Морфология судьбы глава 45

                Продолжение романа "День роз"

                * * * *

     Мирина и Всемила, живущие вот уже четвёртый месяц под одной крышей, собирали в тайге ярко-красные блестящие ягоды переспелой брусники.
Молоденькая девушка была тиха и приветлива, всё свободное время она находилась на своей половине. Мирину радовало то, что скромная красавица не заглядывалась на её мужа, а скорее наоборот, как только Владдух появлялся, Всемила исчезала, словно её и не было вовсе в доме.
–Столько брусники! Ягодная сказка! – по-детски удивлялась Всемила, набирая вторую плетёную корзину. – Зачем нам так много?
–Зима длинная, что заготовим, то и съедим. Вдруг простынешь или заболят почки, ягоды помогут, таблеток-то у нас никаких, – Мирина пригоршней ловко срывала с куста переспелые ягоды, – сварим варенье, немного высушим, сок из брусники может стоять свежим до следующего урожая.
–Откуда ты всё знаешь?
–Два года живём здесь, третий пошёл, – Мирина запнулась, чуть не сказав настоящее имя мужа, но вовремя опомнившись, продолжила, – с Владдухом, всему пришлось научиться.
–Как вы тут очутились? – обычно не проявляющая интереса к жизни других людей, полюбопытствовала Всемила.
–Как остальные, так и мы, – тяжело вздохнула Мирина, не сумев скрыть грусти. Но Всемила была занята сбором урожая и ничего не заметила.
–В моей жизни всё круто изменилось со смерти мамы, – смахнула слезу девушка, закусив нижнюю губу до синевы.
–Ну, что ты, что ты… Всё будет хорошо, – женщина подошла и обняла Всемилу, – я не смогу заменить тебе маму, но готова быть сестрой.
Мирина поняла, что хочет узнать об этой тихой и застенчивой девушке больше, чем смогла понять о ней за короткое соседство. У каждого из живущих в поселении людей есть своя тяжелая, а порой жестокая история.
–Давай перекусим? – заглянула Мирина в глаза Всемиле. Та невесело кивнула в ответ.
 –Когда мамы не стало, мне было двенадцать, отчим совсем спился. Сначала он хоть немного заботился, давал денег на школьные обеды, покупал продукты. Мне пришлось взять на себя все работы по дому. А потом, спустя несколько месяцев, когда я однажды попросила его купить спортивный костюм для физкультуры, он схватил меня за руки и повалил на пол.
Мирина смотрела на девушку. Всемила дрожала, словно тоненькая былинка, гнущаяся под порывами северного ветра.
–Он?
–Да, – тихо заплакала девушка, – было больно, страшно и противно. Потом он сказал: если я пожалуюсь, он закопает меня рядом с мамой.
–И ты никому ничего не рассказала?
–Нет. Больше двух лет он делал это, – на лице рассказчицы мелькнула гримаса отвращения. – Иногда отчим бросал мне в лицо деньги, приговаривая, что я честно их заработала. 
–Какая сволочь, – не выдержала Мирина. – У тебя нет родных?
–Мама была единственным ребёнком в семье, дед давно умер, а бабушка вышла замуж и уехала с новым мужем куда-то на Кавказ.
–Ты не пыталась найти её?
–Нет.
–А твой отец?
–Папа ушёл от нас, когда мне исполнилось два года, мама мне о нём не рассказывала. Его родителей я никогда не видела.
–Может, у вас сохранились фотографии?
–Я ничего не нашла, наверное, мама всё уничтожила.
–И ты решила уйти из дома?
–Не сразу. В квартире появились такие же алкаши, как и отчим. К тому времени его уволили за прогулы. Друзья приносили выпить, а он за бутылку водки закрывал меня в комнате, отдавая всякий раз новому собутыльнику.
     Мирина посмотрела на Всемилу, в глазах девушки огромной пропастью зияла пустота. Сердце женщины сжалось от бессмысленной несправедливости жизни.
