Еврейская тема в средние века-взгляд со стороны

      В европейской литературе часто можно встретить художественные образы евреев в произведениях - поэмах, драмах, стихах, рассказах. Каждый раз, когда автор создаёт в своём произведении прообраз иудея, на него накладывается отпечаток той эпохи, того времени. К своим воспроизводимым личностям автор всегда стоит в известной зависимости от взглядов, культуры и мировоззрения современников. Таким образом, если проследить возникающие в литературе еврейские типы, значит ознакомиться с общей историей взаимных отношений евреев и общества.
     В средневековых песнях и рассказах иудей является отверженным человеком, ненавистным Богу и христианскому миру. Источники враждебного отношения людских масс к евреям в средние века, как известно, следует искать с одной стороны  в тех суеверных представлениях о проклятом и рассеянном по всей земле народе, которые распространялись и поддерживались каноническими авторитетами, с другой стороны - в коммерческой и промышленной деятельности самого еврейства и его увлечении денежными операциями и ростовщичеством.
     В каком-нибудь 12-13 веке почти весь христианский мир, от королей до земледельцев, находился в должниках у иудеев, которые соразмеряя всегда возможность наживы с риском потерять всю ссуду, требовали нередко на выдаваемые деньги самые чудовищные проценты и имели славу публичных вампиров. На иудеев смотрели, как на общественную язву, и народная ненависть к таким эксплуататорам давала повод к самым нелепым суевериям книжного происхождения. Это были источники,  которые давали поводы распространению самым бессмысленным басням на счёт евреев.
Многим известны рассказы о бесчеловечных преследованиях евреев в средние века, о периодических избиениях, о поголовной резне, о сожжении целых селений, за которое принималось христианское население в моменты фанатичного воодушевления, в разгар религиозных восторгов.
     В литературе, в этом зеркале общественных понятий, отражаются взгляды на евреев, господствовавшие в обществе. Предрассудки дают богатый материал песням и легендам, которые рассказывают о иудейских кознях и преступлениях, о том, например как они похищают и приносят в жертву на своих праздниках младенцев, отравляют колодцы и других злодеяниях.
     Сатирические повести предпочитают останавливаться на тех далеко не невинных шутках, жертвой которых были иудеи. До нас дошла очень интересная характерная история о Людовике Святом. Это типичный представитель многих средневековых идей, добром короле, который ездил в Палестину и вообще отличался набожностью.
     Известный парижский иудей попал как-то в субботний день в городской сток нечистот. Соплеменники хотели его вытащить, но еврей сам напомнил им об заветном дне и, чтоб не нарушать закон Моисея, предписывающий  покой в субботу, просил их оставить его в яме до следующего дня. Об этой новости донесли доброму королю, который приказал в воскресенье  вооружённой силой препятствовать евреям вытаскивать несчастного из клоаки. "Он вспомнил о своей субботе, пускай соблюдает и наше воскресенье", добавил остроумный король. Поступили, как было приказано. Иудей не дождался понедельника и умер в вонючей яме, на забаву другим людям.
     Когда в конце 16 века великие английские поэты взялись за еврейские образы, положение дел во многом изменилось. В воздухе летали другие идеи, чувствовалось веяние нового времени. Но все-таки душный воздух католического и феодального мира  уже выдохся. Этот двойной слой атмосферы общества охватывал и еврейский вопрос. Эта двойственность взглядов отражается и в драме английского драматурга, современника У.Шекспира- Марло Кристофера "Мальтийский жид" и в "Венецианском купце" Шекспира. В произведениях Марло К. и У.Шекспира можно встретить как с сознательной и определённой попыткой желания вскрыть те печально распространённые ситуации, которые господствовали над еврейским населением, и объяснить через их нравственный характер иудея, сложившиеся под влиянием этих условий. В уста Шейлока- одного из главных персонажей пьесы У.