Гроссмейстер

  Школьная вечеринка закончилась довольно поздно,
и уже начинало темнеть, когда Джоана и Элисон сели
в свой «фольксваген» и выехали на пустое шоссе. Праздник был приурочен ко Дню независимости, когда ученики
шили себе красивые костюмы эпохи Войны за независимость США, разучивали танцы тех времен, пытаясь подражать дамам и господам, тем самым отдавая должное
всем, кто сражался за свободу. Элисон заказала платье
у одного из лучших портных района, ведь она очень хотела
понравиться Адаму, капитану местной футбольной команды, так как все девочки её возраста просто с ума сходили по футболистам, являющимся престижем и гордостью
школы. Девочка полюбила этот район: чистота, спокойствие, а самое главное — никакой преступности, многие
местные даже не закрывали свои дома, что никак не укладывалось в голове человека, выросшего в менее благополучном квартале, где грабежи и убийства были не так уж
редки. Она сразу нашла здесь подруг, которые с радостью
приняли её в свой маленький коллектив. Хотя Элисон
и происходила из бедной семьи по меркам местных жителей, но её отец был национальным героем Америки, что
очень сильно повышало её вес в глазах сверстников.
А школа казалась пределом мечтания любого подростка —
современное здание с бассейном и огромным спортзалом.
Даже футбольное поле не уступало по качеству и красоте
полям ведущих команд. Вкусная и свежая еда, красивая
школьная форма, приветливые учителя и другие приятные бонусы заставляли чувствовать себя частью чего-то
важного и нужного, потому, покидая пределы учебного заведения, она уже через несколько минут начинала скучать
по нему.
— А Эшли сама шила платье для вечеринки, — сказала Элисон, хлопнув задней дверцей автомобиля. — Потратила кучу времени, но получилось не очень, хотя
Итон оценил.
3
— Ну вот видишь, добилась своего, — Сара нажала
кнопку блокировки дверей и медленно пошла к дому.
В окне второго этажа тускло горел свет. — Посмотри,
отец уже приехал. Видимо, пока нас нет, решил прилечь
почитать.
— Класс, я покажу ему фотки с вечеринки, — довольно захихикала девочка.
По возвращении Джейсона из Ирака, где он стал настоящим героем, они решили сменить жилье на более
престижное и дорогое. Да и как могло быть иначе, теперь
они показательная семья, пример того, как страна чтит
своих героев. Джоана Меллори всегда мечтала о красивом доме с бассейном, поездках за границу и приятных
вечерах в кругу семьи, когда все собираются вместе
за большим столом. Жили они не бедно, муж служил
в армии, она работала продавцом в одном из маленьких
магазинчиков, но денег хватало только на текущие нужды, не говоря уже о хорошем образовании для дочери
и лучших жилищных условиях. Но все изменилось
в один момент, когда Джейсон сумел захватить крупного
иракского военачальника и добыть координаты военных
баз противника. Звезда героя, всеобщее признание —
и вот она, новая жизнь.
Открыв дверь, Джоана повесила сумочку на крючок
и уже потянулась, чтобы снять обувь, как внезапно услышала звуки борьбы и выкрики со второго этажа.
— Жди здесь. Если что, беги к соседям и вызывай полицию, — обратилась она к дочери.
Крики прекратились, но раздались громкие глухие
удары. Женщина медленно поднималась по ступеням,
каждый шаг отдавал стуком в висках.
— Джейсон! — из-за наползающего страха голос казался чужим. — Дорогой! С тобой все в порядке?
Звуки затихли. Переступив последнюю ступеньку,
она замерла, не решаясь идти дальше. Внезапно в прохо4
де комнаты появился знакомый силуэт, что-то державший в правой руке.
— Милый, что происходит? — Джоана узнала мужа,
но что-то внутри било тревогу и настойчиво требовало
бежать без оглядки.
— Так вот ты где, — не спеша приближаясь, прошипел мужчина.
— Джейсон, это я, Джоана, что происходит? — голос
дрожал. Сделав шаг назад, она почувствовала твердую
стену.
— Я убью тебя! Отправляйся обратно в Ад! — мужчина резко бросился вперед, нанося сильные удары ножом.
С каждым ударом он повторял одни и те же слова. Он
бил все сильнее и сильнее, пока женщина не перестала
дышать. Вдруг, резко поднявшись, он начал шарить
взглядом вокруг себя, будто что-то потерял.
— Папа? — Элисон видела все, что случилось с её матерью. — Зачем ты маму?..
Мужчина повернул голову в её сторону, его взгляд
был полон ненависти.
— Так вот ты где, грязный ублюдок, — и рванулся
вниз по лестнице. Девочка не могла двинуться от страха,
а он был уже в двух шагах от неё.
— Папа, не надо, — тихо сказала Элисон, чувствуя,
как огромный военный нож входит в её тело.
Алан поднялся из-за стола, на котором оставалось
всего несколько фигур, указывающих на победу во всей
партии. Седьмой раз он опрокидывал претендента на его
титул безоговорочным блицкригом из серии побед,
не давая даже призрачного шанса отыграться. Соперник
гроссмейстера, протягивая руку, поздравлял с седьмой
защитой титула чемпиона мира. Алан, пожимая руку, обратил внимание, что на лице претендента нет и малой
толики сожаления о поражении, хотя откуда ей взяться,
когда уже в третьей партии было понятно, что преимуще5
ство чемпиона колоссально. Все предыдущие претенденты также заканчивали свои попытки, не оказав никакого
серьезного сопротивления.
Шахматный стол и игроков окружали десятки репортеров, повсюду мерцали вспышки фотокамер, слышались
крики поздравлений и возгласы восхищения. Диктор,
объявляя окончание партии победой Алана Тишмана,
уверенным голосом констатировал, что чуда не произошло и очередной соперник пал под мощным натиском
блестящей игры чемпиона мира.
Пожав руку сопернику и поблагодарив за игру, Алан
повернулся к журналистам, всем своим видом показывая
готовность отвечать на вопросы.
— Как у вас получается так легко обыгрывать своих
соперников? — один из журналистов смог протиснуться
через стену коллег, протягивая микрофон.
— Я просто ставлю мат, — он улыбнулся, всем видом
показывая непринужденность и легкость, с которой ему
далась победа, в зале прозвучал гул одобрения и аплодисменты.
— Вы стали легендой шахмат, никто до вас не был
чемпионом так долго, как вы прокомментируете это? —
коллеги постепенно отодвигали журналиста, но он, проявляя чудеса ловкости, оставался на своем месте.
— Я могу играть — я играю, я могу побеждать — я побеждаю. Сколько раз я буду победителем — не имеет никакого значения, только игра, и ничего больше.
Вперед протиснулась маленькая девушка, резким
движением заслоняя предыдущего репортера.
— Как вы считаете, есть ли хоть один достойный соперник, который смог бы противостоять вам? — она сделала шаг вперед, практически вплотную приблизившись
к шахматисту.
— Из существующих гроссмейстеров нет, я смогу победить любого без особого труда, — Алан сделал расстро6
енный вид, глядя в ее карие глаза. Выдержав небольшую
паузу, шахматист добавил: — Если только сам Дьявол
не захочет сыграть партию.
— Вы считаете, что сможете обыграть Дьявола? — девушка саркастически улыбнулась, а из толпы послышался смех.
— Я не против рискнуть, раз уж среди людей никто
не в состоянии противостоять мне. Представляете заголовки газет: «Алан Тишман — человек, поставивший мат
Сатане», — он громко рассмеялся, а вместе с ним и все
присутствующие.
Закончив общаться с прессой, гроссмейстер двинулся
по коридору к выходу, он не любил долгих интервью, церемоний и почестей, считая их праздником лицемерия.
И ничто не могло поколебать его уверенности в том, что
журналистам все равно, на каком мероприятии присутствовать, им нужна сенсация, а как известно, сенсация
стоит дорого. Он шел по коридору один, никогда не изменяя привычке всегда покидать турниры в одиночестве,
по пути сбрасывая напряжение специальными дыхательными упражнениями, которые почерпнул из одной интересной книги непризнанного целителя. Вопреки критике
многих известных врачей, метод оказался крайне эффективным. Подходя к выходу, шахматист услышал быстро
приближающиеся шаги. Он знал, кто это, за годы сотрудничества с этим человеком Алан по звуку шагов мог
определить Натана Грина, своего агента. Этот деятельный человек невысокого роста, коренастый, с очень цепким взглядом карих глаз, которым и зацепил будущего
чемпиона, когда тот еще был всего лишь претендентом,
обладал особым талантом монетизировать чужой успех.
Натан Грин чувствовал людей, он знал, можно ли заработать на том или ином человеке, даже если этот человек
пока еще моет полы в «Макдоналдсе». Умение угадывать
7
нужных людей помогло агенту заработать хорошие деньги и иметь дело со многими талантливыми представителями человечества — он делал из них звезд, а они делали
ему деньги.
— Алан, поздравляю с победой! — Грин догнал шахматиста и протянул ему руку. Он всегда носил только
самые дорогие итальянские деловые костюмы, которые
вкупе с начищенными до блеска туфлями и белой сорочкой указывали на успешность и высокий статус владельца.
— Спасибо, но что-то я не замечаю восхищения
в твоем голосе, — гроссмейстер, пожимая протянутую
руку, посмотрел в глаза Натану с лукавой улыбкой.
— Оставь восхищение своим поклонникам, меня же
интересуют только деньги, ты же знаешь. Кстати, я
неплохо заработал на тотализаторе, поставив на твою победу.
— Я не удивлен, делать деньги всегда и везде и даже
во сне — вот главный девиз Натана Грина.
Тишман открыл дверь на улицу, пропуская агента
вперед.
— Таковы реалии современного общества, деньги дают практически неограниченные возможности, тем более
моя страсть ко всему дорогому требует немалых финансов, — он кивнул охраннику на выходе и продолжил: —
Ты не забыл, что завтра вечером прием в честь семикратного чемпиона мира?
— Обязательная процедура для бомонда, который хочет казаться лучше и умнее, чем есть на самом деле? —
подойдя к машине, Алан достал ключи и нажал кнопку
разблокировки дверей.
— Игра есть игра, друг мой, таковы правила. Ты продаешь себя мне, я продаю тебя им, они покупают возможность чувствовать себя интеллектуальной элитой, хотя каждый не смог бы продержаться и десяти ходов.
8
Грин прислонился рукой к машине Тишмана. Это
был новый «Форд-Эксплорер», который Алан купил
на свой тридцать третий день рождения два месяца назад. Он любил большие внедорожники, они позволяли
чувствовать себя в безопасности на любой дороге, а как
истинный американец, гроссмейстер не мог позволить
себе купить автомобиль иностранного производства.
— Игра есть игра, и играть надо по правилам, я буду
завтра на приеме, он же в честь меня. Тем более как можно пропустить возможность насладиться лицемерием? —
шахматист открыл заднюю дверь и положил свой портфель на сиденье.
— Завтра в девять, и ни секундой позже, — отходя
от машины, Натан взмахнул рукой и направился обратно
к зданию, в котором недавно закончился турнир.
Включив свое любимое радио, Алан развернулся
и выехал на дорогу, наслаждаясь приятными звуками
классической музыки.
Партия закончилась поздно, и на город опустилась
ночь. Зажглись уличные фонари, вывески магазинов,
машины включили фары, и улицы превратились в какофонию разноцветных огней. Тишман любил ездить
по ночному Лос-Анджелесу, он любовался небоскребами, покрытыми огнями, подсветкой улиц и аллей и, как
ни странно, рекламой — ему нравилась реклама, та оригинальность, с которой каждый хозяин какого-нибудь
заведения пытался выделиться на фоне остальных. И,
конечно же, огромные экраны, минута на которых стоила как доход простого рабочего за всю жизнь. Американская мечта, красота и блеск, за которыми миллионы
людей стремятся в США. Они мечтают о славе, деньгах,
ковровых дорожках, кабинетах в крупных компаниях,
но, увы, для большинства все это так и остается просто
мечтами. Все же есть и те, у кого получилось, и они
тут же начинают мелькать в различных ток-шоу, всем
9
своим видом показывая реальность этой самой мечты,
привлекая еще больше мечтателей в машину человеческих душ. Никто никогда не покажет обратную сторону
успеха: самоубийц, алкоголиков, наркоманов — тех самых вчерашних покорителей Америки, будущих богачей, решивших бросить родной дом ради призрачного
шанса пройти по ковровой дорожке и превратившихся
в отходы ненасытного монстра.
Алан любовался красотой человеческих достижений,
которая манила людей, как цветы приманивают пчел,
и которая пожирала их. Здесь человек со временем терял свою уникальность, превращаясь в ресурс для тех,
кто управлял монстром. Это тоже были люди, они были
богаты, знамениты, им можно было все: ломать судьбы
ради развлечения или наоборот — дать шанс победителю, который готов пойти на что угодно, лишь бы попасть в их круг. Тишман попал. Он являлся американцем и принадлежал к среднему классу. Его отец работал
страховым агентом и полностью обеспечивал семью: хороший дом с бассейном, дорогая машина, сбережения,
все как у примерной американской семьи. Мальчик
с детства любил шахматы. Увидев по телевизору, как играют чемпионы, он настоял, чтобы родители отвели его
в шахматный клуб и оплатили обучение. Отец согласился сразу, так как считал эту игру главной для развития
интеллекта ребенка. Тишман-младший с головой погрузился в шахматы, изучая всю доступную литературу,
проводя вечера за игрой в парке, он даже начал прогуливать школу, что совсем не понравилось его отцу.
Но результат превзошел все ожидания, мальчик стал
гроссмейстером в одиннадцать лет. А дальше типичный
сценарий американской мечты — единственный американец многократный чемпион мира. Он блистал в глянце, он стал лицом нескольких крупных брендов. Сильные мира сего гордились знакомством с ним и всегда
10
очень рады были приветствовать на своих светских мероприятиях. Гроссмейстер стал показателем качества
и статуса любой персоны, с которой водил дружеские
отношения.
Музыка перестала играть, и из динамиков послышался строгий голос ведущего новостей. Как всегда, мировая политика и экономика, различные достижения
и смешные происшествия сообщали слушателям каждые три часа. Тишман редко придавал значение выпускам новостей, но в этот раз одна из них приковала его
внимание. Протянув руку к дисплею радио, шахматист
сделал громче.
— Сегодня ночью в районе Маунтин-Бич был задержан серийный маньяк-педофил Джереми Спаркс,
на счету которого не менее восьми убийств. Как стало
известно, его жертвами становились дети от пяти
до двенадцати лет, в отношении которых совершались
действия сексуального характера и по окончании чего
с ними жестоко расправлялись. По мнению следствия,
все преступления носили ритуальный характер. На данный момент устанавливаются ближайшие контакты маньяка, на случай если он действовал не один.
— Этот мир сошел с ума, — покачал головой Тишман.
Шлагбаум поднялся, пропуская белый «Форд-Эксплорер» на подземную парковку под многоэтажным жилым комплексом. Алан закрыл машину и неспешно пошел к лифту. Он жил на двенадцатом этаже дома
в небольшой трехкомнатной квартире с панорамными
окнами. Это место было для него маленьким островком
тишины в огромном городе, где он мог расслабиться
и подумать. Именно здесь он разработал свои победные
стратегии последних пяти чемпионатов. Шахматист прошел к холодильнику, где стояла открытая бутылка вина,
и налил себе бокал. Сделав несколько шагов, Алан оказался у комнаты, где в центре находился шахматный
11
стол, на котором располагалась доска с фигурами. Они
были расставлены так, как в последнем матче чемпионата. На доске красовался мат белыми. Он сыграл победную партию до её начала, предугадав все ходы соперника.
Тишман прислонился к стене, ощущая приятную
прохладу хрусталя в руке.
— Как по нотам, — с улыбкой гроссмейстер поднял
бокал и осушил его.
Он вспомнил свою первую гроссмейстерскую партию, когда совсем мальчишкой сел за стол с одним
из лучших шахматистов мира. Страх перед игроком такого уровня мешал думать, желание сдаться захватывало
все больше и больше, но в какой-то момент Тишман
смог вывести из игры ферзя соперника, что придало сил
и уверенности. Результатом стала победа и звание
гроссмейстера. Желание отца сделать из сына юриста
превратилось в пыль, как только соперник признал поражение. Он принял то, что его желаниям не суждено
сбыться, и полностью поддержал маленького Алана
на шахматном пути. Джон Тишман начал оплачивать
поездки сына на различные соревнования и всегда был
рядом, готовый подставить плечо в любой ситуации,
а таких ситуаций было множество. Несколько лет Алан
не мог выиграть ни одного более-менее значимого турнира и уже хотел бросить шахматы, когда отец настоял
на поездке на чемпионат США. Тогда Тишману-младшему было всего восемнадцать лет и он совсем не надеялся даже войти в пятерку лучших. Алан изучал игры
всех соперников и строил стратегии, сидя в гараже, где
никто не мог помешать, пытаясь предугадать каждый
ход, и ему это удалось. Он обыграл почти всех претендентов и занял первое место. В дальнейшем Тишман постоянно изучал своих противников, зная о них больше
их самих, только так можно было гарантировать себе
победу.
12
Воспоминания рассеял телефонный звонок. Звонила
Кэтрин Биглз, его ассистентка. Шахматист не спеша поставил бокал и взял трубку.
— Привет, Алан, как прошел матч? Ты снова
на коне? — в трубке послышался веселый женский голос.
— Я всегда на коне, но ты же уже в курсе,
не так ли? — гроссмейстер знал, что Кэтрин не могла
не следить за таким значимым для него событием.
— Конечно, как я могла пропустить триумф собственного шефа, поздравляю, остаешься легендой.
— Благодарю покорнейше, — улыбка расплылась
по лицу, она всегда поднимала настроение, даже когда
случались неудачи. — Но это не отменяет работу, завтра
в девять начинаем готовить статью к выступлению
на международном форуме.
— Да, сэр. Серьезные люди всегда думают о деле,
и ничто не может их отвлечь, даже ядерная война, — она
засмеялась.
— Именно так, я победил еще не во всех партиях, потому покой нам только снится, — Алан попытался изобразить максимальную твердость в голосе.
— У тебя так жизни не хватит, придется помочь.
До завтра, чемпион, только выспись получше, работа
предстоит сложная.
— Завтра начнется новая партия, до встречи.
Помимо шахмат, Алан занимался изучением проблемы онкологических заболеваний мозга. Тишман был
убежден, что если серьезно не заниматься этим, то количество случаев будет очень быстро расти. А так как он
являлся лицом известным — и в какой-то степени легендарным, — то его персону мечтала заполучить в свои
ряды любая общественная организация. Он встретил
Кэтрин на одном из симпозиумов, посвященном медицине. Тишман представлял доклад об исследованиях
в части процедур омоложения и их непосредственного
13
влияния на мозговые процессы. После окончания выступления к нему подошла хрупкая девушка, державшая
в руках небольшую папку. Она была одета в белый вязаный свитер и темные брюки. На ногах, подчеркивая деловой образ, выделялись черные туфли с белой застежкой, такие маленькие, что казалось, будто под ними
скрывается кукольная ножка. Темные волосы были аккуратно собраны в хвост, а в ушах красовались небольшие сережки-гвоздики.
— Ваши доводы очень интересны, но я не услышала
ни одного предложения по решению проблемы безопасности переливания крови с её последующим насыщением витаминами. Это наводит на мысль, что вы не знаете,
как справиться с причиной и ищете возможности снизить последствия — это нерационально, — она смотрела
ему в глаза не отрывая взгляда, от которого шахматисту
стало как-то не по себе.
— Есть предложения? — Алан скептически посмотрел
на папку в её руках.
— Да, и они помогут полностью изменить ситуацию
там, где до этого она казалась неразрешимой.
Кэтрин заметно нервничала, переминаясь с ноги
на ногу, но взгляд голубых глаз оставался прежним.
— Что ж, вы меня заинтересовали. Здесь есть неплохое кафе, я вам обед, а вы мне свои идеи, идет? Кстати, я
Алан, — на лице гроссмейстера сияла добродушная
улыбка.
— Кэтрин Биглз, — сухо представилась девушка. —
Хорошо, я согласна, идемте, — она двинулась по направлению к лестнице, ведущей на этаж, где находились различные кафе и рестораны.
Тишман был скептически настроен на этот разговор,
собеседница была еще слишком молода, чтобы понимать,
как ведется политика и каково отношение правительства
к подобной борьбе, ведь лобби фармацевтических кампа14
ний просто огромно, но он ошибался. Предложения
Кэтрин были весьма убедительны и не лишены здравого
смысла, при определенных ресурсах и влиянии проблемы
развития заболеваний после переливания можно было
исследовать глубже и в необходимом объеме, чтобы выработать достаточно эффективные меры по снижению количества будущих проблем со здоровьем. Алану ничего
не оставалось, как признать её правоту и предложить работать с ним, на что девушка охотно согласилась.
Утро. Как он не любил утро, а еще больше будильник.
Алан считал его прямым доказательством существования
зла, ведь только абсолютное зло могло дать человечеству
такой механизм, который не давал спать и вызывал
столько ненависти к себе. Выключив будильник ударом
по кнопке, гроссмейстер поднялся и покачиваясь направился в ванную комнату. Последние несколько месяцев
он просыпался разбитым, казалось, будто все ночи проходили не смыкая глаз. Сварив кофе и позавтракав
на скорую руку яичницей с беконом, шахматист спустился в гараж и завел двигатель. Погода стояла по-летнему
теплая, потому получилось обойтись только желтой футболкой и тонкими хлопковыми брюками серого цвета.
Город оживал, открывались магазинчики и ресторанчики. Люди спешили на работу, по пути читая свежую
прессу или обсуждая что-то с коллегами, а может, это были и не коллеги, а просто знакомые, которым надо
в ту же сторону этим солнечным утром. Веселый дворник, взмахивая метлой, что-то насвистывал себе под нос.
Даже грозные полицейские выглядели так, будто вышли
просто прогуляться и поприветствовать прохожих.
Кэтрин приехала раньше и уже заканчивала выкладывать документы, необходимые для выступления на симпозиуме. Войдя в кабинет, Алан обратил внимание
на свою ассистентку, стоящую у стола и что-то записыва15
ющую в блокнот. Она изменилась. Серая юбка-карандаш
обтягивала округлые бедра, подчеркивая тонкую талию.
Белая блузка казалась воздушной, облегая красивую
грудь и подтянутый живот. Волосы девушки струились
по плечам, нисколько не скрывая тонкую лебединую
шею. Гроссмейстер и не мог представить, что Кэтрин может быть такой привлекательной. Она любила ходить
в свитерах и джинсах с вечным хвостом на голове, но сегодня предстала в новом свете. Он увидел женщину, которую могли желать миллионы мужчин, и все это время
она ходила рядом. Тишман молча стоял и любовался её
красотой.
— Доброе утро, сегодня я решила приехать пораньше,
чтобы подготовить все к обсуждению, — девушка расплылась в улыбке и, обратив внимание на его странное
поведение, нахмурилась. — С тобой все порядке?
— Привет, все со мной отлично, как всегда, а вот ты
как-то изменилась, — Алану было трудно говорить, так
как он еще не отошел от впечатления.
— А, да, я решила одеться по-деловому, сегодня приезжает моя тётя, а я ей говорила, что работаю в серьезной
организации, занимающейся проблемами медицины, вот
и должна соответствовать. Ты же знаешь людей старой
закалки, — Кэтрин немного замешкалась.
— Ты прекрасно выглядишь, — гроссмейстер наконец-то пришел в себя. — Давай лучше для тети ты будешь
одеваться как обычно, а на работу вот так.
— Не дождешься, я люблю свободу, а все эти деловые одежды не дают нормально двигаться, ну а про каблуки вообще молчу, тяжелее только балеринам в пуантах, — она подошла к доске и начала что-то рисовать
маркером.
— Как знаешь, только все эти неудобства прямо пропорциональны мужскому вниманию, — поставив сумку,
Алан взял со стола лист с планом выступления.
16
— Если ради внимания каких-то мужчин приходится
терпеть неудобства, то это не мой вариант, — повернувшись к столу, она взяла пачку бумаги и протянула Тишману. — Я написала твой доклад на симпозиуме, надо его
прочитать и внести коррективы.
Отложив листок с планом, шахматист сел в кресло
и начал изучать доклад, время от времени делая пометки,
что-то зачеркивая и продолжая читать дальше. Через четверть часа Алан встал и подошел к столу, за которым сидела Кэтрин.
— Я считаю, что стоило бы уменьшить вводную часть
и уделить больше времени технической стороне вопроса.
И еще… — он оторвал взгляд от страниц и пристально
посмотрел ассистентке в глаза. — Ты уверена, что стоит
вообще затрагивать вопрос коррупции? Ведь расходы
на медицину лежат на плечах граждан, а дополнительное
финансирование наших предложений — тема довольно
щекотливая.
— Я думала о более глубоком рассмотрении технической части, но, с одной стороны, это важная часть выступления, а с другой — не совсем. Дело в том, что технических специалистов на таких симпозиумах крайне
мало, а политиков много. А ты сам знаешь, что для политической элиты важен вопрос нужности таких решений, а не то, как они будут осуществляться. Политики
хотят получать плату в виде голосов за свои действия,
потому я сделала больший упор в сторону необходимости внедрения наших предложений. В докладе ты более
подробно расскажешь, как всем от этого будет хорошо,
что повсюду одни плюсы. Не забывай, борьба за здоровье ничем не отличается от борьбы за пост президента! — взяв карандаш, она начала тихо постукивать им
по столу.
— Возможно, и так, я недооценивал твои политические способности, может, передо мной будущий лидер
17
страны? — Алан присел на край стола. — Что скажешь
по второй части моего вопроса?
— Ничего не скажу, вопросом о коррупции я хочу подтолкнуть правительство к принятию нашего предложения. СМИ покажут симпозиум, и смотреть его будут
во многих странах мира. Представив проект как всеобщее
благо, позволяющее выявлять заболевания на ранней стадии, которому может помешать только коррупционная
составляющая в высших эшелонах власти, я предложу руководству единственный путь. Если они согласятся
на проект, то получат одобрение мирового сообщества
и поддержку народа, а если не согласятся, то будут выглядеть как коррупционеры, не желающие процветания всем
гражданам США, — она смотрела на него с улыбкой человека, который просчитал любой исход партии. Гроссмейстер представил себя с такой же, когда побеждал соперника на доске у себя в квартире до начала игры.
— Я начинаю тебя бояться, — Алан подумал, что
из неё мог выйти неплохой шахматист.
— То ли еще будет, — Кэтрин протянула руку за докладом. Немного помедлив, Тишман отдал девушке доклад, указав на некоторые пометки на полях. Перед тем
как он ушел, они обсудили еще несколько вопросов, касающихся выступления на симпозиуме.
Алан поднялся по ступеням и вошел в просторный
зал медицинского центра Лос-Анджелеса. Центр представлял из себя восьмиэтажное здание кубической формы. Огромные окна делали его похожим на торговый
центр, хотя это и было здание торгового центра, которое
было выкуплено городом у обанкротившейся строительной компании по очень низкой цене. После проведенного опроса среди горожан было принято решение создать
в здании медицинский центр с упором на детскую онкологию.
18
— Здравствуйте, Ребекка, я бы хотел навестить Патрика Суареса, — Алан протянул документы девушке
на стойке регистрации.
— Добрый день, мистер Тишман, Патрик будет очень
рад видеть вас, после вашей победы он места себе не находит. Кстати, у него новый врач, — Ребекка отметила
документ в журнале регистрации и протянула его Алану.
— Да вы что, а что случилось с доктором Стенли? —
шахматист был действительно удивлен, ведь врач только
начал проводить очередной этап терапии, в которую вложил огромное количество времени и сил.
— А он теперь директор нашей клиники вместо вышедшего на пенсию Эда Кашински, — посмотрев на него
с доброжелательной улыбкой, она продолжила: — Куда
идти, вы знаете, так что провожать вас не буду.
— Да, конечно, благодарю, — Тишман положил документы в портфель и двинулся в раздевалку.
