Туалетная тема

          Есть в нашем обществе темы, которые не принято обсуждать публично. Потому что они затрагивают какие-то интимные вещи, потому что кажутся неприличными, потому что никого не касаются и так далее. Но иногда случаи из жизни, связанные с этими некорректными темами, бывают очень забавными и запоминающимися, и ими хочется поделиться.
          У меня такая тема – туалетная. За свою уже не очень короткую жизнь я несколько раз сталкивалась с ситуациями, касающимися работы общественных уборных, и они произвели на меня такое большое впечатление, что я неоднократно рассказывала о них своим друзьям и знакомым, в ответ находя у них неподдельный интерес и живейший отклик. Тема-то оказалась востребованной, а иногда даже животрепещущей, я бы сказала. И вот я решила записать несколько историй и шокировать ими глубокоуважаемую публику.

                ***

          Далекий 1985 год. Год, когда я закончила школу. Лето. Я и моя самая близкая подруга Ольга благополучно не поступили в институт и по этому грустному поводу решили отправиться из Ленинграда в Москву и провести в столице несколько дней. Благо, Ольгина мама в это время находилась там в отпуске. Она остановилась в пустующей квартире родственников, проводивших лето на даче, и нам великодушно было разрешено присоединиться к ней.
          В Москве не проездом, а именно с целью познакомиться со столицей нашей Родины, я оказалась первый раз. Времени на осмотр было немного, поэтому я старалась успеть везде и всюду. Большая обзорная автобусная экскурсия, Кремль, Красная площадь, улица Горького, Зарядье, Арбат… Впитывала незнакомый город в себя как в губку. Конечно же, сравнивала: родной уютный Ленинград и стремительная шумная Москва.
          В один из дней решили всей компанией, Ольга, ее мама Ирина Сергеевна и я, поехать в Загорск. Кто не в курсе, так с 1930 по 1991 год назывался город Сергиев Посад с его знаменитой Троице-Сергиевой лаврой. Дома у нас хранился альбом с видами Загорска, который папа привез после одной из своих поездок (отец мой был очень любознательный человек и большой поклонник путешествий, поэтому пользовался возможностями профсоюза, чтобы куда-то поехать и своими собственными глазами увидеть новые места и достопримечательности). Я очень любила разглядывать этот альбом и знала наизусть все фотографии, включенные в него. Поэтому, когда Ирина Сергеевна предложила совершить поездку в Загорск, я очень обрадовалась и ни минуты не колебалась.
          Ехать мы решили на пригородном электропоезде. Сейчас из Москвы до Сергиева Посада можно добраться за полтора часа. Тогда же мы тряслись два с лишним часа. Выехали очень рано, чуть ли не на первой электричке. Даже не завтракали. Помню, что народу в вагоне было немного, и мы по дороге прямо в нашем купе, которое заняли втроем, устроили завтрак из бутербродов с сыром, яиц и горячего черного чая с лимоном, который Ирина Сергеевна предусмотрительно взяла с собой в термосе.
          В Загорске мы провели целый день. Погода благоприятствовала; было тепло и солнечно, но не жарко.  От железнодорожной станции мы пошли пешком, поэтому сначала осмотрели окрестности знаменитой лавры, а потом уже вошли вовнутрь. Не буду описывать свои впечатления и эмоции от той красоты, что я увидела, достаточно сказать, что наше путешествие сохранила на всю жизнь. Но рассказ не об этом.
          Старшее поколение помнит, что в советские времена с общественными туалетами была большая проблема. Вообще с их наличием. Так, в Питере на весь Невский проспект было всего два уличных туалета; в кафе и рестораны в уборную с улицы не пускали, и можно было спасти свои честь и достоинство, успев забежать в крупные магазины, базировавшиеся на Невском и поблизости, такие как Гостиный двор, Пассаж и ДЛТ (Дом ленинградской торговли), или же воспользовавшись услугами многочисленных подворотен и закрытых двориков, выходящих на главный проспект города, либо же великолепных, помнящих столичное имперское прошлое парадных, призывно манящих проходящих мимо путников, страждущих облегчиться. А еще стоит отметить состояние тогдашних общественных уборных: подтекающие испачканные унитазы, грязь и мусор на полу, краны исключительно с холодной водой, при этом часто неработающие, отсутствие туалетной бумаги, мыла, сушилок… И это повсеместно, по всей огромной стране, разве что за исключением Прибалтики, там было как-то поприличнее.
          Поэтому по приезде в Загорск наученная жизненным опытом Ирина Сергеевна распорядилась перво-наперво коллективно и дружно посетить нам всем привокзальный туалет. Потом, до того, как войти на территорию Троице-Сергиевой лавры, мы отметились в кустиках у речки. Во время осмотра достопримечательной и экскурсии сначала старались из осторожности пить нечасто и маленькими глоточками, но день становился все более жарким и душным, поэтому потребляемое количество воды постепенно увеличивалось. И вот настал час икс, когда мы все были готовы избавиться от излишков скопившейся в наших организмах жидкости. Мы озадачились поисками общественной уборной.
          Народа на территории лавры было много; между объектами архитектурно-исторического музейного комплекса в обилии передвигались такие же как мы самостоятельные посетители и организованные группы, слышалась незнакомая речь иностранных туристов, приехавших, чтобы собственными глазами увидеть жемчужину русской культуры, мелькали священнослужители, привлекая глаз своей непривычной одеждой. Мы сначала пытались сами сориентироваться на местности и найти заветное заведение, не прибегая ни к чьей помощи, но напряжение наше нарастало, а результаты поисков были нулевые. Тогда Ирина Сергеевна отловила проходившего мимо монаха и громко поинтересовалась нужным нам направлением, от чего мы с Ольгой готовы были провалиться сквозь землю (о, эти подростковые комплексы!) Обратившись в указанную нам сторону, мы чуть ли не трусцой побежали туда и… оказались в хвосте большой очереди, состоящей из страждущих женщин.
