Аврора Карамзина. Аапели Саарисало. Перевод Анны П

  Аапели Саарисало.
                Аврора Карамзина и люди её эпохи.
                Биографическая повесть. 
   
                Вступление.

           Аврора Карамзина (1808-1902) была самой известной и влиятельной финской женщиной своего времени, отличавшаяся красотой, богатством и щедростью. В молодости она была фрейлиной при дворе русской царицы, и звездой известных столичных салонов высшего света Петербурга, и Хельсинки. В 1863 году сам император Александр II гостил в её доме в Эспоо. На протяжении длинной жизни у Авроры всё больше и больше появлялся интерес к вопросам религии, и она стала убеждённой христианкой. Она стала добросердечной и щедрой благотворительницей, которую помнят, среди прочего, как основательницу и попечительницу Дьяконического учреждения в Хельсинки.
         Финский профессор–востоковед, археолог, учёный, писатель Аапели Саарисало, написавший несколько десятков книг «для служения народу», увлекательно рассказывает о семье Авроры, о её детстве, молодости, браках, о длинных путешествиях, о том как для дочери финского губернатора открылись двери в блестящие салоны богатых дворцов. Однако рассказывается и о том, как развивается внутренний мир героини и о её многосторонней деятельности на благо страдающих ближних. Фоном этой биографии служит описание работы английского проповедника и христианского пробудителя лорда Радстока. Его взгляды на жизнь вызвали понимание в кругах высшего света многих стран Европы и решающим образом повлияли на жизнь Авроры.
        Эта книга очень интересна во многих отношениях, много полезных сведений я узнала из истории России и Европы, и приходится только удивляться тому, как Господни пути неисповедимы. Я провела много радостных минут, читая эту книгу, поэтому и перевела её.
        Надеюсь, что русские читатели получат удовольствие, читая эту историческую повесть. Хочу сказать спасибо моим учителям, которые обучали меня и привили мне любовь к чтению. Я убеждаюсь всё больше и больше в справедливости поговорки - «Книга - лучший друг человека».
                Июль 2015 года Айно Петрова.

                Содержание.

                Часть первая.

Глава 1. Лорд Радсток (1833-1913гг) в Западной Европе.
Глава 2. В России.
Глава 3. В Скандинавии.
Глава 4. Баедекер.
                Часть вторая.

Глава 1. Детство и молодость Авроры.
Глава 2. Представление к императорскому двору.
Глава 3. Обручение и посвящение в должность фрейлины.
Глава 4. Два брака.
Глава 5. Знаки нового пути.
Глава 6. Заботы и испытания.
Глава 7. Дьяконическое учреждение или Дом Милосердия.
Глава 8. Аврора как личность.
Глава 9. Старость и конец пути.
Глава 10. Надгробный памятник Авроры.

                Часть третья.
.
Глава 1. Пашков В. А. (1832-1907) и пашковцы.
Глава 2. Победоносцев К. П. (1827-1907) прокуратор Священного Синода в
                Москве.               
Глава 3. Юлиана фон Крюденер (Рига 1764-1824 гг. Феодосия).
Глава 4. Положение в Европе во время жизни Авроры Карамзиной.

                Читателю.

      В трёх своих последних книгах я рассказывал о знаменитых людях прошлого столетия, которые посвятили свою жизнь на благо людей в отдалённых районах земли и были родом из бедных слоёв общества.
       Сейчас речь пойдёт о женщине, которая тоже жила в 19 веке, но она провела свою жизнь в высших кругах общества среди блеска и роскоши европейских столиц. Основным местом действия является столица России – город Санкт-Петербург, на культурную жизнь которой оказала благотворное влияние героиня моей повести, и куда заглядывали герои моих предыдущих историй.
        Павел Руотсалайнен предпринял путешествие в Петербург, где он получил от лютеранского епископа лучшее представление о движении пробуждения, чем от бесед с руководителями церкви Финляндии того времени. Его соратник по работе Ниило Густав Малмберг получил огонь веры как раз от евангелистов Петербурга.
       Движение пробуждения Лестадиуса распространилось через Финляндию в Петербург. Случилось так, что ещё при жизни Лестадиуса, его друг, французский исследователь природы Хавиер Мармиер, познакомился с Авророй Карамзиной, которая была известной и активной личностью в высших кругах Хельсинки и Петербурга.
       Сын крепостного Мартти Раутанен, который был родом из окрестностей Петербурга, получил в молодые годы духовную поддержку от евангелических попов русской столицы. Аврора помогла получить разрешение от царя для организации первого Финского миссионерского евангелического центра и для освещения посланников-евангелистов, в группу которых входил и Мартти Раутанен. Его учитель, миссионерский руководитель К.Ю.Сирелиус, сотрудничал с главной героиней этой книги Авророй Карамзиной.
          Ингрид Кварнстрем написала в 1930 годах книгу об Авроре, которую издали в 1938 году на финском языке под названием «Сказочно-блестящая жизнь». Эта биографическая книга послужила фоном для создания художественной повести «Романтическая игра», описывающая события светской жизни в Хельсинки. Упомянутая биография подробно описывает перипетии жизни Авроры в блестящих домах Петербурга, Парижа и других городов Европы, но в ней почти-что ничего не сказано о её основном жизненном труде, как убеждённой христианки. Этот период пришёлся на вторую половину её долгой жизни.
Автору этой книги довелось познакомиться с Эмилией де Понт (1861-1942), вдовой тайного советника генерала Карстена де Понта, которая была последней оставшейся в живых представительницей семьи Авроры Карамзиной. Ингрид Кварнстрем по какой-то причине не связалась с Эмилией де Понт и не использовала в своей книге её ценные воспоминания.
       По личному завещанию Эмилии я получил от неё имущество, доставшееся ей как наследство от Авроры Карамзиной. Несколько портретов она передала в Городской музей города Хельсинки. Всё-таки произошло такое несчастье, что одна старательная уборщица уничтожила часть наследия – письма и деловые бумаги, в моём доме в Хаусярви, где было старинное печное отопление. Мне удалось спасти только расплавленные остатки монет из моей восточной коллекции. Однако у меня имеются записи о жизни Авроры, которые я сделал на протяжении 10 лет наших бесед с Эмилией де Понт.
          Для того чтобы лучше понять переплетения событий в судьбе Авроры, я начал эту повесть-биографию с описания жизни и призвания английского лорда Радстока. В 1874 году он приехал в Петербург и начал там свою деятельность, в результате которой в столице России зажегся христианский огонь его учения. Он оказал сильное влияние на Аврору и других финнов, которые начали в эти годы организовывать Свободную церковь и Армию Спасения. Также у Авроры были дружеские отношения с доктором Баедекером, который был соратником Радстока и часто гостил в её доме, где проводились регулярные духовные собрания и изучение Библии под руководством известных священников и проповедников. Это были такие же собрания, которые Радсток устраивал в салонах высшего света в разных странах Европы.
         В конце этой книги рассказывается о Юлиане фон Крюденер, о женщине у которой было значительное влияние на императора Александра I, также как позднее у Авроры было сильное духовное влияние на императора Александра II. Крюденер вращалась в высших слоях общества Петербурга и там познакомилась с немецким пастором Иоганном Госснером (1773-1858), который проповедовал в русской столице с 1820 по 1824 годы. С его помощью там родилось евангелическое движение, но из-за преследований оно долгое время находилось в тени. И только по прибытии Радстока этот огонь вновь разгорелся и быстро распространился по всей России. Это христианское движение было знакомо в России под названием «пашковцы» по фамилии русского офицера Пашкова, который был активным членом этого движения.
          Поскольку у меня не было времени для разбора всех личных писем Авроры и для архивных исследований, я во многом опирался на сведения биографической книги Кварнстрем. Для главы о Радстоке я использовал записи Эдварда Троттера о жизненном труде лорда Радстока. В последней главе содержится труд писателя Еркки Вала. Ректор Вяйно А. Хювёнен любезно предоставил мне статьи из газет о посещении Радстока Финляндии.
         Магистр Маури Сойкканен сделал для этой книги фотографии окрестностей Трескенде Ярвенперя. Городской музей Хельсинки, который находится в особняке Авроры Карамзиной в Хакасалми, любезно предоставил мне её фотографии.
         Аврора, как христианка и как сподвижница культуры, достойна того чтобы о ней была написана подробная биография на основе исследований профессионального историка. Но за неимением и в ожидании таковой пусть, полностью распроданная, книга писательницы Кварнстрем с моими дополнениями послужит народу.
        Рекомендую посетить Городской музей города Хельсинки и своими глазами познакомиться с оставшимся для нас домом этой величайшей женщины Финляндии.               
                Хельсинки 1972 год Аапели Саарисало.

                Вступление.

        В начале 1930-х годов я познакомился с двумя необыкновенными женщинами. Мой английский сослуживец по раскопкам в стране двух рек Иране Макс Маллован получил в жёны известную писательницу полицейских детективов Агату Кристи, и будучи там я получил письмо от жены тайного советника Эмилии де Понт, о которой уже ранее упоминалось, и она просила меня по приезде в Финляндию приехать к ней в гости.
           Не смотря на преклонный возраст, у Эмилии сохранился интерес к знаниям и особенно к археологии. И когда я в 1932 году вернулся домой из Ирака после двухлетней научной экспедиции, то она захотела поближе познакомиться с моими восточными исследованиями. Это переросло в такую тесную дружбу, что она позднее захотела присоединиться к моей семье за неимением близких родственников. Мы жили под одной крышей сначала в Хельсинки, а потом в Эспо в том каменном особняке Олари, который позднее был расширен и стал Общей школой южного Эспо. Аврора Карамзина взяла на воспитание, после смерти своей родной сестры Эмилии, вдовы графа Мусина-Пушкина, их дочь Марию. Впоследствии эта Мария вышла замуж за государственного секретаря министерства, главного егермейстера императорского двора Константина Линдера. Когда дочь этой Марии Эмилия в свою очередь осталось в детстве сиротой без матери, то Аврора взяла её в свой дом на воспитание, и она позднее вышла замуж за генерала, тайного советника Карстена де Понта. Он был губернатором округа Уусимаа во время управления Бобрикова.
            Брат Эмилии Хялмар Линдер женился на сестре Маннергейма Софии. Этот господин, владелец поместья Мустио стал известным тем, что он после освободительной войны проявил более обычно принятого понимание к положению военнопленных. Хялмар Линдер часто обсуждал с сестрой вопросы общественного положения. Оба они были оптимистами, но их светлые надежды на улучшение развития жизни в стране потерпели тяжёлое крушение после очередной войны. Эмилия уже перестала верить в то, что народы способны достичь такого уровня, чтобы воины совсем прекратились. Она вспоминала, что Аврора называла её оптимизм в культурном развитии народов «futilite» «пустой тщетностью». Также она вспоминала о проповедях англичанина Радстока и о надеждах верующих на Божье царство, которое наступит со вторым пришествием Христа.
         Воспитательница девочки Эмилии, будущей жены тайного советника, была увлечённой последовательницей учения Радстока и надеялась на будущую небесную революцию, но Эмилия тогда открыто высказывалась против его утверждений и была на стороне французского философа Вольтера. Но в годы старости её мысли чаще и чаще обращались к Библии, любимой книге её приёмной матери. И так как она была почитательницей исследовательской литературы, то она захотела познакомиться с книгами поясняющими Библию. Постепенно она увлеклась древними исследованиями о Библии, и мне пришлось найти для неё важнейшие труды по этой отрасли на английском, немецком и французском языках. Естественно я рассказал ей и о своей исследовательской работе, которой занимался тогда почти что 10 лет.
           В 1930-х годах Эмилия де Понт помогала мне материально в исследовательской работе по изучению древнего Востока, и в благодарность я посвятил ей одну популярную книгу на финском языке «Госпоже тайной советнице Эмилии де Понт – искреннему другу древневосточных исследований».
           Читая эти исследования у неё всё сильнее проявлялся интерес к Библии. Я нашёл для неё добротное издание Библии в кожаном переплёте на английском языке, которое она читала так усердно, что оно угрожало развалиться в её руках. На протяжении многих лет Эмилия рассказывала мне об увлечённом интересе Авроры к Библии и к предсказаниям о втором пришествии Христа. Так для Эмилии стали близкими не только история Библии и прошлое Израиля, но также и предсказания о будущем Израильской земли и её народа.
      Уже упомянутое выше обширное произведение Кварнстрем вышло в свет «сырым». В нём имеются не только естественные погрешности, но и явные ошибки. Под несколькими портретами стоят имена других лиц. Например, там на стр. 65 сказано, что в книге помещён портрет Авроры Шернваль в возрасте 20-и лет, хотя на самом деле это портрет её матери Евы Шернваль. Этот портрет висел над кроватью Авроры в её дворце Хакасалми (в нём сейчас находится городской музей города Хельсинки). На стр. 208 помещён портрет с надписью, что это Павел Демидов в молодости, но это был его товарищ по играм. Портрет на странице 352 не принадлежит Марии Мусиной-Пушкиной, как указано в книге, а является портретом её матери Эмилии Мусиной-Пушкиной – сестры Авроры. Акварели барона Маннергейма (друга детства Авроры) нельзя назвать портретами, так как он обычно делал карикатурные зарисовки, также его любимым занятием было рисовать наряды для праздников своим друзьям.
        Некоторые высказывания в книге Кварнстрем вводят читателей в заблуждение. Например, граф Мусин-Пушкин не умер в нищете, как там указано, об этом будет рассказано в главе «Знаки нового пути».
        Автор пишет об Авроре довольно поверхностно, и почти-что ничего о её характере. Также было бы уместно подробнее, с приведением фактов, рассказать о построенном ею Доме призрения, о её дьяконический работе, которая была главным делом её жизни. Странно, что описывая различные события, о главном герое сказано очень мало. Например, когда рассказывается о жизни в петербургских салонах, ничего не сказано о восторженном внимании к её персоне окружавших её людей. Очень мало сказано о её жизни после смерти второго супруга, о её духовном росте, который превратил её из легкомысленного, порхающего как бабочка, существа, в убеждённую христианку, о её колоссальной благотворительной работе. Лишь вскользь упомянуто о поддержке ею многочисленных благотворительных проектов на паре страниц, в основном книга описывает то, о чём сама Аврора говорила - «Это всё лишь суета, тщетное».
               
                Глава 1. Лорд Радсток в Западной Европе.

     Более ста лет назад было время массовых христианских пробуждений как в Финляндии так и в других местах, особенно в Англии и Америке. Одарённые проповедники пробуждения были способны владеть вниманием слушателей, и благая весть Евангелия распространилась далее посредством книг и их обширных путешествий. Одним таким проповедником был английский лорд Радсток, пути которого привели его в Финляндию и в обе её соседние страны.
      Лорд Радсток (1.4.1833-8.12.1913 гг.), его настоящее имя Гранвилл Виллиам Вальдегрейв, был единственным сыном вице-адмирала лорда Радстока. Его мать была дочерью директора английского банка. Мать матери была родам из семьи старинного французского рода гугенотов, и осталась в молодости вдовой с четырьмя детьми. Эта бабушка Радстока раздала своё большое наследство в пользу преследуемых реформированных христиан евангелистов Франции, лютеран Германии, помогала беднякам Лондона, Дублина и спонсировала миссионерскую работу в Сибири и Китае. Она проводила бесчисленные ночи ухаживая за больными и умирающими, также она ободряла преступников, приговорённых к смерти.
          В такой христианской атмосфере сформировался лорд Радсток и был чистым в моральном отношении молодым человеком. В детстве же у него был буйный характер. Однажды с ним случился несчастный случай, который заставил его подумать о том, что он мог тогда неожиданно умереть и задумался о том, куда же он попадёт после смерти - в рай или ад? Мысленно он решил для себя что стоит быть в такой степени верующим чтобы избежать адских мучений, но не более.
         Радсток выбрал для себя профессию офицера, попал в Крымскую войну и серьёзно заболел на фронте горячкой. Он уже думал, что наступил его последний час, но так как он не был готов умереть, то стал горячо просить у Бога здоровья. И его молитвы были услышаны – с тех пор он почувствовал, что получил персональное место в Божьем спасении. Когда он вернулся с войны, то начал проводить своё время в одной большой больнице, где читал Библию больным и умирающим. Однажды в больницу привезли больного родом из Манилы, который не понимал ни одного слова по-английски, в его глазах можно было прочитать чувства ненависти и больших лишений. Его внешний вид был отталкивающим, так как лицо было парализовано.
           Лорд Радсток не мог говорить с ним по-испански, но решил всё-таки читать ему испаноязычную Библию и наблюдал за его реакцией. Вновь и вновь Радсток читал ему места из Библии на протяжении нескольких недель. Озлобленное выражение ушло с его лица, и даже медсёстры заметили, что его неприязненное поведение смягчилось. Вскоре после этой перемены к лучшему он умер.
         В возрасте 23-х лет Радсток унаследовал от отца высоко почитаемый титул лорда, Он стал уважаемым главой старинного рода с огромным состоянием. В 25 лет он женился и его жену называли первой леди Англии. В 1860 году лорд Радсток стал руководителем большого движения пробуждения, которое распространилось по всей Англии и Шотландии, а затем и дальше по материку. Он поддерживал начавшееся ранее христианское учение братьев Плимут, которое действовало в неофициальной общине наряду с государственной и свободной церковью.
         Вскоре Радсток стал известным и как проповедник излечения верой. Он заинтересовался этим после беседы с одним иезуитом, который упрекал протестантов в том, что они не исполняли завет Якоба помазания маслом. Радсток в свою очередь заметил, что католическая церковь в своём обряде последнего помазания не следует первоначальному наказу Якоба, который говорил, что молитва с верой и помазание были предназначены для выздоровления больного, а не для приготовления к смерти. Радсток понял, что по библейскому писанию здоровье человека в большей мере зависит от его духовного состояния, чем от телесного, и что признание грехов было лекарством для излечения болезней. Радсток верил, что если бы церковь не пренебрегала говорить об этом больным при чтении Евангелия, то она могла бы вновь использовать дар исцеления первоначальной церкви.
        Лорд Радсток рассказывал о многих случаях исцеления при помощи веры и молений. В 1873 году, незадолго до его поездки в Россию, его семилетняя дочь поправилась от искривления позвоночника, которое причиняло ей сильные боли. Врачи предложили ей сложную операцию, но родители решили довериться Большому Исцелителю, как советовал Иаков (глава 5 стих14-15), ребёнок тут же вскочил на ноги с возгласом: «Иисус сделал это!» Уже на следующий день она прошла дальний путь без поддержки. Позднее она стала физически самым крепким членом большой семьи и верным работником на ниве Господа.
        В 1864 году Радсток организовал в Лондоне большую колонию для переселенцев из Германии, России, Скандинавии, которых агенты поместили в самые плохие условия жизни. Не владея английским языком, переселенцы часто начинали пить и вставали на преступный путь. Радсток купил в порту возле железной дороги старую гостиницу и оборудовал её для проживания поселенцев.  За несколько лет около ста тысяч эмигрантов прошли через эту колонию и переехали затем в Америку, многие получили благословление на всю последующую жизнь. Также он устроил проживание для тысяч бедных рабочих, он проводил духовную работу и проповедовал в нищих районах Восточного Лондона, где он часто и по ночам беседовал с несчастными.
         У Радстока был исключительный дар увлечь зажиточных жителей Западного Лондона для совместной духовной и социальной работы в пользу бедных. На свои духовные собрания в Восточные кварталы ему удавалось приглашать даже членов королевского двора.
        Когда я в 1919-1920 годах жил в Лондоне, то познакомился с одной аристократкой – другом Радстока, которую называли ангелом восточных кварталов. Я несколько раз посещал её рабочий центр, где на первом этаже был молитвенный зал, а сверху располагались комнаты для ночлега. Эта старая женщина-аристократка сама жила там на втором этаже. Она не жалела себя, и у неё выработалась привычка ходить ночью по кабакам и домам терпимости, разыскивая своих жильцов. Среди этой грязи и скверны она сама была такой здоровой что прожила почти что 100 лет.
        По утверждению Радстока Иисус призывал свидетельствовать о нём всех верующих, а не только апостолов. Когда приглашения стали приходить из разных мест Англии, от духовенства, от офицеров армии и флота, от знатных людей и простых жителей, то Радсток не мог им отказывать, хотя иногда испытывал большие неприятности из-за предрассудков в церковных и социальных службах. Многих молодых священников отстранили от работы, почти двадцати офицерам пришлось покинуть казармы. Двое из них были в подчинении канадской бригады войск, и когда они были отчислены из армии, то стали проповедовать божье слово в Отаве, где тысячи переселенцев пришли в веру.
     По началу Радсток пытался сотрудничать с церковью, но скоро из-за гонений ему пришлось действовать самостоятельно. Он очень трогательно описывает в своём дневнике то, как он долгое время искал знака от Господа – надо ли ему подчиниться требованиям священников? Потом он стал молиться, чтобы Бог дал ему 3 знака после того, как он провёл несколько уличных собраний на пляжах. И в течении суток он получил 3 письма, где разные люди благодарили его и писали, что получили живое благословление.
       Лорд Радсток вёл довольно подробный дневник о своей работе в течении более 60-ти лет. Однако он не дал эти дневники биографам, так как хотел следовать завету Иоанна Крестителя, что Господу должно возрастать, а ему умаляться. В предисловии своих записей он пишет о женщине-самаритянке, которая рассуждает о лучшем способе веровать. «Некоторые говорят о трудности понимания и запутанности Божьего слова-оповещения и упрекают Его, но знаток сердец говорит им, что личный грех ведёт их в тёмные горы и они блуждают далеко от того света, который пришёл в мир.»
       «Автор этих строк на протяжении сорока лет испытал на себе обещанное Господом благословление в разных концах света – в Англии, Америке, Индии, России, Швеции, Дании, Германии, Франции, Италии, Испании, Голландии, Бельгии, Швейцарии, Австрии – на всех уровнях жизни, начиная с высших до низших. Я имел особенное счастье услышать от людей разных видов вероисповедания, на их родном языке о великих делах Божиих.»
         «В то же самое время, когда многие сомневаются в истинах Святой Библии, другие люди в разных странах в течении многих столетий испытали на себе то, что когда они слушались божьих наказов, то не осталось невыполненным ни одно из обещаний, которые Господь дал тем, кто надеется на Его слово.»
         По Его слову некоторые простые Галилейские рыбаки, которые получили от Господа богатые дары милости от Его полноценности, стали Его посланниками. Господний Дух это такая сила, которая может снова возродить греховное сообщество.»
          Деятельность Радстока началась в 1864 году в гарнизонном городке Олдершот, как написано в его дневнике. Многие молодые офицеры постигли тогда искусство молиться. В одно воскресное утро Радсток, тогда он был молодым тридцатилетним офицером, встретился в своём гарнизоне, в церкви, с растерянным беспомощным попом, который был озабочен тем, какой же совет или наказ ему нужно дать своей пастве? Радсток попросил своих друзей, которые были в соседнем доме, молиться за него. В этот воскресный вечер один известный генерал пришёл к Радстоку, чтобы рассказать об необыкновенной проповеди, слышанной им в церкви. Вечером в понедельник этот генерал рассказал об этом своим друзьям генералам. Через три дня он свидетельствовал о Христе перед сотнями солдат и был потом всю свою жизнь верным свидетелем Господа. Один из офицеров, из упомянутой группы молящихся, написал позднее сыну Радстока письмо, где были следующие слова: “Помню, как перед одним собранием, твой отец просил нас молиться и начал так – «Ой Господь Бог! Я не умею говорить, потому что я как ребёнок!» Он был полностью зависим от Божьего благословления.»
          В 1866 году Радсток почувствовал, что ему надо оставить всё и следовать за Иисусом, чтобы проповедовать людям о личном и безоговорочном спасении души. Он бросил успешную карьеру офицера в должности командира полка West Middlesex Volunteers. Окружающее общество не понимало его шагов и называло его сумасшедшим, но он получил весть с Небес и уверенность в своём решении, в том месте недалеко от Бристоля, которое известно своими водолечебницами, пляжами и увеселительными заведениями высшего света, известного под названием Weston – super – Mare. Самые большие залы не вмещали всех желающих услышать его речи. Театры и танцевальные залы опустели. Критически настроенные люди были уверены, что этот набожный азарт скоро испарится. Однако и многие годы спустя один из признанных религиозных авторитетов писал, что все, около четырёхсот людей из высших кругов, за исключением может быть двадцати, которые в то время пришли в веру, так и остались верными Богу и посвящали своё время и силы службе Отцу Небесному.
         Среди эти четырёхсот был человек по фамилии Баедекер, высоко образованный немецкий доктор философии, который следовал позиции известного немецкого теолога Давида Штрауса, имеющего критическое и пренебрежительное мнение о Библии. Даже если бы обращение одного Баедекера являлось бы единственным результатом религиозных собраний на пляжах в Маре, то это одно было бы хорошей ценой той жертвы, которую Радсток принёс, оставив военное поприще и перейдя в армию Христа.
        Вовремя одной длинной прогулки, которые предпринимал лорд Радсток, ему довелось поговорить с одним молодым офицером, который был необыкновенно красив и привлекателен. Молодой человек не хотел ничего слышать о вере, так как любил мирскую суету и развлечения. Однако он заинтересовался речами Радстока и через несколько часов в конце прогулки воскликнул: «О Господи, ты знаешь, что я не люблю тебя, ты знаешь, что я люблю мир и грех, но ты хочешь спасать грешных. Неужели и меня тоже?» Параграфы офицерского удостоверения давали ему различные преимущества, но теперь он услышал, что в слове Божьем было такое обещание: «Того, кто придёт ко мне, я не прогоню от себя.» Он был благодарен этой вести и вернулся в свой полк в Ирландию. За две недели он успел рассказать каждому офицеру полка о счастье, которое он нашёл, и на протяжении 25 лет он был верным свидетелем Иисуса.
          Апостол Павел говорил: «Верою сердца мы будем праведными, а свидетельствуя устами спасёмся.» В своём дневнике лорд Радсток часто говорит об этих двух ключевых понятиях. Один офицер, известный своим пьянством, ненавидел это свой грех и всеми силами стремился избавиться от него. Он часто давал обещания, молился и терпел, но его вера не помогала ему. И казалось тогда, что совет Радстока покаяться прилюдно был преждевременным и недейственным, если бы он снова споткнулся. Но всё-таки, по апостольскому слову, Радсток советовал человеку признаться открыто. На одном собрании Радсток говорил на тему из четвёртой книги Моисея гл. 15, как израильтянам надо было носить красно-синюю ленту на одежде, которая напоминала бы им о святом единении, синий цвет был символом Небес, и как это внешнее признание Бога было причиной святости, а не последствием. Когда этот человек слушал проповедь, то оковы вина упали с него, и он обещал перед приходом отдать свою жизнь Иисусу. На протяжении многих месяцев и лет, чудесная сила поддерживала его, и даже посреди соблазнов, он выдерживал.
        Один старший офицер не понимал, что обозначало обращение. По его мнению в этом было много пустого шума и фанатизма. Этот добрый человек посещал церковные службы, причастия и довольствовался этим. Ему случилось услышать проповедь Радстока для простых крестьян. Мужчины только что плотно пообедали, и солнце палило в железную крышу барака. Лорд Радсток думал о том, какие бы лучше подобрать слова, чтобы затронуть сердца дремлющих землепашцев и этого высокого генерала. Запели гимн «Таким каков я есть, хочу прийти к Тебе». Радсток осматривал сонные лица и думал, поют ли они знакомый гимн машинально, и есть ли среди них кто-то кто задумывается о смысле слов?  В Англии было заведено петь гимны стоя. Радсток предложил спеть этот гимн снова тем, кто задумался о смысле слов и сесть на скамью тем, кто пел лишь по- привычке. Офицер вышел на улицу раздосадованный, но случилось так что в этот же вечер он пришёл в церковь и оказался снова перед словами этой песни, и его сознание пробудилось. Радсток говорил о том, что в обыденной жизни вера и размышления нужны для того, чтобы пришли знания и опыт. Человеку нужно сначала стать членом компании и потом он сможет получать дивиденды. Сначала надо стать членом Божьей семьи, а потом можно жить ведомым Святым Духом. Вскоре генерал стал восторженным свидетелем и организовал молебные дома во всех армейских гарнизонах Индии.
        Один священник, занимающий высокую должность в церкви, критиковал работу Радстока, проповедующую о прямом индивидуальном спасении. Он считал, что к вере приходят постепенно, и оно формируется из устремлений человека. Но, по мнению Радстока, свои попытки и умозаключения не дают покоя и радости. Радсток показал ему новый путь, более совершенный, по заповедям Моисея, записанных во 2 его книге стих 20. Никто не мог по наказам Ветхого Завета входить в алтарь постепенно ни по ступеням, ни по лестнице. Алтарь стоял в стороне, но грешник мог дотронуться до него со своего места, на своём уровне. Тот, кто коснулся до алтаря, становился обладателем святости, которая измерялась не по шкале, а была мгновенным последствием прикосновения.
          В 1867-1869 годах Радсток, после собраний проводимых в престижных домах Западного района стал проповедовать в районах Брайтона, Скарбора, Йорка, Мортлейна, Ноттингема. Люди, пришедшие здесь в веру, стали проводить безвозмездную работу на ниве Господней, как дома в церквях Англии так и дальше в миссионерских центрах. Новый живой родник начинал бить около людей, больных физически и душевно. Многие представители учёного мира, знающие законы природы, вынуждены были сложить оружие, увидев своими глазами события, которые невозможно было недооценивать. Лорд Радсток не действовал на слушателей ораторским красноречием, не использовал музыку или какие-то другие способы привлечения внимания. Он решил, по примеру Апостолов, не думать ни о чём другом, как об распятом Иисусе Христе. К этому можно добавить лишь то, что он находил для себя магические силы в длинных долгих прогулках, также, как и у Апостолов была привычка много ходить пешком.
        Надо отметить, что у лорда Радстока была ещё и другая область работы, но она касалась больше его сестры Елизаветы. Ей случилось на похоронах одного адмирала обсуждать с несколькими моряками тему Божьей любви, с этого момента у неё началось христианское сотрудничество с моряками, которое длилось на протяжении двух десятков лет. Елизавета руководила этим движением, и брат также помогал ей. Навряд ли тогда мог найтись хотя бы один военный корабль, где не было бы группы матросов, которые собирались на молитву недалеко от своих больших пушек. Часто случалось так, что моряки с плохой репутацией и горькие пьяницы становились новообращёнными и свидетельствовали о большой силе небесной. Моряк находится постоянно в поле зрения товарищей, и за новым верующим можно наблюдать днём и ночью и видеть, как изменяется его жизнь.
      Жене лорда Радстока также посчастливилось увидеть плоды своего благословления. Один из офицеров осуждал собрания Радстока и утверждал, что он от рождения не принадлежит к тем верующим, которые не могут любить этот мир. Однажды он с удивлением и раздражением спросил у леди Радсток, как она может всё время быть такой довольной и счастливой? И она рассказала ему о своей тайне – о покое и безопасности, которые подарил ей Иисус Христос. В этот же вечер офицер встал на колени для молитвы в её молебном доме, и нашёл в своём сердце Спасителя.  У него была сердечная недостаточность и врач запрещал ему начинать проповедовать, но он в течении 32-х лет смог рассказывать бесчисленным слушателям о том Освободителе, который спас его, безнадёжного азартного игрока, для новой защищённой спасённой жизни.
       Леди Радсток умерла в 1892 году, за 21 год до кончины своего мужа. Она всегда была рядом со своим супругом, разделяя его жизнь и увлечения, её верная поддержка была за каждым новым шагом в его вере. Несмотря на общительный характер, жена героически выдерживала длинные разлуки с мужем, которые были неизбежны в его работе, и научилась надеяться на помощь Бога посреди забот и переживаний, неизбежных в большом семействе. Требования веры были разными на том христианском целительном пути, на который они оба были призваны. У жены была способность исцелять, и вокруг неё чувствовалось присутствие Бога. Она разделяла жертвенность супруга и даже продала свой экипаж, чтобы помочь ему в его миссионерской работе. Менее заметной, но возможно большей для неё жертвой оказался отказ от своей библиотеки. Леди Радсток любила читать и особенно поэзию, но чувствовала, что ей нужно оставить это увлечение для того, чтобы осталось больше времени для главного. Однако она не была фанатичкой и нашла в своём сердце место для духовных увлечений своих детей, когда они подросли. Она чувствовала, что самоотречение, которое подходит для тех, кто познал Божью радость, не является требованием к тем, кто ещё не получил для этого внутренний призыв.
         Эти деяния Господа, которые произошли в ближайшем окружении лорда Радстока, были исключением из обыденной жизни. Они были наполнены принципами Иисуса - «молитвой и воздержанием». Странствиям Радстока в христианском послушании следовало Божье благословление. Он отрёкся от обещающей успешной карьеры офицера, хотя все друзья предостерегали его, что этим он потеряет своё влияние, однако навряд ли у кого-то другого было большее влияние на офицеров Англии и материка, чем у Радстока. Он отказался от дипломатической карьеры и светской жизни, по мнению критиков, он потерял преимущества и особенные права своего социального происхождения. Не смотря на это, у него был огромный успех во дворцах и дипломатических кругах на поприще свидетельствования о Иисусе Христе. В его жизни явно воплотилось обещание Иисуса: «Кто потеряет свою жизнь за меня и евангелие, тот спасёт её для вечности.»
           В 1867 году лорд Радсток начал работать за границей. «Меня пригласили на конференцию в Голландию. Программа не была привлекательной, так как она содержала длинные неповоротливые лекции голландских и немецких теологов, но я решил принять участие в ней.» Там произошло большое пробуждение на молитвенных собраниях Радстока. Почти что сразу он встретился там с аристократкой, известной своей работой в области благотворительности. Казалось чудом, что она тоже испытала в жизни разочарование и раскаявшись обратилась в веру. Другая женщина из высших кругов была замужем за атеистом и не захотела идти на собрания Радстока, чтобы не нарушать мир в семье, но случилось так, что её муж пришёл к живой вере раньше своей наполовину верующей супруги, которая не могла поверить в случившееся, но потом поняла, что вечная жизнь даётся нам подарком. Этот бывший атеист открыл ворота своего великолепного замка и послал всадников за 15 километров, созывая к себе гостей послушать Благую весть. Стены этого старинного дворца по всей видимости тоже радовались, так как 200 лет назад граф Зинзендорф организовал там «Христианское братство» и начал миссионерскую работу.
       Этот дворянин вместе с Радстоком распространил маленькую брошюру под названием «Кровь Иисуса», которую с благословлением читали во многих дворянских домах Голландии. Вместе с другими камергер королевского двора присоединился к друзьям Радстока. Об этом движении пробуждения британский еженедельник «British Weekly» писал следующее: «В 1867 году Наполеон III, когда его власть уже подходила к концу, пригласил Европу на выставку в Париж. Император России Александр II и король Пруссии Вильгельм были там гостями. И когда тёмные осенние тени стали длиннее, то голос Радстока раздался через всю Голландию: «Посмотри, Жених идёт» …
          Мне кажется, что слова Апостола Павла во 2 книге Коринфянам, 5 глава, стихи 19-20 «Бог был во Христе и примирил с собой мир» - наиболее точно выражают весть Радстока людям.
         В Париже его работа началась в 1868 году, и там сложился один из центров его работы, где он часто находился вплоть до своей смерти в 1913 году. Он настойчиво изучал французский язык, и преуспел в нём настолько, что его считали парижанином.
        Годом ранее в Париже гостил другой английский проповедник адвокат из Ливерпуля Реджинальд Радклиф. Он не знал французского языка, да и на родном языке не отличался красноречием, но был смелым и настойчивым человеком. Когда начальник парижской полиции запретил ему организовывать собрания, то он спокойно сказал ему, что в таком случае он обратится за помощью к королю. Начальник засомневался и под конец дал разрешение. Это место, где помещалось полторы тысячи человек, было переполнено в течении 6-и недель, и многие взбирались на лестницы, чтобы услышать речи. После отъезда Радклифа один французский банкир организовал в разных концах города группы, где читали Библию и молились. Одна такая группа собиралась в церкви на побережье Руе Рогуепин, и хотя группа эта была малочисленной, но она принесла много пользы. Когда Радсток приехал в Париж, то тесно сотрудничал с этими людьми.
        Сохранилось с этих времён письмо, где один из друзей Радстока пишет о том, что Радсток давно вынашивал мысль о желании работать в России. И всё же ему казалось, что сам он навряд ли попадёт туда, и поэтому он стал готовить свою старшую дочь для работы в России. Он говорил ей: «Не открывай сама приоткрытую дверь. Когда Бог хочет, чтобы мы шли вперёд, то Он сам открывает нам эту дверь, но иногда Он испытывает нас приоткрытыми дверьми, чтобы мы ждали, когда почувствуем уверенность, что Он действительно хочет, чтобы они открылись нам.» Два года спустя этот друг встретился с Радстоком, дочь которого успела умереть. Радсток сказал ему, что теперь ему самому открылась дорога в Россию, и в его работе там было много благословления. Друг Радстока получил незабываемый урок, слушая его повествования.
         Характерной чертой души Радстока было то, что он умел чувствовать даже в небольших деталях Божье провидение. Из этих маленьких семян действительности собирались плоды его большой жизненной работы. Он сам говорил об этом следующее: «В Южной Африке муха цеце является важным фактором общества, торговли, армии. Была ли первая муха цеце ничего не значащим существом?»

                Глава 2. В России.

