Мак Маг. Вережский лес, гл. 10

- Привет, друзья! – Первым делом заявил Оливер. И с первого взгляда я уже понимал, что с ним.
Юлия ответила на приветствие с запозданием, когда мы уже с Оливером вошли в разговор.
- Как же ты тут? – Спросил я его.
Оливер посмеялся, бросив глаза вниз.
- Я нашпиговал полный лагерь фотокамерами, и подумал: не лучше ли, чтобы там никого не было, а?
- Может быть, - предположила Юлия, - там что-то случилось все-таки?
- О! Привет, Юлечка! Что-то ты со мной не здороваешься! Неужели я так изменился?
И Оливер и Юлия замолкли на мгновение, как-будто заперлись, как-будто оба знали точно друг друга настроение. Юлия привычно скрепила зубы. Оливер держал в лице пустое и нечто незнакомое пока всем.
- А где же наши? – Далее поинтересовался Оливер.
- Мы как раз туда направляемся. – Ответил я.
- Мак, не путай, - вмешалась Юлия, - нам нужно еще тут обосноваться!
- Что-то я вас не пойму: куда мне-то идти? Где вся группа?
В голосе Оливера послышались странные нотки. Тон его голоса то понижался, то повышался. Именно это казалось странным.
Я молча оглядел всю его огромную фигуру и подумал: «Неужели все то, что я предполагал, уже началось и эта гора нам тут сейчас такое устроит!»
Оливер жевал губами и неотрывно, и не моргая, глядел на меня в упор. Я ощутил, как Юлия взялась за мое предплечье и предупредительно чуть сжала его. Мы с ней оба заметили, как голова Оливер подрагивала в каком-то нервном его напряжении.
- Вы можете идти, конечно, к Хине. И Глаша там, и Федор, и …
- И кто еще? – Взорвался в смехе Оливер, необычно - не кстати, и в его глазах поднялась какая-то неизъяснимая формула грусти.
Я указал позади себя, куда ушла Хина.
- Ах, вон там! Окей, я пошел! – Оливер бодро это произнес и остался на месте.
 Я ощутил, как рука Юлии еще крепче зажала мне предплечье так, что стало, пожалуй, уже и больно. Она переставала контролировать себя?
Еще раз пронзил меня вопрос: «Неужели то, что должно случиться, случиться с ними всеми и прямо здесь?»
- Вам Хина звонила? – Спросила Юлия.
Оливер подумал. Лицо его упало вниз, под ноги, он задумался.
По моей холке побежала изморозь, но я надеялся, что до крайностей все же не дойдет.
«Перемена всех ожидала  переменой всех».
Оливер бессильно жевал губами, желая что-то выразить, и не мог. Удивляясь себе самому – не мог.
Он уже не знал, как поступать дальше – сцена с ответом слишком была, затянула.
«Неужели…?» - Тянулась во мне параноидальная идея.
Юля оставила мое предплечье, но толкнула ее кулачком.
- Собственно, Оливер, мы теперь зайдем на десять минут, вот… - запнулась она. Я оглянулся на нее, в надежде, что такого немого казуса, как с Оливером с ней не случится. А то, что мне тут делать в среде немых? Она продолжила:
- Нет, пожалуй, на не десять - на четверть часа. А вы можете, чтобы не ходить туда-сюда, подождать здесь. Вот хотя бы на этом месте. Присядьте где-то на травку…
Оливер глядел на нее исподлобья, изучающе.
 Он был счастлив тем, что его не спрашивали более того, чем он мог бы о себе разъяснить, о своем странном самочувствии.
 Он сам желал бы разобраться в себе, своих заиканиях и чувстве формального поведения. Но это сделать без свидетелей.
Я же видел, знал и предугадывал. Мне по-прежнему волновал вопрос, что если этакое произошло с ним, что же будет с Юлией, Хиной, Федором? Пусть это было по-другому.
«Такое чувство, будто вы здесь главный, а мы тут – придаток», - вспомнил я пророческие слова моей коллеги.
«Да, именно мне придется вас, ребята держать тут в ваших же руках».
Оливер поднял голову, вздохнул глубоко, словно высвобождаясь от чего-то более грузного, чем он сам, чиркнул взглядом сизое вечернее небо. И все говорило о том, что ему не хватало: сотворить крест Иисусов на своей груди, но он воздерживался.
- Я тут тогда подожду? – Спросил он. Грубость и несмелость парадоксально миксировались в нем.
- Да, конечно, - ответил я изменившимся голосом. Юля хлопнула меня опять по предплечью (новая привычка) – как бы отвечая положительно, соглашаясь мне, и мы обернулись и направились к ночной стоянке.
Прошли несколько шагов, и она спросила:
- Чего это с ним?
- А ты заметила? – Ответил я.
- Это трудно не отметить. Да что с ним такое? Из дородного весельчака и принципиального ученого-задаваки, он превратился в какого-то податливого, неуверенного в себе пасынка.
- А ты в себе перемены не озвучишь?
- Какие перемены? Ничего такого…
- Ничего такого? Жесты твои ... – Сказал я, вспоминая неоднократные тычки в свое предплечье. Разве до этого Юлия позволила бы себе даже притронуться ко мне?
- Жесты как жесты. Если ты что-то хочешь сказать – говори. Сказал «А», говори «Б».
 - Вот в таком диапазоне я могу пояснить, конечно. От «А» до «Я», пожалуй, еще далеко будет.
- Мак, ненавижу, когда ты начинаешь вот это…
Мы остолбенели, когда услышали за собой голос Оливера.
Он кричал:
- Эй, ребятушки! А я и сам могу дойти. Я же вижу, где  то собрание!
Я обернулся. Оливер показывал рукой в сторону. Я кивнул добром. Оливер, не отвечая и не улыбаясь, как можно было бы представить его обычно, сгорбил спину-гору и направился в сторону Хины и компании.
- С нами со всеми должны произойти кое-какие перемены. – Отвечал я, когда мы с Юлией двинулись дальше, - Я бы хотел, Юлия, - я посмотрел на коллегу, которая глядела во все глаза на меня, - я бы хотел, Юлия, несколько подробнее ознакомиться с этим изменчивым состоянием сознания, а точнее перегруппировкой в каждом из вас наших субличностей.
- Ого! – Ответила Юлия.
- Ого, - повторила Юлия, временно не роняя более ничего.
Мы шли несколько минут молча. Я краем глаза видел ее сосредоточенный вид, привычно не по-женски поджатые губы и выдающиеся челюсти, как-будто она пытала себя чем-то физически.
Я не пытался разрушить бумажное спокойствие наше, так как знал, что теперь все безопасное должно идти только по ПЛАНУ, в который мы УГОДИЛИ.
- Мы, значит, должны все несколько измениться? – Спросила она меня.
- Ага.
Юля взглянула на меня, нервно тряхнула прической.
- Не шутите со мной, Мак. Здесь не до шуток. Здесь и так происходит черте что, - преступление. И если мы еще себя сами преступим, что же тогда будет?
- Ничего не будет. Вы, а далее постепенно вся группа узнает, что внутренне «несколько» меняются, перегруппируются психологически. В этом нет ничего особенного. А так… Так часто бывает  при стрессах, экстренных  ситуациях, - просто одна из субличностей, главенствующая ранее, прячется, а другая – посмелее – выдвигается. Вот так вкратце.
- И что же во мне такого – не такого?
- Будем видеть.
- А вы?
- А мы, то есть я – малоизменчив, так как прошел школу подобных изменений сознания, ситуационных парадоксов комплекса психики.
- А подробнее?
- Я думаю, Юлия, вы уже многое поняли и без меня.
- Нет, если это будет касаться того, что нас тут по кругу окружает: сущности и прочее, мне этого не нужно.
- Нет, как раз это я говорить теперь просто не имею права. Я же не знаю, как вы на это реагируете, да еще и в нынешнем состоянии…
Юлия резко остановилась, обернулась, я притормозил машинально.
Две вещи: я не понимал, зачем она это так неожиданно сделала – логика ее похода со мной терялась, и – второе – я увидел, как ее челюсть после того, как она обернулась, просто отпала, как в бесполезности.
Я тоже обернулся и увидел, что за нами снова шел Оливер.
Его шаг.
Его шаг был строг, быстр, решителен. Он, глубоко сосредоточившись на себе, сугубо ступал прямо на нас, временами поднимая глаза, временами, опуская в землю, будто бык бороздил поле – так все это выглядело со стороны.
Мы с Юлией (я уверен, что и она) оба ощущали холодок по спине и пустоту под ногами.
Деваться нам было некуда. Бежать? А не глупо ли и не преждевременно ли? Хотя бешеный, устрашающий шаг Оливера напрягал донельзя.
Я поглядел на Юлю в знак содружества. И увидел, как ее кулачки поджались.
Оливер, запыхавшись, подошел близко так, как дальше невозможно было. Он говорил мне прямо в рот.
- Я вот, что подумал: мне стоит пойти с вами, и послушать о чем таком вы говорите. Я вижу – ваша парочка стала чрезмерно таки  неразлучна, а мне нужно доложить Хине еще обо всем, что творится в группе. Что творится в группе, - повторил он с особенной жесткостью в голосе.
- Вам так нужно? – Переспросила Юля.
 Я стоял молча, и чуть выгнувшись торсом, потому что голова Оливера могла задеть меня. Я ощущал запах из полости его рта.
«Каким образом, какой силы, - размышлял я, - пройдет это торнадо изменений в каждом, в связи с появлением Хищника…?»
- Да, мне так нужно! – Подтвердил Оливер, разворачивая лицо ко мне, как раз в тот случай, что я умело, чуть подался назад снова, чтобы Оливер  не ухватил меня своим носом.
- Ну, что ж, - постарался я сказать спокойно, отступил на пару шагов назад, не чувствуя, впрочем, ничего под собой. Улыбнулся Юлии тут же или не улыбнулся – этого я уже не помню, и закончил так: - это тоже нужно во всеобщую же пожароустойчивость!
- Вы всегда, Мак, - стал говорить Оливер, - вещаете этаким штучками. Вы думаете, что мы вас не расколем?
- А что вы такого станете колоть? – Задалась Юлия.
И вот настал такой момент, который требовалось разрешить.
Я, ах, ненавижу эти полуминуты. Мне кажется, на меня взваливается полчеловечества с конкретным положением – вывести ситуацию немедленно и в необходимо-нужное русло. Все здесь, на Земле перекорчуй, но выяви да положь!
«Но, Боже мой…!»
Существовало несколько вариантов: я либо подниму сейчас свои ручки и как при брейке, разведу спорящих, либо, напротив, - суну руки в карманы, чтобы обезопасить даже склонность к защите ими себя, и начну говорить умные вещи, либо, третье…
- Довольно тут кричать! – Воскликнул я, обращаясь куда-то по средине между Юлией, уже в стойке, и Оливером, выпучившим на нее глаза.
Я поднял одну руку только для того, чтобы выразить одну фразу, единственную фразу, с которой пойдет психотерапия сдвигов данных взаимоотношений, но эту руку внезапно перехватил Оливер и крепко сжал в своей бездонной ладони.
Юля шагнула вперед, и едва уклонилась от удара лба Оливером. Она, было, подняла руку, чтобы выдать тому пощечину, но бессильно отступила назад, моргая глазами, выдумывая, как в нынешней позиции спасать лично меня.
- Ты ведь, Мак, я видел, как поджал ручки, когда я подошел тебя связывать. Ты ведь чувствовал, что виноват в чем-то. Только я теперь хочу знать в чем? Ответь, дружок! Помимо нас, твоих так называемых друзей и нелюдей, по-твоему. Скажи!
- Зачем ты оставил пост, Олир? – Сократил я его имя в простор своей фантазии. Это, действительно, секундой шокировало его.
- Я оставил там массу фотокамер.
- А, знаешь ли ты, что ты не выдержишь видеть то, что там снимется?
Оливер отпустил меня.
Юлия еще аффектировано фыркала ежом в сторонке, выбирая варианты моей скорой помощи. Но я уже знал, что противодействие между нами всеми подошло к концу.
И Оливер не успокоится, пока не услышит моей позиции по отношению к тому, что ему там с камер нежелательно, ой- нежелательно станет видеть.
Именно ему.