          Всё как всегда! Порой кажется, что именно женщины являются со своим врожденным любопытством и тягой к новым впечатлениям истинными двигателями прогресса, ибо количеством они доминируют над особями мужского пола на всех экскурсиях, выставках, концертах, спектаклях. В большинстве предприятий, организаций, учреждений практически всегда вы услышите фразу «У нас женский коллектив». А посмотрите на учебные заведения; кого больше вы увидите, выходящими после занятий из дверей институтов и университетов? Правильно, девушек! У меня вообще иногда складывается впечатление, что большинство мужчин служат в армии, работают на транспорте, заседают во власти или сидят дома. Поэтому никогда вы не увидите очередь в мужской туалет (а, нет, простите, на футбольных или хоккейных матчах на стадионах такое можно лицезреть!), но практически всегда вы обнаружите цепочку ожидающих перед входом в женскую уборную. (Дорогие мужчины! Надеюсь, вы понимаете, что это шутка, и совсем на меня не обижаетесь? Я вас очень люблю!)
          Вот и здесь, в лавре, стояла длинная женская очередь, ведущая в какое-то одноэтажное деревянное сооружение, расположенное недалеко от главного входа-выхода на территорию комплекса. Здесь можно было видеть представительниц прекрасного пола всех возрастов и слоев населения. Мамочки с маленькими детьми и совсем старенькие бабушки толпились прямо у входа, умоляя пропустить их вперед. Поэтому в главной очереди образовалась еще одна очередь, где действовало народное правило «через одного», согласно которому в уборную по очереди заходили женщины из главной очереди, которые еще хоть как-то, но могли терпеть, сменяясь женщинами из детско-старушечьей «льготной» очереди, которые находились на грани катастрофы.
          Когда мы стали ближе подходить ко входу, нас постепенно окутал ни с чем несравнимый аромат общественной уборной, много лет располагавшейся в одном месте. Терпеть исходящие из приближающегося туалета фимиамы было тяжело, но выбора не было. Во время долгого стояния к заветной цели я обратила внимание на то, как иностранки и красиво одетые женщины, явно принадлежащие к высшим кастам советского общества, прикрывают дыхательные пути носовыми платочками. А потом я заметила выражение лиц некоторых женщин после того, как они уже выходили из туалета. Мои наблюдения позволили сделать вывод, что преимущественно это были интуристки. Складывалось такое впечатление, что их как-то прилюдно унизили, настолько они были обескуражены и потеряны. У них после посещения уборной отсутствовал налет доброжелательности, достоинства и самоуважения, присущий женщинам, живущим за границей. Глаза у них были вытаращены, а выражение лиц говорило, что они находятся в крайней степени удивления, вызванного ужасом, отвращением и брезгливостью. Изучение стоящих в очереди отвлекало меня и позволило мне достаточно спокойно реагировать на позывы, исходящие из моего нутра; меня мучил вопрос – что же там в туалете такое, что иностранки выходят после его посещения на свет божий, становясь похожими на моих соотечественниц, почему у них пропадают улыбки, а лица становятся серьезно-озабоченными?
          И вот я приблизилась к заветной цели! Туалет представлял собой длинный деревянный сарайчик с входной дверью посередине. Плоская крыша из прогнившего черного рубероида, разномастные некрашеные, темно-серые от сырости доски, из которых сложены стены, под потолком два или три крошечных окошка с разбитыми стеклами, распахнутая массивная дверь на толстых железных петлях, которая явно не соответствовала этому хлипкому сооружению. Рядом со входом были повешены два металлических рукомойника классического советского деревенского образца и стояло старое ржавое ведро. Ни в ведре, ни в рукомойниках воды не было и подавно. Интуристки таращились на эти средства для умывания, явно не угадывая их назначение, разве что несколько совсем пожилых дам поднимали брови, словно задавая себе вопрос: неужели они еще существуют? 
          Очередь располагалась вдоль стены, находящейся справа от входа; левая стена упиралась в какое-то беленое каменное сооружение без окон и дверей, и в это свободное пространство из туалета выныривали освободившиеся от ненужного груза женщины и, не задерживаясь ни на секунду, спешно удалялись от данной санитарно-гигиенической постройки. Чтобы увидеть с улицы, что делается внутри, надо было подойти непосредственно ко входу; подсмотреть что-то заранее и морально подготовиться к предстоящему зрелищу возможности не было никакой.
          И вот я на пороге. Запах становится такой силы, что только переполненный мочевой пузырь и страх позора не позволяют убежать. А передо мной открывается картина словно из музея сюрреализма. Внутри туалет напоминает хлев, разделенный перегородками на стойла, которые по идее должны выполнять функцию кабинок. Конструкция под унитазы выполнена в стиле, известном в народе как «очко», то бишь небольшое деревянное возвышение с вырезанной посередине дыркой. Понятие «стульчак» отсутствует как вид, да и сесть на него было бы невозможно ввиду жуткой загаженности всего пространства вокруг отверстия. Объединяет все стойла огромная выгребная яма, давно уже требующая чистки и издающая невыносимое зловоние. Видимо, когда-то в кабинках были установлены дверцы, о чем напоминают сохранившиеся проеденные ржавчиной петли, но самих дверец нет и в помине, поэтому стоящие в очереди при желании могут свободно наблюдать за манипуляциями тех, кто расположился в стойлах. Большинство женщин отводят глаза, сосредоточившись на рассматривании убранства туалета. Несчастные, забравшиеся ногами на помост с дыркой, пытаются устроиться так, чтобы, не дай Бог, что-нибудь не задеть, куда-нибудь не наступить и во что-нибудь не вляпаться. На стенах нет совершенно ничего, куда можно было бы повесить рулончик туалетной бумаги или хотя бы положить старую газету для использования ее ввиду моральной устарелости не по прямому назначению; видимо, изначально обустройство мест для средств личной гигиены строителями данного сооружения не планировалось; предполагалось, что можно справиться и так. И несчастные женщины действительно ухитрялись справляться, зажимая в зубах свои сумки и извлекая из них салфетки, бумажки и все то, что можно было хоть как-то приспособить для личных нужд в общественном советском туалете.
          Вот такая страшная картина предстала передо мной, очень скромной и застенчивой семнадцатилетней девочкой! Ни до, ни после, никогда в жизни я больше не испытывала такого дискомфорта!
