Туда, где трава зеленее

Все началось с того самого дня…когда сгорела пекарня! В сельпо со вчерашнего дня не было завоза и Вика вернулась без хлеба. Возвращаться домой было боязно, поскольку понимала, ей не поздоровится – представится еще один повод, чтобы унизить ее, "загнать в угол".
 Мама Вики – красивая и взбалмошная женщина со сказочным именем Варвара -  не поверила ей и гневно проговорила крапивой жгущие слова: - «Вот так! Тебя только за смертью отправлять, руки-крюки, а где ты ходишь, там трава не растет»! Долго она еще не могла успокоиться, жаля дочку словами да побольнее, рассыпая обидные клички, сдабривая нецензурной бранью свою нескончаемую гневную тираду.
Девочка сжималась от чувства вины и боли. Забившись в углу, и глотая слезы, она молила, чтобы быстрее вернулся из поля дед. Только он мог защитить ее, урезонивая сварливую дочь строгой отповедью. Но его все не было. Вика рассматривала свои ладони – руки как руки, и вовсе не крюки, могут замесить тесто, вымыть до блеска половицы, связать теплые носочки. Буквально воспринимая слова матери, она представляла себя посреди выжженной пустыни, в недрах которой не может быть ростков зеленой травы. И шла она по ней и днем, и ночью в поисках черной старухи с косой в руке … С того самого дня натура Вики раздвоилась. Одна - оболочка, бессловесная тень, а другая превратилась в комок, который становился меньше, пока она росла, но потом достигнув размера крохотного шарика, прочно поселился в ее сердце. Он напоминал ей о себе всякий раз, когда она намеревалась сделать серьезный выбор – то мертвецки холодея, то обдавая багряным жаром. Так и жил злосчастный уголек в девичьей душе, разрушая ее маленькие и большие мечты. «Там, где ты ходишь, там трава не растет!»
Хотя нет, началось все гораздо раньше! Когда вечно занятая мама оставила ее своим родителям,и с яростным оптимизмом рванула в город устраивать личную жизнь и вновь попытать счастья. А малышке и одного годика не исполнилось! Бывает же такое! Бабушка тоже была холодна к внучке. Как-то степенно и бесчувстенно выполняла свои обязанности –  вовремя дитя накормить, напоить, вещи залатать, спать уложить. И никаких сказок! Ни объятий, ни ласковых слов!
 Зато дедушка всем внучкам на зависть! И спелые ягоды в корзине принесет, прямо к постели, то утирая ее слезы, достанет из кармана шоколадку. А когда она упала, и пришла зареванная, он присел на корточки, и со словами «мой касатик, потерпи, до свадьбы заживет» осторожно дул на ее коленки, а с его глаз текли слезы. Так он переживал! Только благодаря его нежности, отеческому теплу не выросла она колючкой и не стала перекати-поле.  В ее безрадостном детстве любовь дедушки стала самым большим лучом, который озарял светом ее путь много раз, когда судьба низвергала в пучину кромешной тьмы.
Однажды он, натужно покашливая, будто набираясь храбрости, попытался поговорить с дочерью:
- Варвара, что же ты не приголубишь девочку, давно не приезжала, а тут заявилась, да все по соседям, да по гостям… Загляни ей в глаза, всего то пять годков, а сколько в них печали…
- Отец, не учи ученую, лучше помоги материально, - заливисто расхохоталась молодая женщина и побежала на речку, где собирался вечером танцевать под баян и стар, и млад.
Старик хмыкнул, да и присел на бревнышко, закручивая свою махорку:
- Эх, не сердце, а лед…вся в мать, такая же холодная…ни тепла, ни света.
Мимо проходила с ведром старуха, обожгла его взглядом, будто услышала, о чем он бормочет себе в бороду…
Так Варвара дочку и не забрала к себе, вышла замуж, потом развелась, потом снова большая любовь, только уже по-модному - в гражданском браке. Иногда заездами заглядывала к своим, выклянчить пенсии, нагрубить старикам, напившись красного винца, учить их уму-разуму, а если Вика заступалась за них, тогда и вовсе кричала, будто белены объелась. Потом рано поутру уезжала, не попрощавшись.