Алан впервые узнал о Патрике из интернета, когда
неизвестный шахматист выиграл один из престижных
интернет-чемпионатов по шахматам. Гроссмейстер, может быть, и не обратил на победителя внимания, но манера игры сильно отличалась от соперников. Тишману
он напомнил Бобби Фишера, который играл иначе, громя соперников нестандартной тактикой. Но еще большее
удивление он испытал, когда нашел самого игрока, им
оказался семилетний мальчик, больной лейкемией, игравший из своей больничной палаты. А чтобы записаться на чемпионат и пройти возрастной ценз, Патрик использовал документы своего покойного отца. Родители
ребенка погибли три года назад в автокатастрофе, а так
как они были иммигрантами из Бразилии, то родственников не оказалось и мальчика поместили в детский
приют. А два месяца назад его состояние здоровья резко
ухудшилось и после всех анализов Патрику поставили
страшный диагноз.
19
Постепенно они сдружились, Алан часто навещал
Патрика, долго сидел у него, устраивая шахматные партии. Мальчик действительно оказался гением шахмат.
Тишман назвал его новым Фишером и даже умудрился
проиграть несколько раз. Гроссмейстер взял на себя все
расходы по лечению и обеспечению ребенка. Каждый
раз, когда он приходил, то видел безмерное счастье
на лице Патрика. Мальчик всегда готовился к встрече,
показывая новые стратегии для будущих партий или находя ошибки в уже сыгранных. Алан очень привязался
к ребенку и старался навещать его как можно чаще.
Подойдя к двери в палату, Тишман приостановился
и прислушался. По его просьбе им выделили отдельную
палату для встреч, в которой никто не мешал играть
в шахматы. Администрация центра была против,
но узнав, что к ним пришел чемпион мира, согласилась
отдать одну из пустующих палат в обмен на небольшую
рекламную услугу. Из-за двери послышались тихие голоса, сгорая от любопытства, гроссмейстер приоткрыл
дверь и вошел.
— Здравствуй, Алан.
Женщина сидела на стуле напротив койки, на которой устроился маленький Патрик, держа в руках большую белую книгу.
Тишман остолбенел. Он просто стоял и смотрел
на неё.
— Здравствуй, Анна, — почти по буквам выговаривая
слова, он пытался сесть на кровать, но ноги не слушались. — Как? Ты как здесь? — слова произнеслись сами
собой.
— Я его новый лечащий врач, — она посмотрела
на Патрика и подмигнула. — А ты нисколько не изменился.
Вдруг на него нахлынули прошлые воспоминания.
Диагноз, звучавший как приговор — бесплодие, плач лю20
бимой женщины и ощущение пустоты в душе, как будто
за миг исчез смысл жизни. Как прекрасный новый мир
вдруг сменился пожаром. В памяти пролетали скандалы,
слезы жены, как он кричит на неё по всякой мелочи,
а потом долго сидит в темной комнате, укоряя себя
за слова. Они ранили, слова ранят, даже могут убить, отнять все. Только потом он понял, что разрушил их любовь не диагноз, а слова, сказанные в порыве злости,
сжигающие надежду. И он кричал снова и снова, а после
ссор напивался до беспамятства и бродил всю ночь
по городу. Тогда его карьера рухнула, он перестал участвовать в турнирах, рейтинг упал, спонсоры и друзья обрывали телефон, но ему было все равно. Брак рушился
долго, она терпела, ждала, а он гулял, пил, играл и скандалил, а потом снова и снова. Алан вспомнил то самое
утро, когда после очередной попойки встал с постели
и пошел на кухню. На столе лежала записка, в которой
крупным шрифтом было написано несколько слов: «Я
так больше не могу. Прости». Она ушла, тихо, не требуя
развода, захватив любимое драповое пальто и шляпку, ту
самую шляпку, в которой была похожа на Софи Лорен,
когда улыбалась. Упав на колени, он не произнес ни звука, просто держал в руках бумажку с буквами и беззвучно
плакал, внешне оставаясь спокойным.
— Алан, привет, смотри, какую книжку мне подарила
Анна, тут разбор всех главных партий за последние двадцать лет с иллюстрациями, — мальчик спрыгнул с кровати и бросился к шахматисту.
Громкий голос Патрика вырвал Тишмана из воспоминаний о прошлом, он подхватил ребенка на руки.
— Смотрел игру? — Алан попытался принять вид серьезного отца, спрашивающего сына, сделал ли он уроки.
— Обижаешь! Конечно! А утром еще раз пересмотрел,
тот ход ладьей в середине партии решил дальнейшую
судьбу игры. У твоего соперника не было шансов. Он,
21
конечно, мог еще попытаться выправить ситуацию, съев
коня, но у тебя точно был план на этот случай, — ребенок взахлеб выдавал свою теорию, не замечая ничего вокруг.
— Еще бы, и не один, я бы двинул пешку на Е6, что
заставило бы его убрать коня, ну а потом мой ход ферзем
и снова без шансов, — гроссмейстер опустил ребенка
на кровать.
— Да ты просто гений, вот бы мне так играть! — мальчик перебрался ближе к подушке.
— Ты будешь играть лучше, ты станешь новым Фишером, но самая главная твоя победа будет над болезнью, — голос шахматиста стал тише.
— Да, болезнь — это ерунда, я уже и не болею, эти
врачи все придумывают, я чувствую себя лучше всех! —
Патрик вскочил и запрыгал на кровати.
— Алан, мы могли бы поговорить? — тихим голосом
сказала Анна, пока ребенок прыгал на кровати, не обращая на них внимания.
— Да, но сначала партия в шахматы.
Тишман только сейчас обратил внимание, что она
одета в форму врача, а на шее висит стетоскоп.
— Хорошо, как закончите, я буду ждать тебя у себя
в кабинете, — Анна посмотрела на прыгающего Патрика
и сказала: — Желаю тебе победы, сделай его.
После того как она ушла, мальчик слез с кровати
и подошел к столику, стоящему в углу комнаты, на котором находилась шахматная доска без фигур.
— Ты её знаешь, да? — не оборачиваясь, он начал доставать фигуры из пакетика.
— Это моя жена, — Алан подошел к столу и тоже взял
фигуру.
— Я думал, что у тебя никого нет.
— Мы не виделись с ней пять лет, — он поставил фигуру на доску и взял другую.
22
— Ты думал, что она умерла, да? — мальчик поднял
на него свои серые глаза.
— Нет, просто мы расстались, я плохо себя вел.
— А разве можно расстаться с близким человеком, если плохо себя ведешь? Я часто плохо себя вел, но мы
с мамой и папой никогда не расставались, пока не случилась авария, — Патрик снова повернулся к доске и взял
очередную фигуру.
Алан сел на стул, держа в руках пешку. Он подыскивал слова, но ничего не приходило на ум.
— Понимаешь, — он пытался найти более подходящие слова. — Взрослые иногда ведут себя так плохо, что
близкие не выдерживают и уходят. Я очень сильно обижал Анну, она долго терпела, прощала, плакала, просила
прекратить, но я продолжал, пока она не ушла.
— А зачем ты это делал? — мальчик выставил на стол
последнюю фигуру.
— Не знаю. По глупости.
— Ты самый умный человек на планете, ты не можешь быть глупым! — воскликнул Патрик и нахмурился.
— Увы, даже самые умные могут быть глупыми.
Мальчик подумал некоторое время, осмотрел доску,
а потом снова поднял глаза на Алана.
— Ставь свою пешку на доску, я белыми, и я хожу,
сейчас молодой гроссмейстер задаст тебе трепку! — Тишман подчинился, и игра началась.
Прошло больше двух часов, когда шахматист попрощался с мальчиком и направился искать кабинет Анны.
Осматривая дверь за дверью на предмет таблички с именем его жены, он думал, что скажет, как поведет себя.
Почему именно в этот момент им суждено было столкнуться, да еще как! Алан улыбнулся, представляя всю
странность ситуации, не понимая, как они могли встретиться. После того как она ушла, он искал её, но все его
поиски заканчивались ничем. А она всегда была рядом?
23
Не может быть, он же проверил все больницы штата,
и она нигде не появлялась. И теперь вот так, легко, поистине, у судьбы свои планы!
На табличке была выгравирована надпись «Врач-онколог Анна Тишман». Гроссмейстер тихо повернул дверную ручку и приоткрыл дверь. Она сидела за столом, изучая какие-то бумаги.
— Проходи, как прошла игра? — спросила Анна,
не отрывая взгляда от бумаг.
— Ему не хватает концентрации, но с таким желанием он горы свернет, — Алан закрыл за собой дверь.
— С таким учителем и талантом он легко станет
гроссмейстером, а может, и чемпионом мира, — отложив
бумаги, Анна встала из-за стола. — Не боишься вырастить себе соперника, который отнимет твой титул?
— Победа ученика — это победа учителя!
— Интересная теория, а теперь о главном, — она взяла бумагу со стола и протянула её гроссмейстеру. — Это
последние результаты анализов Патрика, ему становится
хуже, болезнь начала побеждать. Боюсь, если ничего
не изменится, то ребенок умрет через несколько месяцев.
— И что, нет никакой возможности помочь? — Алан
посмотрел на бумагу, где рядами были напечатаны цифры, некоторые из которых были выделены жирным
шрифтом.
— К сожалению, нет, мы испробовали все варианты.
Его может спасти только чудо.
Анна прислонилась к стене, убрав руки в карманы халата и пытаясь не встретиться взглядом с Тишманом.
— А как же терапия доктора Стенли?
— Результаты никакие, смысла продолжать нет.
— Так вот почему он отказался лечить дальше с получением новой должности, не верил в положительный исход, — покачав головой, Алан продолжил: — Но, может,
есть методы в других странах, да хоть у индейских шама24
нов, не важно, должен же быть хоть какой-то выход? —
бросив лист на стол, он встал и приблизился к жене. —
Ты же один из лучших онкологов страны, и не можешь
ничего сделать?
— Есть один призрачный шанс, новый метод, разработанный израильскими учеными. Его начали пробовать
на людях совсем недавно, но и процент излеченных там
пока небольшой, порядка четырех человек из десяти. Это
единственный тот призрачный шанс, другого нет, — она
посмотрела на Тишмана, в её глазах были слезы.
— Будем пробовать, — Алан резко повернулся и отошел к противоположной стене. — Как я понимаю, если
ты меня позвала, то с этим есть какие-то проблемы.
— Он очень дорогой, его могут позволить себе только
миллионеры, ни у тебя, ни тем более у меня нет таких денег.
— Я найду деньги, у меня много богатых и влиятельных друзей, — он прошел по комнате и снова сел в свое
кресло. — Что-то еще?
— Да, согласие на это лечение могут дать только родители или опекуны, а их у него нет. Государственные
чиновники на такое не пойдут, слишком большой риск
для них, да и пока будет решаться этот вопрос, Патрик
уже умрет.
— Значит, я должен стать его опекуном? — вопрос
прозвучал скорее как утверждение.
— И как можно раньше, так как процедура очень долгая, а времени у него нет. Так что нам снова придется
изображать счастливую семью. — Анна смотрела на него
не отрывая глаз.
— Так, мне надо срочно связаться с моим агентом
и дать задание узнать, как это можно сделать быстрее.
Придется согласиться на несколько нежелательных контрактов, но это все мелочь, — Алан тихо тараторил про
себя, не обращая на неё никакого внимания. Потом рез25
ко остановился, замер на некоторое время и посмотрел
на Анну. — Я займусь этим немедленно, если нет больше
никаких вопросов, то мне пора.
— Никаких, — тихо сказала она.
Подойдя к двери, Алан замер.
— Ты меня еще любишь? — не оборачиваясь, спросил он.
— Я всегда тебя любила.
Слова прозвучали в такт закрывающейся двери.
Вечер уже почти накрыл город, но свет от уходящего
солнца еще цеплялся за крыши домов. Ресторан «Империал» сиял вспышками фотокамер и фарами подъезжающих дорогих авто, из которых в роскошных нарядах
и великолепных костюмах выходили дамы и кавалеры.
Медленно двигаясь вдоль красной ковровой дорожки,
они с большим удовольствием красовались перед журналистами. Сильные мира сего: звезды, бизнесмены,
писатели, телеведущие и другая элита общества — собирались этим вечером в лучшем ресторане города, чтобы
поздравить семикратного чемпиона мира с победой. Тут
и там в белоснежных ливреях сновали швейцары, открывая двери автомобилей, поднося шампанское и закуски. Алан лично встречал гостей на входе в ресторан,
принимая поздравления.
— Великий Тишман, семикратная легенда шахмат, —
Джек Донован, владелец крупной компании по производству средств для бритья, был, как всегда, блистателен,
казалось, что чем старше он становится, тем выглядит
моложе. Приняв маленькое производство мыла от своего
отца, он превратил его в крупную компанию с оборотом
в несколько миллиардов долларов в год. И сегодня он
лично приехал выразить свое почтение чемпиону. —
Спешу поздравить, — Донован приобнял Алана за плечи
и лукаво посмотрел в глаза. — Надеюсь, ты не откажешь
26
старику в рекламе его новой линейки, в которую он вложил сердце и душу?
— Вопросами рекламы у нас заведует мистер Грин,
мое дело передвигать фигуры, — парировал резкий напор Джека Тишман. — Но мы всегда готовы обсудить интересные предложения.
— Все лучшие предложения исходят только от Джека
Донована, ты же знаешь об этом, — похлопав Алана
по плечу, летящей походкой бизнесмен двинулся к гостям вглубь ресторана.
Закончив прием гостей, гроссмейстер решил поговорить со своим агентом. Натан вел беседу с двумя дамами
в паре шагов от него, увидев, что шахматист кивком головы зовет его к себе, извинился и покинул женскую
компанию.
— Есть информация по поводу опеки? — Тишман
спешил, с минуты на минуту ведущий объявит его речь.
— Я переговорил с сенатором Гибонсом, он может
помочь в ускорении решения, — Натан понизил голос
почти до шепота: — Но это не бесплатно, сам понимаешь.
— Да, я могу дать сколько угодно! — воскликнул
Алан, опьяненный отличной новостью.
— Тихо, нас могут слышать лишние уши. Ему не нужны деньги, их и так девать некуда. Он хочет, чтобы ты
поддержал его на следующих выборах.
— Ты же знаешь, не лезть в политику — мой принцип, — Тишман смотрел Грину в глаза.
— Ну тут тебе выбирать: или принцип, или опека, подругому никак. Ты не в том мире просишь помощи, место сенатора дает намного больше, чем просто бумажки
с портретом президента.
— Хорошо, я согласен, как быстро получится оформить опеку над Патриком? — у шахматиста от волнения
начинала кружиться голова.
27
— Если все пройдет гладко, то три недели, не раньше.
— Хорошо, договаривайся, я поддержу его кандидатуру. И еще, мне Джек Донован предлагает контракт на рекламу, пообщайся с ним, выжми как можно больше,
на лечение ребенка потребуется круглая сумма.
Алан услышал голос ведущего, приветствующего публику.
— Не переживай, по части денег мне нет равных, —
Грин с тревогой посмотрел на шахматиста. — Ты
не очень хорошо выглядишь, ты здоров?
— Просто голова немного кружится, ерунда, слишком
много всего на меня навалилось за последние дни.
— А теперь перед вами выступит сам виновник торжества, — голос ведущего гремел на весь зал, привлекая
внимание каждого присутствующего. — Дамы и господа,
встречайте, семикратный чемпион мира, легенда шахмат, Алан Тишман!
Ресторан взорвался аплодисментами, гости требовали чемпиона. Шахматист кивнул Натану и повернулся
к сцене. Немного приподняв руки ладонями вперед
и изобразив смущенную улыбку, Алан направился
к сцене, по пути принимая поздравления и по возможности благодаря каждого.
— Всем еще раз добрый вечер, — наконец-то добравшись до сцены, он начал свою речь. — Я очень рад, что
вы нашли время посетить этот скромный праздник.
Зал захлопал, подбадривая шахматиста.
— Я очень старался, но, как всегда, подвели лобстеры, их не оказалось в достаточном количестве. Вы заметили, что если положиться на лобстеров, то они обязательно подведут.
В зале послышался смех.
— Но такого никогда не случается с селедкой. Потому, если вы решили организовать банкет, положитесь
на селедку, она как швейцарский банк, никогда не при28
носит проблем, — передвигаясь по сцене, Алан достал
носовой платок и промокнул вспотевший лоб. — А если
серьезно, то я уже седьмой раз чемпион мира, еще никто
и никогда не добивался таких результатов в шахматах.
Хотелось бы довести это число до десяти, знаете, у меня
такая особая любовь к цифрам с нулями.
Зал снова разразился аплодисментами, Алан подождал, пока наступит тишина, и с задумчивым видом,
продолжил:
— Если подумать, а что такое шахматы? Какая-то доска со стоящими на ней странными фигурками, которые
можно передвигать по определенным правилам, всего-то.
Зачем люди тратят на неё всю жизнь? Я не раз размышлял
над этим вопросом и всегда приходил к одному — мне
просто нравится сам процесс игры. Ни победа, ни титулы, ни почет не могут заменить те несколько часов, когда
ты ведешь сражение на деревянной доске теми самыми
смешными фигурками. Но в этом есть некое благородство, когда две вершины эволюции, коим является мозг
человека, сражаются в интеллектуальной дуэли. И за сим
прочим оказывается, что это очень сложная игра, требующая от шахматиста невероятных интеллектуальных усилий. Изучая записи или наблюдая за игрой, я вижу идеальную красоту, а что есть красота — это когда нет ничего
лишнего, только шахматная доска и два игрока, мозг против мозга, гений против гения.
Алан на несколько мгновений умолк, обводя присутствующих взглядом. Гости молча ловили каждое его слово, не сводя глаз с гроссмейстера.
— Мой отец прочил мне другую судьбу, но вовремя
понял мое истинное предназначение и отдал все силы,
чтобы его достичь. Он всегда был рядом, помогая справляться с поражениями, коих было немало. Благодаря ему
я стою перед вами тем, кем являюсь. В этом году отца
не стало, он умер тихо, в своем доме у камина с книгой
29
в руках. Но каким-то непостижимым образом я чувствовал его поддержку на этом чемпионате.
Алан замолчал, опустив голову. После того как он
поднял её снова, на глазах блестели слезы.
— И я снова говорю тебе спасибо, папа, — Тишман
медленно поднял взгляд вверх. — Ты всегда верил в меня
и был рядом, теперь я иду один, но ты всегда будешь
со мной в моем сердце.
На несколько мгновений возникла пауза, а потом
робко, один за другим, гости захлопали в ладоши. В результате от аплодисментов задрожали хрустальные люстры на потолке. Гроссмейстер стоял на сцене и не опуская
глаз смотрел куда-то ввысь, как будто ни гостей, ни потолка над ним не существовало.
— Спасибо вам, друзья мои, — Алан продолжил, как
раз когда аплодисменты начали умолкать. — Вы вселяете
в меня уверенность и даете силу побеждать, пусть эта победа будет моим даром вам, ведь каждый внес свою маленькую толику в это большое дело!
Внезапно Тишман почувствовал головокружение, которое резко усиливалось, мир уходил из-под ног. Он пошатнулся, пытаясь удержать равновесие, но понял, что
ничего не выйдет. В зале раздался удивленный вздох толпы. Шахматист почувствовал, что падает, а потом все померкло.
— Он проснулся, — знакомый женский голос прозвучал достаточно близко. — Позовите врача!
Алан открыл глаза. На него смотрела Кэтрин, держа
за руку. Оглядевшись, он понял, что находится в больничной палате под капельницей. Очень сильно болела голова.
— Почему я здесь? — хриплым голосом спросил Тишман.
— А ты разве не помнишь, как грохнулся на сцене
в конце выступления? Сначала мы подумали, что это та30
кой эффектный трюк для гостей, но чуть позже все стало
ясно и мы вызвали медиков, — ассистентка отпустила его
руку и поднялась.
— Что со мной?
— Пусть лучше все расскажет врач, Натан как раз
за ним побежал, — подойдя к столику у кровати, она взяла пластиковый стакан и сделала глоток. — Как ты себя
чувствуешь?
— Слабость и голова трещит как с похмелья, может, я
напился и ничего не помню? — с улыбкой спросил шахматист.
— Оставь свои шутки при себе, ты здесь уже двое суток, для веселья причин нет.
Посмотрев в её глаза, Тишман осознал, что что-то
произошло, но как только он захотел потребовать все
объяснить, в палату вошел врач, а за ним взъерошенный
Натан Грин.
— Меня зовут доктор Гаус, как вы себя чувствуете? —
достав фонарик, врач начал светить им в глаза гроссмейстеру.
— Да не очень, как будто выпил бочку виски.
Алан пытался держать взгляд ровно. Чтобы доктор
мог его внимательно осмотреть.
— Нда, ну столько вы не пили. Я бы сказал, что вы
вообще не пили, — закончив осмотр и поправляя халат,
доктор Гаус отступил к стене. — Да и вряд ли теперь будете.
Он был высоко роста, подтянут. Очки в легкой оправе
и пристальный взгляд карих глаз придавали ему вид супергероя из известных комиксов, казалось, что вот сейчас где-то на улице крикнет женщина и доктор Гаус,
сбросив одежду, в геройском костюме прыгнет в окно её
спасать. Алану даже стало смешно от этой мысли, но он
тщательно скрыл улыбку, осмотрев лица присутствующих.
31
— Хватит говорить загадками, что со мной? Только
не говорите, что из-за банального переутомления вы тут
разыгрываете драму в трех ролях! — терпение Тишмана
заканчивалось, и он начал повышать голос.
— К сожалению, переутомление не давит на отделы
головного мозга, вызывая обморок, — врач присел
на край стоящего около него стула и, вздохнув, продолжил: — Такое может делать только опухоль.
Наступила тишина, которую нарушали только голоса
медсестер в коридоре.
— У меня рак? — безэмоционально спросил Алан.
— Да, у вас неоперабельная злокачественная опухоль
головного мозга.
— Её можно вылечить?
— Увы, уже нет, рак мозга в такой стадии неизлечим, — доктор Гаус говорил с профессиональным сочувствием, которое выработалось за годы работы с пациентами такого рода. — Можно провести лечение, но это
поможет продлить жизнь на пару недель, не больше.
— Сколько мне осталось? — он спокойно посмотрел
на врача, казалось, что ответ не имеет никакого значения.
— Не больше шести месяцев, может, и того меньше, я
не могу дать точный прогноз, все зависит от скорости
развития болезни, — доктор Гаус сделал несколько шагов
по направлению к выходу и, подойдя к двери, обернулся. — Не буду вам мешать, я думаю, вам есть что обсудить. Я пришлю медсестру, она завершит все процедуры,
после которых вы можете быть свободны. Если понадоблюсь, то я в своем кабинете, — он сочувственно посмотрел на Тишмана. — Простите, мне очень жаль, — и вышел из палаты.
Взгляд Тишмана стал пустым, будто из него сразу
ушла жизнь, повернув голову, он посмотрел в окно.
Небо было голубым и безоблачным, лишь изредка
32
на мгновение можно было уловить взглядом пролетающих птиц. Как хорошо снаружи и как пусто внутри.
Не было никаких эмоций, он спокойно лежал и смотрел
на двух ласточек, вдруг появившихся в небе. Они то
взлетали, то падали, то подлетали друг к другу, и на миг
казалось, что они вот-вот должны столкнуться, но какая-то неведомая сила внезапно отбрасывала их, позволяя продолжать свой небесный танец. Они были счастливы! Но разве птицам ведомо счастье? А людям?
И резким порывом в мозг Алана врезалась одна единственная мысль: «Да, они счастливы. Они свободны,
здоровы и есть друг у друга. Они любят небо, а небо любит их». Он повернул голову и обвел взглядом присутствующих, все молчали, только заплаканные глаза и тихие всхлипы Кэтрин нарушали эту тихую спокойную
картину.
Незаметно вечер опустился на город. Белый «кадиллак» медленно двигался в потоке автомобилей. Три человека, находившиеся внутри, молча смотрели каждый
в свою сторону. Алан спокойно рассматривал залитую
огнями улицу. Она казалась ему чужой, уже какой-то
прошлой. Он поднял глаза на чужие здания, осмотрел чужие магазины и кафе, все изменилось. Тишман почувствовал, что вся жизнь вокруг стала чужой, не его. Алана
начала преследовать мысль, что срочно необходимо
спрятаться, закрыться, отсидеться и подумать, главное —
подумать, сделать то, что умеет лучше всего.
— Притормози у того магазинчика, — гроссмейстер
показал небольшое здание с вывеской «Все лучшее у Фрэнка». Грин, медленно перестраиваясь в правый ряд, посмотрел на шахматиста в зеркало заднего вида, он все понимал.
— Пять минут, — бросил Тишман, открывая заднюю
дверь, после того как машина припарковалась.
33
Через некоторое время гроссмейстер вернулся, держа
в руках большую бутылку джина и несколько пачек сигарет.
— Алан, тебе нельзя, врач запретил алкоголь, —
Кэтрин с испугом посмотрела на него.
— Если ты не заметила, то и жить он мне тоже запретил. Трогай, шеф, — он махнул рукой, как будто запрыгнул в такси.
Вклиниваясь в поток автомобилей, Натан вынул прикуриватель и подал его Тишману, не проронив ни слова.
Алан стоял и смотрел в зеркало, разглядывая себя:
ровный нос, короткостриженые русые волосы, легкая
дневная щетина, все как всегда, но какая-то деталь
не давала покоя. Что-то неуловимое, оно вызывало
ощущение перемены, с этим «что-то» отражение казалось другим, не его. И внезапно все стало на свои места:
глаза, уставшие серые глаза, — в них проскальзывало
что-то неуловимо тяжелое, сотни бессонных ночей
и жизненных ошибок. Вот что он не замечал раньше —
выражение глаз как отпечаток всей жизни. Победы
и поражения, ложь и истина создали тот самый взгляд,
который выражал саму суть его души. И среди всего
этого особенно выделялась обреченность, то самое состояние человека, который осознает скорый конец.
И все же глаза в зеркале казались спокойными, даже
скорее смирившимися, готовыми принять судьбу, какой бы она ни была. В одно время бытовала теория, что
на войне видно тех, кому суждено погибнуть, как будто
они отмечены смертью. Один старый вояка рассказывал, что перед боем, посмотрев на солдат, он видел тех,
для кого этот самый бой станет последним, и всегда
оказывался прав. И, рассматривая свое отражение, Алан
подумал, что теперь он сам один из тех солдат. С трудом
оторвав взгляд от зеркала, Тишман пошел к окну, по пути наполняя бокал. Из окна открывался прекрасный
34
вид на город. Улицы, как узкие ходы в лабиринте, разрезали сплошные громады высоток, уходящих в небо.
Большое количество автомобилей и прохожих создавали
ощущение муравейника, но муравейника современного,
блистающего своим великолепием. Все было подчинено
управляемому хаосу. На этих улицах, в этих огромных
домах, люди рождались, жили и умирали. Здесь любили,
предавали, творили и разрушали. Тишман представил
себя на этих улицах, в этом доме, в этой квартире. Он
видел себя, сидящего за шахматной доской и разрабатывающего новую стратегию для победы над очередным
соперником. Потом спешащего в магазин за продуктами, бегущего на важную встречу и возвращающегося
назад в квартиру. И так снова и снова. И в конце мертвого на кровати, вокруг которой стояли друзья и знакомые. Похороны. И снова эти улицы и дома, но уже без
него. Ничего не изменилось, новый чемпион, новые
прохожие, новый день и старый муравейник. Гроссмейстер залпом осушил бокал и рассмеялся.
— Какая отличная возможность перестать быть муравьем, — усмехнулся Тишман и медленными шагами двинулся по квартире, напевая одну из его любимых французских песен. Прогуливаясь, он краем глаза уловил
шахматную доску с фигурами, ту самую, на которой просчитывал свои победные стратегии. Внезапно бросившись к ней, Алан схватил её и бросил об пол с такой
неистовой злобой, что доска разлетелась в мелкие щепки, а фигуры рассыпались по всем углам комнаты. Тут же
голову пронзила резкая боль, Тишман охнул и схватился
за ручку двери. Немного переведя дух, он шаркая направился в спальню.
