования он оказался старшим в пункте базирования 202 бригады противолодочных кораблей в бухте Абрек. – Комбриг капитан 2 ранга Девятайкин Виктор Васильевич к тому времени с полгода уже находился на боевой службе в Индийском океане, а начальник штаба капитан-лейтенант Ширяев Анатолий Сергеевич второй месяц руководил штабом оперативного соединения, вскрывающего подводную обстановку в Охотском море: надо было показать зарвавшимся американцам, кто в этом море хозяин.
Вот Борису Ильичу и выпало «счастье»… – На ТОФ проводился месячник изобретателя и рационализатора, а отчитаться об успешном его проведении он, замкомбрига по ЭМЧ, ответственный, опытный и всесторонне подготовленный офицер, не мог. – Все потенциальные изобретатели и рационализаторы попросту отсутствовали на территории и акватории бригады.
Они на своих кораблях либо болтались по морям и океанам – от пролива Лаперуза до Красного моря, где противостояли мировому империализму, либо после этого противостояния ремонтировались в заводах – от Хабаровска до Владивостока. До ремонтирующихся было сравнительно недалеко, но на время ремонта корабли передавались в подчинение соединений по месту базирования и их изобретательские и рационализаторские достижения шли в местные копилки. Так же обстояли дела и с теми, кто нёс боевую службу, – они включались в оперативные соединения театра.
Серьёзно могли бы выручить штабные офицеры, но где их сыскать: одних флотская судьба умчала вслед за комбригом, других – за начштаба. На пару маячивших поблизости политотдельцев – остальные партийные штыки использовали летнее время с большей пользой, в отпуске – надежды не было: их изобретательские и рационализаторские склонности лежали совсем не в технической плоскости.
Вообще-то председателем комиссии, курирующей бригадных «кулибиных», был начальник штаба, но Борис Ильич, будучи её членом и просто порядочным человеком, не мог не принять на себя ответственности за предотвращение фиаско, о последствиях которого его уже предупредили в штабе Приморской флотилии. Он прежде всего оформил два личных рацпредложения, несколько «рацух» организовал от имени матросов штабной команды, привёл в надлежащий вид пару-тройку отринутых по формальным мотивам в прошлую кампанию. Но всё это были полумеры. Требовался массовый вброс. Борис Ильич настойчиво искал и всё же нашёл выход из ситуации. – Роль спасителя чести бригады и её командования он предоставил нам – сторожевому кораблю СКР-46.
1982 год для нас был самым обычным, то есть беспокойным и утомительным. Мы готовились к боевой службе в Индийском океане в качестве резервного корабля и в Южно-Китайском море – основного. Одновременно решалось множество разноплановых задач: обеспечение боевой подготовки сил ТОФ и испытаний индийской подлодки, выполнение боевых упражнений по плану бригады и флотилии и подмена на охране базы  кораблей ОВР – они, хитрецы, нередко ломались в канун праздников. Был и поиск иностранной подлодки, решившей пройтись вдоль наших террвод. И много ещё чего. В общем, покой нам только снился.
Поэтому нетрудно представить восторг экипажа от полученного с флотилии распоряжения следовать к пирсу бригады. И не так, как стало обычным – заправиться топливом и водой, загрузить продовольствие, и марш в море, а с обозначением времени выхода из базы – в понедельник. А было-то ещё утро пятницы! Значит, отдохнуть успеем все – от матроса до командира.
Меньше всех, конечно, радовался я: у помощника командира корабля хлопот не только на пару предоставленных для стоянки в базе дней. Да и стремиться домой не было нужды: Люба с Санькой с мая были у родителей «на Западе»  – в Приморье вся Европа на Западе… Тем не менее я тоже рассчитывал немного расслабиться: для моряка даже просто прогуляться по бережку в хорошую погодку – тоже удовольствие. А уж если получится понырять за гребешками, посидеть у костерка с винцом…
Командир же капитан-лейтенант Суслов Анатолий Владимирович, уточнив, согласен ли я, как давненько уже договаривались, предоставить ему для встречи с семьёй свою квартиру в Тихоокеанске – он месяца полтора-два не виделся с ней, – связался с бригадой ОВР на острове Русском и через бывших сослуживцев передал жене команду выезжать.
Для офицеров и мичманов составили график схода – не в ущерб, конечно, боеготовности. Замполит Володя Макарычев подготовил план культмассовых и спортивных мероприятий для срочной службы. В общем, все нацелились на восстановление семейных уз, здоровья и бодрости духа. 
