Материнская любовь

Как-то, в одно раннее августовское утро, у меня в комнате раздался громкий телефонный звонок. Ох, как я ненавижу эти звонки, набатом разрезающие сонную тишину, сулящие беды, несчастья, и даже горе. Схватив трубку, услышала взволнованный и тревожный голос Вадима, сына моей двоюродной сестры Ксении. Он почти кричал:
-«Пожалуйста, приезжай к нам, маме очень плохо вот уже три дня, а сегодня стало еще хуже и я вызвал « скорую помощь»; приехавшие медики сказали, что ее нужно срочно госпитализировать и ставить ей  капельницы».
Я попросила Вадика успокоиться, насколько это возможно, и уже часа через полтора, вместе с моим соседом-врачом, вошли в их квартиру.
Года два я не видела своих родственников воочию, а только разговаривала с ними, изредка, по телефону. Войдя в комнату, где на диване лежала моя больная сестра, я увидела заострившиеся черты ее лица, совершеннейшую безучастность ко всему,  происходящему вокруг, и подумала,  что Ксения умирает, а счет ее жизни идет на часы или минуты… 
Доктор поставил ей капельницу с лекарством, и удалился, сказав, чтобы я убрала иголку из вены через два часа. Когда действие капельницы закончилось, я подсела к Ксении и взяв ее за руку, с радостью увидела, что лицо ее порозавело и в глазах появилась былая живость. Ей явно стало лучше! 
Потом я сидела у ее постели, держа за руку, а она, повеселевшая, если уместно употребить это слово в таком положении, долго рассказывала мне о своей жизни, особенно о молодых годах, вспоминать о которых ей было очень приятно…
Итак, родилась моя сестра Ксюша, как все называли ее этим ласковым именем, в далеком 1937году, в Харькове, в семье инженеров. Когда девочке исполнилось четыре года, началась Великая Отечественная война, и отец ее ушел добровольцем на фронт. В 1942 году пришла похоронка с извещением о том, что он погиб где-то под Богодуховым.
После окончания войны, мама Ксюши вышла замуж и родила сына, сводного брата девочки. С отчимом сложились сложные отношения, и Ксюша стала жить у своей бабушки, в маленькой комнатушке большой коммунальной квартиры.
Ксения была, от рождения, очень общительным, веселым и легким человеком; часто заливалась переливающимся и искрящимся смехом, в ответ на который, невозможно было не улыбнуться.
В середине 50-х годов, закончив Строительный техникум, девушка добровольцем отправляется на освоение Казахстанских земель, искренне веря в важнейшее дело освоения целины, видя в этом, «проявление  заботы партии и правительства о повышении благосостояния трудящихся, об усилении экономического могущества своей Родины».
Конечно, целина привлекала молодежь еще и романтикой: каждый вечер, пока горел свет, в клубе устраивались танцы, самодеятельные концерты; пели по гитару любимые песни, сами сочиняли и декламировали стихи.
Но самым главным было прекрасное общение, и даже в редкие минуты отдыха скучать молодежи не приходилось; жизнь была яркой и интересной!
Работали все «не за страх, а за совесть»! О заработках почти не думали: на вопрос о них, молодые люди, зачастую, говорили: «Не помню», а иногда: « Плата чисто символическая». Обычно зарплаты девушки хватало на то,  чтобы доехать назад, домой, или прикупить себе что-то китайское-босоножки,  или пару красивых полотенец.
Парни зарабатывали больше, и могли уже приобрести часы, или пальто, или китайские башмаки.  Но абсолютно у всех, на целине, была уверенность, что они здорово помогают стране.
Очень скоро за Ксюшей стал ухаживать бригадир их отряда, Анатолий, на шесть лет старше ее. Как позже  рассказывала девушка, любви у нее особой не было, но льстило самолюбию, что такой взрослый и серьезный парень, да еще и бригадир, неравнодушен к ней. И когда он сделал ей предложение расписаться в ЗАГСе, она, никому из родителей ничего не сказав, согласилась стать его женой.
Свадьба состоялась очень многолюдная и веселая. Столы были накрыты в их рабочей столовой, а еда – каша с тушенкой, чай с сахаром и хлеб.
Руководство выделили молодой чете малюсенькую комнатушку в клубе.
Целина оказалась отличной школой жизни: она научила молодежь  мириться с трудностями и неудобствами, выполнять тяжелую работу в поле, самим организовывать свой нехитрый быт.
Беда, как обычно бывает, подкралась незаметно: возвращаясь зимой из соседнего поселка на стареньком грузовичке, Анатолий, очевидно, не справившись с управлением, то ли заснул за рулем, то ли что-то случилось еще, но машина завертелась юзом на обледеневшей дороге, и почти развалилась на куски. Парень, как позже освидетельствовали медики, погиб мгновенно.