          Предусмотрительная Ирина Сергеевна немного облегчила принятие мною и Ольгой инициации общественным лицезрением наших интимных нужд, забрав в руки наши сумки и выдав нам по несколько бумажных салфеток, захваченных из дома. Из уборной мы вышли подавленные и в полном молчании. Поскольку осмотр достопримечательностей Троице-Сергиевой лавры был завершен, туалет оказался последним объектом «культурного наследия», который мы посетили во время нашей поездки. И, к сожалению, впечатления от знакомства с ним во многом перечеркнули красоты и чудеса Загорска, но зато они на всю жизнь остались в памяти и положили начало моей личной коллекции историй про общественные уборные в разных странах мира.

                * * *

          Сентябрь 1991 года. Я, студентка пятого курса дневного отделения юридического факультета пока еще Ленинградского государственного университета, волею судеб оказалась в студенческом сельскохозяйственном стройотряде во всего лишь год как переставшей быть социалистической Чехословакии. Жили мы в маленькой симпатичной деревушке в пяти километрах от небольшого, наполненного средневековыми воспоминаниями и привлекательной для путешественника архитектурой, городка Часлава. Занимались сбором урожая – слив, яблок, поздних экспериментальных сортов персиков.
          Помимо обеспечения фронта работ братья-славяне принимающей чешской стороны подписались организовать нам пару-тройку экскурсий для ознакомления с их страной, этой великолепной, по моему искреннему мнению, европейской жемчужиной. За границей я была к этому времени уже второй раз, первая поездка состоялась в 1990 году в Швецию (хотя, если учитывать государства, входившие в состав СССР до его развала, то я еще успела посетить и всю Прибалтику, и Белоруссию), то бишь опыт путешествий у меня был уже приличный, и я со знанием дела могла сравнивать разные страны и веси.
           Одна из поездок состоялась в Прагу. Не влюбиться в этот город, да и во всю Чехословакию, было невозможно. Я читала этот старинный город, как захватывающую книгу, наслаждаясь каждой проведенной здесь минутой. Но вот организованная познавательная часть экскурсии была завершена, и нам было предоставлено часа три свободного времени, дабы самостоятельно пойти, куда хочется.
          Стройотряд наш был достаточно большой и, конечно, мы разбрелись кто куда, разбившись на группы. Компания, в которой состояла я, включала в себя человек восемь-десять. Главным нашим преимуществом было то, что в нее входил местный парень по имени Гонза, представлявший администрацию сельхозкооператива, который пригласил наш стройотряд. Гонза был студентом, прекрасно говорил по-русски, отличался общительным, веселым и доброжелательным характером, а еще был настолько красив и обаятелен, что практически вся женская часть нашего отряда была безнадежно влюблена в него, мечтала выйти замуж и остаться навсегда в Чехословакии.
          Гонза делился с нами «своей» Прагой: водил по любимым улочкам, показывал интересные места, рекомендовал, какие сорта чешского пива надо непременно попробовать. Напробовались. И настал момент, когда оно попросилось наружу. К этому времени мы уже завершали осмотр «гонзовских» достопримечательностей и двигались к стоянке автобусов, откуда должны были уехать в нашу деревушку. Напряжение нарастало, и бывший среди нас русский парень к облегчению присутствующих девушек высказал Гонзе просьбу найти туалет. К нашему несказанному удивлению, чех-красавец, явно испытывая неудобство, сказал, что в центре Праги с общественными туалетами большая проблема. Был воскресный вечер, уклад жизни в Чехии такой, что большинство заведений, куда можно было бы с улицы попасть по нужде, в выходные не работает или рано закрывается, поэтому шансов найти туалет до автовокзала практически нет. Выражения наших лиц однозначно утверждали, что туда без потерь для нашего достоинства мы не дойдем. Да и сам Гонза, похоже, был заинтересован в поиске вожделенного санитарно-гигиенического учреждения.
          И вот начинаются судорожные поиски хоть какой-нибудь общественной уборной. Продолжались они недолго, потому что мОчи терпеть уже не было, и завершились полным крахом. Тогда невозмутимый Гонза как местный житель сделал заявление, которое меня крайне впечатлило: «Придется зайти в какую-нибудь подворотню, другого выхода нет». У меня сложилось убеждение, что использование чуждого двора или незнакомой парадной, чтобы справить нужду, - это исключительная прерогатива и привычка человека советского, но Гонза одним предложением изменил мое представление о мире и расширил его границы, включив в ареал распространения людей, позволяющих отлить в неположенном месте, многочисленный подвид человека социалистического. Если говорить серьезно, его слова вызвали у меня крайнюю степень удивления и долю морального удовлетворения, вызванного патриотизмом: «Не только у нас дома с этим плохо!»
          Пока я обдумывала эти вещи, мы повернули за угол и увидели высокий деревянный забор, огораживающий какую-то стройку. Гонза радостно и призывно махнул нам рукой и протиснулся в щель, отодвинув в заборе оторванную доску. Мы было последовали за ним, но не успели, потому что из дырки вылез молодой мужчина с довольным видом, перегородив нам дорогу. Он весело подмигнул, поправил ремень на брюках и удалился расслабленным шагом. Мы тут же друг за дружкой начали пролезать в освободившееся отверстие, ощущая носами знакомый запах, характерный для мест, куда много и часто ходят в туалет. Оказавшись на территории стройки, мы разбежались по разным укромным углам и излили на землю остатки чудесного чешского пива.
          Когда мы уже ехали в автобусе в нашу деревню, я все еще обдумывала и переживала этот случай, испытывая целую гамму чувств: стыд – от того, что не дотерпела и сходила в туалет прямо на улице, смех – от самой ситуации, удивление – что и в Чехословакии такая же беда с туалетами, как и у нас на родине, осуждение – от возмущения, что власти не занимаются этой проблемой, радость – от того, что не дано было опозориться и так далее. Но главным, пожалуй, все же было тихое злорадство: «Ага, не только у нас, не только у нас…»

                ***

          Следующие две истории случились в разное время, но в одном месте, - в Египте на Синайском полуострове. Сначала расскажу более позднюю историю, она короче и попроще. Свое самое любимое сказание о туалете оставлю на потом.
