Под алыми парусами

1

 Пришли долгожданные времена. Долго народ ждал земли. И вот работникам предприятия, где работала жена Леонида Львовича, выделили землю под дачу. Но оказалось, участок - это ярмо. Приходилось по субботам рано  утром с сумками спешить, не опоздать бы  на  заводской автобус, трястись в нем на дачные участки, пахать там,  а вечером точно так же трястись обратно.

  И лишь  на одном из участков как по мановению волшебной палочки вырос дом. Да какой! Замок с картинки. Было ясно, владелец этого чуда не последний кусок доедает.  Высыпается. Автобусом со всеми не трясется.  Машиной обеспечен. А поэтому может прикатить когда заблагорассудится, мотануть к берегу моря, окунуться и домой не торопиться. Под чистым небом ночевать не придется. Дворец есть.

  И что самое любопытное, владелец замка из мертвых душ.  На предприятии не работал. И естественно, не светился. Никто не знал, ни его, ни того, каким образом он отхватил тут участок. Ходили вполне обоснованные слухи: чтобы  выбить под дачи такую великолепную широкую поляну между поросшими лесом холмами,  и недалеко от города, и недалеко от моря, руководству предприятия нужно было прикормить нужных людей. Так и нарисовался таинственный владелец маленького замка. И он развернулся во всю молодецкую удаль, не стал прибедняться.

  Сказки о всеобщем равенстве –интеллигентская чушь. В  народных сказках нечистая сила с криком петуха летит припустив, чтобы исчезнуть скорее. А в жизни так. С криком петуха  народ мнется  на остановках, а мимо проносится сверкающая черным нездешним лаком иномарок нечистая сила. Не успеешь ни перекреститься, ни плюнуть на капот, ни камнем запустить.

  В  городе неравенство упрятано по шкатулкам, между простынями в шкафу, под матрацами,  и даже в туалетных бачках . На даче же, куда ни крутись, богатство прет во все дыры.  Дачный особняк не засунешь под матрац, не отнесешь в сберкассу, не запрешь за дверью квартиры, и не запрешь в гараж. Как  укрыть  его от любопытных глаз?  Умный человек по забору догадается, что внутри не избушка. А уж два этажа с мансардой  да еще и с башенкой, никакой забор не укроет.

  Дачникам, соседям Леонида Львовича, волшебный замок мозолил глаза. Лозунг  мир хижинам война дворцам не работал. Дворец пребывал в мире и благоденствии, в то время, как хозяева хижин вели упорную  войну за урожай.

  Очень быстро разнесся слух, что  таинственный владелец замка  Кинцель, директор «Алых парусов». Этот ресторан был известен в их портовом городе. Лично Леониду Львовичу там бывать не пришлось. Но как-то, лет десять после окончания школы, он встретил на улице Инку Лопухову, бывшую одноклассницу, в школе дремучую двоечницу. И она  ему  с важностью сообщила, что работает официанткой в «Алых парусах». И на жизнь не жалуется. А аттестат зрелости можно засунуть в одно место. 

 В порт приходили суда, здесь после  трудных рейсов расслаблялись моряки,  сюда приезжали навестить мужей их жены, здесь менялись экипажи. И понятное дело, тут высилась гостиница для моряков. Точнее, для моряков и их жен. Посторонних не селили.
 
А при гостинице был ресторан соответствующего уровня с говорящим названием «Алые паруса». Здесь все напоминало о море. Брелки с номерками от гардероба – как маленькие морские бочонки.  В зале перед рестораном панно с резьбой  на морскую тематику: якоря, штурвалы, водоросли, морские коньки и полногрудые русалки.  Гардеробщик, похожий на старого пирата.  И швейцар похожий на боцмана. Тяжелые двери в зал с чеканкой под корабельные паруса На дверях табличка «свободных мест нет». Но плебей сюда не совался. Не про него  столики, украшенные  хрустальной ладейкой, напоминающей  бригантину под алыми парусами. Именно тут крутились деньги.  «И в нашу гавань заходили корабли, большие корабли из океана. В таверне веселились моряки. И пили… »   Так что понятно, что директор такой  таверны  не имел оснований для грусти, а имел полное основание построить замок.

  Но за временами дачных участков настали личных средств передвижения. И у  Леонида Львовича появилась машина.  Как-то в выходной он поехал на дачу. Дорога петляла через  поросшие лесом холмы.  И  вдруг на дороге возникла пара. Мужчина и женщина. И так они стояли, голосуя, что не объедешь. Наверное, хотят, чтобы подвезли на дачи. Притормозил. Женщина, более энергичная, открыла дверцу и спросила,

- До моря довезете?
- Я на дачу, - сказал  Леонид Львович. До моря ему нужно было сделать приличный крюк.
- Ну что же вы так не по-соседски.  И  потом, помогли бы как еврей еврею.
- Ну, садитесь, -  сухо сказал Леонид Львович, видя, что от них не отвяжешься.
 
  Парочка села на заднее сиденье. А судя по всему, это парочка в том самом понимании этого слова. Парочка сразу задала Леониду Львовичу задачу с несколькими неизвестными.  Первое неизвестной - чего бы  им таскаться в их-то возрасте среди холмов вокруг дач? Женщина, еще ладно,  не развалина.  Может бродить по холмам чисто ради удовольствия. Но мужичок немолодой невысокий, сухощавый. Этому - то зачем по буграм мотаться? Мужчину он, кажется, где-то его видел. Но женщину знать не знает.  Какого же лешего она решила, что он еврей? Леонид Львович этого  не очень приятного факта не скрывал, но уж определенно не афишировал. На нем не написано.  Физиономистка хренова. И в женщине, кстати, ничего еврейского – средненькая сероглазая блондинка. Как только Леонид Львович смотрел назад в зеркало, так натыкался на  ее задорные глаза.