Ошвартовавшись у родного второго пирса бухты Абрек, мы, конечно, первым делом занялись пополнением запасов и приведением корабля в порядок: кормовая часть вся была покрыта копотью от выхлопов дизелей, палуба и борта стали сизыми от соли, медяшки изрядно потускнели. Затем провели полноценные осмотр и проворачивание оружия и техсредств: в море это не всегда удавалось сделать. Моряки трудились без понуканий, весело и энергично – знали, чем качественнее и быстрее выполнят положенное, тем быстрее наступит отдых. К ужину корабль было не узнать.
К этому времени механики приняли воду и занялись вспомогательным котлом: следом за кораблём непременно нужно помыть команду, позабывшую о банно-прачечных радостях. Сходная смена офицеров и мичманов построилась на юте – последние согласования, напутствия остающимся до утра воскресенья… И тут на пирсе появился замкомбрига…
Борис Ильич только что прибыл из штаба флотилии и весь его непривычно унылый вид говорил о том, что встречали его там неласково. После благодарности за хорошую боевую работу он, вздохнув, объявил построенному по его распоряжению экипажу, что неспроста нас внезапно запустили в базу. – Бригада срывала месячник изобретателя и рационализатора и нас сюда возвратили по личному ходатайству замкомбрига перед начальником штаба флотилии. И отнюдь не для отдыха, а для спасения.
Мы должны спасти бригаду, развив бурную изобретательскую и рационализаторскую деятельность. Для этого нам даётся два дня, за которые каждый офицер и мичман должен оформить не менее одного рацпредложения. Изобретения тоже будут приветствоваться. В отношении старшин и матросов вопрос ребром не ставится, но соответствие командира подразделения должности будет определяться с учётом активности его подчинённых на пути технического прогресса.
Желая подсластить подкинутую нам пилюлю, Борис Ильич озвучил список ожидающих флотских «прогрессоров» благ – от грамот до премий и ценных подарков. Грамот у нас было, хоть каюты ими обклеивай, а вот с премиями дела обстояли ровно наоборот. Да и о подарках, тем более ценных, мы как-то не слышали раньше, хотя ветераны партхозактивов утверждали, что бойцам идеологического фронта из нашего политотдела они перепадают.
– В общем, братцы, прошу не подвести. А у кого будут сложности с чертежами и текстом, лично помогу, – подытожил капитан 2 ранга.
Приказ начальника – закон для подчинённого, а уж просьба – это что-то вровень с Уставом КПСС и Библией. Тем более от такого уважаемого начальника, как Борис Ильич.
На корабле за рацработу отвечает старпом – он почти за всё отвечает, потому пришлось мне сходу влезать в облачение бригадного спасателя: предложив командиру следовать на встречу с семьёй, как и было условлено, до понедельника, график схода остальных я перекроил. – Всем офицерам и мичманам предписал с утра субботы заниматься рацработой на борту родного корабля. Субботний и воскресный сходы ставились в прямую зависимость от неё: нет «рацухи» – нет схода!
В такой постановке вопроса люди, далёкие от Флота, особенно выросшие после «краха тоталитаризма», найдут и волюнтаризм, и ущемление прав и свобод, и просто дурь начальника, – да всё, что угодно! – и будут, конечно, правы. Но мы, корабельные офицеры, никогда не были либералами и общечеловеками, и хотя могли поворчать по поводу той же командирской дури, всё же с пониманием относились к утверждению Спинозы и примкнувших к нему Гегеля с Марксом о свободе, как осознанной необходимости. И эта необходимость зачастую требовала отказа от общения с родными, что и происходило с утра субботы.
Разведя личный состав на большую приборку, мы собрались в кают-компании. День изобретателя и рационализатора начался! Шутки, анекдоты и подначки постепенно сошли на нет, но дело не двигалось: ничего в голову не шло. Ни у кого! По большому счёту, я был не прав. – Представь, читатель, тебе дают несколько часов и требуют за это время подготовить рацпредложение или изобрести что-то. Сможешь? – То-то… А ведь совсем недавно ты был к этому готов, потому что при работе с техникой столько мыслей приходит в голову, как её, матчасть, улучшить… По приказу же ничего не получается – всякие мысли приходят в голову, и чаще – далёкие от службы, всё про женщин да веселье, а рационализаторские – вот никак!