          Шел 2008 год. Это была уже третья или четвертая поездка на египетские курорты. В этот раз поехали большой компанией с нашими самыми дорогими друзьями – семьей Хворостовских (к певцу Дмитрию Хворостовскому они никакого отношения не имеют, просто однофамильцы). Все вместе мы дружили уже много лет и объехали полмира. С ними у нас случилось идеальное совпадение: два миролюбивых альфа-самца, уважающих и дополняющих друг друга, две мудрые неконфликтные самочки, любящие потрындеть о жизни и пофилософствовать, и три ребенка мужского пола в возрасте от 12 до 15 лет (у Хворостовских два сына, у нас один) со своим общим набором интересов и предпочтений.
          В этот раз решили вывезти детей на весенние каникулы в жаркий Шарм-эль-Шейх. Поселились в великолепном отеле, работавшем по системе all-inclusive, где каждый мог найти отдых по душе. Дети бегали по спортивным площадкам (там были даже большая конюшня с манежем и крытый ледовый каток), анимациям и дискотекам. Мужья по утрам занимались дайвингом, а с обеда - дегустацией спиртных напитков, в изобилии представленных в отеле. Я же с моей подругой Ольгой не вылезали с пляжа и моря, бесконечно долго плавая вдоль кораллового рифа в масках с трубками и в ластах и наслаждаясь животным и растительным миром Красного моря.
          Эту идиллию я как организатор тура периодически разбавляла принудительными приключениями по типу экстремальных поездок и познавательных экскурсий, на которые мы отправлялись в различном количестве и разными составами. В один из дней я уговорила Ольгу отправиться на экскурсию в монастырь Святой Екатерины у подножия горы Моисея, в комплект к которой входило посещение цветного каньона. В монастыре я когда-то была с паломническим туром, организованным Александро-Невской лаврой, и он произвел на меня, как на большую любительницу истории и искусства, неизгладимое впечатление. Поэтому очень хотела там побывать еще раз. Да и каньон вызывал интерес, поскольку мне нравится все увидеть своими глазами и потрогать своими собственными руками, а тут еще появилась возможность сравнить египетский каньон со знаменитым проходом к Петре в Иордании, где мы все вместе побывали пару лет назад.
          И вот осмотр монастыря уже позади. Экскурсия, организованная представителями египетской туриндустрии, не шла ни в какое сравнение с паломническим туром, в котором я принимала участие девять лет назад. Я была ужасно разочарована и теперь возлагала все надежды на цветной каньон, чтобы окончательно не испортить день себе и Ольге. Как водится в больших групповых турах, мы после пребывания на жаре в монастырских стенах с облегчением плюхнулись на прохладные сиденья в огромном кондиционированном автобусе вместимостью пятьдесят человек и тронулись в направлении каньона. По дороге гид радостно сообщил экскурсантам, что автобус довезет нас до входа в каньон, который мы должны будем дружно преодолеть пешком, и встретит на выходе из оного.
          Очень скоро, оставив позади горную дорогу между раскаленными скалами, мы остановились на ровной площадке, где и выгрузились в полном составе. Гид указал направление, в котором находился спуск в каньон и по которому нам в ближайшие минуты предстояло начать движение, а заодно осветил какие-то организационные моменты. В частности, сообщил, что каньон – место узкое, длинное и дикое, с полным отсутствием благ цивилизации. Пройти нам предстоит около километра, преодолевая разные препятствия, пролезая под камнями, прыгая с высоких валунов; при этом, на всем протяжении маршрута нас ждет увлекательный рассказ о природных красотах каньона в изложении нашего глубокоуважаемого гида, а также видеофиксация с разных ракурсов всех наших телодвижений, направленных на демонстрацию высокой физической подготовки, в исполнении профессионального кинооператора. Продолжится все это действо около часа, и во избежание непредвиденных ситуаций, если у экскурсантов есть желание избавиться от скопившихся в организме излишков жидкости (а как вы понимаете, после жары и солнцепека у священной горы Моисея многие в автобусе успели изрядно подзаправиться водой и пивом), сделать это можно сейчас, до начала преодоления полосы препятствий, в расположенном поблизости туалете. И после этой тирады поворачивается и перстом указующим приковывает наши взгляды к названному заведению.
          Представьте себе огромную ровную площадку, окруженную со всех сторон горами и скалами, на которой никого и ничего нет (к моему великому удивлению, нет даже палаток с египетскими сувенирами и плохим кофе с их вездесущими хозяевами-торговцами). Видимо, предыдущие автобусы, избавившись от своих пассажиров, убыли, а привезенные ими группы туристов уже успели спуститься в каньон. И вот, в углу этой площадки одиноко возвышается маленькое сооружение грязно-белого цвета, напоминающее по конструкции дачный туалет где-нибудь в Центральной России, единственным отличием которого является то, что оно не деревянное, а судя по внешнему виду, то ли сложено из кирпича, то ли глинобитное.
          Несколько действительно страждущих или просто предусмотрительных экскурсантов начинают движение в сторону этой аутентичной уборной, постепенно отваливаясь по дороге и сворачивая в стороны за скалы. Поколебавшись, мы с Ольгой оказываемся в рядах первооткрывателей и решаем посетить заведение, поскольку вволю напились воды вперемешку с пивом, да к тому же у моей подруги критические дни. По мере приближения к туалету, мы понимаем причину того, почему остальные не дошли до этого столь необходимого здесь сооружения, - горы мусора и сильный специфический запах встречают нас на подходе к нему. Мы с Ольгой оказались единственными, добравшимися до цели.