- Стыдно ей стало быть, - успокаивал себя старик, да сам не верил в это. - Что  поделаешь?! Не везет ей никак! Все счастье не найдет, - продолжал бормотать в бороду. А старуха только молчала, да обжигала его ненавидящим взором.
 В уголке плакала Вика. То ли от обид, душивших ее маленькое сердечко, то ли от предстоящего одиночества, которое она чувствовала всеми струнами своей ободранной души. Так и вышло, все ее дурные предчувствия оправдались. Ушли друг за другом старики, будто сговорились. Вначале дед: во сне захрипел, дернулся всем телом, так и затих с открытыми глазами. Потом бабка захворала, поблекла, всегда молчаливая, а тут и вовсе звука не проронит, только воду из ложечки принимала. Выхаживала ее внучка изо всех сил, так не хотелось ей сиротской доли. А судьба та еще злодейка, не пожалела девоньку и осталась она к своему совершеннолетию одна-одинешенька. А Варвара так и не приехала на похороны ни к одному из стариков. Да Бог ей Судья! Где ее носит, кто знает…   
 А жизнь между тем, крутила ею и вертела как хотела. Годки ее пробежали рысью, будто кобылицы на равнине за хутором. Не пощадили ее годы, не пощадили. На старости лет Варвара вернулась в отчий дом – избу, которая была отстроена когда-то ее отцом с умом и на десятилетия. Хорошо не продала. Дура – дурой, а тут скумекала, что добротный дом уйдет за копейки, а впереди все неясно и тревожно… Правда, и дочери показала на дверь, когда она начала ерепениться. Нет-нет, иногда защемит сердце, что несправедливо отнеслась к Вике. Что было, то быльем поросло, говорят… Не поросло…занозой кровоточит… Особенно, когда вернулась и стала жить одна, в беспробудной тиши.  Сейчас жили бы вместе да не тужили. И внучат нянчила бы...  Все - стены, картины, печь, оконные ставни будто напоминали ей о былом: как попрекала она своих родителей, не жалела их старость, как злым окриком окликала дочь…
И стала она ждать доченьку…ту самую…единственную. Изгнанную из дома, из сердца. Нелюбимую, не обласканную.
Нет, она не писала письма. Не звонила ей. Молча ждала, терпеливо. Видела то ее в последний раз, когда ей стукнуло 19, ровно через год после смерти матери. Выгнала беспощадно и безжалостно из дома, не стерпела правды о себе.   За тридцать лет разлуки между ними будто пропасть пролегла, не перепрыгнуть, не перелететь…
 А тут повадилась приходить на рассвете седая старуха, имя которой Вина. По возрасту кажется ровесники, а уж больно страшна и неказиста, откроет свой беззубый рот и насмехается над ней. Может она – двойник, и Варвара сама такая же страшная и неказистая, с беззубым ртом. Кто знает: в зеркало давно не глядела. Незачем глядеть, в молодости насмотрелась. Крутилась и так, и этак…
И однажды в горницу вошла ее дочь, совсем юная – лучистые глаза, алые щечки и причудливо сплетенные косы, одна из них возлежит на груди, другая тугой змейкой спряталась за спину. Может это сновидение, посланное треклятой старухой по имени Вина. Зажмурила подслеповатые глаза и снова открыла, нет не привиделась.
- Доченька, - ахнула мать, - ты приехала…
 - Я…я…я – не ваша дочь, - пролепетала она и смущенно добавила, - она там на улице, с соседями разговаривает. А я ваша внучка! Лиза…
Старая женщина не могла поверить глазам, все щурилась, ослабевшей рукой утирая слезы.
- Приехала все-таки доченька, прознала обо мне, пожалела меня, каргу безмозглую…
Девушка нерешительно замерла посреди комнаты и смотрела на бабушку, о которой узнала нежданно-негаданно. Пару дней назад мама встретила на рынке старую знакомую, после встречи долго сидела заплаканная на кухне. Она слышала, как отец твердо произнес: поезжай, Вика, а то будет всю жизнь маета... И окликнув дочку, добавил: Лиза, поедешь с мамой к своей бабушке.
