Двадцать пятый час

I.
Он догадывался. Нет, правда – догадывался. С самого детства он смотрел медицинские передачи по телевизору и знал симптомы. Просто не придавал этому никакого значения. Думал, что догадки это просто догадки и нечего быть параноиком.
- “Сергей, у вас рак ” – процедил врач.

Голова болела у него уже месяц. Каждый день он твердил себе: “Завтра запишусь к врачу”. Но завтра наступало, а фраза оставалась прежней. Сергей обходился таблетками. Обычного парацетамола или коричневой пилюли обезболивающего хватало, чтобы снять боль на пару часов, –  а большего и не надо, ибо за следующими часами пойдет еще пара таблеток.

Однажды совершенно неожиданно Сергей проснулся в больнице. По пути в магазин голова затрещала с такой силой, что Сергей сдавил ее руками, чтобы как-то унять боль. Ему казалось, что сейчас она лопнет как арбуз. Это было бы избавлением. Однако все померкло. Врач, выглядящая лет на сорок, с улыбкой поприветствовала Сергея в больнице, все объяснила и предложила провести обследование мозга. (От этой морщинистой улыбки она старела лет этак на десять)

Затем пришли анализы и фраза – “у вас рак”. И гул. Звенящий, тягучий, липкий и болезненный. Он не слышал дальнейших слов. Рак мозга первой стадии, неоперабельная опухоль, – это ему позже объяснили. Болезнь затаилась в глубине мозга, откуда ее не убрать ножом, поэтому – химиотерапия.

Друзьям он не сообщил. Сказал, что должен отъехать по делам кое-куда и вернется не раньше, чем через месяц. Родители знали, но он вымолил у их заплаканных глаз неразглашение.

Через неделю Сергея выписали, – уговаривали остаться, но он не пожелал, – прописали сильное обезболивающее и антибиотики, которые должны предотвратить (или хотя бы замедлить) распространение опухоли.

Сергей вышел из больницы и сразу вдохнул полной грудью. На улице коричневый от слякоти декабрь. Он идет медленными шагами к автобусной остановке и размышляет. В голове все еще не укладывалось (этот каламбур часто смешил соседей по палате), что у него рак. Шансы излечения высокие, ясное дело – опухоль еще не успела разыграться, но есть шансы осложнений. Так сказали врачи.

II.
Утром тридцатого декабря Сергею позвонил Петя. Петя – его лучших друг со времен старшей школы. Женился самым первым, хотя всегда был тем, кто высмеивает людей за ранний брак. Женился на Ленке, - за ней он ухаживал еще с седьмого класса, - и взял в ипотеку квартиру.

- Привет, я слышал, ты уже дома?
- А-ага, уже вернулся, - Сергей демонстративно зевнул, - а что?
- Мы тут с Ленкой подумали… - он слегка замялся, - Слушай, у тебя планы на Новый Год есть?

Улица грязно-оранжевая от уличных фонарей, земля присыпана свежим снегом. Голова снова раскалывается. Сергей достает из внутреннего кармана своего кашемирового пальто пару коричневых таблеток обезболивающего и проглатывает. 

Через пару минут подъезжает черно-желтый седан, – такси. Сергей называет Петин адрес, и они трогаются с места. Сергей уткнулся горящим лбом в холодное запотевшее стекло и смотрит на пролетающие пейзажи. Все вокруг увешано яркими синими, желтыми, зелеными, белыми и красными гирляндами. Буквы вывесок украшены неоновыми снежинками, а сверху накидана белая мишура (это точно не снег, – его в этом году нет)

“Спасибо, до свидания”, - бросает Сергей таксисту. Они никогда не отвечают, максимум – кивнут. Но ему собственно и плевать. Таблетки подействовали, и голову слегка отпустило, так что Сергей, считай, уже в праздничном настроении.

Он позвонил в домофон и поднялся по узенькой заплеванной лестнице на пятый этаж. Зеленая деревянная дверь, ведущая в маленький коридорчик (где стоит обувь) как всегда заранее открыта. Разувшись, Сергей вошел в квартиру.

Комната горит непростительно ярким светом. Голова начинает покалывать, но таблетка все еще действует.
- Серега! – бросает вышедший на звук открывшейся двери Петя, - Что-то ты запоздал, мы уж думали не приедешь. – Он крепко обнимает Сергея, хлопая по спине. За ним из комнаты выходит Егор и Света.
 Егор – худощавый, но высокий, с легкой щетинкой на лице и большими глазами. Сергею он не особо нравился. Они дружили в начальных классах, но в старших их общение прекратилось. Оба выросли и оба совершенно разными людьми. Света – низкорослая с короткими кудрявыми волосами. Она всегда казалась младше своего реального возраста.