- Ну как вам дача?  - спросил мужчина.
- Нормально.
- Доставляет  моральное удовлетворение?
- Какое? Пашу, как папа Карло.
- Ведь море рядом.
- На море  - редко.  Говорю, пашу.
- А напрасно. Жизнь проходит. Место прекрасное. Как посмотрю вокруг, думаю:  нужно быть благодарным за такое  место.
- Кому?
- Как кому? – мужчина словно поразился такому вопросу, - Вообще. Руководству в первую очередь.
- Какому руководству? Руководству предприятия? Городскому? Партийному  руководству . Или богу?
-  Всем понемногу, в том числе и богу.
- Почему я должен быть благодарным? За что? За то, что мне со всякими оговорками выделена граммулечка земли, на которой я живу?
- Ну знаете,  - сказал мужчина. - Мы с вами на ней живем как бы одной ногой.
- А другой в могиле? – спросил Леонид Львович.
- Нет, другой ногой в земле обетованной, - сказал мужчина, - так что никаких таких прав у вас и у меня на эту землю нет.
- А как насчет того, что человек проходит как хозяин необъятной родины своей? И  в это песне там ничего про землю обетованную не сказано.
- Эта песня не про нашу с вами честь, - сказал мужчина, и усмехнулся, - Хотя написал ее Исаак Осипович Дунаевский. Такие вот курьезы.
- Значит, по вашему не про нашу честь? – попытался возразить Леонид Львович.
- Ладно вам мужчины, замолчали, - прервала спор  женщина.

Он их высадил ближе  к берегу. Пассажиры пошли, солнцем палимы. А Леонид Львович развернулся и порулил на дачу. Пассажиры его раздосадовали.

2

  С перестройкой немногочисленная еврейская община в городе встрепенулась. Появился координатор, который обзванивал местных евреев, сообщая дату, час и место, где отмечают очередной праздник. Леонид Львович стал ходить. Он наконец узнал, какие у евреев праздники. На праздновании Пурима вдруг встретил своего давнего пассажира.  Может быть, и раньше видел, да не обращал внимания. Теперь они поздоровались. Но не больше. Кажется, мужчина не пылал желанием заводить разговор. А вот Дима,  координатор, то и дело с ним заговаривал.

Несколько минут наблюдения  показали Леониду Львовичу, что заинтересовавший его гражданин  то и дело подходит к  толстой женщине. А рядом мальчик, лет двенадцати.  Как раз этого мальчика Леонид Львович помнил по даче. Мальчуган  частенько обрывал ежевику, обвившуюся по сетчатым заборам дачников.

- А что это за мальчик? – спросил Леонид Львович
- А это Слава, Жени Кинцеля  сын, - сказал Дима.
Теперь понятно, что возил он к морю хозяина замка Кинцеля и зовут его Женей. По крайней мере Дима почему-то зовет его без отчества. Потому ли, с сарказмом подумал Леонид Львович что, несмотря на замок на дачном участке, отчество не про его честь?

- А та полная женщина его жена?
- Да, - сказал Дима.
Но как-то печально неуверенно выдавил слово «да». Не потому ли, что Дима знает  о Жениных гуляньях? Все оставшееся время праздника Леонид Львович украдкой посматривал то на Женю, то на его жену жгучую брюнетку, полную противоположность той, с которой он прогуливался около дачи. И подумал, что человека, а особенно владельца замка, конечно, тянет на  контрасты. 

   После Пурима потеплело. А там впрягайся.  Дачный сезон. Леониду Львовичу мало помалу удалось поднять  дом. Не стыдно гостей позвать. И соседка Алла,  заглядывая на чай, нахваливала его нееврейское трудолюбие. От той же Аллы много интересного узнали про подлинного еврея, Женю Кинцеля. Тут и подзорной трубы не нужно. Оказывается, сероглазая блондинка – ни кто иная, как его соседка по даче. Живут по разные стороны забора. Там на даче узелок и завязался. Сюжет банальный. Солидный мужчина и под боком  раскованная дамочка. И в результате, сообщала всезнающая Алла, у Кинцелей все идет к разводу. Делят имущество. А по закону то, что нажито, в браке,  то пополам. Хотя, понятно, там вложены Женины бабки. Путь неправедные. Но кто, если уж на то пошло, рисковал? Кто бы в тюрягу сел?  А теперь дели поровну?  Кинцель, говорят, хочет оставить жене с сыном квартиру, а себе взять дачу и машину. Понятное дело. Домина такой, что живи - не хочу. И любовница под боком. Она – дама всего повидавшая, давно разведенная.

Леониду Львовичу все с Кинцелем было понятно. Не перетрудившийся, не падавший трупом после бетона и кирпича. Такого на природе потянет в постель к соседке. А вот ему, Леониду Львовичу, в ссадинах и синяках, дважды по милости дачи ложившемуся под нож из-за грыж, было не до соседок.