       В 1871 году лорд Радсток получил приглашение на обед к одной русской аристократке, проживающей в Париже. При новых поворотах судьбы у него выработалась привычка спрашивать руководства у Бога, в этот вечер он хотел пойти в бедные кварталы, но после молитвы он принял решение принять приглашение на обед. С тех пор у него началась дружба с русскими, и через некоторое время его пригласили погостить в Петербурге. Интересно проследить как многие двери в России открывались для него, несмотря на различные трудности. Вначале ему сказали, что разрешения на поездку не будет, здоровье его пошатнулось от постоянной работы, да и в его большой семье было много забот и переживаний. Было опасно ехать в Россию, особенно в такое время года, то есть весной. Однако Радсток верил, что это приглашение было от Бога. Он начал этот путь больным и ослабшим, а в дороге ещё более переутомился, но когда они пересекли русскую границу, то он почувствовал себя выздоровевшим. В последствии он считал это необыкновенное выздоровление важным знаком.
          И после этого его веру часто испытывали, и не только его личную, но и его близких. Весной 1874 года, когда его миссионерская работ в России набрала хорошие обороты, его сильно угнетала болезнь своей матери, которая закончилась её смертью. Ему надо было бы вернуться домой, но с другой стороны, ему было необходимо присутствовать в Петербурге, как будто какая-то невидимая рука удерживала его там. Этот гнёт мучил его до тех пор, пока он не получил от сестры Елизаветы телеграмму, где были такие слова: «Ищите прежде всего Царства небесного и Его праведности».  После этого он получил покой и решил остаться в Петербурге. Позднее у него были похожие ситуации, некоторые осуждали его за манкирование семейных обязательств, но те, кто был знаком с ним близко, знали каких трудов ему стоило в этих делах соблюдать желание Господа.
         В Петербурге он следовал из дома в дом, проповедуя Евангелие по 10-15 часов в день. Многие боялись запрета православной церкви, но лорду Радстоку посчастливилось работать без помех. Однако церковные предрассудки не легко сломить. В это время был назначен прокуратором Священного Синода Победоносцев, который твёрдо верил в царскую власть и всеми силами старался укрепить её. Он был серьёзно обеспокоен расширением свободного движения евангелистов в стране, и ему казалось, что они угрожают власти царского режима. Но в то время у него не было той власти, которую он получил в следующее десятилетие от царя Александра III, вступившего позднее на престол, но всё же люди опасались преследований. Духовенство православной церкви было подвержено пьянству, суеверию, невежеству и уже давно утратило своё влияние на просвещение народа. Исходя из это понятно почему работа Радстока получила широкую поддержку в высших кругах Петербурга, где под поверхностным весельем крылось много неразрешённых вопросов, угнетённых чувств и надежд на перемены.
       В эту атмосферу старых традиций лорд Радсток принёс весть о милости, прощении грехов и о радости. Одним из его первых восторженных слушателей был богатый полковник Русской гвардии Пашков, известный коллекционер картин и предметов искусства, произведения знаменитых художников украшали его шикарный дом. По причине его положения в обществе и влияния его обращение получило широкую огласку. Его богатство дало ему возможность распространить Евангелие в разные концы России. Он открыл двери своего дворца евангелистам-проповедникам и, там собирались на духовные собрания как богатые люди, так и бедные.
         Заслуживает особое внимание то, что представители высших кругов Петербурга под руководством Пашкова, стали проводить благотворительную деятельность в пользу низших классов общества. Однажды Пашков ехал в санях по провинции и начал рассказывать ямщикам библейские повествования, потом он получил приглашение в дом приезжих, где ночевали ямщики. Таким образом ему довелось встретиться с сотнями незнакомых людей, и многие приезжали издалека, чтобы послушать его. Возвращаясь домой, они привозили туда сборники и книга Нового завета, Библии для раздачи. Работа Пашкова проникла так же и в среду нигилистов. В тюрьмах его поездки приносили благословенные плоды.
      Вторым известным лицом из высшего сословия, который получил дар пробуждения, был министр внутренних дел России граф Бобринский. Этот умный человек озабоченно следил за тем, как расширялось новое христианское движение, и видел, как сильно оно затронуло его жену. Граф много читал труды немецких философов, но его душа не получила от них должного отклика. В конце концов он избавился от своих книг по философии и также от Библии, которую он старательно изучил и посчитал, что она содержит непривлекательные, детские рассказы.
         В Крымской войне граф Бобринский участвовал в чине полковника, но заболел брюшным тифом и уже казалось, что болезнь победит его. Уже прислали попа дать ему отпущение грехов и последнее помазание, но умирающий не захотел этого, так как подумал, что если Бог есть, то ему не стоит перед ним фальшивить и являться пред ним с обманом на устах. Потом он потерял сознание на несколько дней. Очнувшись, он сразу подумал, что если Бог существует, то у него должен быть способ как-то известить о себе, и он поклялся себе, что будет каждый день молиться неизвестному Богу, который казался тогда недосягаемым. И он сдержал это обещание, если же в спешке он забывал об этом, то считал это для себя бесчестным и сразу же начинал прошение снова.
        Через 20 лет в Петербург приехал лорд Радсток. Однажды жена графа Бобринского организовала у себя прием гостей. Хозяин дома не мог отказаться от участия в силу приличий, и наполовину с усмешкой он начал слушать, как лорд начал говорить на тему из письма Апостола Павла римлянам. Речь растревожила сознание графа, и он начал в своём кабинете искать доводы чтобы возразить Радстоку. Что-то каким-то образом озарилось в его сознании, и он понял, что его доводы не достаточны. Позднее он говорил: «Я понял, что Иисус был ключом, для всего началом и концом», и он почувствовал тогда, что его молитвы были услышаны.
       С этих пор граф Бобринский начал служить Христу, и его большие поместья были центрами, откуда христиане распространяли Евангелия и социальную помощь по России. Хорошо характеризует его истинное усердие встреча с писателем графом Львом Толстым, к которому он отправился после своего обращения в веру. Эти два графа провели вместе 8 часов, вплоть до 6 часов утра, беседуя о Божьем извещении о себе в Христе. Бобринского никогда не преследовали за веру. По всей видимости его тип характера и высокое служебное положение в России препятствовали ему сталкиваться с церковными руководителями, как это было в случаях с полковником Пашковым и графом Корф.
       Граф Корф был придворным и в силу своей должности был близок к царской семье. Подобно многим русским, он уже был верующим, но вера эта не удовлетворяла его сердце. Под воздействием речей Радстока он понял, что за него тоже была принесена исчерпывающая жертва, и что пред этим служением примирения было дано прощение грехов, основой которого является искупительная работа Бога через Христа. Корф и его жена стали истинными верующими и посвятили себя евангелической работе. Многие женщины из высшего света, среди которых были княгиня Ливен, княгиня Голицына, княгиня Гагарина, мадам Черткова и многие другие, отдали свою жизнь Христу. Ежедневно они посещали больницы, приюты, тюрьмы, где читали Божье слово и раздавали книги.
         Я хочу привести здесь место из дневника Радстока, показывающее его чуткость к Божьему руководству, даже тогда, когда он его и не понимал. Он описывает случай, который произошёл с ним в Петербурге, когда он был в доме, где хозяева имели высокое положение в обществе. Он собирался уже уходить, но почувствовал, что ему необходимо задержаться, хотя беседа была уже закончена. Примерно через 11 минут он понял, что ему нужно тут же выходить. Когда он вышел на улицу и пошёл по направлению следующего места встречи, то он заметил экипаж, который остановился возле большого дома. Из экипажа вышел офицер в высоком чине, и когда двери дома готовы были закрыться, он заметил Лорда Радстока и тепло с ним поздоровался. Они познакомились друг с другом год назад, и офицер приехал в город на один день. Через 10 секунд он уже успел бы войти в дом, но на 10 секунд раньше его бы ещё не было на месте. Эти люди беседовали несколько минут, но эти минуты сделали много перемен в жизни этого человека. Его духовная жизнь прояснилась, он захотел участвовать в большой Божьей любви и пообещал распространить партию книг Евангелия на дальних Сахалинских островах, где были бы невозможны другие способы распространения.
       Брат Авроры барон Эмиль Стйернваль-Валлен описывает в письме к ней свои впечатления от собраний лорда Радстока в Петербурге. Надо думать, что брат с сестрой при встречах много говорили о Радстоке, который произвёл на них незабываемое впечатление. По отрывкам из писем Эмиля видно, что он вспоминает о нём с большой теплотой.
         26.3.1874: «Добавлю, что я слушал лорда Радстока на собрании. Несмотря на то, что он говорил на английском, я хорошо понял содержание, которое было очень хорошим. Зал часовни был полон, и все слушатели были взволнованы. Завтра в 8 вечера он будет говорить на французском, и я с удовольствием пойду туда»
          28.31874: «Вчера вечером я был на собрании Радстока, где он говорил по-французски. Так как он не дал достаточных разъяснений, я остался ждать и попросил уточнения, и я заметил, что в личной беседе он производит ещё более достойное впечатление чем при публичной речи. Он расспрашивал меня о Павле (Демидове) и его моральном состоянии. Жаль, что он не смог увидеть его. Он так полон веры и говорит об этом так естественно и так убедительно, что это впечатляет и убеждает. Я хочу посещать все его собрания, если только представится случай. Он подарил мне на память брошюру под названием «Кровь Иисуса».
          1.4.1874: «Я уже много раз слушал Радстока и каждый раз он глубоко трогает меня. Позавчера я был там с графиней Армфельт, для которой его речь показалась познавательной и глубоко затронула её. Он не щадил слушателей и обнажил им их суетную жизнь без христианской веры. Я вернусь туда завтра, когда он будет говорить на французском, потому что не могу достаточно хорошо понимать его английский.»
          2.4.1874: «Хожу часто слушать Радстока, он мне очень нравится, хотя он и не настолько красноречивый оратор и не так сентиментален, как его аудитории хотелось бы. Он требует верить слишком строго и устрашает судом тех, кто ещё не пришёл к вере, и побуждает их не терять время в ожидании, которое может застать их в врасплох, если Христос придёт, а мы ещё не будем готовы встретить его.»
      19.4.1874: «Вчера я провёл вечер у графа Бобринского вместе с Радстоком и Хартманом, и он, Радсток, был очень впечатляющ, даже слишком смел в вопросах спасения и веры, так что приходится опасаться поддаться слишком высоким благочестивым надеждам. Он сказал, что вам надо лишь верить в Иисуса Христа и евангелистам, и вы будете спасены, так как своими силами вы ничего не можете сделать и добиться счастья, которое даётся тому, у кого есть вера.»
       18.8.1875: «Рядом с Морской ремонтируют большой дворец Демидовых, и Ливен, который купил его, перевернул там все сверху до низу. Это всё бесполезная суета, мы готовим здесь внизу для себя места для пребывания, как будто тут на земле есть что-то постоянное.»
       В то же время в Росси было много людей, которые видели в Работе лорда Радстока и его последователей угрозу для народа и хотели вырвать с корнем это движение христианского пробуждения. В конце концов они получили от царя указ, который он опечаленный выдал против своего желания. И когда полковник Пашков не смог им пообещать не распространять Евангелие, то его выслали из России, и он больше никогда не смог увидеть свою родину.
       Есть странное явление, что гонения на проповедование евангелия исходят не от плохих и аморальных людей, как можно было бы подумать, а от тех, кто солиден, и считает себя благочинным. Ответ, возможно, кроется в том, что человек часто бывает безразличен или часто пытается воплотить в жизнь свои понимания и желания своими способами и возможностями. В России были тысячи искренних доброжелательных людей, среди них много попов, которые были обеспокоены тем, что стали проповедовать полное прощение и жизнь в Духе, наполненную радостью и служением ближнему.
        Противоположностью и контрастом времен гонений было то, что император Александр II в 1858 году отдал распоряжение перевести Библию на русский язык. И когда эта работа была завершена, то царь молился за то, чтобы Божье слово распространилось по всей Руси и своей силой повлияло бы на пользу народа в его вере. Когда в 1870-х годах в России стало развиваться движение пробуждения, то русскоязычная Библия была тогда главным связующим звеном.

                Глава 3. В Северных странах.

         Осенью 1878 года лорд Радсток с семьёй выехал из Петербурга с целью вернуться домой в Англию. В это время в Стокгольме тоже было пробуждение, и он получил приглашение погостить там. Радсток решил остановиться там на несколько дней и прервал свой прямой путь по морю в Англию. Почти что сразу по прибытии он понял, что ему надо остаться на более длительный срок. Он понял, что судьба снова испытывает его на послушание. У него уже всё было распланировано для того чтобы вернуться домой. Ему и его жене, здоровье которой пошатнулось, требовался отдых, да и се семейные вещи, где была и зимняя одежда, уже были отправлены багажом в Англию. И всё-таки Радсток послушался зова судьбы и остался на зиму 1878-1879 г. в Швеции.
       В Стокгольме духовная жизнь тогда была оживлённой. Пастор Г.Е.Бесков проводил каждое воскресное богослужение при переполненном зале и только за один месяц до приезда лорда Радстока, там было организовано Шведское миссионерское общество. Рабочими местами для Радстока стали слои высшего общества Стокгольма и офицерские круги. В силу своего высокого происхождения ему было легко попасть в богатые дома, где он проводил собрания, получившие громкую известность. Также он несколько раз в неделю проповедовал в разных церквях города. Вскоре несколько известных людей пришли к живой вере, и все эти события вызвали много разговоров.
       Среди этих популярных людей были майор, а затем генерал - Аксель Раппе и королева София. Её сын, принц Оскар Бернадот писал, что Радсток был связующим звеном в христианском перерождении Софии. Радсток провёл много бесед при дворе, и многие члены королевской семьи получили от него благословенное влияние.
        Следующими лицами, на которых повлияли работа и пребывание Радстока в Швеции были: начальник штаба генерал Густав Энегельм, камергер двора Йохан фон Холст, полковники Эмиль Меландер и Герман Диллнер. В том списке был и принц Бернадот, присоединившийся к ним позднее. Они организовали в разных частях столицы духовные группы. В результате деятельности этих людей в Швеции организовались воскресные школы, шведские общества NMKY, NNKY и развились благотворительная и миссионерская деятельность.
      Однако лорд Радсток не ограничился лишь работой в высших слоях общества, он проводил собрания в городах Упсала, Гётеборг, Карлскруна и в сельской местности, где получил широкое одобрение.
      Весной 1879 года он планировал вернуться домой, но ему прислали приглашение приехать в Копенгаген, и он снова решил быть послушным зову, так как чувствовал в этом свой долг и обязанность. В Копенгагене он получил приглашение приехать в Хельсинки, куда он поехал через Стокгольм, но на этот раз не задержался там надолго. Лорд Радсток говорил, что поездка в Хельсинки случилась по Божьему повелению. В Стокгольме он проводил собрание вместе с другим англичанином Регинальдом Радклифом, и вдруг почувствовал в душе, что ему надо незамедлительно отправляться в Финляндию. Он решил послушаться этого внутреннего голоса и пошёл на первый пароход, отправляющийся в Финляндию. Все билеты были проданы, но он купил дешёвый билет и провёл всю ночь на палубе для того, чтобы побыстрее попасть в Хельсинки.
       В столице Дании все двери были открыты ему, и Радсток с удовольствием остался бы там, но душа его требовала следовать в Хельсинки, где казалось, что лишь несколько человек ждали его. Несмотря на советы друзей и какой-либо внешней выгода, Радсток в одиночестве направился в сторону Финляндии, которая казалась пустынной землёй.
       Будучи в Стокгольме Радсток отправил телеграмму в Пиетарсаари шведу Фредерику Тиселиусу, который был у него переводчиком в Стокгольме. Тиселиус раньше служил в банке, но теперь проводил духовные собрания на севере страны. В телеграмме Радсток извещал, что прибывает в Хельсинки в среду 17.9.1879 года, и выражал надежду встретиться с ним.  В ответ Тиселиус прислал Радстоку телеграмму, в которой спрашивал, как долго он пробудет в Хельсинки, и успеет ли он сам прибыть из Вазы на теплоходе.
        Радсток опоздал немного и по всей вероятности прибыл в Хельсинки 19 сентября в пятницу. Своё первое собрание он провёл в салоне Авроры в пятницу или в субботу и там присутствовало лишь 7 человек. Первое общее объявленное собрание прошло в Немецкой церкви вечером в воскресенье и второе в понедельник. Во вторник было два собрания в Старой церкви с переводом на шведский язык, также и в среду. Переводчиком был пастор из немецкого прихода. В четверг тоже было два собрания, и последнее переводил на финский язык миссионерский проповедник Пётр Курвинен. В этот же день прибыл на теплоходе из Вазы Тиселиус. В пятницу и субботу было по одному собранию, которые переводили на шведский язык. 28.9. Радсток был болен и собрание проводил вместо него Тиселиус.  С понедельника по среду было по одному собранию в середине дня. В эту же среду Радсток отправился на судне Аура в город Турку, куда он прибыл 3 октября в пятницу. Так как судно стояло в порту несколько часов, то Радсток провёл собрание в Турку. В субботу местная газета писала следующее: «Лорд Радсток, известный английский христианский сподвижник и проповедник, который только что гостил в нашей столице и отправившийся на судне Аура в Стокгольм, выступал вчера с речью в нашем городе на французском языке на свою излюбленную тему о христианской любви и терпимости к ближнему.»
      Финская Новая газета в Хельсинки поместила заметку на своей странице 29.9, в понедельник со словами: «Лорд Радсток в течении последней недели ежедневно проводил у нас собрания в 12 часов на французском языке в Немецкой церкви и в Старой церкви в 19 часов на том же языке, который переводился на шведский язык. Кроме вечера в четверг, когда он говорил по-английски, а проповедник-миссионер Курвинен переводил на финский язык.»
       Один слушатель рассказывал о первом собрании Радстока следующее: «Ещё и сейчас я слышу слова, которые повторялись несколько раз: «Ищи Христа, когда его возможно найти!» На втором собрании говорилось об одеждах Главного священника, которые Христос предлагает, это говорилось каким-то новым способом, всепоглощающим для жаждущей милости души. После проповеди многие остались на местах. С ними Радсток беседовал и в церкви и в ризнице, и эти речи не остались бесплодными. Когда Немецкая церковь уже не вмещала слушателей, то попросили разрешения проводить собрания в Старой церкви. Несколько вечеров эта церковь была переполнена желающими послушать его. Английские речи переводили на шведский. В один из вечеров темой был «блудный сын», в другой «разорванный занавес». Мы услышали следующие призывы: «Приди таким каков ты есть, одетый в лохмотья, голодный нищий! Отец раскроет тебе свои объятия! Тебя ждёт дорогой наряд, праздничный обед готов для тебя. Приди к Иисусу!» Эти слова были сказаны с такой духовной силой, что многие захотели оставить грех и мирскую суету и следовать за Иисусом. «Завеса разорвалась, Иисус умер. Новая живая дорога в небесный дом открылась каждому грешнику, который хочет прийти. Кто жаждет, пусть придёт и кто хочет, пусть возьмёт воду жизни в подарок и бесплатно.»
        Потом однажды вечером Радсток объявил, что проведёт вечернее собрание, а тех, кто действительно хочет обратиться, остаться после собрания для молитвы, а остальным удалиться. Это породило замешательство и кто-то возмущённо сказал: «Теперь хотят отделить овец от козлов.» В другой раз сказали, что будет проведено собрание для верующих. Это было неслыханным ранее. Некоторые учительницы обсуждали это во дворах своих школ. Другие считали это насмешкой, третьи чувствовали необыкновенную силу Духа и хотели прийти на собрание, куда конечно же пришли многие любопытные. Верующих просили молиться вслух, но мало кто решался следовать этому совету, ведь раньше было привычным сидеть в церкви, молча, как немые. Так как церковь опять была переполнена, то вновь проводились пробуждающие речи и в конце собрания беседы в ризнице.
     Радсток говорил через переводчика и заметил однажды вечером, что пастор Курвинен изменил слова по своему пониманию. Когда лорд говорил о свободном подарке, то переводчик дал понять, что тут имеется какое-то условие. Когда Радсток заметил это, то стал приводить примеры из других мест Библии, и подчёркивал, что Бог даёт верующему прощение в подарок без каких-либо условий. Примерно через год Радсток получил письмо, где пастор Курвинен признался, что считал опасным уже вначале говорить пастве о свободном безоговорочном и полном прощении для вечной жизни, но в продолжении собрания он пришёл к выводу, что предложенное Богом спасение в Христе, было полноценным, вечным и без каких-либо условий. После этого проповедник много ездил по стране и рассказывал о Христе, и многие люди через него поняли прощение и познакомились с Христом. Этот пастор был не единственным финном, который принял убеждения лорда Радстока, их было множество.
         Посещение Радстоком Финляндии часто соединяют с началом деятельности Свободной церкви, но само пробуждение началось за несколько лет до этого в нескольких районах страны. Но после проповедей Радстока в Хельсинки стало необходимостью найти своё помещение для продолжения собраний. Проповедник из народа Константин Бойен в начале 1880 года снял в наём кабак по адресу Симонкату дом №6, который был ранее закрыт из-за того, что там произошло убийство. Зол был маленьким и тёмным, так как находился в подвале. Люди сидели на досках, положенных на табуретки. Бойен напечатал разноцветные пригласительные карточки, для того чтобы привлекать людей на собрания. В то время духовный голод в Хельсинки был таким большим, что это помещение, прозванное в народе «бедной часовней», было каждый вечер переполнено. Туда приходили бедные и богатые, люди, погрязшие в пьянстве и других тяжких грехах, но приходили и образованные люди, искатели правды. Довольно часто можно было видеть, как около бывшего кабака останавливался великолепный экипаж, запряжённый четвёркой лошадей, и как с помощью слуги в ливрее, в помещение проходила, известная своим богатством и прежде всего благотворительностью, Аврора Карамзина в сопровождении своих друзей.
       Обратили на себя внимания перемены, произошедшие в бывших горьких пьяницах, после их перерождения. Это помещение, вмещавшее около 100 человек, стало очень тесным, и поэтому сняли на углу Фредрикинкату и Ууденмаанкату новую, более просторную «Бедную часовню». Местоположение было очень удачным, потому что ближайшими соседями были антиповские дома, где нужда и опасения были особенно большими. Но из-за тесноты «Бедная часовня» и после этого меняла пару раз своё расположение.
         Благотворительное дело для бедных в то время, и из которого родилась Армия спасения в Финляндии, началось после духовных собраний в салоне Авроры Карамзиной. Хозяйка дома, которая сама была всецело поглощена благотворительной работой, зажгла во многих цивилизованных женщинах Финляндии желание самоотверженно работать на этом поле любви. Основательницей Армии спасения Финляндии была Луиза Форселлес. Её сестра графиня Ухтомская была замужем первым браком за сводным братом Авроры, и поэтому их семьи были в давней дружбе. Было естественным, что Луиза, так как у неё было время, стала активно посещать эти собрания, где она встретила своих друзей, озарённых единым духом, Бойе и мадемуазель Хедвиг фон Хартман. Горячее желание помогать страдающим привело их вскоре, как и многих их друзей к социальной работе для пользы общества.
         Хедвиг присоединилась к той маленькой группе людей, которые помогали в организации работы «Бедной часовни». Весть о спасении несли в разные, даже опасные, места города. В то время в антиповских домах жили самые бедные жители Хельсинки, несколько семей находилось в одной большой общей комнате, где границы между соседними семьями были проведены мелом по полу. Пьянство, драки и разные страсти процветали в этих домах, куда даже полиция не всегда решалась вмешиваться. В такие места эта группа друзей без страха приходила петь и рассказывать о необыкновенном Спасителе, у которого была власть изменять людей и делать их хорошими и счастливыми. Они помогали этим несчастным разными способами, даже материально, так как старались найти женщинам работу, а детям подыскивали места обучения.
      Матильда Вреде позднее тоже присоединилась к друзьям Радстока. В биографической книге о жизни Радстока писатель Троттер рассказывает, что Матильда пришла к живой вере ещё во времена посещения Радстоком Финляндии. На самом же деле Матильда переродилась в 1883 году, и получила толчок для работы в тюрьмах от Альбы Хелман (Штальберг, стр. 118-132).
      Летом 1891 года Матильда Вреде гостила в доме Радстока в Мейфильде, после чего у неё остались тёплые воспоминания, так как у них было много общих мыслей и разговоров. Их воодушевлял один и тот же огонь пробуждения, и они были «сёстры и братья во Христе». В своём письме родным на родину Матильда писала следующее: «Уже в прихожей меня встретил доброжелательный дух этого дома. Он окружил меня, как приятный покой». Она описывает собрание в доме Радстока, где она сама выступала, о беседах с ним в его рабочей комнате или во время прогулок по парку, и также описывает видения мира и жизни Радстока. «Человеку надо полностью положиться на Бога, и тогда он получит Божий Дух. Только полноценное доверие Богу может открыть дорогу для Божьего Духа. И только тогда у него будет сила и свобода (Power and Liberty) – это мой лозунг, сказал Радсток, добавив: «И руководство. Это моя путеводная нить.»
      Однажды случилось так, что баронессу, приехавшую в тюрьму, предостерегли входить в определённую камеру, где находился неисправимый разбойник, сбежавший из Сибири и убивший пятерых людей до возвращения в Финляндию. Вдобавок он пытался убить двух охранников, хотя был скован тяжёлыми цепями. Ей сказали, что не стоит идти в эту камеру. Однако Матильда показала пропуск-разрешение и попросила охранников отойти от дверей. Когда она вошла в камеру, то заключённый спал. После того как она прикоснулась к нему, он вскочил на ноги и закричал: «Кто ты? Что ты хочешь?» Гостья назвала своё имя и намерение поговорить с заключённым о его душе. «У меня нет души, я как камень или скала.»
      «Я рада, что ты похож на скалу, потому что в скалах часто бываю трещины, в которых растут красивые цветы», сказала Матильда. Потом Матильда стала говорить ему о Божьей любви, но слова, действительно казалось, падали на каменистую почву.
       Много раз она ходила к нему, но он был всё время равнодушным. Однажды, когда Матильда была очень уставшею после длительного обхода заключённых, она попросила дать ей попробовать его супа. То, что она опустилась до его уровня, казалось, произвело на него какое-то впечатление. Через несколько дней его стали преследовать угрызения совести и собственной вины, и грех давил его с каждым часом всё сильнее и сильнее. Много прошло времени до того как в его сознании засветился свет прощения и ему прояснилось, что Иисус умер и за его грехи тоже. В душе этого заключённого произошла важная перемена, и ему захотелось рассказать о Благой вести и другим несчастным.
      Более 30 лет продолжалась работа Матильды Вреде с заключёнными, вплоть до 1913 года, когда вышел указ запрещающий беседы с узниками наедине. Такое запрещение было дано в других тюрьма намного раньше, например в Хямеенлинна уже в 1889 году. Матильду ни в чём не обвиняли, но она посчитала, что запрет делает её работу невозможной, и она ограничилась лишь небольшой перепиской и редкими посещениями-приветствиями.
      Брат Матильды Хенрик Вреде провёл много лет в поездках по Сибири, осуществляя такую же работу, как и сестра. В 1885 году он вернулся домой и вместе с сестрой организовал дом Тойвола – пристанище для освободившихся заключённых, о котором он начал думать, ещё работая в Сибири. Для продолжения своей работы Матильда благословила молодого студента Аарне Улппа, изучающего юриспруденцию. В последствии он десятки лет проводил в тюрьмах благословенную работу с заключёнными.
      Для того чтобы заинтересовать и поддержать Аврору, Радсток рассказал ей о двух самоотверженных английских женщинах и их благотворительной работе. Первой была леди Хантингтон, которая во времена христианского движения проповедника Уэсли, посвятила всю свою жизнь служению Господу. Она построила в Англии в отдалённых забытых районах 64 строения, куда входили церкви и дома для священников, а также оплачивала их работу там. Имени второй женщины Аврора не помнила, но рассказывала, что та тоже была богатой женщиной-аристократкой, которая во времена работы Радстока в Лондоне пришла в веру и пожертвовала своё состояние для миссионерской работы внутри страны и за её пределами.
       Радсток рассказывал также что в начале своей публичной работы, он испытал истощение и срыв нервной системы, так как был вынужден в течении многих месяцев выступать по десятку раз в неделю в тесных помещениях и почти с утра до вечера совершать духовное призрение. Врач рекомендовал ему отпуск на полгода, но не находилось другого евангелиста на его место. Он нашёл поддержку в изречении Апостола Павла (Ап. 20:31), когда Павел сказал эфесянам на прощание:» Помните, что я с утра до ночи со слезами учил вас три года, так как был обложен этими узами». Радсток молился, чтобы ему дали дополнительные телесные силы для работы и продолжал в том же темпе. Через девять лет он получил отпуск, длиной в одну неделю. Позднее он предостерегал друзей по работе от перенапряжения и часто приводил в пример машину, что она тоже требует время от времени покоя, чтобы её смазали. Он говорил о своём теле по примеру Франциска, что «это брат ишак», и поощрял своих друзей помнить, что и Библия советует жалеть перевозчика.
      Радсток чтил день отдыха. Его дом в Лондоне находился в 10 милях от места собраний. На протяжении всей своей жизни он не соглашался ехать туда по воскресеньям в экипаже, чтобы не отнимать у кучера его свободный от работы день. Он сожалел о том, что люди всё меньше соблюдали покой воскресного дня и жертвовали своим отдыхом для того, чтобы подвергаться утомительным увеселениям. Даже в старости он, верный своим убеждениям, ходил по воскресеньям пешком, несмотря на плохую погоду и личное неудобство.
      В 1903-1904-ах Радсток организовал на свои средства во Франции дома для бедных девушек-рабочих и приехавших из Англии девушек-балерин. В южной части Лондона он открыл приют для бедных женщин как англичанкам так и иноземным переселенцам, который назывался «Виктория». В последние месяцы своей жизни в 1913 году лорд Радсток выступал на больших собраниях в Париже перед многочисленной публикой. У многих его друзей из России, Франции, Англии, Скандинавии была возможность встретиться с ним, прежде чем он в конце этого года закончил свою деятельность. Он никак не хотел оставить свою работу, хотя был уже очень уставшим, так как считал, что успел сделать слишком мало. Так велико было в нём желание проповедовать, что он начал осенью этого года планировать путешествие в Россию, где его с нетерпением ожидали многие друзья. Однако планы эти не осуществились, потому что бег его жизни закончился в Париже 8.12.1913 года.
      Руководитель Английской церкви архиепископ Кентербери в своём письме к сыну лорда Радстока оценивает жизненную работу его отца следующими словами: «Служитель, испытываемый Господом, тихо переместился в лучший мир прямо с рабочего места. Несмотря на преклонные годы, он работал с большим напряжением своих душевных сил и использовал их до самого последнего мгновения. Ваш отец был более 50 лет на переднем плане в служении Господу. За это великое благородное жертвование собой весь мир благодарен ему.»
      Один бедный индийский студент сказал о нём так: «Аромат его святой жизни всё ещё витает для нашего ободрения.»
      На собрании Международного Библейского общества о нём дали следующее свидетельство: «На протяжении многих лет его энтузиазм и темп работы не ослабевал. Его воодушевление горело всё ярче и ярче, а его сочувствие к людям становилось всё теплее, хотя его принципиальные призывы оставались неизменными до самого конца. Его последние проповеди, которые он проводил в Париже неделя за неделей вплоть до дня смерти были полны воодушевления и глубокой духовной силы».
      Английский еженедельник «British Weekly» писал тогда: «Работа лорда Радстока в высших кругах общества в Голландии была поразительно успешной. Дома в Англии он неустанно работал как в социальной области так и в своей основной профессии христианского проповедования. Труд и жертвования составляли его жизнь, он был верен своему призванию до конца своих дней и радовался даже маленькой группе слушателей. Он никогда не афишировал себя. Уже в молодости, обучаясь в Оксфордском университете, он нашёл для себя великую истину очищенной христианской церкви, то есть приобретение праведности через веру. Когда эта тайна открылась ему, то его путь прояснился. Сам он всегда был готов отойти в сторону. Когда в последние годы мы просили у него разрешения издать его несравненные ни с чем опыт и переживания, то он резко отказывал. Лорд Радсток не был фанатиком. Он везде представлял высокую культуру. Он умел влиться в любые круги общества и был способен со знанием дела обсуждать многие вопросы. И всё же в любой компании он старался находить повод, чтобы поговорить о том Спасителе, который спас его и хотел спасти и других.
    Этот богатый человек жил простой и скромной жизнью, но из своего аскетизма и благотворительности не делал номера. Ему приносило подлинную радость рассказывать о послании Апостола Павла римлянам, и которое он объяснял точно также, как реформатор церкви Мартин Лютер.
      Ему довелось пройти через огненные испытания, перенося физические страдания. В течении недели у него были страшные боли, и он называл это временем, когда Господь вёл его на зеленеющие пажити. У него была подлинно солдатская выдержка.»
       Журнал в конце статьи выразил надежду о том, чтобы нашлось авторитетное перо, которое сумело бы описать те духовные победы, которых добился этот смиренный, подобный Христу человек.
      У лорда Радстока было три основных взгляда на жизнь. Первым было то, что Божья милость, которая наполняет сердце, не требует никаких человеческих заслуг. Аскетическое жертвование приветствуется, но только в любви кроется подлинная сила. Лишь сердце может покорить другое сердце, и в его сердце всегда звучала небесная музыка любви.
      Вторым убеждением, которое сформировало его жизнь, было то, что между Христом и его паствой существует тайная связь – «жизнь во Христе».
      Третья и важнейшая мысль была в том, что человеческое сообщество поймёт угрозу, и что Христос может постичь эту беду как на востоке, так и в западных странах. Сердце Радстока было открыто и для тех искателей Бога, которые были в стороне от христианства. Поэтому он нашёл такое понимание слушателей в Индии, где был 7 раз.
      Лозунг Апостола Августинуса (354-430 гг.) «Люби и делай тогда что хочешь!» стал и его лозунгом. Тайна влияния Радстока на людей крылась в том, что он потерял свою жизнь и нашёл её во Христе. Никакие преимущества на земле не были слишком дорогими, чтобы он не мог отречься от них ради Иисуса Христа. Лорд Радсток был верен Библейскому слову, и у него было достаточно смелости для того, чтобы отражать старое консервативное учение традиционной церкви. Примером может послужить то, что Радсток позднее готов был прекратить своё общение с Плимонтским Братством, потому что они объясняли Библию так, что имеется вечное адское царство, которое Бог не может уничтожить, хотя Павел говорил: «Бог во всём».
      У Радстока была настоящая живая любовь, которая была его тайной силой, помогающей ему поддерживать аскетический образ жизни и воздержание. Он сам довольствовался очень малым для того, чтобы была возможность помогать бедным и страдающим. Тогда, когда он жертвовал большие суммы денег для устройства приютов бедным женщинам-работницам, то сам он довольствовался одной горящей свечой и небольшим огнём в камине в морозное время. Он с улыбкой говорил:» У меня достаточно еды, именно достаточно. Я ещё не дошёл до границы голодной смерти.»  Он не считал своё состояние своим, и хотел полностью отдать его служению Господу.
      Лорд Радсток восхищался хорошей одеждой, но про него говорили следующее: «У него самая плохая шляпа в Лондоне, но самая хорошая вера». Хотя он много рассказывал о красоте невидимого мира, но он также любил и понимал земную красоту искусства и музыки. Он считал полезным для себя ходить в старой потёртой одежде не только для сбережения денег, а как бы в перевес своему высокому дворянскому положению, чтобы человеческое «я» было в тени, и чтобы он не привлекал к себе людей хорошей одеждой или хорошим певческим голосом. Он понимал юмор, но не любил спорить, и никогда не говорил плохое о противниках.
      Если вдуматься в определение Лютера: «Праведник - это человек, сформированный соблазнами, размышлениями и молитвами», то можем назвать лорда Радстока святым. У него были недостатки, но его сердце было без остатка отдано Богу.

                Глава 4.  Баедекер.