          Когда-то это было аккуратное симпатичное строение белого цвета на одну кабинку с белой же пластиковой дверью, рядом с которым располагался большой мусорный контейнер. Однозначно, создано оно было явно только для туристов, прибывающих для осмотра каньона, поскольку ни в самом этом месте, ни поблизости никого и ничего больше не было. Но вот с уборкой и вывозом отсюда мусора египетские организации, ответственные за содержание данного заведения, абсолютно не заморачивались. Когда мы подошли совсем близко, то для начала лицезрели контейнер, полностью скрытый использованными благами человеческой цивилизации, который с трудом сумели опознать только по крошечному торчащему уголку. Расположенный рядом туалет с трех сторон чуть ли не до половины высоты тоже был завален мусором и отбросами, свободной оставалась только стена с дверью. Все эти гниющие и плавящиеся на жарком солнце остатки создавали ужасающее амбре, но мне, человеку, закаленному посещением уборной в Загорске, удалось подавить рвотные рефлексы и не сбежать по дороге. Пейзаж вокруг этого одинокого строения дополняли противно жужжащие тучи жирных мух и множество ползающей среди мусора живности, которую я не решилась рассматривать с целью их видовой идентификации. Дверь в заветный домик снаружи была закрыта на большую щеколду, точь-в-точь, какие используются у нас где-нибудь в деревне при входе в сарай или хлев. Грубая деревянная задвижка явно диссонировала с хлипкой пластиковой дверью, но по виду крепко держалась на ней. Мне было страшно представить, что меня ждет там внутри, если вокруг туалета всё пребывало в таком ужасающем виде! Я немедленно нарисовала себе в мыслях картину, эпицентром которой был клубок змей (моя самая большая в жизни фобия), ползающих за дверью. Преодолев страх и обернув от брезгливости руку салфеткой, я осторожно отодвинула щеколду и заглянула внутрь. К моему удивлению, там всё было не так противно, как можно было предположить. Напольный унитаз, именуемый чашей «Генуя», конечно же, был загажен отходами жизнедеятельности человека и использованными средствами личной гигиены, но не так сильно, как могло бы быть, и там все еще оставалось место для проведения интимных манипуляций. По донышку чаши даже тонкой ржавой струйкой текла вода (откуда она здесь?!) Я осторожно вошла внутрь и собралась было использовать туалет по назначению, как вдруг поняла, что не смогу этого сделать, ибо не было никакой возможности элементарно закрыть дверь, так как на ней отсутствовал хоть какой-либо намек на задвижку, крючок, защелку, щеколду или иное запирающее устройство. Изучение дверного косяка и полотна двери также не позволили обнаружить хоть какие-нибудь следы того, что здесь хоть когда-то был установлен замОк. Вот скажите мне, зачем запирать дверь туалета снаружи, если ее невозможно закрыть изнутри?! Для меня это по сей день загадка, похлеще тайн египетских пирамид и Сфинкса! В итоге, пришлось звать на помощь Ольгу, чтобы сначала она придержала дверь снаружи, пока я делаю свои дела внутри, а потом я пришла бы ей на смену.
          Возвращаясь обратно к автобусу, мы громко и возбужденно обсуждали особенности конструирования египетских уборных, а я для себя поняла, что в мою копилку неизгладимых туалетных воспоминаний добавилось самое необъяснимое.

                ***

          С Египтом связана еще одна история, произошедшая в 1999 году. В тот год мне приспичило непременно побывать на земле обетованной – в Израиле. Но поскольку хотелось не отдыха на море, а глубокого погружения в прошлое, я начала искать соответствующий тур. Отмела всё, что предлагали туркомпании, ввиду или дороговизны, или слабой экскурсионной составляющей. И, к великому своему счастью, наткнулась на рекламу православной паломнической службы при Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге! До сих пор искренне благодарна ее сотрудникам, ибо от поездки получила я все, что мечтала. Заход с религиозной точки зрения оказался для меня, как для абсолютно светского человека, единственно правильным: проживание в монастыре в сердце Иерусалима, восемь суток беспрестанных поездок и экскурсий, участие в церковных службах, возможность попасть туда, куда обычных туристов не пускают, прикоснуться к местам, о которых повествуют Библия и Евангелие, углубить свои знания по истории христианства, и многое-многое другое. Достаточно сказать, что за все время пребывания в Израиле спали мы по четыре или пять часов, а две ночи вообще провели без сна, так как участвовали во всенощных бдениях. То есть погружение оказалось настолько полным, о каком я и не мечтала.
          В один из дней у нас была запланирована поездка в Египет на Синайский полуостров, чтобы посетить монастырь Святой Екатерины, увидеть куст неопалимой купины и подняться в ночи на гору Моисея. Поскольку паломнический тур пришелся на конец ноября – начало декабря, по времени он совпал с началом рождественского поста, а живя и трапезничая в Горнем женском монастыре, конечно же, мы подчинялись его правилам и уставу, а также всем православным традициям. Пост так пост; хоть я и не причисляла себя к категории истинных верующих, скорее, к симпатизирующим, но полностью выполняла все религиозные требования и с уважением относилась к христианскому образу жизни.
          Так вот, добираться из Иерусалима до монастыря Святой Екатерины надо было долго, часов десять – двенадцать. Это с учетом того, что ехать нам предстояло на автобусе группой в пятьдесят человек, значит, по дороге запланированы были технические остановки, включая небольшое купание в Мертвом море, а еще необходимо были пройти пограничный контроль между не особо дружественными Израилем и Египтом. Поэтому рано утром мы плотно позавтракали в монастыре и получили с собой в путь по пакетику сухого пайка, который и употребили на обед, радостно обнаружив внутри полиэтиленовых мешочков среди всего прочего съестного вкуснющие рыбные котлетки, изготовленные руками монахинь.
          К вечеру мы приехали к месту назначения, где нас ждало множество мероприятий: встреча с местными священнослужителями, экскурсия, посещение монастырских сокровищниц, куда нет доступа обычным экскурсантам, (и которые, кстати, по богатству и многообразию хранящихся в ней произведений искусства и литературы стоят на втором месте в мире после Ватикана), духовная беседа с настоятелем, вечерняя служба, исповедь для желающих, ночное восхождение на гору Моисея, где он получил от Бога скрижали завета, всенощная литургия в стенах расположенного не ее вершине храма Святой Троицы, встреча рассвета на священной горе…
          Часов в одиннадцать вечера мы двинулись в путь на вершину. Шли со свечками и фонариками. В рядах паломников шагали разные люди: мужчины, женщины, старики… Среди нас были молоденькие девушки-послушницы лет семнадцати, пожилые строгие бабы, священники различных возрастов и комплекций, сопровождавшие нас суровые монахини из Горнего монастыря, просто верующие. В горах в это время года очень холодно, дул слабый, но насквозь пронизывающий ветер. От усилий, которые мы прикладывали, чтобы взобраться к вершине, нам было жарко, и с нас в семь ручьев лил пот. И вот наконец мы у цели. Проходим мимо небольшой кучки путешественников, которые расположились на ровной площадке в ожидании рассвета; большинство из них залезли в спальные мешки, другие сидят под ворохом одеял. Они провожают нас удивленными и любопытными взглядами. Некоторые встают и следуют за нами в надежде зайти в церковь Святой Троицы. Храм этот был построен здесь еще в IV веке. В обычное время он закрыт, попасть в него можно только с паломниками. И наши сопровождающие строго отметают всех чужих, пересчитывают своих и закрывают двери изнутри на ключ, который забирает один из священников и прячет у себя в кармане.