Он стоял в полумраке в больничной палате, тишину
нарушал только монотонный звук кардиомонитора.
На кровати без движения лежал мальчик, руку которого
35
держала женщина, её темные волосы частично скрывали
лицо, но что-то знакомое было в её образе. Алан сделал
несколько шагов к кровати и посмотрел на ребенка.
Вдруг мальчик повернул к нему голову — это был Патрик, он смотрел на Тишмана спокойно, как будто всегда
знал, что шахматист рядом.
— Поиграй со мной, — тихим тоном сказал мальчик
и протянул Алану руку, сжатую в кулачок. — Вот тебе
мой подарок, ты же любишь подарки.
Ладонь Патрика раскрылась, и гроссмейстера обуял
ужас, он держал в руке свое сердце, которое билось в такт
кардиомонитору.
— Тебе нравится мой подарок? — мальчик смотрел
на него со зловещей улыбкой. — Я приготовил его специально для тебя.
Тишмана сковал страх, и он не мог произнести ни
слова, только молча наблюдал за происходящим. Вдруг
Патрика начало сильно трясти, сердце в его руке забилось с бешеным ритмом, а кардиомонитор пищал
с огромной частотой. Несколько секунд, и рука мальчика
упала. Монотонный писк указывал на полную остановку
сердца.
Женщина отпустила безжизненную руку ребенка
и посмотрела на Тишмана. И он узнал её. Анна смотрела
на него с ненавистью и презрением, её красивое лицо
было испещрено морщинами, а из глаз текли кровавые
слезы.
— Зачем ты убил его? — она поднялась со своего места. — Он просто хотел поиграть. А ты убил его! — её голос звучал противоестественно и дико. Тишман нашел
в себе силы и сделал несколько шагов назад, но Анна
двинулась к небу, огибая угол кровати и показывая пальцем.
— Он просто хотел поиграть! — постоянно повторяла
она, надвигаясь на него.
36
Алан бросился к двери и выскочил в коридор. Из палаты все громче доносились крики жены. И он побежал что
есть сил. Казалось, что коридор бесконечен, а крики становились все ближе. Из последних сил он рванулся вперед. В конце коридора находилась дверь, Тишман вбежал
в неё и захлопнул за собой. И снова оказался в больничной
палате, только теперь она была очень светлая и на кровати
лежал другой мальчик, а рядом с ним находилась другая
женщина. Так же монотонно пикал кардиомонитор. Алан
узнал в ней свою мать. Она нежно гладила лежащего ребенка по голове и тихо пела колыбельную. Никто из них
не обращал на шахматиста никакого внимания. Подойдя
ближе к кровати, он увидел себя. На кровати лежал семилетний Алан Тишман, рассматривая шахматную фигурку
белого короля, которую держал в пальцах.
— Ну вот и все, сынок, тебе пора, время вышло, —
мама с нежной улыбкой посмотрела на мальчика.
— Мама, выброси её, она самая слабая, — мальчик
доверчиво посмотрел на женщину и протянул фигурку.
— Оставь её себе на память, — подойдя к монитору,
она нажала на нем какую-то кнопку. — У нас нет больше
времени, тебя уже ждут.
Через мгновение мальчик начал задыхаться, а из его
носа потекла кровь. Женщина спокойно стояла и смотрела на происходящее. Через некоторое время ребенок
затих и фигурка короля выпала из ослабевших пальцев,
покатившись по полу. Внезапно она с ненавистью взглянула на Тишмана.
— Зачем ты убил его? — мать двинулась к нему вокруг
кровати. — Он так любил тебя. Он думал, что ты самый
честный и добрый, а ты его предал и убил! — она протянула руки, пытаясь его схватить.
Алан отпрянул назад и наткнулся на что-то мягкое.
Он резко развернулся и встретился с окровавленными
глазами своей жены.
37
— Убийца!
Он подскочил на кровати, хватая ртом воздух. Пот
стекал по лицу, а невероятная дрожь по всему телу
не позволяла собраться с мыслями. Прошло несколько
минут, прежде чем Тишман смог хоть как-то пошевелиться. Наконец-то дрожь отступила, позволяя с трудом
встать на ноги и мелкими шагами дойти до кухни. Стакан воды вновь вернул его к жизни. Алан сел на стул,
продолжая мелкими глотками пить воду.
— Отлично, ко всему прочему еще и кошмар, — проговорил гроссмейстер, рассматривая опустевший стакан.
Но вдруг его внимание привлек свет в одной из комнат. Это была комната, где раньше стояла шахматная
доска, а сейчас по всему полу были разбросаны ее обломки. Тишман не помнил, чтобы свет горел, когда он
шел на кухню. Хотя, судя по его состоянию, неудивительно не обратить внимания на такую мелочь. Алан поставил стакан на стол и направился к комнате. Войдя
внутрь, он оторопел. На столе лежала полностью целая
шахматная доска, на которой ровными рядами были выставлены фигуры. Над столом горел светильник, круглым пятном освещая доску. Казалось, что все было как
всегда перед разработкой стратегии для партии. Но нет.
Он чувствовал что-то чужое, будто комната была не его.
Да и эта доска, которую он разбил вчера! Или не разбивал? Может, сон еще продолжается? Алан совсем потерял
чувство реальности, не понимая, проснулся или еще
спит. И это ощущение чего-то чужеродного еще больше
погружало его в смятение. Тишман сделал несколько шагов к столу, но не заметил ничего странного за исключением того, что он прекрасно помнил, как бросил шахматную доску об пол и она разлетелась на куски. Вдруг
шахматист уловил тихое движение в углу комнаты,
но именно этот угол был меньше всего освещен, и ниче38
го разглядеть не получалось, сколько бы стараний ни
прилагалось.
— Как вам доска? Даже не скажешь, что она была
собрана из тысячи кусочков? Мастерская работа,
не правда ли? — приятный мужской голос прозвучал
из того самого угла. Он был достаточно мягок,
но в то же время одновременно звучали низкие и высокие ноты, как будто в нем одновременно слились голоса
сотен разных людей.
— Что? — Тишман стоял как вкопанный, пытаясь
осознать, что вообще с ним происходит. — Кто вы? И как
сюда попали?
Алан пытался овладеть собой, но ноги его не слушали.
— Что за глупый вопрос, вы же сами так сильно желали сыграть со мой партию, а теперь делаете вид, как будто не узнали, странный вы человек, господин Тишман, —
в голосе прозвучали осуждающие нотки.
— Я?! Да кто вы такой?! — Алан перешел на крик. Он
почувствовал, что оторопь проходит и ноги снова ему
подчиняются. Тишман резко прыгнул к выключателю,
но тот не сработал. Гроссмейстер щелкал им снова и снова, но нет, прибор отказывался подчиняться.
— Электричество всегда подводит в самый нужный
момент, я бы задумался над покупкой керосиновой лампы, она меня никогда не подводила, — голос звучал издевательски.
Но Алан и не собирался сдаваться, а быстро открыл
полку комода, стоявшего у выключателя. Нащупав там
холодный металл глока, он резко повернулся и направил
пистолет в то место, откуда звучал голос.
— Выходи на свет с поднятыми руками, иначе я выпущу всю обойму! — послышался щелчок предохранителя.
— А вы опасный человек, господин Тишман, думаю,
я нашел достойного соперника, — по другую сторону
стола из темноты вышел человек в длинном черном пла39
ще, руки были подняты до груди, и в одной из них он
держал трость. На вид незваный гость казался примерно
лет сорока. Он имел тонкие губы и ровный нос. Темные
волосы были зачесаны назад, а бледность лица напоминала аристократов семнадцатого века, портреты которых
украшали многие музеи Европы. Завораживающе темные глаза смотрели на Алана без каких-либо эмоций,
просто холодный взгляд, который бывает у многих легендарных игроков в покер.
— Положи трость на пол! — скомандовал гроссмейстер.
— Ну как можно, такая вещь — и на пол, ни в коем
случае, — на лице незнакомца появилась хитрая ухмылка. Он резко перекинул трость из одной руки в другую.
Раздался выстрел, потом еще два. Но незнакомец
стоял, как будто ничего и не произошло, и нагло ухмылялся. Алан произвел еще несколько выстрелов, пока
не услышал щелчки, указывающие на опустевший магазин.
— Вы так соседей разбудите, а им завтра на работу, —
сказал незнакомец с улыбкой.
Шахматист был ошеломлен. Он был уверен, что
не мог промахнуться с такого близкого расстояния. Человек в черном обернулся, осмотрел что-то позади него
и произнес:
— Какую красивую стену испортили, придется делать
ремонт, — повернувшись к Тишману, он сел на один
из стульев около шахматной доски. — Не хотите присесть
напротив? — незнакомец сделал пригласительный жест
в направлении свободного стула.
Алан посмотрел на разряженный пистолет, потом закрыл глаза и снова открыл — ничего не изменилось.
Странный человек продолжал сидеть за шахматной доской и смотреть на него. Тишман опустил пистолет и облокотился спиной на комод.
40
— Я точно сошел с ума, — он отрешенно улыбнулся. — Спятил! Не иначе.
— Ну, это смотря с какой стороны посмотреть, — человек в черном взял фигурку белого короля и стал пристально её разглядывать. — С одной стороны, мы все
немного не в себе. Но с другой, если взять конкретно вас,
то вы не более больны, чем люди на улице. Предупреждая ваши умозаключения, я скажу в вашу защиту, что
меня, к вашему сожалению, убить нельзя никаким способом, и нельзя от меня спрятаться ни за какой дверью, — он поставил фигурку на место и посмотрел
на Алана. — И, наконец, раз уж вы сами вызвали меня,
то извольте вести себя адекватно и не придумывать
небылиц! — последние слова прозвучали довольно резко.
Тишман положил пистолет на комод и сел на стул напротив незнакомца.
— Ну что ж, давайте знакомиться, я Алан Тишман,
шахматист и медицинский волонтер. А вы, как я могу себе представить, Дьявол? — на лице Тишмана расплылась
идиотская улыбка.
— Вы чертовски проницательны, это одно из моих
имен, — человек в черном откинулся на спинку стула. —
Еще меня любят называть: Сатана, Люцифер, Шайтан,
а некоторые талантливые представители человечества
назвали меня Мефистофель, Воланд и еще давали очень
много забавных имен. Но вопреки этим звучным названиям, я всегда мечтал о простом имени, легком, —
незнакомец задумчиво посмотрел вверх. — Джо! Я всегда
хотел носить имя Джо! Представьте себе — владыка геенны огненной Джо! Как вам? — он указал тростью
на Тишмана.
— Не впечатляет, — странная улыбка не сходила с лица Алана.
— Ну да, имечко так себе, придется еще подумать, —
человек в черном сделал расстроенный вид. — Тогда на41
зывайте меня Люцифер, из всех данных имен оно светлее
остальных.
— Как скажете, господин Люцифер, — гроссмейстер
подался вперед и понизил голос: — Так что же вас привело в мое скромное жилище? Только не говорите, что это
фраза о желании сыграть с вами в шахматы.
— А имеется иная причина? Я её не вижу. И почему
вы, люди, всегда все пытаетесь усложнить? На самом деле все просто: вы изъявили желание, я согласился, — сказал он, разводя руками.
— И какая вам с этого выгода? — не унимался шахматист.
— Удовольствие, — он также наклонился вперед, и их
лица оказались на расстоянии пары клеток друг от друга. — Вы забыли, я отец лжи и удовольствий. Имею желание хорошо поразвлечься, — он хитро подмигнул Тишману. — Ну что, обсудим условия?
— Обсудим! — с уверенным лицом ответил Алан.
— Великолепно! Люблю деловых людей.
Люцифер так резко поднялся, что стул опрокинулся
с грохотом, и начал пританцовывать на месте. Прекратив
свой танец, он продолжил:
— Итак, предлагаю одну-единственную партию, которая будет делиться на три встречи. Если выиграете вы,
то я избавлю вас от болезни. А если выиграю я… — он
пристально посмотрел на шахматиста. — Если выиграю
я, то заберу вашу жизнь.
Люцифер одним движением поднял стул и быстро
уселся сверху, закинув ногу на ногу.
— Хотя, проиграв, вы ничего не теряете, вам все равно осталось жить всего ничего. Как условия?
— Заманчиво, — Алан недоверчиво посмотрел на Люцифера. — Есть какие-то нюансы?
— Вы крайне проницательны, потому я вас и выбрал,
есть небольшие дополнения. Не то чтобы важные, так,
42
мелочи, но о них потом.
— Я слушаю эти мелочи, — Тишман занял выжидательную позицию.
После нескольких секунд молчания Люцифер хлопнул себя по коленям и поднялся.
— Сдаюсь, — он стал медленно расхаживать взад-вперед. — Если кто-то берет фигуру соперника, не пешку,
кому нужны эти пешки, не правда ли? Если кто-то берет
фигуру соперника, то он получает что-то взамен, а что
именно, буду решать я.
— Какие-то не совсем выгодные для меня условия, —
проговорил Алан.
— Это как посмотреть. В случае проигрыша для вас
ничего не меняется, а в случае выигрыша вы получаете
жизнь. Почему бы мне не получить какую-то мелочь
во время партии, так, ради самоудовлетворения. Да и эти
небольшие дополнения сделают игру интересней, как вы
считаете?
— Как я понимаю, условия не обсуждаются?
— Нет!
— Я согласен.
— Прекрасно! — Люцифер с сияющей улыбкой сел
на стул напротив шахматиста. — Для начала перейдем
на ты, не против?
— Хорошо, кто какими играет? — Алан встал и оперся обеими руками о стол, пристально осматривая шахматную доску.
— Так как я темный властелин, то, если ты не против,
буду играть черными, — Люцифер развернул доску, чтобы белые фигуры оказались на стороне Тишмана. —
Не люблю белый цвет.
— Я не против! Начнем! — произнес Тишман, усаживаясь обратно на свое место.
Гроссмейстер сделал первый ход.
43
— Ваш кофе, пожалуйста, — мужчина поставил
на столик чашку с ароматным свежесваренным кофе. —
Что-нибудь еще?
— Благодарю, пока ничего, — Анна улыбнулась в ответ.
Она имела привычку после каждого рабочего дня заходить в какое-нибудь кафе и заказывать кофе. Это заведение находилось недалеко от больницы. Очень уютное
местечко, хозяина которого звали Эл — итальянец невысокого роста, похожий на одного известного актера, именем которого его называли постоянные клиенты, и сам
Эл привык к нему настолько, что представлялся этим
именем всем своим гостям. Он работал здесь один, жена
умерла несколько лет назад, и все хлопоты, связанные
с заведением, легли на плечи уже не молодого итальянца.
Несмотря на сложности, кафе оставалось все таким же
чистым и опрятным, а кофе, который умел варить Эл,
не уступал лучшим заведениям Манхэттена.
Анна уже несколько месяцев каждый вечер заходила
сюда, садилась за дальний столик у окна и заказывала
чашку любимого напитка. Она чувствовала себя здесь
так уютно и безмятежно, что, рассматривая проходящих
за окном людей, казалось, будто на несколько минут получилось спрятаться от всей мировой суеты. За окном
протекала жизнь, а она пребывала где-то сбоку от этого
течения и медленно пила горячий ароматный кофе.
Вдруг на тротуар перед окном выбежала молодая пара. Они ссорились, кричали друг на друга. Девушка пыталась поднять руку, чтобы поймать такси, но парень
не давал ей этого сделать, и ссора разгоралась с новой силой. Наблюдая за происходящим, Анна вспомнила их
конфликты с Аланом, как он пьяный приходил домой,
кричал и оскорблял, бил посуду, а потом уходил спать.
А на следующий день все повторялось с новой силой.
Она терпела и молчала. Терпела, потому что не могла
44
бросить его таким. Анна чувствовала свою вину, что
не может дать ему детей. Он не уходил, потому что любил, и не мог смириться, потому что хотел детей только
от неё — она не уходила, потому что любила и не видела
жизни без него. В тот вечер позвонили из полиции и сообщили, что их машина найдена в кювете, но никого
в ней не оказалось. Анна уже собиралась спешить на место, но тут вошел Алан в совершенно невменяемом состоянии и начал, как и прежде, что-то кричать, но через
пару минут прошел в спальню и одетый рухнул на кровать. И она ушла. Ушла, чтобы спасти ему жизнь. Ушла,
боясь, что в очередной вечер могут позвонить и сообщить самое страшное.
Чтобы полностью исчезнуть, Анна уехала в Мексику,
в одну из больниц в бедном городке, где и проработала
несколько лет.
Ссора за окном достигла апогея, парень махнул рукой, что-то крикнул и быстро пошел прочь. Девушка
в слезах осталась стоять на тротуаре. Как может сложиться жизнь этих людей? Вернется ли он? Или она? Анна
вернулась.
Узнав, что Алан взял себя в руки, она решила вернуться. А когда выяснилось, что есть маленький Патрик,
то поняла, что появился шанс все вернуть, пусть маленький, но шанс. Врачу с её опытом не составило труда
устроиться в клинику, где лечился ребенок.
Поставив пустую чашку на стол, она расплатилась
и вышла из кафе.
— Вторую фигуру, а ты хорош. Но я тоже стараюсь,
смог урвать слона как-никак, — Люцифер откинулся
на спинку стула. — Расскажи мне, как быть чемпионом?
Это же особенное чувство?
— К нему привыкаешь, — Алан отставил съеденного
черного коня в сторону и снова сосредоточился на дос45
ке. — Сначала была эйфория, гордость за свое достижение. А со следующими победами радость становится все
меньше. Сейчас защита титула для меня не больше, чем
обыденность.
— Удивителен человек, фанатично идет к своей цели,
а по достижении ему становится мало.
— На данный момент быть лучшим — это привычка.
— Хорошая привычка, не правда ли? — Люцифер сделал ход.
— Не лучше, чем принимать душ.
— Ты никогда не задумывался над фразой великого
Цезаря: «Пришел, увидел, победил»? Мне кажется, что
смысл её ты передал верно.
— Думаю, да. Для кого-то обыденность — это каждый
день совершать перелеты через полмира или готовить
пиццу, а для кого-то разрушать страны и уничтожать народы. Вопрос в масштабе личности и месте в социальной
иерархии, — гроссмейстер совершил очередной ход.
— А как ты оцениваешь свою личность? — Люцифер
лукаво улыбнулся, осматривая шахматную доску. Потом
медленно передвинул ферзя на несколько клеток.
Это был неожиданный ход. На доске рисовалась
вилка, под ударом стояли король и ферзь шахматиста,
страшная ошибка в начале партии. Алан не шевелился
некоторое время, казалось, будто он застыл на месте.
Идеальный вариант натуры для художника. Только постоянно меняющие положение зрачки выдавали в нем
живого человека. Выдержав в таком состоянии
не меньше десяти минут, шахматист поднял глаза
на соперника. Он смотрел с вызовом — это был взгляд
чемпиона, уверенность которого в своей непобедимости резко пошатнулась, но он изо всех сил старается
вернуть её, пытаясь найти в глазах соперника хоть мизерный намек на слабость. Люцифер со спокойной
улыбкой выдержал этот взгляд, и Тишман понял, что
46
это будет самая тяжелая партия за всю его шахматную
карьеру.
— А ты думал, что сядешь играть с мальчишкой-любителем? Какая неосмотрительная оплошность с твоей
стороны. Неужели ты считаешь, что если меня нельзя
убить, то можно обыграть в какую-то игру?
Гроссмейстер молчал. Судорожно перебирая в уме
стратегии для дальнейшей игры, он начал терять самообладание, однако внешне казался совершенно спокойным. Но внезапно его выражение лица изменилось. Широко улыбнувшись, Алан откинулся на спинку стула
и сложил руки на груди.
— Тогда, победив тебя, я стану действительно величайшим. Никто и никогда не побеждал Люцифера, быть
первым поистине незабываемо.
После нескольких секунд молчания Люцифер рассмеялся. Показывая пальцем в сторону Алана, он проговорил:
— А ты мне нравишься все больше и больше. И мне
начинает казаться, что когда ты проиграешь, я буду рыдать на твоих похоронах.
— Если по тебе рыдает Дьявол, то ты действительно
был великой личностью! — гроссмейстер сделал ход конем.
Люцифер заговорщицки посмотрел на доску, и в его
глазах вдруг заплясали радостные огоньки.
— А вот теперь пришла моя очередь забирать фигуры.
Не буду лукавить, но это чертовски приятное занятие, —
он подвинул ферзем одну из фигур на доске. — Был
ферзь, и нет ферзя. Видишь, как легко доставить мне
удовольствие, — немного покрутив съеденного ферзя
в пальцах, он поставил его на стол перед собой, на котором уже находились несколько фигур. — Люди считают,
что я люблю горе, кровь, ужас, но это не так. Если говорить честно, то катастрофы, жертвоприношения, убий47
ства и другое насилие не по моей части. Мне нравится
топтать так называемую нравственность. Самое любимое дело — видеть падение достойного человека. Мое истинное достижение — когда честный начинает лгать,
верный — прелюбодействовать, а гордый — красть.
— А как же войны? Если ты не имеешь к ним никакого отношения, то почему тогда они происходят?
— Это люди должны спросить у себя, а не приписывать мне свои действия. Это вы позволяете приходить
к власти правителям, которые устраивают войны и геноцид. Мало того, вы еще на эти войны идете, пытаясь
оправдать себя долгом перед какой-то страной и какимто народом. Вы придумываете богов, а потом убиваете
друг друга во имя них. Но почему-то приписываете все
это мне.
— Тебе это не нравится? — спросил шахматист, делая
очередной ход.
— Еще как нравится, мне приписывают огромные заслуги человеческой расы, к которым я совершенно
не имею отношения. Только факт моего существования
делает за год больше, чем тысячи лет стараний. Знаешь,
какой механик поистине гениален? Тот, кто заставляет
машины ремонтироваться одним своим присутствием,
и не обязательно рядом со сломанным автомобилем.
— А как же орды демонов, которые помогают тебе
сбивать людей с истинного пути? У тебя же целая преисподняя всякой нечисти?
— У меня их миллиарды, тебе достаточно посмотреть
в зеркало, чтобы увидеть одного из них.
Люцифер встал, с задумчивым видом обошел вокруг
стола и сел обратно на свое место.
— Кстати, уже светает, думаю, на сегодня пора подвести итоги, — он обвел взглядом свои потерянные фигуры
и продолжил: — Ты играл сегодня неплохо, за коня
и офицера получишь награду, как я и обещал. А вот
48
я… — он посмотрел на свои трофеи. — Посмотрите-ка,
играл сегодня тоже на удивление неплохо. И что мы имеем на выходе? Так как у нас была отличная беседа, то эти
мы спишем. Однако! — он поднял слона и пристально
на него посмотрел. — Эта фигура дорогого стоит. Как думаешь, какой счет за неё выставить?
— Мы не на базаре, — сухо ответил Алан.
— Как грубо, где ваши манеры? — Люцифер издевательски улыбнулся. — Я меняю её на любую жизнь
по твоему желанию.
— Что?! — воскликнул Тишман. — Что ты несешь?
Какую жизнь ты хочешь взамен?
— Я же сказал, любую. Можешь назвать своего друга
или соседа, даже президента или маньяка, ты свободен
в своем выборе.
Люцифер смотрел на него пристальным взглядом,
и гроссмейстер понял, что тот говорит серьезно.
— Я точно сошел с ума и нахожусь в бреду, — с растерянным видом проговорил Алан.
— Имя, иначе я заберу твою жену! — в голосе послышались нотки раздражения, и одновременно он звучал
твердо и громко.
— Джереми Спаркс, маньяк-педофил, о котором объявляли в новостях!
— Отличный выбор, ты бы мог стать ценным членом
Лиги справедливости, — в голосе Люцифера звучали саркастические нотки.
— Да что ты сможешь с ним сделать, он сидит за семью замками в одиночной камере под контролем сотни
охранников?
— Ты сомневаешься? Я же отец лжи.
— Ну, посмотрим, — недоверчиво сказал Тишман. —
Ты еще кое-что забыл.
— Да? — соперник сделал непонимающий вид. — Все
мое при мне.
49
— Ферзь, — гроссмейстер указал взглядом на стоящую на стороне соперника белую фигуру.
— А, точно, вот я глупый, запамятовал, — Люцифер
хлопнул себя ладонью по лбу. — Да и черт с ней, потом
сочтемся, не такая уж и важная особа.
— Как скажешь, — пожал плечами шахматист. —
Кстати, как удивительна жизнь. Заболеть тем, что пытаешься предотвратить не жалея сил. Как говорится, с чем
боролся, на то и напоролся. Желаю здравствовать!
Люцифер поднялся и быстрым шагом вышел из комнаты. Несколько секунд гроссмейстер приходил в себя,
потом подскочил и бросился за ним, но в квартире уже
было пусто. После небольших поисков Тишман вернулся
в комнату. Все оставалось так же, как минуту назад, доска и фигуры никуда не исчезли.
На следующее утро Алан решил отложить все дела
и просто прогуляться. К тому же стоял ясный, солнечный день и не было ни малейшего желания работать.
Несмотря на тяжелую ночь, он, к удивлению, чувствовал себя отлично. Даже небольшое головокружение, сопровождающее его на протяжении нескольких недель,
вдруг куда-то исчезло. Разглядывая в интернете места,
которые можно было бы посетить сегодня, он наткнулся
на интересное объявление — небольшая экскурсия
по индейской деревне с посещением шамана, который,
по уверению туристической компании, общается с духами и даже может предсказывать будущее. Сделав глоток
ароматного кофе, Алан начал читать более подробное
описание, а потом перешел к отзывам. Как и ожидалось, отзывы были разнообразны, от точного предсказания судьбы до обвинения в мошенничестве и других
аналогичных деяниях преступной направленности. После очередного глотка кофе Тишман вздохнул, посидел
некоторое время и в строке поиска набрал: «встреча
50
с Дьяволом свидетельства очевидцев». Запрос выдал десятки тысяч ссылок. Немного поразмыслив, он изменил
запрос: «Задокументированные свидетельства встречи
с Дьяволом». Результатов оказалось на порядок меньше.
Просматривая каждую ссылку, Тишман остановился
на одном сайте, показавшемся довольно интересным.
Он принадлежал организации, именуемой Общество
свидетелей Дьявола, и содержал довольно большое собрание статей тех, кто встречался с Люцифером или думал, что встречался. Помимо общеизвестных случаев,
члены общества проводили свои расследования, подробности которых были вынесены в отдельный блок
на сайте. Первое из них называлось «Случай Дженнифер», действующим лицом которого была управляющая
местного музея истории католической церкви Дженнифер Пападакис, которая утверждала, что у неё была любовная связь с Сатаной. Алан загрузил видеофайл и открыл для просмотра.
Камера была установлена на небольшом письменном
столе, за которым сидела хрупкая женщина лет сорока.
Каштановые волосы были распущены и немного растрепаны. Тонкие губы и прямой нос выдавали в ней греческие корни, а испуганный вид и серая мятая футболка
создавали впечатление невменяемости, будто её привели
из палаты психиатрической клиники.
— Дженнифер, расскажите нам, что с вами произошло, — произнес мягкий мужской голос.
— Первый раз он пришел в субботу после Дня благодарения, когда я вернулась домой с работы. Поставив пакет с продуктами, я зашла в комнату, чтобы переодеться,
и увидела его сидящим на кресле и не сводящим с меня
глаз, — женщина заметно нервничала, потому некоторые
слова звучали нечетко, несмотря на достаточно хорошую
видеокамеру. — Он не произнес ни слова, просто смотрел на меня и улыбался.
51
— А как он выглядел?
— Красив, очень красив, — она заметно оживилась. — Темные глаза, они влекли меня, я влюбилась
в них в ту же секунду. Он смотрел на меня так, как никакой другой мужчина за всю жизнь. А манеры, какие манеры, они настолько изысканны, будто перед вами
принц. Да, именно принц.
На её лице проступил небольшой румянец. А легкая
улыбка и задумчивый вид указывали на теплые чувства,
которые она испытывала к гостю.
