Отец и дитя. Глава 3

Оля ушла. Полицейские поздоровались с нами. Один из них обратился ко мне:
- Привет. Ты - Даня Шумов?
- Здравствуйте, да, - отвечаю я осторожно. Со вчерашнего дня люди в погонах вызывают у меня не чувство защищенности, а напротив, чувство опасности.
- Отлично. Пройдем с нами.
- Куда? – я не спешу двигаться с места. Меня сейчас волнует только один вопрос:
- Где моя мама?
- Пойдём, мы сейчас тебе всё расскажем.
     Мне не остается ничего, кроме как пойти за ними. Вы когда-нибудь ходили по школе в сопровождении двоих полицейских? Незабываемые ощущения. Даже старшеклассники от нас шарахались. Увидел я и Володю Сыча. Он очень зло посмотрел на меня и хотел было что-то крикнуть, но, увидев полицейских, осёкся, подошёл и шепнул мне на ухо: «Завтра в три за школой. Не придешь, пеняй на себя, клоун».
    Похоже, Володя обиделся на меня за то, что я отдал ему зажигалку на уроке и теперь он забивает мне стрелку. Что ж… «Окей, приду», - сказал я, чтобы отделаться от него. Сейчас мне вовсе не до Володи Сыча. Другие неведомые проблемы явственно маячат на горизонте за широкой спиной идущего впереди полицейского. Почему-то мне кажется, что в будущем мне ещё много предстоит ходить за такими полицейскими спинами…
     Мы вышли из школы и поехали на служебной машине в участок. Что будет?
- Что с моей матерью? Вы обещали рассказать, - повторно обратился я к полицейским.
- Она в тюрьму поедет, мать твоя. Что с ней ещё-то может быть? – спокойно ответил полицейский. Какая ему забота? Он, наверно, каждый день сажает в тюрьму чьих-то матерей.
- А я поеду с ней в тюрьму? – с надеждой спросил я.
- Нет уж. Тебя что, есть за что сажать в тюрьму?
- Да. Я преступник!
- Не говори глупостей.
- Я правда виноват! Меня надо тоже в тюрьму! – закричал я, внезапно разозлившись на полицейского то ли за его глупый вопрос, то ли за то, что он сказал мне о предстоящей разлуке с мамой.
- Да? – строго и недоверчиво спросил полицейский, - И в чём же ты считаешь себя виновным?
- А в том, что я хотел есть! – уже во всю силу закричал я.
- Это не преступление.
- Тогда почему вы мою маму за это сажаете в тюрьму?! Ведь вы прекрасно знаете, что она воровала от нужды, - я ударил кулаком в спинку переднего кресла от гнева и с плачем продолжил кричать, - Вы же ведь понимаете, что иначе мы бы умерли с голода!
Полицейский подождал, когда я успокоюсь, и холодно проговорил:
- Мальчик, ты не разбираешься во взрослой жизни. Твоя мама совершила преступление и, по закону, она должна быть наказана. А тебя, скорее всего, отправят в детский дом.
     Вот так. Значит, в детский дом. По закону, значит. Какие, к чёрту, законы?! Я не хочу в детдом! Я здесь должен жить, с мамой!
     Мы подъехали к отделению полиции и стали выходить из машины. Только тут я заметил, что всё ещё держу в руках сумку Оли Филипповой. Как за последнюю соломинку, я ухватился за это. Я не хочу идти в участок, потому что знаю: выйду я оттуда уже другим. Это будет уже не Дэн Шумов, а сирота. Сирота при живой матери и неизвестно где пропадающем отце!
- У меня сумка! – воскликнул я, остановившись около машины, - Я забыл сумку отдать подруге! Можно я вернусь обратно в школу, дяденька полицейский. Там же учебники. Как она без них на уроки пойдет?
     Но полицейский меня не слушал.
- Пойдём, пойдем в участок. Там со всем разберутся, и с сумкой твоей тоже.
- Это не моя сумка.
- Не важно. Пойдём.
      Мне остаётся только смириться. В участке мы зашли в какой-то кабинет. Там меня уже ждала белобрысая тётка в гражданской одежде. Как я позже узнал – инспектор по делам несовершеннолетних. Она мне притворно приветливо улыбнулась:
- Здравствуй, Даня. Садись на стул. Сейчас мы с тобой поговорим. Отвечай, пожалуйста, на мои вопросы честно.
Я сел и стал ждать своей участи.
- Даня, скажи, пожалуйста, где ты был этой ночью?
- Я гулял, потом спал.
- Где ты спал?
- В подъезде.
- В каком подъезде? В твоём доме тебя не было.