          Времени где-то два часа ночи. Мы осматриваем внутреннее убранство церкви.  Некоторые молятся с благодарностью о завершении пути. Кто-то присел отдохнуть и перевести дух. Батюшки меняют облачение и готовятся к всенощной службе. Электричества в церкви Святой Троицы нет; когда мы зашли, то монахини зажгли лампады и светильники; стало очень красиво и торжественно. Постепенно мы приходим в себя после подъема на гору. Понимаю, что от пота промокла насквозь, а сухого просто ничего нет; ни снять ничего не могу, ни одеть. Начинаю остывать, и по всему моему телу медленно растекается леденящий холод. Отопления никакого в храме тоже нет и в помине, а само здание, насколько это возможно на Синае в конце осени – начале зимы на высоте почти две тысячи триста метров над уровнем моря, промерзло насквозь.
        Начинается всенощная. Все священники, которые совершали с нами восхождение, принимают участие в службе. Молебен сначала захватывает меня, но со временем холод делает свое дело, и меня начинает бить озноб. Я становлюсь сердитой и раздраженной, отвлекаюсь от молитвенного действа, переключаю внимание на паломников, находящихся в храме, и понимаю, что очень многие испытывают такие же ощущения, что и я; среди нас единицы, кто сосредоточен на проходящей службе.
          Вскоре я осознаю, что к дикому холоду добавляются неприятные ощущения в животе. Постепенно они нарастают и превращаются в позывы весьма определенного свойства. Глаза у меня периодически вылезают из орбит от внутреннего напряжения при сдерживании физиологического конфликта в организме. Сначала я еще лелею надежду, что скоро все пройдет, но потом понимаю, что приближается катастрофа; что-то внутри меня отчаянно просится наружу и всё настойчивее требует выхода на свободу. К облегчению своему замечаю, что я не одна такая. Из своих наблюдений делаю вывод, что моя коллега по работе и приятельница, Татьяна Владимировна, с которой мы вместе отправились в это путешествие, находится в таком же бедственном положении, что и я. Явное неудобство испытывают еще несколько женщин, которых в этой поездке большинство (всё, как всегда!) Поняв и приняв, что у нас у всех проблема, делаем вывод, что вкусные рыбные котлетки, заботливо приготовленные нам в дорогу монахинями, видимо, в пути очень быстро подпортились и сыграли с нами злую шутку (вот что значит натурпродукт!). Шепотом начинаем переговариваться в поисках выхода из ситуации. Отлавливаем монахиню, которая сопровождала нас с Горнего монастыря в Иерусалиме. Она, возмущенно выслушав нас (как мы можем в таком месте о мирском, да еще во время божественной литургии!), прошипела в ответ, что никакого туалета в храме нет, и выйти на улицу нет никакой возможности, потому что ключ у батюшки, который сейчас участвует в богослужении, а прервать его  - сами понимаете…
          Всенощная закончилась в шестом часу утра. К удивлению моему, и я, и остальные паломники (ели-то рыбные котлетки все!), стоически дождались торжественного момента, когда распахнулись двери храма. Мы с Татьяной Владимировной были среди первых, кто быстро вышел на свежий воздух с единственным намерением немедленно найти туалет, но зрелище, которое открылось нашим глазам, заставило нас забыть про все на свете, остановиться и найти место, чтобы разглядеть происходящее во всех деталях.
          На Синае начинался рассвет!
          Ответственно заявляю, что ни до, ни после, никогда и нигде в жизни, я не видела более прекрасного восхода солнца! От красот этого чуда природы я просто впала в ступор и замерла, прикованная развертывающейся потрясающей картиной. Так я простояла примерно час. Когда же солнце полностью показалось из-за гор и его лучи осветили все вокруг, я очнулась и вновь ощутила внутреннее напряжение. Стоявшая рядом со мной коллега мучительно посмотрела на меня, и мы, не сговариваясь, развернулись спиной к сияющему светилу в поисках хоть кого-нибудь, кто мог подсказать дорогу к заветной цели. Рядом оказалась монахиня, которая присоединилась к нашей группе в монастыре Святой Екатерины и совершала вместе с нами восхождение на гору Моисея. Мы кинулись к ней с вопросом, где тут туалет. Она весело и доброжелательно показала на какую-то тропинку, пояснив, что надо пройти по ней немного прямо и потом плавно нырнуть под скалу, чтобы спуститься вниз. Спешно поблагодарив добрую женщину, мы побежали в указанном направлении и очень быстро выбрались прямо ко входу столь нужного нам заведения.