— Прошу прощения, Дженнифер, за мою настойчивость, а не припомните, во что он был одет? — по тону
голоса за кадром можно было предположить, что мягкая,
даже немного заискивающая манера задавать вопросы
говорила о сложности ситуации и попытке снимающего
не совершить ошибки, после которой женщина может
отказаться от дальнейшего интервью.
— Конечно припомню. Он всегда носил один и тот же
черный плащ и трость с серебряным набалдашником,
которые придавали таинственности его персоне.
У Алана пересохло в горле, но он не мог остановить
запись ради того, чтобы терять время на глоток воды.
— Хорошо, спасибо, что было дальше?
— Я пыталась задать ему вопрос, как он попал в квартиру, но не могла. Язык не слушался. А когда он подошел, у меня подкосились ноги. Он прижал меня к себе
и страстно поцеловал. А потом… потом мы занимались
этим всю ночь. Он брал меня снова и снова, — взгляд её
начинал становиться безумным. — И так несколько ночей, главных ночей всей моей жизни. Это был Аполлон,
нет, Зевс, нет, все они сразу. И они делали, что же они
делали! — голос начал срываться на крик, глаза закатились. — Его тело, его глаза, он весь был во мне, я жила
им, дышала им. Да, он брал меня так, что все вокруг исчезало и оставалось только внеземное удовольствие!
52
Внезапно запись перескочила. На видео за столом
так же сидела Дженнифер, её глаза были немного воспалены, а в руках она держала носовой платок, но сейчас
женщина была уже достаточно спокойна и сосредоточена.
— Итак, вы встречались с ним несколько раз, а точное число встреч не можете назвать? — мужской голос
за кадром был уже более тверд, чем раньше.
— Около четырех, — женщина задумалась. — Нет, три
раза, точно, всего лишь какие-то три раза.
— Может, вы о чем-то говорили в перерывах или, может, перед его уходом?
— О многом: о любви, о музыке, о театре, о Вселенной. О, как он рассказывал о Вселенной. Какой великолепный собеседник, что все гении мира не сравнятся
с ним никогда. Если он начинал читать стихи, то мое
сердце трепетало. Мне кажется, что ему известны все
стихи на свете.
Дженнифер посмотрела в камеру, и Алан заметил в её
взгляде что-то такое, особенное, дающее понять, женщина говорит правду или по крайней мере полностью верит
в свои слова. Тем временем мягкий мужской голос продолжил:
— У вас были мужчины до него?
— Нет. Я еще в детстве дала обет безбрачия. Мужчины похотливы и грешны, они только отдаляют нас
от служения Господу.
— Но ваш гость тоже мужчина, кстати, как его имя?
— Он не мужчина, он ангел, изгнанный из Рая за любовь к людям, его имя Люцифер.
Запись снова перескочила. Теперь камера показывала
бумагу, лежащую на столе. Это было медицинское заключение, где красными чернилами подчеркнутый диагноз указывал, что женщина психически совершенно
здорова. Далее камера показала другую газету, в одной
из колонок которой присутствовал некролог, гласящий,
53
что управляющая католическим музеем Дженнифер Пападакис повесилась в собственном кабинете.
Закончив просмотр, Алан откинулся на спинку
кресла.
С одной стороны, ничего особенного в этом видео
не было. Психически больной человек придумал себе
историю любви с вымышленным персонажем. Может,
даже это был реальный человек, который просто прикидывался, играя с ней в веселую игру, а как только
надоело, ушел. Но, с другой стороны, внешний вид,
который полностью совпадал по описанию с его ночным соперником по шахматам. Тишман слышал о психических расстройствах с галлюцинациями, где совершенно разные люди описывали внешне одно и то же
место, человека или животное. Психиатры такое совпадение объясняли тем, что больные могли смотреть
один и тот же фильм, передачу, фотографию или чтото похожее, потому видели одного и того же персонажа.
В результате своих умозаключений гроссмейстер решил
исследовать остальные видео. Но, к его сожалению,
следующие несколько интервью были банальны и могли представлять ценность только для врачей. В одной
из них бородатый мужчина в темном балахоне рассказывал, что однажды к нему явился сам Дьявол и назвал
его своим пророком. А после потребовал, чтобы новоиспеченный пророк проповедовал от его имени. Книга,
лежащая на столе, по уверению адепта темных сил, является книгой откровения Люцифера. Проповеди, как
и ожидалось, закончились в полиции, а далее в клинике для душевнобольных. В следующем видео другой
мужчина настаивал на том, что сам Дьявол вселяется
в него и заставляет писать странные письмена на стенах. Сначала была полностью исписана вся квартира,
далее стены собственного дома. Когда он перешел
на тротуары, соседи вызвали полицию. Как утверждал
54
задержанный, Сатана через него на очень древнем языке записывает заклинания, которые откроют врата Ада.
Как и ожидалось, его также определили в психиатрическую лечебницу, где было установлено, что у пациента
имеется прогрессирующая злокачественная опухоль головного мозга. Закончив с просмотром, Алан запросил
в поиске информацию по симптомам этого заболевания. Как и ожидалось, болезнь может вызывать огромное количество отклонений, и галлюцинации встречаются довольно часто.
— Вот и ответ, занавес, — тихо подытожил шахматист.
— Все хорошо, с этим уже можно работать, — Алан
подошел к окну, прижимая к уху телефон. — Можешь,
когда захочешь.
Они не общались уже несколько дней, с того момента
когда ему был поставлен диагноз. Тишману необходимо
было побыть одному, осознать ситуацию, в которой он
оказался, и подумать, как жить эти несколько отпущенных месяцев. Кэтрин в свою очередь не решалась позвонить, понимая то состояние, в котором находился шеф.
Она упорно работала над докладом, стараясь не думать
о случившемся.
Алан перезвонил ей через несколько часов после получения файла по электронной почте.
— Несколько дней упорного труда — и только «все хорошо»? — в трубке слышался полный негодования женский голос. — У тебя вообще совесть есть? Или ты ждал,
что он будет в стихах?
— Ладно-ладно, не злись, я пошутил, — гроссмейстер
улыбнулся. — Он великолепен. С таким докладом мы
легко добьемся своего.
— Ну и шуточки у тебя, никакой мотивации.
Тишману показалось, что она заметно повеселела.
55
— У нас одна мотивация — реализовать наш проект.
Если получится, то можно сказать, что жизнь прожита
не зря.
— Я смотрю, ты полностью на себе поставил крест?
— Этот крест от меня мало зависит.
— Мы найдем того, кто сможет тебе помочь, —
Кэтрин пыталась говорить непринужденно, но в её голосе все равно улавливалось напряжение.
— Чудеса не работают в больницах, — спокойно ответил шахматист. — И давай закроем тему, обсуждать её
нет никакого смысла.
— Как скажешь, встретимся через два дня на конференции.
— Да, извини, просто я действительно не хочу говорить об этом, — на несколько секунд повисла тишина. —
Кэтрин, можно попросить тебя еще об одном?
— Да.
— Я бы хотел, чтобы доклад сделала ты.
— Но это невозможно. Все присутствующие хотят видеть только тебя, — она была крайне возмущена.
— Так и есть, но я не хочу повторения случившегося
в ресторане. Да и мне будет очень сложно говорить
об этой проблеме в свете последних событий, — Алан
вздохнул. — Я могу представить тебя гостям и по окончании доклада выступить с послесловием.
— Ну, я не знаю, — её голос звучал настороженно. —
Ты уверен, что мы не провалим доклад?
— Я думаю, люди все поймут и изменения мало повлияют на результат.
— Раз ты так считаешь, то давай рискнем, — с долей
неуверенности согласилась девушка.
— Я подготовлю вступление и послесловие, а ты отработай как следует сам доклад. У нас все получится,
верь мне.
56
— Я всегда тебе верю. Поступим по-твоему, — она заметно повеселела. — Мой доклад будет иметь эффект
разорвавшейся бомбы.
— Вот и отлично, боевой настрой, — подытожил
Тишман. — Встретимся на симпозиуме.
— Удачи, чемпион.
— Кэт, — тихо произнес Алан.
— Да?
— Спасибо за помощь.
— Не за что. Я готова ради тебя на все, — с нежностью произнесла Кэтрин и замолчала. Тишману показалось, что она хочет сказать что-то еще, но вместо этого
раздался щелчок повешенной трубки.
Одиночная камера для особо опасных преступников
представляла из себя небольшое помещение с крошечным окошком у потолка. Окружающая обстановка напоминала комнатку в кукольном домике, которые
в детстве мастерил отец для продажи в своем маленьком магазинчике и которые он так ненавидел. Он
ненавидел все, что связывало с детством: школу, походы, глупых друзей и больше всего родителей, этих набожных католиков с их лицемерными правилами. Только его истинный учитель по имени Джейсон Крамли
вызывал в нем истинный восторг. Этот сильный духом
человек всегда презирал все эти так называемые ценности и был единственным, кто знал настоящую истину. Сколько часов он провел с ним за изучением книг,
которые только избранным дарили всю полноту знаний. Сколько ритуалов было проведено, пока наконец
повелитель не явился ему. Как тяжело было первый раз
убить во имя темного господина, ведь первой жертвой
должен был стать его преданный учитель и соратник.
Но он смог. Потом были и другие, проложившие ему
путь к вечности.
57
— Здравствуй, Джереми, — внезапно мягкий мужской голос вырвал его из паутины воспоминаний.
— Ты пришел, мой господин, я знал, что ты не оставишь меня, — лицо Спаркса озарилось сияющей улыбкой. — Я все сделал как ты хотел, но эти проклятые легавые нашли их. Правда, это уже неважно, все жертвы
принесены, мы можем начать ритуал.
— Именно так, ты мой лучший ученик и единственный, кто заслуживает быть моей правой рукой. Ты выполнил условие и теперь готов принять награду?
— Да, да, повелитель, я готов.
В дальнем углу камеры показался небольшой огонек,
который начал быстро расти, и буквально через несколько секунд весь угол был охвачен пламенем. Джереми чувствовал жар, смешанный со страхом, пытаясь закрыться
от него руками, он залез на кровать и прижался к стене.
Поглотив половину комнаты, пламя остановилось,
и в нем показался темный силуэт. Спаркс, трясясь
от страха, закрыл глаза руками и забился в угол.
— Посмотри мне в глаза, — теперь голос звучал намного громче и жестче.
Убийца, не прекращая трястись, с огромным усилием
опустил руки и встретился взглядом с незнакомцем
в черном балахоне, смотревшим на него холодными темными глазами.
— Джереми Спаркс, ты готов переродиться и служить
мне вечно?
— Г-г-готов, — заикаясь произнес маньяк.
— Великолепно, тогда с этого момента ты будешь носить имя Сильмарил — ангел смерти, правая рука Повелителя Ужаса, — человек в черном взял Джереми за плечи. — Встань, посвященный.
Ноги не слушались, но с большим трудом все же получилось подняться. Темные глаза приковали его к себе,
не давая оторвать взгляд.
58
— Чтобы завершить ритуал, ты должен покинуть этот
мир и возродиться снова.
— Я, я… повинуюсь, — Спаркс затряс головой.
— Я жду тебя, Сильмарил, — человек в черном опустил руки, и взгляд темных глаз смягчился. — Исполни
договор, и мы будем править вечно.
Внезапно Джереми оживился, от страха не осталось
и следа. Он знал, что должен сделать. После столь долгих
испытаний награда уже близка, лишь один шаг отделял
его от величия. И с восторженным видом Спаркс повернулся к кровати.
Следующие два дня Алан провел в почтенном ничегонеделании, тем более что погода стояла солнечная
и теплая. Гулял в парке, ходил по магазинам, музеям,
один раз даже забрел в небольшой кинотеатр, где показывали старое немое кино. Он заметил, что жизнь заиграла новыми красками, хотелось впитать её всю без
остатка, надышаться полной грудью. Быть может, так
влияет неизбежность близкой смерти, ведь за всю
жизнь только раз его можно было упрекнуть в чрезмерной сентиментальности. Лишь раз холодный расчет,
продуманная стратегия, как на доске, так и в жизни, дали трещину — когда любимая жена сообщила о своем
бесплодии, ни до того, ни после он не позволял чувствам брать над собой верх. И вот снова то мимолетно
знакомое чувство, когда под ногами осыпается земля,
угрожая увлечь его в темную бездну неконтролируемых
эмоций.
Неожиданный телефонный звонок прервал поток
мыслей и заставил вернуться в реальность.
— Алан, привет! — голос Натана возбужденно звучал
в телефонной трубке. — У меня получилось договориться
об усыновлении. Сенатор посодействовал в ускоренном
решении вопроса. Вам с Анной необходимо как можно
быстрее собрать все документы и прибыть в Департамент
59
по оказанию помощи детям и семейных услуг к сотруднику по имени Майкл Спенсер.
— Проси что хочешь, — Алан был вне себя от счастья. — Уже лечу.
— Я как раз составил список пожеланий. Только
не затягивай, чем раньше вы все сделаете, тем лучше.
Удачи.
Тишман сунул телефон в карман и быстрым шагом
направился в сторону стоянки, где недавно припарковал
свой автомобиль.
— Здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня я бы хотела
обратить внимание на пугающие цифры онкологических
заболеваний головного мозга.
Кэтрин стояла с микрофоном в руке на небольшой
сцене в просторном зале гостиницы, где проводился медицинский симпозиум. Она оказалась седьмым докладчиком по очереди, и присутствующая публика уже была
заметно утомлена шестью предыдущими ораторами,
но расходиться пока не спешила.
— К сожалению, с каждым днем количество заболевших растет, и выявленных случаев десятки тысяч по всему миру. И с прискорбием хочу вам сообщить, что почти
все эти люди обречены. Современная медицина не умеет
эффективно справляться с такими заболеваниями. Главной проблемой является позднее выявление болезни.
Подавляющее число диагнозов ставится уже на последней стадии заболевания, когда помочь уже практически
невозможно. Проанализировав данные, мы пришли
к однозначному выводу, что на ранней стадии симптомы
не так очевидны, чтобы пациента отправляли на МРТ головного мозга. Многие люди даже не обращаются к врачу, принимая симптомы за переутомление или влияние
погодных факторов. И, к нашему всеобщему сожалению,
все это приводит к развитию болезни, а когда симптомы
60
усиливаются и человек обращается к врачу, то стадия рака уже переходит на тот уровень, при котором современная медицина бессильна. Да, если сравнивать количество
больных с другими заболеваниями, то их процент бесконечно мал и в основном это люди старшего поколения.
Но в последнее время было замечено существенное омоложение болезни, все больше и больше заболевание стало выявляться у людей среднего возраста. С чем это связано, наука пока затрудняется ответить.
Кэтрин сделала паузу и обвела взглядом присутствующих, среди которых находились представители разных
ведомств и сфер бизнеса.
— Даже в этом зале есть люди, которые напрямую или
косвенно столкнулись с данной проблемой. Хочу отметить, что на ранних стадиях рак мозга поддается лечению. Существуют методы, помогающие остановить течение болезни, а часто даже полностью излечить. Остается
открытым вопрос, как распознать её на ранних стадиях.
Может, кто-то желает высказать предположения?
Зал заметно оживился, послышался тихий шёпот, который продолжался пару минут.
— Надо проводить принудительное тестирование
всех граждан старше сорока лет, — в первом ряду поднялся высокий человек в военной форме. — Полковник
Эрик Бьерн, военная медицинская служба Соединенных
Штатов.
— Каким образом это сделать? Аппаратов МРТ
крайне мало, и они очень дороги. При всем желании требуемого количества не найти. Тем более помимо самих
аппаратов потребуются специальные помещения и обслуживающий персонал — это будут колоссальные затраты. А другого способа определить наличие заболевания
не существует.
— Но у вас есть решение, иначе бы вы не задавали такой вопрос?
61
— Вы правы, полковник, решение есть, и, с вашего
позволения, я его озвучу.
Офицер кивнул в ответ и сел на свое место.
— Итак, наша организация ведет тесное сотрудничество с группой ученых из Массачусетского технологического института, возглавляемой доктором Ренклифом. Недавно эта группа разработала и запатентовала
портативный аппарат МРТ. Данное изобретение позволяет намного быстрее проводить процедуру сканирования мозга, чем обычный аппарат, и стоит в несколько
раз дешевле. Более подробно о нем вам расскажет сам
доктор Ренклиф. А я в свою очередь вернусь к процедуре выявления заболевания. Имея в распоряжении такое оборудование, станет возможным провести всеобщее тестирование, как предложил полковник Бьерн.
Мы предлагаем правительству оборудовать помещение
для проведения МРТ в каждой клинике и по достижении человеком сорокалетнего возраста проводить обязательную проверку мозга при обращении за медицинской помощью раз в пять лет. Это позволит выявить
ряд заболеваний на ранней стадии и оказать своевременную медицинскую помощь, — Кэтрин улыбнулась
присутствующим. — Но если в техническом плане все
выглядит привлекательно, то остается открытым вопрос
финансирования. Как мы все знаем, американская система здравоохранения основана на страховании, а это
достаточно дорогое удовольствие. Потому вопрос реализации проекта требует всеобщего обсуждения, готовы ли страхователи заплатить за такую услугу для всех
граждан, вне зависимости от их финансового положения. Но, с другой стороны, реализация данного проекта могла бы быть профинансирована государством как
акт заботы об американцах. И тут всплывает другая
проблема — лобби крупных компаний, производящих
оборудование для медицинских учреждений. Ведь каж62
дый из нас понимает, что внедрение новых, более дешевых аппаратов отнимет у них огромный лакомый кусок. А этого они допустить не могут, потому любыми
путями будут мешать внедрению проекта. И как все мы
знаем, количество коррумпированных чиновников,
продажных ученых и журналистов в нашей стране всегда было в избытке. А теперь, с вашего позволения, я
приглашу доктора Ренклифа для более детального освещения своей разработки. Спасибо.
Алан опаздывал. Утро не заладилось с самого начала.
Мало того что он проспал, чего давно с ним не случалось, так вдобавок еще и отключили воду, потом сломалась электробритва, в результате чего пришлось бриться
старым станком, что заняло больше времени, чем обычно. И в довершение из-за прорыва водопроводной трубы, которая, скорее всего, и стала причиной отключения
воды, на дороге образовалась громадная пробка. Тишману пришлось бросить машину и идти километр пешком,
чтобы поймать такси. Когда он наконец-то добрался
до зала, выступление доктора Ренклифа подходило
к концу и с минуты на минуту ему надо было представить
свою часть доклада. Он открыл сумку и хотел было достать бумагу с текстом, но отдел, в котором всегда хранились текущие документы, оказался пуст. Гроссмейстер
начал быстро обыскивать все карманы, но после
нескольких неудачных попыток найти доклад, вспомнил,
что оставил его на столе на кухне и в спешке просто забыл забрать.
— А сейчас я передаю слово мистеру Тишману, который представит свою часть доклада и которого вы так
долго ждали, — со сцены прозвучал знакомый голос,
и раздались аплодисменты.
Алан понял, что придется импровизировать и с немного виноватым видом пошел к сцене, по пути не забывая
поблагодарить присутствующих за теплый прием.
63
— Давайте еще раз поблагодарим доктора Ренклифа
за его изобретение.
Зал повторно заполнился аплодисментами в адрес
ученого.
— Здравствуйте, со мной приключилась очень интересная вещь, я забыл свою речь, которую так кропотливо
писал несколько часов подряд. Спасибо за это хорошему
сну и водопроводной компании. Посему прошу меня
простить, буду выступать без шпаргалки.
Присутствующие засмеялись.
— Вы знаете, когда я думал о различных заболеваниях
мозга, то на ум пришел один очень важный вопрос: а что
мы лечим? И после некоторых размышлений пришел
к выводу, что лечим мы следствие, а не причину. В нашей
стране люди очень любят психологов и идут к ним по любому поводу. Но одно дело идти из-за разлада в семье,
а другое — из-за стресса, нервозного состояния, апатии.
И эти знающие люди начинают копаться в нашей прошлой и настоящей жизни, выискивая причины проблем.
К огромному сожалению, большая часть этих проблем
возникает по причине заболеваний мозга, коих просто
великое множество. Изучая проблему глубже, я начал обращаться к психиатрам, и оказалось, что очень часто
неадекватное поведение является следствием поражения
коры головного мозга, что отчетливо видно на снимках
МРТ. И когда диагноз становится известен, то назначают
терапию и большинство больных возвращается к нормальной жизни. А сколько людей, которые справляются
с проблемами самостоятельно и не обращаются к врачам?
Вы никогда не задумывались, сколько из них маньяков?
А ведь почти у всех нарушения, которые можно заметить
на снимках и принять меры по устранению расстройств.
Тем самым мы сможем спасти множество жизней.
Весь зал внимательно слушал Тишмана, на лицах
присутствующих ни осталось и малой толики усталости.
64
— Но все это можно еще долго обсуждать, пока
не столкнетесь лично. Я вспоминаю одного замечательного человека, с которым одно время мы достаточно
близко общались, — профессора Джона Адамса. Он был
блестящим генетиком. Когда мы виделись в последний
раз, то у него была последняя стадия рака мозга. Но глаза
Джона горели, он взахлеб рассказывал, что почти смог
разработать механизм для изменения некоторых генов,
результатом чего будет неприятие организмом ВИЧ-инфекции. Не успел. Хотя за шесть лет до этого у него наблюдались головокружение, упадок сил и некоторые другие симптомы. Он отмахивался, пил какие-то таблетки.
Если бы работала предлагаемая нами программа проверки, то, скорее всего, Джона удалось бы спасти. Кстати,
после его смерти инвесторы прекратили финансирование лаборатории и исследование пришлось прекратить.
Алан почувствовал легкое головокружение, потому
ему пришлось сесть на край сцены. Это выглядело
немного странно для мероприятий такого уровня, но никто не обратил внимания.
— Дело в том, что и я оказался в числе счастливчиков.
Некоторые из вас знают, что во время выступления
в честь победы в чемпионском матче мне стало плохо и я
потерял сознание. Так вот, как оказалось, я неизлечимо
болен. У меня рак мозга в последней стадии и осталось
жить несколько месяцев.
Зал ахнул.
— Я тоже не ходил к врачам, сетуя на погоду и переутомление, когда появлялись головные боли и другие
симптомы. Далеко не все мы внимательны к своему здоровью.
Тишман сделал небольшую паузу, спрыгнув со сцены
и пройдя немного вглубь зала, чтобы оказаться ближе
к гостям. Обведя взглядом присутствующих, он продолжил тихим голосом:
65
— А теперь посмотрите друг на друга и представьте,
что кто-то из вас заболел и вылечить его уже невозможно. А потом вы подумаете: «Чёрт возьми, а этот парень
был прав, и если бы болезнь выявили раньше, то я после
нескольких процедур мог продолжать счастливую жизнь
еще очень долго». Поэтому, по моему мнению, государство должно взять на себя заботу о гражданах в этой части. Считайте, что данная программа та же самая прививка, которая поможет спасти намного больше жизней,
чем когда её нет. Я вижу среди присутствующих членов
кабинета губернатора и других ведомств и предлагаю
рассмотреть предложение по обязательному тестированию. А аппараты доктора Ренклифа сделают реализацию
нашей программы финансово доступной. И прежде чем
закончить выступление, хотелось бы напомнить, что наше здоровье в наших руках. Не болейте, спасибо за внимание!
Повисла короткая пауза, но буквально через мгновение воздух вокруг наполнился аплодисментами.
— Простите, сэр! — когда зал почти умолк и все начали собираться, один из гостей поднял руку. — Могу ли я
задать вам пару вопросов?
Присутствующие один за другим стали оборачиваться
на молодого человека в очках, поднявшегося с заднего
ряда. Он выглядел немного странно: темные волосы, залитые гелем, создавали впечатление, будто на голове
пластмассовый парик, а желтый галстук, резко выделявшийся на фоне зеленого свитера-поло, подчеркивал
крайне необычное отношение своего владельца ко внешнему виду.
— Слушаю вас, — Тишман посмотрел на него с доброжелательной улыбкой.
— Роберт Чиповски, газета «Гудок Калифорнии».
На лицах гостей одновременно появились недоумение и опасение. Эта газета была неизвестна, Алан нико66
гда не встречал такое название в продаже, хотя достаточно часто пользовался печатными и электронными
изданиями прессы. Но так как в США в последнее время стали все больше распространены глупые выходки
представителей различных маргинальных течений, то
опасения присутствующих были оправданы. А внешний
вид журналиста недвусмысленно указывал на такого
представителя.
— Дело в том, что мы давно следим за вашей деятельностью, как шахматной, так и благотворительной. И наше издание обязательно посвятит центральную страницу
вашему проекту. И как известно, вы являетесь человеком
принципиальным.
— В некоторой мере, — подтвердил Алан.
— Не скромничайте, господин Тишман, все прекрасно помнят ваш отказ играть с претендентом на титул изза того, что у вашего соперника была судимость за изнасилование.
— Да, я считаю для себя оскорблением сесть за один
стол с таким, если можно так выразиться, человеком.
— Именно, и я уверен, что неукоснительное следование собственным принципам является одной из важнейших причин вашей популярности как человека, а не как
легендарного гроссмейстера. Тем более этот проект показывает вас с еще лучшей стороны, чем когда бы то ни
было. Другой опустил бы руки, но Алан Тишман старается помочь людям, даже несмотря на то, что самому себе
помочь уже не в силах.
— Простите, но все это звучит как лесть, к которой я
отношусь с крайним неодобрением, но вы правильно заговорили о принципах. Это один из главных в моей жизни. И, по моему мнению, если кто-то нарушит собственные принципы, то он перестанет быть человеком.
— А что делать с теми, у кого обнаружатся серьезные
нарушения мозга в процессе исследования? Можно ли
67
понять, каково будет дальнейшее поведение? Например,
как распознать маньяка?
— Дело в том, что различные отделы мозга отвечают
за определенные функции организма, а также за поведение того или иного индивидуума. И если исследовать изменения и вносить их в базу данных, то далее на основе
статистики преступлений можно будет определить, какие
отклонения ведут к асоциальному поведению. Это долгий процесс, связанный с накоплением и анализом информации, но результат того стоит.
— Хорошо, допустим, что мы создали такую базу
и она начала приносить плоды, но как поступить с человеком, у которого имеется предрасположенность к преступлению, если он ничего не совершил, но может это
сделать в будущем?
— Мне кажется, что этот вопрос не по адресу, —
улыбнулся Тишман. — Мы предлагаем только метод поиска отклонений и заболеваний. Спросите это у врачей
или, может быть, у полиции.
— Спасибо, и еще одно уточнение. Как вы считаете,
если бы, например, у Джереми Спаркса нашли какие-нибудь поражения головного мозга, получилось бы предотвратить все эти убийства?
— Я уверен в этом, — голос Тишмана стал жестче.
— Ну раз уж мы заговорили о нем, то как вы думаете,
он заслуживает того наказания, которое ему назначили,
а именно лечения в психиатрической клинике, или
все же лучше смертная казнь? — спросил журналист с лукавой улыбкой.
— Это не мне решать, — ответил Алан, глядя в глаза
журналиста, которые казались ему слишком знакомыми.
По окончании конференции Тишман вызвал такси.
Водитель оказался на редкость неразговорчив, чему Алан
был очень рад. Он спокойно смотрел на улицы за окном
68
и слушал звуки радио. Не хотелось разговаривать, о чемто думать, было лишь одно желание — плыть по этим артериям большого города, любуясь красотой человеческой
цивилизации. Но внезапно его внутреннее уединение
прервала новость по радио из передачи о криминальной
хронике.
— Вчера ночью известный маньяк-педофил Джереми
Спаркс свел счеты с жизнью в своей палате в клинике
для душевно больных.
Далее звучали подробности происшествия, но Алан
их уже не слушал, он был поражен самим фактом случившегося.
— Вот и отлично, — раздался голос таксиста. — Эту
сволочь, вместо того чтобы поджарить на электрическом
стуле, признали больным и отправили всю жизнь лечиться в клинику за счет налогоплательщиков. Но все равно
его настигла божья кара, не иначе, как думаете, сэр?
