Rip current. Кольцо Саладина. 17

Шорох на лестничной площадке. Шаги. Я открыл глаза. Приснилось? Или показалось? Нащупал часы, брошенные по обыкновению, на пол. Почти два.
Я встал со своей раскладушки, подошёл к двери, посмотрел в глазок. Лампочки на площадке не было, что-то неопознанное туманно маячило в темноте.
Шорох повторился, за дверью явно кто-то был.
Я оглянулся на комнату – над разложенным диваном уютно горел ночник в виде розовой луны, на полу, на ковре, бледно белели листы и блокноты. Там было тихо и недвижимо, Вероника спала. Я плотно прикрыл туда дверь и вернулся в прихожую.
На площадке снова ожило, и теперь я отчётливо услышал царапанье в замочной скважине. Ага, ночной взломщик пожаловал. Она же – хозяйка дома. Явилась, наконец. Я аккуратно отворил дверь.
Нора была одна. Стояла шатко, опираясь одной рукой о стену.
- Заходите, леди, - сказал я без улыбки.
Она тяжело подняла на меня растрепанную голову, криво усмехнулась и покачнулась, я успел её поймать
- Зайчик… ш-ш-ш… - тихо пробормотала она и без сил привалилась к притолоке.
Я сгрёб её за капюшон, втащил в прихожую.
 Шуба на ней была распахнута, под шарфом виднелся кое-как застёгнутый пиджак поверх смятой блузки.
- Шалава ты чёртова, - от души выругался я. - Ты бы хоть подумала, что за тобой волнуются!
– У-ути, мой зайчик… - пропела она с полузакрытыми глазами, оседая на банкетку, – не «за тобой», а «с тобой»… то есть, тьфу… не  «с тобой», а «о тебе»… Волнуются о тебе…
Я сердито дёрнул из её рук сумочку, раскрыл. Кошелёк на месте, деньги целы. Даже валюта цела в заднем отделении кошелька. Я бесцеремонно обшарил кармашки – выгреб маленький золотой кулончик, который она всегда носила на шее, и несколько бусин – бусинки были знакомы - из маминого «керосинового» ожерелья. Те самые, которые пани нашла под моим диваном, а потом потеряла. Так я и подумал тогда – что это Нора их забрала на память о розовом детстве… Я потряс сумку - дури никакой, ни порошков, ни колёс, и на том спасибо…
- Мимо белого яблока луны, - не открывая глаз, запела Нора тоненько и отчётливо, – мимо красного яблока заката…
- Ты где надралась? – я швырнул сумку на банкетку.
- У-у, какой сердитый зайчик… – пролепетала она, потянулась было снять сапоги, но рука упала на колени, она повела головой и сморщилась. Видимо её мутило.
- Облака из неведомой страны… - прошептала она уже еле слышно.
Я содрал с неё шубу, стянул сапоги, бросил к двери. Поднял под руки - она была на удивление лёгкой.
- Пошли в ванную! Быстро…
- Н-ни… - она выдернула руки с неожиданной силой. - Не трожь… пристал… Тут буду спать…
Она опять опустилась на банкетку, опять сморщилась, взялась за горло - я метнулся за водой. Налил в кружку. Полез на полку с лекарствами. Надо срочно отпаивать. Где-то мне тут попадалась марганцовка… А, девчонки же держат раствор в бутылке… В шкафу должно быть! Вот она! Плеснул из бутылки в кружку, кинулся к Норе. Она сидела на полу, положив голову на банкетку.
- Пей давай. Быстро!
- Чего пристал… ну… - отмахнулась она.
- Пей, говорю!
Она послушно выпила полкружки, скривилась.
- Гадость… Тащи таз... - с трудом пробормотала она, пытаясь встать.
Я кинулся за тазом, но, судя по звукам из прихожей, не успел. Постоял в ванной, невидяще глядя на себя в зеркало. Отвернул оба крана – и горячий, и холодный. Поставил в кухне чайник на газ. Вернулся за Норой. Не говоря больше ни слова, подхватил её подмышки, затащил в ванную, посадил на скамеечку.
- Облака-а… – пробормотала Нора, не открывая глаз.
- Белогривые лошадки, - злобно проговорил я, стаскивая с неё одежду. Блузка и юбка были не застёгнуты совсем. Белья на ней не оказалось. Я мысленно взвыл. Ладно, хорошо хоть шуба цела, не голышом привезли…
- Чё ты пристал… - попробовала было возмутиться Нора, но я легко поднял её и прямо в юбке поставил в воду.
- Дальше сама, - мрачно сказал я, отворачиваясь.
В дверях мельком оглянулся – она медленно опускалась в воду, не снимая расстёгнутой юбки. Я тихо выругался и махнул рукой.
Чайник уже вскипел. Я быстро заварил свежий чай, порыскал по заначкам, нашёл лимон. Отлично.
Главное, чтобы она там не уснула. И полотенце большое найти… и что-нибудь закутать… Только бы Вику не разбудить…
По дороге в комнату заглянул в дверь ванной.
Юбку она всё-таки стянула, и теперь та плавала у неё в ногах. Я подошёл, вытащил из воды тяжёлый лиловый ком, выжал, бросил на верёвку. Секунду смотрел на худенькую женскую фигурку, сиротливо держащую себя за плечи. Мельком подумал, что сейчас она меньше всего похожа на женщину. Просто живое существо. Старательно подавил жалость к живому существу. Потом решительно добавил в кран холодной, крепко взял существо за волосы на затылке и направил душ ей в лицо сверху вниз.