Шекспира "Венецианский купец" , еврей-ростовщик, вложил исполненные неумолимой логики тирады против христианской нетерпимости, против того позора, тех унижений и преследований, которым подвергались средневековые евреи и которыми мотивируется ненависть Шейлока к христианам. Злоба еврея, его скрытность и изворотливость объясняются таким образом логически и исторически. "Разве у жида нет глаз?", спрашивает Шейлок. "Разве у него нет рук, нет органов, нет тела, чувств, симпатий и страстей? Разве он не питается той же пищей, разве ему не причиняют раны те же орудия, разве он не подвержен тем же болезням, не излечивается теми же средствами, как и христианин, разве его не согревает лето, разве он не зябнет зимой? Разве мы не чувствуем укола, разве мы не смеёмся от щекотания, разве мы не умираем, если вы нас отравляете? И неужели мы не должны мстить, если вы нас оскорбляете? Если мы подобны вам в остальном, то мы и в этом будем стараться походить на вас. Если жид оскорбляет христианина, к чему ведёт смирение последнего? К мести. Если христианин оскорбляет жида, что же по примеру христианина, его терпение должно обратиться в месть". Известно, что драма разрешается осуждением иудея. Дочь Шейлока похищена христианином, его имущество конфисковано, его самого под страхом смерти заставляют принять христианство. Враги Шейлока - те благонамеренные, добропорядочные люди, которые над ним издевались, которые не выплатили ему долга и лишили его состояния, торжествуют. "Доволен ли ты, жид, решением суда?", спрашивает у Шейлока импровизированный адвокат Порция. "Ну, что скажешь ты?" - "Я доволен. Прошу вас, дайте мне позволение уйти отсюда. Мне нездоровится. Пришлите акт ко мне, я подпишу его." Какой -то глубокий трагизм звучит в этих последних словах иудея, выслушавшего решение суда. Это слова человека, сражённого обстоятельствами, который не видит возможности какого бы то ни было протеста при внутреннем сознании своей правоты. Общественная несправедливость представляется ему какой-то роковой необходимостью. Мера его страданий переполнилась, и он становится равнодушным, апатичным к нанесённым оскорблениям. Кругом всё покрыто мраком, выхода нет, Шейлок точно каменеет. С одной стороны Шекспир рисует перед нами мастерски характеристику, вскрывает стремление лица. Мотивирует его действия, вызывает нас к этому человеку сочувствие и позднее неожиданно категорически осуждает его, убирает его со сцены, перестаёт им заниматься, и видимо склоняясь на сторону противников Шейлока. Тешится изображением весёлой развязки пьесы, распутывая нити интриги, которая далеко  не представляет того глубоко интереса, как история самого Шейлока. В пятом действии о еврее забывают. Дочь его забавляется со своим похитителем и любовником...
    Двойственность мотивов, эти колебания Шекспира подвигают его решительно остановиться на каком либо взгляде на еврейский вопрос. Нужно это отнести на счет самой эпохи, признать за черту историческую, за особенность этого времени.
    Французский исследователь Мезьер говорит: "Шекспир сделал в пользу жида всё, что было возможное для просвещённого человека 16 века. Он припомнил унижения Шейлока, оскорбительные отношения к нему окружающих, он объяснил ненависть его к христианам несправедливостью самих христиан, он показал, как попраны были на его личности все права человеческой природы, и как жажда мести должна была явиться в Шейлоке необходимым результатом постоянных обид и наконец похищение дочери. Эпоха не позволяла ему категорически оправдать жида, сделать из него привлекательную личность, приковать к нему всё сочувствие зрителей."
    За Шейлока заступился в 19 веке его даровитый соплеменник Герих Гейне - немецкий поэт, публицист и критик позднего романтизма. Мастер сатиры, фельетона, путевых заметок, идеолог движения «Молодая Германия». В 1830 году эмигрировал во Францию. Он показал нравственную несостоятельность разных действующих лиц драмы сравнительно с иудеем и прекрасно охарактеризовал отношение У. Шекспира к своему сюжету: "Шекспир, может быть, имел намерение на забаву толпы изобразить метающегося оборотня, ненавистное сказочное существо, которое жаждет крови и при этом не только теряет свои дукаты и свою дочь, но и в конце концов оказывается в дураках. Но гений поэта, присущий ему мирный дух, стоит всегда выше его личной воли, и вот произошло то, что в "Венецианском купце", несмотря на карикатурные формы Шейлока, он дал оправдание несчастной секты, которая какими-то неведомыми силами была обречена ненависти низшей и высшей черни и на эту ненависть не всегда желала отвечать любовью".
    Хотелось бы ещё обратиться к такому интересному источнику переведённый на русский язык первой части «Кориэтовых нелепостей». Его впервые осуществила поэт, эссеист, переводчик, доктор филологических наук Светлана Макуренкова (при участии и других лиц). В книге помимо стихотворений посвящённых Кориэту, имеется подробный рассказ путешественника — его наблюдения и впечатления, касающиеся природы, архитектуры, нравов и обычаев нескольких европейских стран в конце 16 — начале 17 веков, в том числе посещение и жизнь евреев в венецианском гетто. Некоторые шекспироведы ставят под сомнение авторство книги про Кориэта, но и есть мнение, что это последняя прижизненная публикация У. Шекспира.