Тишман пытался осознать новость, вспоминая шахматную партию. Он же сам выбрал смерть этого человека. Неужели все это правда? Или совпадение? А бывают ли такие совпадения?
— Да что вокруг, черт возьми, происходит? — фраза
вырвалась неосознанно.
— Сэр, с вами все в порядке? — водитель настороженно смотрел на него через зеркало заднего вида.
Алан посмотрел на таксиста отсутствующим взглядом.
— Да, да, божья кара, ничто иное, — растерянно проговорил шахматист.
Недоуменно пожав плечами, водитель продолжил наблюдать за дорогой, а гроссмейстер погрузился в свои
мысли. Он не мог поверить в реальность шахматной партии, даже если пытался допустить что-то подобное, то
все его естество неимоверно сопротивлялось этому. Все
это было из разряда сказок, которыми пичкают необра69
зованные умы различного рода пророки, избранные,
жрецы и другие шарлатаны. Партия ему, без сомнения,
привиделась, и тому причина опухоль, но такое слишком
явное совпадение. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то маньяк привык жить свободно и творить зло в любое удобное время. Он этим злом жил, оно было его
единственным по-настоящему ни с чем не сравнимым
удовольствием. Но оказавшись запертым в четырех стенах, псих лишился свободы и своего любимого удовольствия навсегда. И не выдержав этого, совершил самоубийство. Ведь многие психиатры говорят, что маньяки
как наркоманы, для них насилие сродни самому лучшему
наркотику. Если посмотреть с этой стороны, то нет причин верить в сказки и видения. Какой смысл полностью
менять мировоззрение из-за какого-то психа? Алан начал внутри себя смеяться над тем, что мог даже допустить
мысль о реальности партии, и тем, что его несуществующий оппонент как-то может повлиять на происходящее.
На лице Тишмана появилась улыбка, которую заметил таксист, все чаще обращающий внимание на странного пассажира. Покачав головой, он на всякий случай
включил рацию и сделал радио тише.
— Мы должны сказать ему об этом, — Тишман буквально влетел в кабинет Анны.
— Мы же это обсуждали, стресс может подорвать здоровье ребенка, — Анна сидела за столом, просматривая
очередной отчет о результатах работы отделения.
— А может и поспособствовать выздоровлению. Я
думаю, Патрик будет рад узнать, что у него будет семья.
— Я говорю тебе как врач, это большой риск.
Алан подошел к столу и пристально посмотрел
на жену.
— У нас никогда не было детей, и жить мне осталось
не так долго, могу я побыть отцом, а Патрик сыном
70
несколько этих гребаных месяцев? — голос понизился
до хрипа.
Анна боялась, что это будет серьезный удар по психике ребенка. Один раз он уже потерял семью. Но сейчас неожиданно у него появится другая, и кто станет его
отцом? Сам великий Тишман, которого Патрик боготворил. Но в любой момент Алан может умереть, что,
без сомнения, убьет и мальчика. Потому они и приняли
решение не говорить ему об усыновлении до полного
выздоровления. Конечно, это было противозаконно,
но служба опеки готова была закрыть на это глаза в связи со сложившейся ситуацией. Тем более к ним обратился с просьбой посодействовать один из самых влиятельных людей в штате.
— Ты понимаешь, что в таком случае твоя смерть станет ударом по здоровью ребенка и, скорее всего, болезнь
возьмет верх?
— Мы вылечим его раньше, я в этом уверен, — Тишман посмотрел на Анну и в его глазах появились слезы. —
Я знаю, у нас получится, просто поверь мне.
Патрик сидел на кровати в палате для встреч, держа
в руках подаренную книгу, теперь он с ней не расставался надолго, при любой возможности изучая каждую партию. Алан и Анна сидели напротив него на стульях. С того момента как они зашли, то, кроме приветствия, никто
из них не проронил ни слова, какой-то внутренний страх
не позволял решиться начать разговор.
— А почему вы молчите? — нарушил затянувшуюся
паузу мальчик. — Что-то случилось?
— Ну, в общем, да, — замешкался Тишман. — Мы
тут приняли решение и надеемся, что ты будешь не против.
— Какое решение? — Патрик в недоумении переводил взгляд с одного взрослого на другого.
71
— Не думал, что будет так сложно, — выдохнул гроссмейстер.
— Теперь мы твои мама и папа, — Анна не выдержала
напряжения и выпалила эту фразу, как будто отвечала
перед учителем в школе.
Повисла тишина. Но все же Алан почувствовал, что
с плеч будто упал тяжелый груз, и был мысленно благодарен жене за эти слова, хотя получилось так себе. Он иначе представлял этот волнительный момент.
Патрик молчал, только взгляд продолжал переходить
с Алана на Анну и обратно. Через пару мгновений мальчик посмотрел в лицо Тишману, и его глаза наполнились
слезами.
— Папа, — чуть слышно произнес ребенок. Выпустив
книгу из рук, он бросился в объятия гроссмейстера
и прижался к нему, крепко сжав шею.
— Мой сын, — мужчина не выдержал и зарыдал. Перед ним предстал тот момент, когда Анна произнесла
приговор, и нахлынули те чувства, которые он испытал
в тот момент. И когда растоптал её, да, именно он вынудил жену уйти, ей пришлось переступить через любовь,
чтобы спасти его. И вот они рядом — его ребенок и любимая женщина, и теперь он не имеет никакого права
оставить их. Он должен спасти сына и жить ради своей
семьи.
В этот вечер Алан был счастлив, они вместе весело
проводили время, играя в шахматы и рассказывая разные истории. Все было так замечательно, что казалось,
будто все это во сне. И как-то совсем забылось, что они
находятся в больничной палате и есть какие-то заболевания и жизненные неурядицы. Они чувствовали себя одним целым, той самой семьей, о которой так мечтал
Тишман и которая у него теперь есть. Как же долго он
к этому шел. Никакие титулы и победы не смогли бы заменить этого счастливого момента. Патрик мечтал вслух,
72
стоя на кровати в позе дирижера, как он станет великим
чемпионом и построит самый большой дом с самой
большой лужайкой, на которой они все вместе будут играть каждый день. Алан подбадривал ребенка и обещал
устроить кругосветное путешествие с обязательным посещением шахматных турниров в различных городах.
Только Анна молча смотрела на двух дорогих ее сердцу
людей. Она вернулась к нему, самому любимому и родному человеку на свете, и теперь у них есть сын. Мечта
сбылась, и пусть в больничной палате, пусть никто
не знает, что будет через несколько месяцев, но в этот
момент она испытывала простое женское счастье, которое создавалось ценой невероятных усилий.
Следующие несколько недель проходили в рабочей суете, Алан и Анна были заняты подготовкой к процедуре
лечения Патрика. Все оказалось намного сложнее, чем
они предполагали. Приходилось все делать в обстановке
полной секретности, что значительно затрудняло процесс. Тишман был очень рад, что Натан Грин согласился
помочь, его связи на таможне и в других структурах оказались крайне полезны. Иногда удачные действия Грина наталкивали на мысль, что он является высокопоставленным сотрудником ЦРУ, перед которым все дороги открыты. Их могли арестовать за попытку использования метода лечения, который не прошел необходимых проверок
на эффективность и безопасность и не был одобрен для
применения в Соединенных Штатах. Они были к этому
готовы, ведь рано или поздно все вскроется, но пока подготовка шла как помаслу и повода паниковать не было.
Когда дело близилось к завершению, Тишману позвонила Кэтрин.
— Поздравь нас! — она почти кричала от радости.
— Что случилось? — Алан был немного деморализован, но чувствовал, что новости обещают быть хорошими.
73
— Правительство штата готово поддержать нашу организацию и выделить средства на реализацию программы!
— Вот это удача! — гроссмейстер пытался осознать
произошедшее. — У меня нет слов.
— У нас получилось. Так это еще не все, они предложили субсидировать производство новых аппаратов, чтобы быстрее начать проект. Мне просто позвонили
из штаба губернатора и сообщили эту радостную новость. Они готовы сделать первый транш на следующей
неделе.
— Действительно, чудеса, — Тишман был настолько
удивлен и не знал, что и думать, такие решения принимаются крайне долго, с десятками встреч и обсуждений.
Тем более выбить субсидию на производство чего-либо — практически непосильная задача. Оставалось только верить в чудеса.
— Согласна. Потому предлагаю отметить это радостное событие в лучшем ресторане города!
— Я за. Собирай всю нашу команду, и в следующий
вторник устроим праздник.
— Есть, шеф! — довольным тоном ответила Кэтрин
и повесила трубку.
Тишман добрался до дома ближе к полуночи. Оказалось, что он оставил машину там, где была запрещена
парковка. В результате «форда» на месте не оказалось.
Пока дошла очередь до него в полиции и были улажены
все нюансы со штрафом и платой за эвакуацию, прошло
несколько часов. Но это небольшое происшествие никак
не сказалось на его отличном настроении. Да и как такая
мелочь может испортить настолько огромную радость.
Зайдя в квартиру, он первым делом открыл бутылку шампанского, которую предусмотрительно купил в ближайшем магазине. Наполнив бокал, гроссмейстер включил
проигрыватель, и тихое холостяцкое жилище наполни74
лось прекрасными звуками классической музыки. Он начал, немного пританцовывая, прогуливаться по квартире. Обходя стол с шахматной доской, Алан ненадолго
остановился, посмотрел на фигуры и, улыбнувшись, двинулся к выходу из комнаты.
— По какому случаю праздник? — знакомый голос
пронзил как молния. Тишман замер, лишь только музыка
продолжала звучать, подчеркивая необычность происходящего. Гроссмейстер медленно повернулся. Как и в прошлый раз, за шахматным столом на том же самом месте
сидел Люцифер, сияющий доброжелательной улыбкой.
— Что? Ты? — неуверенно спросил шахматист
— Нет, святой Лютер, — усмехнулся Люцифер. —
Прекрасная музыка, Вагнер?
— А? Да, Вагнер, — замешкался Алан.
— Так что за праздник?
— Не твое дело, — Тишман начал приходить в себя.
— Как грубо, я думал, ты будешь рад нашей встрече.
В прошлый раз мы так замечательно пообщались.
Гроссмейстер подошел к комоду и, поставив на него
бокал, повернулся к собеседнику.
— Каждое твое появление заставляет меня думать,
что я сошел с ума.
— Великолепно, видишь, какой я эффектный парень,
такими темпами я превзойду самого Гудини.
— Ты просто не можешь быть настоящим, всему виной моя проклятая болезнь, — с раздражением проговорил Тишман.
— А вот тут ты ошибаешься, все намного реальней,
чем ты себе представляешь. Как там дела у Джереми?
Поговаривают, парень совсем слетел с катушек и отправился к праотцам? — Люцифер сложил руки на груди
в ожидании ответа.
— Он убил себя сам, так как был пойман и лишен
свободы.
75
— Он убил себя сам, потому что ты выбрал это, его
жизнь стала платой за твою ошибку.
Гроссмейстер подошел к столу и, устроившись
на свой стул, внимательно посмотрел на Люцифера.
— И как же ты смог это сделать? — на лице Тишмана
читался неприкрытый сарказм.
— Все очень просто. Я расскажу тебе о Джереми
Спарксе. Он родился в крайне религиозной семье
и с детства подвергался правильному, как считали его
родственнички, воспитанию. Ты же знаешь, как воспитывают в таких семьях? Розги являются самым легким
наказанием за провинности. А что у нас относится
к провинностям? Посмотрел на соседскую девочку —
виноват, захотел конфет — виноват, пошел играть с соседскими мальчишками — виноват, ибо они — дети
грешников и научат только злому. Этот парень не видел
нормальной еды до четырнадцати лет, пока его сошедших с ума родителей не упекли в психиатрическую
больницу. Двух его старших братьев отправили туда же
немного позже. Как думаешь, с такой наследственностью и соответствующим воспитанием он мог стать нормальным человеком, как принято в вашем обществе? Я
уверен, что нет. Так вот, а дальше было ничем не лучше:
попав в приют, он подвергался унижениям со стороны
сверстников, так как был, как бы полегче сказать,
не совсем нормальным. Ну и, как и требовалось ожидать, наш добрый друг начал слышать голоса в своей голове. Чем старше он становился, тем сильнее они звучали. И примерно лет в двадцать голос потребовал начать
убивать. И так как наш дорогой Джереми был крайне
глуп, то воспринял это как божественное вмешательство
и, соответственно, свою избранность. Ну а дальше ты
знаешь, новости слушал.
— А каким образом ты смог заставить его убить себя?
76
— О, это произведение искусства, — Люцифер откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. — Знаешь, в чем особенность дураков?
— И в чем же? — Алан слушал с неподдельным интересом.
— Они очень любят шоу. Если ты хочешь, чтобы дурак сделал то, что тебе надо, необходимо убедить его
в том, что это одна из главных целей его жизни. А чтобы
этого добиться, нужны убедительные громкие речи, флаги, умные книги, блестящая бижутерия, соответствующая одежда, сакральные символы и правильная музыка.
Кстати, Вагнер для этого очень подходит, кто-то даже делал на него ставку в одно время. А еще крайне убедительно смотрится огонь во всех его проявлениях. Как говорится, отлично срежиссированное шоу может заставить
идиота принести в жертву собственных детей.
— И что за шоу ты устроил?
— Я думаю, описывать его нет смысла. Скажу только,
что оно ничем не хуже лучших работ мирового кинематографа.
— Будем считать, что ты меня убедил.
Тишман поднялся и, пройдя несколько шагов по направлению к двери, резко развернулся.
— Как я понимаю, ты здесь, чтобы продолжить нашу
партию? — спросил он.
— И да, и нет, — Люцифер вытянул ноги, внимательно осмотрел свои туфли и поднял глаза на шахматиста. — Ты мне очень нравишься, что бывает крайне
редко. Поэтому я предлагаю тебе ничью, чтобы все
осталось как есть. Я знаю, что ты счастлив, может, лучше насладиться этим счастьем несколько месяцев, чем
лишиться и этого?
— Делая такое предложение, ты уверен, что сможешь
меня обыграть? Даже дилетанту понятно, что у меня лучшая позиция на доске. И когда я выиграю, то продлю
77
свое счастье намного дольше, так как ты обещал исцеление. Или уже передумал?
— Я никогда не отказываюсь от своих слов.
— Тогда играем, — сказал Алан, подойдя к столу.
— Твой выбор, — с улыбкой ответил Люцифер.
Игра продолжилась в полной тишине, никто из соперников не проронил ни слова, и, казалось, что молчание никогда не закончится. Люцифер первым решил
прервать тишину.
— А что если ты проиграешь, тогда не сможешь насладиться даже отпущенным тебе временем? — спросил он.
— А какой смысл в отсрочке неизбежного? Смотреть
на близких и понимать, что вот-вот все закончится,
но продолжать играть роль счастливца?
— Лучше что-то, чем ничего.
— Я и так заставляю себя поверить в реальность нашей партии, а это и есть что-то.
Люцифер взял в руку свою трость и начал внимательно осматривать ручку.
— Мне всегда было интересно, я никому не сделал
ничего плохого, так почему же люди меня так не любят,
можно сказать, даже ненавидят, как думаешь?
— Может, потому что ты играешь с ними, убиваешь
их, отнимаешь близких, ломаешь судьбы? — Тишман
сделал очередной ход.
— Так я еще никого не убил.
— А Джереми?
— Он убил себя сам, — Люцифер медленно передвинул фигуру по шахматной доске.
— Ты обманом заставил его совершить самоубийство, — Алан почувствовал нарастающий гнев. — А если бы я не выбрал его, то ты обещал забрать мою жену,
зачем ты лжешь?
— Успокойся, мой друг, и запомни, каждый платит
за свои решения. Я всего лишь бухгалтер, который выпи78
сывает счета. Я не убиваю и не вынуждаю совершать поступки, а всего лишь даю выбор, который человек делает
сам. Ты разве будешь судить предложившего своему пьяному приятелю сесть за руль, результатом чего стали авария и смерть?
— Оба виноваты. Пусть этот человек не вел машину,
но, бесспорно, под его влиянием было принято такое решение.
— Думаю, ты очень заблуждаешься, — Люцифер
улыбнулся и сделал ход. — Извечный вопрос: кого винить? Того, кто приказывает, или того, кто нажимает
на курок? Я очень люблю рассуждения про обоих. Но,
к сожалению, это не так. Ведь тот, кто приказал, всего
лишь дал выбор, а что выберет другой — это его личное
решение, за которое он и только он будет нести ответственность. Можно долго говорить о присяге, чувстве
долга и других глупых изобретениях человечества.
Но факт остается фактом: стрелять или не стрелять — решать тому, у кого ружье.
Как будто что-то вспомнив, он повернул голову и посмотрел на стену.
— Кстати, на стене все еще видны следы от пуль, как
я понимаю, ты решил их оставить в честь нашей первой
встречи. Ценю.
— Шах, — с улыбкой произнес Тишман и пристально
посмотрел на соперника.
Люцифер с недоумением посмотрел на доску.
— Слушай, и правда, а ты хорош, — он некоторое
время осматривал позицию. — А я сюда.
— Мудрый ход, — сказал Алан. — Играем дальше.
Люцифер поднялся, снял с себя плащ и вместе с тростью бросил их на кресло, стоявшее в углу комнаты.
— Ну что ж, раз уж мат не удался, а мы углубились
в сложные философские рассуждения, то я задам один
давно меня интересующий вопрос, — он вернулся
79
на свое место и продолжил: — Бывает ли наказание без
вины?
Гроссмейстер полностью сосредоточился на доске,
но также не забывал следить за ходом дискуссии.
— Конечно. Случаев, когда страдали невиновные,
просто масса, — немного поразмыслив, он переставил
слона на новую позицию.
— А так ли они невиновны?
— А разве виновата женщина, идущая по улице, если
ее изнасилуют и убьют какие-то подонки?
— Знаешь, чем мне нравятся шахматы? Вот посмотри
на этого коня, — Люцифер поднял фигуру и начал крутить её в пальцах, рассматривая со всех сторон. — Каждый ход этой фигурой будет иметь последствия. Если я
пойду неверно, то мой соперник съест коня. Всегда есть
процент, что с тобой произойдет то же самое. Все зависит от величины этого процента — это как правильная
игра в покер, где умный игрок определяет, стоит ли продолжать игру, просчитывая, насколько велик шанс выпадения нужной карты. Вы рискуете повсюду, но идете
на риск осознанно, — он поставил коня на другую клетку, сделав ход. — И тут мы возвращаемся к тому самому
пресловутому выбору. В тот момент у женщины был выбор: выходить из дома или нет. И судя по результату, он
оказался неверным. И тут принципиальный момент —
неверным, а не ошибочным, так как ошибка — результат
незнания.
— Как складно все у тебя получается, подумай о чтении лекций, соберешь стадионы, — не отрываясь от шахматной доски, проговорил Тишман.
— Не люблю, когда много людей, начинаю чувствовать себя неуверенно, стесняться и краснеть.
Алан поднял глаза на Люцифера и засмеялся.
Вернувшись домой, Анна первым делом решила
принять ванну. День выдался тяжелым, потому женщи80
на захотела расслабиться под убаюкивающее журчание.
Опустившись в воду, она закрыла кран не полностью,
оставив тонкую струйку, действующую лучше любого
успокоительного. Эта теплая колыбель окутывала полностью, как сирена, зазывающая заплутавших моряков
в свои объятия. Не прошло и получаса, как сон взял
верх.
Она стояла у окна снаружи небольшого коттеджа.
По другую сторону стекла в комнате, освещаемой только
огнем из камина, находился стол с расположенной
на нем шахматной доской, и два стула, на которых боком
сидели мальчик и молодой мужчина. Анна узнала Патрика, а вот кем был его собеседник, разобрать не получалось.
— Тебе шах, — сказал мальчик. — Я же говорил, что
играю лучше тебя, потому что меня учил самый лучший
шахматист во всем мире.
Все вокруг казалось настолько странным и нереальным. Она находилась на улице, но не чувствовала ни ветра, ни запаха, а голоса звучали будто совсем рядом.
— Ты очень любишь шахматы? — в голосе мужчины
прослеживалась неподдельная лесть. — Ты так хорошо
играешь.
— Обожаю, папа говорит, что я новый Бобби Фишер.
— Я тоже хочу научиться так играть.
— Тогда тебе придется изучить книги по стратегии
и сыграть много партий.
— Ты любишь книги о шахматах?
— Еще бы, мне недавно подарили одну, там все партии за последние двадцать лет с иллюстрациями.
— А у меня тоже есть, хочешь, покажу?
— Давай, а где?
— В одном укромном месте, где я храню самые интересные вещи, которые мне попадаются.
81
Мужчина повернул голову и улыбаясь посмотрел через окно на Анну. Её как будто пронзила молния, она
знала это лицо. Совсем недавно его показывали во всех
новостях. Джереми Спаркс — детоубийца, и он сидит напротив её сына. Она начала бить кулаками в стекло
и кричать, но оно не поддавалось. Голос мальчика заставил её замереть.
— Ну что, идем, — Патрик поднялся и протянул руку
маньяку.
— Идем, только обещай никому не говорить об этом
месте, я покажу его тебе по дружбе. Мы же друзья?
— Конечно, друзья, обещаю.
Джереми взял ребенка за руку, и они медленными
шагами пошли к выходу из комнаты. Анна продолжила
молотить кулаками по стеклу, но все было безрезультатно. Бросив попытки, женщина побежала вокруг дома,
пытаясь найти дверь или другое окно. Раздался безумный смех, но она не обращала внимания и продолжала
бежать, лишь на мгновение останавливаясь, чтобы увидеть гладкую стену и двинуться дальше. Повернув
за очередной угол, ей встретилось то же самое окно,
в котором в одиночестве горел камин. Дом без дверей
и с одним окном, она отступила назад, пытаясь найти
хоть какую-то подсказку, как попасть внутрь. В то же
время смех становился все более безумным и почти перешел на крик.
— Он мой! Я заберу его к другим, и мы будем вместе
вечно! — голос прозвучал за спиной. Женщина резко
обернулась и увидела стоящего перед ней Спаркса. Он
резким движением выхватил нож и с безумным криком
бросился на неё.
Анна проснулась от собственного крика. Быстро
осмотрев ванную, она не заметила ничего необычного.
Все так же тонкой струйкой текла вода, нарушая тишину.
82
Резким движением закрыв кран, она поднялась и взяла
полотенце.
На часах стрелки показывали полночь.
— Отлично, уснуть в ванной, да еще и проснуться
от кошмара. Надо больше отдыхать, госпожа Тишман, —
разговор с самой с собой всегда действовал успокоительно, и сейчас ей это было нужно. — В Израиле уже десять
утра, медицинская команда должна была пройти паспортный контроль и ждать вылета, надо позвонить и удостовериться, что все идет без накладок.
— Блестящее выступление на симпозиуме, в какой-то
момент я готов был залиться горькими слезами, — сказал
Люцифер.
Партия продолжалась, и Алан сделал неожиданный ход.
— А сейчас не готов?
— Ой, не досмотрел и лишился слона. Какой же я растяпа, — Люцифер всем видом показал свое расстройство.
— Да не расстраивайся ты так, скоро ты все равно
проиграешь, — Тишман не мог скрыть свою радость.
— Ну это мы еще посмотрим!
— Тот очкарик из нелепой газеты в гелевом шлеме
и идиотском галстуке — твоих рук дело?
— Бобби? Ну как тебе сказать, скорее нет, чем да, —
в карих глазах Люцифера заплясали веселые огоньки. —
А что, понравился? Могу познакомить.
— Спасибо, избавь меня от такого.
— Это ты зря, редкостный извращенец, у него порнухи больше, чем книг в Национальной библиотеке США,
может многому научить.
— Гори в Аду! — огрызнулся Алан.
— Ну, нет так нет, хотел как лучше, — пожал плечами
Люцифер. — Я думал, ты любишь клубничку.
Еще какое-то время соперники молчали, сосредоточенно разглядывая фигуры на доске.
83
— Ты действительно считаешь, что новые аппараты
помогут в профилактике болезней? — первым заговорил
Люцифер, делая очередной ход.
— На самом деле они лишь позволяют существенно
сократить затраты на всю программу. Я думаю, по этой
причине они заинтересовали правительство. С ними весь
наш проект становится реализуемым. Если бы мы предложили провести его с закупкой и настройкой существующих аппаратов МРТ, то чиновники просто покрутили бы у виска и выставили нас за дверь.
— Занятная вещь получается. Осуществлением проекта выявления мозговых болячек занимается человек,
которому этот проект уже не поможет. Не досадно тебе?
— Да нет, я стараюсь сделать в жизни как можно
больше полезного. Так она приобретает хоть какой-то
смысл, — легким движением руки конь сменил позицию.
— Думаешь, тебе будут благодарны?
— Неважно, похвала для слабаков.
— Тогда начинай хвалить меня, — Люцифер забрал
офицера соперника и водрузил на его место своего ферзя. — Ситуация выправляется.
Тишман начал корить себя за то, что в процессе беседы упустил из виду такую серьезную возможность соперника выровнять партию. Он принял решение остановить
игру, пока не допустил еще несколько фатальных промахов.
— Хороший ход. Но я устал и предлагаю завершить
партию в следующий раз.
— Полностью поддерживаю, — соперник сиял от удовольствия. — Начнем подсчет?
— Тут нечего считать.
— Ну не скажи. Вот смотри, у тебя мой слон, значит,
я помогу тебе в одном очень большом деле, — он взял
со стола офицера и продолжил: — Но, с другой стороны,
у меня твой офицер.
84
— Я больше не буду выбирать ничью жизнь, — твердо
сказал гроссмейстер.
— Да прекрати, никто тебя и не заставляет, в тот раз
была моя маленькая прихоть. Жертву я выберу сам.
Тишман похолодел. Его неверие в происходящее заметно поколебала смерть Спаркса.
— Давай без смертей на этот раз, — в горле Алана застрял ком, потому он буквально прохрипел эти слова.
— Договор есть договор. Смерти может и не быть, все
дело в выборе, — Люцифер поднялся, взял с кресла свои
вещи и направился к выходу из комнаты.
— Желаю здравствовать.
Этот ресторан не зря считался лучшим в городе, блюда
оказались произведением искусства. Белоснежная скатерть, посуда и салфетки резко контрастировали с яствами, каждое из которых было выполнено с высочайшим
мастерством. Казалось, будто десятки картин собраны
в одну экспозицию и, если подвинуть любой предмет
на столе, то все это рассыплется на мелкие кусочки. Гости
восхищенно наблюдали эту красоту, созданную, без сомнения, очень талантливыми людьми. Никто не решался
даже притронуться к еде, дабы не стать тем, кто превратит
это произведение в простой праздничный стол.
— Браво! Честно сказать, на каких банкетах я только
не был, но такое вижу впервые, — Алан также был поражен мастерством, с которым создавался этот чудесный
праздничный стол. — Но красота красотой, а само это
все себя не съест, — он отодвинул один из стульев и жестом пригласил Кэтрин присесть.
Девушка колебалась совсем недолго и, поблагодарив,
заняла предложенное ей место. Остальные гости последовали её примеру.
— Совсем скоро мы сможем чаще посещать этот ресторан! — сказал высокий молодой человек, бывший ассистентом ученого.
85
Официанты открыли шампанское и наполнили бокалы.
— Полностью согласен с тобой, Микки, — с довольной улыбкой ответил доктор Ренклиф.
Тишман поднялся, держа в руке бокал с шампанским.
Все присутствующие посмотрели на Алана и сделали
то же самое.
— Давайте выпьем за успех нашего предприятия,
и чтобы оно действительно оказалось полезным!
Со всех сторон стола послышались довольные возгласы.
Анна подошла к кровати Патрика, в очередной раз
перечитывающего подаренную книгу. Было заметно, как
он пытается запомнить каждое слово, про себя разбирает
ходы с иллюстраций. Она села на стоящий рядом стул.
— Что, пора лечиться? — ребенок уже привык, что
с ним проделывают различные процедуры для борьбы
с лейкемией, и относился к этому спокойно.
