Хозяин безлунной Москвы. Глава 11

                Глава 11.
    В распахнутое окно мансарды ворвался, спасаясь от закропившего на улице ситничка, крошечный ангелоподобный мотылёк. Взмыв к потолку и бессмысленно потрепыхавшись возле облупившийся лепнины, он опустился, меланхолично взмахивая прозрачными крылышками, вниз, заметил зажжённую керосиновую лампу и ринулся к ней, ликующе забившись о стеклянный колпак, пытаясь найти подход к пламени, дабы немедленно покончить с никчемной жизнью. Оля, подняв взгляд на упрямого несмышлёныша, подумала вдруг с тоской, что такая же участь ждёт и её: в конце - концов она не выдержит схватки с сероглазым демоном и начнёт искать способ избавить его от себя. Она ещё не знала, насколько была близка мыслями к истине. Обнаружив вход в преисподнюю, малыш уже приготовился броситься в огонь, но девушка не позволила ему совершить добровольный акт самосожжения: обхватив бренное тельце аккуратно сомкнутыми ладошками, она подбежала к окну и выпустила в тёмный, шелестящий от лёгкого ветра заброшенный сад, рассеянно наблюдая за тем, как оно приземляется на яблоневый листок. Захлопнув створки и задёрнув шторы, она вернулась к столу, уютно забравшись с ногами в старое вольтеровское кресло, и продолжила сложный швейный эксперимент по превращению повседневного розового платья, купленного на деньги расщедрившегося почти два месяца назад, а намедни лишившегося средств к существованию Бориса, с помощью кружев и тесьмы, найденных в маменькином комоде, в выпускной наряд. Оля не выносила все эти скучные женские занятия: кройку, смётывание, штопанье, особенно вышивание. Мадам Кукушкина, преподаватель рукоделия в гимназии, не раз высмеивала её прилюдно за бестолковые руки. Но выбора не было: на единственном в жизни выпускном балу хотелось выглядеть достойно на фоне одноклассниц - сплошь дочерей богатых дворян.
     Раздался стук в дверь, непривычно скромный и неуверенный, в котором сложно было узнать обычно напористую, достаточно наглую старшую сестру, хотя она всё - равно была разоблачена по характерному ритму.
- Входи, Наташа, - выкрикнула девушка, не отрываясь от работы.
      Черноволосая родственница не ворвалась, как обычно, а, остановившись и помявшись у порога, с трудом заставив себя двигаться дальше, вкралась в комнату, растерянно осмотревшись, взялась за обитый потёртым бархатом стул, стоящий у стены, придвинула его к письменному столу и села напротив корпеющей над выходным туалетом барышней с толстой золотистой косой, перекинутой через плечо, вглядевшись с нежностью в красивое лицо, неровно освещённое керосиновой лампой.
- Говори же, - Оля бросила бесстрастный взгляд на сестру, заметила её смятённое состояние и, отложив шитьё в сторону, замерла, приготовившись к худшему, тому, о чём шептало ей предчувствие в течение целых суток с момента возвращения ограбленного зятя домой.
- Прости, что оторвала тебя от дел, - Наташа потупила взор, подцепила валяющийся на столе карандаш и вяло завертела его в пальцах. – У меня к тебе серьёзный разговор. Предельно серьёзный, - помолчав, собираясь с мыслями, она продолжила: - Ты знаешь, что наша семья находится в затруднительном финансовом положении. Оно гораздо хуже, чем мы думали. Жалованья Бори совершенно не хватает на содержание такой оравы дам. Мы продали почти все ценные вещи, сегодня он признался мне, что влез в огромные долги и вернуть их уже не в состоянии...
- Таточка, милая, не переживай так, - прервала её Оля, боясь услышать самое страшное, сползла с кресла и, подбежав к родственнице, резво перебирая босыми ступнями, встав за спиной, нагнулась и обвила руками налившиеся с рождением детей плечи. – Скоро я смогу вам помочь. Понимаю, что сейчас являюсь обузой. Но как только получу аттестат, начну преподавать, наберу учеников, мы заживём по-настоящему. Могу, коли надо, оставить мечты о высших курсах. Ты только не волнуйся, всё будет хорошо, я-то без семьи и не собираюсь её заводить. Не обременю, сниму комнату в доходном доме поблизости, дабы вам не докучать, буду отдавать вам весь заработок, мне много не надо: варенье и чай, вот и всё, - тихо засмеялась она и чмокнула в черноволосую макушку.