   Кориэт о венецианском гетто. Перевод Льва Верховского под редакцией Ирины Кант Источник: 
     "В 1611 году в Лондоне вышел большой том под названием «Кориэтовы Нелепости» («Coryats Crudities»), автором которого значился «князь поэтов, величайший пешеход мира» Томас Кориэт из Одкомба. Кориэт — реальное лицо из свиты наследного принца Генри (возможно, он был его шутом). В «Нелепостях» описано путешествие Кориэта по Европе; как сказано в предисловии, он покинул Лондон в мае 1608 года, а в октябре того же года вернулся обратно, посетив 45 городов и проделав, в основном пешком, путь почти в две тысячи миль.
     Фрагмент текста о гетто представляет немалый интерес. Во-первых, даже образованные англичане почти не знали иудеев, так как последние были изгнаны из их страны в 1290 году; ясно, что встречаемые британцами на континенте представители этой религии были для них экзотикой, вызывали у них любопытство (Кориэт тут не был исключением), и мы имеем возможность узнать впечатления очевидца. Во-вторых, отношение Шекспира к евреям обсуждается уже несколько столетий (прежде всего, в связи с «Венецианским купцом»).
     История венецианского гетто вкратце такова. Впервые евреи появились в Венеции в XII веке, а в 1492-м в Италию хлынули толпы преследуемых инквизицией иудеев из Испании и Португалии. В начале XVI века Папа Лев X повелел изгнать евреев из итальянских городов, но правительство Венецианской республики нашло компромиссный вариант: 29 марта 1516 года был издан указ, по которому евреям предписывалось всем вместе поселиться на одном из островов, в Гетто (считается, что это слово произошло от староитальянского gheta, означающего литейные цеха, которые, видимо, раньше находились на том месте).
     Гетто было связано с остальной Венецией тремя мостами с воротами, которые на ночь запирались; их (а также отделяющие Гетто водные каналы) охраняли стражники-христиане. После определенного часа и во время христианских праздников евреям (кроме врачей) не разрешалось покидать отведённую им территорию; выходящие из Гетто евреи обязаны были носить на одежде жёлтые знаки отличия. Для иудеев были введены различные ограничения, прежде всего, запрет на многие профессии (он не распространялся на мануфактуру, ростовщичество и медицину).
     Тем не менее, в XVI веке Венеция стала признанным центром еврейской культуры — там развивались библеистика и книгопечатание, было открыто много синагог (пять из них сохранились). Община росла и численно, поэтому пришлось надстраивать дома; так в Гетто возникли «небоскребы» — здания в восемь этажей, которые и сегодня остаются самыми высокими жилыми постройками в Венеции."

      Перевод фрагмента из «Кориэтовых нелепостей».

