11. Сватовство

Молодёжь в деревне готовилась к Ивану Купале. Строила огненное колесо, заготавливала ветки для костров. Девки плели венки и гирлянды из полевых цветов. Парни на вечерних гулянках тискали девок, водили хороводы, играли в целование, пели частушки. Афанасий сидел дома и носа не казал на улицу, откуда доносились звуки гармошки и долетали до его слуха озорные частушки:

      - Милка чё, да милка чё, да я влюбился горячооо.
      - Ты пошто меня ударил балалайкой по плечууу, - запела девка. А парень ей ответил:
      - А я по то тебя ударил: познакомиться хочууу.

      Грушеньку-то увезли. А остальные девчонки были ему не по нраву. Разбирался. Вспоминал всё Марфушку и, собравшись духом, на самый день солнцеворота, отправился в Иксу. Марфуша вышла к нему в нарядном сарафане с венком ромашек на голове.

      - Ну, всё пропал Афонька, - подумал он.

      Они прошли к речке, сели на берегу. Марфуша, видимо, загадав желание, опустила венок с головы в воду. Он поплыл в сторону Кокшарово. По правде сказать, течение-то шло в ту же сторону. Посидели молча. Потом Афанасий неожиданно для себя сказал:

      - Марфуша. А ведь дед-то нам с тобой клад золота оставил. Я нашёл в печурке.
      Затем добавил:
      - Марфуша, люба ты мне. Выходи за меня.

     На смуглых щеках девушки проявился румянец. Она потупилась. Молчала. Потом еле слышно прошептала:

      - Я-то согласна, не знаю, как батенька. Уж больно строг. Все его боимся. Дуня-то меня на два года старше, а не сватана.
      - Дык ты им скажи.
      - Не могу. Боюсь. Вот  кабы вместе с тобой пойти да сказать.
      - Чё тянуть-то. Чему быть, того не миновать. Зато сразу и узнам. А то бум гадать.

      Потом поговорили про дедово золото. Марфуша сказала, что откроется матери, а дальше уж как получится.

      Так и решили. Василий Григорьевич с Ариной Спиридоновной сидели в горнице у самовара. Афанасий ведя под руку Марфушу, решительно войдя поклонился им. Оба перекрестились в сторону божницы в красном углу.

      - Мир в ваш дом! Василий Григорьич, Арина Спиридоновна! Нету у меня сватов. Один пришёл. Полюбили мы с Марфушей друг друга. Два года уж знакомы. Отдайте вашу дочь мне в жёны.

      Отец Марфуши аж поперхнулся от неожиданности. А мать улыбнулась. Видать, делилась с ней дочь своими секретами. Женщины-то они раньше всё узнают в таких делах.

      - Ну, садитесь за стол, потолкуем, - прокашлявшись, произнёс Василий Григорьевич.

      - Ну, паря, как звать величать-то тебя, скоко лет-то тебе, какого-ты роду племени? Кто родители твои? Где обиташь? Налей-ка, Арина, чайку. Насухую-то как-то неловко. Ну и шаньгами угости молодых.

      Афанасий, опуская подробности, рассказал Василию Григорьевичу про гибель отца, смерть матери, про жизнь у деда Евсея, где они познакомились с Марфушей. Не рассказал только о дедовом кладе.

      - А скоко-ж тебе паря годков?
      - Семнадцатый идёт, - ответил Афанасий.
      - Рановато тебе, паря, обжениться-то, - заключил Василий Григорьевич. Подумав, произнёс:
      - Ладно, сёдни заночуешь один у нас в баньке. А завтрева, с утречка, прокатимся с тобой в Кокшарово да поглядим на твоё хозяйство. А ты, Марфушка, из дома ни ногой.
 
      Встряла в разговор Арина Спиридоновна:

      - Отец! Они ж молодые. Пущай хоть сходят через костёр пару раз сиганут, да на  цветы папортника поглядят. Всё-таки ж праздник. Вспомни, как мы-то.
      - Ладно. Одни-то не ходите. Заберите вон Дуняшу, да к Петруше нашему с Галиной зайдите. Только до полночи. Слышь, Марфушка. Вот держи часики-то.

      Согласился Василий Григорьевич, затем достал из кармана плисовых шароваров часы-луковицу и вложил их в руку дочери.