Да, это было первое горе в жизни Ксении, но молодость брала свое, и вскоре девушка возвратилась в свой родной Харьков.
Целина дала ей как бы «зеленый свет» в жизни, и вскоре Ксюша с легкостью устраивается на огромный военный завод имени Шевченко, мастером, в один из его цехов.
Этажом выше, в ее же подъезде, жил мальчик Гена, с которым они ходили в одну школу ( он был старше девушки на два года). Еще тогда, до ее отъезда на целину, Ксюша очень нравилась Геннадию, но будучи тихим, скромным, немногословным , робким, он боялся даже приблизиться к ней.
Но как то естественно все получилось, что молодые люди начали встречаться. Гена жил со своими родителями, а работал электромехаником на фабрике по пошиву обуви.
Как-то летом, встречая Ксюшу у ворот их дома, он взял ее за руку и повел к себе домой ( родители уехали, на выходные, на дачу): там девушка увидела накрытый на двоих стол, с шампанским, ужасным дефицитом того времени, и красивым букетом роз. Геннадий официально сделал предложение девушке стать его женой, и она сразу ответила:- «Да».  Как позже,  смеясь рассказывала Ксюша, в тот самый вечер был зачат их сыночек Вадик.
Жизнь их семьи складывалась очень удачно: родители Геннадия уехали жить в деревню, тем самым освободив свою небольшую (в «хрущевке»), трехкомнатную квартиру молодым.
На работе Ксения быстро стала продвигаться по лестнице вверх: настойчивая, энергичная, целеустремленная, а вдобавок, настоящая комсомолка, незыблемо верующая в Компартию и все ее постулаты, побывавшая добровольцем на целине, она рано вступила в эту самую партию, и даже стала единственным , из женского рода, членом парткома.
В то время это означало очень многое… Вскоре Ксения возглавила одно  из бюро  в отделе Главного конструктора, став одним из самых молодых руководителей на заводе.
Огромный оборонный богатейший завод заключал миллионные контракты, на поставку военного оборудования , со многими странами мира.
Что греха таить, на заводе заключались, также, сделки с торговыми, строительными и другими предприятиями , а все дефицитные товары проходили, прежде всего, через партком.
И Ксения, имевшая доступ к этому дефициту, успешно создавала свой мирок: у нее в квартире появился очень красивый югославский мебельный гарнитур, полки стенки которого ломились от импортной посуды; чешская хрустальная люстра (самый главный атрибут достатка,  в то время), переливалась всеми цветами радуги,  под потолком; такие же бра висели на стене, над огромной, ручной работы, арабской кроватью. Несколько соединенных  между собою, немецких полок, создали огромный книжный шкаф, на одной из стен центральной комнаты: полные собрания сочинений многих русских и зарубежных классиков, фантастика, исторические и приключенческие романы… Казалось, в этом шкафу есть все, что можно только пожелать!
Все в квартире дышало достатком, необыкновенной чистотой, но…в ней не было той ауры, как говорят сейчас, чего-то неуловимого, присущего некоторым жилищам людей, в которые, когда войдешь, уже не хочется выходить никогда…
Вадик рос смышленым, но робким застенчивым пареньком, весь в отца. Закончив школу, сразу пошел в военкомат (здесь сказались гены матери), и через два года, вернувшись из армии домой, поступил в вечерний Экономический институт, параллельно устроившись рабочим в цех, на завод, где работала Ксения.
Естественно, отношение к жизни у Вадима было такое, как у его авторитарной  мамы. Вступив в ряды любимой Компартии, еще в армии, закончив институт, и конечно, при поддержке Ксении, парень стал быстро «набирать обороты»: не достигнув еще 30-илетнего возраста, он стал начальником одного из цехов завода.
Но в марте 1985 года новым руководителем Советского Союза становится Михаил Горбачев, с появлением которого связано явление, на сегодняшний день считающимся провальным, а именно, Перестройка. К этому периоду страна переживала глубочайший кризис, как во всех сферах общественной жизни, так и в экономике. А, кроме того, гонка вооружений, война в Афганистане, все это требовало огромных ресурсов.
В конце 80-х годов началось катастрофическое падение производства, во всех отраслях. В стране назревала  неудовлетворенность политикой, как центральной власти, так и на местах. Коммунистическая партия утратила свой авторитет: из-за ее очередных провалов, пришло полное разочарование людей, в идеях построения коммунизма и социалистического общества. И третий этап Перестройки завершился «лихими», 90-ыми. Произошла полная дестибилизация политической обстановки: началось противостояние коммунистического режима, с возникшими, в итоге демократизации общества, новыми политическими силами.  Трудности в экономике переросли в полномасштабный кризис: достиг апогея хронический товарный дефицит; пустые полки магазинов стали символом рубежа 80-90 годов.