Бабушка! У нее есть бабушка!  Самая настоящая, о которой она мечтала все детство. Почему она раньше о ней не знала! Эмоциональное напряжение на кухне было настолько высоким, что она отказалась от расспросов до лучших времен. Отец Лизы был детдомовским, а мама избегала семейной темы и всегда вспоминала добрым словом только дедушку. В поезде, затем в автобусе мама молчала и только плакала. Это было так непривычно. Солнечная, лучистая женщина за эти дни осунулась, потемнела, будто состарилась.
Лизе казалось, мама нервничает, торопится, спешит всю дорогу, будто боится не успеть к важной встрече. Но стоило приблизиться к дому на окраине живописного села, где рядом протекала речка, она остановилась как вкопанная, не в силах сделать ни одного шага. Тут и набежали все соседи, кто обнимал ее, кто расспрашивал о жизни. Она то смеялась, то плакала и тоже тискала в объятиях незнакомых тетушек. Наконец кто-то выхватил чемодан и позвал Лизу, чтобы зайти в дом бабушки.
А Варвара ждала дочь - и боялась, и жаждала этой встречи. Она приготовила много слов, которые должны были оправдать ее поступки перед Викой, но понимала, что, когда настанет эта минута, не сумеет вымолвить ни слова. Все обидные слова, которые выговаривала некогда своей дочери, она безжалостно повторяла себе и только сейчас в одряхлевшем теле сердце начинало сжиматься от сострадания: каково было маленькой девочке, вместо материнской ласки вылить ушаты злости и гнева. Ах, Варвара, какая же ты непутевая мать!
Она выросла в атмосфере молчаливой опеки матери, которая сводилась больше к заботе об еде и одежде для подрастающего чада. Между своими родителями Варвара не замечала теплоты и любви, и всегда удивлялась обжигающему взгляду матери, когда она смотрела на отца, как на ненавистного врага. Позже от всезнающей соседки Варя узнала, что отец своровал невесту из соседнего села, которая через месяц намеревалась пойти под венец со своим нареченным. Шума было много, но уж коли переступила порог, так уже возврата к прежней жизни нет. Поплакала мама Варвары, да смирилась, ее молчаливая покорность угнетала молодого мужа, он старался ее задобрить подарками, но в ответ холодное отчуждение. Думал народится ребенок, все устроится, добротный дом отстроил, утешал себя: стерпится – слюбится. Да видно, не тот случай.
Варвара себя считала нелюбимым ребенком. Отец работал на поле от зари до заката, а в выходные дни пропадал невесть где, шептали сплетницы у колодца, что "погуливает" он по местным бабам. А мама, так и не сказавшая ни одного ласкового слова Варе, молчаливо, безропотно занималась бесконечными делами по хозяйству. Вот и выросла из Вари вертихвостка, считающая всех мужиков обманщиками, бабниками.
Что делает с нами судьба, - думала постаревшая Варвара, - нельзя прожить без любви, никак нельзя. Получается, в любви все – и начало, и продолжение. У разлуки, гнева, ненависти всегда есть конец, жирная точка. А любовь бесконечна…
В горнице стало светло и уютно – Вика и Лиза навели чистоту и порядок, которого не видел дом многие годы. Но Варвара не встает с постели, болезнь крепко приковала ее к железной кровати. Рядом с утра до вечера суетится внучка Лиза. Какая она пригожая, щечки алые, глаза голубые как небесная даль, косы толстые и тугие, как у Вики в юности, и у Варвары в молодости. Они так похожи друг на друга, говорят же, кровь - это не водичка… Только вот с Викой никак не заладился разговор. С первой минуты, как увидела свою мать, потемнела она лицом, пробормотала «доброго здравия вам» будто чужая и повернулась, ушла на другую половинку горницы. Пахнет вкусно пирожками сдобными да кислыми щами, но аппетита как не бывало, только внучка может заставить ее проглотить пару ложек супа. Какой же ласковой и доброй воспитала Вика свою дочь, не найдешь в ней ни капельки изъяна, один только свет исходит… 
- Мама, я не узнаю тебя все эти дни, сама не своя, - тихо проговорила Лиза, что такого произошло между вами!? Неужели не способны перемолвиться хотя бы словечком!? Больно смотреть на вас, не ты ли твердила мне: «не превращай свое сердце в тюрьму», «обиды как оковы прибивают к земле».