Борис Ильич, видимо, предвидел наш ступор – опыт, что и говорить! – Ещё вечером он принёс на корабль кипу журналов «Изобретатель и рационализатор» и сборников с описаниями творений флотских умельцев. Полистав их перед сном, я решил, что главным в борьбе за право сойти на берег должны стать небольшие усовершенствования по части безопасности эксплуатации техники и повышения информативности. Не возбраняются и другие. На взятых из сборников примерах – невозможность запуска агрегата с оголёнными токоведущими элементами, включение светящихся табло при открывании двери помещения и т.п. – объяснил будущим рационализаторам, что от них требуется. «Новыми братьями Райт или отцом и сыном Ползуновыми вам быть не требуется, но о встрече с семьёй помнить нужно!» - оптимистично закончил я поучения.
Эти напоминания о безальтернативности процесса и обозначения его возможных путей, похоже, оказались нелишними – наша «улита» тронулась с места. Первыми, конечно, оказались механики. И неудивительно. – Хотя их корабельные должности почти всегда начинаются словом «командир» (группы, дивизиона, боевой части), они прежде всего инженеры – и по образованию, и по духу. И эту инженерную суть из них никому не вытравить. А ведь делались такие попытки: слово «инженер» с первого места в воинском звании переставили на второе, потом и вовсе убрали, с погон сняли серебристые  «молотки». Спасибо, что словосочетание «инженер-механик» не запретили…
Наши инженер-механики старший лейтенант Евгений Фёдоров и лейтенант Анатолий Бондарь уже перед обедом сдали несколько предложений по усовершенствованию сигнализации выхода дизель-генераторов на аварийный режим работы и их автоматической остановке и умчались по лесной дороге в Тихоокеанск. Не подкачали и подчинённые им мичмана: подготовили пару «рацух», связанных с корабельной громкоговорящей связью. С их же помощью матросы-слаботочники начертили схему улучшения коммутации телефонной связи, а текст они взяли на себя.
Пример БЧ-5, особенно сход успешных рационализаторов, подтолкнул и остальных. Не сказал бы, что рацпредложения сыпались из рога изобилия, но их число приблизилось к двум десяткам. И если рационализаторство начальника РТС старшего лейтенанта Михаила Прокопчика было ожидаемым: множество управляемой им разнообразной техники располагало к развитию технической мысли, то от замполита лейтенанта Володи Макарычева вряд ли кто мог его ожидать. – А он с киномехаником и всё теми же электриками-слаботочниками разработал давно, оказывается, им замышляемую, систему дистанционного управления киноустановкой «Украина-5». – Как прежние комиссары, личным примером замполит воодушевил моряков на творческий бой.
Сейчас трудно вспомнить детали, но в памяти осталось, что главный боцман не только начертил, но и успел собрать приспособление по очистке выбираемой якорной цепи от несмытого ила и водорослей. За образец он взял приглянувшуюся ему автоматическую обувную щётку у здания облисполкома, куда его каким-то образом однажды занесло. 
Поначалу насмешило «изобретение» штурмана Олега Екима – противокрысиное устройство. Фактически это был лук со сторожком, к которому цеплялось что-то съедобное. Стоило крысе наступить на чуткую педаль, стрела срывалась с тетивы и эффективность столь актуальной на корабле дератизации повышалась.
Казалось бы, штурман должен был что-нибудь на темы кораблевождения создать, но Олег с детства был спортсменом-стрелком. Он сознался, что на дежурствах по кораблю, когда глубокой ночью наступало относительное затишье, отрабатывал с самодельным луком подобное устройство в деле. – Спустившись в кают-компанию попить чайку, ставил свой самострел в «гарсонку» и только успевал его взводить. – Крысы вопреки россказням об их уме и сообразительности игнорировали смерть товарок и Олег только успевал перезаряжать «крысобоя». Он так и назвал его в пояснительной записке. Если есть мышеловки, почему не быть крысобою?
Снабженцы умудрились, опять же с электриками, придумать что-то по улучшению работы «миксера» – здоровенной бадьи с электроприводом на «весло» для перемешивания теста. Тем же составом улучшили они и контроль за температурой в рефкамере.
С минёрами и артиллеристами было посложнее: требования к хранению боезапаса и обращению с ним очень жёсткие и не допускают мельчайших отклонений от них без согласования с руководством минно-торпедного или ракетно-артиллерийского управлений Флота. – Уж больно трагичны бывают последствия этих отклонений. Тем не менее, помнится, и они не остались в стороне от охватившего экипаж «прогрессорства» и, сумев проскочить в щель между требованиями строгих правил, пополнили нашу творческую копилку.