      В те времена, когда Аврора поселилась в поместье Хакасалми, она часто устраивала небольшие собрания с молитвами, где выступал приглашённый ею священник или проповедник. Когда позднее она из-за ослабевшего слуха уже не могла следить за службой в церкви, то эти домашние собрания стали для неё важными духовными и душевными связующими звеньями в отношениях с её давними друзьями. Среди иностранцев, которых можно было видеть в её доме, был также немецко-английский доктор философии Фредерик Вильгельм Баедекер.
      Баедекер родился 3 августа 1823 года в Виттене в Вестфалене. Его отец был учёным, известным знатоком птиц, и хотя родители его не были верующими, но они были честными и ответственными людьми. В серьёзных беседах отец наставлял сына избегать зла и держаться за добро.
      Баедекер учился коммерции и уже многие годы работал в торговле. В 1851 году он женился, но его молодая жена умерла через пару месяцев. В его жизни начался период длинных путешествий. Он ездил по Германии и Англии, но потом отправился в Тасманию и Австралию, где зарабатывал себе на жизнь, обучая желающих новым языкам. Через десяток лет он вернулся в Европу, и пробыв немного на своей родине в Германии поехал потом в Англию, и потихоньку так прижился там, что принял её гражданство. В 1862 году он вступил в новый брак с одной английской вдовой.
      Баедекер жил в Вестоне, куда лорд Радсток в 1866 году приехал проводить собрания. Баедекер тоже посещал эти собрания, но под конец всегда спешил выйти из зала, чтобы не столкнуться с оратором, и старался избегать разговоров. В один из вечеров он как-то задержался и не смог убежать, лорд Радсток приблизился к нему и сказал: «Дорогой друг, у Бога сегодня есть известие как раз для тебя». Мужчины удалились в соседнюю комнату беседовать и молиться. Там открылась для Баедекера вера в Бога и в Спасителя. Радость спасения наполнила его душу. Позднее он признавался: «Я вошёл в это помещение сомневающимся гордецом, а вышел из него смиренным учеником Христа.»
      Через некоторое время и его жена, увидев большие изменения в муже, пришла к вере. В последствии они несколько десятилетий трудились на пользу ближнего в Христовой работе. В это время в здоровье Баедекера произошла поразительная перемена. Он долгое время был болен, и уже думали, что он скоро умрёт. После своего духовного возрождения он окреп настолько, что смог обходиться без лекарств. Затем он около сорока лет путешествовал и проповедовал Божье слово, и не было такой серьёзной болезни, чтобы она препятствовала ему в его работе.
      Через несколько лет после своего перерождения Баедекер с женой переехал в Бристоль, чтобы изучать там медицину. Обучение длилось около года, и эти, полученные тогда знания, пригодились ему позднее, когда он путешествовал и вращался в первобытных условиях. В Бристоле он встретился с Георгом Мюллером, известным основателем сиротского дома. Их дружба длилась в течении десятилетий, вплоть до смерти Мюллера в 1898 году. Баедекер познакомился с методами работы друга, и спустя какое-то время он понял, что Господь хочет использовать и его как проповедника евангелия. Через многие годы, в 1892 году они встретились в Вене, и Мюллер, положив руки на голову Баедекера, благословил его на работу в дальних уголках России, для того чтобы поддерживать сосланных туда братьев по вере.
       Баедекер продолжил своё образование в Германии, и получил степень доктора философии в университете Фрайбурга, там он почувствовал в себе призвание к проповедованию. В начале Баедекер проповедовал Евангелие в Германии, и часто вместе с Георгом Мюллером, но в 1875 году он начал работать в России. Там открылось для него важнейшее поле деятельности.
      По началу Баедекер работал в среде русских немцев в городах западной России. Чаще всего он получал от представителей местной власти тёплый приём и разрешение на проведение собрания, но были также случаи, когда на его долю выпадало высокомерное и неприязненное отношение должностных лиц. В некоторых городах ему приходилось просить разрешения для проведения собрания в пяти разных инстанциях – у градоначальника, у полицмейстера, у председателя школьного ведомства и от руководителей местной церкви. Часто ему приходилось долго советоваться и ждать разрешения на съём помещения для собрания. Однако его утончённый вид привлекал на его сторону новых друзей, и постепенно ему удавалось создавать приемлемые условия для своей работы.
      Баедекер познакомился в Петербурге с несколькими влиятельными особами из высшего общества, которые приняли евангелическую веру. Когда полковник Пашков организовал перед своей высылкой в Петербурге русское евангелическое собрание, которое проводили во дворце графини Ливен, то на нём присутствовал Баедекер с женой. Будучи в Петербурге Баедекер чаще всего и жил во дворце графини Ливен, где для него была устроена личная комната, так называемый малахитовый зал, который украшали колонны и камин из малахита. Он часто принимал участие в собраниях, проводимых в этом дворце. Во время начала деятельности Баедекера в России, там уже находился лорд Радсток, и они много общались друг с другом. С помощью Радстока Баедекер познакомился со многими аристократами Петербурга и принял участие во многих частных беседах и собраниях.
      Несмотря на то, что Баедекер с удовольствием вращался во всех слоях общества и беседовал с разными людьми, постепенно для него стало обозначаться его основное поле деятельности. Это была работа среди заключённых, и особенно были близки его сердцу христиане, преследуемые за веру и свои убеждения. В 1890-х годах ожесточились гонения православной церкви и множество евангелических христиан было сослано в Сибирь.
      С помощью некоторых русских влиятельных людей ему удалось получить особое разрешение для посещения русских тюрем и раздачи там Библий заключённым. Это единственное в своём роде право было у него на протяжении 18 лет, и он усердно использовал его. Когда кошелёк, где вместе с этой бумагой была заметная сумма денег, был украден у него, то русские друзья выписали ему новый пропуск, текст которого предоставлял ему ещё более широкие возможности в его работе. Так Бог изменил это несчастье на ещё большее счастье.
      И всё же начальники тюрем не всегда были доброжелательны к нему и ставили ему различные преграды. Хотя напрямую они не могли игнорировать право пропуска, но старались находить косвенные доводы для задержки. К примеру, Баедекер однажды подчеркнул в Библиях важные места для понимания божьего милостивого прощения и любви к грешникам, но служащий увидел в этом нарушение инструкции. Баедекеру пришлось собрать книги и заменить их на чистые.
      Однако его приветливое и располагающее к себе поведение помогло ему смягчить почву, и со временем он получил в тюрьмах радушный приём. Его проповеди затронули души многих тюремных служащих и охранников. Позднее он столкнулся в беседе с одним господином, который поведал ему следующее: «Раньше я служил в Н-ской тюрьме, и когда Вы там проповедовали заключённым, то я почувствовал, что слово затронуло и меня.»
      Баедекер совершил две поездки через всю огромную Сибирь. Первая его поездка в 1890 году продлилась шесть месяцев. Заранее он отправил в пункты, где он предполагал останавливаться ящики с Библиями и частями её на своё имя, для раздачи их впоследствии сосланным. После этой поездки он рассказывал, что успел раздать там 12 тысяч Библий и рассказать о Евангелии перед 40 тысячами осуждённых.
      В то время в Сибири ещё не было железной дороги, и населённые пункты были дальше друг от друга чем сейчас. На восточном берегу реки Обь обитали большей частью лишь дикие лесные звери. Там сям можно было встретить небольшое пристанище переселенцев беженцев или мрачную тюрьму, между которыми на множество километров росли тёмные необитаемые людьми леса. Рядом с тюрьмой обычно стояла просто построенная ямская почтовая станция.
      Путь преодолевали на лошадях или по реке на судне. Обычно три лошади тащили за собой экипаж, который по словам Баедекера служил им и спальней, и столовой (в плохую погоду), и кладовой припасов. Тут же был набор Библий, примерно 500 штук. Переводчиком у него был Каргел, видимо тот же самый, который написал труд «Христос - наше святилище», недавно он вышел на финском языке.
      Утомительная дорога Баедекера тянулась медленно от одной тюрьмы до другой. Остановочными пунктами его были следующие города: Пермь, Тюмень, Иркутск около Байкальского озера и Благовещенск на Дальнем Востоке России. Конечным пунктом был остров Сахалин, куда ссылали самых опасных преступников. Этот остров был ещё больше отделён от мира, и тому, кто туда попадал, уже не было надежды вернуться. Он был как бы умершим для всех ещё при жизни. Когда Баедекер прибыл на остров Сахалин, то некоторые заключённые вскрикнули с удивлением: «Зачем вы приехали сюда к нам? Здесь уже нет никакой надежды!» Баедекер ответил им так: «Если дело обстоит так, то простите меня за то, что я не приехал к вам в самом начале. Место, где уже нет никакой надежды, как раз и есть то место, где нужно проповедовать Слово Божье о Его прощающей милости.» И эти огрубевшие, мрачные арестанты с интересом слушали евангелическую весть.
      Один англичанин, который однажды пару месяцев провёл в поездке с Баедекером, описывал его собрания в тюрьмах так: «Обыкновенно он вначале беседовал с менее опасными преступниками. С первых же слов было понятно, что он любит их, эта любовь покоряла слушателей и привлекала их внимание. Главной темой его речи было следующее: «Бог любит грешников, и Он отдал своего сына умирать за них.» После собрания арестантам раздавали Библии и брошюры. Потом мы обычно посещали камеры. Доктор Баедекер говорил тогда с заключённым один на один. Многие из них не понимали языков, на которых мы говорили, но если у нас были Библии на их языке, то мы просили грамотных почитать их для других.»
      Чем дольше Баедекер проводил свою работу, тем больше он увлекался ею. Однажды, выступая в Англии с докладом о проделанной работе, он сказал следующее: «Если бы у меня было несколько жизней, то я хотел бы провести их все проповедуя Евангелие тем тысячам несчастным, безнадёжным людям, которые проводят свои дни в темноте и в смертной тени. Вы англичане, которые получили возможность увидеть свет Евангелия намного раньше чем другие народы, проводите свою жизнь с удобствами в счастливых домах, но вы не должны думать, что вы единственные, которых Бог любит. Тем тысячам русским преступникам также принадлежит милость Отца Небесного и они также являются объектами Его безграничной милостивой работы по спасению в Иисусе Христе.»
      В Финляндии ему также довелось работать. Когда он стал посещать финские тюрьмы, то познакомился с Матильдой Вреде, и она была для него переводчицей и помощницей. Много раз Баедекер выступал в Хельсинкском университете перед учащимися и учителями, и в доме Авроры Карамзиной он был частым гостем.
      Необходимо назвать и другие места, где проповедовал Баедекер, он выступал в Осло, в Стокгольме, на Кавказе и по местности за Каспийским морем он предпринял обширную поездку. И хотя, проезжая по отдалённым районам, особенно в России, он был подвержен многим опасностям, он много раз убеждался, что Отец Небесный оберегал своего служителя. Он верил в обещание, что «ангелы Господа окружают тех, кто его боится», и часто замечал, что оно исполнялось. Трудности не пугали его, и он был готов к тяготам и препятствиям, и даже к страданиям для того, чтобы исполнять своё предназначение и призвание.
      Его земной путь закончился в Англии в Бристоле в возрасте 83 лет. Лорд Радсток случайно был в это время в Англии и присутствовал на его похоронах. Он рассказал на церемонии о духовном возрождении друга и о его жизненном труде. На его надгробном памятнике были выгравированы следующие слова: «Фредерик Вильгельм Баедекер/ доктор философии/, спасённый дорогой кровью Иисуса, увидел Царя в Его славе 9.10.1906 года в возрасте 83 лет.»


                Часть вторая.
                Глава 1. Детство и молодость Авроры.

      Аврора Шернваль, которая была известна после замужества как Аврора Карамзина, родилась в городе Пори 1 августа 1808 года. Её отцом был подполковник Карл Йохан Шернваль, а матерью была Ева фон Виллебранд, дочь губернатора Эрнста Густава фон Виллебранта. При крещении 9.8.1808 года малышка получила имя Ева Аврора Шарлотта. В имени Аврора, то есть утренняя заря, вполне возможно отразилась мечта её родителей о том, что у любимой Родины ещё будет новый, лучший день.
      За полгода до этого события в начале февраля от главного командующего Финской армии в Пори был получен приказ о мобилизации полка. Приближалась война, потому что Русская армия приготовлялась к маршу через реку Кюми на сторону Финляндии. Отец Авроры, командир батальона начал в спешном порядке организовывать личный состав и военное снаряжение. В середине февраля полк с месячным запасом провизии собрался в местечке Парола, и отправился затем маршем на юго-восток. Уже 20 февраля главные части полка пришли в Мюрскюля и расквартировались там, часть состава прошла немного восточнее для сторожевого охранения.
      На следующий день противник перешёл границу, и началась война. Через два дня полковник Шернваль отправился в главную ставку в Коскенкюля, чтобы получить точные указания. Через сутки на обратном пути он попал неожиданно в плен к русским, и так закончилась его война. Для солдата, любящего свою Родину и имеющего чувство чести плен был жестоким ударом.
      Вопреки существующего обычая, его как пленного не отвезли сразу в Россию, и после того как он какое-то время находился в сопровождении русских войск, весной ему разрешили вернуться к семье в Пори. Так это случилось, несмотря на то, что он отказался присягнуть на верность императору. Он не присягнул и тогда, когда в конце мая всех жителей Финляндии принудили дать эту присягу. Русские хотели быть с ним учтивыми, дали ему разрешение жить в Пори, и он смог до конца войны получать все положенные ему по офицерскому званию, служебные вознаграждения.
      После войны в Петербурге последовали долгие переговоры с участием царя, касающиеся жалования и преимуществ всего финского офицерского состава, которые закончились в марте 1810 года. И после этого Шернваль подал в Турку прошение об увольнении из армии Швеции и присягнул на верность новому правителю. Шернваль был членом комиссии по армейским переговорам в Петербурге, и персона императора Александра произвела на него такое глубокое впечатление, что он вернулся из поездки верным его слугой.
      В начале 1812 года Шернваль был приглашён на должность губернатора Выборгской губернии. Куста Маури Армфельт, который ведал в Петербурге касающимися Финляндии делами, смог получить одобрение царя на то, чтобы Выборгская губерния или, так называемая Старая Финляндия, которая со времён большой вражды (война 1700-1721 гг.) подчинялась России, была снова присоедена к основной Финляндии, и тогда она получала бы общее с ней управление. После долгих сомнений Шернваль согласился принять эту должность. Эта, так называемая Старая Финляндия, во времена русского правления подверглась сильному разрушению и во многом обрусела, жизнь там была во многих сферах плохой. Он знал, что новое назначение не было бы лёгким.
      Приехав в Выборг и ознакомившись с губернией, Карл Шернваль увидел, что положение действительно было тяжёлым. Русские хозяева больших поместий управляли по своему желанию, не подчиняясь никаким законам, а простой народ лишь тяжело вздыхал под их гнётом. Помещики бесчинствовали, но от должностных лиц было трудно получить помощь, все боялись плачевных последствий. После долгих и трудных усилий новый губернатор добился того что положение стало меняться в лучшую сторону. В одном своём письме Армфельт с благодарностью высказывался о нём.
      Аврора не была первым ребёнком в семье, до неё мать успела родить шесть детей, но только один из них сын по имени Эмиль выжил. Через три года после Авроры в семье родилась девочка, которая получила имя Эмилия. В следующем 1812 году родилась дочь, которую назвали в честь императора Александрой или Александриной, но во взрослом возрасте её стали называть Алиной. Через год родилась ещё девочка, но она умерла в начале 1815 года, не достигнув 2-х лет.
      В конце января в Выборге семья получила известие, что брат Карла, губернатор Хяме Фредерик Стйернваль, внезапно умер от паралича. Но более жестокий удар семья получила 6.2.1815 года, когда отец семейства Карл Шернваль в возрасте 50 лет последовал за братом и оставил мать и 4-х маленьких детей в глубокой скорби.
      Хорошо, что материальное положение семьи не было безнадёжным, так как у матери вдовы было такое большое состояние, что она была в состоянии помогать семье дочери. Дочь хотела сначала переехать в Турку, но так как это казалось теперь трудно осуществимым, она передумала, продала то что посчитала ненужным и сняла в Выборге квартиру поменьше. И так она старалась обходиться малым и копить деньги для обучения детей.
      Но не долго госпоже Еве пришлось кормить свою семью одной. Преемником её мужа по должности был назначен государственный советник и член Петербургского финского совета Карл Йохан Валлен. Летом 1816 года он принял новое место работы и в августе этого же года заключил брак с Евой Шернваль. Они были одного возраста и знакомы ещё в детстве, живя в городе Турку, где её отец служил губернатором, а его отец заместителем председателя надворного суда. Их брак был счастливым, и он был хорошим отцом как приёмным детям, так и своим пятерым детям, которые родились вскоре после брака.
      В эти годы Аврора, старшая дочь от первого брака, не жила с матерью в Выборге. Минетта, сестра матери, у которой не было своих детей, предложила взять восьмилетнюю Аврору к себе в дом в Петербург, так как считала, что четверо детей были бы слишком большой ношей для нового супруга. Муж Минетты, государственный советник А, Ф, фон Виллебранд был членом Финского комитета в Петербурге, и в его доме Аврора воспитывалась до 13 лет.
      Это время было очень важным в её судьбе, так как тогда она выучила французский язык, на котором говорили люди высшего русского общества Петербурга, и также довольно хорошо русский язык. Будучи воспитанницей цивилизованного дома, она была вынуждена перенять принятые в те времена обходительное поведение и правила общения. Время от времени она вместе с тётей ездила в Выборг навестить мать, отчима и сестёр.
      В феврале 1819 года её отчим в письме к своему другу описывает одно такое посещение следующим образом: «Прошу прощения, что вопреки обещанию не написал Вам с прошлой почтой. Приезд золовки, госпожи Виллебранд и праздник, который мы провели 12 числа в честь дня рождения моей супруги, отняли всё моё время, которое я смог бы потратить для исполнения своего обещания. Я хотел приготовить жене приятный сюрприз и поэтому просил золовку прибыть в тайне от сестры в тот же вечер и взять с собой старшую дочь жены, которая как известно является воспитанницей госпожи Виллебранд. Эмиль и Эмилия вместе с домашней учительницей мисс Харринг показали маленькую сценку, подходящую к этому случаю, а в конце поднялся занавес и все увидели детей и посередине Аврору около алтаря, откуда они взяли букеты цветов и продекламировали небольшие стихи в честь знаменательной даты. Неожиданное появление Авроры, о чём у жены не было никакого подозрения, стал настоящим театральным сюрпризом, и произвёл именно такое впечатление, которое я и ожидал. Все участники праздника были растроганы до слёз, и можете себе представить, как расчувствовалась моя жена. Всё удалось на славу, дети представляли с радостью, и я был доволен тем, что моя затея осуществилась. Как прекрасны бывают такие маленькие семейные торжества, которые в тесном маленьком кружке содержат в своей простоте теплоту взаимной симпатии и связи, а также собирают для нас одни из самых прелестных воспоминаний. Сегодня вечером я поднялся на седьмое небо, но человеческое счастье испаряется слишком быстро. Скоро мне опять нужно будет заняться каждодневными делами, вернуться к официальной жизни, к обыденным досадным вопросам, раздорам и неприятностям…»
      Через 4 года, в 1820 году губернатору Валлену предложили членство в Финском Императорском Сенате. В следствии этого ему нужно было переехать из Выборга в Хельсинки, которая стала столицей Финляндии после Турку.
      Несмотря на то, что Хельсинки в 1812 году была официально объявлена новой столицей, ещё не все государственные учреждения успели переместиться на новое место. Сенат прибыл лишь в 1819 году, когда строительство города было лишь в самом начале. Трудно было найти строения для официальных контор и для проживания служащих. Город располагался на двух улицах – Алексантеринкату и Унионинкату, а на Круунухака было построено лишь несколько одноэтажных деревянных домов.                Приехав весной 1820 года в Хельсинки сенатор Карл Йохан Валлен понял, что было невозможно найти там такой большой дом, какой требовался для его семьи. Ещё до приезда он написал письмо в Хельсинки своему другу Ренстрёму и известил его в том, что он нуждается в большом строении для своей семьи и прислуги: « три комнаты для жены… одну общую столовую для всей семьи, ещё 2 комнаты для себя… Ещё 1 комнату для девочек и комнату их учительнице, комнату для моей матери и комнату для юного господина и его няни-кормилицы, потом ещё одну комнату для камеристки моей матери и жены: всего 11 комнат и надо заметить, что ни один из членов семьи не живёт особенно удобно.» Большое количество комнат объясняется тем, что в те времена в городах также, как и в больших сельских домах, жили вместе три поколения. Магазинов не было, и всё необходимое для проживания семьи приготовлялось в доме, поэтому требовались помощники, комнаты для их проживания, и помещения для хранения.
      И только осенью, когда положение казалось уже безнадёжным, и Валлен начал думать о строительстве своего дома, на окраине города освободился дом, хозяева которого выехали из города. Переезд случился в благоприятное время, потому что в ноябре в семье родился сын. Госпожа Валлен похоронила летом свою мать, и после всех переживаний и трудностей была слаба здоровьем.
      В этом году тринадцатилетняя Аврора вернулась в свою семью. К тому же случилось так, что ещё в этом году Валлен купил для летнего проживания поместье Ярвенпя или Трескенде в Эспо. Каждую весну, часто уже в начале мая, высший свет общества Хельсинки переезжал в сельскую местность на свои дачи, и возвращался в город обычно в октябре. Семья Валлен чувствовала себя в Ярвенперя превосходно и с годами всё больше и больше любила проводить там время. Хозяин сам увлечённо выращивал цветы, а хозяйка растила яблони. Аврора имела возможность ходить по большому лесу и приучилась ходить на дальние расстояния, и позднее в старости продолжала делать длинные прогулки в лесу.
      Весной 1822 года Валлен был назначен на должность главного прокурора, то есть надзирал за выполнением закона, и в этой должности он служил более тридцати лет. Должность эта была ему по душе, так как в сенате он не закрепился. Судя по всему, в своём служебном рвении и целеустремлённости он был на среднем уровне и лучше всего чувствовал себя рядом с семьёй, со своими книгами, художественными произведениями искусства и цветами.
      Когда дети подросли, то отчим сроднился с ними ещё больше. О своём приёмном сыне Эмиле он писал следующее: «Он по характеру добрый и у него приятный внешний вид, обходительные манеры, и он приветлив в общении, но у него слабая голова, и он ничем не увлекается. Из-за слабого здоровья ему подойдёт по всей вероятности должность чиновника. Но всё-таки, раз он сумел использовать те способности, которые судьба ему дала, и так как из него получится, как я надеюсь, честный человек, то он с успехом сможет работать в такой должности, где не требуется сверх средняя одарённость.»
      Но про Аврору и Эмилию он рассказывает совершенно в другом тоне: «От девочек можно ожидать намного большего. Кроме того, что они необыкновенно привлекательны, они во всех отношениях развиты лучше, чем их брат. Третья Алина ещё совсем ребёнок, но у неё такой ангельский характер, что даже трудно представить, и поэтому она моя любимица на фоне всех остальных.» Однако здоровье Алины было такое слабое, что она была вынуждена подолгу быть в Петербурге на лечении.
      Надо отметить, что тяжёлые болезни мучили всю семью Валленов. Осенью 1824 года все дети, кроме Авроры заболели коклюшем и болезнь преследовала их целый месяц. Эмилия и маленькие мальчики были так слабы, что казалось исцеление уже невозможно. Особенно мать была измучена бессонными ночами и постарела на глазах. Многочисленные роды ослабили её здоровье, и в 44 года она была уже старой. В своих двух браках госпожа Валлен родила 16 детей, и последний сын Теодор родился в 1827 году.
      Весной 1824 года в Финляндию получил назначение совершенно незнакомый финнам, новый генерал губернатор Арсений Закревский. В честь него и его супруги в Хельсинки в высшем свете были устроены званые обеды и торжественные приёмы, где впервые принимала участие Аврора, и красота её привлекла к себе внимание всех присутствующих. Адъютанты губернатора Александр Муханов и Евгений Баратынский, известный поэт, были в свою очередь сильно заинтересованы юной красавицей. Баратынский писал девушке нежные стихи, но в силу своей застенчивости и мечтательности не добился взаимного чувства. Ей больше нравился предприимчивый Муханов.
      Отчим Авроры не был в восторге от этого романа, но так как молодые казалось были настроены решительно, то он написал в Петербург своему другу Рейхбиндеру письмо и в доверительной просьбе просил собрать сведения о Муханове и его семье. В своём длинном письме он упоминает следующее:» И хотя моя жена и я не хотели бы такого брака Авроре, и стараемся всякими способами предостеречь её и помешать, было бы всё-таки хорошо узнать получше о молодом Муханове и его семье… Я уверен, что Вы сможете узнать для нас все сведения, которые обычно бывают известны. Но, ради Бога, не рассказывайте никому об этой конфиденциальной просьбе, которая предназначена только лишь для очень близкого друга, как Вы сами наверное понимаете.»
      Однако к большому облегчению Валленов вопрос разрешился сам собой, когда зимой 1825 года генерал губернатор Закревский уехал в Петербург и взял с собой своих адъютантов. Молодой Муханов больше не приезжал в Финляндию, и продвигался вперёд по службе, как было заведено в России. По всей вероятности, его увлечение Авророй погасло, так как в своём дневнике он больше не упоминает о ней. Всё же, как позднее выяснилось, его интерес к Финляндии сохранился, так как он несколько раз защищал нашу страну от нападок в печати России. Также и поэт Баратынский, уехав из страны, на всю жизнь остался добрым другом Финляндии вплоть до своей смерти.
      Нет точных сведений о том, что Аврора сама чувствовала и о чём думала в то время. Отчим подыскал ей одного «красивого барона», но Аврора не хотела ничего слышать об этом «более подходящем для неё браке.» Муханов произвёл на неё сильное впечатление, и она хотела быть верной своему любимому, хотя и не знала встретится ли с ним когда-нибудь.

                Глава 2. Представление к царскому двору.
      
      В конце 1825 года император Александр I скончался и государственное положение изменилось. Будущая жизнь Финляндии была неопределённой, так как её положение всецело зависело от расположения императора. В Хельсинки внимательно следили за новостями. Падчерица Валлена Эмилия жила в это время в Петербурге в семье их друга Рехбиндера, и поэтому у них была возможность узнать от неё все новые изменения происходящие в столице, вплоть до времени, когда новый царь Николай I вступил на престол России. Смене власти предшествовало восстание декабристов, и события последовавшие за ним затронули также и семью Валленов.
      Некоторые офицеры, принимавшие участие в восстании, получили в наказание высылку и «проживание в отдалённых районах страны.» Одним из таких офицеров был молодой граф 28-ми лет Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин, его разместили в Хельсинки. Родом он был из Москвы, и его родители принадлежали к богатым дворянским семьям. Этот бывший капитан всё-таки освоился в месте ссылки довольно быстро, нашёл друзей среди финнов и был среди них как дома.
      Вскоре все заметили, что граф был влюблён в Эмилию –младшую сестру Авроры, и он в конце лета 1827 года просил у главного прокурора Валлена руки его дочери. Молодой граф пришёлся по душе Валлену, и он с радостью согласился на их брак. По всей видимости они не знали о главном пороке Пушкина, или он, возможно был таким обычным, что к нему не отнеслись должным образом: граф был страстным игроком в карты и часто проигрывал большие суммы.
      Согласия матери графа на брак – отец умер незадолго до этого – не смогли получить сразу, и только после того как жених сам съездил в Москву для переговоров, официально помолвка была объявлена в марте 1828 года.
      Свадьбу сыграли в мае и молодая пара поселилась в Выборге, куда Пушкин получил новое назначение. Прожив в Выборге лишь несколько месяцев, муж получил назначение на Кавказ. Он решил, что будет лучше отвезти жену в Москву и оставить её там на попечение своей матери. Молодая жена быстро освоилась на новом месте, и благодаря своему приветливому и жизнерадостному характеру, сумела завоевать любовь новых родственников. 
        Новобрачной было лишь семнадцать лет, и когда осенью она почувствовала себя плохо, ожидая первенца, то родители решили отправить к ней на зиму сестру Аврору.
      В это же время Эмиль, брат Авроры, тоже уехал из дома, так как он по совету генерал-губернатора Закревского поступил на военную службу. Некоторое время он служил на Родине, в большей мере в Лаппенранте, а в 1829 году получил назначение на Кавказ в город Тифлис (Тбилиси), где служил в местном пехотном полку. На Кавказе он встретился с зятем Мусиным-Пушкиным и с поэтом Пушкиным, вместе они проводили время и совершали поездки по окрестностям.
      Весной 1830 года в Хельсинки прошёл слух, что царь Николай собирается летом приехать в финскую столицу. К такому визиту готовились заранее, потому что по традиции император знакомился с делами страны и присваивал перед визитом её гражданам титулы и награды. Валлену вручили высокий орден, а её дочь Аврору вместе с другой финской девушкой произвели во фрейлины Её Величества Императрицы. Прибытия царя в семье Валленов ожидали с нетерпением, и радость ещё увеличилась от того, что Эмиль приехал из Кавказа домой в отпуск. Его карьера на военном поприще была успешной и давала надежду на лучшее. Для Авроры имя фрейлины было лишь почётным знаком, и только спустя годы она действительно вступила в эту должность при дворе.
      В августе императорская чета совершила короткий двухдневный визит в Финляндию, и им были представлены лица, занимающие руководящие посты в государственных учреждениях, также представители буржуазии и крестьянства. Все демонстрировали императору своё нижайшее почтение и излагали дела своей страны. Царь Николай I выразил своё одобрение государственному правлению и её порядкам. Валлен, как человек, занимающий высокий пост в стране, также был представлен Его Превосходительству, а вечером на торжественном празднике Аврора тоже была представлена царю как фрейлина Её Величества царицы. Император беседовал с ней, и было видно, что молодая девушка привлекла его внимание.
      Следующие два года в жизни Авроры прошли спокойно, и о них нет каких-то особых упоминаний. Её сестра Эмилия переехала в 1831 году в Хельсинки. Причиной переезда по-видимому являлось то, что она ожидала появления на свет своего второго ребёнка. В это же время младшая сестра Алина уехала в Петербург, так как ей требовался длительный врачебный уход. Валлен также отправил в Петербург своих двух сыновей учиться в школе, так как считал, что это помогло бы им в будущем получить должности на государственном или армейском поприще.
      В 1832 году мечты отчима о «более подходящем браке» для дочери испарились полностью, так как претендент на место жениха устал от сопротивления Авроры и обвенчался с другой девушкой. Валлен решил попытаться устроить Аврору при дворе Её величества Императрицы. Родители начали опасаться того, что дочь останется незамужней, и с другой стороны они хотели воспользоваться тем, что император оказал девушке симпатию во время своего визита в Хельсинки. Для того чтобы осуществить свои надежды Аврора в апреле 1832 года поехала в Петербург, где её ожидала совсем иная жизнь.
      Если не считать нескольких детских лет, проведённых в доме тёти в Петербурге, Аврора всегда жила в тесном кругу маленьких городов в разных концах Финляндии. Петербург же был большим многонациональным городом, но так как Аврора получила французский тип воспитания и ранее жила там, то город не был для неё совершенно чужим. В силу этого она сумела акклиматизироваться в новой обстановке довольно быстро.
      По всей видимости царь Николай I был в истории России самым самовластным правителем, и в его державе ни у кого не было права думать самостоятельно. Подчинённые соперничали друг с другом в исполнении его приказов и жаждали получить его благосклонность. Чужие мысли и движения были под строгим взглядом блюстителей порядка, и за малейшее несоответствие их обладателей сажали в тюрьмы и ссылали в отдалённые районы. Вместе с тем государь проявлял отцовскую заботу о своём народе, и характерными чертами его правления были смелость, сила и решительность, с помощью которых он разрешал некоторые критические положения во время своего правления. К тому же он был глубоко верующим человеком и искренно молился перед своим Богом и просил: «Господи, пусть твоя воля совершится, а не моя!»
      В такой обстановке духовных оков аристократия России могла проявлять свою энергию к деятельности только в одном: в развлечениях. Жизнь была переполнена праздничной суетой и поверхностным весельем. В 1839 году маркиз де Кюстин, который гостил тогда в Росси писал так: «Нужно родиться русским, чтобы выдержать изнуряющую петербургскую жизнь: по вечерам торжества, какие бывают только в России, по утру визиты чести при дворе, также приёмы, праздничные развлечения или парады на суше или воде. В Петербурге может наскучить всё, даже развлечения.» С утра до вечера высший свет Петербурга был чрезвычайно активен и прилежен в бездействии.
      Русские вельможи и представители аристократии разных стран составляли столичный высший свет, общим языком был французский, а также всё французское было в моде. Этот французский стиль и славянская беззаботность сделали жизнь петербургского общества приятной и несколько упрощённой. Серьёзных увлечений не было, за редким исключением. Высший свет представлял собой закрытое общество, куда трудно было попасть посторонним и зачастую просто невозможно.
      Зять Авроры граф Владимир Мусин-Пушкин имел несомненное право принадлежности к этим представителям дворянства в силу своего рождения и богатства. С его помощью окрылись двери пышных салонов сначала для Эмилии, а затем и для Авроры. Сёстры имели успех в салонах знати, в их честь устраивали праздники и приёмы. Аврора всё же думала о том, что она приехала в город не только ради развлечений, и стремилась к тому, чтобы её представили в царском дворце. У Авроры была цель и мечта стать фрейлиной русской императрицы.
      Гофмейстером царя Николая I был граф Пётр Волконский, близкий родственник Мусиных-Пушкиных, что конечно же разровняло дорогу Авроры ко двору.
      К сожалению переписка семьи Валлен сгорела при пожаре в их поместье Ярвенперя в 1888 году, и поэтому не сохранилось для потомков описания самой Авроры о её представлении ко двору, и того что в сознании девушки витало. Но мы можем познакомиться с церемонией по описанию других лиц. По всей вероятности, на торжестве, где представляли Аврору в 1832 году, всё происходило по давно заведённому образцу.
      С двух сторон парадного зала располагались по три ряда солдат, в противоположной стороне зала была стайка женщин, одетых в платья с длинными шлейфами и с дорогими украшениями на головах. В центре зала стояли офицеры в блестящих мундирах грудь которых украшали звёзды и множество нагрудных знаков. В этой группе находился младший брат царя великий князь Михаил, который командовал шеренгами солдат. Перед прибытием царя в зал вошли офицерский эскорт и камергерская свита. Оркестр заиграл царский гимн, и императорская чета медленно с достоинством вошла в зал. За ними шли фрейлины, которых должны были представить ко двору, их сопровождали седые генералы. Центом внимания был сам император, который по давней русской традиции, по милости Бога, был неоспоримым самодержцем. Его лицо было суровым, несгибаемо твёрдым. Он вызвал волну почтения, смешанного со страхом, которую смягчал лишь милый образ царицы.
      Царь любезно беседовал с каждой представленной девушкой, но всё же он казался отстранённым. Его голос и взгляд были приказывающими, и весь облик величественно царским.
      Что именно царь сказал Авроре, того мы не знаем, но отношение к ней при дворе было тёплым. Александр Армфельт писал тогда жене следующие слова: «Аврору представили во дворце, она преуспела, её чествовали, и она танцевала и веселилась от всего сердца. Император и императрица были очень любезны и милостивы к ней.»
      Но это представление ещё не было началом её деятельности в роли фрейлины. За Аврору не могли ходатайствовать во дворце, так как Рехбиндер проводил лето в Финляндии. Дело не могло продвигаться вперёд, и только осенью, когда Рехбиндер вернулся в Петербург, переговоры возобновились.

                Глава 3. Обручение и посвящение в должность фрейлины.
      
      Эмилия устала от петербургской жизни, и под конец лета, после торжеств в честь дня рождения императрицы, она отправилась вместе с семьёй в Москву. Аврора тоже поехала с ней, так как её дело не продвигалось вперёд, и к тому же у неё не было никакой особой причины находиться в Петербурге. Эта поездка стала важным событием в её жизни.
      Дорога из Петербурга в Москву была в те времена широкой и хорошей, летом правда пыльной. Пейзаж по обе стороны дороги был однообразно равнинным, вдоль дороги располагались постоялые и питейные дворы, но если кто-то хотел остаться на ночь, то постель должна была быть с собой. У русских был обычай спать на лавке или на полу, обернувшись лишь в войлочное одеяло или в полость. Знать путешествовала обычно без остановок и проводила ночи в своих экипажах.
      Проехав трое суток без остановки в своих экипажах, сёстры увидели на горизонте широкой равнины золотые купола Москвы. Хотя старая столица уступала в своём блеске Петербургу, но всё же у неё был свой особый таинственный восточный отпечаток. Многочисленные церковные колокола и купола давали городу своеобразный внешний вид. В противоположность международному Петербургу Москва была русским городом со своими старыми обычаями и традициями.
       После приезда господа разместились в загородном поместье Мусиных-Пушкиных, где у Авроры была возможность скакать на лошади и делать длинные пешие прогулки на природе. Такая жизнь была ей по душе. Только осенью все переехали в город, и Аврора поближе познакомилась с городом.
     Здесь развлекались меньше чем в Петербурге, и в высшем свете было модным увлечение литературой и культурой. Московские семьи придерживались старых патриархальных обычаев и, хотя здесь не устраивались бесконечные праздники на петербургский манер, дома всегда были очень гостеприимными. По доброму русскому обычаю семьи были большими, и в доме под одной крышей жили старые незамужние тётушки, неимущие родственники, домашние учителя, служанки и слуги.
      Москвичи, которые не интересовались литературой или другими духовными увлечениями, искали удачу в игре. Азартные игры были повсеместным делом, и хотя ставки обыкновенно были маленькими, но находились и такие места, где на кон ставились бешенные деньги. Владимир Мусин-Пушкин был известным азартным игроком и ходили слухи, что он мог за одну ночь проиграть сто тысяч рублей.
      Он был в родстве со всеми древнерусскими дворянскими семьями. Матерью его была княгиня Волконская, его сёстры, две из них были уже умершими, были замужем в семьях князей Трубецких, Волконских, Оболенских и Саховских. Мусины-Пушкины были в родстве с семьями Толстого и Долгорукого.
      В аристократических кругах Москвы две финские сестры обратили, конечно же, на себя внимание. Аврора пользовалась расположением москвичей, и в честь неё устраивались приёмы. Князь Вяземский писал о ней своему другу следующее: «В Москве нет ничего нового, если не считать две финские звезды – графиню Пушкину и её сестру Аврору, в честь которых мы с Баратынским поём дифирамбы. Как говорится, другие блестящие особы бледнеют рядом с ними. А Норов, этот московский Ришелье, висит у них на хвосте и старается не терять их из вида. Но они конечно же как внешне так и душевно чрезвычайно милы.»
    В Москве Аврора вскоре встретила избранника своей молодости Александра Муханова, который семь лет назад уехал из Хельсинки. Эти годы сильно изменили обоих. Аврора превратилась из молоденькой девушки в светскую даму, а Муханов, который с честью сражался на полях битвы захватнических воин и видел много страданий и смертей, а также и сам много болевший, превратился в уставшего, апатичного ненавистника людей. Муханову было в это время немного более 30 лет, и он дослужился до звания полковника.
      Однако при встрече их старая любовь разгорелась новым пламенем. Муханов забыл свои горькие испытания и приобрёл веру к жизни. О чувствах Авроры мы можем догадаться по коротенькой сохранившейся записке, она без даты, но по-видимому написана весной 1834 года. Письмо написано по-французски, как это обычно делала Аврора: «Ради твоей выгоды, дорогой Александр, пишу тебе лишь пару слов, и не хочу утомить твой красивые глаза, которые надеюсь поцеловать завтра поутру, когда они откроются. Эмилия уже не беспокоится за Володю, но я же напротив боюсь за тебя, услышав от Грипенберга, что ты чувствовал себя сегодня неважно. Завтра я полечу в твои объятия, и между тем посылаю тебе те нежные поцелуи, которые ожидают тебя.     В 8 часов вечера.                От твоей Авроры.

      Вскоре молодые стали думать о браке. И когда весной Мусины-Пушкины с Авророй и Мухановым приехали в Петербург, то Муханов решил просить отставку из армии. В действительности лишь в конце года стали готовиться к свадьбе, так как Авроре пришлось на всё лето уехать в Хельсинки. Император объявил о своём намерении посетить Финляндию, и родители, которые ничего не знали о новых планах Авроры, потребовали её приехать домой и быть фрейлиной императрицы вовремя её визита в столицу.
      10 июня 1833 года императорская пара прибыла водным путём на личной парусной яхте в Хельсинки, о чём возвестили пушечные выстрелы. Это было первое паровое судно, которое прибыло в городскую пристань, и оно, конечно же, своей новизной привлекло к себе большое внимание. Император провёл в стране один день, и возвратился от нас довольный своим визитом. Но том месте, где правящая чета вступила к нам на землю, был установлен императорский памятник. Во время русской революции в 1917 году бронзовый двуглавый орёл с вершины столпа был сброшен на землю, но осенью 1971 года по решению Городского Муниципального Совета города Хельсинки орла подняли на его старое место.
      Для Авроры приезд царской семьи всё-таки не принёс ожидаемых её отчимом результатов, так как о её назначении ничего не было сказано. Вскоре после их визита она вместе с Мусиными-Пушкиными вернулась в Москву.
      На время новогодних праздников 1834 года Аврора приехала в Петербург, а в марте месяце она вместе с графиней Сигрид Армфельт и её детьми поехала в Хельсинки. Первую ночь своего путешествия они провели на постоялом дворе в Пампула, где для приезжих была только одна комната и одна кровать, так что дети спали на кровати, а Аврора и графиня провели ночь на полу на соломе.
     Следующим вечером путешественники миновали Выборг и приехали в Сяккиярви, но из-за тараканов не могли ночевать там и продолжили путь. Графиня писала об этой поездке следующее: «Аврора любезно предложила мне проехать расстояние между постоялыми дворами в своих санях, так что я смогла расправить члены и отдохнуть немного, за что я была ей искренне благодарна, ведь я была на самом деле неописуемо уставшей. В это время она сидела на моём месте в крытых санях вместе с детьми. Её сани были такими удобными, что мне было совестно занимать их на долгое время.»
      Следующую ночь путешественники провели в Порво, и вечером на третий день после выезда из Петербурга прибыли в Хельсинки. Аврора отсутствовала почти что два года, но слухи о её жизни в Петербурге и Москве дошли до её Родины. Нашлись такие кто завидовал ей и осуждал её, в ней нашли много недостатков и поводов для напоминания.
      Но были и такие люди, которые отнеслись к её успехам в высшем свете положительно, среди них был и молодой Захарий Топелиус. В своём дневнике он описывал один танцевальный вечер и рассказывал об известных женщинах бывших там, под конец он писал следующее: «Теперь, дорогой брат, ты видел всё самое важное, но не хватает лишь того, что барышня Аврора Шернваль, самая известная красавица Финляндии не была здесь. Но в сравнении с ней другие лишь как грации рядом с богиней красоты.» И позднее другой отрывок – «в 7 часов был в концерте. Слушатели и слушательницы – все утончённые и прекрасные, то есть всё что только Хельсинки может представить. Также видел барышню А. Шернваль.»
      В апреле 1834 года обручение Авроры с Мухановым было объявлено официально. Новость эта вызвала необыкновенный ажиотаж, а свадьбу решили сделать в конце августа. Приготовления к торжеству были всё-таки напрасными. Незадолго до свадьбы Муханов серьёзно заболел и умер первого сентября в Москве, в возрасте 34-х лет. Для Авроры и для всей семьи это был сокрушительный удар. Планы на будущее разбились и жизнь нужно было начинать как бы сначала, без любимого, к которому Аврора была всем сердцем привязана.
      В конце следующего года Аврора получила из Петербурга письмо, в котором граф Рехбиндер извещал о её назначении фрейлиной в свиту императрицы. В феврале 1836 года Аврора вместе с матерью отправилась в Петербург для принятия своей должности.
      Царица Александра была пассивной женщиной, и у неё не было духовных увлечений. Она была по-женски мягкой и любила развлечения и общество. У фрейлины не было времени для лени, ей нужно было быть всегда готовой к шумной суете, сопутствующей властвующую чету: то есть к парадам, смотринам, приёмам, поездкам, общественным праздникам и так далее. Похоже на то, что Аврора успешно справлялась со своими обязанностями, так как со временем между ними зародилась подлинная дружба. Также хорошие отношения у Авроры были и с их детьми, особенно с наследником короны Александром, которому тогда было 18 лет. Она пользовалась благосклонностью всей царской семьи, поскольку финский генерал Рамзай, который был на военных учениях с финской гвардией недалеко от Петербурга, писал в письме своей жене следующее: «Кесарь лично проводил Аврору Шернваль, мадемуазель Дункер и весь дипломатический корпус на наше лютеранское богослужение…»

               
                Глава 4. Два брака.