За столом Сергею налили стопку водки, но он к ней не притронулся. Врачи сказали, что алкоголь может лишь усугубить ситуацию. А когда били куранты, Сергей чокался апельсиновым соком, заявляя, что начнет пить ближе к утру. А от фразы “К утру ничего не останется” просто отмахивался.

- Что за херня? – произнес вдруг Егор, глядя в экран телефона.
- Дай глянуть, - сказал Петя и выхватил телефон из рук. Он несколько секунд пялился в телефон и вдруг заключил: “***ня какая-то”
- Вот это прикол, даже год прежний стоит. – усмехнулся Егор и протянул телефон Сергею.
На циферблате значилось: “25:01, 32 декабря 2020 года”.
Сергей достал из кармана свой. То же – двадцать пять ноль два, тридцать второе декабря две тысячи двадцатого года.

Так проверил каждый. И у каждого сбилось время. Очень странный баг – так выразился Егор. А может хакеры? – предположила Лена. Все были изрядно пьяны, потому вскоре забыли об этом и легли спать. Сергей не был пьян, но особого значения этому необычному массовому сбою не придал.


III.

На следующее утро Сергея разбудил Петя – весь какой-то взъерошенный, будто бы даже небритый. Он метался из стороны в сторону, о чем-то говоря. Но Сергей ничего не разбирал. Его голову пронизала такая боль, что казалось, будто ее протыкали раскаленными иголками, на макушку лили кипяток, а по вискам били ножами. От боли Сергей не смог встать, лишь беспомощно перекульнулся и упал на твердый пол. От этого стало только хуже.  Он ринулся к куртке, но внутри таблеток не обнаружил. С собой взял лишь те, что проглотил вчера перед поездкой. Тогда Сергей бросился в ванную. Холодной воды, володной ходы, ловодной дохы… - бредил его распухший мозг.

Сергей обливал себе холодной водой, опускал под струйку макушку, заливая себе всю спину. Полегчало? Нет, ни хера подобного. Он поднял взгляд в зеркало. Глаза налились горящей кровью, волосы взлохмачены. Его еще вчера бритое лицо выглядело заросшим. Это даже не щетина, - борода.

“Они не должны понять, - думал Сергей, - я просто скажу, что сильно напился вчера. Нужно уходить, чтобы они ничего не поняли… Да что это за борода?!” Сергей взял лежащий на раковине станок и, лишь слегка намочив, начал шлифовать заросшее лицо. Пару раз порезался, даже сильно, но ничего. Уже можно на людях появиться.
Ебучая голова – говорит про себя Сергей.

Этим утром на улице холодно. Приятный ветер обдувает разгорячившуюся голову. Сергей идет в сторону автобусной остановки. С каждым шагом в голову идет волна острой и гудящей боли. Щурясь и потирая виски, он заваливается на скамейку автобусной остановки.  На него озирается какая-то женщина, она все понимает, – набухался и теперь мучается.
Нихера ты не понимаешь – думает Сергей.

Подъезжает автобус, – девяносто пятый, – Сергей делает попытку встать, от чего голова звенит еще сильнее. Когда он стал в полный рост, его глаза налились теплой тьмой, а ноги подкосились. Он упал без сознания.

Сергей проснулся в больнице с ощущением полной разбитости. В руке стоял катетер, а рядом с его койкой капельница. Заметившая его пробуждение медсестра глянула на него, сделала успокаивающий жест, и Сергей провалился в сон. Именно провалился. Он, наконец, понял значение этой фразы.

Сергей проснулся через несколько дней. На вопросы о том, какой сейчас день все как-то странно и размыто отвечали. Кто-то говорил: “Тридцать четвертого декабря!” Сергей сжимал зубы от раздражения. Но сил выяснять отношения с шутниками он не желал.

Затем он встретился с лечащим врачом – Дмитрием Бенедиктовичем. Он объяснил, что пока Сергей был в бессознательном состоянии, они провели обследование и выяснили, что опухоль прогрессировала. Захватила еще больше клеток. Рак перешел во вторую стадию, и теперь Сергей госпитализирован.

К нему приходили друзья. Петя сидел у его койки с поникшими плечами и много говорил. Родители приезжали и плакали. Сергей чувствовал себя абсолютно беспомощным. Даже обузой.