     "Я был в месте, где проживает всё братство евреев и которое называется Гетто. Оно представляет собой остров, так как со всех сторон окружено водой. Считается, что всего евреев там от пяти до шести тысяч. По одежде они отличаются от христиан своими головными уборами: некоторые из них носят красные шапочки [береты] — это те евреи, что родились в западной части мира, например в Италии. А восточные евреи, иначе называемые левантийскими (Их так называют от латинского слова levare, которое иногда означает то же, что elevare, то есть to elevate или lift up. Солнце восходит и поднимается на небо каждое утро на Востоке; отсюда и название Левантийское море для Восточного моря.), которые родились в Иерусалиме, Александрии, Константинополе и т. д., как и турки, имеют на голове тюрбан; разница же в том, что у турок они белые, а у евреев жёлтые (под тюрбаном я понимаю обмотанный вокруг головы кусок из тонкой материи; тюрбаны служат вместо шляп, и многие турки носят их в Лондоне).

Евреи имеют различные Синагоги в Гетто, которых, по меньшей мере, семь. Все они, мужчины, женщины и дети, отмечают в них Шаббат, который есть Суббота, — этот день они посвящают служению своему Богу. Каждая община (company) имеет несколько синагог. В середине Синагоги есть места для сиденья в виде расположенной по кругу деревянной скамьи с восемью промежутками, а через те два, которые по бокам, как через двери, можно пройти к сиденьям. Левит, читающий им закон во время священной службы, держит перед собой чрезвычайно длинный кусок пергамента в виде свитка, намотанного на две деревянные ручки. В нём записано на иврите всё содержание Моисеева закона.

Читая, Левит (он носит красную кипу, тогда как на других красные шапочки) произносит слова не спокойным и чётким голосом, но необычайно громко вскрикивая, с непристойным рёвом (не рычанием, а как бы животным подвыванием) (but by an exceeding loud yaling, undecent roaring, and Roaring not as it were a beastly bellowing of it forth). Я думаю, это его чтение из-за суматошной и путаной манеры слушатели с трудом могли понять. Иногда он вскрикивал один, иногда некоторые другие, вроде как его клерки, помогали ему и вскрикивали вместе с ним; но его голос (который он так напрягал, как если бы пел на пари) заглушал все остальные [в Средние века клерками называли церковных служек]. Кто-то из слушателей в какой-то момент вставал и комментировал со своего места, читал часть закона; потом он уходил, вставал другой и продолжал. И так от начала и до самого конца службы.

Я заметил у них один обычай, очень неподобающий и нечестивый: ни когда они входят в Синагогу, ни когда садятся на свои места, ни когда снова поднимаются на ноги, никто из них не выказывает никакой почтительности или смирения, приличествующих месту богослужения. Они не снимают головных уборов, не преклоняют коленей — у них нет никаких подобных внешних проявлений; но смело входят в зал с их ивритскими книгами в руках и садятся на свои места без всяких жестов и церемоний.

Каждый из них, будь то взрослый или ребёнок, носит лёгкую желтоватую накидку из Линси-Вулси (как я их называю), накинутую на плечи, иногда более грубую, чем наши голландские; она доходит немного ниже середины спины. [Linsie Woolsie — цвета, состоящие из многих цветов, смешанных в один; из разноцветных ниток.] В Синагогах есть много подсвечников, частью стеклянных, частью медных и оловянных, развешанных по всему квадратному помещению, ибо такова форма зданий. Я насчитал более 60 подсвечников в одной Синагоге.

Я обратил внимание, что отдельные евреи, особенно левантийские, так достойно и хорошо выглядят, что когда я вспоминаю нашу английскую поговорку «выглядеть евреем» (to look like a Jewe) (которая иногда означает человека с обветренным, изъеденным временем лицом, иногда безумного и фанатичного, иногда недовольного), то прихожу к выводу, что она неверна. В самом деле, некоторые из них имеют в высшей степени тонкие и с приятные черты, что дало мне повод ещё более сожалеть об их религии. Потому что если бы они были христианами, я бы мог приложить к ним более высокое поэтическое слово, чем скажу сейчас: Gratior est pulchro veniens e corpore virtus — «Красота особенно привлекательна, когда сочетается с благородством». (Вергилий. Энеида.)