- Ну что ты, честное слово, как дитя, - возмущённо вздрогнула скорбно согнутая спина, - варенье, чай.., речь идёт о совершенно других суммах. Столько ты не сможешь заработать, даже давая уроки днями и ночами, без отдыха. Мы разорены, - хрустнул карандаш в яростно сжавшихся в кулак пальцах, - полностью разорены. Дом заложен и перезаложен. Со дня на день Боречку посадят в долговую яму, а нас с тобой и девочками выкинут на улицу. Всё кончено, дворянского рода Истоминых больше не существует, – послышались горькие протяжные всхлипывания.
- Что значит на улицу? Как это заложен и перезаложен дом? – белокурая голова дёрнулась назад, как от плевка. – Наш особняк, в котором жили родители, бабушка и дедушка? Наши родные стены? Нет, что за ерунду ты несёшь? Не может быть настолько всё плохо, – Оля подалась вперёд, пытаясь сбоку заглянуть в потупившиеся глаза сестры. – Допустим, Борису не хватало жалованья, но доходы, полученные от продажи семейных ценностей, должны были с лихвой покрыть долги. Да на одно мамино сапфировое колье мы могли просуществовать несколько лет. А бабушкина рубиновая брошь? Куда ушли все деньги? Мы очень скромно живём, без прислуги, не позволяя себе ничего лишнего. Что происходит? – она остервенело сотрясла подрагивающее в плаче тело.
- Москва – город не для бедных, - нашла глупое оправдание, захлебнувшись в рыданиях, Наташа, бросив в ярости треснувший карандаш на стол. – Какой смысл рассуждать о давно потраченных средствах? Их уже не вернёшь. Наше с тобой расследование ничего не изменит.
- Значит, мы обречены? Совсем нет никакого выхода? – слабо пролепетала Оля, оторвавшись от сестры и выпрямившись.
- Есть, - Наташа размазала струящиеся по щекам слёзы, - но боюсь, что он тебе не понравится.
- Мне? – барышня удивлённо вскинула брови. – Со мной и не стоит советоваться, я заранее на всё согласна ради сохранения отчего дома.
- На всё ли? – мрачно хмыкнула старшая сестра, немного успокоившись и многозначительно замолчав.
- Прекрати говорить загадками, - топнула в сердцах ногой Оля. – Какой вклад я могу внести для спасения семьи и особняка? Ну, не томи же.
- Выйти замуж за Орлова, - выпалила Наташа, не оборачиваясь.
- Что? – девушка замерла, почувствовав как по груди поползла, противно щекоча кожу, капелька холодного пота. – Зачем ты сказала такую глупость? – еле слышно вымолвила она. – Кто придумал эту отвратительную аферу?
- Никто ничего не придумывал, - устало пробормотала старшая сестра. – Александр Сергеевич попросил сегодня у Бориса твоей руки, пообещав, расплатиться с долгами и выкупить в нашу пользу дом в случае твоего согласия.
     Оля оторопело уставилась в излишне вытянутый профиль ближайшей родственницы, пытаясь осознать услышанное, и вдруг истерично расхохоталась:
- Вот, подлец, вот, истинный нелюдь! «Предлагаю вам необременительный компромисс», «такой порядок продлится год», «останетесь холодны – исчезну из вашей жизни», - повторила она заверения демонического ухажёра. – Он - «человек чести», ха-ха-ха. Так я и знала, что чести в нём ни на грош. Ах да, я же оскорбила его больное самолюбие, попросив не наносить визиты. А он, что он мне там прошипел? «Я никогда не проигрывал», «вы станете моей главной победой», ха-ха-ха. Тоже мне, сомнительная победа – купить разорённую бесприданницу, - резко прекратив смеяться, сжав подушечками пальцев горло, чувствуя острую нехватку кислорода, она выдавила с трудом: - Никогда! Слышишь? Лучше замёрзну на улице. Так и передай этой нечисти, - и, развернувшись, ринулась в спальню, громыхнув дверью.
     Наташа вздрогнула и рассеянно потёрла виски: голова разрывалась от безнадёжных мыслей о будущем в унизительной нищете. Размышлять о том, куда Борис и вправду потратил прорву денег совсем не хотелось: желания оставить маленьких дочерей без отца, опозорить себя статусом разведённой ни разу не возникало, от того и молчала все годы, не задавая лишних вопросов. Она вяло поднялась и поплелась вслед скрывшейся гордой сестре, тихо постучав и войдя без спроса в спальную комнату, обнаружив Олю, сидящую на кровати, уставившую невидящий взор в пространство. Примостившись рядом, черноволосая родственница осторожно накрыла ладонями ледяные пальцы, обхватившие бессознательно хрупкие колени, опасаясь новой вспышки гнева.