3

   Грыжи ему давно вырезали. Но бывало, вдруг справа в паху потянет. И как-то он обеспокоенный пошел в поликлинику. На его участке новый хирург. Женщина по фамилии Смирнова. Это ему ничего не говорило. Когда он вошел в кабинет, врач в белой шапочке и маске, склонившись над столом, что-то писала. Не отрывая глаз от бумаг, спросила фамилию. Услышав фамилию, порылась в  стопке, нашла его карточку.
- Я  вас слушаю.
- Вот, год назад была операция на грыжу. А сейчас тянет в паху
- Ну, раздевайтесь. Я проверю, что у вас там,  - и тут она, наконец, посмотрела на пациента, - Ну, здравствуйте, - она стянула с лица маску. На него глядела пассия Кинцеля. Так улыбается, словно рада видеть старого знакомого. А пациента  неожиданная встреча смутила. Лучше  бы у него в паху копался кто-то незнакомый. Но ей показалось мало спущенных брюк. Резко, без предупреждения, стянула ему трусы. Щупала-щупала и успокоила.

- Операция сделана прекрасно. Все в порядке. А к тому, что у вас тянет, нужно относиться философски. Одевайтесь, - и пока Леонид Львович приводил себя в надлежащий вид, спросила, - Так вы еврей или не еврей? Евреи ведь обрезанные.
- Разве это обязательно? – ответил Леонид Львович.
- Вот теперь вижу, что еврей. Евреи всегда отвечают вопросом на вопрос.
- Далеко не все. А насчет обрезания, относитесь к этому философски.

 Он готов был уйти, но она попросила задержаться на минуту, перестала заполнять его карточку, пристально посмотрела ему в глаза. Так когда-то смотрела завуч, в поисках виноватых в  очередной школьной шалости.

- А  вы не планируете уехать?
Он ответил стандартно.
- А что я там потерял?
- Вот вы опять отвечаете вопросом на вопрос. А серьезно. Вы подумайте. Тут вам нечего терять, кроме своих цепей. А обретете весь мир.
- У меня тут и родители, и дети.  Кроме того, жена у меня русская. Ехать не хочет.
- Ну, так разведитесь. Вы еще достаточно молодой мужчина. Жизнь не кончается. Может быть, лучшая ждет впереди. Это же ваша личная судьба. Не чья-нибудь. Никто не вправе коверкать вашу жизнь. Будь я вашей женой наоборот, толкала бы всеми силами. Вы подумайте хорошенько.

  Леонид Львович печально усмехнулся и вышел. Нет,  из-за своих личных желаний,  нельзя коверкать жизнь другим. Да есть ли желание уехать?  Потому что соседка Алла то и дело говорит, что евреи никогда лопату в руках не держали. И тут же просит, чтобы он не обижался. Из-за этого уезжать?  Ладно, жена не захочет ехать, можно уехать самому.  А как  бросишь старых родителей? Но  уж  бросать детей –преступление. Они чем виноваты? Этот вопрос даже не ставится. А ставился вопрос, как жить тут, где человек проходит как хозяин. Тут нужно пахать. Впрочем, как и везде.

  Напахавшись на даче, он иногда к вечеру ходил на море. До моря можно доехать машиной. Но дорога так себе. И крюк большой. И еще машину нужно пристроить. И потом будешь с ключами подпрыгивать. На ключах сигнализация. Если кто  ключ сопрет, по сигнализации выявить машину раз плюнуть. Проще идти на море пешком. Ходу по лесной тропинке  минут пятнадцать. Чепуха. Правда, их поляны выше уровня моря. И обратный путь получается в горку. Но терпимо. И зарядка и  проверка сил. Поднялся - не запыхался? В форме!

 На берегу его вдруг окликнула женщина. Приподнялась со своего коврика. А это врач Смирнова собственною персоной. Что удивительного, раз  дача рядом с морем?
- А  Женя плавает? – спросил Леонид Львович.
Она улыбнулась.
- А что я не могу сама на море пойти?
- Вы тоже отвечаете вопросом на вопрос?
- С кем поведешься от того  и наберешься. А если серьезно, Женя приболел. Ему нельзя сидеть на солнце. Он в городе остался. А вы на машине?
- Нет.
- Ну, тогда я могу вас подвезти  на дачу. Еще покупаемся час и по коням. Вас такая программа устраивает? А вы, заодно, мне поможете немного. Самую малость. Мне там  мужская сила нужна

   Его такая программа устраивала. Не нужно топать через бугор. Правда, программы купания были у них разными. Она долго лежала на своем коврике, подставляя солнцу то одну часть своего щуплого тела, то другую. Нагревшись, шла к морю, спускалась по лестнице в середине мостика, и долго потом торчала в воде. У Леонида Львовича был другой алгоритм. Он  многократно нырял с конца мостика, потом чуть высыхал и снова начинал нырять.

   Когда заезжали на дачи, собака сторожа залаяла. Жена сторожа, стоявшая у забора, посмотрела на машину. И Леонид Львович вдруг перепугался.  Он этого не предусмотрел. А теперь его застукали в машине этой Смирновой. Нужно было все-таки идти пешком. Зачем лишние проблемы.

   Она подрулила прямо к своему участку. Леонид Львович помог открыть ворота, и она загнала машину.
- Вот, - указала она на здоровенный сейф, стоящий в глубине участка  около сарая, -  сможете передвинуть его ближе к стенке? А то ни то ни се. Глаза мозолит. А он тяжелый.

   Сейф на даче, откуда-то списанный, использовался как стеллаж. Двигать тяжелый сейф по земле – не радость. Но Леонид Львович долго имел дело с монтажниками. Обрезки профиля у нее нашлись. Они послужили полозьями.  Леонид Львович толкал понемногу. Но соседка рвалась помочь, уперлась в сейф спиной и толкала.  От такой курицы помощи никакой. Только отвлекала от работы. С каждым ее толчком под платьем  мелькали остренькие маленькие груди.  Видать, на море купальник сняла.  Наконец, сейф стоял там, где она хотела.