- Правильно, я спал в подъезде не в своём доме.
- А в чьем?
     Тетка меня уже бесит. Интересно, у нее все вопросы такие дурацкие будут?
- В государственном, блин! Откуда я знаю, чей он!
- Понятно. Не кричи, отвечай спокойно. Тебе судебные приставы, которые забирали твою маму, сказали сидеть дома и ждать, когда за тобой приедут. Почему ты ушел из дома?
- Навстречу пошел тем, кто приедет, чтобы они не заблудились, - я уже не знаю, что ответить этой дотошной тётке, - Ведь я-то не арестован и могу ходить куда захочу.
- Ты неправильно поступил, Даня. Ты не арестован, но пока твоя мама под следствием, ты, в первую очередь для своей безопасности, должен слушаться всех старших, особенно сотрудников правоохранительных органов.
- Вы отправите меня в детдом?
- Нет, в детдом тебя отправить нельзя, у тебя же есть родители. Поживешь пока в приюте.
     Мне никакой разницы нет, в детдом или в приют. Всё одно – там не будет мамы. Инспекторша стала подробно расспрашивать меня о том, как мы с мамой жили. Здесь я ответил серьезно и даже кое-где преувеличил нашу бедность, думая, что это может смягчить наказание моей маме. Тётка кивала головой, иногда охала и всё время что-то писала. В конце концов, допрос прекратился. Я начирикал свою фамилию под протоколом и, видя, что тётка встала из-за стола и собирается куда-то, сказал:
- У меня тут вот ещё сумка.
- Чья она? – тётка удивилась, увидев в моих руках женскую сумочку.
- Моей одноклассницы, Оли Филипповой. Здесь её учебники. Она в школе ещё. Можно я быстренько сбегаю, отдам?
- Подожди. Никуда ты не сбегаешь. Не хватало мне ещё одни сутки тебя искать. Как у тебя оказалась её сумка?
- Ну, я её переносил из кабинета в кабинет.
- Зачем? – спросила тупая тётка. Она что, издевается? Видимо ей в школе мальчики сумку не носили. Я не стал отвечать.
- Ты взял её сумку без спроса?
     Ну, это уже слишком! Тут я понял, что кроме сироты я теперь ещё буду для всех сыном воровки – человеком подозрительным и потенциально опасным.
- Нет, она разрешила. Но тут пришли полицейские и увезли меня сюда. Я им по дороге про сумку сказал, что хочу её отдать, а они сказали мне, что в участке во всем разберутся.
- Понятно, – сказала тётка. По ее интонации я понял, что она мне не поверила. Ну и фиг с ней.
- Мы сейчас поедем в приют с тобой, а по дороге заедем в твою школу, отдашь сумку.
     Она собрала в папку какие-то бумажки, и мы поехали в школу, но уже не на «бобике», а на её личной машине. В школе, к моему удивлению, сидела уже другая вахтёрша, которую я никогда раньше не видел. Наверно, новенькая. Коридор пустует, а значит, идёт урок. Вспомнив историю с Сычом, я решил не заходить больше ни в какие кабинеты и оставил сумку у вахтёрши, попросив передать Оле Филипповой. Та, ничего не ответив, поставила увесистую Олину сумку к себе под стол. Остаётся только надеяться, что Оля догадается спросить на вахте насчёт сумки.
     Но это сейчас далеко не самое важное. Надо разобраться с моим новым положением, пережить всё, что меня ожидает в приюте. Ведь я совершенно не представляю, что там со мной будет.
     Тётка-инспекторша подвезла меня к крыльцу какого-то небольшого, но аккуратного здания. Когда мы зашли внутрь, мне почему-то сразу показалось, что я в тюрьме, хотя я никогда там не был. Однотонно выкрашенные стены, казенные стенды со всякими инструкциями и документами, которые никто, даже тот, кто их вешает, никогда не читает.       
     Один стенд заставил меня улыбнуться. Пока мы с инспекторшей стояли перед какой-то дверью, ожидая, когда нам её откроют, я заметил на нём объявления на такие темы: агитация против наркотиков, курения и алкоголя, предупреждение о риске заражения ВИЧ и реклама курсов подготовки к ОГЭ по обществознанию. Как будто это и есть пять главных проблем человечества: алкоголь, курение, наркотики, ВИЧ и ОГЭ по обществознанию. Хорошо, что мне ещё только через два года его сдавать надо будет.
     Железная дверь, наконец, отворилась. Я оказался в стандартном медицинском кабинете. Дверь захлопнулась за моей спиной, и весь мир рухнул куда-то в бездну.