В комнате, где они проводят свою священную службу, женщины не сидят внизу, но для них есть верхний этаж с галереями, и там было много еврейских женщин. Некоторые из них по красоте не уступают самым красивым из тех, что я когда-либо видел. Они столь великолепны в своих пышных одеяниях, со многими ювелирными украшениями — золотыми цепочками, кольцами с драгоценными камнями, что некоторые наши английские Графини едва ли превосходят их своим видом. Платья богатых евреек имеют чудесные длинные шлейфы, как у принцесс, которые поддерживают их камеристки. Это доказывает, что многие евреи очень богаты.

Есть одна особенность, характерная для их богослужений, которую всегда осуждал наш Спаситель Христос, — велеречивость(красноречие ред.М.Гр.), то есть многократное повторение чего-то одного, болтовня, бормотанье, которые утомили мои уши настолько, что я не мог вынести службу больше часа, хотя она длится у них почти три часа.

Религиозность евреев сильно проявляется только в двух вещах: они не используют в службах изображений и так строго соблюдают Шаббат, что в те дни ничего не продают и не покупают, не занимаются никакими частными делами, не делают домашней работы (не готовят еду — всё обычно заготовлено накануне), но полностью посвящают себя служению Богу (я бы желал, чтобы наши христиане подражали евреям в этом).

Ритуал обрезания они соблюдают сейчас с той же обязательностью, как и во все прежние времена, — между Авраамом (в чьё время он был впервые введён) и инкарнацией в Христе. Они совершают обрезание каменным ножом у каждого младенца мужского пола, когда ему восемь дней, но у меня не было возможности увидеть это. Также они отмечают многие старинные праздники, установленные Моисеем, среди них праздник скинии [Суккот — праздник кущей, или скиний], очень церемониальный. От свиного мяса они воздерживаются, как поступали их древние предки и в чём турки подражают им в наши дни.

     Воистину, наиболее достойно сожаления для христиан видеть обречённое состояние этих несчастных евреев, так как они отвергают подлинного Мессию и Спасителя их душ, надеясь спастись скорее соблюдением разнообразных обрядов (отменённых с приходом Христа), чем признанием его истинным Спасителем мира, без которого человечество погибнет. И так печально видеть, что лишь немногие из живущих в Италии евреев перешли в христианскую веру.
     Основное препятствие к их конверсии состоит в том, что всё их имущество конфискуется сразу после принятия ими Христианства. И на это, как я слышал, есть основания, так как многие из них накопили свои богатства путём ростовщичества, иногда вымогательством захватывая имущество бедных христиан. Поэтому было установлено Папой и свободными Принцами, что на тех территориях, где они правят, будет реституция всех незаконно нажитых состояний. Таким способом будут очищены души и совесть евреев перед тем, как они святым крещением будут допущены припасть к груди Христианской Церкви. Зная, что всё их добро отберут и они останутся нагими и лишёнными средств существования, в Италии гораздо меньше перешедших в христианство евреев, чем в любой другой стране. В отличие от Италии, в Германии, Польше и других местах евреи после совершения конверсии (что там часто случается, например с Эмануэлом Тремеллиусом в Германии) продолжают, как и раньше, радоваться нажитому имуществу.
      А теперь я коснусь того, что обещал при описании Падуи — я имею в виду мои беседы с Евреями об их религии. Как-то раз, прогуливаясь по Гетто, я встретил одного образованного еврейского раввина, который хорошо говорил на латыни. После нескольких обычных комплиментов мы разговорились, и я спросил его мнение о Христе и почему он не принимает его как Мессию. Он дал мне тот же ответ, что и турок в Лионе, о котором я рассказал раньше: что Христос, спору нет, был великим пророком и в этом смысле заслуживает не меньшего почитания, чем другие еврейские пророки, жившие до него. Но всё равно отрицал его божественность и не признавал Мессией и Спасителем мира, потому что он пришёл без той помпы и славы, которые должны сопутствовать искупителю человечества.