- Ну, вы просто волшебник, - похвалила она, - Женя и так и сяк пробовал, не мог.
- Каждому свое, - скромно произнес Леонид Львович.
- Зайдите, я вас чаем напою.
Он стал отнекиваться. И без того в машине  с ней застукали, а теперь еще и зайдите.
-  Нет, не уходите, поговорить надо.
  Пришлось зайти.  Она поставила на стол чай с печеньем.
- Знаете, мы, врачи друг про друга многое знаем. Я знаю, что ваша сестра врач, и что она живет в Израиле.
- Она уже живет в Канаде, - поправил Леонид Львович.
- Неважно. А как она отзывалась об Израиле? Как врач. Как ей там работалось?
Израиль  в эти годы еще казался экзотикой. Поэтому ничего удивительного, что многие  интересовались, как там живется. Но  как там работается врачам, он не знал.  Знал только, что сестра сдала сложные экзамены.
 
   Смирнова слушала, задумчиво подперев рукой голову. О чем она думает, Леонид Львович не знал. А он думал, что глядишь,  и увязает коготок. С мелкой мужской помощи слабой женщине,  с чая вдвоем и завязываются дачные романы.  Женя Кинцель, гед ты, ау!  Но Смирнова о чем-то задумалась и на том их беседа закончилась. Леонид Львович побрел к себе.
4

 Прошли годы. В дачном домике Леонида Львовича  появились и нормальная посуда, и плита, и телевизор, и кондиционер. Не хуже городской квартиры. Так что хозяева домика взяли за правило все выходные проводить на даче. Теперь тяжелой работы в огороде стало меньше. А Алла все так же заскакивала к жене на чай. И потчевала новостями, что Кинцели в конце концов развелись. А тут Кинцель, от переживаний наверное,  почувствовал себя плохо. Поставили ему рак. Но на ранней стадии. И решил он рвать когти в Израиль и там оперироваться уже как полноправный гражданин. И его пассия изъявила охоту ехать с ним. А ехать можно только законной жене. Расписались и отчалили.
 Алла, как Моссад, знала все. Знала, что Жене  сделали операцию.  А потом что-то с новой женой не заладилось. Почему – вот тут Алла сказать не могла.  Израиль хранил свою тайну. Наконец, так разладилось, что Женя вернулся в Россию. И бывшая жена  приняла блудного мужа в лоно семьи. А те его вертихвостка осталась в земле обетованной. Так вот странно складывается. Еврей возвращается в Россию. А русская остается в стране евреев.

  Раз, прогуливаясь по набережной, Леонид Львович случайно встретил  Женю Кинцеля. Он шел рядом с каким-то странным гражданином,  потупленным взглядом, черной бородкой и темной одеждой напоминавшего дьячка. Леонид Львович не ожидал, что именно Женя окликнет его, подойдет, заведет разговор. В былые годы он Леонида Львовича двумя словами не удостаивал. А тут заговорил. Да как! В лирику ударился. Как, мол, красиво море в час заката, как волшебно меняется его цвета от берега до горизонта, как сладко  дышится  солоноватым морским  воздухом! И вообще, как прекрасно жить на свете!

- Должен заметить, что  жизнь в Израиле вас изменила, - сказал Леонид Львович, - Вы прежде на природу, мне кажется, внимания не обращали
- Еще как обращал. Просто не считал нужным разглагольствовать на эту тему. А теперь вот думаю, почему это следует хранить в себе. Почему нужно молчать, что жизнь удивительна?  Жизнь нужно  превозносить, хвалить ее.
- Как женщину? - усмехнулся Леонид Львович.
- Больше.  Песни даже поют: я люблю тебя жизнь и надеюсь, что это взаимно. Так что, вы зря иронизируете. Вам сколько лет?
- Пятьдесят девять, - сказал Леонид Львович, уверенный, что в его годы он знает, что такое жизнь и петь  с песнями запоздал.
- Ну, вы еще мальчик.  Вот доживете до моего,  и вас на лирику потянет. Каждому встречному станете впаривать, как прекрасен этот мир.
- А вы не согласны, что сие творение господа следует хвалить? И таким образом мы славим создателя, – вдруг обратился к Леониду Львовичу черный человек.
- А зачем его славить? Я вообще-то атеист, - улыбнулся Леонид Львович.
-  Это  Петр Анисимович, знакомься, - представил черного человека Женя.
- Атеизм это глупость, - черный человек размеренно погладил свою раввинскую бородку, - Я потому имею право так говорить, что тоже, как вы, был атеистом. Убежденным. Слепцом. Но бог дал мне способность к размышлению. Я долго размышлял.
- Как Христос в пустыне? - усмехнулся Леонид Львович.
- Наподобие того.
- Так вы приняли христианство?
- Нет, иудаизм, - торжественно произнес Петр Анисимович.
- Вы еврей?
- Разве обязательно быть евреем?
- Я ведь атеист. Мне безразлично, кому вы молитесь. Но все же,  почему иудаизм?.
- А потому, что иудаизм корень веры.
- А как с буддизмом, синтоизмом, зороастризмом?
- Ну, сцепились, - вмешался Женя, -  Это, братцы мои, требует отдельного разговора. Не уличного. Ты к нам приходи, - сказал он Леониду Львовичу, - Мы по средам собираемся этаким философским кружком. Вот там можно спорить до хрипоты. Знаешь  спорткомплекс рядом со стадионом? Двухэтажное здание. Второй этаж, комната двести шесть. Обычно человек шесть приходит. Из нашего же землячества. По средам к семи вечера,
- Там у нас что-то типа тайной вечери, чаепитие. Каждый что-то приносит с собой,   предупредил Петр Анисимович. 