      Карьера Авроры в роли фрейлины при дворе была недолгой. Уже в начале лета 1836 года властвующая чета уговорила её согласиться на брак с егермейстером царского двора Павлом Демидовым, принадлежавшим к самому богатому и знатному роду России, много миллионщику и собирателю художественных ценностей. Царь и его супруга ожидали от этого брака выгоды для своего Отечества. Многие наследники русской дворянской знати оседали на проживание за границей, где они транжирили деньги в ущерб своей страны. Богатого жениха Демидова они хотели удержать на родине, чтобы он по примеру отца и брата не увёз своё состояние в Париж или Италию.
      Павел Демидов принадлежал к старинному роду оружейников из города Тулы, что находится на юг от Москвы. Их предки Никита и его старший сын Акинфий завоевали расположение царя Петра Великого своим оружием. В награду они получили от царя право проводить добычу и переработку железной руды на огромной территории в Уральских горах. Никита Демидов и его отпрыски сумели удачно увеличить своё богатство, и так на протяжении нескольких поколений было создано такое состояние, которое было почти невозможно измерить. Многие представители этого рода устали от бремени денег и не знали на что их потратить. Они стали знаменитыми меценатами художественного мира и коллекционерам, известными своими странными причудами и затеями. Когда отец Павла, Николай Демидов, живший в основном под конец жизни то во Франции, то в Италии умер там в Фиренце, то его несметное наследство досталось его двум сыновьям Павлу и Анатолию.
      Павел был на четвёртом десятке жизни, но здоровье его уже пошатнулось. Свадьбу было решено провести в Ярвенперя в конце октября 1936 года, но из-за плохого самочувствия жениха бракосочетание произошло лишь 21 ноября. Но даже тогда он был так слаб, что не мог идти, и его несли в кресле на венчание, которое проводилось по православному обычаю. По старой традиции своей семьи жених в честь свадьбы сделал дорогие подарки своей невесте и пожертвовал большие суммы денег для школ и других учреждений её города. Авроре он подарил среди прочего знаменитый бриллиант по имени Ле Санси, который был седьмым по- величине во всём мире.
      Брак с Павлом был коротким – лишь несколько лет. По характеру он был капризным и самолюбивым, и у Авроры были различные трудности в общении с ним. Даже в денежном отношении Аврора получала намного меньше того, что можно было бы ожидать, и Пауль, который не считая транжирил деньги вокруг себя, был на удивление прижимистым по отношению к жене. Всё же её терпение, и заботливый уход за болезненным мужем, привели к тому, что Пауль понемногу изменился и стал чувствовать к ней доверие и благодарность. Довольно скоро Аврора сумела добиться уважения к себе и от его родственников.
      Демидовы часто были в поездках и в течении своего короткого брака много времени проживали в водолечебницах центральной Европы. В октябре 1839 года в городе Франкфурт-на-Майне у Авроры родился сын, её единственный ребёнок, который при крещении получил имя Павел в честь своего отца. Аврора была счастливой в своём материнстве и могла целиком отдавать свою нежность сыну, и которую она не всегда могла адресовать мужу, непредсказуемому в своём настроении.
      Когда сыну было лишь полгода, его отец Пауль умер в городе Майнце. На смертном одре он завещал Авроре, вдобавок к брачному наследству, владение огромным Демидовским дворцом в Петербурге, этим он хотел выразить свою благодарность за преданную и бескорыстную любовь жены. Аврора перевезла тело мужа в Петербург, где он и был похоронен. Пробыв там несколько дней, она отправилась в Хельсинки.
      Оставшись вдовой, Аврора жила то в Хельсинки, то в Петербурге, участвовала в светской жизни и развлечениях знати. Она купила у отчима усадьбу в Ярвенперя и обновила её, там у неё была возможность проводить время в тишине среди природы, так как она любила много гулять по окрестностям. Многие знаменитые люди гостили у неё в поместье. Полученные при покупке деньги отчим использовал для постройки особняка в Хакасалми, позднее это строение тоже перешло во владение Авроры и его называли виллой Авроры. В наше время там размещается Городской музей Хельсинки, как раз напротив Народного музея.
      Летом 1842 года у Авроры в Ярвенперя гостил известный французской путешественник-исследователь Ксавье Мармье, который по приказу Французского короля предпринял экспедицию в дальнюю Лапландию для изучения жизни этого северного края. Мармье известен по жизни Лестадиуса, потому что этот знаток растительности Севера и деятель христианского пробуждения, был в переписке с ним и принимал участие во Французской экспедиции как проводник и помощник. Учёный отдыхал и поправлялся после трудного путешествия в Хельсинки и в Ярвенперя, и в его честь в нашей стране проводили торжества и приёмы.
      Несмотря на то что Аврора с удовольствием принимала участие в приёмах высшего света и сама их часто устраивала, она всё же не чувствовала тяги к праздной жизни. Её положение давало ей такую возможность, и кто-то другой мог бы легко воспользоваться этим, но как было известно, она вела себя достойно, и во всех своих устремлениях была глубокой и рассудительной. Поэтому не удивительно, что она предпочитала проводить своё время в таких домах, где увлекались литературой. В то время русская словесность была в тесной связи с салонной жизнью, где приветствовали и поощряли художников и писателей и слушали их произведения. Несмотря на то, что Аврора и не была знакома с русской литературой, ей нравилась спокойная атмосфера в таких кругах и беседы с одухотворёнными людьми. На эти собрания собирались большей частью мужчины, но Аврора и её сестра Эмилия Пушкина обычно приглашались туда.
      В этих салонах Аврора познакомилась с госпожой Карамзиной, покойный муж которой - Николай Карамзин, получил от государя просьбу написать историю России. Этот учёный-историк был выходцем из скромного дворянского рода, но его талант и популярные труды принесли ему славу и высокое положение в государстве. Даже после его смерти литературные собрания продолжались и многие аристократы из Петербурга наслаждались гостеприимством утончённого дома Карамзиных.
      Дети Карамзиных тоже участвовали в домашних вечерах, и вскоре Аврора и один из их сыновей Андрей Карамзин (или Андре) начали чувствовать тягу друг к другу. Он был капитаном гвардии, беззаботный, сердечный, общительный человек и судя по всему очень приятный во всех отношениях. Он был на пять лет моложе Авроры, но привязанность их друг к другу была такой тёплой, что они, несмотря на разницу в возрасте, обручились в июне 1846 года.
      Через месяц в Петергофе сыграли свадьбу, союз их был счастливым. В своём письме из Ярвенперя Аврора писала о своём новом счастье, и тогда её жизнь омрачали лишь опасения о здоровье дорого мужа. «Я полностью довольна и провожу счастливые мгновения жизни. С каждым днём я всё больше и больше люблю своего Андре, он добрый, во всём хороший и любящий, и не проходит дня, чтобы я не благодарила Господа за то, что он ещё на склоне моей жизни подарил мне это большое и незаслуженное счастье. Но я тоже дарю ему любовь и благодарность от всей щедрости своего сердца, посреди этого совершенства меня печалит лишь его здоровье. Правда его недомогания не серьёзные, но так как они повторяются, то это делает их значительными…»
      Из писем Авроры от конца 1840-х годов, которых сохранилось больше всего, начинает складываться представление о её духовном развитии, которое привело к тому, что она стала считать земной блеск и богатство напрасной суетой. Она стала всё чаще думать о предназначении жизни и о способах, как помочь страдающим людям. Поначалу это изменение было небольшим и внешне незаметным, но со временем оно развивалось.
     Одной из причин изменения её мыслей была смерть её близких родственников. В 1844 году умерла её мама, а через несколько месяцев после её свадьбы умерла в своём московском поместье её дорогая сестра Эмилия всего лишь в 35-летнем возрасте. Это потрясло всю семью Валленов, но особенно сильно Аврору, так как Эмилия была с самого детства её ближайшею подругой, и с её помощью она смогла достичь в России видного положения.
      Также на её мировоззрение повлияло путешествие, которое Аврора с мужем и маленьким сыном, осуществила в 1847-1848 годах. Оно продлилось около года, и половину этого времени они прожили в Париже. Первым местом, где они остановились, был дом её сестры в Южном Голштейне, где та проживала, выйдя замуж за русского дипломата Португалии Корреа. Карамзины провели у них несколько прекрасных дней и потом продолжили свой путь дальше в Германию, где провели некоторое время в водолечебнице. Затем путь продолжился через разные районы и в ноябре они приехали в Париж.
      Привыкшие к салонной праздной жизни Карамзины столкнулись в Париже с тем, что во время правления царя Николая в России было резко запрещено, и поэтому это явление чрезвычайно их заинтересовало. Дело было в том, что во Франции можно было свободно выражать свои мысли и участвовать в политике. Вначале Андре, а потом и Аврора увлеклись французской политикой и полемикой. Они часто посещали палату депутатов и слушали их речи. Аврора пишет об этом следующее: «Для того чтобы получить место нужно прийти на галерею часов в 12, даже если уже имеется входной билет, а так как обсуждение вопросов начинается в 14 часов, то впереди тебя ожидает два скучных утомительных часа. Однако когда дебаты начинаются, и если в продолжении их ораторы не слишком сухие в выражениях, то течение времени совсем забывается и не имеешь представления, который теперь час. Неожиданно дебаты объявляются закрытыми, и времени уже 10 часов вечера.»
      И всё же, имеющих выборное право во Франции было примерно у 200 тысяч человек, то есть лишь у богатых. В низших слоях общества были безысходность и глубокое недовольство, которое потом переросло в открытый бунт и революцию в феврале 1848 года.
        Парижская революция заставила Аврору задуматься об обновлении порядков в обществе, и она вместе с мужем с интересом следила за подъёмом сознания рабочих. Несмотря на то, что она сама принадлежала к богатому сословию, её сердце сочувствовало бедным и униженным. Андре и Аврора много раз беседовали с Львом Толстым и обсуждали вопрос о возможности появления Божьего царства уже в этом мире.
      Лев Толстой показывал в своих книгах своё видение мира, мечты о справедливом будущем и устремления добиться лучшей жизни. Аврора получила разъяснение на этот вопрос от лорда Радстока в своей вторичной поезде в Париж, будучи уже вдовой. Ей не пришлось впасть в уныние и депрессию, видя перед собой столько страданий и нищеты, и понимая, как мало этот мир возможно улучшить. Она научилась по советам Радстока и его учения, возлагать свои надежды на Иисуса Христа и на его обещание принести Божье царство на землю. Она поняла, что христианин своим служением приближает приход небесного царства, и не осталась сложа руки ожидать прихода Господа. Со временем она получила толчок и побуждение для энергичного христианского служения.
      В Париже у Карамзиных была возможность близко познакомиться с идеями и надеждами, которые в то время во Франции витали. Мечты о свободе произвели глубокое впечатление на всех русских бывших в то время в Париже, и особенно Андрей с любопытством наблюдал за всеми происходящими там событиями. Когда пребывание в Париже для иностранцев стало постепенно опасным, то Карамзины в апреле 1848 года отправились домой, и через месяц проехав через Германию, вернулись к себе в Петербург.

                Глава 5. Знаки нового пути.

      Лето и зиму Аврора с семьёй провела в Петербурге и Хельсинки, но летом следующего года перед ними было снова новое длинное путешествие. Дело в том, что после смерти Павла Демидова, она унаследовала часть большого состояния и, её назначили одной из опекунов сына. В силу этого ей нужно было заботиться о делах объединения и участвовать в разных совещаниях. Так как непомерное расходование денег пайщиками угрожало делам союза, то Карамзины решили поехать на место и познакомиться с обстановкой на Уральских рудниках, где в основном размещалось состояние Демидовых.
      Путешествие было долгим и утомительным, так как участникам нужно было проехать сотни километров в повозках на лошадях и водным транспортом по рекам. Группа была большой – Андре, Аврора, Пауль, его домашний учитель, врач и другие помощники. Железных дорог тогда не было, и Аврора чувствовала беспокойство, думая о трудностях, которые могут появиться в пути. Всё-таки путешествие было преодолено успешно.
      Русский писатель Д. Мамин-Сибиряк написал книгу в 1886 году, где описал прежнюю жизнь на Урале и увековечил в своих воспоминаниях лето, которое Аврора с мужем и десятилетним сыном провела на рудниках. Хочу привести здесь отрывок из его рассказов: «Рабочие завода помнят ещё и сейчас с радостью и благодарностью «маму Демидову», которая провела целое лето на заводе и оставила о себе наилучшие воспоминания своим дружелюбным отношением и щедрой благотворительностью… Не считая основателя завода никто из владельцев не жил там, а все проводили жизнь в столице или за границей. Поэтому это лето, проведённое обладательницей на заводе было приятное исключение.
      Аврора Карамзина умела исключительно разговаривать с народом. Она была на редкость внимательной с каждым и интересовалась всякими мелочами местной жизни. Она присутствовала на крестинах детей рабочих участвовала как попечительница на свадьбах, дарила бедным невестам приданое и так далее. По её предложению построили дом для бедных, родильный дом, несколько школ, и детских домов, она выплачивала денежную помощь при несчастных случаях. Давали помощь и тогда, когда умирала корова или лошадь. Старый верный слуга, вспоминал о визите Авроры следующее: «Она была как наша мама. А какая красивая она была! Как святая --- а как она вела себя с народом! Правда все они были крепостные, но участие и уважение – они дороже золота, потому что у каждого же есть душа в теле! И Андрей Николаевич Карамзин – муж Авроры, тоже был хороший человек, серьёзный и сочувствующий…»
       Старый мастер доменной печи говорил мне: «Аврора Карловна, наша голубка, сама была на всех заводах, когда гостила у нас. На Витимских заводах я вытянул для её обозрения прут, она похвалила меня и дала мне собственноручно рубль – Павел Павлович (их сынок) конечно же настоящий господин, но ему далеко до неё.»
      О её муже писатель сказал следующее: «В нём, как в человеке было много восхитительных черт характера, и его вспоминают с уважением ещё и сейчас на Тагильских заводах.» Сын Павел, напротив, не чувствовал интереса к заводам, и автор не оставил о нём каких-либо похвальных слов.
      Сама же Аврора написала о своей поездке в Сибирь следующее: «Конечно же туда можно поехать, лишь бы не быть сосланным туда. Это моё пребывание на Урале дало моей жизни содержание и смысл, и когда была возможность сделать что-то хорошее и ободрить несчастных, то я чувствовала себя нужной и полезной для них. Меня радует, что я смогла основать там три больницы и приют для престарелых. Но теперь это всё осталось позади, и я вновь вернулась к бесполезной светской жизни и к духовно пустым обязанностям.»
      После поездки в Нижний Тагил Карамзины организовали в Петербурге детский дом и проявляли сердечное внимание к его деятельности. Будучи в преклонных годах Аврора часто вспоминала картины уральского лета, и то удовольствие, которое она получила помогая бедным людям. Тот опыт, который она получила на Урале, имел впоследствии большое значение для её дальнейшей деятельности.
      Следующие годы прошли в тишине семейной жизни, и встречи в светских салонах наполняли её будни. Зимой обычно жили в Петербурге, а летом в Хельсинки и в поместье Ярвенперя в Эспоо. Иногда и зимой семья уезжала в Хельсинки и проводила там время, скрываясь по всей вероятности от утомительной столичной жизни. Ехали обычно на лошадях. Сохранилось письмо одного профессора университета столицы Финляндии от 1851 года, в котором он упоминает, что Аврора со своей свитой использовала 15 лошадей на пути из Выборга в Хельсинки. Аврора любила путешествовать и также ходить на дальние расстояния, и с удовольствием была в движении, когда на пути в Хельсинки или в Петербург, а иногда куда-то и дальше.
      В Петербурге она часто гостила в своём детском доме и беседовала с детьми, присутствовала на школьных уроках, вместе с тем её собственный сын Павел уже в эти годы доставлял её много беспокойства. Мальчик не хотел учиться, не хотел чем-либо заниматься, был беспокойным не умеющим на чём-то сосредоточиться, любил лишь развлекаться и путешествовать. Авроре не удавалось найти домашнего учителя с твёрдым подходом, который мог бы направить ребёнка по созидательному пути. Аврора очень хотела иметь больше детей, но их ей не было дано.
      Печальным событие в эти годы была смерть её последней сестры Алины в Лиссабоне в 1850 году, очевидно при родах. Потеря сестры заставила Аврору ещё сильнее привязаться к мужу. В мае 1852 года, когда Карамзины жили в Петербурге, то к ним пришло известие из Москвы о том, что Александр, брат Андре, серьёзно заболел в своём подмосковном имении. Андре спешно отправился к нему, так как казалось, что близок конец. Находясь в пути он получил новое известие о том, что здоровье брата повернулось в лучшую сторону. Это изменение сильно подействовало на его чуткую сентиментальную душу, он увидел в этом Божье провидение, и в нём произошло духовное перерождение. Это изменение принесло Авроре большую радость, которую можно понять по её письму.
      «Мой сердечно любимый Андре! Сегодня утром я получила твоё такое хорошее, нежное, длинное и прекрасное письмо. Я взяла его в руки, вскрикнув от радости, и прижала его к груди, чтобы и оно могло подтвердить, какое сильное сердцебиение оно вызвало в моей груди. Потом я убрала его у себя в комнате чтобы прочитать его вновь в тихом благоговении и любви. В глаза нахлынули слёзы умиления, печали и радости, и я благодарю Бога за то святое чувство, которым Он наполнил твою душу. Вера и любовь — это ангелы-хранители нашей души и могучие покровители, которые побеждают суету этого мира. Вера и любовь спасли нашего Александра. Сердце моё переполнено благодарностью Богу за то, что он дал это чудо родиться в твоей душе и наполнил наши души любовью, а не слезами. В мою голову не идут другие мысли, и в душе нет других чувств, кроме тех, что твои переживания теперь совсем другие, а не те, которые могли бы быть при других обстоятельствах. Святая благодарность Небесному отцу наполнила моё сердце…
Знаешь ли, мой дорогой Андре, когда я перечитываю это твоё письмо от 4 числа этого месяца, а перечитала я его наверно два десятка раз, я думаю, что Бог хотел испытать ангельскую покорность Наталии и послал ей это испытание, которое Он в своей милости не довёл до крайности, а с другой стороны может хотел приблизиться к твоему сердцу, наполнив его счастьем и благодарностью. Разве Он, кто видит всё, не знал бы, что любовь, это божественное течение, которое наполняет полностью сердце, и есть единственный способ завоевать сердце и сделать его своим домом. Радуйся теперь этими сердечными и благочестивыми чувствами, которыми Бог наполнил твою душу, и молись с верующей четой – с братом, которого Он не забрал от тебя и с сестрой, чьи горячие молитвы за нас вознеслись к Нему, и я здесь вдалеке присоединяю свои молитвы к твоим.»
      Весной 1854 года вспыхнула война между Россией и Турцией, и к турецкой стороне присоединились Англия, Франция и позднее Австрия. Это выяснение отношений, известное под названием Крымская война, дошло и до Финляндии, так как английские корабли маневрировали у нашего побережья, стреляли из пушек и грабили местных жителей. Андрей Карамзин поддался общему патриотическому воодушевлению и решил вернуться на военную службу, откуда он ушёл в 1849 году, и попросился в действующую армию. Этот поход стал для него последним, так как в мае 1854 года он, командуя своим кавалерийским отрядом, погиб на берегу реки Тонава. Это был тяжёлый удар для Авроры. Она перевезла прах мужа в Петербург и построила для него усыпальницу на монастырском кладбище. Авроре было 46 лет, когда она осталась вдовой во второй раз.
      В тот же год умер Владимир Мусин-Пушкин, муж покойной Эмилии, оставив полными сиротами четырёх детей. Как писала Кварнстрем, Мусин-Пушкин умер в полной нищете, но дело было не совсем так. Он действительно растратил огромное состояние, если сравнивать с нашей действительностью, но после него осталось наследникам несколько больших поместий с землями, дорогие картины, коллекция великолепных художественных изделий на эмали и другие ценные вещи. Также осталось несколько десятков миллионов рублей того времени. Он был в должности генерал-губернатора Москвы и заразился холерой при ревизионной проверке городских больниц.
      В следующем году умерла золовка Матильда Валлен, а через два месяца умер и её муж Эдвард Валлен, сводный брат Авроры, их четырёхлетний сын остался полным сиротой. Разорение этого счастливого дома было для Авроры новой печалью, после чего она стала чувствовать себя ещё более одинокой.
      Кончина русского царя Николая I в 1855 году, умершего раздавленным потерями в Крымской войне, и у супруги которого Аврора служила когда-то фрейлиной, стала как бы завершением её старой жизни и началом новой эпохи.

                Глава 6. Заботы и испытания.

      Тяжёлые испытания судьбы, которые унесли от неё одного за другим близких людей, послужили толчком для начавшегося уже ранее духовного развития. Уже в детстве она научилась следовать известным христианским обычаям, молиться и читать Библию. И особенно в эти тяжёлые годы она всё чаще стала искать поддержки для своей души у Бога. И не смотря на то, что даже в старости ей приходилось участвовать в жизни высшего света и в их празднествах, в её жизни был новый смысл.
      Интерес к вопросам веры у Авроры начал проявляться в конце 1840-х годов, и это мы можем увидеть из её письма к сестре Алине. Алина жаловалась на хандру, причину которой не понимала, и Аврора написала ей в ответ следующие слова: «Знаешь ли Алина эти минуты, когда мы плачем неизвестно отчего, вызваны тоской по неземному, также как мы скучаем и плачем по Родине. Я тоже Алина, я тоже иногда неизвестно отчего бываю такой печальной, что мне приходится плакать, а по какой причине - это всё равно. И несмотря на то что я могу представить в своей душе всё то большое счастье, которое небеса приготовили мне у себя, и которое выше всех счастливых чувств здесь на земле. Это как сказал Ламартин – «тоска по небесному дому».»
      Когда умерла Эмилия и её муж Владимир болел, то Аврора сдружилась с их четырьмя детьми. Особенно их дочь Мария чувствовала сильную привязанность к сестре матери. Начиная с 1851 года, она подолгу жила около Авроры. У Марии было живое воображение, она была словоохотлива и полна выдумок. В это время она начала искать Бога, и рядом с тётей нашла поддержку и взаимопонимание. Несмотря на разницу в возрасте, эти два человека очень сдружились, и Мария была помощницей тёти в планировании тех проектов благотворительной помощи, которые в эти годы начали всё больше и больше интересовать Аврору.
      Когда сестра Марии Алина заболела и умерла в возрасте 21-го года, то Мария, которой было 18 лет переехала жить к тёте. Ещё многие годы спустя Аврора вспоминала те длинные беседы и сердечную близость, которые были тогда между ними: «Моё сердце согревает ещё и сейчас память о том времени, когда я жила вместе с дорогой Марией. Это было самое трогательное время в моей жизни, вместе мы переживали незабываемо-милые мгновения.» Об одной летней ночи, проведённой ими в Ярвенперя, она пишет так: «Мы сидели ещё и тепло беседовали, как вдруг птицы в час ночи начали петь свои песни прославления, напоминая нам о быстротечности времени».
      Аврора построила в Лааксолахти для Марии Мусиной-Пушкиной небольшое строение в готическом стиле для летнего проживания. Она говорила, что получила от этого подарка «самую большую радость, испытанную за работу в пользу других людей.»
      Лина Снеллман писала, что по рассказам знакомых Мария в это время чувствовала себя под сенью Святого Духа: «Разве Христос, который стучит возле каждого сердца (Откр. 3:20), не нашел бы места в этом сердце, которое стремиться к совершенству и не находит удовлетворения в пустоте мирской жизни. Мы можем верить, что этот Добрый Пастырь, который нашёл Аврору и стал её Пастырем, знает правильные способы для того, чтобы спасти её дорогую дочь сестры, путь которой пролегал по опасным обрывам.»
      Однако их совместная работа не была долгой, так как в последние дни 1859 года на каком-то приёме, куда они были приглашены, Мария познакомилась с молодым заводчиком и лейтенантом гвардии Константином Линдером. Летом следующего года сыграли свадьбу, о которой Топелиус писал в газете: «Христианский союз заключили между молодостью, богатством и красотой.» После бракосочетания воспитанницы Аврора вновь осталась одна.
      Сын Авроры Пауль жил в это время в Париже, а она проводила время в основном в Хельсинки, так как у неё, по её мнению, не было никакой причины находиться в Петербурге, в его пустой и утомительной атмосфере. Светская жизнь стала утомлять её. В Хельсинки она чувствовала себя лучше, посвящая себя близким её сердцу занятиям.
      Большую часть времени она жила в усадьбе отчима в Хакасалми, где она устроила себе дом на верхнем этаже. Тайному советнику Валлену было уже более восьмидесяти лет, и из своих детей у него в живых осталось лишь два сына. Один был на государственной службе в Петербурге, а другой жил на юге Швеции. Из его приёмных детей в живых были Аврора и её брат Эмиль, который, также как отец, получил баронский титул и служил в Петербурге помощником секретаря Министерства государственных дел. Одинокий отчим с радостью взял к себе в дом Аврору.
      Аврора поддерживала многие благотворительные замыслы и проекты для общественного пользования. В то время государство ещё не помогало малоимущим, этим занимались различные благотворительные структуры, одним таким союзом было «Женское общество», в деятельности которого она стала принимать участие. Затем она организовала в Хельсинки Детский дом, и эта улица сейчас называется Ластенкодинкату. В Ярвенперя она открыла школу для детей крепостных, но всех своих замыслов Аврора не могла осуществить, потому что не находилось людей, желающих руководить этими проектами.
      Авроре приходилось иногда участвовать в светской жизни, хотя приёмы уже и не интересовали её. В сентябре 1863 года император Александр II посетил столицу Финляндии. По просьбе финнов, кесарь созвал Государственный Совет и почтил его своим присутствием. 16 сентября Аврора организовала для высокого гостя праздник, который вероятно был самым торжественным и пышным из всех тех, которые когда-либо устраивались частными лицами в Финляндии. Утром гостей ждал завтрак, затем была охота, потом праздничный обед, а в конце были устроены танцы. На этот праздник было приглашено двести человек гостей из высшего общества Хельсинки. Характерным является тот факт, что для царской охоты было привезено из Германии много диких животных, которых выпустили в парк и лес перед началом охоты.
      Через два дня было торжественное открытие съезда, а вечером в новом зале железнодорожного вокзала был устроен городом Хельсинки приём в честь императора, куда было приглашено две тысячи гостей. На приёме присутствовали Аврора и её племянница Мария Линдер, которой кесарь уделил особое внимание, так же, как и два дня до этого в Ярвенперя. В книге Кварнстрем на 368 странице помещено фото приёма и танцевального вечера в вестибюле вокзала и ниже написано следующее: «На переднем плане Аврора Карамзина с дочерью сестры Марией Линдер и Алинеттой Грейндлер.» В действительности группа из трёх женщин это –Мария Линдер, Мимми Маннергейм и дочь коменданта города мисс Вулферт. Аврора же стоит одна позади них, в центре.
      Мария Линдер была воспитана в православной вере и попы ортодоксальной церкви преследовали её за интерес к лютеранскому вероисповеданию. Необыкновенной храбрости от неё требовали исторические слова на этом танцевальном вечере, в которых она выразила вдобавок к своим опасениям, также беду многих своих соотечественников: «Ваше высочество! Освободив миллионы людей от оков крепостного рабства, разбейте также и оковы духовной веры! Сир! Подарите России свободу вероисповедания!»
      Много переживаний доставлял Авроре её сын Павел. В 1860 году он достиг совершеннолетия, и мать хотела перенести заботы управления за состоянием Демидовых на плечи сына, но это оказалось невозможным. Павел, по русскому обычаю, был беззаботное, легкомысленное и неотразимо пленительное создание, и его совсем не интересовали денежные дела сообщества. Став взрослым, он поселился в Париже рядом с дядей Анатолем Демидовым и привык там к ветреной жизни, к которой у него, на правах члена богатой семьи, было больше возможностей чем у других. Его расточительство и безответственные поступки причиняли много беспокойства матери, дяде и управляющим их состоянием в Петербурге. Коммерческое дело стало приносить меньше дохода, потому что после отмены крепостного права в 1861 году рабочая сила стала дороже и уральские рудники начали истощаться. Пайщики же не хотели ограничивать личные расходы, а напротив тратили всё больше и больше.
        Для того чтобы как-то повлиять на сына Аврора осенью 1861 года поселилась в Париже. Ей удалось в какой-то мере сдержать Пауля и, когда он немного утвердился, то Аврора смогла осуществить свой план. Анатолий Демидов ушёл на покой и оставил свою долю состояния под присмотр племянника. Пауль стал единственным владельцем фирмы. Какое-то время казалось, что всё изменилось к лучшему. Пауль съездил в Нижний Тагил, как руководство фирмы его просило, и начал прислушиваться к советам близких людей. Также он переехал в Петербург, где ему открылась вакансия в Министерстве иностранных дел.
      Пробыв какое-то время в Петербурге Пауль получил назначение на должность помощника дипломата в Париж, но это назначение оказалось для него губительным. Приехав в Париж Пауль начал вновь проводить расточительную безудержную жизнь. Зимнее время с 1863 по 1865 годы Аврора жила в Париже, а лето в Ярвенперя, её присутствие поддерживало сына, так как он легко подвергался влиянию, как хорошему так и плохому. В свою бытность в Париже Аврора познакомилась с местными благотворительными обществами, больницами, тюрьмами.
      Когда весной 1865 года Аврора уехала из Парижа, то у сына произошёл инцидент, не соответствующий его должности и приведший к дуэли. Начальство устало от его выходок и отправило его отдыхать в Ярвенперя.
      Следующей зимой он был назначен секретарём русского дипломатического корпуса в Вене. Через год он познакомился с фрейлиной Марией Мещерской дочерью московского поэта, влюбился и заключил с ней брачный союз. После свадьбы, проведённой в Париже, Аврора с лёгким сердцем поехала в Финляндию, надеясь наконец-то посвятить время своим увлечениям.
      Бывая в поездках Аврора стремилась воспользоваться случаем, чтобы поближе познакомиться с организацией благотворительных учреждений. Во Франции она была в нескольких обществах, поднявшихся из католических кругов, и наблюдала за их работой. К примеру, в городе Бордо она познакомилась с женщинами высшего света из «Общества сестёр милосердия», которые работали в приютах, благотворительных обществах, посещали тюрьмы.
      В те годы наша страна страдала от ужасающих бедствий. Несколько лет урожай не успевал вызреть, и страх голода преследовал народ. Год 1867 был самым тяжёлым, тогда зерновые погибли почти что по всей земле. Вдобавок к голоду начались губительные повальные эпидемии брюшного тифа и оспы. Большие группы людей направились на юг и юго-восток в поисках хлеба. Бесконечная вереница людей просящих помощи прибыла и в Ярвенперя к Авроре, которая была известна своей добротой и щедростью. Аврора дела всё возможное чтобы помочь людям и также старалась убедить служащих правительства принять меры для оказания помощи голодающим.
      Так как Аврора очень устала зимой 1867-68 года, то с наступлением весны она поехала к сыну в Вену для отдыха. Пауль просил мать приехать к ним, так как его жена ожидала рождения ребёнка. Всё лето Аврора провела в их семье и подружилась с невесткой, которая, будучи сиротой, привязалась ней как к родной матери. В начале августа Аврора вернулась в Петербург. В молодой семье родился мальчик, которого назвали в честь отца матери Елим.
      Аврора собиралась поехать в Швейцарию на воды, чтобы поправить своё здоровье, но перед самым отъездом она получила печальное известие из Вены о том, что молодая мать внезапно скончалась, маленький внук остался на попечении Авроры.
      Павел через два года женился на графине Елене Трубецкой, и у него в этом браке родилось пятеро детей –два сына и три дочери. Одна из этих дочерей по имени Авроре заключила брак с югославским князем, и их сын Пауль Карагеоргевич, который был для Авроры Карамзиной сыном дочери сына, стал владетельным принцем Югославии и был на руководящем посту до второй мировой войны вплоть до 1941 года.

                Глава 7. Дьяконическое учреждение или Дом Милосердия.