–Ты же ходила в школу, разве учителя ничего не замечали? – проговорила Мирина, а сама подумала, что мир не плохой и не хороший. Искать в нём справедливость – пустая трата времени и сил. Есть мир, и он именно такой: без равновесия и баланса, расчерченный на чёрные и белые квадраты. Что-то вроде шахматной доски, а мы все – фигурки в игре под названием жизнь. И очень важно не оказаться пешкой в комбинации чужих интриг и желаний.
–Кому нужны проблемы. Иногда я по нескольку дней не могла выйти из дома. После того, что со мною произошло, я перестала общаться с подругами, боялась проговориться.
–Бедная ты моя, – женщина присела поближе к девушке и обняла её.
     Мирина ни разу не подумала о том, что девочке нет ещё и шестнадцати. Молодая женщина, которой шёл двадцать седьмой год, не могла быть для неё матерью.
     Впитывая каждое слово, сказанное Всемилой, она прониклась к девушке искренней нежностью, которая разбудила в ней заложенный природой первородный инстинкт материнства.
–После того, как я оказалась беременной неизвестно от кого, отчим выгнал меня из дома. Очнулась я в больнице, где мне сообщили, что я упала в канализационный люк и потеряла ребёнка. Как оказалась на дне, я не помню.
–Не знаю, что и сказать, – растерялась Мирина, житейские проблемы, выпавшие на её долю, показались женщине мизерными. Недопонимание, ссоры с матерью сейчас виделись Мирине самыми обыкновенными детскими капризами. Вот только если бы не предательство по отношению к дочери. Как? Как она могла оставить ребёнка, которого носила под сердцем? Почему это самое сердце не умерло от боли, отдавая девочку на попечение чужим людям? Мирина задохнулась от тоски, пронзившей её насквозь.
–И хорошо, что я потеряла ребёнка, только у меня теперь никогда не будет детей, – в глазах девушки Мирина заметила смятение, перемешанное с отчаянием.
–И врачи иногда ошибаются.
–Мне всё равно, не могу смотреть на мужиков, тошнит. Пусто внутри.
Теперь Мирина поняла, почему при появлении мужа девушка бесследно растворялась, превращаясь в облако молочного тумана. Женщине сделалось стыдно за то, что она видела в милой и скромной девчонке соперницу своему незапланированному, выстраданному, но всё же счастью.
Дома Мирину и Всемилу встретил рассерженный Владдух.
–Где были? – сухо, не поднимая глаз, спросил мужчина.
–Ягод насобирали, – Мирина поставила корзины с брусникой.
–Что так мало? Нужно было ещё корзинку, – Владдух сидел темнее ночного неба.
–Пригодится, мне же болеть нельзя, – заглянула Мирина в глаза мужа.
–Долго так чего, стемнеет скоро, вас всё нет и нет,– бубнил тот, пытаясь показать жене, кто в доме хозяин.
Краем глаза женщина увидела, как, опустив голову, Всемила беззвучно закрыла за собою дверь.
–Завтра с Милой напечём пирогов с брусникой.
–С кем? – муж поднял на супругу глаза, в которых ярким светом разлилось солнце, и Мирина поняла: он не сердится.
–Со Всемилой, будем так её называть дома, а то язык заплетается, – подставила Мирина щёку для поцелуя.
–Что это ты такая добрая? Всё, больше не считаешь её опасной? – Владдух поцеловал жену и усадил к себе на колени.
–Нет, – беспечно ответила та, взъерошив чёлку мужа, – девчонка столько пережила, когда-нибудь я тебе расскажу. Ты говорил, что мама назвала мою дочь Викторией?
–Кажется, да, – Владдух положил голову на грудь жены и жадно вдохнул запах любимой.
–Как она нашла её?
–Не знаю. Ты пахнешь тайгой, – мужчина расстегнул блузку и, едва касаясь нежной кожи, целовал яремную ямку, что находится чуть выше ключицы. Затем его губы спускались всё ниже и ниже. И, когда Мирина прижала его к груди, он, невольно застонав, поднялся со стула и понёс её в комнату.
Обессиленные и изнеможенные после страстных объятий, муж и жена молча лежали рядом. Каждый из них думал о чём-то своём, но если бы они могли слышать друг друга, то, пожалуй, удивились, узнав, что их мысли текли в одном направлении.