 Предложение показалось Леониду Львовичу заманчивым. Может быть, там не все с заскоками, как Петр Анисимович. И есть с кем поговорить. И в ближайшую среду Леонид Львович вовремя приехал с работы домой, захватил заранее заготовленные на этот случай бутерброды, и в срок был в назначенном месте. Оказалось, что место их сборов в пристройке к спорткомплексу. Там массажные кабинеты, комнаты для лечебной физкультуры, кабинеты врачей. Нужную комнату нашел легко. По шуму за дверью понял, что народ для философствований собрался. Может быть, они  ждали его. По крайней мере, как только он вошел  Петр Анисимович произнес:

- Ну, начнем, - и, видя, что Леонид Львович не понимает, что нужно делать, пояснил, - Начнем с молитвы.

Интересное начало! А между тем, Леонид Львович понял, что так у них начинается каждый их сбор. Все послушно стали у стены. Комната - вытянутый прямоугольник. Одна  продольная  стена уставлена книгами. Вторая, у которой все встали, отодвинув стулья, свободна. Сначала Леонид Львович подумал, что станут,  как у Стены плача. Лицом к стене. Нет, стали как раз лицом к противоположной, уставленной книгами. Женя оказался рядом с Леонидом Львовичем. Только Петр Анисимович с раскрытой книгой в руках стоял к ним боком у стола, уже заваленного съестным.  Приглашая Леонида Львовича на чай, Женя покривил душой. На столе стояли две бутылки сухого. Немного, впрочем, для философской компании.

  Петр Анисимович читал молитву. Сбивался. Заметно,  что отрывок заучен, без понимая слов. Женя, за  свои годы в Израиле поднаторевший в иврите, то и дело  тихо  подсказывал и поправлял. И, кажется, его это забавляло.

-А почему у стены? -  шепотом спросил Леонид Львович
- Лицом на Иерусалим, - ответил Женя.
- Вы проверяли по карте? – усмехнулся  Леонид Львович.
- А иначе не станешь.

 Философы - прагматики. Станем же лицом к Иерусалиму, а если не получается, то как получится. А как получалось? А получалось забавно. Им приходилось смотреть на  стену с книгами. Леонид Львович от нечего делать  стал читать корешки с заголовками. «Мужчина и женщина» «Сексуальная гармония» «Норма сексуальной жизни»  Как видно, это кабинет врача, который практикует и сексопатологию.
 
  Странно, что на этот нюанс никто не обращает внимания. Все уважительно слушают абракадабру Петра Анисимовича, уважая этот бред за то, что он от сердца. Отбредивши,  Петр Анисимович стал пояснять, как нужно правильно молиться. И заметил, что он, например, молится четыре раза в день.

- А нужно пять, - отчеканил Леонид Львович.
- Почему? – спросил Петр Анисимович, немного смутившись. Выходило, он, старший по молитве,  не осведомлен и  недомолился.
- Потому что пальцев пять, и каждый соответствует своему часу молитвы. Утренняя молитва соответствует большому пальцу, пробуждению. Не зря он стоит поперек остальным. Затем молитва, соответствующая указательному пальцу. Бог указывает через этот палец, что сегодня нужно делать. Затем полуденная молитва – соответствует среднему пальцу    - Леонида Львовича занесло далеко. Могло бы нести и дальше. Но безымянный палец, для которого он еще не написал его роли, портил дело. Поэтому было проще  глубокомысленно произнести,  – Ну и так далее.
Петр Анисимович внимал этой ахинее. 
- Это из Торы? - с почтением  спросил он.
- Нет, Талмуд,  - сказал Леонид Львович.

Повисло почтительное молчание. Глупостям верят охотнее всего. Леониду Львовичу стало скучно. Жалко потраченного времени. Лишь Женина мягкая улыбка свидетельствовала, что его-то не проведешь. Когда расходились, Женя  предложил Леониду Львовичу прогуляться по  набережной.

- Ну как вам? – спросил Женя
-  Где вы откопали этого Петра Анисимовича?
Не знаю, я тут тоже не старожил. Я думаю, он сам откопался.
- Копатель Торы. Вот из таких фюреры и вырастают. Необразованный и  напористый.
- Да бог с ним, - сказал Женя, -  Вы посмотрите, какое небо. Словно бог смотрит сверху. Как сказал поэт, если бы я поэтом не был, я бы стал бы звездочетом.

   И действительно, было чем восхититься. Под звездами, сверкающими на  черном куполе неба огромной подковой лежала бухта. И как будто в эту подкову, как в диадему, вкраплены самоцветы береговых огней. На противоположной стороне светили окна  курортного поселка. Маяк мигал зеленым глазом. В разрыве  подковы,  далеко у горизонта обозначали себя огнями суда на рейде.

- Свет великое дело  - сказал Женя, - Не свети  звезды,  мы о них и не подозревали. Я  уже побывало под богом, ближе к звездам. Теперь небо и земля приобрели совсем иное  значение. Не такое, как для у вас, не знающего забывшего про докторов. Хотя,- он усмехнулся, - Я как понимаю, вы с докторами знакомы.

