В пути. Начало

               
               

         Моя семейная жизнь сложилась так, что её начало было  трудным. Мой муж – Цыркунов Владимир Максимович был круглым сиротой. Его мать Анна Терентьевна, бывшая фронтовая медсестра, прошедшая всю войну, умерла, когда мужу не исполнилось ещё и одиннадцати лет, а отец его умер на втором году службы мужа в Советской Армии.
     Находясь на срочной службе, он окончил подготовительные курсы в Минском государственном медицинском институте. После окончания срочной службы мой будущий муж поступил в Витебский государственный медицинский институт на лечебный факультет. В то время я училась в том же институте на четвёртом курсе фармацевтического факультета.
Когда он перешёл на второй курс, мы поженились. Наша свадьба была  скромной. В моей семье кроме меня было ещё четверо детей. Разница в возрасте моих братьев и сестёр небольшая, и часто бывало так, что учились в институтах два или даже три студента одновременно. Оба моих брата и обе сестры получили высшее образование, благодаря самоотверженности и трудолюбию  наших родителей.
Мои родители помогали и моей молодой семье, чем только могли, но возможности для оказания необходимой  материальной помощи, у них были весьма ограничены. Мачеха моего мужа помогала ему материально только на первом году обучения в институте, а после женитьбы помощь с её стороны сразу же прекратилась.
     Нам пришлось испытать самую жестокую нужду. Может быть, пережитые материальные трудности в начале нашей семейной жизни и сплотили нас, закалили и соединили такими прочными узами, что мы до сих пор не представляем себе существования друг без друга.
По распределению я уехала на работу в Гродно, через полгода мой муж перевёлся в Гродненский медицинский институт, чтобы продолжить обучение.
Пока учился, он одновременно работал на нескольких работах, был и художником-оформителем в институте, и медбратом в глазном отделении областной больницы. Я тоже старалась работать как можно больше, часто подрабатывала, совмещая работу в разных аптеках города Гродно.
      Нет ни малейшего сомнения в том, что трудные годы научили нас ценить каждую заработанную копейку. Я могла приготовить «кашу из топора», накрыть стол при минимуме продуктов, приобрела в этом «искусстве» самые разнообразные знания и умения.
      Одежду я старалась сшить или связать самостоятельно, благодаря тому, что с детства мама к этому меня приучила. Свои устаревшие вещи я постоянно перешивала детям. Из старых пальто получались модные «новые» куртки и пальто для  маленьких сыновей. Я старалась красиво их отделать искусственной кожей или замшей, застёжками-молниями, оригинальными пуговицами, и эти «самиздатовские» вещи выглядели весьма достойно.
      Я покупала самые дешёвые полушерстяные нитки, или даже их отходы от производства ковров,  связывала их, соединяя разрозненные кусочки нитей, и затем  вязала из них добротные и тёплые вещи всем членам нашей семьи.
   Некоторое время мы жили на частной квартире, занимая маленькую комнатку в мансарде под самой крышей на улице Реймонта. Кроме нашей в доме без всяких удобств жили ещё две семьи.
На крохотной веранде была двухконфорная газовая плита, постоянно занятая кастрюлями, чайниками и прочей посудой, в которой по очереди жильцы готовили еду. Часто приходилось ждать, чтобы вскипятить чайник. Мы прожили в спартанских условиях немногим более года, а потом муж получил комнату в общежитии мединститута на улице Доватора. Помог получить первое жильё однокурсник мужа — Кузьмич Владимир Петрович, возглавлявший студенческий профком. Я никогда не забываю его доброго дела. Благодарна ему и поныне... Комната в студенческом общежитии была  большим счастьем для нашей нищей семьи.
Мы так хорошо обустроили комнату, площадью восемнадцать квадратных метров, что многие студенты приходили к нам на экскурсию. Мой отец сделал нам разборную книжную полку, которую мы поставили в самом центре комнаты. С первых дней совместной жизни мы приобретали книги, постепенно в течение последующих лет, их собралось несколько тысяч. У нас получились раздельные зоны: «прихожая», «гостиная» и «спальня», которая была образована двумя составленными вместе узкими студенческими кроватями. Условную «прихожую» мы отделили красивой льняной шторой, а кроватку сына Максима поставили в нашу «спальню».
Максим рос общительным ребёнком. Стоило мне на секунду отвернуться, как он мгновенно исчезал из вида. Найти его можно было на любом этаже общежития, но для этого надо было затратить много времени и сил.