— Пора. Но на этот раз все будет по-другому, — Анна
пыталась подобрать слова, чтобы не напугать мальчика.
— Будет больно?
— Немного.
— А это другое вылечит меня?
— Обязательно. Чтобы тебе помочь, приехали очень
умные дяди из далекой страны, где родился Иисус.
— Это Иисус научил этих дядей лечить болезни? —
Патрик заметно оживился.
— Думаю, что без его помощи тут точно не обошлось, — улыбнулась Анна.
— Иисус хороший, он всем помогает, значит, и мне
поможет. И тогда мы сможем жить в настоящем доме
и все вместе играть, и я больше не буду сидеть в этой
больнице!
— Все так и будет.
86
Взявшись за руки, они вышли в коридор и двинулись
по направлению к большим дверям, находившимся
в нескольких десятках метров от палаты. Возле входа их
ждал человек, одетый в защитный костюм белого цвета,
на лице которого была маска.
— Мы готовы, доктор Штильман, начинайте, — она
присела на корточки и посмотрела Патрику в глаза. —
Ничего не бойся, во всем слушай докторов.
— А ты пойдешь со мной? — в голосе мальчика слышалась неуверенность.
— Мне туда нельзя, я буду только мешать. Ты обещаешь мне не бояться и делать все, что скажут?
— Обещаю.
Анна поднялась и, посмотрев Штильману в глаза,
кивнула.
Праздник был в самом разгаре, все присутствующие
сыпали тостами, пытаясь переиграть друг друга в остроумии. Кэтрин и Алан немного абстрагировались от происходящего, слушая оркестр и обсуждая свои кулинарные предпочтения.
— Какие круассаны, я не ем никаких круассанов,
от них толстеют, — смеялась девушка.
— Удовольствие от них нельзя передать словами, и если бы за каждый из них я прибавлял несколько кило, то
все равно не отказался бы от десятка, — весело отвечал
Алан.
Заиграла медленная музыка, и певец красивым тихим
голосом затянул лирическую песню о любви.
— Потанцуем? — улыбаясь спросила Кэтрин.
— С удовольствием, — Тишман взял девушку за руку
и увлек за собой на то место, где танцевали пары.
Она обвила руками его шею, не отводя глаз. Они двигались медленно в такт музыке, не замечая ничего вокруг.
Их взгляды встретились, и Алан почувствовал, что начинает тонуть в голубом океане её глаз. Они медленно по87
тянулись губами друг к другу, но в последний момент он
остановился.
— Я не могу, — с трудом выговаривая слова, произнес
гроссмейстер.
— Почему?
— Я люблю Анну, — освободившись от наваждения,
сказал он. — И не хочу никого обманывать.
Кэтрин некоторое время смотрела на него, а потом
резко повернулась и быстро пошла к выходу. Тишман
не мог ожидать чего-то подобного, потому выглядел
очень растерянным. Немного придя в себя, он бросился
за ней.
— Кэт, подожди, — Алан смог догнать её только
в холле ресторана. Схватив девушку за руку, шахматист
развернул её к себе. И увидел перед собой залитое слезами лицо.
— Я люблю тебя, — Кэтрин плакала. — И всегда любила. Я даже стала заниматься всеми этими идеями ради
тебя.
— Но я же женат, ты знала это, — он смотрел в её
мокрые от слез глаза и не находил правильных слов.
— Женат, да, — взгляд голубых глаз изменился и стал
обжигающим. — Да твоя жена появилась совсем недавно.
До этого ты не был ей нужен. Она сбежала, когда тебе
больше всего требовалась помощь. Но как только все
стало нормально, вот она, вернулась, всегда любила,
ждала и верила. Дурак.
— Все совсем не так, как ты думаешь.
— Да какая теперь разница, — её голос звучал громко,
почти срываясь на крик. — Ты же веришь ей, любишь её.
А я просто ассистентка, занимающаяся какой-то ерундой.
— Это не ерунда, мы занимаемся важным делом, —
Алан повысил голос от возмущения.
— Правда?! Да кому нужен твой чертов проект, думаешь, хоть кто-то скажет тебе спасибо? Кто-то вспомнит
88
Алана Тишмана, который бился за то, чтобы предотвратить гниение их мозгов? Да всем плевать. Сегодня ты
есть, а завтра нет, — Кэтрин перестала плакать, и голос
звучал все тверже. — Ты знаешь, кого помнят? Насильников и убийц. Посмотри, кому ставят памятники в наших муравейниках: генералам, солдатам, диктаторам.
Где же памятники врачам, ученым, двигающим мир вперед и спасающим жизни этих никчемных людей. Их настолько мало, что можно сказать, что они отсутствуют
как данность. Или, может, тебе скажут спасибо те, для
кого авторитетами являются боксеры и артисты? Придумал себе сказку про помощь людям и пребываешь в грезах, не имея ни семьи, ни друзей.
Тишман был поражен тому, что говорит Кэтрин, оказывается, она совсем другая и все, что он считал важным
для себя, для неё ничто.
— Я не думал, что ты такая, — тихо проговорил он.
— Какая такая? Я прожигаю жизнь, занимаясь глупой
работой. Ты прости, конечно, но я закончила Гарвард
и легко могла класть себе на счет цифру с шестью нулями. Но ради любви я пожертвовала этим. Знаешь, чего я
действительно хочу в жизни? — голос её стал тише,
и в глазах снова появились слезы. — Любви. Жить с любимым мужчиной и быть для него единственной и желанной. И я пошла на все ради этого, — Кэтрин подскочила к нему и, бросившись на шею, начала покрывать
его поцелуями. — Родной мой, давай уедем, я сделаю все,
чтобы мы были счастливы. Со мной ты забудешь о ней. Я
подарю тебе истинную любовь, и ты поймешь, что значит быть по-настоящему счастливым.
Алан чувствовал ком в горле и не мог выговорить ни
слова. Девушка продолжала целовать его. Наконец, собравшись с силами, гроссмейстер сумел выдавить
несколько слов.
— Я не могу.
89
В глазах Кэтрин вспыхнул огонь. Отстранившись
от него, она бросила презрительный взгляд и тихо сказала:
— Какой же ты трус и слабак, мне жаль потраченного
на тебя времени, — развернувшись к двери, девушка,
немного покачиваясь, зашагала к выходу.
— Кэт, я… — слова не шли на ум.
— Иди к дьяволу! — бросила напоследок Кэтрин
и взмахнула рукой.
Торжество закончилось ближе к полуночи. До дома
было всего пару кварталов, и Алан решил пройтись пешком. На улице стояла приятная прохлада, и тихий ветерок, колыхающий листья на деревьях, только усиливал
желание прогуляться. Проспект оказался почти пустым,
всего пара человек мирно беседовала на другой стороне
улицы. Все заведения уже несколько часов как были закрыты, и только редкие автомобили иногда нарушали тишину. Один из многочисленных спальных районов города, где жизнь протекает спокойно и по ночам не бывает
шумных компаний. Тишман наслаждался умиротворением ночи, он старался ни о чем не думать, а просто медленно шагать по широкому проспекту, слушая звук своих
шагов.
— Подай монетку бедной женщине, а я тебе погадаю
и все будущее расскажу, — громкий женский голос заставил гроссмейстера обернуться. Перед ним стояла
небольшая цыганка, одетая в темное платье. Волосы
на голове женщины были собраны в аккуратный пучок,
а в широкой улыбке сверкали позолоченные зубы.
— Вот, держи, — Алан вытащил из кармана десятидолларовую купюру и протянул её незнакомке. Быстро
спрятав деньги куда-то в складки платья, она взяла его
руку, повернула ладонью к себе. Около минуты цыганка
смотрела то на руку, то на Тишмана, не произнося ни
слова.
90
— Странно, первый раз такое вижу, — она поднесла
ладонь почти к собственным глазам.
— Предсказательный аппарат сломался? — с сарказмом спросил он.
— Не гневи Бога, мистер шахматист, — женщина отпустила руку и пристально посмотрела ему в глаза. —
У тебя нет будущего, я не могу его увидеть. За всю жизнь
первый раз такое. А гаданием я занимаюсь без малого
тридцать лет.
— Как ты узнала, кто я, с каких пор цыгане интересуются шахматами? — Алана удивила не новость об отсутствии будущего, посчитав это хитрым шарлатанским ходом, а то, как она узнала, кем он является.
— Прочла по руке, спасибо за помощь, — цыганка
повернулась, чтобы уйти.
— А что значит, у меня нет будущего?
— Ты знаешь, о чем я, договор с ним несет только
боль, даже если выиграешь. Твоя душа уже потеряна,
и не будет тебе места ни среди живых, ни среди мертвых, — не оборачиваясь, проговорила она. — Мне больше нечего тебе сказать.
Женщина зашагала прочь, а Тишман остался стоять
в недоумении на пустынной улице.
Музыка заполняла все вокруг, казалось, что даже стены вибрируют под ритмичными ударами каждого трэка.
Клуб представлял из себя море человеческих тел, бушующее в такт музыке. Кэтрин сидела за барной стойкой,
держа в руке бокал мартини. После ссоры с Тишманом
девушка решила пойти в ночной клуб, стараясь отвлечься от грустных мыслей. С ним покончено, хватит уже
тратить свою жизнь на мужчину, который никогда не ответит взаимностью. А алкоголь и громкая музыка помогут ей хоть на время очистить свои мысли.
91
— Привет, почему такая красавица одна? — перед
глазами будто из ниоткуда появилось молодое мужское
лицо. Парень показался ей довольно симпатичным, хотя
попытка познакомиться выглядела верхом банальности.
— Ошибся адресом, — она сделала непроницаемое
выражение лица.
— Здесь один адрес, и мы все попали сюда
не по ошибке, — он устроился на барном стуле напротив. — Меня зовут Антон.
— Отлично, а теперь можешь идти, — Кэтрин сделала
небольшой глоток из бокала и поставила его на барную
стойку.
— Да брось. Я знаю таких, как ты, приходите отвлечься от проблем. Кого-то бросил муж, кого-то уволили,
а кто-то и вовсе потерял близкого человека. Угадал?
— Помимо того, что в таланте знакомиться дашь фору самому Казанове, так ты еще и гениальный психолог.
Мне не интересно.
— Не совсем так, — он приблизился к уху Кэтрин. —
Я продавец счастья.
— И в каком виде твое счастье? Порошок, таблетки,
шприц?
— Это как пожелаешь, — парень выпрямился и продолжил смотреть на неё с улыбкой на лице.
Отвернувшись, девушка отмахнулась рукой будто
от назойливой мухи.
— Если понадоблюсь, буду в конце зала, в паре метров от туалета, — Антон слез со стула и растворился
в толпе.
Кэтрин взяла бокал и покрутила его, наблюдая, как
колышется прозрачная жидкость. Почему он выбрал другую, она же всегда находилась рядом, бросалась по первому зову, даже начала носить эту чертовски неудобную
юбку. Она проклинала тот день, когда пришла на этот
идиотский форум, чтобы составить компанию своей по92
друге, который оказался настолько неинтересен, что
пришлось погрузиться в свой смартфон, совершенно
не обращая внимания на происходящее. И вдруг, услышав этот голос, она подняла голову, встретившись глазами с выступающим. И случился тот самый неслышный
щелчок — это он, её единственный, стоит в нескольких
метрах и что-то говорит в микрофон. И в тот самый момент Кэтрин приняла решение идти за ним и быть рядом, чего бы это ни стоило. Но она вернулась, соперница, предательница! И он снова в её власти. Надежды
на счастье рассыпались, как только она узнала, что они
решили усыновить Патрика. Можно сколь угодно утешать себя фиктивностью этого решения, но женская интуиция дала четкий ответ — это конец! Кэтрин почувствовала, как по щекам потекли слезы. Осушив бокал,
девушка направилась в сторону туалета.
— Что у тебя есть?
Антон не удивился, увидев перед собой недавнюю собеседницу. Выглядела она, мягко говоря, не очень: сырые
от слез глаза подчеркивала растекшаяся по щекам тушь.
Он отметил, что подцепил нужного клиента.
— Смотря что нужно.
— Давай самое лучшее, только таблетки, колоть и нюхать не буду, — девушка достала из сумочки небольшую
пачку стодолларовых купюр.
— Пошли, — парень осмотрелся и махнул головой,
приглашая идти за собой.
Клубный туалет представлял из себя достаточно большое помещение, разделенное на мужскую и женскую части. Людей оказалось на удивление мало. Кэтрин пришла
к выводу, что таких помещений должно быть несколько
на такой огромный клуб. Проходя мимо умывальников,
девушка обратила внимание, что часть присутствующих
ведет себя странно, значит, она далеко не единственная
клиентка этого симпатичного паренька. Антон пропу93
стил её в одну из кабинок и закрыл за собой дверь на щеколду.
— Если ты хочешь лучшее, то и стоить оно будет дорого, — он смотрел Кэтрин в глаза, немного переминаясь
с ноги на ногу.
— За деньги не переживай, давай сюда.
Проделав небольшие манипуляции руками в районе
груди, Антон достал три серых таблетки.
— Вот, держи, этого будет достаточно, чтобы кайфовать всю ночь по полной, — он отдал таблетки Кэтрин
и продолжил: — По одной таблетке через каждые три часа. Не вздумай выпить сразу все три. Поняла?
— Да, не дура, — девушка протянула ему купюры.
— Если захочешь что-то кроме колес, я к твоим услугам, — Антон обнял её за талию и поцеловал.
— Отвали! — изо всех сил оттолкнув его, Кэтрин выскочила из кабины и бросилась к двери.
Забравшись подальше на танцпол, она проглотила
одну таблетку и начала двигаться в ритм музыке. Все вокруг танцевали, не обращая друг на друга никакого внимания. Все происходящее напоминало какую-то секту,
но с одним отличием: в данном случае почти ничего,
кроме музыки, не требовалось.
Прошло около десяти минут, но Кэтрин не заметила
никаких изменений.
— Обманул, ублюдок. Продал пустышку, — зло сказала Кэтрин, доставая остальные таблетки. Она посмотрела на них, прикидывая что-то. — Да, черт побери, будь
что будет.
Одним движением содержимое ладони отправилось
в рот.
Не прошло и нескольких минут, как девушка почувствовала легкость. Удовольствие разливалось по всему
телу. Казалось, будто можно взять и взлететь. Музыка
текла сквозь все тело, как невидимая река, наполняя её
94
невероятной силой. Этот безудержный поток увлекал
за собой в ни с чем не сравнимое удовольствие, и она
поддалась ему, погружаясь в бесконечное счастье.
Алан проснулся от телефонного звонка. Иногда он
ненавидел его больше, чем будильник.
— Все еще спишь? Хороша холостяцкая жизнь, —
в трубке раздался веселый голос Анны.
— Я должен набираться сил, — Алан посмотрел на часы, которые показывали без четверти восемь. — Как
Патрик?
— Пока неизвестно, работаем. Чем сегодня займешься?
— Еще не решил. А что, есть предложения?
— Как насчет встретиться, прогуляться, попить кофе?
— Без проблем, куда подъехать?
— Недалеко от моей больницы находится небольшое
итальянское кафе, буду ждать тебя там через час.
— Через полтора, мне надо навести марафет, — засмеялся Тишман. — Хочу сразить тебя наповал.
— Ты давно уже сразил. Поспеши, женщины не любят ждать.
Найти нужное кафе не составило никакого труда, оно
оказалось очень известным в округе, и каждый прохожий
не задумываясь указывал дорогу. Анна ждала его
за небольшим столиком у окна. Распущенные каштановые волосы закрывали красивые плечи, а кремовое платье с глубоким декольте великолепно гармонировало
с подвеской в виде цветка лотоса. Это было то самое платье, в котором совсем молодая девушка первый раз пришла на свидание к юному Тишману. К тому моменту он
уже был двукратным чемпионом мира, но все еще оставался застенчивым юношей, постоянно краснеющим
в общении с представительницами противоположного
пола. Но с ней он менялся, будто заряжаясь неведомой
95
силой, превращался в уверенного в себе мужчину, перед
которым не существует преград.
— Ты надела его для меня? — Алан медленно подошел
к столику.
— Приятно, что ты не забыл.
— Как я мог забыть главное событие в моей жизни.
— Ты никогда не умел лгать, — улыбнулась Анна.
Присев напротив, он протянул руку и взял меню. Разглядывая с деловым видом предлагаемые блюда, Алан изредка поглядывал на неё, стараясь уловить каждое движение. Через пару минут действа он отложил буклет
и посмотрел на жену.
— Давно мы так не выбирались, — заметил он, саркастически улыбаясь.
— Давно, — ответила Анна, не отрывая глаз от меню. — Но лучше поздно, чем никогда.
— Согласен, — Тишман откинулся на спинку кресла
и обвел взглядом кафе. — Какое уютное место, если бы
знал о его существовании раньше, то оно могло с легкостью стать моим любимым заведением.
— Я люблю здесь бывать, — задумчиво сказала она,
закрывая меню. — Люблю смотреть на улицу через окно
и размышлять. Здесь одиночество превращается в роман.
— Вот только это какой-то грустный роман, не находишь?
— Увы, но свои сюжеты мы создаем сами, — Анна посмотрела в его глаза. — Но давай не будем о грустном.
Патрик просил передать тебе вот это.
В красивых пальцах будто по мановению волшебной
палочки возник лист бумаги. Тишман взял его, касаясь
этой до боли родной и желанной бархатной кожи, и медленно раскрыл. В правом углу сияло желтое солнце,
освещая трех похожих на людей персонажей, стоящих
на небольшом мосту и рассматривающих огромное серое
здание с двумя башнями. Такой простой незатейливый
96
детский рисунок вызывал бурю эмоций. Гроссмейстер
понял, что ребенок нарисовал их вместе, семьей, одним
целым и уже строил свои планы на будущее, считая, что
лечение будет успешным.
— Красиво, — прошептал шахматист. — А что это
за замок?
— Собор Парижской Богоматери, — Анна смотрела
на него, не отводя взгляда. — Оказывается, у Патрика
есть и другие увлечения помимо шахмат. Но то, что маленькому ребенку будет интересен этот храм, в голове
не укладывается.
— Да уж, удивил так удивил, — продолжая рассматривать рисунок, проговорил шахматист. — Чего еще мы
о нем не знаем?
— Интересный вопрос, если все получится, то у нас
будет шанс это узнать.
— Как проходит процедура лечения? — гроссмейстер
свернул листок и убрал во внутренний карман.
— Еще пока не ясно. Стимулирование иммунитета
вещь не быстрая и во многом опасная, результат может
быть непредсказуем. Но мы стараемся. Группа Штильмана работает круглосуточно.
— Будем надеяться на лучшее, — вздохнул Алан.
К столику подошел пожилой мужчина, по всем признакам итальянского происхождения.
— Готовы сделать заказ? — он улыбался широкой
доброжелательной улыбкой.
— Да, конечно. Мне черный кофе и яблочный штрудель. А ты что будешь? — Анна посмотрела на Тишмана.
— Мне то же самое.
— Как пожелаете, — итальянец записал что-то
в блокнот и, поблагодарив за заказ, удалился.
— Его зовут Эл, после смерти жены он один управляется с заведением. Он хороший человек, даже иногда
подкладывает мне в заказ карамельки, — сказала Анна,
97
скромно улыбаясь и сжимая в руках бумажную салфетку.
— Как ты жила все эти годы? — нежно спросил Алан,
разглядывая её лицо.
— Просто. После ухода перебралась в маленький городок в Мексике, где и отработала все это время в местной больнице. Горожане относились ко мне очень хорошо, потому каких-либо сложностей я не испытывала, —
она складывала салфетку, делая вид, что полностью поглощена этим процессом. — Ну а когда пришло время, то
вернулась назад.
— А когда пришло время? И зачем вернулась?
— Как только узнала, что в твоей жизни появился
Патрик и он болен. Я решила помочь мальчику и попытаться вернуть тебя.
— Ты могла просто не уходить, остаться рядом. Рано
или поздно я бы пришел в себя и все наладилось, — Тишман пристально смотрел на неё.
— Не могла. Ничего бы не наладилось, а закончилось
твоей смертью. Мне пришлось уйти, чтобы спасти твою
жизнь, — Анна подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Каждый раз, когда ты смотрел на меня, я чувствовала свою вину, ведь это из-за меня у нас не может быть
детей. Я видела, что твоя любовь не позволяет бросить
и уйти и что эта боль съедает тебя. Находясь рядом, я была постоянным напоминанием о несбывшемся желании
быть полноценной семьей. И, решив все это прекратить,
я сбежала. Правильный это был выбор или нет, судить
не мне. Но на тот момент он казался единственным.
Алан взял её ладони в свои и, улыбнувшись, поцеловал.
— Я тебя не виню, — чуть слышно проговорил он.
— Прости меня, я виновата, но та авария, я не знала,
что делать, — её голос задрожал, Анна прижалась щекой
к его руке, и гроссмейстер почувствовал, что у неё текут
98
слезы. — Мне стало страшно, что однажды ты не вернешься. Я бы просто не смогла пережить твою смерть,
тем более это все моя вина.
— Давай все это забудем и начнем сначала.
Анна подняла заплаканные глаза и посмотрела
на него.
— А у нас получится?
— Конечно получится, ведь теперь у нас есть Патрик.
Алан медленно наклонился и нежно поцеловал её.
— Предлагаю в парк, — сказал Алан, закрывая за Анной дверь.
После окончания небольшого завтрака пара решила
прогуляться по городу. Этот день они просто обязаны
провести вместе, стараясь наверстать те годы, прошедшие вдали друг от друга.
— Я знаю тут неподалеку уютный зеленый уголок, —
согласилась женщина, взяв его под руку. — Там очень
красивый пруд и делают самую вкусную сахарную вату
в городе!
— Ну тогда вперед за ватой! — будто римский сенатор
на выступлении, продекларировал Алан.
Раздался телефонный звонок. Гроссмейстер, немного
пошарив по карманам, достал смартфон. На экране высвечивался незнакомый номер.
— Не бери, — встревоженным голосом проговорила
Анна. — Давай сегодня побудем только вдвоем.
Но шахматист уже двинул пальцем по экрану, отвечая
на звонок.
— Мистер Тишман? — в трубке раздался грубый мужской голос.
— Да, а кто спрашивает?
— Это детектив Дуглас Маккарти, департамент полиции Лос-Анджелеса. Вам знакома девушка по имени
Кэтрин Биглз?
99
— Да, конечно, это моя ассистентка. А что случилось? — шахматист начал нервничать.
— Видите ли, мистер Тишман, — собеседник немного
замялся. — Сегодня ночью её тело было обнаружено
недалеко от одного из ночных клубов.
Алан похолодел.
— Вы уверены, может, эта какая-нибудь ошибка? —
дрожащим голосом спросил гроссмейстер.
— Не думаю, при ней были документы, — Маккарти
выдержал небольшую паузу и продолжил: — Я бы хотел
поговорить с вами по поводу произошедшего.
— Да-да, куда подъехать?
— Я жду вас в своем кабинете через час, надеюсь, вы
знаете, где находится наш департамент?
— Знаю, скоро приеду.
Алан повесил трубку и посмотрел на Анну. Она слышала каждое слово и выглядела очень напуганной.
— Мне надо идти, — обняв женщину за плечи, он отступил на шаг назад. — Я позвоню.
Кабинет детектива Маккарти находился на втором
этаже большого четырехэтажного здания, в котором
располагалось полицейское управление одного из районов города. Небольшая деревянная дверь с табличкой,
которая гласила: «Детектив Д. Р. Маккарти», пряталась
в конце коридора за серым разбитым железным шкафом, непонятно для чего здесь оставленным. Открыв
дверь, Тишман сразу почувствовал устойчивый запах
кубинских сигар, что навело на мысль о неплохом доходе местных полицейских, если простой детектив может
позволить себе табак такого качества. Кабинет казался
сравнительно небольшим. Справа от входа во всю стену
располагался высокий стеллаж, полностью забитый какими-то папками и тетрадями. На противоположной
стороне находилось небольшое окно, по бокам от которого к стене на канцелярские иголки были закреплены
100
различные заметки и газетные статьи. В свою очередь,
по центру комнаты стоял массивный стол, за которым
сидел темноволосый человек в сером твидовом пиджаке.
Тишман буквально почувствовал цепкий взгляд глубоко
посаженных серых глаз, а шрам, рассекающий нижнюю
губу и подбородок, довершил картину непримиримого
борца с преступностью.
— Мистер Тишман, это честь для меня — познакомиться с легендарным гроссмейстером, — полицейский
поднялся и протянул руку.
Алан пожал крепкую ладонь и кивнул в ответ.
— Присаживайтесь, — продолжил детектив, указывая
на небольшое кресло, казавшееся совсем не к месту
по соседству с таким массивным столом. Оно оказалось
таким маленьким и неудобным, что Тишмана посетила
мысль, будто главная роль этого предмета — создавать
постоянное неудобство для посетителей, коими по большей части являлись свидетели и подозреваемые. —
Не хотите сигару?
— Не курю, — ответил шахматист, пытаясь устроиться в шедевр мебельного искусства.
— А я вот не могу без них, — открыв коробку, он достал длинную сигару и с наслаждением поднес её к лицу. — Какой запах, блаженство. У меня уходит львиная
доля зарплаты на эти сигары, но оно того стоит. Вы
не против?
— Нет, курите, у меня нет проблем с запахом табака.
Отрубив кончик стоящей на столе гильотиной, Маккарти зажег сигару и, выпустив большой клубок дыма,
откинулся на спинку кресла.
— Истинное наслаждение, — сказал полицейский,
протягивая руку к листку бумаги, торчащему из принтера. — Перейдем к делу. Если вы не против?
— Да я уже заждался, — Алана начинала злить эта напускная беспечность.
101
— Где вы были вчера ночью между двумя и четырьмя
часами?
— Дома, у нас был банкет, после которого я решил
прогуляться и пошел домой пешком.
— А мисс Биглз?
— Она ушла раньше, мы с ней не очень хорошо расстались.
— А вот с этого момента поподробнее, — сказал Маккарти, стряхивая пепел в красивую пепельницу в виде
свернувшейся в клубок змеи.
— Да, а что тут особенного рассказывать, Кэтрин
призналась мне в любви, но я не смог ответить взаимностью.
— Почему?
— Я женат, да и что за допрос, я подозреваемый? —
Алан почувствовал, как начинает закипать.
— Успокойтесь, мистер Тишман, я пытаюсь восстановить события того вечера. А подозревать — моя работа.
Итак, продолжим, — детектив выпустил клубок дыма. —
Что произошло во время ссоры?
— Да ничего, она послала меня и ушла, а я вернулся
за стол, вот и все.
— Вам известно, как часто она посещала ночные клубы?
— Ни разу не слышал, дело в том, что она человек
несколько иного склада. Кэтрин считала, что в клубы ходят недалекие личности.
Маккарти протянул руку и включил стоящий недалеко от него на небольшом холодильнике электрический
чайник.
— Она употребляла наркотики? — он просто буравил взглядом Тишмана, что тому даже стало как-то
не по себе.
— Нет. По крайней мере, мне об этом неизвестно.
Так что с ней случилось?
102
Детектив затянулся сигарой и выбросил лист бумаги
в мусорное ведро, предварительно разорвав на несколько
частей.
— Тело было обнаружено недалеко от ночного клуба
«Белая ночь». По результатам экспертизы, она скончалась от передозировки синтетическим наркотическим
средством.
— Если её нашли на улице, то почему никто не вызвал медиков? Прохожие, сотрудники заведения?
— Мистер Тишман, могу вас уверить, что приобрела
наркотические средства она в этом клубе и передозировка случилась именно там. В таких случаях охрана подобных мест просто выбрасывает людей на улицу, дабы
не иметь дело с полицией. Доказать, что она там была,
не выйдет, камер в этом месте нет, как и свидетелей.
Алан медленно поднялся и сделал пару шагов к окну.
— Но Кэтрин не давала ни малейшего повода подумать, что употребляет, я не могу поверить, — он повернулся и посмотрел на полицейского.