      Так они и сделали, чтобы не навредить самим себе. Однако, когда ходили в хороводе вокруг огненного колеса, Афанасий приметил в толпе молодёжи своих давних «почитателей», братьев Черепковых. Федька показал ему кулак. Марфуша, увидев это, вышла из хоровода, подошла к Федьке и что-то ему сказала. Потом, вернувшись, сказала Афанасию:

      - Не боись. Они больше к тебе не пристанут.
      - Я и не боюсь. Што ты ему сказала?
      - Секретны слова.
      - Каки-таки слова? Што за секреты?

      В это время Дуняша, старшая сестра Марфу-ши, вытащила их из хоровода и они начали с визгами и криками прыгать через костёр. Потом, посмотрев при свете пламени на часы, Марфуша крикнула:

      - Афоня! Бежим скорей до дому, скоро полночь стукнет.

      Афанасий долго не мог заснуть, лёжа на полке; остывающей бани. Всё вспоминал события прошедшего дня. Издалека доносились звуки гуляния. Потом надоедливые комары бились в маленькое оконце. Уснул только под утро.
      Чуть свет Василий Григорьевич разбудил Афанасия.
 
      - Ну, паря, вставай, поехали смотреть твои хоромы, - сказал он. Они сели в плетёный из ивовых прутьев тарантас и мерин по кличке Рыжик повёз их в Кокшарово. Поехали одни без Марфуши, как она их не упрашивала взять с собой.

      - Це дило трэба разжувати, - произнёс Василий Григорьевич, входя во двор Кокшаровых.

      Афанасий провёл, как он надеялся будущего тестя по всем надворным постройкам, показал баню, амбар, стайку. Заглянули в подполье. Василий Григорьевич всё придирчиво осматривал, ощупывал. Потом Афанасий завёл его в дом. Усадил на почётное место в красном углу под божницей. Поставил самовар. Налил чаю. Начался разговор с земельного и лесного надела. Каких они размеров, да далеко ль находятся, да какая там почва, да какая урожайность. Затем Василий Григорьевич сказал:

      - Афоня, маловата избёнка-то твоя. В 6 аршин всего-то небось. Нижние венцы-то у хаты твоей в землю ушли, подгнили. Вон и плесень уж по углам пошла. Менять надо. А по мне, так лучше разобрать, да по новой всё перестроить.
 
      Потом с жёсткой решительностью добавил:
      - Вот тебе моё родительское слово. Дам благословление на женитьбу на Марфуше через год, коли всё заново перестроишь. А заодно и проверка пройдёт твоих-то к ней чувств.

      - А как же я перестрою-то? Если што в поле сделать, да в лесу, да на речке мне-то зна;мо. А тут. Наука целая. Вдруг чё не так исполню?
      - Дык а я-то на што? Подскажу где как надо.
      - Ладно. Хорошо. Дык ведь денег немалых затея эта будет стоить.
      - Куды-ж без них. Стественно. Думай, как выкрутиться. Башка-то у тебя на што, не тока шапку носить.

      - Ну, коли начинать, то с чего? Скажи, Василий Григорьич.
      - Перед тем как начать, сходи в церковь - помолись, испроси помощи у святого Николая чудотворца. А как зачнёшь, оно само тебе покажет, куды дело вести. Работай от зорьки до зари. Перед сном-то обдумай дела на завтрева, потом опять помолись и засыпай спокойно. Однако же роздых себе тоже давай в банный день.  Щас по реке лес пла;вной те надо ловить. Пригодится в стройке. Потихоньку начинай избу старую разбирать. А сам-то в баньке пока поживёшь. Есть у тя плотник хороший на примете?

      - Да есть. Тренин Кузьма, сродственник дальний. Тока он запойный.
      - А ты ему денег-то не давай, пока не сделат. А потом дай немного, да скажи, што пока нет, но собирашь и пообещай, ращёт по окончании всей работы. Но как закончишь – не обмани. Обязательно ращитайся, как обещал. К зиме под крышу-то надобно подвести. Если кака срочна надобность в людишках – подмогну на пару дён.

      - Да, непросту задачу, Василий Григорьич, ты мне задал. Думать буду.
      - Дык паря, жисть-то она вся непроста. А думать-то завсегда надо.
      И Василий Григорьевич повторил слова деда Евсея:

      - А как надумашь дело, доводи его до конца смело. Тут уж не отступай. Ну, всё. Пора мне до дому, до хаты.