Глава 1. жеребячье детство

…Он появился на свет в колхозном табуне и его «официальные» родители были простыми рабочими лошадьми: мать -  тёмно-гнедая кобыла,  отец – колхозный жеребец вороной масти. Но жеребенок был, что называется, ни в мать, ни в отца: шкура темно-рыжая, почти шоколадная, а грива и хвост – светлые, почти белые, с незначительным вкраплением рыжих волос. Поэтому, когда табун молодняка пригнали на сортировку – то этот молодой трехлеток сразу получил свое собственное имя соответствующее своей редкой и изумительно-красивой масти: Игренька. Как мог от колхозной клячи родится чуть ли не классический игреневый гафлингер – эту тайну, наверное, знала только старая Гнедая, но, как и всякая колхозная лошадь, она её никому не рассказывала, да и её, вообще-то, никто, никогда и ни о чём и не спрашивал.  Её не спрашивали, когда седлали или запрягали в телегу, не спрашивали, когда отнимали жеребят, которые и до, и после на Игреньку похожими не были. Не спросили  и тогда, когда её, старую и уставшую от непосильных работ длинною  в лошадиную жизнь, загрузили вместе с другими выбракованными конями  в кузов грузовика и повезли на мясокомбинат…
На мясокомбинат попадали не только старые лошади, но и тот  молодняк, что признавался бесперспективным. Жеребята, прогулявшие три года почти на воле, отправлялись на сортировку, после которой  только немногие оставались в колхозе. Остальные  удостаивались  недолгого автопутешествия в тесном и грязном кузове грузовика и перерабатывались в колбасу.

Колхоз ценил лошадей крепких, выносливых, с задатками тяжеловозов. Легконогие скакуны и рысаки были почти без надобности. Точнее мог какой-нибудь объездчик или пастух обучить себе  «под седло» какого-нибудь изящного жеребчика, но все-таки в таких конях недостатка не было и у молодого тонконогого  скакуна было гораздо больше шансов раньше срока подняться в кузов, как на эшафот.
В колхозе красота и изящество для коня были скорее недостатком, чем залогом успеха и долголетия,  и потому красавец  Игренька имел все шансы не встретить следующую весну. Но он об этом даже и не думал, а скорее наоборот:  по своей стати напоминавший арабского скакуна – тонконогий, изящный, с коротким корпусом, да еще быстрый, как ветер, вовсю заигрывал с кобылками и дрался с другими жеребцами, правда, дрался не зло, а как-то задорно: при реальной опасности не стеснялся убегать, но, опять-таки,  убегал не трусливо, а как-то насмешливо. Видимо понимал, что в скаку, ловкости и верткости  ему нет равных, поэтому «задирал» даже тех, кто считался признанным авторитетом, но ловко уворачивался от копыт и зубов и всегда добывался своего. Кстати, конюх называл его Цыганенком и говорил, что не от Вороного Игренька, но тогда, когда Гнедая его «понесла» – рядом с деревней стоял цыганский табор и один молодой, красивый и озорной цыган, как раз разъезжал на жеребце игреневой масти. И, мол, вот этот цыганский конь-то и был настоящим отцом Игреньки. И добавлял: «На цыганском коне – только цыгану и ездить! Красивый жеребчик, но придется его сдать на мясо. Не жить ему в колхозе».
Однако, получилось так, что за полгода то того, как Игреньку с другим лошадиным молодняком пригнали на сортировку в колхоз, откуда-то «с гор» приехала семья, в которой было два Андрея: старший – Андрей Николаевич  и младший – Андрей Андреевич. Старшему было под пятьдесят, младшему около пятнадцати. Старший был внешне похож на цыгана. Кучерявый, с когда-то черными, как смоль,а теперь - наполовину седыми, отливающими серебром волосами,  с острыми, пусть голубыми, но  какими-то пронзительными глазами, и «орлиным», с горбинкой, носом.  Впрочем, внешность была объяснимой – родной дед Андрея Николаевича был «чистокровным цыганом», оставившим табор ради русской жены. А младший Андрей во внешности ничего цыганского не имел, зато с малых лет в нем проявился какой-то «волшебный» талант к лошадям. Еще в пятилетнем возрасте он – маленький и цепкий, как клещ, умудрялся во весь опор скакать «на папином Бурке», да еще и без седла, а лет с двенадцати он, тайком от мамы, принялся «обучать лошадей». И, если первые пару-тройку раз, он выступал, как «подмастерье» у взрослых мужиков, то совсем скоро он и без посторонней помощи стал делать всё, чтобы молодого, свободолюбивого коня обратить в доброго и надежного помощника человека.

Андрей Николаевич всю свою сознательную жизнь работал с лошадьми и, переехав в колхоз со скромным названием «Гигант», так же стал работать в животноводстве, однако доброго коня – чтобы «по душе»,  не встретил. И вот теперь два Андрея пошли смотреть молодняк. Николаевич обратил свое внимание на крупного жеребчика гнедой масти, но Андреевич увидел Игреньку:
- «Папа! А давай вооон того, красавца игреневой масти, обучим! Он - прямо, как арабский скакун!»
- «Сынок! Мне же на нем не скачи устраивать. Мне же на нем в колхозе работать надо будет. Давай, лучше – вот того, гнедого».
И хотя Андрей Андреевич с Андреем Николаевичем спорить не стал – в глубине души затаил мысль, все-таки обучить Игреньку.  А вскоре  и «подвернулся» случай:  как-то, зимним  воскресным утром отец спросил: «Ну, что, сынок, ты собираешься обучать молодого-то?» 
-«А какого?» - на вопрос вопросом ответил сын и услышал:
- «Да сам посмотри, выбери…»
…и уже через час,четырнадцатилетний укротитель  «мустангов» вошел в загон с молодняком, держа в руках шест с петлей, и стал высматривать Игреньку…


Глава 2 : http://proza.ru/2020/09/05/1227