   Леонид Львович не ответил. Он, следуя за Жениными словами, вглядывался, прислушивался и заметил, как всем огням, огням звезд, огням города, огням порта, огням судов вода отвечала размытыми разноцветными переливами и размытыми линиями световых дорожек. И поверх этого ложилось плотное серебро лунной дорожки.

- Да,  - сказал он, - Красиво.
- Давно я этого не видел. Так скучал по этому в Израиле. Я жил в Ашдоде. И город неплохой. И море. Да море совсем не то. Не сравнить.  Вы в Ашдоде были?
- Нет. Я раз только ездил к сестре. Она в Нетании жила.
- Города там нормальные. То, что людьми сделано – о кей. Но бог  богоизбранному народу такого, как у нас, не отсыпал. Ведь посмотрите: горы, лес - богом  дано. Ничего насаживать не нужно. Живи себе.
Женя вздохнул. Замолчал, но Леонид Львович чувствовал, что он что-то еще хочет сказать, что это присказка.
- Так вы мне так и не ответили, насколько вы близко с докторами знакомы, спросил Женя.
- Близко. У меня сестра врач.  А я слышал, что вы лечиться поехали, - Леонид Львович думал что именно поэтому Женя спрашивает о его знакомстве с докторами.
- Лечиться. Но не лечением единым жив человек. А тем более человек, рожденный заново, смотрит на мир другими иными глазами. Много нового узнает, чего и прежде не знал.
- Тору что ли? – пренебрежительно усмехнулся Леонид Львович.
- До Торы я так и не добрался. Все гораздо ближе к действительности. Так вот, конечно ехал я лечиться. А как ехать одному? – Женя вздохнул, - Я к тому времени  уже с женой был в полном разлете. Эля сама мне сказала: нужно ехать.
- Какая Эля? - Леонид Львович не помнил имени бывшей Жениной  жены. Но, кажется, Дима называл ее иначе.
- Эля! - произнес почти с упреком Женя,  - Ну, Эля. Подруга моя.
- А, ясно, - пробормотал Леонид Львович, До сего вечера не знал, как звали ту женщину.  Пил у нее чай, а как зовут, забыл ее спросить.
- А вы не знали, как ее зовут? Не притворяйтесь. Вы ведь с ней были близко знакомы.
- Не настолько близко, чтобы знать ее имя.

Женя  сбавил шаг почти остановился. Стал  задумчивым.  Молчал.   Что-то не давало ему покоя.  Наконец, он нашел слова, чтобы  продолжить  важный   разговор.
- А Эля мне говорила, что она достаточно близко вас знает.
- Что значит близко?
-  Уж ближе некуда, если она знает, что вы не обрезаны..
- Тоже мне знания, - усмехнулся Леонид Львович, - Она хирург, я был у нее на приеме насчет грыжи. Вот и все знания.
 - Нет, - Женя понизил голос, - Она мне призналась, что вы с ней любовники. Так и сказала.
-  Ну, я вам скажу, у вашей Эли  грандиозные фантазии. Ей бы женские романы писать, - было сказано так, чтобы Женя услышал насмешку и  над Эллиными фантазиями и над его страхами.

  Близко – это тот день  тот короткий промежуток, когда она рядом с ним плечо в плечо, толкала сейф?  Подлезла, хотя он ее не просил. Она только мешала. Тогда был момент, когда ее тело было рядом.  Вплотную. Но эта плотность ничем не кончилась.  Могла кончиться?  Кто знает.  Может быть, и могла.  Но не судьба. И теперь Леонид Львович мог с чистой совестью успокоить Женю.  Мог бы добавить, что этой даме еще пришлось бы  очень постараться, чтобы стать его любовницей. Но удержался. И не зря, потому что пришел черед  Жениной исповеди. Того, что он так долго держал в себе. И некому было это сказать. 

Когда Женя заболел,  Эля сказала, что нужно оперироваться в Израиле. Она врач. Она знает, что говорит. И она поедет с ним. Вопрос женитьбы решился мгновенно. И Женя был рад. Не всякая женщина согласна выйти за ракового больного.

 Леонид Львович не перебивал, но подумал, что Женя сумевший так много нахапать, отгрохавший такой дворец, и следовательно, знавший людей, на свою Элю смотрел сквозь розовые очки. Иные дамы и готовы выйти за богатых и больных и не прочь,  как можно быстрее овдоветь.

Время их подстегивало. Они быстро расписались, быстро собрались. Женя занимался оформлением бумаг на выезд. Связи у него были. Все шло как по маслу. А вот на то, чтобы привести имущественные дела в порядок,  времени  не хватало. Не до того. Операцию нужно делать.  Он поручил все это Эле. Конечно, директор ресторана не станет все держать на счетах.  У него было кое-что припрятано. Но тогда  с этим через границу соваться невозможно. 

Они уехали. И Жене сделали операцию. Поначалу все шло нормально. Но потом Эля стала крутить хвостом. Закатывать ссоры. И во время очередной ссоры она ему заявила, что  она его не любит. И даже была любовницей соседа по даче. И указала на Леонида Львовича. И Женя  сгреб монатки  и умотал в Россию. А она осталась там.

- Такие вот пироги, - печально сказал Женя.
- Повторяю, она мне никакая не любовница. Можете быть спокойны, - сказал Леонид Львович, - Но из того, что вы мне рассказали, я вижу, что она за человек. Я бы с таким человеком не связывался. А вы когда с ней крутили, не разглядели?