Он пытался читать. Однажды одолжил у соседа по палате журнал: “Судный день: УЖЕ СКОРО”. И тут все вокруг начало казаться странным. В тексте говорилось, что все мировое время сломалось. Все календари показывают: “36 декабря 2020 года, 176:00. К тому же, когда прошло на самом деле не больше ста двадцати часов, часы показывают, что прошло уже больше ста сорока. А также странно то, что с каждой минутой сокращается сама минута. То есть если должно пройти шестьдесят секунд, проходит лишь двадцать две и на календарях прибавляется минута. Программисты и эксперты технологий никак не могут объяснить эти явления, но “мы активно работает над этим”. Также люди стали замечать, что их день проходит как-то слишком быстро. Только проснешься, и, кажется, через несколько часов уже ночь. Затем он вычитал, что в Африке ускорился процесс опустынивания и Сахара активно идет на Юг, а местные власти никак не могут ничего понять.

Но потом он ничего не читал. Он потерял всякую надежду на выздоровление. Рак прогрессировал и перешел в третью стадию. Сергей терял в весе, выглядел как “худеющий” Стивена Кинга. Он перестал замечать что-либо вокруг. Люди вели себя как-то странно, все казалось более напряженным, но Сергей по большей части мучался от лихорадок, так что времени что-то обдумывать не было.

В один день, когда Сергей был в сознании и на таблетках, к нему в палату зашел Петя. Совершенно никчемный. Глаза налиты кровью, кожа бледная, а руки дрожат. Он передал ему мятое письмо с подписью: “От вашего Егора”. Сергей бросил на Петю вопрошающий взгляд на что услышал: “Просто прочти”

Сергей аккуратно развернул письмо и начал читать:
“Дорогие Сергей Кагов и Петя Лыжин. Вы – единственные, кому я доверяю, и кому хочу что-то сказать перед тем, как сделаю одну вещь. (родителям я уже написал). Последний год я страдал от тяжелейшей депрессии, сидел на таблетках и много бухал, когда срывался. Я никому не говорил, да и никто не спрашивал. Не хотел быть обузой для вас. То есть, для тебя, Петя.
 Мне очень жаль, что мы с тобой, Сергей, не общались эти годы. Я все понимаю, мы совершенно разные люди с разными интересами. Но я безмерно благодарен тебе за те годы в начальных классах. До сих пор с теплотой вспоминаю моменты, когда мы взрывали лед петардами. Спасибо, Серёга.
 А тебе, Петя, за все эти годы, которые мы с тобой общались. У тебя семья, но ты находил время на тусовки со мной. Извинись за меня перед Ленкой. Спасибо, Петя.
 Я ухожу из жизни. За последние дни я пал в такую выгребную яму, что страшно даже думать. Руки дрожат, голова гудит. Я пуст внутри. Мне кажется иногда, что я худший человек на земле. Может, это потому, что из всех людей вокруг, лучше всего я знаю себя самого? Я устал от этих мыслей, от своей беспомощности и слабости. От своей пустоты.
 Я с жизнью в расчете и все дела…”

Сложив дрожащими руками письмо, Сергей снова поднял взгляд на Петю.
- У Ленки выкидыш. – сказал вдруг он и поднял свои мертвые глаза на Сергея, - Она была на втором месяце. Мы решили никому не говорить.
Сергей сел и крепко обнял Петю. Петя заплакал. Стыдясь слез, но не имея сил их сдерживать.


IV.
Долгие мучительные гудки. Сергею стало трудно думать. Все мысли будто переплетаются друг с другом превращаясь в клубки змей. Ясное дело, что рак уже пожирает его мозг. Скоро случится то, чего Сергей всегда боялся – потеря разума, превращение в овоща.
Трубку подняли.
- Сергей?
- Вера, я могу увидеться с сыном?
- Нет, – отрезала тонким, но жестким голосом Вера.
- Вера, у меня рак. Я попрощаться.
Тишина. Через несколько неловких секунд она ответила:
- Хорошо, можешь подъехать завтра к четырем.

Дмитрий Бенедиктович (как и все – весь убитый), конечно, категорически отказался отпускать пациента практически в терминальной стадии заболевании. “Вы можете отключиться прямо на улице”. Однако Сергею плевать. Он должен увидеться с Максимом – собственным сыном.
Они развелись с Верой год назад, и суд решил оставить ребенка с матерью. Договорились – встреча отца с сыном раз в месяц, выплата алиментов. Сергей всегда выполнял все требования что суда, что Веры. Он чувствовал себя униженным, но тезис “ради ребенка” всегда спасал.

Когда Петя в очередной раз пришел в больницу, Сергей уговорил его встретиться в холле на первом этаже. Сказал, что ему не следует больше приходить. Что Петя сделал все, что мог, и он благодарен ему. “Удели внимание себе” – хлопая Петю по спине, посоветовал Сергей. Затем они оба вышли из больницы. “Покурить в последний раз” – пообещал он вахтерше.