      В Петербурге Аврора познакомилась с государственным советником доктором Карлом фон Майером, который в 1859 году организовал в Петербурге приют, который называли Евангелическим госпиталем. По всей вероятности, это пробудило и Аврору, она поняла, что такая работа нужна людям. В своих заграничных поездках она увидела, как многие женщины делали такое же доброе дело, и особенно бывая во Франции ей довелось познакомиться с обществами милосердия, где ухаживали за стариками и неимущими больными. В её памяти часто возникала картина об одном парижском доме, под названием «Маленькие сёстры бедных», где семь женщин из католического прихода с большим самозабвением ухаживали и заботились за сотней старых женщин. Она видела, как сёстры, закончив утренние дела, шли в город с маленькими тележками и собирали по домам остатки пищи. Собрав нужное количество продуктов, они возвращались в дом, готовили обед старикам и ели то что оставалось. В парижской больнице Аврора познакомилась с английской женщиной принявшей католичество и спросила у неё – счастлива ли она? Женщина ответила так: «Я счастливее французской королевы». Аврора встречалась также со многими другими людьми, которые работали в разных благотворительных учреждениях, приютах для бедных, тюрьмах, и с удивлением читала на их лицах выражение удовлетворения и радости жизни, когда эти люди трудились на пользу ближних.
      Аврора помнила женщин своей страны, которые тратили своё время для мелочных и ничего незначащих занятий. Поэтому всё чаще и чаще она задумывалась о создании в Финляндии евангелического приюта для бедных. Она преследовал две цели: облегчить страдания несчастных и дать молодым образованным женщинам своей страны возможность посвятить себя благотворительной работе.
      Однажды Аврора всё-таки с горечью произнесла:” в отношении последнего я часто бываю разочарованной.» Она заметила, что в приютскую больницу «больные конечно же идут потоком», но «развитие нашей образованной женщины ведёт её чаще в другое направление, а не к тому чтобы она с радостью принимала идеи дьяконического милосердия.» Также ей приходилось слышать слова осуждения и недоверия в трёх вопросах. Говорили, что это учреждение шаблонно-официальное и препятствует персональному развитию и самостоятельности, что для образованной женщины это «слишком грубая работа» и неприятная, и также были против того, что дьяконисса не может брать подарки и вознаграждения, что входило в принципы дьяконический работы. Сама Аврора понимала главную идею милосердия – бескорыстное служение – и следовала ей несмотря на возражения других лиц.
      Осуществление плана по созданию дьяконического учреждения для бедных захватило её так сильно, что она поехала в Германию в Кайзерсверт для того, чтобы познакомиться с приютом пастора Флиднера и побеседовать с местными руководителями о дьяконический работе. Они занимались такой деятельностью уже на продолжении 30 лет. Аврора отправилась в путь в 1866 году, прибыв на место, она с удивлением отметила для себя, что дело и жизнь здесь процветали.
      Вернувшись домой, она ещё в том же году консультировалась с доктором Майером и получила от него полное понимание и практические советы. В Петербурге в Евангелическом госпитале она познакомилась с дьякониссой, финкой по происхождению, которую рекомендовал ей для работы доктор Майер. Эта дьяконисса, вдова врача Аманда Кайандер, уже давно мечтала работать в своей стране. Она обрадовалась, когда ей предложили должность руководителя нового приюта. Весной 1867 года эти две женщины начали планировать дом и готовить его к открытию. Всё-таки неожиданно произошла задержка, так как Аврора заболела оспой. Она самоотверженно ухаживала в Ярвенперя за женщиной, больной оспой в её маленькой избушке, так как другие не осмеливались её навещать. Хозяйка и её дети поправились, также поправилась и Аврора, за которой ухаживала сестра Аманда. Позже Аврора писала: «Меня лечили очень хорошо, и болезнь не оставила ни одной даже маленькой ранки, но надо сказать что сестра была довольно строгой. Нельзя было совсем дотрагиваться до оспы, хотя бы руки как сильно этого хотели. Для уверенности мои руки были перевязаны. Окна были всё время открыты, постельное бельё меняли неустанно, обо всём строго заботилась сестра Аманда.»
Здесь же Аврора пишет, что в эти годы голода его жертвы на повозках спешили в сторону Ярвенперя, и она была счастлива от того, что могла раздавать им пищу и приготовить ночлег.
      Вслед за голодом шли разные болезни, и поэтому оправившись после болезни, Аврора спешила открыть свой дьяконический приют, чтобы для больных, нахлынувших из деревень, можно было бы дать место для выздоровления. Сестра Аманда руководила внутренним убранством дома, и она в основном придерживалась того стиля, который был в подобном доме в Петербурге. Её энергия и практическое умение вносили живительную силу в жизнь Авроры.
      Во вторник 17 декабря 1867 года было торжественное открытие и освещение её дьяконического учреждения. Народу прибыло так много, что некоторым пришлось стоять в прихожей. Среди гостей был генерал-губернатор граф Адлерберг с супругой. Зал собраний был украшен зелёными растениями, гирляндами, а над стулом выступающего было большими буквами составлено слово «Иисус».
      Вначале спели духовный гимн «Сейчас глаза я поднимаю», затем доктор теологии Г.М.Ваенерберг произнёс речь на тему Нагорной проповеди, где прозвучали такие слова: «Спасены милостивые, потому что им выпадет милость. Будьте милостивы, как Отец ваш милостив.» Потом он зачитал государственный документ подписанный руководящими чиновниками и свидетельствующий о законности учреждения и о его условиях. Под конец доктор Ваенерберг объявил дьяконическое заведение открытым и помолился за Божье благословление для него.
      После того как был спет гимн «На тебя Иисус единого», выступил управляющий пастор Е. В. Петерсон, он рассказал подробно о дьяконической работе и её истории. Он дал практические советы тем, кто хотел стать учеником этого заведения. Потом все спели гимн «Господь, благослови нас, помоги, защити в опасностях.»
      Аврора была счастлива. Впоследствии она часто рассказывала, что это был для неё радостный день и каждый раз добавляла, что сестре Аманде принадлежит заслуга в том, что проект осуществился.
      И Аврора не была единственной, кто высоко оценивал работу Аманды, это утверждали все, кто с интересом наблюдал за успехами нового начинания или кому приходилось работать рядом с ней в те четыре года, когда она была начальницей заведения. Потом Аманда серьёзно заболела и умерла в 1871 году, что было слишком рано для её возраста. Это было большим горем для Авроры, которая ожидала много от этой одарённой женщины.
      Было много разных трудностей, и Аврора часто не получала поддержки и понимания в тех кругах к которым сама принадлежала. Многие относились к её затее с подозрением и недоверием, это всё омрачало светлые надежды на будущее. Много испытаний пришлось перенести организатору учреждения.
      И хотя большинство относилось с сомнением к новому начинанию, в то же время маленькая группа преданных друзей стала поддерживать дьяконическую работу. Эти люди вместе с Авророй с любовью и общими молитвами участвовали в счастливых и горестных днях заведения и стремились действовать вместе для его процветания. К первым верным друзьям Дома милосердия относились врач-профессор Отто Е. А. Ельт, епископ Герман Реберг, который в конце 1800-ых годов долгое время был руководителем заведения и отдал много сил и времени для развития его внутренней жизни, также Шарлотта Молин (тётя Лотта) как её называли сёстры. Она вместе с Авророй молилась за то, чтобы в Финляндии открыли дьяконический приют и старательно работала для его блага.
      В 1868 году газета Векоблад опубликовала в отделе писем следующее послание - «Несколько слов благодарности и поддержки финским дочерям», подписанное значком «е-е» или Марией Шарлоттой Молин, которая в то время жила в Вихти и помогала нуждающимся детям и больным. Она очень интересовалась делами нового учреждения. Несколько недель до этого на праздновании годовщины Финского миссионерского общества, где были торжественно благословлены на сподвижничество новые миссионеры-проповедники, она разговорила с его директором Амандой Каяндер. Энтузиазм был большим, и многие тогда познакомились с этой идеей. В статье автор с теплотой описывает начинание Авроры.
      «Наше миссионерское общество отметило ещё раз свой ежегодный праздник, и отправило своих проповедников в дальние страны. Когда их благословляли на служение, то мы слышали от выступающего, что Бог дал нам такую возможность, посредством чудесного руководства и своими неисповедимыми путями, в этот тяжелый год осуществить это. И не менее значимым является и то, что именно в этот год лишений было основано дьяконическое заведение. Мы ещё не совсем хорошо понимаем это дело, но как сказал недавно один человек, стоящий в наших первых рядах, что это лучшее орудие в нашей внутренней миссионерской работе. Наши финские сыновья поехали на просветительскую работу за пределы Родины, а в ваших руках, финские дочери находится успех нашей внутренней миссионерской работы. Бог поставил одну их вас, она тоже дочь Финляндии, в силу своей красоты и богатства, рядом с троном самого императора, но вместе с тем заставил её сердце думать о пользе своей бедной страны. «Помните других» - говорит она и обменивает на деньги то своё украшение, то дорогую столовую мебель, чтобы сделать больше добра для тех, кто принимает этот подарок и для тех, кого это бережёт от страдания видеть, как несчастных и голодных отгоняют от дверей без помощи и сострадания. Она своими щедрыми руками организовала здесь дьяконическое заведение, но оно не наше до тех пор, пока мы лично не вложим в него свой труд, то единственное что мы можем дать, потому что ежедневные нужды съедают всё остальное. Доведётся ли ей увидеть радость от того, что её начинание процветает и деятельность расширяется, или же оно завянет от того, что её чистое сердце столкнётся с холодом и равнодушием. Или придётся ли ей в какой-то день обратиться за границу, чтобы найти ту любовь и самопожертвование, которые она не сможет найти в вашем сердце?
      Девушка, получившая хорошее воспитание, которая ранее не видела такой работы, научиться здесь обслуживать себя, а когда ей доверят больных, то она научиться помогать другим. Также можно сказать, что она узнает цену и честь работы. Ей придётся отказаться от мирских развлечений, потому что на них не останется времени. И даже если бы и было желание, они всё-таки не могут существовать вместе с таким ответственным призванием. Она привыкнет к простой пище, как например в приюте Стокгольма, какую она не получала у себя дома. Но всё-таки не думайте, что это принесёт отпечаток уныния и лишения на лицо сестры. Напротив, трудно будет найти где-то в другом месте под одной крышей, столько весёлых лиц – в этом я твёрдо уверена. – Само собой разумеется что девушкам из рабочей среды будет легче привыкнуть, и у них может быть соблазн прийти туда ради земных преимуществ. Однако по опыту уже известно, что если у них нет настоящих христианских побуждений, то они быстро устанут. – »
      Поначалу приют был маленьким и туда пришло лишь несколько сестёр. В 1875 году, когда Аврора купила для приюта первый дом в Катаянокка, то там работало 15 сестёр милосердия. В 1893 году было уже 29 сестёр, потом их количество увеличивалось быстрее, и в 1902 году, в год смерти Авроры, их было 67. В 1909 году сестёр было уже 127.
      И хотя в Божьем царстве не нужно оценивать результаты цифрами, и чаще бывает так, что это даже и невозможно, но всё-таки мы знаем, что Господь использовал учеников для возделывания своей нивы, он призывал их и посылал на работу. Аврора горела желанием расширить деятельность заведения и не расставалась с надеждой, которая зародилась у неё в начале проекта, она терпеливо ожидала того, чтобы сестер милосердия пришло больше. Она часто ходила в приют, особенно тогда, когда там были какие-то трудности, и хотела с сёстрами разделять печали и огорчения. Она никого не осуждала, лишь ободряла сестёр и просила их передать печали Господу.
      Если она бывала в поездках, то часто писала письма работникам приюта, и была всегда тесно связана с его жизнью. Для примера возьмём её письмо от 31.1.1894 года, посланное в приют из Лиссабона. Она радовалась тому что после долгого перерыва заведение нашло нового руководителя пастора С. Олсона. «Ах как велик наш Отец небесный! С каждым днём я вижу всё яснее и яснее его безграничную благость и любовь. Где же найти нам слова благодарности Ему за то, что он дал нам собственного пастора для нашего дорогого дома.»
      Аврора часто вспоминала о небольших спорах с теми, кто хотел убрать тяжёлую работу в приюте, как они утверждали для того, чтобы убрать камни преткновения на пути женщин, получивших высокое образование. Однажды Аврора сказала им: «Ну покажите-ка мне сейчас как полы моются! Ведь сёстрам уже не нужно песком натирать неокрашенные полы.» Принесли длинную швабру и короткую щетку для подметания и показали, как моются полы. Аврора весело улыбнулась и сказала: «Ну, я думаю, что тоже смогла бы так мыть.» Она поняла, что некоторые просто не хотели этого делать.
      Первым местом, где размещалось дьяконическое учреждение, был дом на углу Южной магазинной улицы и Унионинкату, в этом доме арендовали пять комнат. В доме принадлежащим Константину и Марии Линдер приют действовал полгода. Затем около года жили в квартире на Виронкату №1. Затем переехали в дом №9 на Лиисанкату, здесь прожили четыре года и занимали 10 комнат и кухню. Потом еще раз переместились на другое место, это был дом на Вуоримиехенкату, где пробыли два года (1873-1875 гг.) Иными словами первые восемь лет своего существования дьяконическое заведение арендовало помещения. В 1875 году Аврора купила на свои деньги дом в Катаянокка, это был первый собственный дом милосердия. Следующий переезд был в конце столетия в 1897 году, когда для заведения построили большое новое строение в Эляйнтарха, где оно стоит и сейчас.
       В начальные годы существования Дьяконического приюта Аврора сама оплачивала большую часть расходов. Из её пожертвований была оплачена аренда помещения за первый год и внутренняя обстановка. Шарлотта Молин была некоторое время начальницей заведения, и в год своего ухода в 1874 году она писала следующее: «На чём держится эта идея, о которой так много говорилось? Нельзя сказать, что она, которая до сих пор поддерживала это заведение, охладела, нет, напротив. Если кто-то хочет спросить – строите ли вы или что вы делаете? – можем ответить, что как раз сейчас готовим чертежи и определяем затраты, но размеры строения надо по возможности уменьшить, от того что время дорого, и также строительство держится на щедрости одного доброго человека. ---И пусть Господь защитит и благословит эту женщину, которая так значимо поддерживала до сих пор существование заведения. И пусть, если это необходимо, отзовутся для этой работы другие люди, в это трудное время и каждый на своём месте для важного дела расширения Его Царства по всей земле, и скорее всего в родном Отечестве. Дьяконическая работа, если она возрастает из правильной почвы, может внести значительную лепту в наше внутреннее миссионерство.»
      С помощью энтузиазма Авроры заведение получало значительные суммы от разных лиц, даже царь пожертвовал 500 рублей. Аврора пишет в письме от 11.05.1878 года профессору Ребергу, что надумала «подождать с этим сюрпризом» до тех пор, когда сама приехала бы в Хельсинки. Но узнав из письма последнего, что он собирается до этого отправиться за границу, то она решила уведомить его поскорей о подарке, который император дал заведению для «поощрения». Как рассказывали, царь подарил для приюта серебряный поднос, который она продала за 500 рублей. В своём письме она писала: «Я передам эту сумму русскими деньгами, потому что курс сейчас плохой и думаю, что будет лучше обменять их тогда, когда он будет выгоднее или купить что-нибудь в России в счёт заведения. Через полгода на собрании сообщества было всё же решено, что сумму лучше положить в банк на счёт петербургской конторы Павла Демидова, для того чтобы нарастить проценты. Как было написано в решении, «для сохранения на вечные времена как память о расположении и благосклонности, о чём свидетельствует это подарок, руководство решило оставить эти деньги для увеличения суммы, способствующей оплатить в будущем годовую аренду приюта для бедных больных». Этот подарочный вклад назывался именем кесаря Александра II, и Демидовская контора в 1903 году после смерти Авроры, выплатила сумму в 4707:28 марок.
      В первые десятилетия история жизни дьяконического заведения была скромной. Сестёр работало мало, и также круг друзей был небольшой. И только в 1883 году, когда Лина Снеллман приняла руководство, идея дьяконичества стала более известной. Она была знающей, энергичной и целеустремлённой женщиной и руководила Домом призрения более сорока лет, вплоть до своей смерти в 1924 году. На сломе веков сестёр стало приходить на работу больше, и в те же годы Дом призрения получил новые более просторные помещения в Эляйнтарха.
      Затраты на строительство всех строений дьяконического заведения в Эляйнтарха в конце 1899 года составили в общей сложности 677 500 финских марок. От государства получили ссуду 350 000 марок, остальные средства получили в основном путём займов из других источников. На освещение собственной церкви 12.5.1898 года было приглашено большое количество друзей заведения из Хельсинки и из других мест страны. Обряд совершил епископ Реберг, и ему помогали четыре священника. И хотя ей приходилось вступать в борьбу с множеством различных трудностей, чтобы организованная ею диакония укоренилась в финском обществе, но также Авроре ещё при жизни посчастливилось увидеть осуществление своей мечты.

                Глава 8.  Аврора как личность.

      Жизнь Авроры Карамзиной была очень размеренной. Даже в старости она поднималась утром между семью и восемью часами, одевшись, она проводила наедине тихую молитву. В её спальне на маленьком столике лежала Библия, а сверху на стене было изображение Иисуса Христа. В зале она пила утренний кофе и давала домашней экономке распоряжения на следующий день. Затем она читала исследования Лютера «О духовном вдохновителе». Завтрак был в 12 часов, до этого она просматривала почту, читала газеты и организовывала разные дневные дела. После завтрака она писала письма и читала письма- прошения. С 14 до 15 был час приёма, потом она обычно отправлялась в небольшую поездку, чаще всего в парк Кайвопуйсто и Эляйнтарха. В 17 часов был обед. После обеда она любила слушать, как кто-нибудь читал новую книгу. Днём она отдыхала только в кресле, иногда засыпала, вечерний чай был в девять вечера. После вечерней молитвы Аврора отправлялась спать после 11 часов.
      В молодости она вставала между пятью и шестью часами и выпив воды и сделав прогулку, начинала с 7 часов свой обычный распорядок дня. Она очень любила навещать лошадей в конюшне, и они узнавали её, когда она заходила в стойло дать им хлеба. С радостной улыбкой она наблюдала за маленькими птичками, которые собирались на крыльце, где она рассыпала им зерно и хлебные крошки. Её камеристка, которая рассказывала об этом режиме дня, добавила – «Полковница соблюдала во всём точный порядок, в доме всему должно было быть своё место, всему должно было случаться и исполняться в определённое время.»
      На утренней молитве у Авроры была привычка брать в руку маленький колокольчик, для того чтобы, углубившись в поток благодарности и любви, не совсем забыть то, что ещё находишься в этом мире, где каждый новый день приносит с собой новые дела.
      Вовремя своих путешествий она обычно передвигалась в повозке, которую тянули лошади, и она не разрешала ямщикам пользоваться кнутом и даже кричать на коней – им нужно было научиться говорить с лошадьми.
      Один инцидент, который произошёл с ней на склоне жизни, показывает, как глубоко она переживала за зло, которое находила в своём сердце. Однажды она сидела за письменным столом в своём маленьком обустроенном для неё доме после пожара в Ярвенперя. Она встала чтобы открыть дверь, но ручка оторвалась и осталась в её руке. Упав, Аврора ушибла голову об острый край ножки стола и получила рану на виске. Палец тоже был вывихнут, и она без помощи не смогла подняться с пола. Пол часа она пролежала на полу, до тех пор пока кто-то не пришёл в комнату. Она описывала это происшествие следующими словами: «У меня было тогда время подумать о том, как плохо я была бы приготовлена, в таком настроении смерть принять. Я получила более важные размышления, чем огорчаться и упрекать ближнего.»
      То есть даже эта ангелоподобная женщина не была освобождена от переживаний, которые вызывали чувства, впрочем, чуждые её персоне. Также Аврора переживала и за душевное состояние других людей.
      Одна сестра из Дома милосердия шла однажды по поручению начальства в районе Сёрняйси и увидела на улице знакомый экипаж. Аврора сидела там одна, так как отправила служанку в дом известить о том, что она хочет навестить мужа своей бывшей камеристки, больного воспалением лёгких. Сестра рассказывала, что у полковницы была с собой книжка «Духовный наставник» и она сказала, что читала её утром и там было очень хорошее место, которое она хотела бы теперь почитать больному. Потом она добавила: «Я так беспокоюсь о его душе, ведь он не хочет верить в Иисуса.»
      Аврора старалась помогать многим и заботилась о жизни в домах престарелых, больницах, школах и в других местах. Всем нуждающимся она хотела оказать поддержку, понимание и личное сочувствие, которое придавало силу и согревали просящих, а не так как современные шаблонные виды помощи, которые одновременно могут обидеть или унизить.
      Обычно имя и помощь Авроры были первыми в списках благотворительных обществ в и сбора средств для какой-либо затеи проекта для общей пользы. Молодые начинающие писатели и художники получали от неё денежную помощь и многие молодые девушки были благодарны ей за то что смогли получить специальность. Одной из них была Виви Раутиайнен, внучка Евы дочери Пааво Руотсалайнен, от которой я получил много ценных сведений для своей книги-биографии о Деде Пааво. Мать Виви с четырьмя детьми после смерти мужа приехала в Хельсинки в конце 1880-х годов. Она несколько раз получала помощь, без которой не смогла бы выучиться на медсестру.
      В Хельсинки Женское объединение, почётным членом которого была Аврора, получало от неё большую поддержку. В районе Тёёле Аврора устроила для нуждающихся горожан столовую. Виви Раутиайнен рассказывала, что в усадьбе Хакасалми рядом с каменной оградой Аврора устроила поилку для лошадей и кормушку, где всегда были сено и овёс для проезжающих путников. Зимой воду подогревали, чтобы она не успевала замерзать. Недалеко от павильона Мессухалли, на сегодняшней улице Руусуланкату, находилась дача. Так вот в нижнем этаже этой Роза-дачи Аврора устроила для ломовых извозчиков и приезжих из деревень рыночных торговцев, которых она часто видела на улице на морозе кормящих своих лошадей, небольшую тёплую комнату. В этом помещении извозчики могли отдохнуть и согреться, чтобы потом продолжить свой путь. Это было очень удобно, потому что дом находился на дороге, которая вела из сельской местности в город на рынок. Роза-вилла была 3-х этажной, нижний этаж был каменным, а два верхних этажа были деревянными, над помещением для ямщиков находился зал для собраний, а в третьем верхнем этаже жил вахтёр дома. Здесь также проводились еженедельные благотворительные швейные кружки, а по воскресеньям там собирались дети для занятий в воскресной школе. Лина Снеллман рассказывала об одном таком субботнем вечере, который остался у неё в памяти, она была в гостях у Авроры и сопровождала её потом в Роса-виллу. На собрании обсуждали тему из Библии псалом №19, где говорится о чудных делах Господа как в земной жизни так и в царстве милости. На обратном пути Аврора оживлённо и радостно вспоминала о вечерних размышлениях.
      В Ярвенперя она организовала школу и относящуюся к ней народную библиотеку. Затем она всегда с радостью принимала участие в выпускных собраниях и лично раздавала маленькие премии более старательным ученикам.
      Дьякониссы, работавшие вместе с ней, вспоминали разные события из благотворительной работы. Когда им случалось попадать к ней в часы приёма, то они сталкивались со слугой, несшим на серебряном подносе письма-прошения и записки-ходатайства, в передней находились бедные и менее бедные просители, нуждающиеся в её помощи. Ответы на эти письма занимали много времени и доставляли Авроре ежедневно много хлопот и трудностей. Под старость она просила помощи в разрешении этих забот у диаконис, работавших при церквях. Особенно много помогали ей в разрешении этих проблем сёстры Сесилия и Элизабет Бломгвист, которые много лет работали в городской службе милосердия. Они рассказывали Авроре о материальном положении тех незнакомых просителей, которые шли бесконечной чередой к её порогу. Это также было очень важным, так как она к своему огорчению замечала, что её добросердечие часто использовалось неправильно. Некоторые выставляли себя бедняками и обманывали благодетельницу. Делая эту работу, сёстры направляли к доброму сердцу Авроры своих подопечных. Невозможно сосчитать всех тех страдающих в одиночестве, забытых, отчаявшихся несчастных, которых пожалела и которым помогла Аврора Карамзина.
      Чаще всего было так, что Авроре было легче согласиться дать помощь, чем отказать, даже если была веская причина. Вот что пишет сестра Сесилия Бломгвист: «Отличительной чертой характера полковницы было то, что она, несмотря на то что была так много раз обманута, не переставала верить людям. Она не могла ни о ком подумать плохо.»
      Сёстры милосердия были очень рады тому, что Аврора решила организовать в Суомуссалме для бедняков такую кухню, какие действовали в голодную зиму 1991-1992 года в северных районах страны. В последний день 1891 года она позвала к себе Лину Снеллман, чтобы рассказать ей о своих планах, и высказала пожелание, чтобы кто-то из сестёр взял на себя обязанности по их осуществлению. Когда об этом было, после вечерней молитвы, рассказано персоналу, то сестра Шарлотта Веттерстен восторженно выкрикнула: «Пошлите меня!» На такой ответ Аврора и надеялась. Начались подготовительные работы, в которых Аврора проявляла такую заботу и знание дела, что сёстры с изумлением глядели на неё. Шарлотта с помощником, хорошо подготовившись к работе, 8 января отправились в путь. Стояли сильные морозы, но прибыв в Суомуссалме, они сразу начали помогать бедствующим, и Аврора живо интересовалась результатами. Шарлота послала несколько писем, где рассказывала о проделанной работе и положении на местах, которые были потом опубликованы в газете Дьяконического заведения под названием «Письма из Суомуссалме». Эту работу не смогли бы осуществить без щедрой поддержки Авроры её любви и заботы. Свои письма Шарлотте она обычно заканчивала словами благодарности за то, что «сестра вместо неё служит бедствующим».
      В 1850 году в Эспоо, по образцу который она видела в Петербурге, Аврора построила и обставила приют для бедных престарелых женщин и своих прежних служанок. В этом приюте было много маленьких комнат, где жила одна женщина, и общая просторная комната. Позднее в одно жаркое лето дом сгорел и уцелела только баня. Никто из жильцов не погиб, и они были переселены в ближайшую усадьбу Лааксолахти. Главное здание переоборудовали под приют, где стали проживать 20 престарелых женщин и мужчин. Здесь же организовали врачебный приём, куда в определённый день привозили лекаря из Хельсинки, и также устроили маленькую аптеку. Когда Дьяконическое учреждение было построено, то и этот приют стали опекать его сёстры милосердия.
      Если в жизни авроры случались какие-то неудачи, то она видела в этом любовь Бога и его заботливый уход за её душой. К примеру, когда по решению городского совета часть участка в Тёёлелахти сделали насыпью для железной дороги, то дворец Хакасалми утратил своё очарование, но Аврора выразилась об этом следующим образом: «Я много раз наслаждалась видами природы, которые сейчас потеряла, но это тоже для меня такое «замечай!»
      Также она видела Божье провидение в том, что однажды будучи в Ницце спаслась чудесным образом от разрушительного землетрясения. Сотрясения земли сильно повредили город и разрушили дома около её квартиры, когда она описывала эти события в письме, то просила друзей христиан помолиться за неё.
      Аврора чувствовала, что находится рядом с Богом. Однажды она сказала: «Часто у меня появлялось чувство, потрясающее моё сознание, что Бог слышит мою молитву. Это приближало меня к Господу». Её любимая песня и называлась «Ближе о Иисус к тебе».
      Под влиянием слов Радстока ей стали близкими библейские мысли из Евангелия от Матвея глава 11 стихи 28 и 29, и они стали девизом её жизни. Здесь говорится об отдыхе и облегчении после прощения и во-вторых о желании христианина смиренно нести иго служения ближнему. «Возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я и кроток и смирён сердцем, и найдёте покой душам вашим. Ибо иго Моё благо и бремя Моё легко.» Многие находят первый покой, но у них нет второго покоя. Аврора помнила, как «Уэсли нашёл первый покой изучая комментарии Мартина Лютера к посланию Апостола Павла римлянам.» Лорд Радсток и многие другие поощряли лютеран взять на себя и второй покой. Уэсли в Англии получил от Лютера догмат веры об искуплении, а из Англии пришёл ответный подарок, освещающий третью догму веры – Святой Дух хочет использовать верующих для служения Господу.
      Аврора считала, что её тело не принадлежит ей, а имущество ещё меньше, что она является собственностью Бога – рабой, отчитывающейся перед ним за использование своего времени и средств. В начале каждого месяца она получала пенсию и тратила её настолько много на благотворительность, что в конце месяца ей самой приходилось часто туго. Также поступали до неё лорд Радсток, Франциск и Апостол Павел. Все они могли бы поддерживать высокий уровень своей жизни, но они хотели служить Господу и помещать своё состояние на небесный счёт. Также друг Радстока Баедекер в сибирских тюрьмах и Матильда Вреде в финских тюрьмах и ей брат Хенрик Вреде в сибирских казематах, оба, поощряемые Авророй и Радстоком, тратили свои сбережения на духовной работе.
     Лорд Радсток оставил в наследство Авроре два ценных совета – первое наставление касалось исцеления больных с помощью Небесного целителя и второе назидание содержало учение о жизни после смерти.
      Аврора любила читать библейские повествования об исцелении больных, особенно было близко её сердцу то, что Иисус наказывал своим ученикам лечить нуждающихся, ей было иногда трудно убедить людей в том, что Иисус хотел помочь им выздороветь и физически, а не только духовно и душевно. Иисус простил людей за их грех и лечил их тело, он не изолировал душу человека, чтобы её вылечить, он хотел сделать здоровым всего человека (Ин.7:23). Это место из Библии было ей очень дорого.
      Аврора не одобряла основную идею католической церкви, что болезнь — это крест данный Христом, чтобы человек угнетаемый болезнью отделился от мира и стал более божественным. По Библии крест обозначает жертвенность для служения Господу и страдание за имя Иисуса Христа. Аврора считала, что тело христианина — это храм Святого Духа и часто повторяла фразу: «Вы куплены дорогой ценой. Прославляйте Бога в своём теле» (1 Кор. 6:20).
      Она уважала медицину, но ещё больше она верила в силу молитвы, потому что Иисус сам поощрял молиться, и этот Божий наказ остался тем же, как и в то время когда Иисус сам находился на земле и лечил людей. Аврора хотела, чтобы дьяконические сёстры росли духовно, и чтобы они в работе прежде всего опирались на духовное призрение и излечение и вместе с тем помогали излечиваться лекарствами. Она подчёркивала и здесь слова Иисуса из Евангелия: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам.» (Мф.6:33). Человеку, работавшему с ней не надо было бояться заразиться от больного, Аврора не боялась заразных болезней и сама ухаживала даже за больными оспой.
      Христианину не подобает бороться с болезнью только лишь силами веры, но надо и в будничной жизни закалять своё тело и потом оберегать здоровье для того чтобы правильно использовать жизненные силы в служении Господу. Не надо было бы так много говорить о нервах и переутомлении, и прежде всего в духовной работе, если бы понимали, что и тело входит в круг веры и молитвы. Аврора чтила день отдыха данный Богом. Она также проводила много часов на свежем воздухе, любила длинные прогулки, навещала больных и семьи своих рабочих. Здоровые привычки помогали ей быть работоспособной даже в старости.
        В церкви обычно много говорилось о спасении души, а о необходимости заботы о теле пренебрегалось, также забывали о наказе Господа – «проповедуйте добрую весть и лечите больных». В основном привыкли думать о вопросах веры как о теологической теории, хотя к христианской жизни относится весь человек – его знания, чувства и желания. В христианской жизни все чувства человека указывают на связь между ним и Богом. Жизнь Авроры стала похожей на лампу, которая отражала Божий свет, она приободряла светом рядом находящихся людей, распространяла вокруг себя сияние веры, надежды, любви. Несмотря на то, что она была светским лицом, она принесла больше строительных камней в Божий город (храм), чем многие другие специалисты-архитекторы (поп).
      Своё первое духовное пробуждение Аврора испытала в Париже. Там в 1848 году во время Французской революции известный протестантский проповедник Адольф Монод проповедовал на многолюдных собраниях. Он предупреждал людей о жестоких страданиях ада, от которых надо спастись. Эти речи заинтересовали Аврору. Через 20 лет будучи снова в Париже и слушая речи пастора Теодора Монода и участвуя в собраниях лорда Радстока в церкви на улице Рогуепин, она почувствовала, как Божия любовь влилась в её сердце. Радсток направлял мысли слушателей ко второму приходу Христа и рассказывал о том, как приближается Его царство с ростом количества христиан. Для этого Радсток хотел ускорить распространение Благой вести Евангелия всем народам мира и читал предсказания Иисуса (Ев. Мф 24:14). Позднее в Петербурге и затем в Хельсинки Аврора смогла лично побеседовать с Радстоком о Библейских пророчествах, которые помогают верить, что власть ада под конец будет сломлена. «Ад пропадёт, но любовь никогда не исчезнет, и Бог есть Любовь» - это была красная нить проповедей Радстока.
      Под влиянием Радстока для Авроры стали близкими слова Апостола Павла о строительстве на правильной основе (1Кор 3:10-15). Там говорится о разных спасённых – одни строят свою жизнь из прочных материалов и собирают запасы для царства небесного, а у других материалы из дерева, соломы и травы. Их здание сгорит и они пострадают, хотя и спасутся как бы через полыхающий огонь. Первые получают награду и первое воскресение. Существуют разные ступени для тех, кто ещё при этой телесной жизни не приходит ко Христу, для того чтобы получить вечную жизнь. Кто-то ещё и в царстве умерших может получить спасение, потому что Апостолы говорят, что и умершим проповедуется евангелие. Часть из них может пропасть, это те, которые в этой жизни и в другой потусторонней жизни не попадут в единение с Богом. По Библейскому слову и как говорят Апостолы «у Бога у одного бессмертие и человек сам не может стать бессмертным. Власть ада не будет бесконечной и исчезнет когда «Бог будет всё во всём».
        По официальному признанию Папы римского крещение вне его церкви не даёт спасения, то есть даже маленькие дети, которые не успевают получить при крещении нового рождения, становятся бесконечно несчастными, не говоря уже о неверующих, которые никогда не слышали евангелия.
      Аврора имела своё мнение о преисподней и до конца жизни старалась участвовать в христианской работе, так же как христиане первых столетий, которые не писали ничего о бесконечной каре и наказаниях. Свободное и глубокое евангелие Радстока побудило её на смелое служение ближнему. Она в свою очередь передала это понимание своему домашнему проповеднику Эмилю Мурену, а тот передал его дальше Урхо Мурому, который тоже был ревностным слугой Господа, хотя и не верил в бесконечное царство ада, о котором говорило папство.
      Эмиль Мурен (1858-1912 гг.), которого Аврора взяла на работу, проповедовал в зале собраний в Роза-вилле в Тёёлё и расчищал дорогу для христианства в городе. Мурен выпустил с 1888 по 1890 годы три сборника серии «Библейская книга проповедей», где отображён более глубоко библейский взгляд на спасение.
      Сохранились записи, сделанные в последние годы жизни и свидетельствующие о скромности Авроры: «Меня печалит недостаток любви, который я замечаю в себе. То, что я сделала, то это ни что другое как долг, который я должна была выполнить. В этом нет никакой моей заслуги, меньшего уже нельзя было и сделать. Да много я и не успела сделать». За 5 лет до смерти она писала следующее: «Добрый Пастырь – Он и мой пастырь. Часто Он находил меня в суете мира, и в милости своей исправлял меня и помещал в своё стадо. Поэтому я благодарю Его каждый день.»

                Глава 9. Старость и конец пути.

      В 1867 году, после смерти отчима, Аврора выкупила его поместье в Хакасалми. Она думала, что будет в старости жить в этом доме и посвящать своё время благотворительности и церкви, и все-таки после смерти невестки ей пришлось расстаться со своими мечтами. В октябре 1868 года она с сыном и внуком переехала в приготовленный для них дом в Париже.
      Преждевременная смерть любимой жены глубоко потрясла Павла. Под влиянием матери и других верующих людей он обратился в веру и всецело отдался молитвам и духовным собраниям, так же усердно как раньше предавался увеселениям. В Париже он захотел устроить рабочий дом, задачей которого было улучшение жизни простых людей. В этом доме получали средства к существованию 200 женщин и в его библиотеке проповедовали священники различных направлений религии. Павел Демидов сам работал там секретарём, правда под другой фамилией. Он хотел отдавать всё своё время и энергию на благо этого проекта.
      В Париже Аврора чувствовала себя счастливой, её молитвы за сына были услышаны, и она была благодарна за то, что всё устроилось хорошо. Летом 1869 года она поехала с внуком Елимом на отдых в Ярвенперя. В то же время интерес Павла к трудовому дому стал уменьшаться, и ему захотелось найти для себя новое занятие. Он уехал в Петербург и высказал там своё желание работать на государственном поприще.  Павел получил должность в губернском правлении Киева и пару лет прилежно исполнял свою работу.
      Анатолий Демидов, деверь Авроры незадолго до своей смерти усыновил Павла для продолжения своего рода, и царь одобрил это решение. Павел стал единственным наследником большого наследства. Также он унаследовал огромный великолепный дворец дяди в Сан-Донато в Италии недалеко от Фирензы. Однако наследство не принесло ему счастья. Оформив имущество, он женился вторым браком на графине Елене Трубецкой, мать которой провела почти всю свою жизнь в Париже. Павел заскучал в Киеве, отказался от должности и переехал в Виллу дяди Сан-Донато, где праздная жизнь шумела в вихре увеселений. Период обращения в веру был лишь промежуточным временем и был быстро прожит.
      Трата денег без какого-либо контроля снова стала стилем жизни и вскоре привела денежные дела акционерного общества в критическое состояние. После смерти Анатолия, тогда, когда Павел вёл спокойную жизнь, временно стабилизировалось и хозяйство объединения, но теперь оно оказалось в таком затруднении, что к примеру пожизненную ренту Авроры пришлось уменьшить, для того чтобы выйти из тяжёлого состояния.
      В эти годы Аврора много ездила по Европе, и в Киеве она бывала несколько раз, пока сын работал там. В феврале 1874 года, когда в Париже скончался её зять Маурисе Корреа де Сейсал, она поехала туда для того чтобы помочь детям оформить официальные бумаги. В предыдущем году она была в Венеции, где был ранен сын Эмилии то ли при дуэли, то ли в неудавшейся попытке покончить с собой. Там она старалась ободрить несчастную семью и помочь ей по мере сил. В Сан Донато она также гостила пару раз и несколько раз поправляла здоровье на водах в Европе.
      Аврора всегда любила путешествовать, но постепенно она стала чувствовать усталость, и ею завладело желание жить дома. Демидовский дворец в Петербурге продали, а виллу в Хакасалми тщательно перестроили, куда зимой 1875 года она и переселилась. И хотя она и после этого ещё предпринимала дальние путешествия и была даже в Португалии, но можно сказать что она наконец-таки стала принадлежать Родине.
      Во времена быстротечных лет старости Аврора испытала много печальных дней, когда почти что все близкие родственники ушли в мир иной. Её дом в Ярвенперя подвергся почти что полному разрушению. Её дорогая племянница Мария Линдер была несчастна в браке, это и также её ранняя смерть были большим несчастьем для Авроры. Через 15 лет в Сан Донато в возрасте 45 лет умер её единственный сын Пауль. Утешение в этой трагедии она находила, читая последнее письмо сына, где он писал о том что нашёл душевный покой через Иисуса Христа. Аврора много молилась за сына и теперь, перечитывая его письмо, могла спокойно вспоминать о нём. Пауль был похоронен на Урале в Тагиле рядом с зачинателем известного рода Демидовых Никитой и другими его предками.
      Вскоре после его кончины умер брат Авроры Эмиль Стйернваль-Валлен. Он долго служил в Петербурге в министерстве государственных дел помощником секретаря и затем секретарём и подал в отставку в конце 1881 года после убийства царя Александра II, с тех пор он жил с сестрой в усадьбе Хакасалми. Их жизнь была очень дружной, и после его потери у Авроры не осталось близких родственников своего поколения.
      Дом в Ярвенперя на протяжении последних десятилетий стал ей очень родным, и она с любовью ухаживала за ним, но осенью 1888 года он полностью сгорел. Аврора сама полуодетой посреди ночи спаслась из своей комнаты, но её гостья, которая спала на верхнем этаже, не успела выйти и погибла в огне. Почти всё имущество дома пропало, не считая нескольких маленьких предметов. В пожаре сгорела переписка Авроры, написанная в её молодые годы, которая была бы ценным источником для исследователей.
      Аврора терпеливо перенесла утрату. «От Бога я всё это получила. Он взял всё это назад и знал почему так сделал» - сказала она директору диаконического заведения Лине Снеллман, когда та пришла навестить её через пару дней после пожара.
    Прошло два года и сильный ураган, пронёсшийся по окрестностям, свалил большую часть деревьев парке. Больше не было леса, в котором любила гулять Аврора. Глядя на эти потери, она сказала – «Я ясно вижу, что Бог хочет отделить моё сердце от всего земного, и я благодарю Его за Его большую любовь.» Она спокойно принимала эти потери, зная, что у Бога было приготовлено для своих много ещё более ценного.
      В конце 1890 года она гостила в Германии и писала Лине Снеллман о нападках русских в отношении Финляндии: «В газетах пишут много плохого о нашей жизни. Я совершенно расстроена, читая жесткие слова этих русских газет, неужели Финляндия должна стать русской вотчиной, у которой нет своего государства? Многие русские рады этому.» Гроза прошла тогда мимо, но с 1898 года, когда Бобриков был назначен генерал-губернатором, начались новые неприятности. Аврора понимала, что её страну могут ожидать трудности. «Там, где ходит он и такие как он, уже трава не растёт» - сказала она, потому что знала, как действовал он в России и районах Восточного моря. Ей трудно было понять отчего добросердечие царя по отношению к Финляндии изменилось в сторону преследований и разрушения. Затем она обратилась к вдовствующей императрице Дагмар и представила ей надежды народа. (Её письмо было опубликовано в 1964 году в 9 номере «Суомен сана»)
      Через два года она просила помощи у Великого князя Владимира когда он, находясь с визитом в Хельсинки, посетил с приветствием известную старицу. Однако эти просьбы остались безответными, так как за фигурой царя стояли сильные мира сего, которые не хотели защитить нашу землю. Остались далеко позади те времена, когда единоличное мнение решало все вопросы.
      Аврора всё же верила в будущее Финляндии. В этом вопросе, как и во всех других делах, она верила в Божье милостивое руководство. Опасность, идущая из внешнего мира, по её мнению, была менее значимой, чем поведение собственных партий страны и всё усиливающееся отступление с пути Божественных истин.
      Аврора была известна своими пунктуальными жизненными привычками, и даже в старости она требовала, чтобы всему было своё заведённое место и время. Всю жизнь у неё было хорошее здоровье, что частично объяснялось её спокойным характером и системному распорядку дня и также тем, что она всю жизнь любила длинные пешие прогулки. Несмотря на то что сердце у неё было смиренное и доброе в её внешней жизни всегда был виден блеск императорского двора. Средством передвижения у неё был красивый экипаж с четвёркой лошадей, которыми управлял лакей одетый в расшитую узорами одежду. Ее выезды и приёмы проходили с определёнными торжественными условиями.
      Благотворительность Авроры не была раздачей маленьких подарков. Было тогда известно, что она в старости раздавала помощь в большей мере чем получала прямых доходов. Постепенно её пожизненная рента из Демидовского объединения уменьшилась до 50 000 рублей в год, но она постоянно уже в течении многих лет выплачивала ежегодно на благотворительные цели 60 000 рублей и ещё вдобавок к этому оказывала помощь случайного характера. Всё это требовало отказа от личных желаний, то есть отречения. С годами она стала жертвовать ещё и значительную часть своего состояния.
      Хорошее здоровье защитило её от множества старческих немощей, но в последние годы жизни она стала страдать всё больше и больше от потери слуха. Это отделило её постепенно от окружения и его будничной суеты. И тогда она написала следующие слова: «Ой, существует только одна подлинная настоящая радость, это когда мы любим своего Бога и можем подарить своё сердце Небесному Владыке и принять от него всё - как счастье так и печали - с уверенностью что всё что он делает случается для нашего блага. День ото дня я люблю господа всё больше и больше потому что чувствую, что он и направляет, и воздействует на моё сердце, но также я чувствую, что ещё многого не хватает для того, чтобы моя душа стала для него в полной мере достойной.»
      Ещё она говорила так: «Я ничто другое как слабая грешница, которая изо дня в день, час за часом, нуждается в его милости, и что без его милости не могу ничего другого как сожалеть о своей слабости и беспомощности для служения добру».
      Было божьим чудом что Аврора Карамзина в возрасте 87 лет удачно выздоровела от тяжёлой болезни. Когда однажды вечером несколько врачей совещались около неё, то она попросила их открыто сказать, что же они думают о её положении.
      «Оно конечно же опасное» - ответили ей. Она протянула руку ответившему и спокойно поблагодарила его. Когда врачи ушли, она позвала к себе старшего внука, князя Елима Демидова, который прибежал к её постели, и долгое время разговаривала с ним. Она выглядела уставшей после беседы и заснула на несколько часов. Утром к всеобщей радости все заметили, что болезнь отступила. Позднее Аврора говорила, что в то время сама она не считала болезнь смертельной и говорила, что проживёт 94 года. Это она повторяла затем и в другой остановке, казалось, что она получила каким-то особым способом достоверное известие об этой цифре. И на самом деле она умерла на 94 году своей жизни, когда лишь неполных 3 месяца оставалось до исполнения этой даты.
      13.05.1902 года закончилась длинная жизнь этой необыкновенной женщины. В последние годы жизни Аврора страдала от мокроты в бронхах, и медсестра по ночам следила за тем, чтобы старица не задохнулась от припадка, но по-видимому так это и случилось. Бросившаяся на помощь сиделка уже ничем не могла помочь, больная переместилась по другую сторону черты.
      17 мая Аврору Карамзину похоронили в Хельсинки на старом кладбище Хиетаниеми. Церковь, где было отпевание усопшей, была переполнена провожающими её в последний путь.
      Пробст Мурен, отец Урхо Мурома и домашний пастор Авроры, произнёс в надгробной речи следующие слова: «Печаль, которая переполняет сейчас наши сердца, это всенародный траур, потому что ни одна из дочерей нашей страны, известная в широких кругах, как высших так и низших, не была так любима и почитаема как она. В её лице наше поколение финского народа скорбит о сердечной любящей матери, чьё сердце было открыто каждому. В её лице мы скорбим о последней из тех великих людей, которые во время последнего столетия с такой надеждой и с таким благословлением участвовали в развитии нашей страны и её прогресса. Она выполняла работу так, как может её делать только женщина, которую ведёт вперёд сердце, тонкий природный ум и воспитание – а также самые чистые побуждения.»
      Катафалк покрылся цветами, представитель императора опустил венок на могилу, произносились речи и было сказано много красивых слов. Следующее выражение возможно наиболее достоверно характеризует Аврору: «Может ли смертный получить более хорошие воспоминания чем следующие: она была помощницей для бедных, утешительницей для опечаленных, поддержкой для молодёжи, примером для старых и честью своей страны.»
      Профессор Герман Реберг писал о ней следующие: «Я сохранил с раннего детства одно воспоминание, которое связано с персоной Авроры Карамзиной. Однажды будучи маленьким мальчиком, когда я прочитал вечернюю молитву и был уже готов окунуться в мирный детский сон, моя мама рассказала мне об одной молодой финской женщине, которая только что вышла замуж за одного русского князя. Говорили, что этот князь был таким богатым, что даже по будням в его доме пользовались серебряной посудой, а его молодая жена-княгиня каждый день была одета в новый шёлковый наряд. На мгновение мой сон прервался, я с любопытством слушал этот рассказ и с удивлением подумал о том, что удастся ли мне когда-нибудь увидеть эту женщину? Известность о княгине Демидовой, позднее она стала супругой полковника Карамзина, и об её благословенной благотворительности, которой не было и нет равной в истории Финляндии, донеслась до моих ушей в годы ученичества. А когда я служил пастором в Хельсинки в 1867-1869 годах и весной 1870 года начал работать в Дьяконическом учреждении, то я смог лично с ней познакомиться.»
      Захарий Топелиус, который десятки лет был добрым другом Диаконического заведения и сестры Лины, и который сам был пациентом его больницы, писал об Авроре в издании под названием «Биографический альбом» такие слова: «В нашем тесном кругу, где поле зрения небольшое можно считать за счастье то, что обильные дары используются с размахом. Богатство редко ставит себе цель служить человеческому обществу. Не каждая талантливая женщина, которой знакомы все европейские сокровища и знаменитости, соединяет своё сердце с далёкой бедной Родиной. Не каждая женщина рождённая в высшем обществе и привыкшая вращаться в нём, выросшая в блестящем дворце, окружённая всем тем что можно купить за золото, без чьей-либо просьбы ищет бедные хижины, чтобы ободрить страдающих и забытых. И даже если кто-то это и делает, когда зов сердца заставляет отплатить хотя бы часть долга, то не каждый делает это не ожидая благодарности или не устав от неблагодарности. Но подумайте, она, забыв свои печали, для того чтобы облегчить печали других, приобрела этим
 Почётное место среди почитаемых людей своего времени.»
       Среди прочего имя Авроры получили несколько улиц в городе Хельсинки. Рядом с дворцом в Хакасалми проходит к Дому Финляндии улица Карамзининкату, часть этой улицы засыпана, так как раньше это был берег моря. Напротив дворца, рядом со зданием Парламента проходит улица Авроранкату, а там, где она организовала первый детский дом есть улица Ластентарханкату и Ластентарханкуя. Там стоит двухэтажное каменное здание, где в настоящее время находится школа, но в её время там был детский сад, который называли тогда Домом Авроры. В районе Тёёле особняк Роса-Вилла дал улице название Руусуланкату. Ранее её называли по-фински Росавилланкату, а по-шведски она сейчас называется Росавиллагатан, как память о прежней вилле.
      Бесспорно, Авроре принадлежит заслуга в том, что император Александр II сделал много хорошего для Финляндии. Её граждане чувствовали по отношению к нему большую благодарность и поставили в центре города ему прекрасный памятник. У Авроры были тёплые дружеские отношения с Александром, тогда, когда он был ещё цесаревичем, и она часто ходатайствовала тогда во дворце за свою страну. Возможно, что влияние Авроры помогло в том, что в 1861 году император отменил крепостное право в России.