Леонид Львович, старался быть убедительным, но  сомневался что Женя  ему поверил. Человеку не хочется признавать свои ошибки. Он хочет верить в сказку, но правда сидит в засаде. И лишь фантазии оторвут от земли, хвать и  опускает на  грешную землю. Да еще и в грязь втопчет.

- Такие вот пироги, - повторил Женя, - Мне сейчас  край как нужны деньги. Нужно  вернуться на продолжение лечения  в Израиль. А денег нет. Эля куда-то припрятала. А говорить с ней себе дороже. Есть у меня, конечно,  друзья в Иерусалиме . Придется у них  пожить. Вы говорите, не стали бы с ней связываться?  А я эти годы, честно говоря, считаю самыми светлыми. Есть что вспомнить. Много лет имел любовницей женщину на пятнадцать лет моложе. Не шутка.

 У Жениного двора они расстались. Леонид Львович шел домой и думал. Женя имел молодую любовницу? Имел, когда были деньги.  Покупал. А она его в результате кинула. Такая дама, что каждого, кто подвернется под руку,  использует. Женя как будто не видит.  Теперь у него в приятелях Петр Анисимович любитель копаться в Торе. Любитель копаться… И вдруг неожиданная  мысль пришла ему в голову. Нужно поговорить с Женей.

5

 Он пришел через  неделю на следующий их сбор. Петр Анисимович, увидев его, еще до молитвы поспешил скрестить копья. Сказал, что искал в Талмуде про пальцы и ничего не нашел. Но Леониду Львовичу было не до  дискуссии. Он отвел Женю в сторону и сказал, что есть серьезный разговор. Договорились  созвониться.  В этот же вечер. Леонид Львович позвонил и изложил свой план.
 
Через день, он отпросился на работе и в условленном месте подхватил на машине Женю. Дорогой обсуждали, как действовать. Женя у себя на участке должен все подготовить: лестницу, ломик, лопату, металлопрофиль, - чтобы Леониду Львовичу действовать оперативно.
Лучше ехать  днем. В это время на дачах людей немного. И лишних глаз меньше. Конечно, ехали наобум.  Если  на даче у Эли сейчас кто-то живет, та же ее дочка, придется отложить. Но игра стоила свеч.

 Проверили.  Постучали в ворота. На Эллиной даче никого. Итак, за дело. Женя лазить через заборы не мог. А забор он выстроил  - Бастилия. Но у Жени была лестница. И вот Леонид Львович уже на участке у Эли. Сейф там же, где он его примостил. Дальше все просто. Поддел  ломиком, уложил профиль, сдвинул. Стал копать. На глубине где-то полметра наткнулся на камни. Как бы ничего необычного. Почва такая. Сверху плодородный грунт, а ниже немало камней. Но под лопатой камней было больше обычного. Чувствовалось, что их сюда наносили. В этом тоже ничего необычного. Многие, перекапывая огород, отбрасывают попадающиеся под лопату камни к забору.  И все-таки. Он разгреб камни и обнаружил под ними ржавое ведро. По верху ведра засохший цементный раствор. Такое впечатление, что навели раствор, не использовали, и он засох. Ну и выбросили ведро с глаз долой. Разбираться  с ведром придется уже у Жени на участке. Леонид Львович передал Жене ведро. Сгреб грунт в яму. Подвинул сейф. Притоптал землю и вернулся к Жене на участок.

 Пока Леонид Львович заканчивал, Женя успел поддеть слой засохшего раствора.  Леонид Львович увидел на столе цилиндрический короб из нержавейки, который, как он знал, зовется в медицине кюветой. Содержимого Леонид Львович не видел. Женя  его уже извлек. Но судя по Жениному воодушевлению, улов был хорош. Женя, счастливый, сказал, что теперь все в порядке, и что Леонид Львович его спас. Развернул черный пластиковый пакет, отсчитал десять бумажек и вручил спасителю. Как премию.  Десять стодолларовых купюр. Тысяча! У Леонида Львовича зарплата была в два раза больше. Но поскольку он вообще  не рассчитывал  на какую-либо благодарность, и так как в пачке  денег было гораздо больше, Леонид Львович принял премию, не отказался.  Как премия за  особые заслуги. Неожиданно и приятно.

Что, помимо денег, хранилось в  кювете, осталось для Леонида Львовича тайной. И Жене было не до ревизии. Сказал, что потом разберется. Но уже  видит, что теперь может вернуться в Израиль как король. На алых парусах. Нужно было быстро рвать  подальше от места преступления.  Как никак, это преступление. Ехали молча. Мысль, что они  недалеко ушли от  кражи, стала угнетать Леонида Львовича. Что думал Женя? Чтобы успокоить себя и его, Леонид Львович сказал весело и уверенно

- Экспроприаторов экспроприируют.
- Хотите афоризм? -  грустно ответил Женя, - Вот уж верно,  не было бы счастья, да несчастье помогло. В том, что вы были Эллиным любовником, оказались свои плюсы. Чужому бы она не доверила сейф передвигать.
- Да не был я ее любовником, успокойтесь, наконец, - рявкнул Леонид Львович, - Вы вот поедете в Израиль, найдете ее и начистите ей рыло, чтобы не болтала такого.
- Я ее видеть не хочу, - ответил  Женя, а потом, подумав, добавил, - Интересно было бы  на нее посмотреть, когда обнаружит, что тайник исчез. Думала всех вокруг пальца обвести. 
- Ваша Эля - великий комбинатор. Да не учла, что есть такая штука, как мужская солидарность.
- И еврейская солидарность, - улыбнулся Женя.