С 1990 года основной идеей стало уже не «совершенствование социализма», а построение рыночной экономики капиталистического типа. И закономерным итогом такого развития событий, стали ликвидация власти КПСС и распад Советского Союза.
Большие изменения происходят и в семье моей сестры Ксении. В начале 1991 года умирает, от оторвавшегося тромба, ее муж Геннадий.
Некогда один из самых больших оборонных заводов в стране, в котором работает Ксюша, со своим сыном Вадимом, на глазах разваливается, и как «Титаник», уходит под воду… По полгода люди не получают зарплату, а если и платят ее, то макаронами «Мивиной», или стиральным порошком.
Конечно, большинство людей охватывает паника и жуткая депрессия. Основной вопрос, витающий в воздухе: «Как выжить в этих условиях»?
Очевидно, на нервной почве, Вадик, с тяжелейшей прободной язвой попадает в больницу, где несколько часов ему делают операцию, но слава Богу, все заканчивается благополучно.
Сейчас, будучи воцерковленным человеком, я понимаю, что Господь попускал такие тяжкие испытания людям для их очищения, спасения их душ, для приобретения и укрепления веры… 
Человек же упрямый, не захотевший принять веру в Бога, а также, отступивший от нее, становится либо-скотоподобным, либо-демоноподобным.
Ксения, к этому времени вышедшая на пенсию, потерявшая полную поддержку, в лице своей любимой Компартии, оставшись вдовой, всю свою родительскую власть переложила на сына, считая его своей собственностью, имеющей на него все права. Известно, материнская любовь способна на чудеса! Как сказано в одной духовной книге: «Материнская молитва со дна моря достанет»! Но , также, материнская любовь способна быть чудовищно эгоистичной! И часто бывает, что защищаясь от слома, от душевной катастрофы, организм матери выбирает меньшее зло и уходит в физическое недомогание. Именно так произошло с Ксенией и ее сыном.
Мать все больше и больше требовала от Вадика душевной поддержки, хотела, чтобы он нянчил ее, успокаивал, был всегда уступчивым и беспрекословным. Она не понимала, да и не хотела понять то, что требует от сына, это- противоестественно для его природы. И что непослушание его, это проявление личности, формирование, в нем, волевого начала.
Для Ксении  невыносимой мыслью было то, что у Вадика может появиться та, которая получит право, вместо матери, готовить ему завтрак, которой он будет отдавать заработанные деньги, рассказывать о своих делах, советоваться, то есть, если просто и кратко: он будет принадлежать другой.  А это было невыносимо, и, следовательно, недопустимо…
И когда у Вадика появилась девушка, медсестра из той самой больницы, где он лежал после операции, славненькая белокурая девчушка, лет на десять моложе его, Ксения, сказавшись больной, запретила сыну встречаться с ней, сказав, что , прежде всего, нужно думать о заболевшей матери, и добавила:
-«Вообще, она не нашего поля ягода».
К этому времени Вадик превратился в невысокого (170 см роста) парня, с гармонично сложенной мужской фигурой и удивительной способностью: что бы он не одевал, то ли костюм, то ли спортивную одежду, все смотрелось на нем очень элегантно и красиво. Кроме того, смуглый, с карими живыми глазами, горбинкой носом, густой копной черных волнистых волос, он выглядел французом, случайно забредшим к нам в Харьков. Он, привыкший к размеренной и стабильной жизни, как и многие люди, в те времена, оказался «выброшенным на берег».
Нужно было как то выживать… И здесь начались мытарства парня: то он взялся ездить «челноком» в Польшу, то на стройку в Москву, то, вернувшись ни с чем домой, работал сторожем на автостоянке, а в последние несколько лет, прижился в небольшом частном магазине, куда пришел вначале охранником, а потом стал кассиром- продавцом.
На первом этаже их подъезда, в трехкомнатной квартире , жила очень приятная «пухляшечка» Ирочка, родители которой уже несколько лет проживали в Германии, в Мюнхене. Девушка не могла с ними уехать тогда, из-за парализованной бабушки , и медицинского института, в котором она училась в ординатуре.
Маленького роста, крепко сбитая, с чудесной женской фигуркой: тончайшей талией и крутыми бедрами, с длинными вьющимися черными волосами, белолицая, какая-то очень «уютная», напоминающая Юдифь из Ветхого Завета.
Уже несколько месяцев Вадим и Ирочка тайно встречались: они очень нравились друг другу, а, главное, подходили характерами. Но зная  характер властной Ксении, боялись даже помыслить о разглашении их отношений.