Внешность моего старшего сына в детстве была абсолютной копией ангелоподобного ребёнка на коробках с детским питанием. Он был   белокурым мальчиком с огромными голубыми глазами, руки с красивыми изящными пальчиками, каждый из которых был как бы «перевязан» тонкой невидимой нитью в нескольких местах.
 Волосы у него были настолько густыми, что когда я приводила сына в парикмахерскую, её работники долго препирались между собой, не решаясь взяться за такой большой объём работы. Студенты нашего общежития задаривали его конфетами, разными сладостями, которые он тут же и съедал. Не отказывался и от жареной картошки, макаронов по-флотски и другой незатейливой студенческой снеди. Мне приходилось не отпускать его от себя ни на минуту.
 Когда муж уходил на ночное дежурство в областную больницу, Максим поднимался на подоконник, вставал на нём в полный рост и, заливаясь слезами, долго кричал вслед отцу:
 «Папа, возьми меня с собой»!
И мне приходилось тратить немало  сил, чтобы как-то его отвлечь и успокоить.
Муж учился хорошо, часто получал повышенную стипендию. К окончанию института он приобрёл необходимые практические навыки, благодаря работе в глазном отделении. Отзывы работавших с ним врачей были самыми лучшими. Всё вместе взятое и позволило ему остаться в клинической ординатуре.
Будучи студентом, муж работал и в научных кружках. Он выполнил не одну научную студенческую работу и даже получил диплом за лучшую студенческую работу от министра образования СССР Петровского. Его способности были такими заметными, что руководство института предложило мужу на выбор работу на нескольких ведущих кафедрах.
Он выбрал кафедру инфекционных болезней, которой тогда заведовал Васильев Владимир Семёнович, доктор медицинских наук, профессор, ставший вскоре первым проректором института.
Прекрасный человек, которого муж и я  любим и уважаем, оказал нашей семье такую помощь, которую ничем невозможно оценить. По природе Васильев Владимир Семёнович –  добрый, порядочный, благородный человек. Мой муж всегда называет его своим Учителем, и это в полной мере соответствует действительности. За годы учёбы в клинической ординатуре мой муж   многое успел сделать. Он практически подготовился к защите кандидатской диссертации.
Наш младший сын Артём родился в то время, когда муж учился в клинической ординатуре. Я вышла на работу в аптеку №1, когда ему исполнилось полгода. С утра я успевала приготовить обед, выстирать всё для сына, истопить печки, так как мы в то время жили в доме без всяких удобств, предоставленном мне аптекоуправлением.
 Это был даже не дом, а его половина, состоявшая из двух комнат и кухни. Подведена была только холодная вода, канализации не было, отопление печное. Зато была большая веранда, на которой можно было сушить бельё, которого ежедневно вручную я настирывала огромное количество. Максим посещал детский сад, а Тёму мы «передавали» с рук на руки. В два часа муж возвращался с занятий, а я уходила до десяти вечера на работу. И в таком режиме мы дорастили Тёму до двух лет, пока он не пошёл в детские ясли.
Часто болел, потому что в доме было печное отопление. Ежедневно надо было выгребать из печки золу от торфобрикетов, которыми мы её топили. Я ежедневно производила   влажную уборку, чтобы убрать пыль от  ядовитой золы. За отопительный сезон скапливалась огромная гора рыжей золы.
При доме был крохотный участок земли и небольшой садик. Летом во дворе дети с удовольствием играли. Я сажала картофель, разнообразную зелень,  на грядках хорошо росли огурцы. В сезон мы не знали, куда их девать, раздавали всем желающим  соседям.
Первая защита кандидатской диссертации мужа происходила в Минске. Мне совершенно не понравилась нездоровая обстановка на защите. Поразил неоправданный снобизм минских учёных. Имею право так говорить, потому что мне есть с кем их сравнить.
 И как же понравились мне ленинградские учёные, настоящие маститые профессора и академики с мировыми именами, с собственными научными школами, с десятками талантливых учеников, с монографиями и тысячами серьёзных научных работ. В самом деле, чем умнее и образованнее люди, тем проще они в общении.