               Глава 10. Надгробный памятник Авроре.

      В Хельсинки на кладбище Хиетаниеми возле его южной стены находятся могилы Авроры Карамзиной и её брата Эмиля Стйернваль-Валлена. На могиле возвышается красивый памятник из белого мрамора, выполненный скульптором Вилле Валлгреном. Он представляет из себя печальную госпожу Карамзину в одежде нищенки и утешающего её ангела. Аврора высказала пожелание, чтобы на её надгробном памятнике были бы написаны слова из 13 стиха 1 книги Коринфянам: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.» Эти слова на французском языке можно прочитать на обратной стороне памятника.
      Лорд Радсток научил Аврору любить эти слова Апостола Павла, и они стали для неё его завещанием. Также многие другие друзья Радстока любили повторять эти слова из евангелия. Для того чтобы лучше понять основу, с которой начался духовный рост Авроры, и отчего родилась её великая любовь к людям, имеет смысл получше познакомиться с этим апостольским учением.
      Один из многочисленных друзей Радстока, епископ из Ливерпуля Руле написал эссе на тему этих слов Апостола Павла, которое также отражает мысли проповедника Радстока:
      «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор 13:13). Любовь называют, и конечно же справедливо, «царицей духовных даров». Апостол Павел говорит: «Цель же увещевания есть любовь от чистого сердца и чистой совести и нелицемерной веры» (1 Тим 1:5). Это духовный дар, которым восхищаются все люди и это кажется таким простым делом, которое все могут понять. Оно не причисляется к тем затруднительным вопросам учения, о которых у христиан бывают разные мнения. Я не сомневаюсь в том, что существуют тысячи людей, которые не стыдятся признаться в том что не знают ничего о праведности или о рождении заново, о работе Христа или влиянии Святого Духа. Однако навряд ли кто-то захочет сказать, что он не знает ничего о любви.
      Но существуют неверные понятия о любви. Тысячи людей обманывают себя, думая, что у них есть любовь, хотя её у них и нет. Это происходит от того что они совсем не знают Библию, и их любовь далека от того, что подразумевает она под этим понятием. Поэтому надо пояснить что же такое христианская любовь.
      Библейская любовь не подразумевает того, что даётся милостыня бедным. Это и есть самое распространённое заблуждение. Апостол Павел говорит, что человек может раздать всё своё имущество бедным, но у него всё-таки нет любви. (1Кор 13:3).
      Милосердный человек конечно же помнит о бедных (Галатам 2:10). Он делает всё чтобы помочь им и облегчить их ношу, но всё-таки это не всегда бывает «любовью». Бывает легко истратить целое состояние раздавая деньги пищу, вино, хлеб, уголь, одеяла, или одежду не чувствуя при этом любви.
      Библейская любовь не означает того, что никогда не осуждается поведение других людей. Это тоже часто встречающееся заблуждение. Сосед может быть пьяницей, обманщиком, нарушителем субботы или распутником. Тебе могут сказать – «Не обращай внимания, тебе надо верить, что у него доброе сердце. Не гуманно говорить ему о том, что он поступает неправильно.» Многие думают, что любовь должна быть такой. От этого происходит много ошибок. Грех прикрывают и отказываются называть грех своими именами, аморальные поступки приукрашивают красивыми словами. Это не библейская любовь.
      Не будем больше разбирать изнаночную сторону дела. Я рассказал о том, чем любовь не является. Разрешите мне рассказать о том что же такое любовь.
      Это такое чувство, которое Апостол Павел ставит на первое место среди тех даров, которые Святой Дух вызывает в сердце верующего человека. «Плод же духа любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера.» (Гал 5:22). Во всём облике и поведении верующего видна библейская любовь. Она делает его дружелюбным, неэгоистичным, добросердечным и внимательным к другим. Любовь делает его во всех ежедневных делах мягким и вежливым. Верующий человек думает об удобствах другого, принимает во внимание чувства другого и хочет прежде всего принести радость другому человеку, чем принять её. Настоящая любовь не завидует тем, кому повезёт и не радуется несчастьям другого. Она всегда старается во всякое время верить и надеяться, и объяснять в лучшую сторону поступки других.
      Где же мы можем найти такой любви правдивый пример? Для этого нам нужно лишь посмотреть на жизнь Иисуса Христа, какой она описана в книгах Евангелия. Там мы увидим полноценную любовь, и все его поступки излучают любовь. Его будничная жизнь состояла из хороших поступков, всё его поведение было пронизано любовью.
      Его часто ненавидели, преследовали, оскорбляли и не понимали. Он терпеливо переносил всё это и не был никогда озлобленным. «Когда его оскорбляли, он не оскорблял тех в ответ, и страдая не угрожал». (1 Пет 2:23). Однако есть повод сказать, что Мастер никогда не поощрял грешных и не закрывал глаза на грех. Он всегда был готов обличать в правильном свете безбожие и наставлять тех, кто не хотел отказаться от греха. Дела он называл их настоящими именами. Он оставил нам доказательства того, что любовь не требует от нас одобрять всяческую жизнь и любые мнения, и что можно осуждать ложное учение и пагубные поступки, и в тоже время иметь настоящую любовь.
      Теперь, когда ты услышал моё мнение о любви, то подумай о том как мало её, к сожалению, существует на земле. И также мало подлинной любви у христиан! Я сейчас не говорю о поганых, а только о христианах. Часто мы спрашиваем: «Где же любовь?» Встречаясь с духом, властвующим в миру мы думаем – «Где же христианская совесть?» Не удивительно, что вокруг так много неверия, а продвижение дела Христова не убыстряется – это происходит от того, что в человеческих сердцах так мало любви. Поэтому мы можем спросить – «Когда Человеческий Сын придёт, то найдёт ли Он любовь на земле?»
      Представьте каким счастливым был бы этот мир, если бы здесь было больше любви. Половина бед на земле происходит от нехватки любви. Лишь половину из них составляют болезни, смерь, бедность – вторая половина бед случается от злого мышления, ссор, зависти, судов, плохого характера, мщения, обмана, насилия, войны и так далее.  Если бы все мужчины и женщины были полны библейской любви то это привело бы к тому, что в нашем обществе уменьшились бы печали.
      Эта любовь, которую я описал, не присуща естественному человеку. По своей природе мы все более или менее эгоистичные, злые, завистливые, несговорчивые и недружелюбные. Очевидное доказательство этого мы можем получить если понаблюдаем за играющими детьми без присмотра взрослых.
      Библейская любовь может жить только в сердце приготовленном Святым Духом. Это нежное растение может вырасти только в одной определённой почве. Мы можем искать любовь в сердце, которое не находится в правильном состоянии, с тем же результатом, как ожидать, что вырастет виноград на шиповнике или инжир на крапиве.
      Сердце, где начинает расти любовь, это такое сердце, которое Святой Дух заново родил и изменил. После грехопадения Адама было утрачено наше божественное подобие, но как бы ни казалось слабым и невероятным это утверждение - Святой Дух таким образом восстановил его. Это частичка божественной природы, которое мы получаем в единении с Христом, став Божьими детьми, и одной характерной чертой этой природы является любовь. (2 Петр 1:4).
      Такое сердце глубоко кается в своих грехах, оно ненавидит грех и каждый день сражается с ним. Это сердце ежедневно сопротивляется и бежит от греха, чтобы уничтожить его корни, себялюбие и отсутствие любви. Посредством Святого Духа в наши сердца вливается любовь Христа – это и есть источник христианской любви. Любовь рождает любовь.
      Хочу заострить внимание читателя на этом утверждении, это очень важно и в наше время. Многие говорят, что восхищаются любовью, но в то же время совершенно равнодушны к живому христианству. Им по душе некоторые животворные высказывания Евангелия, но они не понимают того основного корня, из которого единственно эти плоды могут расти, и они равнодушны к тому учению, с которым эти плоды неразрывно связаны.
      Другие же воспевают любовь, но не хотят задуматься о человеческом падении, о искупительной крови Христа или о влиянии Святого Духа на душу. Многие родители хотят, чтобы их дети не были эгоистами, были бы добрыми, но совсем не хотят задуматься о том что же такое чувство раскаяния, вера или грех.
      Не могу отрицать что время от времени можно встретить человека, который выглядит добрым и приветливым, хотя у него и нет ясного взгляда на христианское учение. Но случаи эти такие редкие и необычные, что они как все исключения лишь подтверждают правило. И хотя такой хороший приветливый характер, дружелюбие и внимание можно встретить у людей, не имеющих живой веры, но восхитительный цветок библейской любви, во всём совершенстве, можно встретить лишь там, где он вырос под воздействием Христа и Святого Духа.
      Почему любовь называют самым большим подарком Божьей милости? Апостол Павел подробно объясняет это и свою чудесную главу о любви он заканчивает такими словами – «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор 13:13).
      Это чудесное высказывание, и никто из писавших Новый Завет не возвеличил веру так как Павел. В книгах Римлянам и Галатам много мест, где поясняется наиважнейшее значение веры. Через веру грешник попадает в единение с Христом и спасается. Через неё мы становимся благонамеренными, и получаем примирение с Богом. А этом месте тот же Павел говорит о чём-то таком, что ещё выше веры. Он говорит нам о трёх важнейших дарах милости, но называет любовь главной. И это высказывание, написанное таким человеком как Павел, заставляет нас поразмышлять. Что же приходит нам в голову, когда мы слышим, что любовь выше веры и надежды?
      Однако нам не стоит думать, что любовь может быть без веры. И у Павла не было намерений сделать соревнование за первое место среди духовных даров. Также он не подразумевал того, что у одного человека есть вера, у другого надежда, а у третьего любовь, и что лучшим был бы тот, у кого была бы любовь. Дело в том, что эти три дара соединены друг с другом и неразделимы. Там, где есть вера, там есть и любовь, и там, где есть любовь есть и надежда. Солнце и свет, огонь и тепло, лёд и холод не так близки между собой как вера и любовь.
      Те причины, из-за которых любовь называют величайшей из даров милости, просты и ясны. Разрешите мне показать их вам.
      Любовь называют главной от того, что в ней верующий и его Бог в какой-то степени напоминают друг друга. Бог не нуждается в вере, он не зависит ни от кого. Выше Его нет никого на кого ему надо надеяться, Ему не требуется надежда, если рассмотреть Его точку зрения, то он во всём уверен, был бы это вопрос прошлого настоящего или будущего. Но Бог полон любви, и чем больше любви у божьих детей тем больше они похожи на своего Небесного отца.
      Любовь является величайшей из духовных даров ещё и потому, что она самая полезная для других людей. Вера и надежда, несмотря на то что являются очень ценными сами по себе, обслуживают в большей степени самого верующего. Вера приводит душу человека ко Христу, даёт мир с Богом, и открывает дорогу на небеса. Надежда наполняет душу радостными ожиданиями будущего, и посреди многих печальных картин вокруг нас, она утешает нас видениями невидимого мира. Но прежде всего любовь — это такой дар милости, который делает человека полезным для других. Это источник дружелюбия и добрых дел. Любовь заставила апостолов истратить свои сбережения и самих себя за спасение других душ. Любовь заставляет людей работать на Божьей ниве и поощряет их постоянно действовать. Любовь примиряет раздоры и несогласия и тем покрывает многие грехи (Петр 4:8). Любовь украшает христианство и рекомендует его миру. У человека может быть подлинная вера, и он может сам знать об этом, но она может быть невидимой другим. Но любовь уже невозможно скрыть.
      Наконец любовь величайшая из даров, потому что она выносливее всех, фактически она не умирает никогда. Вера в конце концов воплощается в жизнь, а надежда превращается в уверенность. Они в День Воскресения, так как их задача будет выполнена, могут быть убраны как старый календарь. Любовь же живёт вечно. Небеса — это место обитания любви, жители небес полны любви, в их сердцах будет общее чувство, то есть любовь.
      Теперь я хочу сделать выводы. Было бы легко продолжать сравнение любви и двух уже упомянутых даров веры, но за неимением времени остановимся на вышеизложенном. Если мне удалось убедить людей в том, что любовь бывает разной, то я доволен, также будем помнить, что любовь не убирает наш грех и не очищает. Она не Христос и не Вера, но она делает нас в какой-то мере похожими на Христа. Любовь даёт огромную пользу миру, она живёт и процветает даже тогда, когда работа Веры исполнена. И как раз поэтому любовь заслужила себе венец.
      Сейчас мне хотелось бы задать вопрос каждому кому довелось прочитать эту статью. Я хочу вложить в твою душу всё содержание этих записей.  Знаешь ли ты что-нибудь о том даре, о котором я сейчас говорил? Есть ли у тебя любовь?
      У тебя наверное есть какие-то знания о вероисповедании и о разнице между правильной и неправильной верой. Также ты можешь подтвердить своё мнение каким-то местом из Библии, но только помни, что знание, которое не приносит плодов пользы в быту, совершенно бесполезное. Слова Апостола очень понятны - «Даже если бы я знал все тайны и все премудрости, но у меня не было бы любви, то я был бы ничто» (1Кор 13:3).
      Возможно ты думаешь, что у тебя есть вера, надеешься, что ты входишь в число избранных Богом и находишься с ними. Однако тебе надо помнить, что существует ещё дьявольская вера, которая полностью бесполезна, и также что вера Божьих избранников это такая вера, которая действует через любовь.
      Не успокаивайся пока не узнаешь на практике что-то из действительной христианской любви. Проси Его, у которого тихое и безропотное сердце, научить тебя любить и бери с него пример. Проси у Господа Иисуса Христа пролить свой Дух тебе в душу, и убрать твоё старое сердце. Моли Его дать тебе новый характер и проси Его научить тебя понимать Его мнение. Проси Его день и ночь и не оставляй Его в покое, прежде чем не узнаешь что-либо из того о чём я тебе говорил в этом рассказе. Твоя жизнь будет по настоящему счастливой когда научишься понимать, что означает воистину «странствовать в любви».
      Усердно учись любить. Это как раз тот Дар, который увеличивается если начать больше им пользоваться. Пытайся всё чаще и чаще брать любовь в повседневную жизнь, в любые даже маленькие события своей жизни. Помни слова Павла: «Всё что делаете совершайте с любовью.» Любовь должна быть видна в больших и маленьких делах. Особенно помни слова Петра:” Более же всего имейте усердную любовь друг к другу» (1 Петр 4:8), не ту любовь, которая лишь еле-еле поддерживает огонь, а то яркое пламя, которое могут видеть все, кто находится рядом.

                Часть третья.

                Глава 1. Пашковцы.

      В 1870 году красивая молодая русская женщина ехала в поезде в Швейцарию и читала роман. Вдруг, к её изумлению, седой совершенно незнакомый ей английский джентльмен, который путешествовал рядом с ней в одном вагоне, не говоря ни одного слова и без предупреждения, выхватил книгу из её рук и выбросил её на улицу через открытое окно вагона. Обиженная женщина начала осуждать наглое поведение мужчины, но он тогда с глубоким чувством и серьёзным тоном голоса спросил у неё, есть ли у неё привычка молиться за свою Родину. «Молиться за Родину? Конечно же, мы постоянно молимся в церкви за свою Родину, но в другое время нет.» «А почему же нет?» - спросил он дружелюбно. «Отчего не молитесь за землю своих предков?»
      Потом он начал рассказывать, как много лет назад он ощутил в своём сердце желание молиться за Россию и желание помочь другим людям начать молиться за неё. Потом он вытащил из кармана маленькую потёртую Библию и открыл её первый лист рядом с обложкой. К своему удивлению женщина увидела, что обе стороны листа были заполнены русскими именами и многие из них принадлежали её знакомым из Петербурга. Англичанин сказал ей: «Все они, записав своё имя в этой Библии, обещали до конца своей жизни утром и вечером молиться за свою Родину. Всегда когда я встречаю русского, то прошу его дать мне такое обещание, теперь я прошу и Вас сделать также.» Молодая женщина, на которую произвело глубокое впечатление искренняя и открытая заинтересованность этого пожилого человека, написала своё имя в Библии. Затем её попутчик стал читать из книги Исайи места о предсказаниях, которые были для неё совсем незнакомы. В конце пути эти два человека, которые так необыкновенно познакомились, – расстались и больше никогда не встречались. Но проникновенные слова старца, который желал процветания для России, остались жить в сердце женщины и полностью изменили её жизнь.
      Какое-то время спустя она приехала в Англию, и будучи там с некоторыми другими русскими женщинами, познакомилась с лордом Радстоком и его друзьями, принадлежавшими к религиозной группе Плимонтских братьев. Плодом той встречи стало то, что, несмотря на натянутые отношения в то время между Англией и Россией, лорд Радсток в 1874 году совершил свою первую поездку в Петербург.
      Сразу же Радсток привлек к себе большое внимание. Поначалу этот лорд из чистокровного английского аристократического рода проповедовал в Петербурге в американской часовне – то на английском, то на французском языках. Его проникающие в самое сердце и берущие за душу речи произвели глубокое впечатление на слушателей, и вскоре он начал проводить религиозные собрания в частных домах. Эти собрания стали своеобразной модой в русской столице, и иногда лорд Радсток проводил в день по четыре собрания в салонах высшего света Петербурга. Хотя казалось бы он не мог привлечь слушателей к себе манерой выступления. У него был необычный французский язык, его беседы о евангелии и его «мужиковатость», так как он любил во время выступления держать руки в карманах брюк, его прямое обращение к слушателям, чтобы они обратились в вере, его предложения остаться после собрания и побеседовать лично с теми, кто «хочет найти Христа» - всё это не привлекало к себе людей, а как-бы даже наоборот отталкивало. Некоторые называли эти собрания «комичными», но все-таки они были популярными, и люди с желанием принимали в своё сердце весть Евангелия.
      В первый же год многие обратились в веру и среди них был полковник Василий Александрович Пашков, 1832 года рождения, и позднее это движение пробуждения получило его имя. Пашков был сыном русского боярина, одного из самых богатых русских землевладельцев, который имел также большие шахты. В Санкт-Петербурге у него был великолепный дворец, в просторных залах которого любила собираться на торжества русская элита и царская семья.
      Пашков получил прекрасное образование, но вопросы веры его не интересовали. В 1874 году, услышав о приезде лорда Радстока, он решил уехать в Москву во избежание встречи с ним. Его жена познакомилась с Радстоком ещё в Англии и под его влиянием стала христианкой. Пашков разрешил жене проводить в своём доме собрания, это невинное увлечение, лишь бы она его оставила в покое.
      Вернувшись из путешествия Пашков к своему удивлению увидел свой особняк в огнях и лорда Радстока, проводившего как раз вечернее собрание. Как учтивый хозяин он вошёл в дом, и в тот же вечер евангельская весть одержала победу над ним. Это случилось в марте 1874 года, и с тех пор его дом стал центром движения пробуждения.
      Полковник Пашков стал человеком христианской молитвы. Он стал посещать больных и заключённых, писал много писем, в его доме почти каждый вечер проводили собрания, он поздно ложился спать и рано вставал, но все же часто проводил по два часа за чтением Библии и молитвами. Он хотел во всём руководствоваться Божьему наказу, друзья говорили, что у него душа Иоанна Крестителя «Христу надо увеличиваться, но мне уменьшаться.»
      По характеру он был скромным и самоотверженным. Несмотря на то что он после того как уверовал был фактически руководителем движения, которое и получило его имя, он никогда не стремился показывать это и подчёркивать своё положение, он предпочитал держаться в тени. Он не заострял внимание на внешности человека и относился ко всем приветливо. Люди из высшего общества и простой народ уважали его, и даже сам Константин Петрович Победоносцев грозный главный прокурор Священного Синода ценил его как христианина. Однажды встретив Пашкова за границей, он даже обнял его по русскому обычаю, хотя и считал его опасным для православной России.
      Много женщин княжеского рода из высшего общества Петербурга, в том числе княгиня Ливен, стали духовно возродившимися. Прежде они жили только для себя, думая лишь о своём внешнем виде и развлечениях. Теперь же они стали одеваться в простые одежды и ходили в бедные кварталы города, приветствовали их жителей, раздавали им помощь и духовно поддерживали. Это было неслыханным прежде в этом городе и стране, где разница в положении воздвигала непроходимые преграды между высшим и низшим сословием. Город поделили на участки и женщин из высшего круга можно было видеть с раннего утра до позднего вечера в городе пешком или передвигающихся в простых колясках, раздававших помощь бедным людям, посещавших больных, молящихся и читающих Божье слово. Также можно было увидеть, как знатная женщина, для которой были открыты все изысканные богатые салоны столицы, стояла на коленях в самом нищем районе, в грязной комнатёнке перед постелью умирающей девочки. Они несли свет людям и их не страшили никакие тёмные углы, вонючие лачуги и жилища полные вшей и паразитов.
      Граф Модест Корф, который духовно возродился за несколько дней до полковника Пашкова, в том же месяце отправился однажды к графине Ливен в её дворец. Они пошли в известный малахитовый зал, где выточенные из малахитового камня колонны поддерживали потолок, и который украшала красивая роскошная мебель. Корф почувствовал в зале сильный лошадиный запах и непроизвольно воскликнул: «Странно, но здесь пахнет как в конюшне!» На что графиня ответила: «Это вовсе не странно, так как здесь только что проходило молитвенное собрание, где присутствовали все наши извозчики. Мой дом принадлежит Спасителю, а я только лишь домоправительница”. Позднее граф Корф говорил, что если бы все христиане относились также к собственности, то весь мир вскоре увидел бы, что общая молитва Божьих детей побеждает даже самое сильное зловоние, и они все вместе могут встать на колени возле малахитовых колонн. Этот запах конюшни повлиял на него больше, чем блестящая проповедь.
      Позднее полковник Пашков также открыл свои великолепные залы для петербургских рабочих, где угощал их чаем, а потом читал им евангелие. Молитвенные собрания и библейские кружки переместились из богатых домов в дома простого народа.
      Граф Корф (1842 г.р.), отец которого занимал высокие посты при царе Николае I и Александре II, тоже ещё в молодости начал служить при императорском дворе и занимал посты церемониймейстера и позднее стал гофмаршалом. Внешне его жизнь казалась благополучной, но внутри у него не было покоя. Его глубоко верующая мать много молилась за своего единственного сына. Он и жил пристойной жизнью прихожанина православной церкви, регулярно посещал в церкви службы и один раз в год исповедовался.
       В 1967 году Корф посетил в Париже Международную выставку и случайно столкнулся там с членами Британского Библейского общества. По просьбе руководителей этого общества он согласился, хотя и без особого желания, распространить 3 тысячи Евангелия от Иоанна, переведённого на русский язык, среди своих знакомых, если бы обществу удалось переправить брошюры ему в Петербург, в чём он сомневался из-за цензуры. Однако посылка прибыла на место и Корф быстро раздал её. И уже в 1870 году в Петербурге на Большой выставке он по разрешению Святого Синода раздал 62 тысячи брошюр Евангелия, и это случилось даже за их счёт. Также тот павильон, где показывали Библии и раздавали, был построен на средства Святого Синода.
      Всё это произошло задолго до того, как лорд Радсток в 1874 году первый раз прибыл в Петербург, и до того как граф Корф получил духовное перерождение. Лорд Радсток слышал о Корфе от братьев из Британского Библейского общества и с нетерпением ждал встречи с ним. Приехав в Петербург, Радсток вскоре разыскал Корфа, и уже их первая встреча произвела глубокое впечатление на графа. Затем в один из вечеров он в своём доме собрал друзей для беседы с лордом, под конец вечера он попросил присутствующих помолиться за него, так как он хотел доверить свою жизнь Господу, но не решался сделать первого шага. В этот же вечер он оставил свою жизнь в руки Господа Бога.
      Несмотря на то, что Пашков был на 10 лет старше Корфа, они вскоре стали неразлучными друзьями. Вместе они исследовали Божье слово, вместе молились, и только смерть полковника Пашкова в 1907 году прервала эту дружбу. На смертном одре – уже не имея сил говорить - он пожатием руки прощался с другом.
      В это же время пришёл в веру граф Алексей Павлович Бобринский, который служил министром коммерции. Он происходил от древнейшего аристократического рода России, и у него было огромное родовое поместье между Москвой и Тулой. Он был в расцвете лет и имел независимый смелый характер, был талантлив и широко образован. В государственной деятельности он был приверженцем свободолюбивых идей, а в свободное время увлекался философией.
      В тот год, когда лорд Радсток в первый раз приехал в Петербург, его назначили на пост министра торговли. Он заметил перемену в своих друзьях – это удивляло его и раздражало. Он смеялся над ними и пообещал доказать им, что Библия полна противоречий, это же он пообещал и лорду Радстоку, когда встретил его у одного из своих друзей.
      Несмотря на большую занятость, Бобринский приготовил записи тех библейских мест, где по его мнению были противоречия. Эту работу он делал по ночам и приготовил её ко дню встречи с Радстоком, но встреча это произошла совсем не так, как он её себе представлял. Позднее он сам писал о ней следующее: «Из всех мест Библии, которые я читал для подтверждения своих доводов, шла направленная в меня самого стрела, и беседуя, я получил глубокое убеждение о силе Божьего Святого Духа. Я не мог объяснить себе, что же со мной произошло, но я родился вновь – Свыше.»
      Граф Бобринский стал покровителем верующих и защищал их, его положение и должность позволяли ему это. Позднее он переселился в своё сельское поместье и руководил жизнью крестьян, которым он свидетельствовал о Христе и раздавал им книги. В конце жизни он много болел и умер в Ницце.
      Молодая графиня Ливен – жена царского главного церемониймейстера при дворе – была горячей сторонницей православной церкви, но её муж не интересовался вопросами веры. Новое перерождение княгини привлекло к ней широкое внимание, и её радостное настроение повлияло на обращение и её мужа. Оба они открыли свой дворец для слушателей движения пробуждения и позднее, когда начались гонения, и княгиня осталась вдовой, многие преследуемые нашли убежище в её доме.
      Когда это движение стало расти, то попы забеспокоились. Поначалу они надеялись, что интерес к пробуждению скоро пропадёт, как было раньше и с другими народными движениями. Однако вскоре заметили, что «новая вера» прижилась в русском народе. Народ валом валил на собрания Радстока и многие обратились. Движение распространилось в новые места.
      Для распространения Библии пашковцы организовали общество под скромным именем «Общество культурного и христианского обучения». Это дало право издавать и распространять духовную литературу и Новый завет Библии под наблюдением Священного Синода и царя Александра II. Руководство общества находилось в Петербурге, и в него входили как священники, так и светские лица. Оно издавало и раздавало, в основном на средства полковника Пашкова и его друзей, большое количество Библий, Новых Заветов, религиозной литературы, о чём свидетельствует один русский исследователь путешественник. Он писал, что видел эти книги по всей России вплоть до Кавказа и Сибири во многих крестьянских домах и землянках, больницах и тюрьмах. Однако по мнению главного прокуратора Победоносцева это христианское движение было пугающим и его нужно было запретить. Он посетил несколько таких собраний и стал убеждать власти начать запрещать движение. Поначалу это ему не удалось, так как царь Александр не одобрил гонения, а у Победоносцева не хватило полномочий на это.
      Широко известно, что Радсток провел в Петербурге 4 года, но позднее во времена царствования царя Александра III и властвования Победоносцева ему удалось приехать в Россию по крайней мере ещё раз. 23-летний учащийся теологического курса Эмиль Тхаувон писал 27.2.1882 года в письме домой в церковь Иин следующее: «Бьёркенгейм провёл здесь много собраний, и я был на них всех … Он говорит живо и просто. Собрания, которые проводились у Сахлберга собирали много народа как знатных так и простых, в том числе прежний секретарь министерства внутренних дел Стйернваль-Валлен и княгиня Карамзина. В его сердце горит надежда, чтобы среди Божьих детей царила любовь. Я счастлив, что познакомился с ним. Сюда ждут в скором времени лорда Радстока, который находится сейчас в Питере. Также послана телеграмма Тиселиусу в Стокгольм с просьбой приехать сюда. Он был в прошлый раз переводчиком Радстока …»
      С ростом власти Победоносцева росло также давление на евангелическое движение. Многих друзей Радстока бросили в тюрьму или сослали в дальние районы империи. В 1881 году, когда убили царя Александра II и Александр III встал на престол, то сторонники православного фанатизма получили власть, и начались жестокие преследования. Полиция врывалась в помещения, где пашковцы молились и читали Библию, разгоняла слушателей и арестовывала руководителей. И те же представители власти организовывали и брали в наём дома терпимости, где разрешали молодёжи страны развращаться. Одна бедная женщина, которая приехала из деревни в город, работала на кухне помощницей повара, однажды она увидела, что у дома верующего офицера, куда у ней была привычка ходить на молитвенные собрания, стоит полицейский и не пускает туда людей. Собрание было разогнано и запрещено. Тогда женщина возмутилась и громогласно воскликнула: «Все те места где наши тела и души портят, могут быть открыты и никто не подаёт голоса для того чтобы их закрыть, но эти единственные места, где нам пытаются помочь, закрывают!» Когда полиция не пустила на такое же духовное собрание одного заводского рабочего, то он сказал: «Почему никогда не пытались запретить мне идти в кабак, куда я ходил пить по вечерам? Отчего не пускаете меня сейчас, когда я начал читать Библию?»
      В 1884 году, когда главный прокуратор завоевал себе устрашающую власть и влияние, то гонения стали беспощадными. В том году были многочисленные высылки из страны, закрытие евангелических обществ, давление на литературные и библейские союзы и другие жёсткие мероприятия, целью которых было уничтожение евангелического движения.
      Зимой 1884 года южные и северные стороны евангелического движения встретились, чтобы сплотить свои силы и связи. Приглашение на собрание в Петербург подписали полковник Пашков и граф Корф. Около ста делегатов, которые представляли пашковцев, стундистов, баптистов и других евангелических обществ собрались во дворце графини Ливен. У некоторых был долгих путь, кто-то приехал из Кавказа, кто-то из Болгарии, Украины и других дальних мест. Несколько человек было из Финляндии. В начале апреля несколько дней подряд проводили собрания, молились, читали Библию и совещались о разных делах и общем положении.
      Однако собрания уже не могли продолжаться спокойно. Ещё до прибытия гостей, охранка, то есть государственная полиция, предупредила организаторов и потребовала отменить съезд, отказаться от проповедования Евангелия и распространения христианской литературы, в противном случае объявлялась высылка из страны и конфискация имущества и всего состояния. Однако полковник Пашков, граф Корф и графиня Ливен не отказались от своих планов и действовали так как будто ничего не слышали о таких угрозах. После того как собрания продолжались в течении недели, полиция арестовала всех русских участников и поместила их в тюрьму. Пашков и Корф, узнав об аресте, поехали в полицейское ведомство и узнали, что за этим решением стояли некоторые попы ортодоксальной церкви. Они были из тех деревень, откуда приехали участники собрания, и думали, что те поехали к царю просить у него свободу вероисповедания. По приказу полиции всех подозреваемых арестовывали и допрашивали, их иногда освобождали, но затем снова задерживали, приводили на железнодорожный вокзал и отправляли по месту жительства.
      После этих событий начались ещё более жестокие преследования. Полковнику Пашкову и графу Корфу было предписано выселение из страны, им в короткий срок нужно было покинуть Россию, на их просьбу отодвинуть выезд для оформления дел, они получили отказ. Жена Корфа была тогда больна, но и это не было препятствием для высылки. Вскоре после их отъезда из России было закрыто Литературное общество, которое они организовали и конфисковано всё их имущество и книги.
      После изгнания полковник Пашков и граф Корф поселились в Париже. Позднее Корф переехал в Швейцарию и жил недалеко от города Берна. Пашков умер в 1907 году после продолжительной болезни, и его похоронили в Париже в церкви Святого Мартина. Пастор Монд благословил его в вечный покой, церковь была переполнена людьми разных сословий, приехавших из разных стран проводить его в последний путь. Граф Корф произнёс поминальную речь об усопшем друге. Через четверть века в возрасте 91 года он ушёл на вечный покой. Он проповедовал Евангелие по силе своих возможностей вплоть до последних лет жизни, а когда уже не мог принимать участие в больших собраниях, то проводил в узком кругу изучение Библейского слова и многим принёс благословление.
      Графа Бобринского и графиню Ливен не выслали, по личному решению императора графиню Ливен было предписано оставить в покое, и в этом мы можем видеть Божье провидение. Полиция не решалась вмешиваться в те духовные собрания, которые проводились в её дворце, и поэтому её дом стал убежищем для верующих на многие годы.
      Духовенство православной веры в России было бессильным и часто не желающим обучать народ ценностям христианской веры, люди жили в духовной темноте. Когда же евангелическое движение пробуждения распространилось по стране, церковь попыталась с помощью полиции вырвать его с корнем. Они убедили государственных чиновников в том, что это движение опасное для государства и что его надо уничтожить. Следующие события ярко выражают дух того времени.
      В Новгородской области в маленькой деревне одна богобоязненная женщина читала однажды соседям Библию. Это было простое собрание, но написанное слово произвело глубокое впечатление на некоторых слушателей. Старый крестьянин, который сидел один в углу разрыдался. «Я очень взволнован в своём сердце»: сказал старик сквозь слёзы. «Почему мы никогда раньше не смогли услышать об этом? Мы знаем только имена некоторых святых, потому что у нас ярмарки в их день, но мы никогда не слышали, что Христос пришёл на землю, и никогда не знали зачем Он пришёл. Мы родились в темноте, живём в темноте и умрём тёмными, и никому нет дела до нас!»
      В горьком восклицании старого русского крестьянина:» Никто не думает о нас!» выражена тревога многих миллионов людей. Эти слова могут служить памятной надписью на могиле мёртвой церкви.
      В одной маленькой деревне на севере России крестьяне собирались в избушке соседа послушать чтение Нового Завета. По окончании одна женщина встала и с необыкновенным блеском в глазах стала говорить: «Я была безбожной женщиной! Вы все знаете, что я была безбожной женщиной.» В комнате послышался гул, а женщина продолжала: «Я была очень плохой, но кто виноват? Мне никогда не говорили, что есть живой Бог, который выше меня и которому не всё равно хорошая я или плохая.» Недалеко от этого места жил поп и когда после собрания люди стали расходиться, то некоторые подошли к попу и рассказали о том, о чём сожалела женщина. Поп с горечью в голосе воскликнул: «Ах, что же я могу поделать? Мне надо заготовлять сено, обрабатывать поле и служить длинные службы в алтаре, исполнять многие церковные требы. Где же я возьму время чтобы обучать таких как она?»
      Если у попов не было времени, а представители просвещения и культуры в пренебрежении к вере, попам и народу, не задумывались и не заботились даже в таких малых долях о нуждах простого народа, то власть держащим надо было бы оставить в покое тех, кто хотел «учить её подобных», а не бросать их в заключение и ссылать их в Сибирь. Этот маленький библейский кружок тоже разрушили, как и многие такие же по приказу властей, и крестьян оставили, как и раньше на попечение попов, которым заготовка сена, исполнение обязанностей и длинные алтарные проповеди не оставляли времени для наставления своей паствы.

                Глава 2.  Победоносцев.