Моим личным взносом в неё кроме, собственно, принуждения моряков к творчеству, стала давно задуманная и частью проверенная в действии во время тренировок и учений система формализованных донесений и команд при организации ПДО – противодиверсионной обороны корабля.
Успешность обороны любого вида зависит от скорости прохождения и полноты обмена информацией между обороняющимися и команд организатора обороны. Я свёл всё множество команд, кодовых слов, контрольных цифр и донесений для всех возможных ситуаций ПДО на планшет из прессшпана с прорезанными окошками. В окошки вписывались текущие сведения. Их совокупность позволяла не только в воображении командира и на планшете штурмана видеть ситуацию, но уже в полном объёме, во взаимосвязи и развитии, а главное – ускорять прохождение информации и принятие решений. Подложенные под планшет и заполненные сквозь окошки листы бумаги можно было использовать и для отчёта, и для анализа, и для обучения. 
В компьютерную эпоху мои картонки с окошками представляются полным примитивом. И это справедливо. Тогда же я мечтал о блоке планшетов из оргстекла с нанесёнными на них транспортирами, линейками и секторами, о чём и указал в описании рацпредложения.
К концу дня волна рационализации и изобретательства переросла в цунами. Зуд творчества овладел экипажем до такой степени, что чуть ли не каждый моряк принёс мне исписанные и исчерченные листы с изложением их, подчас сумбурных или фантастических, идей. Воистину, русские долго запрягают, но быстро едут…
График сходов и план культурно-массовых и спортивных мероприятий вновь вступили в действие и больше не приобретали чрезвычайного характера. Отсеяв явно непроходной материал, я передал объёмистую папку «Изобретательская и рационализаторская работа» на суд Бориса Ильича и уже воскресным утром он поздравил меня с успехом: почти сорок допущенных к подаче на флотилию рацпредложений для корабля с экипажем в 110 человек – грандиозное достижение. Бывают же во флотской жизни приятные моменты! Жаль, что редки они…
Воодушевлённые такой оценкой наших усилий, оставив корабль на нашего опытного штурмана, отправились мы вдвоём с замполитом на мыс Юнши, он же, после отмены китайских наименований, Стрелок. – Там, ниже створного знака, под нависающим утёсом, на прибрежной гальке и небольшом пляжике собирались многие военморы с базирующихся в заливе Стрелок кораблей. С непоощряемыми командованием целями, конечно.
Мы не были в целях исключением. – Наловив в прозрачнейшей воде мидий и присовокупив к ним флотских консервов, под корабельное «шило» мы сняли с Володей накопившуюся за время болтания в море усталость. Обсудили с улыбкой перипетии «дня изобретателя и рационализатора». Вспомнили родное Киевское училище, давшее нам универсальное образование, позволяющее не только организовать рационализаторскую работу, но и самим подавать рацпредложения. А вот обсуждать обещанные вознаграждения даже не стали: привыкли, что обычно они достаются непричастным. 
Молоды мы были тогда – ему 24 года, мне – 27, но скептицизм уже всерьёз овладел нами. Как потом оказалось, напрасно. – По весне в Южно-Китайском море корабль догнала почта, а с ней и приказ командующего ТОФ об итогах рационализаторской и изобретательской работы в прошедшем году. Наш СКР с окончательной цифрой утверждённых «рацух» – под три десятка –  упоминался в преамбуле среди передовиков. Небольшой корабль обошёл крейсера и БПК! Мало того, среди отличников, удостоенных премий, значился и я.  Это было поразительно! Уже не помню размер премии, но она была невелика – рублей 10-20. Главное – факт премии корабельному офицеру!
Она, и сама по себе, и как поощрение от командующего флотом, стала единственной и в том, и в другом качестве за всю мою многолетнюю корабельную службу. По мере продвижения по карьерной лестнице командующий поощрял меня только путём снятия ранее наложенных взысканий. Вот для получения последних стараться не приходилось: их «зарабатывали» мне подчинённые. А вкус премии я вспомнил только на «гражданке». Но он не был так сладок, как в корабельной молодости.
Что же до рационализаторской и изобретательской работы на Флоте… – Хватало в ней авралов, формализма и очковтирательства, но золотое зёрнышко частенько находилось в этой куче. Увы, до распада Союза… Не припоминаю подобных зёрнышек после «геополитической трагедии». На другие цели ушло золото.

04.09.2020.