— Возможно, это был единственный раз. И тому могла послужить ваша ссора, поэтому я и пытаюсь выяснить
причину. Вы выпили на празднике, она призналась вам
в любви, но, получив отказ, решила пойти развеяться
в клуб, где добрый мальчик предложил забыться и расслабиться с помощью наркотика. Такие случаи происходят постоянно.
— Но как вы объясните передозировку?
— Это новый синтетический наркотик, который
в несколько раз сильнее героина. Его можно употреблять
только по таблетке раз в три часа, иначе он может вызвать
спазм сердечной мышцы и остановку сердца. Она приняла три таблетки. На теле следов насилия не обнаружено,
что дает мне право констатировать самовольный прием.
— Господи, как же так, — Алан сел на кресло, закрыв
лицо руками. — Если бы я знал.
103
— Не вините себя, — Маккарти взял с холодильника
кружку и, насыпав туда растворимый кофе, залил его кипятком. — Каждый сам делает выбор.
Услышав эти слова, Тишман поднял голову и посмотрел на детектива.
— Каждый сам делает выбор, — тихо повторил гроссмейстер. — Если мне больше нечем помочь, то можно я
пойду?
— Конечно, возьмите мою визитку, если вдруг что-то
вспомните, — полицейский протянул ему небольшую
карточку с номером телефона. — Может, кофе?
— Нет, спасибо, мне уже пора, — взяв карточку, Алан
попрощался с Маккарти и вышел.
Выйдя из здания, Тишман нашел ближайшую скамейку и с отсутствующим видом медленно опустился
на неё. Все мысли занимала фраза детектива. А если это
не случайность? Неужели такова цена потерянной фигуры? В совпадение с маньяком он поверить мог, но это!
Как такое возможно? Человек ни с того ни с сего совершает полностью несвойственный ему поступок. Хотя
Маккарти и утверждает, что такое случается постоянно,
но не с Кэтрин. Слишком сильная личность для подобной слабости и глупости.
Алан достал смартфон и начал набирать запрос в поисковой строке. После недолгих манипуляций поисковик выдал нужный результат. Сделав еще несколько нажатий на экран, шахматист приложил аппарат к уху
и стал ждать ответа.
— Слушаю, — в трубке раздался мягкий мужской голос.
— Добрый день. Это Общество свидетелей Дьявола?
— Да.
— У меня для вас есть очень интересная информация,
могли бы мы встретиться?
— Секунду.
104
На том конце послышался шорох и голоса. Через
некоторое время собеседник вернулся к разговору.
— А какого рода информацию вы хотите нам сообщить?
— Возможно, я встречался с Сатаной, — Алан пытался говорить как можно уверенней.
— Понятно, вы состоите на психиатрическом учете? — на удивление, в голосе собеседника не было и намека на сарказм.
— Нет, с чего вы взяли? Так мы могли бы встретиться?
— Подождите.
Снова голоса, но теперь они звучали громче и Тишман различил по меньшей мере троих говоривших.
— Хорошо, мы готовы с вами встретиться. Будем
ждать вас ресторане «Бургер Кинг» в Вэстлейк в 17:00.
Вас устроит?
— Вполне, как буду на месте, позвоню.
Ресторан быстрого питания оказался на редкость
уютным местом. Отмытые до блеска полы гармонировали с идеальной чистотой мебели, а небольшое количество гостей только добавляло желания провести здесь
время и, как водится в таких местах, очень сытно поесть.
Войдя внутрь, Алан осмотрел посетителей и довольно
быстро определил нужную ему компанию, так как только
за одним столом сидело трое мужчин довольно необычной наружности.
— Свидетели? — сходу спросил он, подойдя к их столику.
— А кто спрашивает? — поинтересовался толстяк
в ковбойской шляпе и серой жилетке с огромным количеством карманов, которые были забиты всякой всячиной.
— Я вам звонил, мое имя Алан Тишман. Хотел бы поговорить по поводу вашей деятельности, так как в моей
жизни кое-что произошло. Присяду?
105
— Пожалуйста, — сказал блондин с длинными волосами и пирсингом в виде кольца на нижней губе. Он подвинулся ближе к стене, освобождая место на диване.
Третьим собеседником был щуплый паренек лет
двадцати в больших очках, которые занимали половину
лица, а неумело зачесанные на лоб черные волосы, постоянно попадая в глаза, заставляли довольно часто откидывать их в сторону.
— Давайте знакомиться, свое имя я уже назвал, —
Тишман вопросительно осмотрел присутствующих.
— Майк Клиффорд, — отозвался толстяк. — Это
Алекс Гальвани, — он махнул головой в сторону паренька в очках. — А рядом с тобой Бобби Спенсер, а все вместе мы охотники за демонами.
Майк подставил ладонь, и остальные с одобрительными возгласами шлепнули по ней. После такого Алан
понял, что здесь вряд ли найдет помощь, но, с другой
стороны, больше вариантов все равно нет.
— Так какое у тебя к нам дело? — без лишних церемоний спросил Бобби.
— Меня интересует вся информация, которой вы обладаете о встрече человека с Дьяволом, я смотрел некоторые видео на вашем сайте.
— И с чего ты решил, что мы дадим её? — спросил
Майк.
— Он предложил сыграть в шахматы? — перебил
Алекс.
Все мгновенно уставились на него. Держа в руке
смартфон, парень продолжил:
— Вы же Алан Тишман, легендарный гроссмейстер, — он быстро бегал глазами по строчкам
на экране. — Единственный в истории семикратный
чемпион мира. В последние несколько лет одерживал
только победы. Да вы просто звезда мирового уровня.
Не могу поверить.
106
Алекс оторвался от смартфона и круглыми от удивления глазами посмотрел на шахматиста.
— Вот это рыбка к нам заплыла, — Майк даже присвистнул от неожиданности.
— Да, мы играем в шахматы, три встречи, две уже состоялись, — Алан произнес все это на одном дыхании.
— Ставка? — спросил Алекс.
— Моя жизнь.
— Стандартно.
Все трое переглянулись. Майк кивнул и начал собираться.
— Пойдем, — сказал он. — Обсудим подробнее у нас
в фургоне.
Автомобиль стоял в самом конце стоянки для гостей ресторана и очень сильно выделялся на фоне
остальных. Он представлял из себя цельнометаллический фургон цвета хаки с лебедкой вместо переднего
бампера, огромными фонарями и спутниковыми тарелками на крыше. Марку этого произведения инженерной мысли было крайне сложно определить, потому
Алан даже не пытался это сделать. Войдя внутрь,
гроссмейстер оказался в самом центре голливудских
фильмов о шпионах. На стене над металлическим
длинным столиком по стороне водителя висели два
огромных монитора, которые были подключены к системному блоку, закрепленному в нижней части. Напротив, в глубоких полках, похожих на ящики шкафчиков от мебели, находились различные электронные
приборы. Начиная от маленьких светодиодных фонариков и заканчивая огромной профессиональной цифровой камерой. Тишман не понимал, как можно что-то
найти в этой огромной свалке. Алекс прыгнул на стоящий стул на колесиках и быстро прокатился в конец
фургона. Остальные устроились на небольшие кресла,
располагавшиеся у входа.
107
— Зачем вам весь это хлам? Насмотрелись шпионских фильмов? — удивленно спросил Тишман.
— Не совсем, все эти вещи помогают нам в работе.
Здесь есть разные средства слежения, спутниковый интернет, небольшая химическая лаборатория и даже обмундирование для исследования самых глубоких мест
в наших городах типа ям, метро, канализации и всего такого, — ответил Бобби.
— И пригодилось что-то? — Алан смотрел на него
с улыбкой.
— Ну, пока только камера и спутниковый интернет, — смутился Бобби. — Но если вдруг что-то понадобится, то оно всегда должно быть под рукой.
— Ладно, давай к делу, что там по шахматной игре? —
вмешался в разговор Майк.
Гроссмейстер рассказал все, что с ним происходило
с момента шутливого вызова Люцифера сыграть партию
на встрече с журналистами. Про условия игры и странные смерти Спаркса и Кэтрин, которые так были похожи
на совпадения.
— И с одной стороны, я просто не могу заставить поверить себя в бредовую мистику, но с другой, гибель людей, которые связаны со мной. Я в замешательстве и обратился к вам, так как мне показалось, что вы можете
пролить хоть какой-то свет на происходящее.
На несколько секунд повисла гробовая тишина, даже
тяжелое дыхание Майка куда-то пропало. Все выглядели
задумчиво.
— По сути ничего нового, — первым заговорил Бобби. — Что-то подобное происходило с большинством тех,
кто оказался на вашем месте.
— Да прекращай, ни у кого не было случайных смертей, — ответил Майк.
— А гречанка с видео, которая спала с Люцифером? — спросил Алан.
108
— Да брось, она психопатка, — отмахнулся толстяк.
— Слишком точно она описала внешность своего любовника, — акцентировал шахматист.
— Да перечитала книжек и пересмотрела фильмов.
Сатана выглядит так в большей части современной
культуры, эдакий элегантный красавец в плаще и с тростью — мечта одиноких культурных барышень за пятьдесят, — сказал Майк, доставая из одного из тысячи
карманов шоколадный батончик.
— Так на видео есть справка, что она психически здорова! — не унимался Тишман.
— Послушай, друг, — сказал Бобби. — Справка ничего не значит, дама нарисовала себе идеал мужчины и зашла в своих фантазиях слишком далеко. Да сколько таких
людей, миллионы. И что? Каждого признавать психом?
Так никаких клиник не хватит. А если подумать, то, может, он и был, любовничек-то этот. Представь, какой-то
хитрый мужичонка прознал, что есть такая мадам с вот
такими тараканами, и решил прикинуться Дьяволом.
Правильно прибарахлился, отрепетировал несколько монументальных фраз и красиво подкатил с расстроенным
видом уставшего от пустых девиц господина, желающего
единственную понимающую птицу высокого полета. Тем
более что дама в свои годы очень недурна. Потом постепенно обул её и смылся в поисках новой музы.
— Так она ничего не говорила об украденном, да
и как он попадал к ней в квартиру?
— А мы не знаем, что и как было, в полицейские
сводки нас не посвящают, а как открыть любую дверь,
тебе расскажет каждая шпана на районе.
Алан замолчал, наблюдая, как Майк поглощает шоколадный батончик.
— Так что, получается, у вас ничего нет, только такие
вот видео, в которые вы и сами-то не верите? — наконец
проговорил он.
109
— Ну почему же, кое-что есть, — прожевывая очередной кусок шоколадки, ответил толстяк. — Например,
менеджер с Уолл-Стрит, выпрыгнувший из окна. Он
оставил запись, где рассказал про заключенное пари
с Люцифером о том, что сможет заработать полмиллиона долларов за три месяца, и проиграл. Мы просмотрели статистику по нему, бедняге не хватило двадцати тысяч.
Закинув последний кусок в рот, Майк бросил бумажку в стоявшую рядом пластиковую корзину.
— Короче, выпрыгнул красавец в окно на тридцатом
этаже.
— Да, эта история больше похожа на правду, — сказал Бобби, выдвигая из-под столика железную коробку
с бумагами. — Он точно был нормальным. Конечно,
возможно и переутомление, но вряд ли. Он занимался
этим уже пятнадцать лет и не жаловался на здоровье.
Майки пообщался с его коллегами, прикинувшись
офицером полиции, и вот что узнал. Накануне нашего
общего знакомого признали лучшим менеджером
в компании, где он работал. Так вот все называли его
Дьяволом ценных бумаг, так как все сделки проходили
с большой прибылью. И однажды своему самому близкому другу в коллективе он обмолвился что заключил
пари с самим Люцифером и станет сказочно богат.
Друг, конечно, посмеялся, а вот мы нет. Сопоставив
факты, можно сделать вывод, что пари имело место
быть.
— А есть что-то более конкретное? — спросил Тишман.
— Увы, в этом деле нет. Да и с Дженнифер Пападакис
не все так однозначно. Это я построил свою теорию,
не зная большинства фактов. Одни догадки. Дело в том,
что с её стороны ни слова не было о договоре или пари,
понимаешь?
110
— Может, в этом случае ему понадобилось что-то
иное?
— Догадки, догадки, и ничего больше, — Бобби достал какой-то газетный листок и показал его Тишману.
Это оказалась старая газетная статья с заголовком «Покер с Дьяволом». — Если кратко, то один из лучших игроков в покер в семьдесят пятом году утверждал, что
по ночам играет в покер с Сатаной и ставка его жизнь.
— А что предложил Люцифер? — спросил Тишман,
рассматривая картинку с изображением карточного стола и сидящих за ним людей.
— Непобедимость, — Бобби задвинул назад коробку
и вернулся на свое место. — Но это неважно, через неделю наш ковбой пустил себе пулю в голову. Печальный
исход, но судя по другим похожим историям, закономерный.
— Какие-то материалы вы имеете, а что-то более существенное есть? Может, кто выигрывал?
— Нет, все только на уровне рассказов и страшилок.
Может, и выигрывали, но нам это неизвестно, — с сожалением ответил Бобби.
— Были смерти, — перебил Алекс, до этого не участвовавший в дискуссии. Все взгляды мгновенно устремились в его сторону. — Я думал над одним случаем. Может,
и бред, конечно. Помните того героя войны в Ираке?
— Это тот, что убил свою жену и дочь? — поинтересовался Майк.
— Да у него крыша поехала, — усмехнулся Бобби.
— Может, и поехала, — сказал Алекс. — Но он утверждал, что убивал не их, а самого Сатану, который якобы
пришел за его жизнью, и напал первым.
— Да на нем не было и следа нападения, — продолжил усмехаться Бобби. — Этот ненормальный избежал
электрического стула только по причине того, что его
признали психом и пожизненно упекли в дурку.
111
— Да, согласен. Но он заявлял, что имел договор
с Дьяволом. Я бы не стал так быстро скидывать этот факт
со счетов. Тем более ничего серьезнее у нас нет.
— Он сейчас жив? — спросил Алан.
Алекс утвердительно кивнул.
— Тогда дайте мне его данные и место содержания,
может, это зацепка.
— Да не вопрос, его зовут Джейсон Меллори. После
приговора был направлен на принудительное лечение
в клинику для душевно больных в Сиэтл. Это режимный
объект, где содержатся особо опасные психопаты США,
и попасть туда для встречи с кем-либо просто невозможно, — Бобби развел руками. — Ну, конечно, если ты
не из ФБР или ЦРУ или сам не являешься каким-нибудь
маньяком.
— Это уже моя проблема, может, кто еще что-то
вспомнил? — спросил Алан, обводя присутствующих
взглядом. Но никто ничего не ответил. — Хорошо, раз
так, тогда мне пора, если что выгорит, сообщу.
— Я вот что подумал, — сказал Алекс. — Мы не проверяли сводки глубже, чем пятьдесят лет. Я поищу информацию о более ранних случаях, возможно, найду чтонибудь интересное.
— Спасибо, удачи всем, будем на связи, — Алан открыл дверь фургона и выпрыгнул наружу.
Тишман немного расслабился, услышав урчание двигателя своего «форда». Откинувшись на кресле, он попытался собрать воедино все произошедшее и сопоставить
с информацией от этой странной команды. После
нескольких попыток нарисовать более-менее целостную
картину происходящего пришлось признать, что он зашел
в тупик и пока имеет больше вопросов, чемответов. Необходима еще информация, и потому придется звонить.
— Привет, слушаю тебя, — Грин ответил почти с первого гудка, будто ждал звонка.
112
— Быстро ответил, бдишь, — засмеялся Алан.
— Я слышал про Кэтрин, соболезную. Не думал, что
с ней может произойти подобное.
— Никто не думал, все были шокированы, — сказал
Тишман. — До сих пор в голове не укладывается.
— Да, жизнь преподносит сюрпризы, и далеко не всегда хорошие, — вздохнул Натан. — Тебе нужна какая-то
помощь?
— Нужна, но по другому вопросу. У тебя есть люди
в Сиэтле?
— Возможно, а что за дело?
— Мне надо встретиться с одним пациентом из психиатрической клиники особого режима.
— Да что там с тобой происходит? — голос Грина был
полон недоумения. — У тебя на фоне происходящего
крыша поехала? Ты понимаешь, что там содержатся самые отъявленные психопаты страны? Что может быть
общего у легендарного гроссмейстера и маньяковубийц?
— Долго объяснять, да и толком нечего, у самого
только догадки и предположения. Если все получится,
расскажу. Поможешь?
— Ну ты даешь, — выдохнул Натан. — Говори, к какому извращенцу пойдешь на свидание?
— Джейсон Меллори, вояка из Ирака.
— Да знаю я, кто это, герой войны, гордость армии
Соединенных Штатов и по совместительству убийца своей жены и ребенка. Насколько быстро нужно организовать встречу?
— Вчера.
— Очень смешно. Попробую устроить. Надеюсь, ты
не влез ни в какие сомнительные дела.
— Не дождешься.
— Кстати, Алан, — голос Грина стал тише. — Я пообщался с Джеком Донованом, и он готов выложить круг113
лую сумму за рекламу с твоим участием. Помимо него
есть еще парочка предложений, но всего этого не хватит
для покрытия суммы на лечение Патрика.
— Сколько не хватает? — твердым голосом спросил
Тишман.
— Половины.
На Алана вдруг нахлынуло состояние безысходности,
от которого голова бессильно опустилась на руль. Посидев молча несколько секунд, он тихим голосом спросил:
— Есть предложения?
— Только одно, и оно тебе не понравится.
— Излагай.
На следующее утро Алан поехал навестить Патрика.
Большую часть процедур уже провели, и, наконец, появилась возможность пообщаться с ребенком. Погода
стояла пасмурная, но теплая, да и дождь не проявлял
особой активности, изредка роняя несколько капель
и тут же исчезая, будто опасаясь быть пойманным. Анна
одиноко стояла у входа в здание, а легкий ветерок тихо
трепал её длинные черные волосы, ниспадающие на плечи из-под медицинской шапочки. Как всегда, идеально
выглаженная голубая форма только подчеркивала её
необыкновенную красоту. Тишман подходил как можно
медленнее, стараясь побольше насладиться этой завораживающей картиной.
— Привет, я заждалась, — нежно произнесла Анна,
обнимая его за шею.
— Я тоже, — чуть слышно проговорил Алан.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.
— У меня для тебя сюрприз, — она взяла его за запястье и повела за собой.
Пройдя несколько коридоров, Анна подвела Тишмана к двери и улыбаясь отошла в сторону.
— Открывай.
114
— Ты меня интригуешь, — гроссмейстер толкнул дверь
и увидел просторный двор, усеянный ровно постриженной травой. От входа вели несколько асфальтовых дорожек, по бокам которых стояли небольшие скамейки.
В центре дворика располагалась детская площадка, где бегали и кричали вечно неугомонные дети. И среди них был
Патрик. Он резвился и прыгал, будто играл с друзьями
около дома. — Но как? Ему же нельзя, — Алан удивленно
посмотрел на жену.
— Можно, — Анна положила голову ему на плечо. —
Лечение дало результаты, и они оказались даже лучше,
чем мы ожидали. При такой динамике через пару месяцев от заболевания не останется и следа.
Мальчик забрался на пластиковую горку и осмотрелся вокруг. Увидев Тишмана, он помахал маленькой ручкой и быстро скатился вниз.
— Папа! — закричал Патрик, подбегая к ним. — Ты
видел, как я умею? Тут так много всяких интересных
штук, что можно играть без остановки целый год!
— Но тебе осталось не больше получаса, лечение еще
не закончилось, — улыбаясь сказала Анна.
— Я знаю, — расстроено вздохнул ребенок. — Тогда я
побегу еще поиграю? А вы меня на лавочке подождете,
хорошо?
— Договорились, — ответила она.
Алан молчал, никакие слова сейчас не нужны, он
просто был счастлив. Держась за руки, они не спеша двинулись к лавочке.
— Что ты молчишь? — устраиваясь рядом с Тишманом, спросила Анна.
— Если честно, то у меня нет слов. Неужели у нас получилось? — спросил он, посмотрев ей в глаза.
— Думаю, да, теперь это вопрос времени, болезнь отступает.
— Давай просто посидим немного.
115
Они сидели и молчали, наблюдая, как играет их сын,
такой маленький и такой счастливый. Тишман старался
запомнить каждую секунду, каждое движение ребенка,
ведь именно сейчас появилась надежда на будущее, пусть
не у него, но у самых родных людей.
— Знаешь, мне на днях приснился один сон, от которого до сих пор мурашки по коже, — тихо сказала Анна,
положив голову ему на плечо и медленно поглаживая
по небритой щеке.
— Что мы будем до конца вместе? — улыбаясь спросил Тишман.
— Прекрати паясничать, — она легко шлепнула его
по щеке. — Я серьезно. Он касался Патрика. Помнишь
того маньяка Джереми Спаркса?
— Конечно, — Алан заметно занервничал. — И что?
— В моем сне он играл с нашим сыном в шахматы,
а потом куда-то увел его. А я находилась снаружи дома
и не могла разбить окно, чтобы спасти ребенка, а другого
входа больше не было.
— Дом с одним окном и без дверей?
— Да, а еще в самом конце маньяк бросился на меня
с ножом. Как думаешь, что бы это могло значить? Ведь
этот псих уже в могиле.
— Не знаю, — задумчиво сказал Тишман. — Но в последнее время этого Спаркса становится слишком много.
— Что ты имеешь в виду? — голос женщины приобрел тревожные нотки.
— Да так, не бери в голову, — он с улыбкой посмотрел
Анне в глаза. — Я тут подумал, если все получится, то давай уедем.
— Куда?
— Во Флориду, Италию, на море, туда, где тепло, купим небольшой дом, будем выращивать виноград, делать
вино.
— А шахматы?
116
— Я решил закончить карьеру, денег нам хватит
до конца жизни.
— Я бы с радостью, — согласилась Анна. — Но ты болен.
— Давай не думать об этом и надеяться на лучшее.
— На чудо, — чуть слышно сказала она.
— Одно чудо я наблюдаю сейчас, — с улыбкой ответил Алан.
Помещение для встреч в психиатрической клинике
было похоже на комнату для допросов из фильмов про
полицию. Стол с двумя стульями и серые стены вокруг
и больше ничего, даже светильники были глубоко встроены в потолок. Алан бы нисколько не удивился, если бы
любая из стен оказалась окном для наблюдения извне.
Не прошло и недели, как позвонил Натан и сообщил, что
надо собираться и вылетать в Сиэтл, появилась возможность встретиться с Меллори. Грин упомянул, что свидание носит не совсем официальный характер, а потому
стоит сохранить его в тайне. Тишману не надо было объяснять, что это значит. Иногда посещало предположение,
что этот человек всемогущ и попроси достать ядерную
бомбу, то через пару недель он позвонит и скажет, что
она лежит в багажнике машины у закусочной на Даунинг-стрит, но надо не забывать, что все это не официально.
Алан медленно прогуливался по комнате в ожидании
встречи. Повторяя про себя вопросы, которые хотел бы
задать. В его ситуации любая мелочь могла сыграть решающую роль. Но тут дверь открылась и в комнату вошел санитар, сопровождая короткостриженого высокого
мужчину в голубой форме пациентов клиники, руки которого сковывали наручники.
— Джейсон Меллори, сэр, — представил своего спутника санитар. — А меня зовут Зак Джонсон, я буду находиться с вами все время встречи для обеспечения без117
опасности, так положено по регламенту. Вот твой стул, —
он подвинул ближайший к двери стул, чтобы пациенту
было легче сесть. После того как Меллори занял свое место, Джонсон отступил в угол и остался стоять со сложенными на груди руками. Тишману стало не по себе, как бы
разговор не заинтересовал санитара и он тоже не стал пациентом клиники. Но выбора не оставалось: либо разговаривать, либо уходить ни с чем.
— Меня зовут Алан Тишман, — представился шахматист. — Я бы хотел поговорить о том, что с вами произошло и почему вы здесь.
— Я все уже давно рассказал, каждая собака знает,
что случилось, — Джейсон с ухмылкой посмотрел
на Тишмана.
— Меня не интересует официальная версия, я здесь,
чтобы узнать подробности.
— Зачем тебе все это?
Алан отодвинул стул и сел напротив Меллори.
— А если я скажу тебе, что оказался в той же ситуации
и мне нужна помощь?
— Да кого ты разводишь? — засмеялся Джейсон. —
Кто ты вообще такой? Писака дешевых ужастиков?
— Я чемпион мира по шахматам, очень известный
и богатый человек, — Тишман наклонился ближе и тихо
продолжил: — И как думаешь, зачем мне нужен псих
вроде тебя?
— А я Джордж Вашингтон! Ну, ладно, излагай, —
усмехнулся Джейсон.
— Пару месяцев назад я выиграл очередной турнир
и стал семикратным чемпионом мира. Так вышло, что
в общении с прессой я пошутил про желание сыграть
партию с Дьяволом.
— И он пришел? — перебил Меллори.
— Да, к тому моменту у меня выявили последнюю
стадию рака мозга, и жить мне осталось от силы полгода.
118
Ночью в комнате, где я планирую стратегии игры и стоит
шахматная доска, появился он и предложил договор, —
Тишман продолжал говорить шепотом, стараясь не обращать внимание на санитара, который делал вид, будто
разговор его совсем не интересует. — Если выиграю, то
он гарантирует мне излечение, а если нет, то заберет мою
жизнь.
— И ты согласился? — сарказм сменился заинтересованностью.
Алан кивнул.
— Это большая ошибка. Ты же не все рассказал,
правда? — Джейсон наклонился ближе, и расстояние
между ними стало не больше ладони. — Он уже отнял
твоих близких?
— В некотором роде, за каждую фигуру, кроме пешки, он берет чью-то жизнь. Первый раз был маньяк
Спаркс, которого я назвал сам, а вот во второй — моя ассистентка, которую он выбрал по собственной воле.
— В твоих глазах сомнение.
— Да, Спаркс совершил самоубийство в палате, а девушка умерла от передозировки наркотиками. Они сами,
без вмешательства это сделали.
— Блажен, кто верует, — Меллори откинулся
на спинку стула. — Боюсь, что не смогу помочь. У меня
все было иначе.
— Расскажи с самого начала, может, что-то всплывет,
какая-нибудь маленькая деталь, которой не придали значения.
— Как скажешь, у меня времени теперь много, —
улыбнулся Джейсон. — Все началось в Ираке, когда мой
взвод попал в засаду и почти все полегли. Я и еще
несколько бойцов оказались в плену у иракской армии
под командованием генерала Халифа, одного из главных
на тот момент в вооруженных силах. Нас долго куда-то
везли с завязанными глазами, а когда развязали, то мы
119
оказались в горном кишлаке в непонятной местности.
Там же, как потом стало известно, находился штаб генерала. Для содержания пленных использовались загоны
для овец, оборудованные решетками, я насчитал их около пяти. В один из таких бросили меня и Симонса, видно, остальные были заполнены под завязку. Каждое утро
нас выводили на работы, но самое интересное, что других пленных нигде не было. Умные сволочи. Чтобы мы
не смогли посчитать количество и попытаться устроить
бунт. Что мы только ни делали: и строили баррикады
из камней, таскали воду, мыли животных — и все это под
ударами иракских сапог и постоянными издевательствами со стороны каждого, кроме овец. Даже дети били нас
и кидали камни с лютой ненавистью.
Джейсон повернулся к Джонсону:
— Дай закурить.
Санитар достал из пачки сигарету, прикурил её и передал Меллори.
— Спасибо, брат, а то как приходят воспоминания,
хочется выпить и покурить. Но виски тут не положено,
вообще не достать ни за какие деньги, психи от него дуреют. Как смешно звучит: психи дуреют, лучше не придумать, — сделав длинную затяжку, он продолжил: — Я
не виню их, мы пришли убивать, превратили страну
в кошмар, потому что так захотелось политиканам сверху. Знаешь, для политиков война — игра, для солдат —
развлечение, а для гражданских — горе. Так что я прекрасно понимаю тех, в чей дом мы пришли с оружием
в руках. Так вот, день за днем продолжался наш веселый
плен, пока в один прекрасный момент Симонс не решил
бежать. Он оказался психологически неустойчив и решил, что лучше смерть, чем рабство. Не верил парень
в чудеса спасения. И в одно утро, когда нас отправили
таскать камни из реки, он напал на надзирателя и, отобрав автомат, бросился в реку. Я находился далеко
120
от него и совершить побег не мог. Но через пару дней его
голову насадили на пику посередине двора, чтобы каждый день пленные наблюдали и помнили, что с ними будет, если попытаются сбежать. Так я остался один.