Однажды Ирочка сказала парню:
-«Вадик, ты знаешь, как я к тебе отношусь, но я начинаю готовить документы на эмиграцию в Германию, к родителям. Если ты не против, давай зарегистрируемся с тобой, и уедем вместе».
Конечно,  Вадим с удовольствием принял бы предложение очень нравившейся ему девушки, тем более, что работы на Украине не было, а там, за рубежом, выучив язык, можно было бы устроиться даже по своей специальности.
Но, когда очень осторожно, Вадим сообщил о своем намерении матери, при этом обещая ей, как устроится, вызвать ее к себе, Ксения устроила такой скандал, что все закончилось вызовом «Скорой помощи».
После этого прошло много лет… Ксения, так ужасно испортившая жизнь своего сына, превратилась в вечно болящую, жалующуюся  на всех и на вся, брюзжащую старуху. О чем бы с ней не говорил по телефону, можно было услышать только одно:
-«Все вокруг сволочи, никто не хочет им с сыном помогать, да и живут они намного хуже других…»
Как то, перенеся сложную операцию по удалению желчного пузыря и некротических очагов поджелудочной железы, я, посещая ее в больнице, попыталась поговорить с ней, «по душам».
Я рассказывала ей, что единственной опорой и надеждой является вера в Бога, о том, что жизнь приобретает только тогда смысл, когда человек думает о Вечности! Я рассказывала ей, также, о том, что «нет народа без религии, и значит религиозное почитание -есть самое естественное состояние для человека; говорила, что мы с ней являемся, хотя и двоюродными, но сестрами, что у нас был один дедушка, священник и, следовательно, в нас присутствует «ген Бога», ответственный за появление человеческой духовности…
Много еще чего говорила я тогда Ксении, но видела ее упорное вежливое молчание, в ответ, и только раз она произнесла:
-«Я смотрю на тебя и не понимаю, как из веселой, любящей жизнь, во всех ее проявлениях, женщины, ты превратилась в скучную религиозную прихожанку»? А потом иронично добавила:
-«Я бы на твоем месте ушла в монастырь»…
После этого разговора мы не виделись с моей сестрой два года: я понимала, что она даже не пытается меня понять и, к моему большому огорчению, видела, что она все больше скатывается на путь демонизации.
Но Господь Бог так распорядился, Своим Промыслом, что именно я оказалась , в последние часы и минуты жизни, рядом с Ксенией.
Итак, сидя у постели умирающей сестры, держа ее за руку, и слушая ее воспоминания  о прошедшей молодости, видела, что она все больше и больше слабеет, и уже вечером у нее наступила психопатия (отмирание мозга), сопровождающаяся какой-то бессвязной речью, а позже, ругатльствами и оскорблениями.
Я хорошо понимала, что с ней происходит: где то прочитала, что перед смертью человека, светлые и темные силы борются за его душу, пытаясь переманить ее на свою сторону. А еще я вспомнила, что прочитала когда то в одном из псалмов: «… смерть грешника люта»… Я смотрела на Ксению, видела ее жуткие страдания и думала, что, возможно, она не так грешна, как я, или другие люди, но речь в псалме шла именно о «нераскаявшихся»грешниках.
Наступила ночь. Я отправила измученного Вадика спать в другую комнату (трое суток он неотрывно находился со своей мамой), а сама расположилась в большом кресле возле дивана, на котором лежала моя сестра.
Вначале было жутко: темнота вокруг, тишина, никого нет рядом, но самое главное, Ксения как бы внезапно приобрела откуда то силу: если днем у нее не было мочи поднять руку, то сейчас она вскакивала, садилась, на мгновение, на диване, и простирала куда то вверх, вытянутые руки, что-то бормоча, затем резко падала вниз и как бы «отгребала» от себя что- то на полу… 
Так продолжалось всю ночь. Я уже не боялась, так как понимала все происходящее. Стараясь хоть немного помочь умирающей, читала псалмы, которые знала наизусть, а также известные мне молитвы.
Утром, когда в комнату вошел Вадим, Ксения, лежа с полузакрытыми глазами, очень тяжело дышала, а потом, судорожно вздохнув, отошла в мир иной.
Этим рассказом я хотела донести людям, до чего может довести бездуховность человека, и вырощенная на ней, эгоистичная материнская любовь, погубившая жизнь свою и сына. А еще я хотела сказать, что любовь родителей должна быть БЕЗУСЛОВНОЙ, любящим ребенка таким, какой он есть, каким его любит Бог, чтобы, получая синергийную (общую, усиленную) силу от Него и от матери, он мог бы  выполнить то, что ему предназначено для счастливой и красивой жизни на земле.