          Внешне туалет представлял собой скромное сооружение по типу мазанки цвета окружающих его желтоватых камней с двумя отдельными входами. Двери были приоткрыты, что позволило нам сделать вывод, что внутри никого нет, и мы с Татьяной Владимировной, счастливые, влетели каждая в свою кабинку. Судорожно-быстро я закрыла изнутри дверь на крючок, сорвала в соответствующем месте на теле мешающую одежду и с облегчением приступила к долгожданному процессу, параллельно изучая внутренности уборной. Это была небольшая комната с такими же стенами, как и снаружи. Не ощущалось никакого неприятного запаха и не было грязи. Всё чистенько и аккуратно. Вот только какой-нибудь кран с водой или хотя бы рукомойник отсутствовали здесь в принципе. Унитаз представлял собой классическое очко в полу на уровне ног. Направив взгляд в данное отверстие, я поняла, что все, что попадает в него, летит вниз в состоянии свободного полета и где-то далеко-далеко внизу разбивается о камни. Это позволило предположить, что туалет был сооружен на высокой отвесной скале, а его конструкция не требовала установки чего-нибудь по типу выгребной ямы и тому подобное. Все легко и просто – улетело в пропасть и развеялось. Надеюсь, внизу не проходит дорога…
          Мне становилось легче. После изучения стен и пола я посмотрела на потолок и уперлась взглядом … в чужие страдальческие глаза… Потолка не было и в помине! И я во всей красе смогла лицезреть паломников из моей группы, которые в нетерпении стояли в очереди, видимо, спустившись с площадки, где мы встречали рассвет, по другой тропе, которая круто вела вниз. Они стояли, возвышаясь один за другим, как стоят люди на лестнице. Они смотрели на меня, я смотрела на них. Почувствовала себя звездой в театре одного актера. И первый раз в жизни мне не было стыдно или неудобно за то, что кто-то наблюдает интимные стороны моего бытия. Процесс успешно завершался, и мне было весело и радостно от испытываемого облегчения и от самой ситуации. Большинство паломников, конечно, не пялились очень уж откровенно на мою персону, но были особо страждущие, которые своими взглядами молили и подгоняли освободить место другим.
          Я опустила глаза и еще раз осмотрела внутреннее убранство своей кабинки, сделав печальный вывод, что здесь нет и намека на туалетную бумагу или какой-либо ее аналог. Озаботившись проблемой, я начала капаться в своей сумке, но там тоже не было ничего обнадеживающего, все средства гигиены и даже вода закончились по дороге на гору Моисея. Я вполне серьезно начала изучать содержимое моего загранпаспорта с намерением вырвать пару пустых страничек, но все же решила, что паспорт - вещь неприкосновенная (ведь, в конце концов, я – юрист). Оставалась крошечная записная книжечка с листочками в клеточку размером четыре на семь сантиметров, которая стала спасением моей репутации. Зажав сумку в зубах и аккуратно выдрав две чистых странички, я не торопясь использовала их не по задуманному производителем назначению, после чего натянула на нужное место одежду и направилась к выходу, где меня почти смел обратно один из нетерпеливых верующих мужчин, который путешествовал с нами в одной группе. На выходе я встретила покинувшую свою кабинку Татьяну Владимировну, и мы, победно переглянувшись, начали ржать как сумасшедшие над всей этой чудной ситуацией. Теперь уже могли себе позволить!
          А само это туалетное приключение стало моим самым любимым. Во-первых, я поняла, что бывают в жизни ситуации, когда условности перестают быть значимыми. А, во-вторых, ну как в туалете в местности с перепадами высот не сделать крышу, хотя бы хвороста не набросать?
          Во истину, велик, загадочен и таинственен ты, о, Египет!

                ***

          Последняя история, которую я хочу здесь рассказать, произошла осенью 2011 года.
          С дорогими моему сердцу Хворостовскими мы отправились в поездку в любимом нами формате блиц-путешествия – пять дней по маршруту Мюнхен-Цюрих-Милан и обратно. Два дня - в Баварии, три дня – в Северной Италии с заездом по пути в Швейцарию.
          Ехали мы вчетвером. Для поездки арендовали «Мерседес» представительского класса. Останавливались в симпатичных отелях, ели в хороших ресторанах.
          Как вы понимаете, побывать в Мюнхене и не отведать баварского пива – это преступление, поэтому мы за два дня изрядно надегустировались этого истинно немецкого напитка, да еще закупили с собой в дорогу, ибо решили, что в нашей чудесной компании, состоящей из четырех человек, на шестисоткилометровый проезд по этой крошечной Европе с ее автобанами будет достаточно одного трезвого водителя, а остальным троим можно ехать просто в качестве пассажиров и расслабляться. Вопрос: кого посадить за руль? Моя кандидатура даже не рассматривалась, потому что я просто не вожу машину. Ольге как женщине великодушно было позволено пребывать в статусе отдыхающего. Выбор шел между моим мужем, Алексеем, и ее мужем Андреем Хворостовским. Обсуждение кандидатуры и выборы водителя шли недолго. Андрюха фактически в приказном тоне заявил: «Лёха, если сядет за руль, вцепится в него и херачит без остановок! Ни в туалет сходить, ни ноги размять, ни в магазин по дороге заскочить. Поведу я!» Поэтому Алексей расположился на сиденье справа от Андрея, а мы с Ольгой распластались на задних сиденьях. И поехали…
          Путешествовали мы на автомобилях в то время часто. Достаточно сказать, что жили мы тогда в Петербурге, рядом с Финляндией, и ездили только в этот чудесный край озер на личном транспорте не один раз в год. И, конечно, как водится в таких случаях, у нас сложились свои традиции. В частности, мы с Ольгой за руль не садились, зато нам разрешалось всю дорогу употреблять легкие спиртные напитки, веселиться самим и веселить наших альфа-самцов. Тот из мужей, кто был не за рулем, присоединялся к нам. Поэтому весь путь мы проделывали на позитиве и в радости. Единственным неудобством были поездки, когда за руль садился Алексей. Он действительно не любил останавливаться по дороге. Если уж выехал из пункта А, то считал своим долгом добраться до пункта Б без потерь во времени и остановок. И его не волновали красоты вокруг, пролетающие мимо достопримечательности, наши желания что-то купить в придорожных магазинчиках или на заправках, и даже элементарная физиология нашил тел, требующая освобождения от всего лишнего. С Андрюхой дорога складывалась по-другому; как водитель, он был крайне терпелив и любознателен, и поэтому с готовностью отвечал на наши спонтанные идеи типа «остановиться воооон у того мостика, уж больно вид там симпатичный», «тормознуть, чтобы сфоткать эту кирху на фоне заходящего солнца, никогда такой красоты не видела», «заехать бы на заправку, а то пиво закончилось», «причалить у того магазинчика, мне кажется, в витрине я очень красивое платье заметила», и, конечно, «Андрюша, остановись, очень в туалет хочется». И наш любимый мистер Хворостовский беспрекословно исполнял наши прихоти и желания - отдыхаем ведь! Он готов был останавливаться хоть каждый километр и терпеливо ждать, пока мы сходим в кустики, пофотографируем все, что хотели, перемеряем кучу нарядов, скупим на заправке все, что понравилось, переберем в невозможности определиться все имеющиеся сорта пива или вина и так далее, и тому подобное…Иногда бывало, что нам становилось уже слишком весело, и мы плоховато держались на ногах, и тогда Андрюха философски ждал, когда мы медленной и неуверенной походкой обойдем всё, что попадалось на глаза, перед тем, как обратно сесть в машину, или заботливо сам бежал за легким алкоголем, чтобы «девчонки расслабились».