Моя особенная благодарность Шуваловой Евгении Петровне, академику Российской Академии Наук. Именно благодаря Евгении Петровне, по учебнику которой учились многие поколения российских и советских инфекционистов, диссертация мужа была защищена в Ленинграде. На защите диссертации был полный зал, а вопросов по ней было задано более тридцати. Докторская диссертация мужа была посвящена сочетанным поражениям печени и желчевыводящих путей. Обстановка в Ленинграде была рабочая, деловая, без тени необъективности, с вопросами по существу. Впечатление от защиты осталось самое приятное.
К тому времени наша семья получила трёхкомнатную квартиру на улице Поповича. Это была типовая «хрущёвка», но мы с мужем настолько её перестроили, облагородили, что она стала представлять собой достойное  жилище.
     Ежедневно после работы мы вдвоём занимались строительными работами. Произвели перепланировку квартиры, что было довольно сложно сделать, так как кроме разрешения горисполкома на радикальную  перестройку, надо было приложить ещё много физических сил. В итоге получилась уютная квартира с прекрасной отделкой. Дети учились в школе, которая находилась практически в нашем дворе, что было удобно. Детям не надо было переходить оживлённые улицы, поэтому мы могли не провожать или встречать детей.
Прошло несколько лет после защиты докторской диссертации мужа, и он стал работать заведующим кафедрой инфекционных болезней в Гродненском медицинском институте. Я к тому времени работала   заведующим аптекой №114 г.Гродно, которая находилась в непосредственной близости от нашей квартиры на улице Поповича.
С этого времени наша жизнь кардинально изменилась, мы стали обеспеченными людьми. Дети подросли, их  можно было оставлять одних на непродолжительное время.
Мы  постепенно стали много путешествовать. Прежде всего, это были  поездки на разные научные конференции, в которых участвовал муж. Чаще всего ему приходилось на них выступать с научными докладами. Я его всегда сопровождала. К тому времени мы два года посещали курсы английского языка в мединституте, с целью его усовершенствования. Английский язык я неплохо знала ещё со школы, а особенно его «подтянула» в первый год после окончания школы, когда мне пришлось вести занятия по английскому языку в школе-интернате. Работая с детьми, я старалась и сама добросовестно готовиться к каждому уроку.
В 1969-1970 годах после окончания Телеханской средней школы я почти год работала в Телеханской школе-интернате лаборантом физкабинета. Директором школы-интерната тогда был Зимак Захар Ошерович.
Первое впечатление от знакомства с Захаром Ошеровичем было довольно приятным. Он расспросил меня, как я училась в школе, какие у меня увлечения, чем занимаюсь в свободное время. Мы с первой минуты общения нашли с ним общий язык, и не могу сказать, что подружились, так как слишком разное было у нас положение, да и возраст, но как-то сразу стали хорошо понимать друг друга.
Поработав какое-то время вместе с этим человеком, я хорошо узнала его характер, привычки, методы его работы.
С высоты прожитых мной лет сегодня могу сказать со всей определённостью, что это был прекрасный педагог, превосходный хозяин, талантливый организатор.
В период его директорства школа-интернат стала лидером по содержанию, воспитанию и обучению детей не только в Ивацевичском районе и в Брестской области, но и во всей нашей республике. Дети были сыты, одеты, обуты, им были созданы все условия для достойной жизни и учёбы. Построены были новые корпуса, оборудован стадион, игровая площадка, организовано подсобное хозяйство.
Для детей проводились экскурсии в разные города нашей страны. Были экскурсии в Брестскую крепость, в Москву, в Ленинград, в Хатынь, на Минский Курган Славы, в Волгоград, на Мамаев Курган, все поездки трудно перечислить. Запомнился мне поход на то место, где раньше была расположена деревушка Красница, сожжённая во время Великой Отечественной войны фашистами.
В школе-интернате организовывались встречи с интересными людьми, я запомнила приезд брата Веры Хоружей – Василия Захаровича.
Летом школа-интернат превращалась в пионерский лагерь, в котором с удовольствием отдыхали и телеханские дети из полных, благополучных семей. Все они были одеты в красивую форму, ходили стройными колонами, горн играл подъём и отбой.
В коротком моём повествовании не представляется возможным рассказать обо всех добрых делах Зимака. Это был яркий последователь таких выдающихся педагогов, как А.С. Макаренко и В.А.Сухомлинский.
Школа-интернат была правопреемницей Телеханского детского дома, созданного сразу после окончания Великой Отечественной войны. Она была открыта в 1961 году, сначала была семилеткой, а с 1965 года стала средней.
Из книги Богдана Мельника я узнала, что директором детского дома до Зимака был Алексей Петрович Ильницкий. В детском доме находились дети, потерявшие родителей во время войны.