      Я возражал, что мы, христиане, верим и будем верить до испускания последней капли своей крови, что он истинный и единственный Мессия мира; ибо знаем, что будучи на земле, он доказал это своими бесчисленными чудесами, которые наиболее безошибочно подтверждают его божественность. И что даже непримиримые враги Христа не смогли найти ни у самого Моисея, ни у пророков или любого другого авторитета ничего такого, что могло бы подкрепить их мнение о том, каким должно быть явление и царство Мессии. Ведь по их предсказаниям оно должно было быть духовным: Христос царствовал над людьми, своим духом побеждая врагов, — плоть, мир и дьявола. Ещё я добавил, что предсказания священных оракулов — и Моисея, и святых пророков Бога — указывали на приход Христа как на свершение закона и пророчеств; я также напомнил про места в Писании, касающиеся имени Эмануил( Эмануил, означающее «с нами бог")и девственницы, зачавшей и выносившей сына.
     Наконец я решился призвать его оставить свою религию и принять христианскую веру, вне которой он будет навечно проклят. Он опять ответил, что мы, христиане, неправильно понимаем пророков и извращаем их идеи на свой лад, а что касается его, то он твёрдо намерен жить и умереть в еврейской вере, надеясь быть спасёнными соблюдением Моисеева Закона.
      В конце он как будто был раздражён на меня, потому что я плохо отозвался об их суевериях. Ибо многие из этих людей такие упёртые, что не могут слышать ни о каких примирениях с нашей Церковью: считают Христа сыном плотника, глупым и жалким человеком, однажды ехавшим на осле, который совершенно не заслуживал быть тем Мессией, которого они ожидают.
       Мессия, по-ихнему, должен явиться во всём своём великолепии и могуществе, ступить на царство как ожидаемый, единственный и абсолютный Монарх, охраняемый легионами самых достойных евреев, сопровождаемый наиболее значительными людьми всего мира. И он будет властвовать не только над их старой Иудеей, но и над богатыми и процветающими странами — к ним относятся четыре великие древние царства (Пророк Даниил говорил о четырёх древних мировых царствах: Вавилона, Мидо-Персии, Греции и Рима.)(с их утраченной ныне гордостью), а также все те, что сейчас есть под небесами, — он станет королём Гвианы, и принцы всех других, самых далёких частей обитаемого мира будут его верными вассалами.

     Как видим, их Бог вскружил им голову и затмил дух, так что теперь у них (как говорил святой Павел) глаза не видят и уши не слышат.

     Мой долгий спор с еврейским раввином завершился тем, что сорок или пятьдесят Евреев собрались около нас и некоторые из них начали вести себя нагло; отдельные даже стали угрожать мне, так как я пытался оспаривать их веру. Поэтому, опасаясь, что они, по меньшей мере, могут подвергнуть меня какому-либо насилию, я начал потихоньку пробираться к воротам на мосту, намереваясь покинуть Гетто. По счастливой случайности, в тот самый момент наш добрый посол сэр Генри Уоттон проплывал под мостом в своей гондоле и услышал мои пререкания с евреями [Г. Уоттон — друг Джона Донна и Бена Джонсона]; он высадил из лодки и направил ко мне одного джентльмена, своего секретаря мастера Белфорда, который помог мне выбраться из толпы этих озлобленных нехристей; что, наверное, дало мне подходящий повод заречься от любых новых посещений Гетто.

    Вот всё про еврейское Гетто, их службу и мое общение с одним из раввинов."

   Хочется выразить свою благодарность и почтение автору книги "Шекспир: лица и маски" (2018)  Л.И. Верховскому за предоставленый
источник:
   06.09.2020                Таллинн
   Эд.Р.