          И вот мы попрощались с Мюнхеном и поехали. Дело было рано утром, в гостинице на завтрак мы пили только кофе, да к тому же плотно позавтракали. Выпивать начали в машине, удобно раскинувшись на широких кожаных креслах и поставив бутылки с пивом в продуманно расположенные держатели. Поэтому на территории Германии в общественных уборных мы отметились всего пару раз, привычно отметив для себя чистоту и комфорт этих мест недолговременного пребывания.
          Наш путь шел своим чередом: дорога была по-немецко-швейцарски идеальна, ехали мы быстро, но плавно, в машине играл хороший английский рок, мужчины наши впереди о чем-то мирно разговаривали, а мы на задних сиденьях философствовали, разбавляя мысли алкоголем, имеющим мочегонный эффект.
          И вот мы въехали в Швейцарию. Нам захотелось остановиться, чтобы сходить по-маленькому, но километр бежал за километром, а никакого подходящего места для остановки не попадалось. Заправки стояли автоматические, стоянки были оборудованы только контейнерами для мусора, отсутствовали хотя бы небольшие лесные поросли или скромные кустарники. Нам казалось, что Швейцария должна быть самым комфортным и продуманным для удобства человека местом в мире, ну, на крайний случай, в Европе, но наши ожидания никак не оправдывались. Через непродолжительное время мы готовы были сделать свои дела прямо на дороге или даже в машине, о чем заявили нашим мужьям. Андрей с Алексеем уговаривали нас подождать хоть совсем недолго, но мы были пьяненькие, раскрепощенные, еще чуть-чуть – и реализовали бы свои намерения! Но ко всеобщему счастью, показалась большая придорожная стоянка для отдыха путешественников, оборудованная не только контейнерами для мусора (кстати, к нашему великому удивлению, переполненными и довольно грязными), но и столами со скамейками, а главное (о, чудо!) -  большим общественным туалетом.
          Это было просторное полукруглое одноэтажное здание, построенное в футуристическом стиле. Вход был общим, зонирование на женскую и мужскую части отсутствовало. Помещение было разделено на десяток кабинок с большим общим залом с умывальниками. Внутренне убранство было каким-то космическим – всё в нержавеющей стали и зеркалах: стены, раковины, светильники, дверцы; много места и света. На этом красота заканчивалась. В туалете оказалось не очень-то чисто: текущие краны, следы и потеки воды на полу, грязь, поломанные дверцы кабинок, разбросанные повсюду обрывки туалетной бумаги. Короче, мы были поражены!
          В Швейцарии мы отметились еще в двух общественных уборных – в Цюрихе и около горного тоннеля на въезде в сторону Милана. И там, и там картина была такая же неприглядная, как и в первом туалете. Мы были озадачены и с недоумением обсуждали туалетную тему, строя предположения о том, что нас ждет в известной своей безалаберностью Италии. Однако, эта страна нас приятно удивила, здесь всё было чисто, аккуратно и приятно пахло.
          Скоро мы вернулись домой в Россию, и со временем, как водится, свежие впечатления стали менее свежими. Через пару месяцев мы с Хворостовскими и с детьми отбыли на неделю в Финляндию встречать новый год. И там эта история получила неожиданное продолжение.
          У наших любимых Хворостовских есть семейный бизнес – солидная типография, которая занимается изготовлением красочной упаковки. Работали они в этом направлении уже давно, клиентская база была большая, включая многие известные предприятия. Среди их заказчиков несколько лет числилась и крупная швейцарская компания с мировым именем, которая работала в том числе и в России в пищевом секторе. Эта фирма каждый календарный год устраивала конкурсы с целью поиска наиболее надежных поставщиков, ориентируясь на оптимальное соотношение цены и качества. Чтобы продлить контракт на следующий год, данная компания каждый раз выставляла потенциальным партнерам всё новые и новые требования. Типография же Хворостовских была крайне заинтересована в этих швейцарцах, так они давали очень большой объем заказов, поэтому мои дорогие друзья старались в полной мере соответствовать требованиям этого важного заказчика и терпели все их капризы.
          И вот Ольга как-то после новогодних торжеств, сидя вечерком с бутылочкой пива на оленьей шкуре в уютном деревянном финском коттедже, рассказывает мне следующую историю. Их партнеры-швейцарцы, как всегда, перед новым годом проводили конкурсные процедуры и подготовку очередного контракта. Чаша весов склонялась в пользу типографии Хворостовских, но заказчики всё были недовольны и придирались ко всяким мелочам, ссылаясь постоянно на образцовый швейцарский порядок во всех делах как на эталон жизнеустройства и организации бизнеса. На очередных тысяча первых переговорах представитель компании опять начинает нудить и критиковать то, как ведутся дела в России, что много везде бардака, что всему миру надо ориентироваться на Швейцарию. И тут моя любимая, вежливая, воспитанная, терпеливая, доброжелательная, интеллигентнейшая Оля не выдерживает и заявляет: «Осенью проездом мы были в Швейцарии. Чудесная и красивая страна, действительно, образец для подражания. Только вот удивили ваши общественные туалеты, не видели ни одного чистого!» После этих слов швейцарец начинает краснеть, бледнеть, заикаться и мямлит: «Да… это у нас проблема… пожалуй, единственная… очень неприятная…» На этом переговоры заканчиваются, а контракт на следующий год успешно подписывается!
          Эта история для тех, кто постоянно критикует Россию, идеализируя жизнь за границей, и рекомендация – как подписывать контракты с швейцарцами (смайлик).