Но буквально на следующую ночь меня разбудил странный звук, будто кто-то стучит железкой о камень в паре
метров от меня. Открыв глаза и увидев его, я понял, что
крыша съехала окончательно, в хлеву в горах на небольшом камне сидит человек в кожаном пальто с идеальной
прической и тростью. Такого даже в фантастике не увидишь, ты просто представь это зрелище.
— Да, он любит эффектно появиться, — согласился
Тишман.
— Гудини, мать его. Так вот, сидит на камне и барабанит тростью об пол. Я в недоумении: кто такой, как сюда
попал, не снится ли это? А он спокойно говорит, что все
реальней некуда и есть ко мне деловое предложение. Так
как наши доблестные захватчики, по его словам, скоро
нас всех перебьют, ибо война почти проиграна, он предлагает помощь в побеге.
— Но есть условие, — сказал Алан.
— Точно, брат, требуется договор. Он делает так, что я
бегу из плена и в довесок становлюсь героем Америки,
но через десять лет он заберет мою жизнь. Я не придал
особого значения. Решив, что просто сплю, и согласился.
Попрощавшись, этот странный тип растворился в воздухе. Прошло несколько дней и разговор сам собой забылся. Но ночью ко мне в загон зашел один из надзирателей
и сказал, что является агентом британской разведки
и ему дан приказ попытаться освободить всех пленных
и бежать, так как скоро начнется операция по ликвидации. Думал я не долго, терять все равно нечего, а вдруг
это шанс. Он сунул мне нож и велел двигаться за ним.
Когда мы вышли наружу, то сразу принялись освобождать остальных пленных. Оказалось, что этот хитрый лис
121
подсыпал снотворное двум другим надзирателям и, как
только они заснули, втихаря прирезал. Когда мы все собрались в одном месте, то было принято решение захватить генерала в заложники и попытаться вырваться
за пределы базы. Я возглавил команду по захвату, а шпион, прихватив несколько человек, должен был обеспечить транспорт.
Он сделал затяжку и долго выпускал дым изо рта.
— Знаешь, такой идеальной операции я ни разу не видел, будто на учениях. Без подготовки мы нейтрализовали
все патрули и, скрутив Халифа, выдвинулись к транспортам. Я решил получше обшарить комнату генерала
и отыскал карты и документы, которые предусмотрительно прихватил с собой. А чудеса никак не кончались. Наш
грузовик пропустили все посты, понимаешь? Этот агент
умудрился договориться с каждым, чтобы грузовик без
проверки и каких-либо разрешений покинул расположение базы. Я не первый год в армии, но такое провернуть
просто невозможно даже в мирное время, а о военном
и говорить не стоит. Через несколько часов движения
по дороге наш герой приказал остановиться, назначил
меня командиром, указал направление и сделал ноги. Ну
а дальше ты, скорее всего, знаешь. Под моим чутким руководством пленные совершили побег, захватили генерала и привезли карты мест дислокации всех войск и очагов
сопротивления, а также дальнейшие планы боевых действий. И вот новый герой Америки, настоящий патриот
и участник ток-шоу.
— Не вижу ничего странного, вам просто повезло, —
прокомментировал Тишман.
— Везет — это когда бутылку колы открыл и не облился, а такого везения не бывает. Я тебе больше скажу,
никаких шпионов там быть не могло, все натовские агенты были выведены в другие районы или отозваны совсем, дабы не было бессмысленных потерь. По прибытии
122
нас допрашивал особист из ЦРУ, так вот, мы считались
пропавшими без вести, или, проще говоря, мертвыми.
Они, оказывается, не в курсе, что у Халифа вообще были
пленные, в столе у него лежала пачка неподписанных похоронок, в которых значились все, кто бежал.
— Интересно, — Алан задумался. — Может, это был
человек из движения, которое против правительственных иракских войск, таких там не мало.
— Не знаю, но факт остается фактом, — Джейсон отдал санитару остатки сигареты и продолжил: — Вот такие
дела, брат. А потом десять лет счастливой беззаботной
жизни: престижный район, две машины, семейные ужины по вечерам, как в показательных семьях среднего
класса, почти американская мечта.
— Что случилось, когда подошло время договора?
— Он пришел за оплатой.
Меллори посмотрел на Тишмана отсутствующим
взглядом, он буквально давил из себя каждое слово, было
видно, что эта часть дается ему с большим трудом.
— Я вернулся домой раньше обычного, переоделся
и прилег полистать журнал, который приносили каждую
неделю. Он бесшумно вошел в комнату и сел в кресло
напротив кровати, постукивая своей тростью об пол. Я
как сейчас помню этот стук, будто последний бой часов
перед казнью. Мы какое-то время смотрели друг на друга, а потом он спокойно сказал, что пора оплачивать
счет. Счет, понимаешь, этот ублюдок ходит и выставляет
счета.
— Он называет себя бухгалтером, — добавил шахматист.
— Да, и этот бухгалтер пришел за моей жизнью. Я пытался объяснить, что не придал значения той встрече
и считал, что сплю, но все оказалось бесполезно. Люцифер требовал оплаты по договору, и никакие объяснения
не имели эффекта. Мне пришлось умолять чуть ли
123
не на коленях дать еще хотя бы несколько лет — бесполезно. И я вскипел, бросился на него с криком, что ничего не должен и платить не буду, но мощный удар отбросил меня к стене. Осознавая, что схватка будет тяжелой,
я бросился к тумбочке, где лежал старый армейский нож.
Но ни один удар не достиг цели, он исчезал и появлялся
в другом месте, как привидение, и в один момент просто
исчез. В поисках я вышел из комнаты и… — Джейсон закрыл лицо руками, и сквозь голос начали прорываться
рыдания. — Он стоял на лестнице и смеялся. Смеялся!
О Господи! Джоана, Элисон… — его сотрясали рыдания. — Я очнулся, стоя над своей дочерью с руками
в крови.
Меллори начал выть, покачиваясь взад-вперед на стуле. Санитар подскочил, пытаясь успокоить пациента,
но ничего не помогало. Внезапно он затих и продолжил
сидеть, закрывая глаза руками.
— Извини, брат. Всегда, когда я вспоминаю ту ночь,
то не могу сдержаться.
— Это ты прости, что затронул такую тяжелую тему,
но у меня просто нет выбора.
Тишман смотрел на Меллори с глубоким раскаянием,
мысленно укоряя себя за то, что, преследуя свои цели,
делает больно другому человеку.
— Тут и не поспоришь. Встрял ты, брат, и я не могу
тебе никак помочь, даже если бы меня выпустили.
Но есть один урок, который мне пришлось выучить после всего этого — никогда не нарушай договор, иначе
смерть тебе покажется высшим благом. Ведь нарушив
его, ты потеряешь разум и перестанешь быть человеком.
Не давай этой сволочи власти над собой, потому что он
управляет нашим безумием.
После встречи с Меллори Тишман чувствовал себя
опустошенным. Понимая, что Люцифер играет намного
124
лучше всех соперников, с которыми ему доводилось
встречаться, он не мог позволить себе допустить ни единой ошибки, ведь каждая потерянная фигура — это чьято жизнь. Стоит ли одна жизнь нескольких? Как легко
ответить на этот вопрос, если эта жизнь не твоя.
Присев на лавку недалеко от входа в клинику, Алан
достал смартфон и набрал номер странной троицы
на шпионском фургоне.
— Да, — из трубки послышался писклявый голос
Алекса.
— Порадуешь меня? — без лишних церемоний спросил гроссмейстер.
— Честно сказать, особо нечем. Так, несколько историй.
— Слушаю.
— Ты сама любезность, — с обидой сказал Алекс. — Я
прошерстил разные предания, легенды, известные случаи, которые происходили довольно давно, и пришел
к выводу, что его не убить.
— Я в курсе, есть что-то посущественнее?
— Был случай в Англии во времена королевы Виктории. Капитан одного из боевых кораблей английского
флота очень хорошо играл в кости, почти не проигрывал.
К нему пришел Дьявол и предложил пари, если он выиграет, то станет адмиралом, а если нет, то тот заберет его
жизнь. Капитан проиграл.
— Умер? — спросил Тишман.
— Отнюдь, остался жив, но парализован, так и влачил существование до самой смерти в виде овоща. Я думаю, что забрать жизнь — это не значит убить. Очень похоже на историю с воякой из Ирака. Не знаю, что лучше:
умереть или доживать свои дни как они.
— Все веселей и веселей. А победители были?
125
— Такие случаи науке неизвестны, — усмехнулся
Алекс.
— Спасибо, успокоил.
— Есть еще кое-что, трактат одного алхимика, которого сожгла инквизиция за ересь, там как раз сказано
про договор. Согласно ему, Дьявол не может нарушить
условия договора. Еще написано, что власть над человеком он получает только после его исполнения или нарушения. При отсутствии договора никакой власти ни над
одним живым существом у него нет.
— Что это значит?
— Не могу сказать, ты у нас гроссмейстер, вот и шевели мозгами.
— Это все? — спросил Тишман
— Пока да. Честно сказать, информации совсем мало, даже эту я нашел с большим трудом.
— Спасибо и на этом.
— Удачи тебе, надеюсь, еще свидимся.
Алан чувствовал: это случится сегодня. Что-то глубоко внутри подсказывало ему, что надо быть готовым ко
всему. Проведя двое суток над разработкой стратегии,
гроссмейстер был почти уверен в победе, но что-то
неуловимое не давало покоя, каждый раз подбрасывая
крупицу сомнения, подрывающую эту уверенность. Постепенно на город опускалась ночь и одно за другим гасли окна домов. Он ждал, прислонившись к стене у входа
в комнату. Светильник выхватывал из темноты шахматную доску. Фигуры казались зловещими, способными
повергнуть в ужас, когда понимаешь, что за каждой
из них может стоять чья-то жизнь. Ему было страшно,
и чем дальше, тем страх нарастал, и в какой-то момент
он уже ничего не мог слышать, кроме частого биения
сердца, погружающего в какой-то магический транс.
Из этого всепоглощающего состояния его вырвал
нежданный телефонный звонок.
126
— Да, — Тишман взял трубку, даже не задавшись вопросом, кто бы мог звонить в такой поздний час.
— Это доктор Ренклиф, — голос ученого был полон
возмущения. — Вы что себе позволяете, молодой человек!
— Что? Я вас не понимаю, — Алан был заметно удивлен.
— Да он еще и прикидывается, да как вас земля носит? — он уже почти перешел на крик.
— Объяснитесь, что у вас произошло?
— Куда делись деньги со счетов организации, переведенные правительством штата на нашу программу?
— Какие еще деньги?
— Ах, какие деньги! Я вам скажу какие! Несколько
минут назад мне лично позвонил заместитель губернатора, дабы поблагодарить за разработку, и сказал, что большая часть суммы уже переведена как пару дней назад. Он
очень хотел, чтобы мы начали реализовывать программу
немедленно, так как на носу выборы губернатора, а наш
проект является крайне важным накануне этого мероприятия. И представляете, как я был удивлен этому?
— А при чем тут я? — Алан начал нервничать.
— Я позвонил нашему бухгалтеру, который сказал,
что буквально вчера по вашему распоряжению вся сумма
со счета была переведена в Израиль на счет какой-то
фармацевтической компании. Как это понимать?
— Успокойтесь, пожалуйста, я все объясню, — Тишман не ожидал, что все вскроется так быстро, рассчитывая хотя бы на три-четыре дня, за которые он надеялся
найти дополнительное финансирование и вернуть часть
суммы на счет. Но, как всегда, в планы вмешался его величество случай.
— Вы уж постарайтесь.
— Вам прекрасно известно, что у меня сильно болен
ребенок и эти деньги необходимы на лечение. Я прошу
127
прощения, что взял их, не согласовав с вами, но на это
не было времени. Я надеюсь вернуть в течение нескольких дней.
— Вы лжец, господин Тишман, и мошенник. Я очень
жалею, что связался с вами. Будем надеяться, что вы говорите правду, и потому дам вам три дня на возврат денег, иначе придется обратиться в полицию, — разговор
прервался, не давая шанса гроссмейстеру хоть как-то
успокоить ученого.
В висках стучало настолько сильно, что пришлось
опереться двумя руками о комод. Немного постояв, Алан
начал делать гимнастику, которая всегда приводила его
состояние в норму в течение нескольких минут.
— Обман и мошенничество! Как я обожаю этот гнилой запах достоинства, — знакомый голос заставил шахматиста прийти в себя раньше, чем начали действовать
упражнения. — А этот глупый ботаник так верил в светлые идеалы и человеколюбие.
— Это не твое дело, — огрызнулся Тишман.
— Ну как же не мое, все, что связано с низостью, ложью и корыстью, есть дело для меня сугубо важное.
— Деньги пошли на лечение ребенка, или это, потвоему, недостойно?
— Конечно, достойно, обмануть своих партнеров, нарушив договор ради призрачного шанса спасти сына.
Подумаешь, что проект теперь затянется и кто-то умрет
в будущем от не выявленного вовремя заболевания,
но зато Алан Тишман поступил, по его собственному
мнению, достойно. Или нет?
— Я пойду на все ради сына.
— Моя школа, — Люцифер просто сиял от удовольствия. — Может, шампанского? Отметим успех твоего
предприятия.
— Перед партией не пью, — сухо ответил Алан.
— И правильно. Это вредит здоровью, — Люцифер
128
резким движением бросил свой плащ и трость на кресло. — Какие еще новости с полей борьбы с совестью?
— Да ты лучше меня все знаешь, — Тишман сделал
несколько шагов и сел за стол.
— Как Кэтрин? Слышал, что перебрала с удовольствием?
— Доволен собой? — Тишман старался держаться как
можно спокойней, понимая, что чересчур хитрый соперник пытается вывести его из себя.
— Я? — Люцифер быстро сел на свое место и сделал
удивленный вид. — А при чем тут я?
— Хватит придуриваться, — только неимоверным
усилием воли Тишман подавил порыв гнева.
— Кто еще здесь придуривается, не расскажешь, каким таким чудом я причастен к её смерти?
— Да откуда я знаю, как ты это делаешь, куда ни посмотри, везде торчат твои уши, а попытаешься схватить,
и в руке пусто.
— Да ты философ, какой талант пропадает, — усмехнулся Люцифер.
— Какой же ты мерзкий, — с презрением проговорил
Тишман.
— Как невежливо, а я думал, мы друзья, можно сказать, братья. Кстати, как там наш брат Джейсон поживает? Всем ли доволен? Хорошо кормят?
— Почему ты так с ним поступил?
— Он пытался меня убить, я защищался.
— Как жаль, что это нельзя сделать, — процедил
Алан.
— И правда нельзя, совсем забыл, старею, — продолжал ухмыляться Люцифер. — А еще этот нехороший человек отказался выполнять условия договора.
— А жена и дочь здесь при чем?
— Я откуда знаю? Спроси брата Джейсона, ему видней. Может, у героев так принято.
129
Тишман покачал головой, понимая, что разговор заходит в тупик.
— Мой ход, — он взял фигуру и переместил на другую
клетку.
— Обвинения закончились? — внезапно улыбка исчезла с лица соперника. — Никто из вас не может понять
одного, что за все надо платить. Даже ваша любимая
книга гласит об этом. Неужели ты не помнишь того
Змея? А он предупреждал о последствиях, но никто
не слушал, а договор есть договор! Кстати, это была моя
первая удачная сделка. Как говорится, в яблочко!
— Неужели все это действительно ради развлечения?
— А как иначе, ничего другого вы дать не можете.
Но я так обожаю человеческие грехи, что готов заниматься этим вечно, — широко улыбнувшись, он сделал
ход. — Как Патрик?
В Тишмана будто ударила молния. На мгновение посетила мысль соврать, но какой смысл в очередной раз
выглядеть глупцом, и она исчезла так же быстро, как появилась.
— Идет на поправку, — ответил он. — Но ты же
в курсе?
— Ага, проверял тебя, — усмехнулся Люцифер. —
Очень страшная болезнь, бедный мальчик. Метод
Штильмана, конечно, только ослов смешить, но даже он
в редких случаях может дать результат.
Он посмотрел на Алана с хитрой улыбкой.
Гроссмейстер поднял глаза, и их взгляды встретились.
Как и раньше, в глазах Люцифера не было и намека
на эмоции, потому через пару мгновений шахматист отвел взгляд.
— Спасибо, — тихо поблагодарил он.
— Нонсенс, я услышал слова благодарности, это надо
записать, — соперник аж подпрыгнул на стуле от удовольствия.
130
Гроссмейстер сделал ход, и черный конь закончил
свое пребывание на доске.
— Ах ты хитрец, заболтал меня и отнял лошадку, это
тебе даром не пройдет.
— Не зевай, — ответил Тишман. — Меня интересует
один очень важный вопрос.
— Задавай, — соперник рассматривал шахматную
доску, приняв позу греческого мудреца.
— А почему договор?
— А ты хорош, уловил всё-таки суть, — Люцифер выпрямился и захлопал в ладоши. — Действительно важный вопрос. На самом деле все просто, потому что весь
человеческий социум построен на договорах, а я, как
часть его, обязан подчиняться. Помнишь, что было в начале?
— Слово.
— Точно, вот только надо с ним не ошибиться, — он
улыбнулся и продолжил: — Вот представь себе, все вокруг нас подчиняется законам мироздания, вы еще называете их физическими. И эти законы изменить нельзя,
у животных свои законы, которые они тоже не могут изменить, а вот люди другие. Они могут не жить по законам животного мира, и людской социум развивается поразному. Что необходимо для относительно верного развития общества?
— Свои законы.
— В точку, но, в отличие от животных, люди могут их
менять. А если закон можно изменить, то что это такое?
— Договор? — удивленно спросил Тишман.
— Я тебя обожаю! Можно изменить условия только
в договоре, ибо договор есть фундамент всего человеческого общества, таковы обязательные условия вашего
существования. Так же как для дерева солнце, земля
и вода. Если бы вы не могли их менять, то были бы животными, например, сурикатами, такими веселыми
131
и забавными зверьками, — он на секунду задумался
и передвинул очередную фигуру. — И меня бы не было,
как ни прискорбно это признавать. Потому что я неотъемлемая часть каждого из вас.
— Что за бред, — усмехнулся Алан.
— А это ты зря: чтобы совершить любой поступок,
человек договаривается с собой о награде и последствиях. И когда таких, как ты, собирается много, то вы решаете, что дозволено делать, а что нет, тем самым подписывая общественный договор, который может превратиться
в свод законов. А когда находится тот, кто решает его нарушить, то ваше небольшое общество применяет наказание. А что такое наказание?
— Одно из условий договора, — тихо ответил шахматист.
— Да. Но если вы допустите к себе много людей, живущих по другим законам, то может начаться анархия —
другая сторона медали. А индикатором этого может являться преступность, чем она выше, тем больше людей
с иными принципами жизни. А принципы — это уже договор с самим собой. И они ой как сильно могут не совпадать с законами государства. И я вот думаю, может,
лучше сурикаты?
Гроссмейстер ничего не ответил, крайне напряженно
всматриваясь в шахматную доску. Люцифер какое-то
время помедлил, а потом резким движением схватил белого слона и водрузил на его место своего офицера.
— Вот это трофей, видно, не только я подвержен магии
слова, — радуясь как ребенок новой игрушке, сказал он.
— Еще не вечер, — процедил Тишман.
Потеря была серьезная и довольно неожиданная.
Но назад не отыграешь. Он закрыл глаза, понимая, что
придется смириться с потерей, иначе партию не вытянуть. Некоторое время шахматист не двигался, а соперник смотрел на него с торжествующим видом.
132
— Играем, — наконец сказал Алан.
— Ваш ход, маэстро, — издевательски добавил Люцифер.
Некоторое время гроссмейстер обдумывал дальнейшие действия. А после двинул пешку на свободную
клетку.
— А почему ты не отказался от партии в прошлый
раз? Зачем рискуешь жизнью других людей? — спросил
соперник, не обращая внимания на сделанный шахматистом ход.
— Хочу жить. Это желание лишило меня осторожности.
— Эмоции взяли над тобой верх, удивительно, я думал, такое почти невозможно, — Люцифер наклонился
к доске и пристально посмотрел в глаза гроссмейстеру. —
Поверь моему опыту, иногда смерть лучше жизни. Нужна ли тебе такая жизнь, как у Меллори? Или как у капитана Ренли? Да знаю я, что твои странные дружки копались в историях. Половина из них полный бред, но эта
реальная.
— Тогда я об этом не думал, — ответил шахматист. —
Да и не воспринял все всерьез.
— А никто не думает, осознание приходит, когда я
предъявляю счет. А нет, вру, один человек все же нашелся. Как только я ни старался подписать договор
в этой грязной пустыне, все оказалось тщетно. Вот это
была воля, огромная внутренняя сила, которой я
не встречал ни у кого больше. Я предлагал весь мир,
но был отвергнут. Вот пример настоящего человека, какой бы тяжелый груз ни взвалила жизнь, он оставался
верен своим принципам. И когда последний вздох вырвался из его груди, страх бессилия сковал все мое естество, но, к великой радости, такое произошло только
раз за все время моего существования. Лучше бы он
выбрал все царства мира, чем быть убитым грязными
133
червями. А капитан Ренли, который поставил на кон
свою жизнь, дабы стать всего лишь адмиралом. Я даже
отказался марать себя его смертью, — Люцифер состроил пренебрежительную гримасу. — Дешевый вонючий
кусок мяса. Каждый делает свой выбор и несет за него
ответственность.
— Шах! — твердым голосом сказал Тишман.
— Ну что ж, наша партия подошла к концу, мой
друг, — даже не взглянув на доску, он взял своего ферзя
и двинул на новую позицию. — И тебе шах.
Повисло молчание, соперники смотрели друг другу
в глаза, будто пытаясь сломать волю другого.
— Мой ход поставит тебе мат, — не отводя глаз, сказал Тишман.
Вдруг Люцифер громко рассмеялся и вскочил со стула. Пританцовывая, он сделал круг вокруг стола и оперся
руками на спинку стула.
— Предлагаю изменить условия, — с улыбкой предложил он.
— Излагай, — бесстрастно произнес шахматист.
— Если ты проиграешь, то я заберу твою жизнь,
а остальные условия с этого момента аннулируются, заманчиво?
— Начинаешь изворачиваться, змей, — Алан зло
улыбнулся. — Потому что чувствуешь, что в моих руках.
— Ну это с какой стороны посмотреть, — Люцифер
шагнул к столу и взял в руку белого ферзя. — слишком
большой козырь ты мне подарил.
Внезапно в кармане у Тишмана заиграл телефон,
на экране высвечивалось имя жены.
— Ответь, я подожду, может, что-то важное.
Будто из ниоткуда шахматиста начал обуревать страх,
он медленным движением пальца провел по экрану
и приложил аппарат к уху.
134
— Алан! — в трубке послышались женские рыдания. — Родной! Прости! Я! Я виновата! Не смогла! —
у неё была истерика.
— Успокойся, что произошло?! — крикнул он.
— Патрик, он… Прости! — сильный плач не давал
нормально произнести ни слова. — В Ре… Реанимации.
Эта болезнь внезапно усилилась! Прости! Такого быть
просто не может! — она захлебнулась в рыданиях.
Тишман похолодел. Это его ошибка. Но его сын, как
он мог. Изнутри начал прорываться пожар ненависти,
пытаясь поглотить его с головой.
— Какая же ты тварь! — прорычал гроссмейстер.
— Божья, — быстро сказал Люцифер. — А может,
и не Божья, кто ж разберет. Но ферзь есть ферзь.
Алан откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Гнев
постепенно начал отступать, и медленно возвращалась
ясность мыслей, настолько, насколько это могло быть
возможным в данный момент. Будто из ниоткуда перед
глазами возник тот сон, дети и слова о предательстве,
и он понял, что стоит перед той самой дверью, за которой находится больничная палата.
— Поистине, счет — самая неприятная вещь, не правда ли? Чужая жизнь ничего не стоит, а своя бесценна.
И когда она стоит на кону, то цену придётся заплатить
очень высокую, или ты думал, что сделаешь пару ходов
и привет здоровое счастливое будущее? — тихо произнес
Люцифер.
— Да, именно так я и думал, — прохрипел гроссмейстер.
— А ты еще больший глупец, чем я полагал. Ты всю
свою жизнь разыгрывал честь и достоинство. Эдакий рыцарь на белом коне. Непобедимый чемпион. Так как ты
теперь поступишь? На одной чаше весов твоя долгая
и счастливая жизнь, а на другой чужого ребенка, — он
подошел к Тишману и поставил перед ним ферзя. — Как
135
считаешь, пожертвовать собой ради другого —
не в этом ли величайшее достоинство?
Тишман поднял глаза и посмотрел на Люцифера.
Сейчас его взгляд казался таким же бесстрастным, как
у соперника. На какую-то секунду промелькнула мысль,
что он смотрит в зеркало. В этом зеркале обнажилась вся
его душа, и казалось, будто все его страхи одновременно
собрались вместе в один момент. Гроссмейстер почувствовал всем своим нутром, как они насмехаются над
ним. А потом все исчезло, на смену всей этой вакханалии
страхов пришло спокойствие, и только бездушные глаза
соперника не отрываясь смотрели на него. И все сразу
стало на свои места, Алан улыбнулся.
— Ты проиграл, — и гнетущую тишину нарушил стук
фигуры о стол.
Кладбище хранило тишину и покой. Это было одно
из тех мест, где не было слышно звуков города. Эмили
с братом и мамой каждое воскресенье приходили на могилу отца. Пока мама сидела около каменного креста, дети иногда играли на небольшой площадке неподалеку.
Но сегодня Ник предложил поиграть в прятки. И Эмили
начала бегать, пытаясь найти удобное место. Но немного
заблудилась и, не заметив, уткнулась в седого бородатого
человека, сидевшего на стуле у одной из могил, на нем
была огромная черная шляпа и засаленный коричневый
плащ. Это был Сивый Джо, как называл его брат. Он рассказывал, что этот странный старик живет в трейлере
у восточной границы кладбища и каждый день приходит
на одну и ту же могилу, проводя на ней целый день,
и возвращается в свое жилище только с наступлением сумерек. Люди считали его странным и старались обойти
стороной. Ведь никто не знал, что это за человек и по какой причине проводит всю свою жизнь на кладбище. Он
тихо сидел перед небольшим раскладным столиком
с развернутой на нем шахматной доской, держа огром136
ную книгу в левой руке, судя по картинкам также связанную с шахматами.
— Извините, пожалуйста, я не хотела вас толкать, —
смущенно проговорила девочка.
— Ничего страшного, я не обижаюсь, — приветливо
ответил старик.
Эмили подошла поближе к доске и осмотрела фигуры.
— Вы шахматист?
— Немного играю, — он улыбнулся и спросил: —
А ты не играешь в шахматы?
— Не-е, — замотала головой девочка. — Это скучно.
А что это за замок на рисунке? — увидев небольшую картинку в углу столика, спросила она.
— Это Собор Парижской Богоматери.
— Красивый. А я тоже люблю рисовать! У меня лучше
всего получаются мосты, и мама говорит, что я стану архитектором. Но моя мечта — быть балериной, они такие
красивые! — с восхищением сказала Эмили. — А почему
вы здесь сидите один?
— Я пришел навестить своего сына, — мужчина повернул голову в сторону могилы, около которой сидел. —
Он хотел стать гроссмейстером.
— Так с ним же нельзя поиграть в шахматы, он же
мертвый! — с недоумением воскликнула она.
— Мне можно, ведь мертвые должны играть только
с мертвыми, — он посмотрел на девочку и добродушно
улыбнулся. — Беги к маме, скоро пойдет дождь.