- Не понимаю, чем он тебе так не мил? – рискнула она заговорить. – Орлов имеет представительную внешность, совсем не стар и при деньгах. Ну из народа, не дворянин, но кто сейчас на это обращает внимание? Зато фамилия какая звучная, - мимолётная улыбка пробежала по её губам. – И он влюблён, действительно влюблён. Ты заметила, как он на тебя умилённо смотрит, как приветливо и добросердечно разговаривает с тобой, как бережно прикасается к руке? И потом, не каждый согласится расстаться с немалой суммой ради вступления в брак. Если у тебя даже нет взаимных чувств, они обязательно появятся. Я тоже не сразу ответила Боре...
- Он смотрит на меня, как особь, привыкшая получать от жизни всё и немедленно, - перебила Оля, обернувшись и гневно сверкнув глазами, - с обычным мужским вожделением. Я ловлю на себе подобные отвратительные взгляды ежедневно, как только переступаю порог дома. Захотелось овладеть барышней, заплатил и получил. Что касается чувств, то ты, дорогая моя, соглашаясь на брак без любви, знала Бориса, как порядочного юношу из благородной, хорошо нам известной семьи, не понаслышке, из первых уст. Мне же об Орлове известны только гадости, да ещё по сплетням, одна страшней другой. Чем он занимается? Вот ответь, - она приблизила разгневанное лицо к сестре.
- Он же сказал, что коммерсант, - Наташа с трудом заставила себя не отводить взгляд в сторону.
- Коммерсант по прозвищу Сыч? – усмехнулись плотные девичьи губы. – Ты осведомлена, как к нему относятся бандиты на Хитровке, как его встречает доблестная полиция, величая почтительно Хозяином безлунной Москвы? Какому чудовищу вы с Борисом стремитесь меня продать?
- А тебе-то что за дело, чем он там занимается, как и где его называют? – родственница неожиданно беспечно сдула чёрную кудряшку, упавшую на лоб. – Я бы на твоём месте совсем об этом не пеклась. Теперь, познав семейную жизнь в строгой экономии, не имея возможности порадовать себя новым нарядом, я понимаю, что ничего важнее денег нет. Случись в моей судьбе неожиданная перемена, за любого богатого уродца вышла бы.
- Вот разводись и выходи, - раздражённо выкрикнула Оля. – Ты что, совсем ничего не понимаешь? Полностью растеряла разум в борьбе за выживание? Мне же с ним ложиться в одну постель, - она до боли вцепилась острыми коготками в ладони сестры, пытаясь вырвать её из образа безразличной идиотки. – Понимаешь? В одну постель с бандитом, который обещал мне своего помощника, безжалостного зверя, живьём в землю закопать, каждый кулак которого с твою бестолковую голову, которого я безумно боюсь, даже сидя с ним за одним столом в твоей с супругом компании, дрожа от страха под его свинцовым взглядом. Да может он, как «Жених» Пушкина регулярно вступает в брак и истребляет невест.
- Ну что за нелепые предположения, - Наташа деланно захихикала, осторожно высвободив руки из впившихся ногтей, - зачем ему обижать барышню, в которую он влюблён? И потом, - она игриво закатила глаза к потолку, - говорят в постели он бесподобен.
- Кто говорит? – Оля едва сдержалась, чтобы не отшлёпать сестру по возбуждённым раскрасневшимся щекам. – Твои развратные подруги, которые и Ванькой Каином не побрезговали бы? Они искушены в интимных делах, а я – нет. Разницу понимаешь? – гаркнула она. – Или ты вообще перестала что-либо понимать?
   Снизу раздалось жалобное хныканье Вари, проснувшейся вероятно от криков. Старшая сестра, словно опомнившись, стёрла блаженное выражение с лица, опустила уголки подрагивающих губ, сползла с кровати и внезапно бухнулась на колени.
- Прости Оленька, - она сложила молитвенно руки. – Я всё прекрасно понимаю. И никогда не предложила бы тебе в качестве жениха человека не из нашего круга в иной, благополучной ситуации. Но у нас безвыходное положение. Не представляю, как мы выживем, как перенесём позор, оказавшись на улице без средств. Что будет с девочками? – слёзы прыснули фонтаном на помертвевшие щеки.