Вика замерла с графином в руках. Снова зажегся уголек в душе багряным светом. Как тогда, в детстве. Сколько лет, сколько энергии она потратила на то, чтобы превратить этот уголек в золу и рассыпать прахом по зеленой равнине, которую она терпеливо взращивала в воображении вместо выжженной пустыни. Вика разрыдалась и выбежала из дома, вслед испуганно смотрела Лиза, а Варвара, услышавшая разговор, заливалась слезами и шептала: "прости меня, дочь, простите меня родители, простите меня, грешную».
Вика не различала тропинки, выбежала за околицу и остановилась у реки, рухнула на зеленую траву и дала волю слезам. Как же так! Она простила маму, оправдала и отпустила ее. Почему немой холод заковал ее сердце, когда переступила порог отчего дома. Было все в ее жизни: боль, обиды, негодование, желание расстаться с жизнью. Когда она с небольшим чемоданом покинула дом, в котором неведомо откуда заявившаяся мать с дружками устроила пьяный дебош. Вика робко попыталась остановить ее, но та с визгливой бранью выставила ее за дверь…Потом был незнакомый город, ночлег на вокзале, работа на заводе, долгожданная комната в общежитии. Встреча с будущим мужем круто поменяла вектор ее жизненного пути, она поступила в институт и пока училась на психолога, многократно возвращалась к истории своей семьи, чтобы собрать все цепочки воедино и разорвать наконец замкнутый круг несчастий по женской линии рода. А для этого нужно было прощение – всех - себя, матери, бабушки. Постепенно ее жизнь налаживалась, в течение тридцати лет она превратились в тихую гавань безоблачного счастья и гармонии. И вмиг все разрушилось. В жизни Вики снова появилась мама. Даже состарившаяся, беспомощная и больная вызывала в ней дикий страх и отчуждение, и только присутствие Лизы не позволило ей сбежать на край земли, куда глаза глядят. Усталое солнце отражалось кровавым маревом на спокойной глади реки, березовой рощице. Вика нагая, с распущенными волосами окунулась в прохладную воду и с облегчением почувствовала, как рассеивается буря в ее душе, а багряный уголек обид растворяется от последних закатных лучей…
…На рассвете Варвара снова увидела своего двойника. Она не щерила своим беззубым ртом, не бросала в лицо насмешки, молча и с жалостью смотрела на нее, как будто расставалась навсегда. Сердце старухи сжалось, Варвара почувствовала, что ее время пришло, но страшно не было. Она уходит из этого мира  не прощенной и поделом ей. Родившись на этой земле можно творить, а можно и натворить. И никто не виноват. Только она сама, значит будет отвечать за все, что натворила. Ее похолодевшие руки вдруг накрыло теплом, старуха с большим трудом приоткрыла веки и увидела Вику. Дочь сидела на табуретке рядом с кроватью и спрятала в своих руках ее ладони.
- Скажи мне, ты счастлива? - с трудом выдохнула слова Варвара.
- Да, мамочка, я очень счастлива! И желаю поделиться с тобой своим счастьем! Прости меня, родная…
- Тшшш, дочка, это я должна упасть на колени и вымолить у тебя прощение. Вот что значит жить без Бога в душе! Не живешь, а существуешь и существование становится лабиринтом, приводит в тупик, ловушку. – Варвара замолчала, ей все труднее произносить слова. И она закрыла глаза и перевела дух. Как жаль, что нельзя будет расспросить дочку о том, как росла внучка, какие первые слова произнесла…
- Мамочка, спасибо тебе за все! – Вика прижалась к материнской груди, от этого губы Варвары тронула радостная улыбка, а дочка тихим голосом продолжала шептать - Там, где мы с тобой, всегда растет зеленая трава. С нами моя бабушка и твоя внучка Лиза… И мы, взявшись за руки, улыбаемся, наслаждаемся каждым мигом, счастливые и воодушевленные идем туда, где трава зеленее… Туда,мамочка, где трава зеленее…