      В 1827 году в Москве, в семье профессора университета родился Константин Петрович Победоносцев, он получил домашнее образование, а в 1841 году поступил учиться в Петербург в самое престижное юридическое учебное заведение страны. Через пять лет он прошёл полный курс обучения и служил затем на высоких государственных постах Москвы и Петербурга. В 1881 году его назначили главным прокуратором Священного Синода, и на этой должности он пробыл до 1905 года. Умер Победоносцев в 1907 году.
      В России Священный Синод был главным учреждением, где решались все вопросы церкви, назначения должностей и прочие дела. Членами Синода были руководящие священники России и его главный прокуратор был представителем императора и единственное светское лицо руководства в должности министра.
      В истории Победоносцев известен как ярый сторонник православия, консервативный политик, который привил свои убеждения царю Александру III, будучи его домашним учителем на протяжении многих лет. По его мнению для характера русских людей подходит лишь православие, и он стремился всяческими способами удалить из страны «чужие» раскольнические движения, к которым причислялись пашковцы и стундисты. К 1884 году он приобрёл неограниченную власть и приверженцы фанатичного православия получили широкие права.
      Победоносцев написал множество произведений на тему русского судопроизводства и несколько книг, описывающих церковную жизнь в том числе труд о Святых праздниках церкви и воспоминания о жизни Святых. Он перевёл на русский язык книгу Томаса Кемпиляйнена «Последование Христу», книгу Августинуса «Признания» и некоторые другие христианские произведения.
      Ниже хочу привести для вас цитаты из его произведений, которые показывают его мысли в отношении церкви и веры.
      «Что за мистика – духовная жизнь для такого народа как наш народ, самобытного, оставленного на произвол своей неграмотности. Ты можешь спросить, как произошла эта жизнь? А если будешь искать её истоки, то не найдёшь ничего.
      Наши попы обучают мало и редко – они исполняют свои обязанности в церкви и служат алтарные проповеди. У тех, кто не умеет читать, нет Библии. Есть только служба в церкви и несколько молитв, которые передаются от родителей детям, и которые являются единственной связью между человеком и церковью. Кроме того, в глубинке нередко случается, что народ не понимает ничего из текста воскресной службы, в том числе даже смысла молитвы «Отче наш». Предложения они повторяют так что могут некоторые слова опускать и добавлять такие слова, которые искажают смысл и значение молитвы.
      И всё же во всех этих простых головах – совсем как в древней Атенне, и неизвестно кем – поставлен алтарь «незнакомому Богу». Во всех поворотах судьбы для них существует неоспоримая нужда в Божьем руководстве, которое так прочно вошла в их сознание, что при приближении смерти эти люди, которым никто и никогда не говорил о Боге, открывают ему двери как знакомому, давно ожидаемому другу. Буквально они тогда возвращают свою душу Богу.»
       Для русского человека протестантские церкви и протестантское вероисповедание кажутся холодными и неприятными. Так как он любит веру как жизнь, он чувствует, что признание такой веры будет для него смертью. Это его непосредственные чувства, для которых существуют свои веские причины.»
      «До сегодняшнего дня протестанты спорят с католиками о догматическом значении дел рядом с верой. Но к полной противоположности в этом вопросе теологического понимания, они ставят поступки важнее высот веры. Для католиков дела служат для примирения и праведности и являются признаками благословения. Лютеране напротив рассматривают дела совместно с верой и с практической точки зрения. Можно сказать, что из поступков и дел формируется конечная цель, для чего и существует вера, то есть краеугольный камень где испытывается истина веры и церкви. В этом месте в вопросах веры и существует самое большое различие между нашей и протестантской церковью. В лютеранской церкви конечно же нет догматического тезиса с таким значением, но всё же эта мысль освещает всё это учение. Бесспорно, это имеет очень важное значение в земной жизни и в этом мире, и поэтому многие из нас готовы иногда поставить протестантскую церковь образцом и идеалом в нашей церкви. Русский, у которого глубоко верующая душа всё-таки не сможет посчитать такую точку зрения своей. Апостолы говорят, что святая жизнь всегда выгодна, но это   лишь одна черта естественной праведности. Русский знает прежде всего, что человеку надо жить с верой и понимает, как сильно вера и его собственная жизнь далеки друг от друга. Веру и идеалы он не применяет для практической обыденной жизни, а лишь для спасения души и стремиться окружать любовью все церковные обряды и с верой оправдывает всех, даже злодеев, кому не зависимо от их дел в мгновении ока всё прощается.»
     «Обычаи протестантизма ярче всего видны на примере англиканской церкви и в свете вероисповедания английского народа. Они подходят характеру этого народа, выработанному в истории – повсюду в мыслях и делах руководствоваться практической целью. Это вероисповедание одобряет бесспорно основы активной цивилизованной жизни, учит как надо жить на земле и действовать, требует честности, уважения и работоспособности. К этим словам невозможно не присоединиться. Но если руководствоваться этими основами, то сразу возникает вопрос: какую веру может тут найти тот, кто живёт в праздности, или кто нечестный и лживый, необузданный и неграмотный и не умеет позаботиться о себе? Такой человек поганый, а не христианин. Христианин — это тот человек, кто живёт по закону и свидетельствует о силе христианского закона. С внешней стороны эта мысль кажется логичной. Но в чьей же душе не возникнет вопрос: где же будут в миру и в церкви грешные и мытари, которые по слову Иисуса Христа часто идут в Божье царство раньше чем праведные?»
      «Ой слабые! Ой сломленные! Действительно в этом мире главенствует непреложная истина и жизненный закон - борись, стремись к могуществу и старайся быть сильным, если хочешь выжить. Слабым нет места на земле. Но для того чтобы нам дать этому жизненному правилу так называемое одобрение в свете христианского учения, то этого наша душа не может принять. Также она не хочет принять страшного учения кальвинистов, которое относится к протестантизму, что некоторые испокон веков призваны быть хорошими, почитаемыми, искуплёнными и счастливыми, но другие, делали бы они в жизни что угодно, осуждены на вечное страдание и безнадёжность. Страшно читать книги этих английских авторов, у которых язык англиканского протестантизма звучит особенно громко.»
      «На самом деле в мире протестантизма часто слышны голоса, которые с горечью признают, что лицемерие является слабым местом в суровом лютеранстве. С другой стороны в своём развитии протестантизм получил, несмотря об объявлении о свободе мыслей, веры и терпимости, тягу к какому-то фанатизму – горделивому пониманию самоправедности, рьяному суждению о всех других вероисповеданиях. Суровый протестантизм пренебрегает всеми другими учениями веры, которые кажутся ему нечистыми, недуховными, полными по его мнению предрассудков, формальными укладами, от которых он освободился как от рабских оков или детской одежды, как от признаков ограничения. После того, как он собрал для себя книгу законов с изречениями о вере и обычаях, он считает своё вероисповедание справедливым и признаком избранных, понимающих и просвещённых личностей. Он склонен считать всех тех, которые ещё поддерживают старую церковь, менее достойными людьми, которые не способны подняться до правильной веры. Это презрение к другим вероисповеданиям проявляется в протестантизме даже не осознанно, но его ясно чувствуют верующие иначе. Во всех вероисповеданиях в большей или меньшей мере присутствует фанатизм, но смешно подумать, что лютеране обвиняют нас в фанатизме. В терпимости к другим вероисповеданиям, присущей нашему национальному характеру, естественно могут быть конечно исключения, проявляющиеся в нетерпимых ограниченных церковных взглядах, но никогда не встречалось такое пренебрежение, которое суровый лютеранин проявляет к тем непонятным для него, но нам полным глубокого духовного значения, церковным обычаям и особым чертам нашего вероисповедания.»
      «Нигде так хорошо не видно различие между духом и характером англосаксонского, к примеру, и русского народа как в церкви. В английской церкви приходит на ум русскому человеку прежде всего мысль о том, как здесь хорошо устроены многие дела, и всё же как я рад тому что родился в России и живу там. В нашей церкви можно забыть все различия между сословиями и общественным положением, освободиться от земного и влиться в народ перед Божьим ликом. Наша церковь в большей мере основана на народные средства, так что не возможно отделить рубль от мелкой монеты. Во всяком случае церковь является общим народным учреждением и общим достоянием. Она нам вдвойне дороже потому, что даже самый последний нищий войдя в церковь чувствует, что это его церковь. Церковь — это единственное место, и какое счастье что у нас есть такое место, где никто не спросит у бедного оборванца: почему ты пришёл сюда, кто ты? и где богатый не может сказать бедному: твоё место не может быть рядом со мной, а только лишь сзади.
      Но там в Англии, когда мы заходим в церковь, то видим собравшихся прихожан, это может быть очень празднично и возвышенно, но там собираются лишь «леди и джентльмены», у которых есть своё место. У богатых, которых в приходе считают кем-то значимым, есть свои совершенно отдельные украшенные орнаментами места, можно даже сказать ложи. Можно ли избежать там мысли, что церковное собрание — это лишь особый способ собрания общества, где может быть место лишь определённой группе общества и сословия?»
      «В небольшой английской деревне, где живёт 500 человек, может быть три англиканской церкви и также ещё три методической, которые представляют три разных направления, и которые разнятся друг от друга в маленьких незначительных вопросах, но за которые они упрямо держатся. Каждая группа избегает какого-либо общения друг с другом. Существует первоначальная методическая церковь Уэсли, вторая церковь конгрегационалистов и ещё так называемая церковь библейских христиан. Под конец ещё есть методисты, которые отделились лишь несколько лет назад, и они в отличие от предыдущих постановили, что никто будучи женатым не может быть в должности евангелиста. Такое количество церквей – да ещё такие большие, красивые, вместительные церкви в одной деревне!»
      «В нашей церкви издавна было значение всеобщей народной церкви и дух любви и безраздельного единения, и это она всегда сохраняла. Через веру наш народ всегда сохранялся во всех испытаниях и бедах, и если что-то может наш народ сохранить, укрепить и обновить в далёком будущем, то это может случиться только через веру и только через церковную веру. Нам говорят, что наш народ в вере непросвещённый, полный предрассудков и живущий плохой порочной жизнью; также говорят, что наши попы дикие, глупые и неспособные, и что их влияние на народ несущественное. Во всём этом много правды, но всё-таки это преходящее, случайное и не повсеместное. Явления эти происходят от разных причин, прежде всего от хозяйственных и политических, а с их изменением и эти явления раннее или позднее тоже изменятся. А что же тогда важно? Что влияет на дух?  Любовь народа к своей церкви, испытанное там чувство единения, понимание что церковь — это общее благо, место где можно собраться вместе, где пропадает грань между сословиями, близость народа со служащими церкви, которые вышли из народа и у которых одинаковые нужды обычаи, идеалы, и которые заботятся о народе. Это такой участок, где можно собрать много хороших плодов, если посмотреть поглубже и позаботиться побольше об исправлении души, а не о внешнем стиле жизни … Не дай Бог, чтобы пришло такое время, когда пасторы наши были бы в положении чиновников, поставленных над народом, и жили бы посреди паствы как мирские лица с большими запросами и надеждами как «господа» среди народной бедности и необразованности»
      «Православная церковь кажется народу красивой. Когда входишь туда то чувствуешь, что там всё дорого мыслям народа и с помощью народа сделана. А если войдём в католическую церковь, то как же всё чувствуется пустым, холодным и напускным. Пастор проводит службу и читает свои молитвы в одиночестве, как будто он стоит над народом отдельно от него … У нас же всё по-другому! Мы видим здесь неописуемую словами красоту - такую которую русский может понять, и которую он любит так, что готов душу отдать за неё. Русская церковная песня льётся как народная песня широкой многоводной рекой из груди народа, и чем сильнее она льётся, тем больше она трогает сердца людей. У нас те же самые мелодии как у греков, но русский народ поёт их по-другому, потому что он вложил в них свою русскую душу.»
      «Красивая, торжественная служба для русских это настоящий праздник, и даже вне церкви душа хранит это глубокое чувство, и оно появляется в его сознании, когда он вспоминает эти мгновения: русская душа, которая привязана к церкви, всегда готова в душе присоединиться к напеву благодарной хвалебной песни или мысленно следовать канону ранней мессы на Пасху или в праздник Рождества.»
      «Поэтому русский с охотой так много жертвует для возведения храма и для их украшения. Как неправильно поступают те, которые осуждают их за это рвение, всё же сейчас слышится много таких голосов. Эту щедрость называют или необразованностью и глупостью или притворством и фальшью. Часто говорят так: не лучше ли было бы использовать эти деньги для образования народа, для школ, для благотворительных учреждений.»
      «И теперь под конец Божья церковь! Она сама говорит за себя. Это живое народное учреждение, где хорошо чувствуют себя живые и умершие. Только здесь все чувствуют себя свободно и легко, здесь радуется и веселится каждая душа от мала до велика и получает поддержку в угнетающем страдании. Здесь все одинаковые богатые и бедные, чистые и грязные. Божий дом может быть наряднее чем царский дворец, и всё-таки каждый бедняк чувствует там себя как дома. У каждого есть право считать её своей, потому что церковь построена на средства народа и ими её и содержит. Для всех там есть убежище, успокоение в молитве и то учение, которое дорого русскому. Это находит отклик в русской душе как осознанно так и неосознанно и это побуждает его давать церкви без того, чтобы он оглядывался по сторонам или поменял решение. Русский чувствует, что делая так, он поступает правильно и как верующий жертвует на правое и святое дело.»

                Глава 3.  Юлиана фон Крюденер (Рига 1764- 1824 гг. Феодосия).

      Несомненно, Аврора Карамзина была способна перенести силу просветительского слова лорда Радстока также в дворовое окружение императора Александра II. Если это действительно так и произошло, то это можно считать повторением истории. Так как известна женщина, влияние которой на русского царя, на этот раз императора Александра I, в отношении его духовного развития и вполне возможно в тайном повороте событий под конец жизни, было неоспоримым. Конечно же эту женщину нельзя во всём сравнивать с Авророй Карамзин, но несомненно у неё была такая же сила обаяния и детская чистая вера, которые позволили ей воздействовать на сильных мира сего. Женщина эта была Юлиана фон Крюденер.
      В Петербурге в высших кругах общества зародилось евангелическое пробуждение и царь Александр I в конце своего правления сам пригласил немецкого проповедника Иоанна Госснера для руководства этого движения. Госснер находился в Петербурге в 1820-1824 годах. В последующие десятилетия это движение не могло полностью затухнуть, оно ушло в подполье при властвовании царя Николая I, когда он жёсткой рукой задушил все чужие духовные движения. Через половину столетия этот огонь разгорелся снова, когда англичанин лорд Радсток приехал в Петербург.
      У деятельности Юлианы фон Крюденер было своё предначертание в том движении пробуждения, которое развивалось в Петербурге ещё до приезда Госснера. К тому времени, когда он прибыл туда, её уже не было в Петербурге, но ранее она часто приезжала в русскую столицу.
      Юлиана фон Крюденер (урождённая фон Фитингоф) появилась на свет в Риге в Курляндии в ноябре 1764 года. Её отец барон Отто Херманн фон Фитингоф принадлежал к старинному обедневшему аристократическому роду, но будучи способным предпринимателем начал заниматься виноделием и перепродажами, так что постепенно его состояние и власть выросли до такого уровня, что его стали считать в Курляндии одним из самых влиятельных государственных людей.
      У Отто и Анны родилось трое детей – две дочери и сын. Средняя из них Барбара Юлиана была смышлёной и бойкой, но часто впадавшей в меланхолическое состояние. В возрасте 13 лет она с родителями попала в Бельгию и Францию, где родители познакомили её с культурными развлечениями того времени. В доме их друзей было много знакомых писателей, художников и знаменитых людей, особенно в Париже. По мнению Юлианы всех важней был учитель танцев Вестрис, который научил её шагам гавота и менуэта, придворным поклонам, приседаниям и другим обычаям поведения в высшем обществе. Приобретённое за границей модное воспитание, хотя оно и было поверхностным, на родине произвело фурор и сделало Юлиану известной.
      В возрасте 17 лет Юлиану обвенчали с бароном Бургардтом Алексисом фон Крюденер. Муж был на 20 лет старше невесты и уже дважды женатым, но на данный момент разведённым. После обучения в Лейпциге перед ним открылась карьера дипломата, и он служил императрице в Мадриде и Варшаве. Возможно, что его скрупулёзность так отличавшаяся от русского характера, и прежде всего его служебное рвение, помогли ему продвигаться по службе. Императрица назначила его в руководство для более широкого присоединения Курляндии к России. Старательно исполняя этот наказ, он упустил из виду свою семью и молодая жена была длительное время в одиночестве. И в продолжении их брак был не более счастливее чем и в начале.
      Фон Крюденер получил от императрицы назначение на пост главного министра и дипломата в Венецию. Путь был проделан в двух экипажах.
      Молодой дипломат снял для своей семьи дом на окраине города в надежде проводить там досуг в кругу семьи в свободное от прямых обязанностей время. Он надеялся также что молодая жена увлечётся изучением итальянского языка и культуры Италии.
      Баронесса всё же не очень обрадовалась этому плану супруга, она считала учёбу слишком утомительной, нервной, удручающей и необязательной. Она предпочитала развлекаться, тем более что город и его международное общество к этому располагали. У этого города была слава как одного из центров развлечения в Европе. Гондолу Юлианы видели то у какого-нибудь театра, дворца или другого праздного места, и часто её сопровождал какой-нибудь легкомысленный аристократ.
      С тревогой муж наблюдал за развлечениями молодой жены. Старательный, исполнительный муж, который отдавался полностью работе, не мог понять, как его жена может быть такой поверхностной, безрассудной и получать радость от пустых увеселений. День за днём он все больше и больше убеждался в том, как сильно характер жены отличался от его собственного характера, и он старался по-своему приспособиться к такому положению. Особенно невыносимой он считал её привычку преувеличивать свои чувства и стремление привлекать к себе всеобщее внимание.
      Юлиана также поняла, что барон фон Крюденер становился для неё всё более и более чужим. Её чувства разделились, с одной стороны ей хотелось отказаться от всего что было связано с мужем, но с другой стороны она в душе была благодарна тому, что муж привёз её из далёкой Курляндии в сердце Европы, в этот большой мир. Также она признавала, что поведение его могло служить идеальным образцом. Прямой характер мужа, благородная манера вести себя и обширные познания, которые всё-таки не сделали его высокомерным или нетерпимым – это были такие душевные качества, которые даже жена не могла отрицать, хотя была во многом безразлична к мужу.
      В Венеции Крюденер проработал чуть больше года и получил перевод в Копенгаген. Его служебное поприще было удачным, но в личной жизни всё было мрачным, он разочаровался в своей супруге и признавал, что в её капризном характере совместились курляндская открытость и русская бездумность.
      В 1785 году семья прибыла в Копенгаген, и они вскоре заметили, что их предшественник – богатейший граф Скавронский с помощью своих пышных приёмов превратил дворец русского посольства в центр светского высшего общества Копенгагена. Преемнику нужно было срочно решать продолжать это щегольство, на что у него не было средств или ограничить эту суету. По причине честолюбия новый посланник продолжил в прежнем духе, для того чтобы не пострадала репутация своей страны.
      И хотя оживлённая светская жизнь нравилась Юлиане, но она чувствовала себя неуютно под одной крышей с мужем и хотела освободиться от этой «копенгагенской столовой» и «Крюденеровского казарменного стиля.» К тому же у неё было предчувствие того, что её ожидали какие-то непонятные великие дела. Это жгучее внутренне беспокойство сделало её совсем больной. Несмотря на то что она по-прежнему посещала торжественные обеды и принимала вечерние приглашения, одевалась в нарядные одежды, но вместе с тем, по её собственному признанию, она была «бесконечно несчастной». Её мучили постоянные тревога и страх в сердце от того, что что-то должно произойти.
      Юлиана чувствовала, что муж относился к ней как к малому ребёнку, и она не одобряла этого. Её женское тщеславие проснулось, и она захотела поехать посмотреть на большой мир и увидеть какое впечатление она может произвести на других людей и особенно на других мужчин. Она обратилась к врачу представительства и попросила его рекомендовать ей перемену климата для поправки здоровья. Старый лекарь конечно же понял, отчего Юлиана обратилась к нему, и посоветовал ей поехать в южную Францию на какое-то время. Это как раз и входило в её планы.
      Супруг не был рад решению жены и пытался отговорит её от поездки, но она настояла на своём. Мужу пришлось смириться, хотя он и предполагал, что её отъезд может привести его к затруднениям. Юлиана взяла с собой своих обоих маленьких детей – пятилетнего Пауля и трёхлетнюю Джульетту, и направилась весной 1789 года в сторону Франции. В третий раз фон Крюденеру пришлось расстаться с жизненным компаньоном.
      Юлиана прибыла вместе с детьми, их воспитателем и личным секретарём, так как барон потребовал взять с собой секретаря-мужчину для охраны, в Париж на самом пороге французской революции. Юлиана была так сильно озабочена своими нарядами, которые она покупала в долг и в таком количестве, что не замечала, что творилось в городе. И только тогда, когда жизнь в городе стала опасной и её секретаря убили, баронесса переместилась на юг Франции в местечко Барегес. Всё своё время она азартно принимала участие в развлечениях и праздном провождении времени сливок общества и вела себя так легкомысленно, что это привлекло к ней всеобщее внимание. Некоторые друзья, которые знали её отца и помнили Юлиану в возрасте 13 лет с парижских времён, смотрели с печалью на её поведение. Кто-то произнёс слова характеризующие её: «В Венеции говорило ещё её сердце, в Копенгагене её тщеславие, но в Париже и Барегесе только её чувственность.»
      Переезжая с места на место во Франции и в других странах Европы, Юлиана через 3 года вернулась к мужу в Копенгаген. Но так как ещё и сейчас она не могла отказаться от своих старых привычек и в силу того, что между супругами не было понимания, то было решено, что ей будет полезно поехать домой в Курляндию. Она хотела взять развод, но барон фон Крюденер не согласился на это. Он пытался всеми способами сохранить в целости свой третий брак хотя бы и формально.
      Поначалу спокойная жизнь дома нравилась Юлиане, она гуляла по окрестностям и вспоминала детские годы. Этот покой нарушила весть о тяжёлой болезни отца. Он находился тогда в Петербурге в деловой поездке, но попал в больницу и казалось, что на выздоровление не осталось надежды. Юлиана поспешила туда и ухаживала за отцом, но он вскоре скончался у неё на руках.
      В Петербурге Юлиана случайно встретила одного русского офицера, который был в Венеции и Копенгагене помощником её мужа при посольстве. Уже в Италии она была влюблена в него, но мужчина со своей стороны не проявлял интереса к ней. Он не согласился поехать с ней в Ригу, хотя она и просила его об этом.
      Вернувшись в Ригу она попыталась найти утешение в чтении. В библиотеке матери она нашла много книг, но надолго они не могли увлечь её. Потом она стала искать утешения в церкви. В Кафедральном соборе у семьи барона Фитингофа была своя ложа, украшенная деревянными панелями, и там Юлиана скрывалась, чтобы побыть одной в своих раздумьях. Она оглядывала церковь, и знакомые величественные своды и склепы заставляли окунаться её в воспоминания.
      Юлиана так глубоко задумывалась, посещая усердно церковную службу, что одна подруга матери посчитала необходимым предупредить её и не доходить до крайностей. Несколько лет назад будучи в Париже она видела какое печальное внимание Юлиана там к себе вызвала, и с сожалением теперь думала, что «дорогой Господь» даст ей теперь так просто прощение за всё. Эта же госпожа пыталась примирить её с мужем, что ей частично и удалось.  Юлиана встретилась с мужем в Петербурге, и они обсуждали вопрос примирения, то есть каким способом их совместная жизнь могла бы быть возможной.
      Но её беспокойный характер не дал ей долго прожить с мужем. Вновь она отправилась в путь, но на этот раз её целью были не развлечения. Ей захотелось найти таких людей, с которыми она могла бы обсуждать мировые проблемы. Развлечения тоже присутствовали тогда в её жизни, но не таким определённым образом как раньше. Многие из тех людей, с кем она обменивалась своими мыслями, были верующими и темой их разговора часто были места из Библии, особенно часто места о предсказаниях о конце света в книге Откровений. Время для таких раздумий было очень подходящее, потому что события Французской революции и последующие походы Наполеона смешали политическое положение в Европе.
      Собеседниками Юлианы были не только люди признававшие себя христианами, среди них были члены ордена Розы и Креста, сомневающиеся, поэты и писатели. Она сама также написала в 1803 году автобиографический роман «Валерия». Муж её умер в Берлине, и немного загодя до смерти он в последний раз просил жену вернуться домой, но она не согласилась.
      Зимой 1807 года будучи в Восточной Пруссии в Кёнигсберге, Юлиана оказалась в плену таких обстоятельств, которые полностью изменили её жизнь. В южной части города в начале февраля шли жестокие бои, где французские отряды разбили немцев и русских. Юлиана была вынуждена следить за сражениями и ухаживать за раненными, там она увидела большое количество убитых людей. В эту смертельную ночь она поняла, что её собственная жизнь была пустой и ничтожной. Она захотела жить по-новому, и с упорством присущем её натуре, она решила быть твёрдой в своём решении. Утром она опустилась на колени в небольшом сарае, где была вынуждена провести ночь, и пообещала Богу с этих пор служить лишь Ему.
      Однажды, ещё до этого события, когда она жила в своём поместье в Курляндии, к ним в дом пришёл сапожник для того чтобы шить обувь для баронессы и её близких. В то время, когда этот сапожник брал мерки с ноги Юлианы, между ними завязался разговор. Юлиана спросила у него: «Вы счастливы?» На что сапожник ответил: «Я очень счастливый.» Тогда она спросила о причине его счастья и о том, что же такое особенное он имеет. Сапожник ответил ей: «Имею. Моё богатство — это Иисус Христос. Он меня спас. Он мой покой, моя сила и радость. Как бы я не был счастлив?»
      Юлиана стала рассказывать ему о своих тревогах и исканиях. Несмотря на то что у неё было земное состояние, она всё-таки не была счастливой. Что-то важное отсутствовало у неё. Этот сапожник, который был членом Христианского Братства, с охотой рассказал Юлиане о Добром Пастыре и о пути к нему. Эти слова произвели на Юлиану глубокое впечатление, и она почувствовала большой интерес к этим христианам.
      Сразу же после военных испытаний, она захотела познакомиться с прихожанами Гернгутского Братства. Из Кёнигсберга она отправилась в путь через Берлин. Последние километры пришлось проделать по глиняной сельской дороге вплоть до поселения, где стояли простые строения и где всё-ещё придерживались тех строгих правил, которые почти 100 лет назад ввёл в обиход основатель переселенческой колонии граф Цинцендорф.
      В Гернгуте Юлиана пробыла целую неделю. В первый день она навестила могилу графа Цинцендорфа на близлежащем кладбище. В последующие дни она беседовала с руководителями поселения, и ей показали постройки и рассказали о жизни и работе в этой переселенческой колонии. Также она познакомилась с картой, где была видна величина земель Братства.
      Всё здесь в этой верующей деревне было по её мнению как-бы претворением в жизнь её мыслей. Иногда ей приходила в голову мысль остаться здесь и стать жительницей поселения, но потом сердце подсказало ей, что нужно организовать такую же колонию и быть её начальницей. Тогда она смогла бы осуществить там какие-то улучшения. Открыто она рассказала об этом некоторым руководителям деревни, но они не проявили понимания. Они посчитали её ещё слишком поверхностной и крепко связанной с мирской жизнью, и поэтому сомневались в том, что она смогла бы твёрдо и самоотрешено руководить таким делом.
      Юлиана была разочарована, но место это породило в ней много новых размышлений.
      Революция во Франции и вызванные ею воины Наполеона были для многих людей пугающими и трудными для понимания. После короткого периода поклонения разуму, люди опять стали искать успокоения в потустороннем мире. Многие с воодушевлением изучали Библейские пророчества и обсуждали вопрос о времени их осуществления.
      Юлиана собрала около себя несколько верных, близких ей по духу людей и организовала своё первое поселение в Вюртемберге. Она сняла в наём дом на 3 года, но уже через три месяца получила предписание о выселении, потому что один из её друзей оскорбил царственную особу. Она переехала в Баден-Баден, где они начали всё сначала. Здесь колония могла спокойно продолжать свою жизнь и христианскую деятельность, потому что в местном управлении у неё были знакомые друзья, которые защищали её и её помощников.
      Юлиана с друзьями усердно изучали Библию и особенно Книгу Откровений. Постепенно они стали совмещать предсказания об антихристе с жестоким  Наполеоном, который в своём тщеславии и желании уничтожать был невиданно угрожающим. Когда Наполеон предпринял нападение на Россию, закончившееся его поражением, то заметили, что царь Александр I был победителем антихриста и освободителем последнего времени, который готовит дорогу Христу. Из-за этого Юлиана подумала, что ей непременно нужно лично встретиться с императором Александром I, и рассказать ему о его историческом значении и предначертании.
      Юлиана уже давно была в дружеской переписке с фрейлиной русской императрицы, которая была родом из Молдовы княгиней Роксандрой Стурдза. Эта молодая женщина – умная, тактичная, малоразговорчивая и обворожительная, сумела завоевать полное доверие у царствующей четы. Жизнь при дворе не дала Роксандре морального удовлетворения, и после долгих поисков она начала изучать Библию. Она очень заинтересовалась выводами Юлианы, и в длинных письмах эти женщины обсуждали и обменивались мнениями о христианском учении и о вопросах морали.
      Роксандра давала царю читать письма Юлианы, и также рассказывала ей о его мнении. Поэтому уже на протяжении нескольких лет Юлиана была знакома с образом мыслей императора. Роксандра желала того, чтобы он выздоровел от депрессии и получил новую веру и радость жизни.
      Русский царь Александр I был человек, раздираемый противоречиями. Его отца кесаря Павла убили в 1801 году, после того как он успел пробыть у власти лишь несколько лет. Александр не был в сговоре с убийцами, но возможно он знал что-то о намерениях, но не сделал ничего для того чтобы предотвратить начатое. Воспоминания об этих событиях мучали его в течении его последующей жизни. «Не могу забыть того что тогда случилось. Никто не может мне помочь. Моим страданиям нет конца.» - признавался он. Он боялся мщения и следующие слова его друга дают нам представление о его болезненных переживаниях: «Молодой император со странностями – перед ним стоят убийцы его отца, сбоку деда, а сзади свои враги.»
      Из-за этих болезненных мыслей царь предпочитал быть один, и ему всегда было трудно принимать какие-либо решения. Он был непредсказуемым, внутренне противоречивым и редко знал, как ему надо поступить. Он понимал, что в его жизни чего-то не хватает. В одном письме он признавался: «Я чувствую в своём сердце непереносимую пустоту, и в то же время какое-то странное предчувствие, которое не могу описать, но оно следует повсюду со мной, и я не могу освободиться от него.»
      Царь искал душевного покоя и нашёл его в сверхъестественной силе. В те годы многие нашли убежище в мистике. На царя язык Библии подействовал так сильно, что его стиль и ритм отражались в его указаниях. Пожар Москвы 1812 года он считал поворотным моментом в своей жизни, об этом событии он через несколько лет говорил, что тогда он научился понимать святой закон Бога. «Я тогда решил отдать себя и свое царствование единственно Ему и для Его славы. С этого момента я изменился.»
      После того как Наполеон был в первый раз разбит, и властители Европы собрались в Вене на совещание, Александр I был ещё в более тяжёлой депрессии. В беседах с ним Роксандра пыталась показать ему то умиротворение, которое даёт человеку христианская вера, которая теперь снова завоёвывает Европу, спустя лишь четверть века после французской революции. Она привела в пример Юлиану, которая нашла себя в христианской деятельности и стала теперь счастливым человеком. Казалось всё-таки что эти советы и побуждения не производили на царя впечатления, и он находил утешение лишь в пышных празднествах, которые были устроены для высоких гостей мирного конгресса.
       Лишь через несколько месяцев, в начале июня 1815 года Юлиана получила возможность встретиться с царём Александром I. Первая их встреча продолжалась в течении трёх часов, и беседа была конфиденциальной. Юлиана сказала ему, что из-за бездуховной, праздной и чувственной жизни он не нашёл милосердия, и является грешником. Потом она произнесла для него слова утешения и призвала его следовать её примеру. Во время разговора они опустились на колени для молитвы, и император сказал, что беседа помогла ему. Юлиана говорила о сражениях Европы против Наполеона и заверила царя, что он получил Божий призыв сломить этого антихриста. В конце встречи Юлиана дала царю ободряющий совет, который он принял как девиз: «Крест в сердце, железо в кулаках!»
      Эта беседа была настолько откровенной, что Александр попросил разрешения называть её «сестрой Юлианой», а себя «братом Александром». Немного погодя император передвинул свой штаб в Хейделберг, и тогда Юлиана с дочерью и несколькими преданными друзьями тоже поселилась в этом городе. Там царь часто встречался с ней и предпочтительнее поздно вечером, для того чтобы избежать привлечения внимания. Часто их беседы тянулись за полночь, они молились и искали в Книге Откровений ответы на события последнего времени.
      Новость об этих тайных встречах всё-таки вскоре распространилась по городу и люди стали сплетничать что между царём и баронессой была связь. Многие однако интересовались речами Юлианы и хотели поподробнее узнать о них. Император не принимал участия в развлекательных вечерах, которые устраивали горожане. Он распорядился устроить часовню в одном из залов дворца, и там у алтаря была поставлена маленькая скамья, которая была предназначена для него и «сестры Юлианы». Когда она приходила в часовню, то «брат Александр» уже ожидал её, опускался на колени и брал её за руку.
      Молитвы Юлианы казалось дошли до небес, потому что царь стал спокойнее, его речи стали разборчивее и решительнее. Он сам признавался что стал другим человеком. Он стал твёрже, и уже не хотел оттягивать и сомневаться в решениях, за это он благодарил Юлиану.
      Когда Наполеон потерпел поражение, и был вынужден отступить и в конце концов сдался, то царь Александр I переехал в Париж. Также и Юлиана со своими друзьями поехала туда, император подписал ей разрешение на переезд и выделил семь всадников для охраны. Она с друзьями поселилась в соседнем доме, лишь маленький парк разделял их, но у Александра был ключ к калитке ограды, которая разделяла эти два дворца. В течении дня царь иногда несколько раз приходил к Юлиане в молитвенный зал в сопровождении камердинера, где ему всегда было приготовлено место рядом с «сестрой Юлианой.» В этот зал собирался народ из разных концов города послушать проповеди и помолиться.
      В беседах с Юлианой царь обсуждал свою мечту, которую он вынашивал с тех пор как приехал в Париж, он чувствовал, что её можно осуществить с её помощью Он хотел освободить Европу, людей и себя. «Освобождением Европы я смогу добиться и своей свободы и избавления от всех разрушителей.»
      Три года назад, когда сгорела Москва, царь получил идею о святом союзе, в который входили бы все европейские князья, думающие как христиане, и целью которого было бы поставить преграду таким людям как Наполеон, получить власть. Эти свои мысли царь развивал и говорил о них с Прусским королём Фридрихом Вильгельмом III и позднее с кесарем Австро-Венгрии Францем. В Париже Юлиана фон Крюденер была вдохновительницей, которая придавала энергию этому союзу трёх держав. У русского царя было так много служебных обязанностей и забот, что практически план этого союза был в большей степени в руках у Юлианы. Она ежедневно советовалась с царём в составлении программы этого союза, и он обычно всегда одобрял её предложения. Она же придумала для союза три названия, и царь выбрал имя «Святой Альянс.»
      Для истории остались загадкой и спорным вопросом кто же действительно составил основной текст соглашения. Но даже те, кто считал, что Юлиане принадлежит небольшая доля, соглашались в том, что она во многом повлияла на рождение этого союза. Другие же считали, что она написала основной текст, который служащие министерства после совещания взяли за основу. В тексте было много библейских высказываний, и он мог быть написан любым из них, так как у Александра была манера использовать такой язык. 9 сентября текст был готов и он начинался такими словами: «Во имя Святого невидимого триединства!»
      Назавтра были именины Александра, и в честь него был назначен парад русской армии. На параде кесарь представил её, которую «Господь в своей милости поставил рядом с императором для освобождения мира», то есть Юлиану фон Крюденер. В параде приняло участие четверть миллиона русских солдат, которым царь представил её «небесной посланницей». Белокурая женщина в голубом костюме на белом коне, казалась для простых солдат святым   ликом из своей церкви.
      После парада Александр сказал, что этот день был самым красивым в его жизни. Для Юлианы этот день был вершиной её жизни.
      Через две недели был заключен союз Святого Альянса, в тексте после совещаний участников сторон были сделаны небольшие изменения. Прусский король и австрийский император не были в таком восторге как русский царь и хотели смягчить некоторые предложения, которые по их мнению были слишком высокопарными.
      В Париже не все с одобрением смотрели на общение Александра с Юлианой, и на то большое влияние, которое было у неё к нему. Это положение породило разные сплетни и интриги, поэтому император стал постепенно неуверенным и даже слегка нервным. Внешне казалось, что положение не изменилось, но когда в конце сентября Александр приготовился к отъезду и попрощался с Юлианой, то в душе они оба чувствовали, что что-то чуждое и разделяющее их появилось между ними. Несколько месяцев они были неразделимы, но теперь они видели друг друга в последний раз.
      В октябре 1815 года Юлиана с друзьями тоже покинула Париж и остановилась в Базеле, где она вновь организовала колонию. Несмотря на то что она привлекала к себе огромное внимание, она же была одной из самых известных женщин Европы, и у ней на собраниях было много слушателей, работа её не была успешной.  У людей было предвзятое отношение к ней и сильное недоверие, в конце концов она получила указание покинуть город.
      В жизни Юлианы начался беспокойный период, когда она переезжала с места на место. Нигде её не хотели принимать и даже если ей удавалось поселиться на короткий срок, то её постоянно держали на примете. Несмотря на то что она занималась благотворительностью и призывала людей к христианской жизни, её интерес к будущему и библейским предсказаниям считали фанатизмом и всю её деятельность направленной на возбуждение народа. Свои последние годы жизни она провела в переездах с места на место. Неудачи сделали её ещё более язвительной в словах и поступках.
      В 1818 году она приехала в Петербург, так как её изгоняли отовсюду, куда бы она ни приехала. Здесь она попыталась встретиться с кесарем Александром. Его не было в городе и, когда он вернулся через несколько недель, то послал ей известие о том, что не может с ней встретиться. Попы и монахи православной церкви, которые окружали теперь царя, настроили его против «сестры Юлианы». Она ответила ему короткими словами, которые впоследствии точно воплотились в жизнь – «Мы увидимся ещё раз, Ваше Превосходительство – это будет 1825 год – на далёком берегу моря – я буду освобождённой, а Вы рядом с освобождением.»
      Последние годы жизни Юлиана провела в основном в Курляндии, мучимая болезнями, но как всегда ещё деятельной. Одна её знакомая княгиня, которая владела на Крымском полуострове обширными землями, обещала ей там безвозмездно место для устройства христианского поселения. Увлечённая новым делом Юлиана с друзьями отправилась в дальнюю дорогу, несмотря на то что была тогда уже серьёзно больной. Путь в эту обетованную землю продолжался половину года. С энтузиазмом начали строить переселенческую деревню, однако не долго было дано Юлиане радоваться своей новой затеей. В рождественский день 1824 года она заснула вечным сном. Через 10 месяцев её тело перенесли в ближайшую православную церковь в Феодосии.
      Царь Александр I жил в то время уединённо от всего мира в далёком Таганроге на северном побережье Азовского моря. В ноябре 1825 года настали исключительно солнечные дни, и он вместе с местным губернатором отправился в поездку по Крымскому полуострову. Во время этой поездки ему довелось услышать о новом христианском поселении, о смерти Юлианы и о том, что её прах был перенесён в Феодосию. Александр захотел поехать посмотреть на её могилу.
      14 ноября царь вошёл в церковь в сопровождении адъютанта и личного врача, другим участникам путешествия пришлось остаться у ворот церкви. Александр преклонил колени у её могилы и долго молился, затем он, очень сильно взволнованный, попросил священника прочитать отрывок из Книги Откровений. Перед уходом он дал ему три золотых монеты, для того чтобы отслужить панихиду по Юлиане. На могильном памятнике в Феодосии были выгравированы три золотые монеты.
      Лишь 17 дней спустя первого декабря 1825 года было извещено миру, что царь Александр скончался в Таганроге. Его саркофаг был привезён в Петербург и установлен в Петропавловской крепости, но не все верили, что царь сам лежал бы в саркофаге. По стране ходили слухи, что он тайно выехал из Таганрога в какой-то отдалённый монастырь – или в Сибирь или в Святую землю. Когда гроб позднее открыли, то он был пустым. Эту загадку ещё не удалось разгадать.