Не смотря на уговоры Пети, Сергей сел на тридцать второй троллейбус и поехал к Вере. Он улыбнулся Пете и помахал ему на прощание. Улыбка далась Сергею с трудом.

Он спрятал в пакете штаны и рубашку. Переоделся прямо в троллейбусе, ловя на себя подозрительные взгляды. Однако никто ничему уже не удивлялся. Много людей плакало, кто-то, упершись в оконное стекло, что-то сам себе шептал. У Сергея кружилась голова, очень хотелось спать, но он держал глаза открытыми. Лицо горело. Таблетки еще действовали, потому голова не болела.

Сергей взял с собой немного денег, так что зашел в детский магазин и тщательно выбирал подарок. “Хочу стать космонавтом” – прозвенело эхо радостного, тоненького голоска Максима. К горлу подкатил ком, захотелось заплакать. Он давно забыл это чувство, думал даже, что разучился. Он взял пластмассовую модельку космической ракеты.
Ты будешь космонавтом – шепчет Сергей.

- Я, - сказал Сергей молчаливому домофону и тот прозвенел.
Он поднимается по грязной серой лестнице, качаясь. Каждый шаг вызывает рвотный рефлекс, голова гудела, а сердце кричало. Именно сейчас Сергей почувствовал, что по-настоящему умирает. Его тело предает его со всех фронтов.
Хоть бы дойти, - думает Сергей, задыхаясь.

Седьмой этаж. Лифт, сука, не работает.  Он стучит в металлическую дверь. Ее открывает Вера – ростом чуть ниже Сергея, со сверкающими карими глазами (такими он их помнил, сейчас – мертвые и с ноткой фальшивого сожаления).
- Мне жаль, Сергей… - робко начинает она.
- Ничего, - отмахивается он, - я могу зайти?
- Заходи.

В коридор, с радостными криками “Папа!” вбегает Максим и обнимает ногу Сергея. Маленький брюнет с искренними изумрудными глазами, глазами Сергея. Большая майка свисает с узеньких плеч, однако он кажется старше. Старше, чем всего месяц назад. Дети быстро растут, но не настолько.

Они вошли в другую комнату. Максим принялся рассказывать, что с ним произошло за время, что они не виделись. Рассказал то, как они подрались с Борей (его одноклассником) из-за девочки. Максим был этой своей выходкой очень горд. Он её защищал, по его словам. Рассказывал о том, как они с мамой ездили кататься на коньках и многое-многое другое. Все тело ломило, глаза щепало, а голова гудела. Действие таблеток кончалось. Однако Сергей, смотря на радостно и гордо жестикулирующего сына, был счастлив.

- Максим, слушай! – вдруг окликнул его Сергей. – Помнишь, ты говорил, что хочешь стать космонавтом?
- Да! – воскликнул он.
- Так вот, у меня для тебя подарок, - он достал из пакета пластмассовую космическую ракету и протянул ее Максиму, - теперь ты можешь стать настоящим космонавтом.
 Максим заметно обрадовался и обнял Сергея.
- Правда… - вдруг грустным тоном сказал Максим.
- Что такое?
- Правда, теперь я не хочу быть космонавтом, я хочу быть врачом!
- Да? – воскликнул удивленно Сергей, - будешь лечить людей, да?
- Да, таких, как ты!
И тут Сергей ослабел. Максим все знает.
- А чего меня? – протестовал Сергей, - Я здоров как бык!
- А мама сказала…
- Мама пошутила, Максимка.

Сергею показалось, что Максим поверил, ибо он явно обрадовался. Сказал: “Тогда я могу стать космонавтом!”.
Сергей сказал, что скоро сам полетит на луну и будет ждать, когда Максим вырастет и сможет прилететь к нему. Максим пообещал обязательно прилететь.

Металлическая дверь захлопнулась. Из маленького окна в коридоре светило яркое солнце. Сергей глянул на лестницу – до крыши всего два этажа. Ему вдруг захотелось подняться на крышу. Ближе к солнцу. Сердце защемило, глаза начали заплывать, а ноги подкашиваться. Но Сергей ступил на лестницу. Каждый шаг – боль, но каждый шаг – ближе к солнцу.

Крыша оказалась не заперта. Сергей толкнул тяжелую металлическую дверь, всю изрисованную граффити, и в его лицо ударили лучи теплого солнца. Солнце в январе казалось особенно теплым. Свет обострил головную боль, но Сергею было плевать.

Он сел на край крыши и достал из внутреннего кармана письмо Егора. Сергей зачем-то оставил его и взял с собой. Он аккуратно раскрыл и прочитал последнюю фразу: “Я с жизнью в расчете”. Сергей задумался и улыбнулся:
- Да, я тоже.


КОНЕЦ