Зимак Захар Ошерович сменил Алексея Петровича Ильницкого на этом посту.
Захар Зимак родился в многодетной еврейской семье в предместье Варшавы в 1920 году. Семья была бедная, но детям старались дать образование. К середине 1939 года Захар четыре года проучился в гимназии и один год изучал естественные науки в Лицее.
1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Толпы беженцев хлынули из Польши на территорию Белоруссии. В статусе беженца оказался и Захар Зимак. Он окончил курсы преподавателей математики и немецкого языка. Трудовая деятельность его  началась в деревне Альба вблизи Коссово.
С началом Великой Отечественной войны начались испытания для семьи Зимаков. К тому времени Захар Ошерович был женат на Александре Хильевне. Девичья фамилия Александры Хильевны – Моджевская. Какое-то время семья Зимаков находилась в Коссовском гетто. На себе испытали они все «прелести» немецкого порядка, прошли через голод, холод, бесправие, унижения. На их счастье, на охранников гетто совершил нападение партизанский отряд имени Николая Александровича Щорса. Командиром отряда был Пронягин Павел Васильевич – один из первых организаторов партизанского движения в Белоруссии. Семья Зимаков попала в партизанский отряд. Более подробно обо всех этих событиях написано в мемуарах Захара Ошеровича и в книге Павла Васильевича Пронягина «У самой границы», которая вышла в 1979 году, издательство «Беларусь», г. Минск.
Захар Ошерович был замечательным человеком во всех отношениях. Мне запомнилось, как на педсоветах он отстаивал интересы каждого ребенка, останавливал слишком ретивых воспитателей, стремившихся наказать ребёнка за самую малую провинность. Помню, как кто-то из воспитателей пожаловался директору на педсовете, что дети слишком быстро изнашивают подошву обуви. Реакция Захара Ошеровича была мгновенной. Он поднялся из-за стола, за которым сидел, в одну секунду снял свой правый ботинок и показал всем присутствующим стоптанный каблук, сказав при этом:
«Вот и Александра Хильевна постоянно меня ругает за стоптанные каблуки, говорит, что на тебя не напасёшься никакой обуви, а что же взять с рёбенка, он ведь должен постоянно двигаться, бегать, прыгать, такая у него жизнь. Будем своевременно ремонтировать обувь, только и всего».
В любое время дня и ночи Захар Ошерович мог появиться то в спальных корпусах, то в столовой, то в главном корпусе школы-интерната, чтобы проверить, как идут дела.
Мне запомнилось, как шло уничтожение списанных одеял, подушек, простыней, поношенной одежды. Ещё весьма хорошие, на мой взгляд, вещи в присутствии Захара  Ошеровича рубились топором и складывались, чтобы потом использоваться, как ветошь.   Я не могла смириться с такой расточительностью и спросила у него:
«Зачем же уничтожать хорошие вещи?» На мой вопрос Захар Ошерович ответил так:
«Вот поэтому и надо уничтожать вещи, которые отслужили свой срок, иначе они будут бесконечно в пользовании детей, а новые вещи потихоньку «перекочуют» в дома недобросовестных работников». И он лично следил за всем процессом. Только убедившись, что всё уничтожено, уходил.
В последующей жизни, только считанные разы мне довелось познакомиться и подружиться с несколькими людьми такого склада. Назову их, они достойны такого упоминания. Это Герой Республики Беларусь, председатель колхоза «Октябрь» Гродненского района, Кремко Виталий Ильич, ныне уже покойный. Это – Хворик Фёдор Иосифович, Генеральный директор Гродненского агрохолдинга  «Хлебопродукт», тоже рано ушедший из жизни.
Это – Маркевич Василий Петрович – Генеральный директор Барановичского ОАО «Птицефабрика «Дружба», это – Гришук Анатолий Георгиевич – Генеральный директор Гродненского мясокомбината. Перечисленные мною люди значительно опередили своё время, каждый из них – выдающаяся личность, сделавшая за короткое время столько, сколько порой бывает трудно сделать большому коллективу.
Эти люди, как первопроходцы, за которыми устремляются все остальные, они – как маяки, на свет которых направляются идущие в темноте корабли. Такие люди оставляют после себя такой значимый след, что память о них передаётся из поколения в поколение. И это делается по справедливости, они трудом и талантом  полностью заслужили уважение современников!