Она вскрикнула, взвизгнула, попыталась забиться, потом просто тоненько завыла, заскулила, как щенок, но я держал её крепко.
- Не ори, - сказал тихо и внушительно, не прекращая экзекуции. - Вику разбудишь, она поздно легла... сиди и терпи…
Выключил воду, выдернул пробку. На цыпочках зашёл в комнату, со всеми предосторожностями выкопал из шкафа банное полотенце, большой купальный халат, ещё одно полотенце, потоньше, и свою чистую футболку. Прихватил ещё и шерстяные носки. Вернулся со всем этим добром в ванную.
- Лучше тебе?
Она медленно подняла голову, взгляд был уже вполне осмысленный.
- С-скотина т-ты, - трясущимися синими губами выговорила она.
- Одевайся, – я положил мягкий ворох на край ванны. – Если через две минуты тебя не будет за столом – приду и опять оболью.
В кухне я налил в большую кружку чаю покрепче, сыпанул прямо через край сахару, выжал половину лимона. Вот так будет хорошо. Хотел закурить, и уже достал сигареты, но в последний момент спохватился, что от дыма её опять может замутить. Просто напился воды из-под крана. С хлоркой.
Она прибрела из ванной вся утонувшая в жёлтом пушистом халате, из капюшона торчали только синий нос и синие губы. Заблудший цыплёнок. Какого хрена уехала сюда, - злобно подумал я, - сидела бы дома…
Москва – для сильных, это я понял практически с первых дней здесь.
- Пей чай. Отогревайся.
- А ты? - она смотрела несчастными глазами.
- А я уже напился, спасибо, - холодно сказал я, вставая из-за стола. – Пошёл убираться.
Мне страшно хотелось спать или хотя бы курить. Я, оказывается, спал вполглаза, больше дремал, чем спал, оказывается, я всё-таки, волновался, ждал звонка… Теперь, когда все было в порядке, сон сваливал меня с ног, хотелось ткнуться в подушку и отключиться. Но я потопал за ведром и тряпками.
Когда я вернулся, приведя прихожую и ванную в порядок, Нора спала на моей раскладушке.
Я постоял, покачиваясь с пятки на носок и глядя на неё сверху. Нечего было и думать о том, чтобы тащить её на диван. Вздохнул, аккуратно укутал её одеялом и отправился в комнату.
Здесь по-прежнему тихо светилась розовая луна. Спит родной аквариум… половина дивана ждет свою заблудшую дочь. И лично мне ничего не остаётся, как лечь на свободное место.
Мне уже было всё равно. Я лёг, из последних сил стараясь не шуметь, подцепил плед, кое-как натянул его на себя, погасил луну и закрыл глаза.
«Здесь живут мои друзья…» – вдруг всплыли в голове слова знакомой с детства песни. Старый ностальгический мотив. «Здесь живут мои друзья, и дыханья затая…»
Ну, да, ускользающе подумал я, так оно и есть, здесь живут мои друзья, и слава богу, что они у меня тут есть… в этом огромном городе… в этом огромном чужом городе…
               

- Чес…
Тёплая рука на моей щеке. Я машинально ткнулся в неё носом, на миг показалось, что я сплю в белом домике с синими ставнями, я облегчённо, счастливо вздохнул – и проснулся.
Розовая луна опять светилась над головой. Странно, я же её погасил. Значит, Вероника вставала. Тёплое, соблазнительное женское тело рядом. И почему-то мы под одним одеялом. А, наверное, она пожалела меня. Встала, увидела бедного, брошенного, сирого мальчика… Дурак идиотский, надо было одеться и лечь одетым … Или вообще лечь на пол, что ли, на ковёр… чёрт… весёлая у тебя тут жизнь, Чеслав Радивилов… А теперь хрен заснёшь под одним одеялом...
Я осторожно снял со своей груди тёплую сонную руку и бережно положил рядом. Встал, нашёл штаны, оделся. Забрал сигареты, куртку и пошёл на балкон.
Холодный воздух окончательно прогнал сон. А здесь, под открытым небом, так и не умолкает жизнь. Или утро уже начинается? Что-то подозрительно много окошек уже светятся в темноте вокруг. Или это ещё не ложились?
Здесь живут мои друзья, и, дыханье затая, в ночные окна вглядываюсь я… И где-то здесь её окно. Где-то в этих созвездиях огоньков. Она где-то совсем рядом. Хотя нет, она же домой уехала…
А если она тоже не спит? Получила моё послание и не спит. А она ведь его уже получила. Приехала вечером. Сошла на своём вокзале. Я закрыл глаза, потом зажмурился крепко. Заснеженный город встал перед моими глазами – пряничные домики с резными наличниками рядом с типовыми пятиэтажками… Я мысленно проделал весь путь от вокзала до её дома. Она прошла по этим улицам. Вошла в подъезд. Бежевые стены. Третий этаж. Она входит - и папа с шарфом вручает ей мой пакет. Она разворачивает его, роняет бумагу…
У меня даже дух захватило, когда я представил эту сцену.
Завтра вечером она может позвонить. Точнее, уже сегодня. А если не позвонит, у меня будет бессонная ночь.
Я глубоко вздохнул и опять почувствовал ветер весны.
В той моей записке ни одного лишнего слова. Всего лишь номер телефона и адрес.
А вдруг она приедет? Возьмёт и сама приедет?
Нет, сначала позвонит. И – что дальше?
А дальше сердце моё замирало, как у школьника.
А окна тихо зажигались и зажигались в темноте перед моими глазами... Я желаю, окна, счастья вам...