                Глава 4.
      Историческое положение в Европе во время жизни Авроры Карамзиной.

      Изучая жизнь Авроры Карамзиной, моё внимание приковалось к тем оживлённым русско-финским отношениям, которые были как-бы фоном, на котором развивались события её жизни. В силу этих отношений и состояния, которое она получила от русского мужа, у неё было общественное и политическое влияние, которое было значительным для Финляндии и особенно для развития её столицы.
      Присоединение Финляндии к России изменило нашу жизнь полностью. И хотя положение народа было таким, что ни о каких демократических правах и свободах при рождении Большого Княжества Финляндского не было и речи, простой народ проявил явное недовольство на сделанное решение. Уже во время войны была партизанская борьба во многих местах, когда шведско-финская армия отступила на северные земли. Когда в Стокгольме после войны были организованы опросы, то солдаты, демобилизованные из Виапори, рассказывали, что финские крестьяне отказывались давать им питьевую воду из-за их постыдного отступления. Поэт И.Л.Рунеберг в своей книге «Истории прапорщика Стоола» даёт описание проявлений народных чувств и событий в этой войне, хотя и не во всём точный.
      Особенно тяжело переживали от этого присоединения образованные люди. Началось массивное переселение через Северный залив, среди них были поэт Франс Микаэль Франсен и очень почитаемый Рунебергом губернатор Улоф Вибелиус. Позднее их примеру последовал и Адольф Ивар Арвидссон. Переселение в Швецию в таком большом количестве привлекло внимание и обеспокоило русские власти, так как переселение было доказательством того, что подданные были недовольны новым управлением. В России во времена Французской революции и после неё появились свободомыслящие течения, которые проникли в высшие круги общества, вплоть до царствующего двора. Свободомыслящие люди требовали обновления, особенно они критиковали царское единовластие и крепостное право. В автономной Финляндии, где законы не одобряли крепостничества, они видели землю, где можно было бы испытать свободомыслящую политику. Царствующая семья одобряла сторонников новой мысли и во времена жёсткого правления царя Николая I, попытались немного улучшить условия финской жизни. Полностью эти политические намерения осуществились лишь во времена деятельности царя Александра II, преемника Николая.
      Жизнь во время смены периодов правления можно проследить по интересным письмам между профессором русского языка и литературы университета Хельсинки Яковом Карловичем Гротом (1812-1893) и ректором Петербургского университета Петром Александровичем Плетнёвым (1792-1865), в которых они рассказывают о финском быте и жизни людей того времени. Эти письма опубликовал в 1896 году сын Якова Грота Константин Грот в трёх частях. Вальтер Грёнстрём перевёл на шведский язык ту часть писем, которая касалась Финляндии, и Финское общество шведской словесности издало их двумя частями в 1912 и 1915 годах.
      Грот и Плетнёв были выдающимися представителями культурной жизни России, у которых были хорошие связи при царском дворе. Плетнёв был издателем литературного журнала «Современник» и домашним учителем преемственного князя Александра. Грот был преобразователем и обновителем русского языка и выполнил большую работу, издав новый «Словарь русского языка». Он написал множество интересных и важных исследовательских статей, к примеру биографию поэта Гавриила Романовича Державина. Интерес и дружеское отношение к Финляндии этих двух людей имели необычайно большое значение для просвещения и культурной жизни Финляндии и для расширения политических свобод.
      И вовсе не случайно, что писательница Ингрид Кварнстрем в биографической повести об Авроре Карамзиной под названием «Сказочно блестящая жизнь», которая вышла в 1937 году, так часто ссылается на строчки из переписки между Гротом и Плетнёвым. Эти русские учёные литературы были хорошими наблюдателями и умели остроумно высказывать свои мнения. В своём другом произведении – «Романтическая игра или рассказ о жизни в Хельсинки в 1800-ых годах» Ингрид Кварнстрем сделала из Грота почти что главного героя своей книги. Судя по всему, Грот был очень обаятельным и располагающим к себе человеком, хотя многие его финские современники и критики позднейшего времени были недовольны его русскими устремлениями, которые они замечали в его деятельности. В действительности Грот лишь пытался создавать культурные связи в отношениях между Россией и Финляндией. Его широкие свободолюбивые воззрения отразились в том, как он осуждал, после празднования двухсотлетней годовщины Хельсинкского университета в августе 1840 года, в письме к Плетнёву, заместителя канцлера университета и помощника генерал-губернатора Александра Аматуса Теслефа за то, что он запретил студентам чествовать память Хенрика Габриеля Портана, утверждая, что он был шведским учёным. Это было явной поддержкой точки зрения студентов, и Грот знал, что воспитатель наследного князя расскажет об этом деле в царском дворце, и Теслефф получил бы напоминание не быть более русским чем сами русские.
      Также можно предположить, что чиновники верховной власти России с умыслом послали Грота в Хельсинки для наблюдения за деятельностью руководящих чиновников. Русские возможно не были довольны своими представителями и теми новообращёнными, которые до этого служили шведскому королю, а теперь стали приверженцами русского царя. Финляндия была тогда совсем рядом с российской столицей, и в её интересах было, чтобы там царило спокойствие и благонадёжность.
      Финское дворянство вскоре покорилось перед новыми обстоятельствами. Друзья Карла Стйернваля отца Авроры и их родственники, Маннергеймы и фон Виллебранты считали нового властителя даже лучшим по сравнению с шведским королём. Тесть отца Авроры, владелец поместья Йокиойнен Эрнст Густав фон Виллебранд осуждал зятя за то, что тот упрямо отказывался от присяги на верность императору, чем вызывал уменьшение возможностей как гражданина большой державы.
      Когда Аврора родилась в военное время, никто не мог даже подумать, что её будущая жизнь пройдёт на востоке, а не на западе.
      Однако случилось так, что семья Стйернвалей при наступлении мира переместилась на восток. Густав Маури Армфельт, ставленник шведского короля Куста III, начал служить при дворе царя России, он заслужил доверие министров и Александр поручил ему создать финское правительство. Он был знаком с Карлом Стйернвалем и ценил его способности. И таким образом этот бывший русский военнопленный в 1812 году был назначен губернатором Выборгских земель, вскоре после того как эта бывшая губерния, после долгого подчинения властям России, снова была присоединена к Финляндии.
      Когда мы вспоминаем прошлое Финляндии, то видим пейзажи и народ часто в слишком розовом свете, но в Выборгской губернии условия жизни были довольно мрачными. Отец Авроры писал однажды в письме своему брату Фридриху, который был губернатором района Хяме:
      «Здесь всё совсем другое – земля, народ и общение: «Азиатское изобилие и блеск рядом с нищетой, притеснением и страданием. Роскошные экипажи, лошади, украшения, но в действительности это лишь внешняя оболочка и обман. Ой, брат, Выборгская губерния уже никогда не станет прежней – финской … Не могу описать тебе её подлинное жестокое и бедственное положение, рабство и унижение, свинство и лень, глупость и злые предрассудки, которые здесь приходится встречать… Лабиринт, в который я попал, невозможно даже представить и очень трудно из него выбраться. Исполнение закона здесь слабое - знающих, умеющих служащих, у которых было бы понимание и желание работать, нет …»
      После ста лет царского управления Выборгская губерния, эта, так называемая «Старая Финляндия», была возвращена и отдана в прежнее единство со страной. Но было ли в других местах, где правила Швеция, намного лучше?
      Яков Грот, о котором уже было рассказано выше, много путешествовал по Финляндии. Он был хорошим другом Элиаса Лённрота. Однажды летом 1846 года они гостили в Иисалми, в большом округе северного Саво. Местом пребывания был дом священника и Грот вспоминает следующие впечатления от увиденного:
      «Прибыли сюда вечером в 11 часов. Хозяин дома, доктор Фростерус (Роберт Валентин Фростерус, родившийся в 1795 году, пробст в Иисалми с 1835 по 1851 годы и позднее ставший епископом) пригласил нас к себе. Он один из самых богатых попов, живёт как принц с годовым доходом в 14000 рублей в год, как сказал Лённрот. Благополучие видно во всём. Его жена (урождённая Любекер – дочь губернатора) ещё не старая женщина и очень любезная с окружающими---Несмотря на наш поздний приезд, нам подали ужин и чай, после 12 часов отправились на покой. Сам Фростерус, известный своей строгостью и пунктуальностью в работе, в обращении же приятный и внимательный; его наружность чрезвычайно привлекательная. После ужина, немного посидев со мною, Леннрот сказал, что пойдёт искать себе место для сна. – Хозяин привёл меня в светлую спальню, где была китайская печь и зелёные занавеси на окнах. Тонкое постельное бельё и розовое шёлковое покрывало служат знаком почитаемого приходского дома. Сегодня пили кофе из серебряного сервиза ---
      Сантери Риссанен в 1927 году в Куопио написал книгу «История бывшего округа Иисалми», где пишет, что Фростерус был чрезвычайно строгим к пробуждённым верующим, которые представляли собой народ и его христианское сознание, но с чужими господами он всегда был готов праздновать. На странице 272 в своей книге Риссанен пишет следующее: «На обратном пути Грот снова заехал к священнику в Иисалми. Он восхищался красотой дочерей, увиденной там роскошью, удобствами, искусством общения, нарядами и услышанной музыкой. На прощание пели песни, пели бесконечно за здравие и последние бокалы были поставлены на подносе на сидение коляски.
      По свидетельству Риссанена доход церковного вельможи в Иисалми был в три раза больше чем зарплата губернатора округа. Так что не приходится удивляться, что у губернатора Стйернваля и у его приемника Карла Йохана Валлеенила, отчима Авроры были денежные затруднения. У губернатора Выборгского округа были большие расходы на представительство тогда, когда члены императорской семьи и чиновники высокого ранга путешествовали в сторону Запада через Выборг. В молодости Аврора испытала скудные времена, и это наверняка подействовало на то, что она позднее, в дни своего богатства, так хорошо понимала бедных людей и их озабоченность.
      Странным выглядит то, что Яков Грот, который всегда восхищался женской красотой, не расхваливает в письме Аврору. Напротив, он жалуется Плетнёву на холодность госпожи Демидовой. Плетнёв же несмотря на это полон восхищением от госпожи Демидовой и её сестры графини Эмилии Мусиной-Пушкиной. В мае 1841 года он пишет Гроту: «Советую тебе попытаться поближе познакомиться с этими женщинами. Все здесь при дворе превозносят их, особенно великая княжна Ольга Николаевна.» И Грот конечно же старался. 24.08.1841 года прокурор Валлеен, отчим этих уважаемых женщин, пригласил Грота, графа Блудова, Маннергейма и Армфельта к себе домой на обед. Грот пишет:
      «Обед был великолепен и длился бесконечно. Со мной рядом сидел Стйернваль брат Авроры, (ставший позднее министром внутренних дел Финляндии в Петербурге), и мы оживлённо беседовали. Блудов говорил по-французски и рассказывал анекдоты. Он сидел между госпожой Демидовой и графиней Пушкиной. Я беседовал с этими досточтимыми женщинами до обеда и после него, но они казались довольно рассеянными.»
      В конце письма от 4.10.1841 года Плетнёв пишет следующее: «Госпожа Демидова в Петербурге. Не покажусь ли я неучтивым, если не поеду её поприветствовать?» Грот отвечает ему в письме от 9.10.1841 года следующее: «Освобождаю тебя от обязанности идти здороваться с госпожой Демидовой. Вчера я попытался встретиться с её сестрой, но её не было дома.»
      Ясно видно, что Плетнёв и Грот стремятся быть в дружбе с этими влиятельными женщинами. Плетнёв извещает друга в своём письме от 10.10.1841 г. из Петербурга:
      Сегодня в половине второго я поехал к Армфельту, обрадовался, что император интересовался тобой и делами на кафедре русского языка в Хельсинки. Получишь надбавку к жалованью из собственной кассы царя – это действительно исторический случай. Обнимаю и поздравляю тебя! Но позаботься дорогой брат, чтобы это способствовало успешному продвижению дела вперёд. Граф Армфельт ожидает приезда дочерей домой, он заметил, что госпожа Демидова через 4 дня вернётся к вам в Хельсинки. Я решил из- за этого пойти к ней, но не застал её дома и оставил ей свою визитку.»
      По просьбе Плетнёва Грот навестил Аврору у неё дома и выразил по просьбе друга сожаление, что не застал её в Петербурге. Грот рассказывает об этом в письме.
      «Тон был утончённо предупредительным, как это обычно бывает в её доме.» И снова это прохладное надменное чувство, которое обычно читается в письмах Грота о госпоже Демидовой. Или же Авроре не нравился Грот? Или же она догадывалась, что ей надо быть осторожной в поведении с этим человеком, который, как она знала, докладывал обо всём услышанном в Петербурге? Ни в коем случае, конечно же, Аврора не могла быть неучтивой с профессором Гротом, и она даже просила у него разрешения присутствовать на его лекциях в Университете.
      Живя в Хельсинки, у Авроры был обычай звать друзей по воскресеньям на обед в 3 часа дня. В декабре 1841 года она пригласила к себе и Грота, но жеманный профессор литературы остался недовольным и писал Плетнёву:
      «Там были некоторые незнакомые тебе господа и графиня Пушкина, которая справлялась о тебе. Хозяйка была любезной, обед превосходным, но всё казалось таким натянутым между позолоченными лампами, серебряными сервизами и слугами в расшитых ливреях.»
      В другом письме Грот рассказывал, что был на приёме где присутствовал весь круг представителей высшего общества Хельсинки и в том числе «обе аристократки.» Эти отдельно упомянутые женщины были Аврора и Эмилия. Дочери Стйернваля всегда производили впечатление на окружающих, но их сдержанность казалась бойкому русскому раздражающей. Грот рассказывает о свадьбе Росины фон Хартманн и Александра Лавониуса. В конце церемонии замужние женщины поздравляли невесту, обнимали и целовали её, желая ей счастья, но «аристократки» приберегли чувства до последнего момента. Наконец-то Аврора Демидова последовала примеру других, но графиня Пушкина даже не пошевелилась. Грот проследил за их поведением и затем сообщил об этом Плетнёву, так как знал, что он восхищался Росиной чрезвычайно. Однажды профессор Плетнёв подарил ей украшение, которое она постоянно носила. Грот писал в письме: «Она очаровала всех вокруг себя: какое другое могущество можно сравнить с красотой и чьи победы могут быть более завидными? Власть, богатство или талант? Их достижения могут быть возможно более постоянными, но не такими полноценными.»
      Отчего же произошли эти помехи у Грота – плохо скрываемые враждебные чувства по отношению к богатой вдове, которой по всему разумению нужно было быть союзницей в создании хороших финско-русских отношений? Александр Армфельт в одном своём письме отозвался об Авроре следующим образом - «редкая женщина, которая бесконечно выше всех сравниваемых с нею». Грот даёт понять в одном своём письме, что Аврора пыталась сделать из него шута.
      Это случилось во время семейного праздника. Аврора попросила Грота помочь им в проведении дня рождения её сестры Эмилии. Аврора хотела, чтобы в начале разыграли сценки о детстве Эмилии, потом дети Пушкиных показали бы небольшую комедию на немецком языке, и потом была бы сценка о будущей жизни графини. Аврора предложила Гроту роль фокусника, который вызывал бы в настоящее картины будущего. Профессор пишет: «Я сначала отказался, но меня уговорили.»  Для репетиции этого любительского спектакля ему пришлось взять на прокат из театра чёрный плащ. Позднее Грот рассказывал Плетнёву, что роль скомороха была ему настолько неприятной, что за день до праздника он хотел сказаться больным. Всё же он не мог лишить детей радости и решил исполнить свою роль как можно короче и выразительней.
      «Я обернулся в плащ и по просьбе г-жи Демидовой пошёл в комнату, где сидела г-жа Пушкина. Я представился существом, которое является людям и вызывает из прошлого и будущего сценки из их жизни. После длинного приветствия и объяснений на французском языке я сопроводил г-жу Пушкину в другую комнату и показал ей в чудо-зеркале картины её счастливого прошлого и будущего. Затем между сценками я выходил вперёд и декламировал с различными жестикуляциями. Не знаю откуда я взял такую смелость, но выступил с такой уверенностью и достоверностью, что все остались довольны. Теслефф –заместитель генерал-губернатора даже поцеловал меня от счастья после окончания спектакля. Найма и Росина фон Хартманн сказали, что я был в ударе. Под конец все сказали, что удача этого вечера является моей заслугой …  Несмотря на благодарности и хвалу, я чувствовал себя подавленным и одиноким.»
      Грот в дальнейшем уже ни в коем случае не хотел продолжать эти светские игры. Он с досадой говорил, что отказал генералу Рамсаю в его просьбе прийти и к ним представлять сценки.
      Судя по письму Грот был раздосадован тем, что Аврора из-за своего домашнего развлечения вынудила его представлять в любительском спектакле, однако он скрывал эти чувства и постоянно посещал приёмы, которые устраивали сёстры Стйернваль. На приёме у графини Пушкиной в феврале 1842 года он видел в последний раз предмет своего восхищения Росину, которая с мужем уехала вскоре через Торнио в Швецию. Грот рассказывает в своём письме, что хозяйка приёма и особенно её сестра были одеты «почти что по-царски». Немного погодя Плетнёв пишет ему из Петербурга, что «императрица ожидает гостей из Хельсинки, Аврора Демидова и Хедвиг Армфельт обещали приехать». В конце письма Плетнёв добавляет: «Будь другом и передай Матильде от меня приветы.» Он хочет быть в хороших отношениях с друзьями царской семьи. И ко всему прочему Матильда Армфельт была же красивой женщиной.
      Но Грот уже устал от светской жизни. Когда графиня Пушкина просила его присутствовать на вечере в честь приезда Авроры, то Грот извещает её о том, что он будет в отъезде. В июне он отправляется в Порво навестить Рунеберга и оттуда едет в Хяме. Он останавливается в доме приезжих в деревне Куйтала что недалеко от города Хямеенлинна. Там он знакомится с деревенской жизнью и наслаждается местной природой. Вот что он пишет в своём письме:
      «Я чувствовал себя счастливым и радовался той мысли, которая побудила меня поменять демидовский пышный приём на несколько дней путевой жизни. Праздник, между прочим был вчера, и теперь в тишине я наслаждаюсь тихим вечером на лоне природы и своим душевным отдыхом. Я подумал, что мне теперь в 100 раз лучше, чем я был бы сейчас в блестящем доме посреди напрасных причуд.»
      Вернувшись в Хельсинки Грот встретил там г-жу Демидову, в голове которой зародились совсем другие планы. Она организовала детские ясли, и об этом они много беседовали. У неё появился интерес к социальной работе и Грот засвидетельствовал это начало. Его суждение об «аристократах» изменилось и он пишет Плетнёву, что г-жа Демидова и г-жа Пушкина были по отношению к нему дружелюбно-любезными.
      Грот и Плетнёв оба происходили из буржуазных семей и не относились к аристократическим слоям общества. Несмотря на то что они служили правящему классу и были безупречно верными царской семье, в их переписке встречаются довольно демократические взгляды и недовольство тем, что аристократы ведут себя неуважительно по отношению к ним. Грот открыто высказывает своё мнение. В одном письме он говорит о Маннергейме следующее: «Ты наверное помнишь ту спичку у которого есть манеры?» Плетнёв же в свою очередь предостерегает Грота о Нервандере – финском интеллектуале следующими словами: «Хотя Нервандер и сообразительный, он всё-таки ненадёжный друг, и кроме того у того, кто с таким восторгом любит театр, обычно бывает пустая голова.» Также в совете, который Плетнёв даёт Гроту осенью 1842 года проскальзывает циничная нотка: «Советую тебе сходить на чай к госпоже Теслефф. У неё приветливая дочь и несколько детей; ты будешь там в дружеском кругу … Также не бросай Демидову и Пушкину. Они конечно же в душе равны нулю, но к ним ходят сливки высшего общества…»
      Эти высказывания Грота и Плетнёва важны для того, чтобы понять политику проводимую русскими властями в Финляндии. Поначалу власть царя касалась лишь верхних слоёв общества - аристократов, священников, чиновников государства, но постепенно она передвинулась и на простой народ. Грот получил задание налаживать общественные связи, потому что он был способный языковед и по характеру светский человек. Он получил образование в особом лицее, организованном императором Александром I в Царском Селе для привилегированных детей высшего общества. Это учебное заведение готовило чиновников государственного аппарата и дипломатов. В Лицее Грот выучил основательно не только русский язык, но и французский, и немецкий. Частным образом он выучил английский и итальянский, однако главным его козырем были шведский язык и литература. Он перевёл на русский язык книгу Тегнера «История Фритьофа» и вскоре стал известным как знаток литературы Северных стран. Начиная с 1837 года, он каждое лето проводил в Финляндии для того чтобы совершенствоваться в шведском языке, на котором говорили все чиновники, и для ознакомления с местной литературой.
      Летом 1838 года Грот был в водолечебнице в Хельсинки, где любили проводить время богатые люди Петербурга. Там он познакомился с Фредериком Сигнеусом, который учился в Петербурге во французской школе и знал русский язык. Вместе с ним Грот поехал в Порво, чтобы повидать Рунеберга, затем он написал рассказ об этой поездке, который был напечатан в литературном журнале «Современник» Плетнёва. Этот журнал основал великий русский поэт Александр Пушкин, который умер после дуэли. Профессор и ректор Петербургского университета Плетнёв взял этот журнал под свою опеку. Грот был увлечённым помощником «Современника», и его рассказ «Моё знакомство с Рунебергом» был в числе других его произведений напечатан в этом журнале.
      К этому времени Грот настолько хорошо выучил шведский язык, что мог самостоятельно действовать в Финляндии. Летом 1839 года он предпринял поездку на юг страны и снова посетил Рунеберга. Он приобрёл на шведском языке доклад «Калевала» и написал статью в «Современник» о финской поэзии. Затем он перевёл на русский язык рассказ Рунеберга о природе и жителях местечка Саариярви и его стихотворение «Рождественский вечер».
      У будущего профессора была должность в канцелярии Государственного Совета, но он подал прошение о переводе в Министерство дел Финляндии, руководителем которого был граф Р.Х.Рехбиндер. С помощью хороших рекомендаций Грот получил должность секретаря государственного министерства «для особых поручений». Оттуда в июне 1840 года он переехал в Хельсинки и принял должность профессора кафедры русского языка и литературы в университете финской столицы. По случаю 200-летнего юбилея финского университета его наставнику Плетнёву было присвоено почётное звание доктора и он гостил из-за торжественных празднеств несколько недель в Хельсинки. За это время он так полюбил Финляндию и её людей, что стал верным другом нашей страны. Так как он был ректором Петербургского университета и консультантом цесаревича Александра по дела Финляндии, то он мог в значительной степени влиять на культурную жизнь в стране. В оживлённой переписке между Плетнёвым и Гротом содержится много сведений, касающихся учёбы в университете и материальной поддержки студентов, изучающих русский язык. И конечно же оба господина проявляли интерес к красивым женщинам, как можно судить по их письмам.
      Потомки удивлялись, что их симпатии к Рунебергу не исчезли даже после выхода в свет его повести «Истории прапорщика Стоола». Ведь в этих рассказах говорится о борьбе финнов с русскими и поэтому это было в противоречии с политикой примирения, которую продвигали вперёд Грот и Плетнёв. Но с другой стороны выход в свет этой книги мог быть и выгодным для русской политики. Во первых можно было бы сказать, что русские власти разрешают свободу слова. Также создавалась картина поддержки появившегося народного самосознания, развивало подозрение того, что финский мужественный народ был оставлен в одиночестве в решающий момент, и прежние властители даже обманули народ, сдав крепость Виапори, когда шведские войска отступили далеко на север. Новый друг –Великая Россия понимала горькие чувства финнов и хотела помочь нашей стране найти дорогу к лучшему будущему.
      И если принять во внимание, что вопрос стоит о таких умных и хорошо подготовленных людях, какими были Грот и Плетнёв, то есть повод подумать, что они думали именно так. Представителей высшего класса было не сложно оторвать от Швеции и их общего прошлого. Ведь Россия могла предложить им очень многое: экономические выгоды, хорошие должности, защиту от социальных переворотов. Однако найти понимание к новым властям со стороны простого народа было намного сложнее.  В отличии от представителей высшего класса народ даже говорил на другом языке.
      Судя по личным замечаниям в их письмах, можно понять, что в их сознании начала вырабатываться та новая политика, которой надо было придерживаться в Финляндии. Нужно было принимать во внимание условия существующей жизни. Конечно же они знали, где собираются сливки общества, и поэтому там надо было гостить и им. Приехав в Хельсинки летом 1840 года, Грот пишет в письме Плетнёву:
      «Вчера я видел человека, имя которого Вам уже знакомо, а именно Элиаса Лённрота». Люди из народа стали всё более и более интересовать Грота.
      Также как Рунеберг и Ю. В. Снеллман, с которым Грот позднее познакомился, Элиас Лённрот (1802-1884) тоже получил образование и учился в очень тяжёлых материальных условиях. Можно считать необычной случайностью, что этот сын портного из бедной избы в Пайккари преодолел длинный школьный путь и стал врачом и известным филологом. Один добросердечный пастор помог ему во время учёбы. Сын шкипера Снеллмана, работая в Куопио ректором начальной школы, всё еще с горечью вспоминал: «Я был так беден, так беден!». Эти слова он воскликнул посреди обеда с другом студенческих лет Августом Шауманом. О жизни Рунеберга в Турку в годы обучения, его биограф-писатель Ю. Е. Стромберг пишет следующее:
     «Шесть, семь недель в течении курса обучения у него не было даже хлеба. Он питался в основном картошкой, которую пёк в кафельной печке, солёной рыбой и каплей сливочного масла, иногда пил немного молока. Изредка было у него кофе. Под конец учебного года одежда его износилась, а долг вырос до 30 риксдалеров. Зная его положение, доцент кафедры русской истории и литературы доктор Эрстрём предложил ему место домашнего учителя в Саариярви с годовым жалованием в 250 риксдалеров. Находясь в крайне затруднительном положении, Рунеберг был вынужден принять это предложение. Он покинул университет в конце 1823 года сроком на два года. Перед отъездом из Турку он заказал там себе верхнее пальто и два костюма, один был синего цвета, а другой чёрного, всё это подняло его долг на 150 риксдалеров. За первый год работы домашним учителем он сумел выплатить свои долги 150 и 30 риксдалеров. За второй года работы он смог накопить денег для продолжения своего обучения, так что вернувшись в Турку в начале 1826 года, у него было денег как мусора, как он сам шутливо рассказывал.»
      Стромберг пишет, что после перемещения университета в Хельсинки в 1828 году, Рунеберг, Фредерик Сигнеус и Ю. В. Снеллман иногда жили вместе. Питались они молоком и хлебом, которые Сигнеус заказывал в дом.
      Будучи умным наблюдателем Яков Грот конечно же не мог не заметить в каком большом материальном затруднении была учащаяся молодёжь и новое поколение буржуазной интеллигенции. Также он видел, как их игнорировали при раздаче должностей и субсидий. В своём письме Плетнёву он ходатайствует о своих учениках и просит друга организовать из Петербурга денежную помощь Элиасу Лённроту и Матиасу Александру Кастрену для исследовательской поездки по России.
      В число друзей Грота входил также Карле Аксели Готтлунд – независимый исследователь финской жизни, которого он уважал несмотря на то, что университетские круги Хельсинки избегали его. В своих письмах Плетнёву Грот часто пишет о Готтлунде. Однажды тот привёл к нему в гости крестьянина из деревни Янаккала – района Туренки в Хяме. Грот восторженно и радостно рассказывает другу о том, как он был очарован этим простым человеком из народа, который умел даже песни писать. Грот уже настолько чувствовал себя финном, что возмущался той несправедливостью, что его друг был изгнан из Швеции. Готтлунд заступался перед королём за преследуемых финнов, живущих в Швеции. Грот считал справедливым то, что Готтлунд получил теперь должность лектора в университете, хотя власти и направили его в Куопио, считая его после возвращения из Швеции опасной личностью.
      Перед празднованием 200 летнего юбилея Хельсинкского университета Грот написал Плетнёву письмо, в котором были следующие ставшие затем широко известными слова: «Посмотрите на финских жителей – их ещё не оторвали от природы, и хотя они живут в бедности и не знают изобилия, они богаты своими внутренними ценностями, и к другому они и не стремятся.»
      В то время Грот познакомился с Элиасом Лённротом, персональность которого покорила и потрясла его до глубины души. Грот пишет: «Он был одет в длинную грубую куртку, сшитую из тёмно-синей ткани, но его манеры и речи были настолько естественными, лишёнными малейшей фальши, что я сразу же принял его и полюбил всеми силами своей души. Он сам похоже даже не замечает своих заслуг и считает всех других более достойными, чем он сам.
      Интерес к финнам побудил Грота изучать финский язык. В 1844 году его знания языка были настолько успешными, что он перевёл с русского на финский басню Крылова «Волк на псарне». В своём письме он рассказывает, что М. А. Кастрен, который обучал его финскому языку откорректировал его перевод басни. «Я рад, что эти уроки познакомили нас и сблизили, так как мы часто встречались. Он рассказывал мне довольно интересные случаи из своей жизни в северных частях России, и у меня появилось большое желание предпринять путешествие туда. Некоторые его мнения и суждения, даже если они не всегда правильные, рождают во мне разные мысли…»
      Живя в Хельсинки Грот стал подлинным знатоком Севера. Он перевёл с датского языка на русский сказки Х.С. Андерсена, привлёк внимание к произведениям Фредерики Бремер и С.Ю.Л. Алмгвиста. Он также заинтересовался книгами мистика Сведенборга и его теорией. Плетнёв же со своей стороны предупредил его о том, что высшие круги духовенства в России не переносят Сведенборга, и из-за этого у него могут возникнуть трудности с цензурой.
      Позицию профессора Плетнёва хорошо освещает письмо другу после того, как последний прислал ему перевод мнения Ф. М. Франсена в стихотворении «Смертельная казнь», в котором старец защищает сохранение смертельной казни. 24.01.1845 года Грот пишет: «Говорят, что это стихотворение повлияло на решение короля сохранить смертельную казнь в Швеции.»
      Плетнёв сразу отвечает: «У меня вызвало удивление стихотворение Франсена. Я не узнал в нём того доброжелательного человека, которого знал раньше. Он говорит здесь как непреклонный, строгий юрист.» Плетнёв пишет, что мнения епископа из Хярнёсанда не похожи на христианские.
      Это мнение о смертной казни интересно ещё с той стороны, что в Финляндии это наказание было отменено указом императора в 1826 году. Можно конечно же поразмышлять о том было ли гуманнее высылать преступников в Сибирь на работы в шахтах. Однако при всём при том историческим фактом является то, что смертная казнь в нашей стране была отменена при царском режиме. В этом смысле Великое Княжество финляндское было предшественником. Для свободомыслящих русских гуманистов являлось разочарованием то, что Франсен, которого они представили в журнале «Современник» и которого чествовали в связи с 200 летним юбилеем Хельсинкского университета, высказался негуманно в отношении смертной казни. В то время ещё мало что знали об атеросклерозе кровеносных сосудов, и о его воздействии на мозговую деятельность пожилых людей. В этом возможно нашёлся бы ответ на появление странного стихотворения Франсена.
      В одном из писем того времени Грот признаётся: «Чем больше возрастают мои знания в истории, тем больше меня начинает интересовать политика». Среди прочего он пишет, что в связи со смертью шведского короля Карла Йохана Бернадота, он изучил материалы о его жизни и о быте Швеции.
      Плетнёв со своей стороны благодарен другу за то, что он рассказал ему о Ю. В. Снеллмане. Этот учитель наследного принца начал задумываться о том, как в будущем может повлиять на жизнь противостояние «шведскому» (письмо от 15.03.1844). «Придёт ли на смену «фенноманство»? Разве «русизм» всё-таки не будет преобладающим? Твой интерес к политике – это мудро. Ведь политика – это современная история. Только в политике, к сожалению, нельзя пренебрегать мелочами и пустяками. Но это обычный ход истории…»
      И когда в следующем письме Грот прямо говорит, что «для искоренения шведских насаждений нет ничего более лучшего как усиление всего финского», то всем понятно, что здесь имеет место преднамеренная русская программа. «Так думает наверняка правящая власть и поэтому развивает для этого здесь изучение финского языка, покровительствует местному литературному обществу и так далее…» Однако оба профессора интересовались также и шведской литературой, и поэтому они вовсе не придерживались позиции старых националистических кругов, которые хотели обрусить Финляндию. Они были лояльными по отношению к властям, но вместе с тем понимали, что было трудно угадать, что будущее принесёт с собой. Грот писал: «события зарождаются в чреве времени».
      Когда Плетнёв прочитал в одном консервативном журнале статью, критикующую Грота, он ужаснулся и сказал: «Ещё раз я убедился, что у нас нет никакой возможности, вне нашей работы и литературы, рассказать о своих полезных прогрессивных взглядах.» Поэтому он пытался заполучить в «Современник» для консультаций и помощи Юлиуса Лундахла – ученика Грота. «Попробуй уговорить его примкнуть к нам. Когда-нибудь это время в нашей жизни будет лишь приятным воспоминанием. Спроси у Лундахла – чем мы можем его заинтересовать для совместной работы; деньгами, книгами или каким-то другим способом. У него ещё нет положения, как у тебя и меня, он не может любить книги только лишь ради их самих или для своего личного развития. Пока он в нашей литературе иностранец, но кто знает, может быть он через несколько лет чувствовал бы себя гражданином в этих кругах.»
      Широта русской души видна в романтическом предложении молодому финну: Приходите к нам! Вопрос не стоит о русизме, а лишь о расширении поля деятельности и опыта!
      Но могли ли видеть финны это дело в таком же свете? Вместе с тем финская культура шла вперёд. Помощь и поддержка Лённроту, Снеллману и Рунебергу начала приносит плоды, финны стали чувствовать себя национальным обществом среди других народов. Но не значило ли это развитие также началу гибели тому аристократизму, которое было прочной опорой царскому трону, тем аристократам и красивым женщинам, о которых так восхищённо рассказывают профессора Грот и Плетнёв в своих письмах?
      Бес сомнения Плетнёв был прав в том, что они могли помочь финнам в большей степени лишь на ниве литературы. Сборник стихов «Надежда» Рунеберга на русскую тематику и его интерес к народной поэзии Сербии были в большой мере навеяны его русскими друзьями. Также Плетнёв не ошибся, когда говорил, что из Ю. В. Снеллмана мог бы получиться значительный писатель в благоприятной обстановке. Снеллман был хорошим журналистом, и книги его отличались сильным текстом. Но судьбой его стала политика; ответственность государственного мужа отобрала у него работу писателя. Снеллман был тем человеком, который вёл за собой развитие и борьбу за финское самосознание и поднял финский язык на должную высоту. Но навряд ли бы он преуспел в своей работе, если бы у него за спиной не было поддержки императорского правления.
      На основании писем Грота и Плетнёва можно судить, что в русском правительстве зародилось уже давно благоприятное направление для развития финской культуры, хотя результаты этого были видны лишь во время царствования Александра II, когда в Хельсинки был впервые в 1863 году созван государственный съезд представителей земских сословий. После этих государственных дней в стране начался заметный политический рост. Признаем, что работа этих профессоров принесла значительные положительные результаты в сближении финской и русской культуры.
      Среди людей поддерживающих первого большого финского писателя Алексиса Киви были друзья Грота Ю. В. Снеллман и Фредерик Сигнеус. В 1880 годах в Финляндии началась волна интереса и роста в литературе, и известные писатели Арвид Ярнефельт, Юхани Ахо, Илмари Кианто получили инспирацию от русской литературы. Это признавали многие литературные критики, в том числе Анна Мари Сараяс, которая исследовала финскую литературу 1800-ых годов. Финляндия получили всё хорошее не только с запада, как в поверхностном разговоре иногда утверждается, вовсе нет, богатства её духовной жизни наполнялись также из потоков, идущих с востока.
      Яков Грот был другом Андрея Карамзина второго мужа Авроры Шернваль. В своих письмах Грот с большим восхищением пишет об отце Андрея – историке России Карамзине-старшем.
      В июне 1851 года Грот в последний раз упоминает об Авроре в письме Плетнёву в связи с встречей с нею на пути в юго-восточную Финляндию: «В Выборге у губернатора Котхена я встретился с госпожой Карамзиной и её мужем. В гостинице не было свободных номеров и поэтому им пришлось остаться на ночь в доме барона. Из Выборга она направлялась в сторону Иматры, а затем через Лаппенранту в Хельсинки. Она ехала перед нами. У её сопровождения было 15 лошадей. Валлеены предоставили в их распоряжение свои дом на окраине Хельсинки, а сами переселились в городскую квартиру, которую сняла для них госпожа Карамзина.»
      Пятнадцать лошадей с повозками – это был настоящий караван, путешествующий из Петербурга в Хельсинки, из Демидовского дворца в поместье Ярвенперя. Неудивительно, что Грот рассказал другу об этой встрече, когда он вместе с женой ехал в повозке содержателя постоялого двора в одном направлении с ними.
      Там перед ним, посреди живописных летних пейзажей Финляндии, ехали два счастливых гражданина тогдашней России, владельцы Уральских заводов и рудников. Никто тогда не мог даже подумать, что проба сил между западом и востоком – большая восточная война была уже близко. Та война подвергла испытаниям даже берега Финляндии и которая оторвала от Авроры человека, которого она любила.
      Никто не мог себе представить, что после смерти Авроры, наступившей через пол столетия после кончины её мужа, новое время уже стучалось у ворот, предвещая революцию, которая собиралась стереть с лица земли императорское великолепие и блеск, а также те обычаи жизни, о которых два профессора-гуманиста так восхищённо писали в своих письмах.
      Однако не всё было осуждено на уничтожение, осталось жить что-то такое, что воздействовало сильнее революционной бури. Остались жить литературные принципы Грота и Плетнёва, их идейный мир – та почва, из которой сформировалось позднее финское общество. И остались жить плоды благотворительной социальной работы Авроры Карамзиной, которые сохранили её имя и память о ней новым поколениям финского народа.