   Вторя ей, Варя разревелась на весь дом.
- Иди, успокой малышку, потом договорим, - попросила Оля, указав рукой на дверь.
Наташа послушно кивнула, встала с колен и быстро удалилась.
   Болело сердце, надрывно стуча, болело сжатое тисками горло, болели искусанные в кровь плотные губы, но слёзы упорно не выступали в огромных изумрудных глазах – плакать не было никакого смысла. Плачут, когда есть выход, когда его пытаются найти, а когда тупик, какой резон литься бесполезным солёным ручьям? Она попыталась представить могучего демона, придавившего её к простыням в первую брачную ночь тяжёлым телом, покрытым густой чёрной шерстью, почувствовала волну подкатывающей горькой тошноты и кинулась в уборную к умывальнику, нагнувшись к струе и жадно сделав несколько глотков, плеснув в покрывшееся испариной лицо ледяной водой. За какие грехи её так наказывали? Ну да: за уныние и печаль, непокорство и своенравие, высокомерие и непослушание, за презрительное отношение к опекуну, за чревоугодие (безумную страсть к земляничному варенью), за нежелание смириться со смертью родителей, за то, в чём каялась на исповеди каждую неделю батюшке. Но самый большой грех она совершила здесь и сейчас, совершенно забыв, истошно крича на Наташу о малышках, мирно сопящих в детской комнате родного дома, пока Варя доходчиво не напомнила об их существовании. Что ожидало девочек? Жизнь на улицах? Приют? Недоедание и побои? Она поёжилась и, вернувшись в комнату, снова села на кровать. Ради них стоило согласиться на это омерзительное предложение. Главное, чтобы заплатил за дом и вернул долги, а там – будь, что будет, за обожаемых крошек и умереть не жалко. А в том, что жизнь её в ближайшее время завершится, сомневаться не приходилось. Других вариантов не предвиделось.
  Убаюкав дочь, в спальню вернулась старшая сестра, посмотрев на Олю с тревожным ожиданием.
- Я согласна, - пробормотала барышня, еле шевеля непослушными губами. – Каковы его дьявольские условия?
- Милая моя, - Наташа рванула с места, распахнув объятия, но резко остановилась под предупредительно – опасным взглядом заледеневших зелёных глаз. – Завтра в полдень состоится помолвка, в воскресенье – венчание, по завершении застолья в особняк прибудут юристы засвидетельствовать выплаты Орлова в пользу нашей семьи, - затараторила она вдохновенно.
- Торопится-то как, - горько усмехнулась Оля. – И продумал всё, подлая нечисть: сначала свадьба, потом деньги, дабы не делась никуда.
- Благодарю тебя, родная, за спасение дворянского рода, - патетично изрекла дрогнувшим голосом старшая сестра. – Уверяю, он не так ужасен, как тебе кажется. Он сделает тебя...
- Не надо лишних слов, - слабо взмахнула тонкая рука. – Оставь меня, пожалуйста, и не тревожь. Завтра в двенадцать я спущусь в гостиную.
- Хорошо, как скажешь, спокойного сна, - подобострастно закивала Наташа и удалилась, тихо прикрыв за собой дверь.
        Какой удивительно стойкой психикой надо было обладать, чтобы пожелать своей юной невинной родственнице спокойного сна перед свадьбой с Вельзевулом? Может и она сама давно уже продала душу нечистому вместе со своим отвратительнейшим супругом? Оля до рассвета просидела, не сдвинувшись с места и не ложась, на кровати, рисуя в богатом воображении сцену из грядущей семейной жизни. Вот она лежит, распластанная на медвежьей шкуре, прикованная за руки и за ноги к холодным мраморным колоннам, в подвале готического замка в разорванной ночной сорочке вся в ожогах, синяках и ссадинах и с ужасом ждёт, когда снова вернётся после очередной пирушки со товарищами по поводу состоявшейся неделю назад свадьбы, хохочущий над её головой в огромном зале для приёмов, инфернальный мучитель, а их брачное ложе окружат приятели – разбойники, ожидая своей очереди насладиться её истерзанным телом.
      Она опомнилась, когда солнце стояло почти в зените, вероятно всё-таки заснув, опустив золотоволосую голову на хрупкие колени. До прихода демона оставалось не более четверти часа.

ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ.