Следуй на Запад

Грудь сдавило, в легких клокотала протухшая вода. Тело смерзлось, закоченело трупом, по коже расползалась слизь. Закололо в пальцах. Ксения по одному разжала их. Развела в стороны скрещенные руки, чувствуя себя оживающей мумией. На плечах остались отпечатки ногтей. Влажная и холодная простыня. Взгляд находил на потолке несуществующие пятна плесени, из ниоткуда доносились удаляющиеся всплески. Взобраться бы повыше - на стол, подоконник, шкаф, крышу! Спокойствие вернулось только спустя тысячу тягучих, смоляных мгновений, осело на ночные страхи пленкой.
Не в первый раз.
Грань ночи и дня. Штору перечеркнула светлая полоска горизонта. Не нужно было отдергивать шелк, чтобы увидеть свинцовые клочья туч. Ксения встала и вновь скрестила руки на груди, теперь уже сама, чтобы чувствовать тепло своего тела. Живая. Закрыв глаза, она мысленно обыскивала дом - угол за углом, комнату за комнатой. Накинув халат на плечи, Ксения босиком вышла на крыльцо и так же исследовала свой укрытый высокий забором сад.
Никаких следов чужого присутствия.
Ни одна защитная печать не сломана.
Ксения прикусила губу и посмотрела вниз, на влажную после ночного дождя тропинку, на гальку и песчинки.
«Не нужно больше обманывать себя. Это сама Земля. Ей не понравилось, что я сделала с собой».
*
Не буди спящего зверя, особенно, если он спит внутри твоей души.
Месяц назад Ксении захотелось узнать себя получше. Никто из старших родственников не колдовал, она не могла расспросить их о том, откуда к ней пришел дар и почему стихии ее души повторяют стихии местности - сумрачное небо, дремучую тайгу и темную воду. Ильяк же, в котором жила даже прапрабабка Ксении, был город старый, построенный на месте одной из летних стоянок остяков, у реки. Хотя Ксении досталась самая русская фамилия, зеркало отражало лицо с чуть раскосыми глазами. Ксения даже ездила в районный архив, узнать, не примешался ли к ее роду кто из туземцев, но, увы, история ее деревни сгорела во время пожара. Оставался один способ, к которому Ксения все равно бы прибегнула. Быть может, она даже оттягивала момент этого путешествия - в глубины своей души.
Наглухо задернутые портьеры, зажженный можжевельник из Кэрянина оврага, повязка на глазах. Ксения сидела, скрестив ноги, и перебирала собственноручно вырезанные четки из ели. Двадцать девять цилиндров и одна ребристая бусина - по числу дней в лунном календаре. Впрочем, чаще она отсчитывала ими число успешно завершенных в шаманском путешествии дел, и, если выходило хотя бы пять, день считался удачным.
Будет ли сегодня отсчитана хотя бы одна бусина? Неизвестно.
Ксения дышала особым образом, считая время вдохов, выдохов и пустоты меж ними, пока на каждый «шаг» не стало уходить по «девятке». Ей нужно было изменить собственный ритм - прочь человеческое!
Запах можжевельника распадался на части. Ксения чувствовала, что дым теперь не просто обволакивает тело, он сквозит через него и выхватывает частицы ее собственного запаха.
Ощущения тела забывались.
Ксения падала внутрь себя, как песчинка в бесконечно глубокий океан. Одна за другой проскальзывали яркие сетки энергии - вот жизненная сила, вот связки с людьми, вот мысли, эмоции и, наконец, знакомая пустота без света и тени. Поддельный покой, в котором стоит только подумать о чем-то, и ты откроешь знакомые и незнакомые врата души. Здесь мысль была стрелой, прокладывающей путь.
Душа - неизведанный мир.
Душа - беспредельная вселенная.
Ксения из всех наконечников выбрала красный, цвета крови, цвета рода.
Сначала перед ней раскинулась алая сеть, словно Ксения плыла между светящихся артерий. Шаманка погрузилась в одну из них, и перед внутренним взором понеслись знакомые фигуры и ощущения от них - родители, их сестры и братья, бабушки и дедушки... К встрече присоединились незнакомые люди, далекие предшественники, связанные красными потоками меж собой.
Ксения оставляла без внимания всех, кто не жил здесь, на ее земле, интерес вел шаманку только к людям тайги, но как же она ошибалась! Вокруг каждого предка расцветали цветы из нитей-связок, но их узоры кружились вокруг жилищ и семей, и только к шестому поколению Ксения заметила привязку иного свойства. Думы людей заметались в сторону пригорка, коронованного деревянной церквой. Это место было почвой для предков, от церквы их привязанность ширилась в стороны, хотя леса все еще казались дремучими и злыми. Через еще два колена родичи Ксении вовсе исчезли с поверхности ильякской земли, хотя оттого она не стала необитаемой.
Ксения даже вернулась назад, к своим родителям и дедам. Она возникала рядом с их душами, разворачивала рядом свою силу и не видела, никак не могла отыскать единства со стихиями Ильяка! Никто из ее предков не был так близок к земле, как она сама! Ксения едва не выпала из сети видения. Пока красные нити пульсировали вокруг нее, пока она существовала с сетью крови на одной волне, шаманка вновь нырнула в прошлое. Она искала предка с раскосыми глазами.
Вновь показалась деревянная церква. Молодой мужчина с пегими волосами просился переночевать, а поп гнал его, некрещеного и безденежного, прочь. Нашлась вдова с окраины, которая увела бродягу за собой, по дороге, вспять реке. Он работал на ее дворе, а ночью возлег на одной кровати одной кровати. Вдова предлагала ему, полюбившемуся, остаться, но пришлый ответил: отец кочевал с оленями, и из-за крови бродяги он сам нигде не может задержаться надолго. Бродяга уходил, а Ксения пыталась поймать облик его души. Этот человек не имел ни ауры, ни запаха и совершенно не походил ни на Ксению, ни на кого-то из ее рода.
«Он был спящим наяву», - пронеслись никому не принадлежащие слова. - «Его душа спала таким глубоким сном, что умерла заживо».
«Но что-то же он передал, кроме лица?» - хотела возразить Ксения своей душе, но ее стало вновь выталкивать прочь.
Из-за повязки Ксения не могла открыть глаза. Видения насытили ее, однако она не торопилась прервать путешествие.
«Должно быть что-то еще... Должен быть какой-то источник у моей связи с землей...»
Шаманке вспомнились слова кого-то из духов-хранителей Ильяка: сильные божества могут пометить человека как своего еще до рождения. Может, и ее отметил один из хозяев или хозяек земли?
Ксения отпустила красные тропы предков. Она полностью сосредоточилась на себе, на сходстве с землей Ильяка и его окрестностей.
Сосновый бор, скрипящий над высохшими иголками.
Березовая роща, отражающая лучи солнца.
Цветочные и травяные поляны, пьянящие ароматом свободы.
Овраги и холмы, напоминающие углубления и выпуклости женского тела.
Река и ее ручьи, ласкающие землю.
Город, разросшийся строгой полоской между берегом и лесом.
Все это отзывалось в душе Ксении больше, чем любовью, - единокровным сходством. Повсюду духи привечали ее, ласково касались ауры. Им было приятно общество шаманки, и потому Ксения могла спрашивать у каждого из них и получать ответы. Даже те, темные создания, что приходили со стороны кладбища или из нижних миров, не испытывали к ней неприязни, только безмерно удивлялись, если она начинала мешать им добраться до какого-нибудь человека.
Перебрав воспоминания, Ксения вновь ощутила свою силу, ее Воду и Воздух. Шаманка начала новое погружение, все сначала, и из океана покоя выбрала дорогу к своему прошлому. К времени, когда у нее еще не было памяти.
Темная осенняя ночь.
Запах павшей листвы проникает сквозь форточку в здание больницы и мешается с запахом лекарств. Стены, которые доживают свои последние годы, перекидывают друг другу эхо младенческого крика. Крик затихает.
Мутные глаза новорожденной будто бы на мгновение видят фантом взрослой Ксении, которой не важна эта встреча взглядов. Ксения смотрела на душу младенца и читала в ней пустоту.
Не было тогда никакой связи. Она вновь ошиблась.
Теперь Ксения возвращалась в свое настоящее. Она постепенно разматывала клубок, ища новые нити. Сходство с энергией Ильяка нарастало с годами, отпечатывалось на душе, как на кольцах дерева.
На пути шаманки выросло полустертое воспоминание.
Маленькая Ксения впервые забралась в лес так далеко. Она оказалась в старом русле реки. Дно длинного оврага перегородила решетка из павших деревьев, облепленных мхом. От спертого воздуха кружилась голова, а когда Ксения подняла взгляд к небу, оно оказалось полностью скрытым деревьями... За листьями и ветками не было небосвода, лишь темнота, дно другой земли, потолок необъятной пещеры. От растений и деревьев веяло враждебностью, и вся она посвящалась девочке, чужой в этом краю. И девочка нашла, чем ответить.
Ее взгляд заволокло. Присев на корточки, маленькая Ксения одной рукой коснулась земли, а другой замшелого ствола. Она слушала природу, впитывала облик ее энергии, пока не стала похожа на одно из деревьев оврага.
Тогда обитатели оврага ошиблись, запутались, перестали понимать, что среди них затесался чужак. Место приняло девочку.
Ксения отшатнулась от воспоминания. Оттолкнулась слишком сильно. Потеряв контроль над собой, шаманка начала падать в свою же глубину. Не прошло и пары мгновений, как все, казавшееся ей самым главным в душе, оказалось над головой, оказалось тонкой прослойкой.
Напрасно Ксения пыталась плыть к ней сквозь сопротивление энергии. Ее, кружа, уносило вниз, вниз, пока прослойка, на которую Ксения опиралась всю жизнь, не оказалась недосягаемо далеко - лишь точкой над головой, тусклой звездой, к которой нет возврата.
Падение наконец прервалось. Ксения собрала волю в кулак.
Ее окружал мрак. Чужой и в то же время знакомый.
Те же ощущения, когда закрываешься от проблем, не желая их видеть.
Ксения представила свое тело, нарастила его облик, чтобы обрести во мраке хоть что-то, и накрыла глаза ладонями - затем, чтобы медленно отвести руки от лица и посмотреть по-настоящему.
Ксения тут же ощутила сухой и неизвестный запах. Она стояла в серой пустыне, тянувшейся от горизонта до горизонта, без единого куста или бурхана. Воздух перекрывал дым, и Ксения покрутилась на месте, ища его источник.
Дым исходит прямо от нее.
Ксения подняла ладони вверх - их плоть иссыхала и обугливалась, но не давала паленого запаха. Аромат, похожий на горение некого дерева, и в то же время, Ксения не была уверена, что это именно дерево. Ее совсем не волновало, что тело исчезает. Шаманка наблюдала за его смертью с интересом, что будет дальше.
Плоть опала пеплом, который ничем не отличался от пепла пустыни вокруг. Кости почернели, но вместо пепла они порождали лишь дым, который и стал новым телом Ксении.
Ее душа вдруг стала такой легкой, что шаманку накрыло волной эйфории. Забыв обо всем на свете, она плясала над собственным прахом, как пустынный вихрь.
Вот она! Вот настоящая она! Темный сухой ветер, переполненный энергией!
Ксения сорвала повязку с глаз. Лицо пылало от возбуждения, а пальцы крепко держали третью по счету бусину. Всего три - но какие драгоценные!
Однако на следующую ночь к ее постели подобралась вода.
Нечего отпираться. Найдя себя, Ксения потеряла свое место.
Шаманка присела во дворе и ласково погладила землю.
- Почему ты не хочешь принять меня снова? Чем я так противна тебе? Я любила тебя все эти годы. Подскажи мне, как быть дальше. Хотя бы во сне.

*
Порой сновидение - разрыв между мирами. А если ты познал вкус иной реальности, больше не будет обычных снов.
Меж домами на сваях спокойно несла зеленые воды река. Все дома заросли мхом и кустарниками, на крышах раскинули ветви мощные деревья, только дом Ксении остался обычным. Его сваи были пониже прочих, потому светящаяся вода заплескивалась на первую ступень крыльца.
Ксения взяла четки и крутила их в воздухе, пока они не развернулись в обласок с колокольчиком на носу. Ксения села в лодку, вытерла слезы и начала делать манящие жесты рукой, от чего обласок сдвинулся с места. Ксения кружила по знакомым местам, заговаривала с их хранителями, но одни духи молчали, не замечая ее, другие горестно вздыхали и скрывались под землей, а последний и вовсе надел берестяную маску с оскалом, прогоняя ее.
От расстройства Ксения отпустила лодку на волю вод. Течение только того и ждало, подхватило обласок и вынесло его прямиком на кладбище.
У калитки с крестами стоял хозяин погоста. Дух, охраняющий мертвых Ильяка, оскалил иглы-клыки и захватил нос обласка цепью, притягивая его к кладбищенской земле. Только тут Ксения почувствовала себя в безопасности.
- Ты выросла, - приветливо сказал ей дух.
- Почему все отвернулись от меня? - Ксения схватилась за край его одежды, и на руки осела кладбищенская пыль.
- Есть места, полные жизни. Есть места, в которых жизнь и смерть равны. А есть и места, где смерть куда сильнее жизни. Какое из них подходит тебе больше? Останешься здесь, придется скрываться. Ты сгниешь и ляжешь на мое кладбище бесполезными костями.
Казалось, он порадовался бы и такому исходу, но Ксения отрицательно качнула головой.
Тогда кладбищенский дух указал на закат.
Солнце багровело, его время истекало.
Ксения поцеловала на прощание костяную руку хозяина, и, покрутив пальцем по борту обласка, вновь сделала его четками.
Вода исчезла. Вместо нее легла дорога. Стоило Ксении ступить ее, как глина превратилась в коричневые, красные и черные ладони. Они опрокинулись пальцами в направлении заката, указывая путь. Шаманка опасливо сделала первый шаг, опасаясь, что ее схватят и утянут под землю, но ладони земли казались ласковыми. Тогда Ксения побежала по ним, чтобы не упустить главный ориентир - солнце.
Она еще не знала, что это светило и не думало садиться.
В сиянии вечного заката Ксения пришла в поселение.
Это был мертвый и пустой город. Мостовые вместо булыжников бугрились теменными костями. В фундаменте каждого здания лежали переплетения остовов ног, а окна высоток закрыли не стекла, а ряды черепов. Ветер носил по улицам свалявшиеся волосы и иссохшие глазные яблоки, но самым страшным оказался фонтан из желтой и голубой плитки - вместо воды из него били струи крови.
 Из фонтана в сторону одной из улиц вели кровавые следы, будто бы от каблучков. Они вели на заросший травой холм с полупрозрачным домом. Ксения очутилась прямо перед ним. Сквозь янтарные бревна шаманка видела пустоту, обитавшую в доме вместо жильцов.
Вокруг дома затрещала земля - сквозь почву пробивались растения. Они быстро выкинули в небо бутоны, и те с хлопками раскрылись, показывая свою начинку - багряные цветки пионов. Они источали сладкий аромат, такой знакомый, из детства. Запах дома ее второй, тургайской прабабушки. Как величайшую драгоценность она хранила с молодости красные туфельки.


Бросив сумку в камере хранения, Ксения сразу же отправилась на смотровую башню Тургая. К вечеру обещали грозу, и за широкой рекой уже сгущалась ночь, так почернели тучи.
Ксению это не беспокоило. Она поднялась на вышку по известной внешней винтовой лестнице, этакой спиральной дороге из бетона. На площадке был лишь смотритель в фуражке. Посмотрев на Ксению, он сделал вывод, что женщина в строгом костюме не может быть самоубийцей, и снова уткнулся в телефон.
Туристические сайты любили рассказывать про то, как город менял цвета. Когда через Тургай протянулся торговый Чайный путь,  разбогатевшие купцы по-своему переняли любовь к нефриту. Фундаменты украшали зеленоватыми камнями из каналов древней лавы, во множестве выходящих на поверхность вдоль устья реки. На крыши богатеев шла зеленая цилиндрическая черепица, а для печей готовили муравленые изразцы с крылатыми девами и драконами. Потом наступил «алый период» - в Тургай повезли красный кирпич для домов с юга и мясо-красный гранит для фонтанов с севера. Правда, современникам казалось, будто в каменных чашах бьется кровь, но потомки и сейчас вздыхали по гранатовым водам Тургая, не только из-за цвета, но и из-за вкуса. Золотая лихорадка накинула на город золотую сеть - на солнце засверкали желтые купола и крыши, земляные дороги закрыли желтой брусчаткой, в девичью моду вошли желтые цветы, а герб города торжественно перенесли на желтый щит. Когда же пришла пора урбанизации, тут и там начали подниматься белые многоэтажки, серебристые мосты и купола переходов. Тут мнения анонимных экспертов расходились: одни считали, что город выцвел и утратил стройность цветов, другие говорили о чистоте стекла и зеркала или об истинной полихромности белого. Так или иначе, сверху город казался полосатым - не только из-за застройки разных цветов, но и из-за длинных узких холмов и природных террас, спускающихся к реке.
Дав глазам впитать реальный облик города, Ксения на несколько мгновений опустила веки. Когда она вновь открыла глаза, пред ней предстал ландшафт, сплетенный из энергий. Шаманка пыталась охватить суть города, увидеть его стихию, но Тургай нельзя было даже сравнивать с ее родовым гнездом, почти сливавшимся с природой. Тургай многолик. Пока люди строили и разрушали дома и судьбы, город впитывал их, возводя свое многоярусное тело. От плотности энергетического пейзажа теснило грудь. Редкие капли дождя взбили пыль, но Ксения ощутила лишь запах древности. Она хотела вобрать его полностью, аромат старых времен пьянил ее, как выдержанное вино, и постоянно изменялся, словно шаманка прикасалась к разным эпохам.
«Можно всю жизнь прожить здесь, но так и не познать этот город...»
Ксения вновь попыталась сосредоточиться и скопировать облик города, чтобы стать его частью, чтобы Тургай принял ее, однако сверху шаманка могла уловить лишь поверхностные энергии, сиюминутный окрас.
Цокнув, она взялась за металлические перила. Ксения проникала в суть смотровой башни, постепенно облекая себя в схожие покровы - бетон, металл, стекло... восторг и разочарование приезжих, искрящийся след влюбленных, теневой шлейф отчаявшихся...
Вспыхнула желтая рогатая молния. Ксения, стоящая между миром людей и миром энергий, увидела ее отблеск на стеклах города Будто иероглиф! Или магическая печать? Так красиво...
Но со следующей вспышкой иллюзия изменилась. Время застыло между взмахом ресниц.
Молния осветила не город, а кладбище.
Небесное пламя отразилось на гладких костях .
Ксения увидела скелет гиганта, прозванного Тургай.
 
*
Дождь зарядил на три дня, запирая Ксению в комнате. Она радовалась ливню. Шутка ли, прожить в одном месте почти всю жизнь и не проронить ни слезинки, покидая его? Дождь - плакальщица на похоронах ее родины.
В шуме третьей ночи Ксения проснулась со смутным ощущением, что в комнату кто-то пытается попасть. Еще только въехав, шаманка окурила все углы и начертила на стенах защитные знаки. Сейчас они тускло мерцали, предупреждая о вторжении.
Ксения поднялась, окружая себя устрашающей духов аурой. За окном что-то дернулось, и Ксения рывком отдернула шторы в стороны:
- Кто мешает мне спать?!
От стекла в испуге отшатнулось бледное женское лицо. Фигура в нечеткой белой одежде тускло сияла. Этот свет был подделкой, прикрывавшей жадный мрак внутри.
Волосы женщины совершенно не намокли, хотя дождь то и дело бил по стеклу. Не одну прядь не колыхало порывами ветра, хотя они расшвыривали ветви тополя у соседнего дома.
Бледные губы духа приоткрылись, замелькали багровые десны.
Ксения слушала.
- Почему она не боится? - шептал злой дух. - Она пахнет желанием умереть. Я шла за ней так долго... Почему она не боится?
Вдруг Ксения поняла, откуда пришел этот дух. Было в нем что-то от ауры смотровой башни, и это что-то сейчас отзывалось в душе Ксении лишь на поверхности. Шаманка улыбнулась духу улыбкой, которая могла бы принадлежать столь же страшному созданию, и сорвала с себя скопированный покров.
- Она уже мертвая! - с криком дух отступил назад, женское лицо поплыло волнами.
- Почему я мертвая? - требовательно спросила Ксения, но дух медленно отступал во тьму, пока его очертания не смыло дождем.
- Мертвая я... - пробормотала Ксения, думая, стоит ли снова повторять энергетику башни. Уж лучше бы она взяла образ у какого-нибудь дерева! К деревьям духи-паразиты и им подобные не цепляются.
Ничего не меняя, Ксения вновь забралась в еще теплую постель.
«Неуютно. Мне неуютно без чужой оболочки. Как будто за душой ничего нет».
Она вспомнила тот темный ветер, который открыла в себе, и вспомнила запах древности Тургая. Эти запахи сочетались. Их хотелось соединить.

Ксения сжимала и разжимала пальцы на амулете из осины - ребристом шарике размером с фалангу, который она повязывала то на шею, то на руку. Обновленная душа казалась Ксении слишком уязвимой для походов по городу. Кто знает, какие опасности встретятся ей на пути, кто еще попытается съесть ее, чужую здесь? Несколько солнечных дней шаманка пыталась хоть как-то познать свой новый ветер - и ее отбрасывало прочь. Пробовала она и создать энергетический панцирь , а душа истончала и разрывала все надстройки. Ксении вновь приснился прежний сон, и в нем она чуть дольше стояла у дома прабабки, не в силах сдвинуться. Утром шаманка решила, что ответ найдется только на том пригорке.
Она приблизительно знала район, но пейзаж сильно изменился: старые дома почти полностью снесли или сожгли, вокруг поставили склады и автомобильные салоны, да еще и улицы на кой-то черт переименовали. Мыкаясь по переулкам меж металлических стен гаражей и контейнеров, Ксения убедилась, что карта телефона в этом районе врет, а люди сами едва ориентируются.
Нужно было передохнуть хотя бы от палящего солнца, и она ушла в тень под тополем с юбкой из листков объявлений. Стоя под защитой ветвей, Ксения откупорила бутылку минералки. Вкус «Морайской» оказался солоноватым. Ксения поводила прохладным языком по горячему нёбу, и ей представилось, что в воде есть капелька крови. Свежая мысль дала подсказку. Шаманка начала искать кровь.
При новой застройке, не связанной с постоянной жизнью людей, этот пологий холм сам по себе очистился от верхнего слоя энергии. По воле Ксении на его поверхности проступили бурые пятна пролитой крови и боли - падение с велосипеда, гвоздь в подошве, ночная поножовщина, порезанные вены, авария... Перед взглядом мелькнул образ рук прабабки - Ксения и помнила только их: морщинистые, исхудавшие настолько, что обручальное кольцо скользило по суставу. Эти руки представились ей с кухонным ножом. Прабабка срезала махровые пионы, и случайно срезала кожу с указательного пальца. Красная капля стекла по стеблю до земли.
«Я знаю, где это!»
Ксения резко повернулась к солнцу. Впереди была дорога, обрывавшаяся на середине. На этот раз Ксения прошла дальше и обнаружила бордюр старой дороги в траве. Он привел ее к пустырю, который пытались превратить в помойку. Битое стекло, ржавые запчасти и остатки шин сгрудились у развалин дома.
Верхний этаж провалился в первый, по карнизу осталась полоса обвалившихся, как гнилые зубы, резных реек. В запавших глазницами окнах сквозь неопадающую пыль виднелся мусор - обломки прошлой жизни.
Ксения вновь задрала голову. На углу дома чистил перья ворон. Птица с интересом уставилась на нее, мол, что будешь делать дальше? Ксения присела и с некоторой брезгливостью коснулась земли. Ей вспомнилась тувинская присказка - не земля грязная, а грязь грязная. Шаманка посмеялась над собой и закрыла глаза.
Она вспоминала то, что помнила земля.
Дом поднимался из общества мертвых зданий вверх, возвращая цельность. За окнами показался свет. Повеяло знакомыми с детства запахами - сладкой выпечки, квашенной капусты и валидола. Прабабка качалась в кресле, слушая радио. В ней не было ни силы шаманов, ни силы здорового человека. Она одной ногой уже стояла в могиле, и, может, только цветы и радиоспектакли продлевали ее дни.
Ксения бродила по дому призраком, незамеченная и чужая.
В душе ничего не откликалось.
Ветер не поднимался в этой затхлости.
Тут словно сам дом вздохнул, обеспокоенный тем, что его тревожат. Он начал осыпаться досками и пылью, стремясь вернуться к земле.
Прохладный ветерок ударил Ксении в затылок. Ветер был реален.
Ксения сидела в растерянности - так долго искать и ничего не обрести. Может, это требовалось лишь для разрыва? Теперь уже с тургайскими предками.
Поднявшись, Ксения отряхнула колени от несуществующей пыли. Она возвращалась к центральной улице, чтобы доехать до дома, и единственной причиной выбора той или иной дороги была тень.
Ноги завели ее на Источную улицу. Деревья оставляли над дорогой лишь узкую светлую полоску, да и воздух здесь был посвежее, видимо, из-за близости реки.
Вдруг Ксения увидела дом, накрытый шатром энергии. Он тоже принадлежал к деревянному племени, и узор на наличниках напоминал оленьи рога. Дом не раз красили, виднелись слои зеленой, синей и снова зеленой краски. Белые кружевные занавески говорили, что он все еще обитаем. На проржавевшей табличке Ксения прочла, что в этом доме проживал в 1887 году один из известных ученых, путешествовавший по Сибири и Азии.
Занавески дернулись. Показался мужчина в тельняшке, что-то проворчал и снова скрылся. Ксения если и пялилась, то не на жизнь современных обывателей.
Ее окутал запах жженного можжевельника.
Ее вбросило в видение.
В небольшой комнате с дощатым полом все окна зашторили непрозрачной тканью. Солнце все равно рвалось внутрь, превращая стены в театр теней - где-то качалось тонкое дерево, где-то мелькала человеческая голова. На венских стульях по стенкам сидели в сюртуках бородатые мужчины. Ни одного моложе сорока.
В центре комнаты бил в бубен шаман - в кожаной парке, с красными и желтыми лентами по спине и под рукавами. На голове - платок, расшитый раковинами каури, еще один ряд их свисал на бисерных нитях на глаза. Среди кожаных и тканых полосок к спину пришили темных металлических зверей, то были ящерицы, бобры, рыбы да птицы, а еще звенел ряд из обычных ямщицких колокольчиков. Весил костюм не менее пуда, но шаман прыгал и крутился волчком, без устали отбивая колотушкой в виде ящерицы по круглому бубну. Ксения заметила, что звука нет. Мужчины склонялись друг к другу, обмениваясь парой слов. Иные улыбались, иные следили внимательно, но с видом напыщенным, словно противостояли низкорослому шаману, и лишь двое мужчин смотрели на шамана с неподдельным восторгом и интересом.
Ксения услышала звук ритмичных ударов. Он нарастал, будто шел издалека, из-за толщи чего-то, и внезапно лица зрителей застыли, время загустело и увязло в самом себе.
На темных оконных экранах замелькали фигуры, мало похожие на человеческие, но не похожие и на звериные.
Шаман перестал крутиться. Его движения стали медленными и торжественными, а каждый удар звучал сплетением звука нескольких инструментов. А затем шаман запел - нет, напевно заговорил с духами, пришедшими в этот дом. С духами мертвых, ушедших с лица земли очень давно, и умевших так же много, как и шаман. Их хоронили прямо под этим местом, когда на нем еще росла трава, когда березы могли принять на свои ветви обечайки бубнов. Шаман пришел сюда только затем, чтобы поговорить с ними. В глазах его сверкала тьма, он знал, как справляться с тенями, и умел их слушать.
- О том, как здесь мертвые становятся живыми, спроси у Нее... - услышала Ксения то, что слышал лишь шаман. - У Солнечной Хозяйки из Железного терема...
Закончив разговор, шаман в одно мгновение изменил ритм бубна, и в комнате тут же посветлело, а зрители ожили. Правда, теперь они смотрели на шамана с удивлением. Они чувствовали, что произошло что-то мистическое, важное, но их лишили этого.

*
На следующий день Ксении попались новости музея. В его фондах отыскались фотографии с шаманом Матфеем. Тот самый путешественник, живший в доме на Источной, привез его с Алтая и попросил покамлать для ученых лиц. Правда, алтаец якобы призывал духов для хорошей погоды, но Ксения поглядела на хитрое лицо Матфея и усмехнулась:
- Как же.
За утренним кофе Ксения копалась в интернете почище археологов. Она искала «Солнечную Хозяйку» на тридцать три лада, пока мироздание не вынесло на страницу по мифам селькупов. Ксению как током прошибло, когда она увидела старый экспедиционный снимок с лицом, вырезанным на коре дерева.
«Точно она».
Ылынта Кота, многоликая богиня окрестных земель. По одним мифам ее звали Золотой старухой, отправляли жить в железный семикомнатный дом. Такая ипостась посылала на концах солнечных лучей людские и звериные души в тела, давала березу для люльки младенцу и кедр для гроба мертвеца. В других сказаниях ее звали Подземной реки Хозяйкой, что живет в железных палатах то ли у слияния двух рек, то ли на семиямном болоте, то ли у самого мирового древа, пронизывающего верхние, средние и нижние миры. Охраняют дом Ылынта Кота черные медведи-оборотни, а еще в ее подчинении находятся кузнецы, которые выковывают шаманам могущественные предметы. Был и третий облик богини, безымянный, - паучихи, сплетающей паутину судьбы из нитей жизненной силы или судьбы.
Где же ее найти в Тургае? Конечно, можно было медитировать на снимок найденной личины, но Ксения чувствовала, что искомое где-то рядом, а не в далеком лесу на севере области. Шаманка решила поискать еще немного, полагаясь на стихию «Мировой Сети», и в конце концов добралась до страницы «Тургай-вики» с описанием достопримечательностей. Внимание ее привлекла Юрточная гора. Считалось, что холм назывался так из-за шатровой формы. Среди других легенд привлекала внимание одна любопытная, записанная в восемнадцатом веке. Мол, на вершину горы раз в год приезжали с юга и севера два шамана, один татарин, а другой остяк, и начинали соперничать. Они бились под землей как два змея - и почва сотрясалась от их ударов. Они бились на земле как два лося - и вокруг бушевали ветры, ломая тополя. Они бились над землей как два коршуна - и в землю без конца били молнии. К вечеру же третьего дня шаманы вновь обращались в людей и чествовали друг друга угощениями и подарками. И все это происходило вокруг лиственницы, почитавшейся за мировое древо. Ксении понравились эти сказания, и она прочитала страницу дальше.
На пустую гору позарились строители общественных зданий. Здесь был возведен детский приют, церковь с школой и лечебница для малоимущих. Ксения посмотрела на старый план и хихикнула - как не поверить в масонов у кормила власти? или влияние ордена «Восточное Светило» на архитектурные замыслы? На этом плане в зеленом поле сада явственно вырисовывалась «бесконечная восьмерка» из дорожки, да еще с церковью аккурат посередине. В довершение на стенах церковного училища явственно виднелся кант из двойных треугольников, а пол в вестибюле напоминал шахматную доску. В двадцатом столетии из лечебницы сделали акушерскую клинику, церковь передавали из рук в руки на склады и заводы, а школа перепрофилировалась в техникум для швей - чем не специализация богини-паучихи?
В живую гора впечатляла. Больше не старыми домами, а брусчатыми дорожками под арками зелени и какой-то оторванностью от окружающего мира. Каждый раз, когда показывался лежащий вокруг холма город, Ксения удивлялась, что он существует.
Чтобы передохнуть, Ксения немного посидела на лавочке, слушая птиц, и вдруг заметила, что дорожка усеяна мотыльками. Видимо, духота, настигшая Ксению в городе, лишила внимательности - мертвых насекомых скопилось столько, что пропустить их казалось невозможным.
Взгляд остановился на одной из бабочек - на тепло-серых крылышках шелкопряда черные и белые полосы казались вышивкой.
Черный и белый - смерть и жизнь.
Ксения подняла голову. Трупики мотыльков слились в одну тропку, над которой слабо струилась энергия смерти.
Кто-то искал встречи.
Шаманка медленно шагала вдоль дорожки, в сторону северной петли, а потом в ее глубину. Тропа из мертвых шелкопрядов нигде не прерывалась и вела прямо к небольшой площадке между лиственниц. Старые деревья окружали металлическую скульптуру, памятник Акушерке. Вечная бабушка в платке и медицинском халате с закатанными рукавами чинно несла в руках стопку полотенец. Конечно же, будущие роженицы приходили сюда потереть ей лицо в надежде на зачатие и удачные роды, отчего лицо статуи засияло золотом. Ксения остановилась напротив нее. Скульптура стояла здесь всего-то лет пятнадцать, но было в ней что-то такое, непостижимое, словно за человеческим обликом скрывалось что-то еще.
Тем временем облачная завеса прохудилась, и луч солнца пал прямо на золотое лицо статуи. Ксения ощутила запах спирта и крови, а потом влажной листвы и смолы.
Шаманка стояла на горе, заросшей первобытным лесом, и место скульптуры занимала старая лиственница. На ее коре проступали очертания человеческого лица. Лица старухи.
Богиня открыла глаза.
Ксения задрожала, ее жизнь была в опасности. Не потому, что ее что-то могло оборвать сейчас, а потому, что жизненная нить могла оборваться в прошлом, еще до рождения.
Старуха Судьбы вышла из дерева. Желтая меховая парка поблескивала на солнце, с рук стекал янтарный жир, морщины на лбу слагались в подобие паука.
- Ылынта Кота...
Ксения назвала имя богини, и та начала молодеть на глазах. Кожа разгладилась, грудь тронуло дыхание, на лбу проступила паучья татуировка. Только глаза остались прежними, древними, видящими жизнь и смерть.
- Я помню твою душу, - голос богини заставил Ксению дрожать. Хотелось встать на колени и не подниматься никогда. Ксения едва пересилила себя. Голос не сразу вышел из глотки, воздух был слишком плотным.
- Ты дала мне ее? - прокричала Ксения, но ее вопрос будто бы не достиг ушей Ылынта Кота.
- Ее последнее тело не годилось, совсем не годилось. Душа сожгла его изнутри. Это тело куда лучше.
- Ты дала мне это тело? - вновь крикнула Ксения, и вдруг богиня дала ответ:
- Не я. Хан. Он долго ждал подходящего. Почему ты до сих пор не пошла к мертвым? Торопись. Твой ветер уже не спит, он разрушит тело вновь. В прошлый раз это было правильно. В этот раз будет плохо. Спеши. Спеши к мертвым!
В это мгновение Ксения увидела, что у лиственницы за спиной богини ветви приподнялись вверх и больше не пустуют.
У Ксении похолодело в груди.
Ветви - крючья для страшной ноши. С них свисали разделанные туши зверей, тельца птиц... и тела людей.
Лиственница росла до неба, и все, все ее ветви держали тела - тех, кто еще не родился, но однажды родится и умрет.

*
Придя домой, Ксения забросила сумку в дальний угол и рухнула спать. Видения иссушили ее силы, и только с лучами солнца она ощутила, что «восстала из мертвых». Однако солнце светило слишком ярко, и Ксения задернула все шторы. Ей хотелось ночи, хотелось луны и звезд. В душе поселилась тревога, потому что в ушах все еще звенели слова Ылынта Кота - «почему ты до сих пор не пошла к мертвым?».
О, Ксения давно избегала пути туда. Ее душа всегда стремилась к нижним мирам больше, чем к верхним. Верхнемирье казалось пустым после невероятных пейзажей и встреч внизу. Кроме того, часто Ксения находила особые места - лестницы и двери, ведущие еще ниже. Они попадались шаманке в лесах и на кладбищах реальности людей, появлялись во снах, открывались в путешествиях души... но Ксения всегда считала удачей, что вовремя заметила их и не была втянута внутрь. Она убеждала себя, что ей хорошо в нижнемирских лесах и полях, даже на дне реки Ильяк. Сейчас же, вкусив аромат древности, Ксения корила себя за слепоту - все же очевидно! Мир мертвых звал ее! Чем бы он ни был, он всегда звал ее...
Как спуститься вниз теперь?
Мотаясь по комнате в размышлениях, Ксения взяла в руки сумку и, вытряхивая ее содержимое, вдруг обнаружила мертвого мотылька.
Подсказка?
Ылынта Кота зовет пройти по ее, остяцким мифам?
О, мифы! Это они заставили Ксению выбрать стезю культуролога. О, мифы! Куда больше, чем сказки, они рассказывают о правилах жизни в мире духов, о местах и божествах, о дверях и путях. Что ж, на остяцкой земле - остяцкие мифы. Не идти же путями мусульман-татар, к их ангелам смерти? Да и татары Тургая по крови те же остяки и когда-то порождали камлающих шаманов.
Ксения устроилась в кресле с мотыльком на ладонях и смотрела на него до тех пор, пока бабочка не стала казаться живой. Крылья мотылька встрепенулись, с них опала пыльца, а потом еще и еще, отсыпая дорогу вниз.
Ксения ступила на тропу, и та вывела к реке - знакомая набережная Тургая, но совершенно пустая, необжитая, да еще и листья осыпались.
Унылое небо заволокло тучами.
Ксения стояла у кромки берега. В воде ее белая блузка отражалась серой, серым было и лицо. Коченеющими пальцами шаманка перебирала четки, а потом невольно начала крутить ими, и вновь еловые бусины превратились в долбленую лодку. Ксения села в нее, удивляясь, каким горячим кажется дерево, словно в обласке до сих пор кипит вода или даже теплится жизнь. Ксения бережно провела пальцами по бортам, и обласок сам пустился в плавание по реке жизни, превращающейся в реку мертвых.
Сначала по сторонам Ксения возвышался обычный голый лес. Но вскоре его ветви обрели страшные украшения: люльки с погибшими младенцами и мертвецов, замотанных в бересту. У берегов все чаще валялись брошенные лодки, и в некоторых из них Ксения угадывала не только тряпье, но и лежавшие под ним кости. По реке понеслись лодки - узкие обласки, в которые с силой втиснули мертвецов. Многие смотрели сизыми глазами в небо, и Ксения чувствовала, как вокруг каждой лодки витают воспоминания усопших. Кого-то окутывала легкая грусть, кого-то - горькие сожаления. Мимо проплыли и две лодки, от которых хотелось отплыть подальше - в них кипела злоба, над ними роились комары и мошкара.
Обласок Ксении начал клонится к левому берегу и сам причалил. Ксения подняла из воды сухие горячие четки и надела их на шею. Впереди лежала новая тропа - голая почва посреди разнотравья и густой тайги.
Ксения шагала по молчащему лесу, пока не дошла до развилки. Как в сказках, у ее основания стоял камень, однако вместо надписей на нем выбили какие-то рисунки. Ксения не могла понять, что значат эти танцующие люди, чем отличаются груды костей по обе стороны от них. Она вытянула шею в сторону правой тропы и вдохнула воздух — спертый, он вонял чем-то копченным и гнилым. С другой стороны повеяло ветром, и запахи заворожили Ксению. Что это? Осенние ягоды? Сладкая древесина? Благовония? Она сделала шаг в эту сторону, и правая тропа исчезла. Выбор сделан.
«Что ж, левая сторона - сторона сердца», - подумала шаманка, идя по изменяющемуся лесу.
Она не узнавала эти деревья. Одни - с бархатной светлой корой, столь мягкой, что в ней утопала рука, с черными плодами, блестящими, как гроздья черных жемчужин. Другие - похожие сразу на сосну и кедр. Третьи - увитые южным плющом. Да и ландшафт стал более скалистым, деревья росли на склонах и пригорках, а тропа порой протискивалась между утесов и в подобиях каньонов.
Абсолютная тишина. Стоило Ксении посчитать, что она попала в мир, лишенный зверей и звериных духов, как тропу пересекли следы. Они вытянулись в одну линию, пятка зверя оставляла округлый отпечаток, а каждый из четырех пальцев - отпечаток когтем. Размер лапы был чуть больше ладони Ксении, но больше настораживало то, что зверь шел прямо по тропе.
Однако шаманка не испытывала страха - лишь решимость. Зверь может оказаться другом или врагом, в любом случае, его появление здесь неслучайно. Она следила за его следами, и в них то собиралась вода, отражающее небо, то что-то, похожее на пепел, а в конце концов даже появились зернышки, насыпанные аккуратно, по пять в каждое углубление от лапы.
От следов повеяло силой. С каждым поворотом тропы остаточная энергия становилась ярче. Шаманка не могла разобраться, чего в этой энергии больше, жизни или смерти, мощи или памяти, и оттого ей хотелось назвать неизвестное создание божеством.
Желание подтвердила новая находка - теперь вместо зерна в следах блестели серебряные и медные монетки. Ксения иногда нагибалась над ними, не смея трогать чужое подношение, и удивлялась: монеты с двуглавыми орлами, копьеносцами и соболями сменились  дырявыми с драконами, цветами да иероглифами, а порой попадались и просто грубые кругляшки, лишь имитирующие монеты. Казалось, на дороге оставляли деньги со всей Азии.
Внезапно в душе поднялось волнение. Ксения стояла меж двух скал, за которыми тропа резко сворачивала. Чужая энергия билась меж камнями, не способными впитать больше. Ксения крепко сжала четки рукой и сделала глубокий вдох.
- Кто бы ты ни был, я не хочу тебе зла, - произнесла она, решаясь на последние шаги перед встречей.
Облака разошлись, уступая небесную трибуну круглолицей луне. На поляне сквозь кости людей и зверей проросли невинно белые цветы. Там Ксения и увидела его.
Божество, заимствовавшее облик у далеких для Тургая зверей.
Белый тигр взирал на нее серыми глазами, и энергии, кружившиеся вокруг, были подобны его полосатой шкуре. В них жила черная смерть, и в них жила белая жизнь.
Ксения замерла. Она никогда не видела ничего прекрасней этой пляски энергий, и их противоречивое единство лишь притягивало к себе.
«Коснуться бы...»
Тигр не излучал враждебности, но казался Ксении насквозь чужим, невероятным, невозможным.
Дав шаманке рассмотреть себя, бог нагнул голову к земле, схватил что-то меж костей и вытащил из почвы деревянную фигурку, покрытую полосками.
Всадница на тигре.
Тигр повернулся к Ксении боком и выжидающе уставился на нее.
Она сделала шаг навстречу, а потом еще и еще... Ощущение чужеродности исчезло, наоборот, они словно давно были знакомы. Когда же Ксения коснулась шерсти, кончики ее пальцев ударило, энергия божества поднялась по рукам, охватывая ее душу покровом - до боли знакомое ощущение!
Ксения забралась на спину зверя, и он двинулся прямо в лес. Ксения заслонила лицо рукой, боясь удара веток, но куща исчезла. Они мчались в абсолютной черноте, однако сверху лился серебристый свет. Шаманка задрала голову вверх - на небе остались луна, яркие звезды и даже Млечный Путь. Ксения чувствовала запах света и запах тьмы, это смешение приносило в душу покой. Внутренний ветер пел что-то свое, откликаясь на красоту ночи.
Вдруг тигр прыгнул, разрывая реальности.
Два каменных столба с резными траурными венками и черные металлические воротца с крестами. Тигр привез ее на кладбище.
Еще прыжок, и Ксения увидела мелькающие внизу кроны деревьев и могилы меж ними.
Тигр мягко приземлился на окраину погоста. Здесь почти не встречалось привычных для кладбища синих крестов или алых звезд. Деревянные и каменные надгробия, напоминавшие развернутые свитки, стояли покосившимися столбиками над лежащими каменными плитами в рост человека. На всех памятниках выбили двойные надписи - на русском и китайском языках. Ксения поняла это по именам - Чжао, Вэнь, Синь, Хуан...
Тигр поднял лапу и совсем по-человечески указал на одну из могил.
«Фэн Баи» - гласил русский текст. В голове Ксении пронесся вид заснеженной горной вершины, видимо, это было значением имени, а потом нахлынуло острое сожаление. Из глаз брызнули слезы. Ксения, сама не зная почему, сложила ладони вместе и поклонилась.
Тогда божество впервые заговорило с ней.
- Здесь лежит твоя старая одежда.

*
Ворота тургайского кладбища нашлись легко. Называлось оно «Новым», но новизна прошла добрую сотню лет назад. У кладбища имелся свой поток туристов. Кто-то шел на восток смотреть на старые памятники старожилов и склепы русских купцов, кто-то на север к элитному району, где мешались могилы знаменитостей и преступников, кто-то - на юг, к мусульманским полукруглым надгробиям, а кто-то был готов отправиться на запад и пройти все кладбище насквозь до старых китайских могил. Китайцы держали в Тургае всевозможные мастерские и прачечные, и иногда на надгробиях, особенно деревянных, находился какой-нибудь знак, намекавший на ремесло: маленькое креслице, чайную чашку, сапожки или весы.
Однако даже ради туристов эту часть кладбища не расчищали, и Ксения, как акробат, пролезала между стволов и высоких трав - в прошлом путешествии-то тут было чистенько!
Наконец она отыскала Фэн Баи. Его каменное надгробие светлело среди всех прочим из-за немного отличавшегося цвета камня, а у изголовья торчало высохшее до белизны тонкое дерево. Увы, в архиве про его семью нашлось лишь «Фэнъ - одна лавка на Магистратской» и заметка в газете, что, де, восточная медицина уступает западной, и в китайском квартале скончался от лихорадки молодой мужчина, коего не сумел спасти местный лекарь-китаец. Был ли умершим Фэн Баи - уже не узнать, да и на памятнике отсутствовали даты жизни и смерти.
Однако Ксения чувствовала: здесь лежит ее сверстник, и погиб он нехорошей смертью. Нехорошей не из-за боли или чужого вмешательства, а из-за чего-то более важного, более тонкого, чем обычная болезнь. Мертвый не исполнил чего-то, что должен был.
Шаманка стояла у его ног, и вновь едва ли не плакала от сожаления.
«Будто это я лежу в могиле».
Ксения осмотрелась. Когда человек умирает, его душа снимает покровы, которые превращаются в призраков. Иные выглядят совсем как умерший и помнят всю его жизнь, иные совсем слабы, ничего не помнят и быстро исчезают. У этой могилы не хватало призрака, остался только едва заметный флёр эмоций - горечь утраты.
«Старая одежда». Так Тигр назвал ее бывшее тело. Это она была Фэн Баем.
Слова белого тигра - бесценный дар. Они означали, что душа Ксении кочевала по телам из разных родов, ища что-то подходящее. Быть может, восточную кровь? Или согласие этого самого тигра?
Ксения подняла палец к губам, вспоминая имя божества в зверином обличье.
Повелитель Запада. Хозяин осени, увядания и металла. Белый Тигр и Белый Генерал. Байху.

*
Небо Тургая, белое с черными прорывами, вращалось над старым городом, как натянутая на сферу тигриная шкура. Ксения очутилась здесь внезапно и не могла вспомнить, пришла она сюда во сне или через медитацию.
Это было неважно. Важно, что она стояла на перекрестке черных дорог, и к ней со стороны Запада шло божество. Его облик менялся - вот мягко ступает белый тигр, а вот шагает высокий мужчина в черном халате с белым поясом. Не менялось лишь одно -окружавшая его аура. Свет, внутри которого скрывалась тьма, или мрак, чистота которого походила на свет.
Наконец бог приблизился к Ксении - тигром с человеческой речью.
- Если ты не пройдешь путь до конца, ты умрешь до конца этого года. Твой Ветер пробудился. Ты должна вдохнуть запах своей истинной земли.
- Тургай не моя земля? - пораженно спросила Ксения.
- Иди вниз, - ответил Байху и ударил лапой по земле. Земля стала его гонгом. Почва загудела, и очертания домов Тургая рассыпались на глазах.
Ксения оказалась в пространстве, сначала показавшемся ей пустым. Но она последовала совету божества, всей душой устремилась вниз, и в пустоте начали проявляться темные линии.
Шаманка уже видела что-то подобное - в своей душе, когда странствовала по нитям крови, нитям рода. Ксения с опасением коснулась одной из линий, той, что казалась плотнее и мощнее.
Перед ней пронеслась удивительно четкая череда образов. Молодой человек спешил куда-то с портфелем, в котором звенели ампулы - лекарство, которым он мог спасти жизнь кого-то дорогого. Но, пока он бежал по улице сломя голову, его душа наполнялась чернотой. Душа предчувствовала конец. Из-за угла вылетел автомобиль. Ксения увидела десяток способов избежать столкновения, но разложение в душе человека уже началось, и машина, словно хищник, учуявший раненого зверя, врезалась прямо в цель. Белые полоски пешеходного перехода перекрасила в черный кровь. Сожаление. Сожаление! Сожаление... Призрак встал, не удостоив тело даже одним взглядом, и дошел обочины, куда отлетел портфель. Призрак погрузил в него руки исчез, наполнив предмет собой. Тогда же над телом поднялась светящаяся точка, окутанная прозрачными оболочками. Она медленно и торжественно поднялась в воздух и полетела. Ксения знала куда - к Вратам Смерти.
Ксения разжала пальцы, освобождаясь от власти видения.
Теперь шаманка знала, какую из мировых паутин видит ее душа. Линии - пути мертвых, пересекших границу жизни и смерти недавно.
Между ярких линий Ксения видела и линии блеклые. Они пахли иначе, интереснее. Ксении никак не удавалось схватить их призрачные потоки руками, и она с азартом бегала по улицам Тургая, как коллекционер, ловящий бабочек.
Вдруг ее нога провалилась в яму. Ксения упала вниз всего лишь на сантиметров десять, но картина мира мгновенно изменилась - темные линии поблекли, а тусклые налились чернотой энергии.
«Вот оно что! Чем ниже, тем старше!»
Чтобы подтвердить догадку, Ксения коснулась ближайшей линии, довольно тонкой и слабой.
Старая женщина в старинном платье вдовы. Она почти не вставала с кресла, проводя в одной комнате долгие годы. Как кошка, вдова смотрела через стекло на улицу, следя за чужим существованием. Ее собственная жизнь угасала. Ее собственная жизнь прошла, как по расписанию. Женщине нечего было вспомнить, и каждый ее день наполнялся лишь тем, что она видела в окне. Все забывалось к следующему утру. Ее душа гнила вместе с плотью. Когда из кресла встал призрак, он ничего не помнил и почти сразу осыпался на пол пылью. Тускло мерцающая точка души медленно, нехотя вылетела сквозь окно. Эта уставшая душа не хотела больше перерождаться, не хотела ни за что бороться. Ее свет умирал, но духи Врат Смерти тянули ее к Вратам Смерти, предвещая новое перерождение. Таков порядок вещей.
Нить памяти выскользнула из рук шаманки, и Ксения едва ли смогла б обнаружить ее вновь, среди других бледных линий. Ей противно было их касаться, из боязни  заразиться пассивностью и безразличием.
Однако Ксения получила подтверждение. Она улыбнулась, коснувшись груди, - внутренний Ветер набирал силу и становился беспокойным. Он сам хотел вниз, и Ксения последовала бессловесному зову.
Город сбрасывал перед ней одну кожу за другой, как решивший сменить тысячу нарядов старый змей. У каждого времени был свой запах, однако людские пути порой так походили друг на друга! Поначалу Ксения из жадности останавливалась, проникала в чужие истории, ища что-то необычное, важное, но ее все меньше интересовали простые люди, и все больше - подобные ей. После смерти их души сверкали ярко и редко следовали к Вратам Смерти. Ксения не успела понять, много ли таких, сильных, свободных, манящих душ родилось в ее эпоху, но чем ниже она спускалась, тем больше «звезд» замечала. Похоже, старый Тургай привлекал магов и шаманов. Вместе с тем Ксения научилась узнавать места города - теневые очертания его зданий, свободные участки дорог и растущие обратно, возвращающиеся к росткам деревья. Однако в какой-то момент город потерял в высоте, стали исчезать целые его кварталы, уступая место то маленьким рыбацким поселениям, то чистому лесу. Ксения все чаще слышала отголоски смерти деревьев и зверей и все реже смерти людей.
В лесной чаще проросли странные домики на сваях, слишком маленькие даже для детей, вскоре их заменили длинные узкие постройки, почти что ящики, накрытые перевернутыми лодками. Днища лодок покрывала причудливая резьба, и Ксения поняла, что дошла до самых первых строений Тургая, его истоков, и эти строения - могилы.
Ксения остановилась, оглядываясь. Ветер в ней бушевал - ему нравилась энергия кладбища. В деревьях струился темный сок, они пили силу призраков, не давая им восстать или уйти. Жители могил же все как один казались скорее духами, чем остатками человеческих душ. Они сияли даже внутри своих деревянных склепов. Даже остаток их силы поражал мощью и незамутненностью. Лишь взглянув на могилу, Ксения могла сказать, каким был шаман при жизни - летал ли он к небесам коршуном, плавал ли по водам реки, милый водным духам, или же был, как она, близок всему подземному. Теперь-то Ксения понимала, что это так.
Подул ветер. На ветвях деревьях закачались незамеченные Ксенией раннее мутные зеркала, подвески на полуистлевших ремнях и жилах, прогнившие бубны и почерневшие колотушки. Они гремели и звенели, приветствуя кого-то, и одна из лодок вдруг скатилась на бок, открывая деревянный короб гроба.
Из земли поднялась фигура. Она отличалась от прочих, ее окутывал неприятный, нечистый мрак. Мертвая женщина подняла руку, заставляя все звуки исчезнуть. У нее было достаточно сил, чтобы управлять кладбищем.
Спутанные красными низами бисера волосы. Драный кафтан, в котором с трудом узнавалась восточная парча. Некогда цветные, а теперь поблекшие и оборванные жгуты от шаманского пояса. Даже и не скажешь сразу, что перед тобой женщина! Ее руки походили на птичьи лапы с острыми когтями, а на иссохшем коричневом лице едва держалась повязка с нарисованными углем глазами.
Черные точки зрачков истлели внутри белых кругов, и Ксению бросило в холод, когда она поняла, что из черепа мертвой женщины на нее смотрит призрак. Призрак, который ближе, чем родная мать.
Шаманки смотрели глаза в глаза и одновременно подняли пальцы, указывая друг на друга:
- Ты мое старое тело, - произнесла Ксения.
- Ты - мой новый халат! - воскликнула призрачная женщина, поворачивая некий предмет на груди.
Это было медное зеркало-толи, покрытое толстым слоем патины, но тем не менее в нем накопилась немалая сила. Отвратительная энергия осветила круг толи гнилым зеленоватым светом, и Ксения инстинктивно схватила один из своих амулетов на шее, серебряный жетон, знаки которого она увидела во сне, - знамя, устрашающее слабых духов, щит, отбивающий удары, боевое зеркало, впитывающее свет солнца и луны.
Призрак не желал ей добра. Озлобленный дух хотел захватить ее тело, и в Ксении сначала взыграла обида: «Но я - это же Я настоящая! В моем теле настоящая душа!», - а потом пришло время ярости.
Шаманка оскалилась, и в ответ ей оскалилась мертвячка.
Ксения ударила первой. Миг на то, чтобы вспомнить долину бескрайнего солнечного света, миг на то, чтобы амулет поймал обжигающий солнечный огонь, и миг на удар от груди Ксении в голову призрачной женщины. Однако та проворно подняла толи, и магическое зеркало приняло всю мощь на себя – с зеленого обода лишь отшелушилось немного металла.
Призрак победоносно взвыла и сделала шаг, держа зеркало обеими руками. Патина продолжила крошится, и Ксения усомнилась – не совершила ли она ошибку, очистив зеркало?
Шаманка потянулась к поясу, за ножами, вырезанным из осины. Зачарованные клинки переходил с ней из мира в мир. Но пальцы схватили пустоту, на них осталась стертая с пояса пыль.
Ножи исчезли! Рассыпались в прах от древности, окружавшей со всех сторон.
Ксения тут же начала вить из окружающей энергии новое оружие, подобие своих ножей - на новые задумки просто не было времени и Ксении интуитивно не хотелось приближаться к призраку ни на шаг. Шаманка удивлялась, что мертвячка стоит на месте и лишь покачивается из стороны в сторону.
«Чего она ждет?!»
Вдруг взгляд Ксении упал на гладкую поверхность зеркала.
Толи снова могло отражать.
Ксения замерла, разглядев свое отражение. Веки больше не опускались, тело оцепенело.
Ее поймали.
Страх подкрался незаметно. В панике ударом молнии сверкнула идея:
«Ты можешь выйти, выйти из этой оболочки, и появиться за спиной призрака!»
Ксения едва было не последовала внутреннему голосу, но еще до того, как начать движение, она представила, что произойдет потом...
«Стой. Это все она. Она хочет, чтобы ты ушла. Едва ты сделаешь это, эта сволочь займет твое место!»
Призрак продолжала стоять и жадно смотреть на столь желанную оболочку. Мертвой женщине нельзя пошевелиться – тогда бы зеркало дрогнуло и колдовство разрушилось.
У Ксении еще оставался шанс. Ее отражение перестало казаться дрожащим и жалким, во взгляде появилось спокойствие и мужество.
«Иди вниз», - вспомнила Ксения совет божества. – «Нужно пройти путь до конца».
Даже если это будет последним путешествием, за которым останется лишь снова умереть и переродиться.
Отражение изменялось.
От щек и губ отлила кровь, глаза ввалились внутрь. Вскоре они потеряли лихорадочный блеск. Глазные яблоки сморщились, как и желтая кожа мумии, в которую превращалась Ксения. Мягкие покровы постепенно осыпались, и их уносили незримые ветра и воды. Белый гладкий череп отражал сияние малых и больших светил. Вот и он начал темнеть, разрушаться, и вместе с ним угасала и жизнь Ксении - жизненная энергия человека, вместо которой поднималась иная сила, не менее живучая и в то же время близкая самой Смерти. Черные струйки едва заметно вились в отражении, но постепенно их цвет становился гуще. Ветер Ксении черпал силу из невидимого источника, он наконец разорвал оковы.
Зеркало мертвячки отражало черный вихрь.
Ветер с воем вырвался из отраженного мира, но набросился не на призрака, а на  оцепеневшую Ксению.
Мертвячка вздрогнула. Хитрый и опасный призрак встретился с тем, что не понимал, не помнил из прошлого, но эту энергию он знал хорошо. Та энергия разорвала связь между истинной душой и ее оболочкой, со временем превратившейся в злобного духа. Призрак вдруг вскричала - она не могла уйти с кладбища, привязанная к могиле, и лишь слепо царапала воздух когтями, боясь даже приближения этого ветра.
Слишком поздно! Мертвая женщина рассыпалась в прах. Лопнула цепочка зеркала, полетели вниз лохмотья одежды вместе с кожей и костями. На их груду глухо упал череп, и порыв ветра сорвал с пустых глазниц повязку.
В этих костях больше не осталось ни капли силы.
Ксения втянула воздух черными ноздрями. Она вся была из ветра. Ветра, что поднимается из Мира мертвых - земли, до которой Ксения еще не дошла.
Но она чувствовала запах, казавшийся ей сладким ароматом родины, и уже видела его источник.
В могиле, где спала древняя предшественница Ксении, открылись Врата Смерти. Из черного короба поднимался черный ветер, приветствуя шаманку.
- У нас одна кровь, один дух, - произнесла Ксения и подошла к отверстию в могиле. Не заметив, она втоптала покрытое патиной толи в землю, и оно рассыпалось, навеки став землей.
Ксения вновь утратила человеческий облик. Черный вихрь опрокинулся во Врата и пал - на землю, ниже которой для людей нет.

*
Она так долго странствовала по Миру мертвых, что почти позабыла свое имя. Да и есть ли в нем какой-то смысл? Свое имя еще нужно найти.
Вновь эта каменная стела. От нее началось путешествие по стране, каждый шаг который приносил Ксении радость. От стелы восемь дорог разошлись в восемь сторон серой пустыни. Ее песок - прах и пепел, но не тел, а душ.
Шаманка задумчиво погладила рукой стелу, там, где на сером камне вырисовывался рельефом зверь из породы кошачьих. Этот рельеф был именем, принадлежавшим прошлому воплощению Ксении.
«Тигрица-Ветер» - разве неплохо звучит?
Она произнесла имя вслух - сначала на родном языке, а потом на языке, который считался мертвым.
Женщина с нравом тигрицы, душа, подобная ветру. Или ветер, посмевший оседлать тигра? Это старое имя могло подойти Ксении и сейчас, но она не хотела связывать себя прошлым. Пусть ее Ветер поищет еще имена. Ксения - уже не тот человек, что жил и перерождался раньше. Она нашла свою землю.
Звук.
В этой пустыне любой звук - редкость.
Стела, скрежеща, повернулась, и из песка поднялся каменный ларец. Ксения встала перед ним на колени и откинула крышку. Узнавание приходило к ней с действием. Ларец закрыла душа Ксении долгие столетия назад где-то в нижних мирах, он провалился сквозь сферы сюда, в самое надежное место. Однако молодая шаманка пока не знала, что спрятала для самой себя.
На дне лежали какие-то палочки и футляры с порошками. Едва вдохнув их запах, Ксения поняла - все это благовония, и в то же время куда больше, чем просто благовония. Это дневники, записи, подсказки, направления для путешествия.
В ларце еще поблескивало металлическое огниво-хэтэ с чистым лезвием кресала и гремящим внутри футляра кремнием. Ксения зависла с поднятой рукой, выбирая первое благовоние. Ее черные пальцы едва подрагивали, чувствуя оттенки энергий, их запахи. Один понравился ей больше других. Основание этой палочки обвил листок бумаги с тем же рисунком тигрицы, что и на стеле.
Воткнув благоухающий стержень в песок, шаманка подожгла его найденным огнивом.
Один удар, одна искра, один огонек во тьме памяти.
Дым темной струйкой поднялся вверх. Ксения вдохнула его запах, и увидела себя в прошлом.
Черный халат с белыми пионами, яшма в волосах и черный платок с серебряными бусами, скрывающий половину лица. Она кружилась в танце, усмиряя дух тигра-людоеда и съеденных им людей. Некрасивое лицо и неразвитое тело, однако в танце шаманка превратилась в создание легкое и изящное. Сама ее энергия была прекрасна.
Злой дух замер, сраженный очарованием танца. Вся его свита пала на колени, чувствуя настроение свирепого хозяина. Шаманка собиралась усмирить тигра, коснувшись его лба жезлом, развеивающим зло. Однако внезапно мелькнул свет, подобный тьме, и лезвие чистой энергии рассекло зверя пополам. Высокий мужчина в черном халате поднял руку и опустил ее вниз, вдавливая все человеческие души туда, где им и место - в Мир Мертвых.
На его белом поясе сияла подвеска в виде тигра, и впору было смутиться - неужели свой убил своего? Но шаманка не остановилась. Теперь она танцевала для гостя, но в то же время для себя. Она танцевала с луной и звездами, жизнью и смертью леса, средним и нижним миром, и, в конце концов, она вовлекала в танец пришедшее к ней божество. Байху не устоял. Он кружился вместе с ней, как порой танцуют мужчины в пляске изгнания злых духов, только мощь его была нечеловеческой.
Ветер завыл торжественными трубами, пригнул ветви деревьев к стволам и взбил пену облаков. По вечернему небу слишком быстро взобралась полная луна, хотя стояла пора новолуния. В мече Байху отражались сцены войны и кровавых пиршеств, которым не была места на этой лесной поляне. Шаманка по-прежнему улыбалась ему, ничуть не страшась. Ее душа сверкала, как взятая с неба звезда, и в то же время облекалась мраком из самых дальних глубин земли. Они походили друг на друга, человек и божество, и в то же время ясно различались.
Наконец улыбнулся и Байху. Он остановился в сиянии луны и слегка поклонился шаманке. Она ответила ему поклоном куда более низким, помня об учтивости перед богами.
- Твоей душе не стоит здесь оставаться, - произнес Байху. - Следующий год слишком опасен. Уже сейчас земля живых отказывается от тебя. Я знаю место, где твои свет и тьма не померкнут.
- Куда мне идти? - шаманка не сомневалась, что божество одаривает ее мудрым советом.
- Далеко на запад.
- Разве это не твое направление, хозяин мертвых троп?
Шаманка не просто так назвала его титул. Ей хотелось идти этой дорогой. Белый тигр понял ее.
- Если пойдешь на запад, я принесу тебе удачу. Тебе помогут многие. На тропах заката ты найдешь то, что ищешь.
Они вновь церемонно поклонились друг другу, исчезая за завесой позднейших событий.
Ксения видела многих людей, встреченных шаманкой в великом путешествии на запад.
Байху не обманул. Невредимой она пришла к Тургаю.

*
Ксения вздрогнула.
Рядом с ней стоял Белый Тигр.
- Ты помог мне не просто так, - произнесла она, сложив темные руки вместе. - Чего ты хотел?
- Увидеть, насколько ярко может разгореться звезда.
- А потом?
- Заполучить ее.
Ксения рассмеялась. Что тигр-людоед, что божественный зверь - одинаково жадны!
- Не раньше, чем я прочту все это, - Ксения указала на ларец, и Байху неожидан наклонил голову, соглашаясь.
- Нрав у тебя, прежний, - оскалился он в подобии улыбки. - В этой жизни наши тропы еще не раз пересекутся.
Он исчез в светлом порыве ветра, но след энергии висел у стелы черной дымкой. Приятный запах - силы, смерти, ночи и расположения.
Ксения открыла глаза в мире живых. Все же она медитировала, и, судя по тому, что можжевельник не сгорел дотла, прошли считанные минуты.
Ксения поднялась с пола на диван.
Покрывало под пальцами напоминало тигриную шерсть.
За пределами стен переливался жизнью и смертью древний Тургай.
Внутри души ровно струился темный ветер. Это место ему подходило.