6

 С того дня  Леонид Львович Женю не видел. Он изредка встречал Диму и тот рассказывал, что Женя уехал, живет в Израиле. Но богатство Жене не помогло. Спустя  два года после экспроприации, Женя умер. Умер в Израиле.

  Когда умирают богачи, длинный шлейф перечисляемого в завещании начинает душить наследников.  Они, задыхаясь, спорят о наследстве. Есть о чем поспорить. И всплывает, то, что лежало на дне. Оказалось, что Кинцель официально с гражданкой Смирновой не развелся. Но перед смертью правил свои завещания и так и этак.  И  хотя в  завещании ее обошел, она просто так не сдавалась. Впрочем эти баталии Леонида Львовича уже никак не трогали.

Первое время, когда ему случалось проезжать мимо  «Алых парусов» он вспоминал о Жене.. Он бы дольше его вспоминал, обмолвись, Женя  о нем  в завещании. Но Женя о нем  забыл раньше, чем Леонид Львович о Жене.
 
6

И все-таки он снова вспомнил он о Жене. На собрании дачного кооператива. Обычно  на такие собрания загоняют из-под палки. А в этот раз пришли почти  все. Вопрос серьезный. Грозили отключить дачи от электроэнергии. Заслушали заранее  подготовленное письмо в поселковый совет. Затем стали подписывать. Оглашались номера участков в порядке возрастания. И владелец участка ставил свою подпись и номер участка. И вот Леонид Львович услышал сначала фамилию Кинцель. И расписался мужчина.  Леонид Львович пригляделся. Да это же сын Кинцеля. Он его видел мальчиком. На Женю не слишком похож. Чернявый, как мать. А следом назвали фамилию Смирнова. И подписалась женщина. Ну, тут не нужно было гадать.  Копия Эля.

 Когда расходились, Леонид Львович подошел к молодому Кинцелю.
- Я помню вашего отца, - сказал он, - Славный был человек. Пусть земля  ему будет пухом.
- Славный? - буркнул молодой Кинцель, - Этот славный  нас с мамой бросил ради шалавы. Хотел нас всего лишить.
- Ну, к вам же все, в конце концов, вернулось. Вы же наследник, - примирительно произнес  Леонид Львович
- Вернулось? Эта стерва отца хорошо попотрошила. Теперь, говорят, в Штаты махнула. Такие кульбиты откалывать еще уметь надо. Прицепилась к папе, бросила его, сама махнула в Америку. В Америку не всякого не пустят. А она просочилась.
-  Я думаю, она  там работает, она же врач.
- Знать про нее ничего не хочу. Вон ее дочка теперь на даче пузо греет. А скажите, могла бы ее мамочка вытянуть такую дачу? Это отец ей на тарелочке выложил. А она ему чем отплатила?
- Ну, она ему тоже немало сделала, - улыбнулся Леонид Львович.
- Только что давала. И всех делов. И изменяла направо и налево. И кинула там, в Израиле.

Леонид Львович увидел, что молодой Кинцель стал сам  себя накручивать и говорить с ним даже опасно. Сейчас заявит, что именно с ним Эля  отцу изменяла. Грязь прилипает легко. Отмыться сложно. Леонид Львович пошел к себе на участок. Но Эллина дочка его нагнала. Окликнула.
 
- На маму похожи, - сказал Леонид Львович, - Ну как она живет?
- Ничего, спасибо. Вы, я видела, с Кинцелем  разговаривали. Вы их семью хорошо знали?
-  Семью вообще не знал. Отца его – так,  шапочно.  А что?
 
- Мама считает, что Кинцели ее обворовали.
- Кинцели? Им зачем. Они уж побогаче вашей мамы.
- А богатые не воруют? Мама оставила свои припасы в тайном месте. Она приезжала в два года назад, хотела взять. А их там нет.
-  Где там? Она их, что, в землю зарыла?
- Да. На участке.
- Ну, дает. Кто же так делает? Зарыла бы в лесу, как пираты.
- Смеетесь?
-  Заявите в милицию.
- Смеетесь?
- Ну а Кинцели при чем?
- Мама говорит, что единственный кто это мог сделать, - старикан.  Ну, Кинцель. Мог вычислить.
- Каким образом?
- Он знал, что у нее есть ценности. И мама слышала, что он одно время  жил скромно, и  вдруг разбогател. Как с неба свалились. А он уже не работал. Откуда?
- И вы думаете, что он откопал клад вашей мамы?
- А почему бы и нет? Приехал в Израиль и квартиру купил. И стал там жить на широкую ногу.
- Ну что же ваша мама не приперла там его к станке в его квартире?
- А мама уже жила в Америке.
- А вашей-то маме что до того, как жил Кинцель, если она жила в Америке?
- А когда мама увидела, что там, где она все оставила, пусто, она так сразу и поняла. Это Кинцель .
- Я вам тут  ничего не подскажу, - сказал Леонид Львович
- Знаете, мама сказала, что и вы могли знать, где она хранит свои ценности.
- Я? Знаете что, я  с вашей мамой практически никаких дел не имел. - сказал Леонид Львович,
- А я слышала, что имели.
- Не имел. И уж точно не знал про ее ценности. Передавайте пионерский салют вашей маме.


- Что это за дамочка, с которой ты говорил сейчас? -  спросила жена.
 Глаз, как у орла. Заметила.
- А помнишь, у Жени Кинцеля тут была любовница. Соседка его. Они потом поженились и уехали в Израиль. Так это ее дочка.
- А чего ей от тебя нужно? – жена  иронически улыбнулась, - Привет от мамы передавала?
- Вроде того.