Степь

Он приезжал сюда из далека, и всегда один. Никому он не обьяснял - почему каждый год приплывал на этот заброшенный остров, забытый Богом и людьми.
Может это было странное влечение души, неосознанное и прекрасное своей загадкой;
или это было тайной надеждой быть подхваченным некой стихией с непредсказуемым для себя концом; так или иначе, наступало лето и его тянуло в эти края с неодолимой силой.

Как только лодка носом своим упиралась в каменную гряду, он спешил подняться по склону, чтобы обойти так полюбившийся клочок земли.
За время его отсутствия здесь почти ничего не изменилось. Несколько низкорослых деревьев, обласканных солнцем, встречали его с улыбкой: их дружелюбие оставалось прежним к загадочным путникам.
Приветливо встретила его и мягкая трава: она хранила в памяти его шаги, и теперь ей хотелось поделиться, как с давним другом, своим легкомысленным счастьем.

На острове была пара деревянных домиков, спешно построенных рыбаками. Их он тоже внимательно осмотрел, раз они были частью гостеприимного мира.
В их ветхость был влюблен, пожалуй,один лишь ветер: настежь открытые двери и окна он принимал за приглашение и был частым гостем внутри этих стен. А рожденные от этого буйства звуки, беспокоили природу, за что бревенчатый сруб ночью не любил месяц, а днем солнце.

Наконец, он оставил рыбацкие домики за спиной и отправился к самому краю острова.

Подойдя к высокому берегу, он долго смотрел на Великую степь, что жила вдалеке тем священным покоем, который только и может позволить пространство необьятной страны, где одна даль следует за другой, как следуют друг за другом в высоком небе перелетные птицы.

Бесконечное плато дышало ровно и безмятежно. Цвета выгоревшей от солнца равнины
не решались вступать в первенство с красками неба - их скромное очарование было сродни красоты степного цветка, еле заметного в высокой траве. В ее тени он и вырастал, пока его не замечал терпеливый взгляд путешественника.
Над бескрайней равниной словно замер предвечерний воздух - он был полон запахами земли. От этого он тяжелел и уже не мог взлететь, когда об этом его просило небо.

Кто же был хозяином этой бескрайней степи? Кому было отдано право следить за всеми ее пределами? Чей мощный голос мог прервать оцепенение задумчивой природы, или помирить небо с землей, когда они уставали друг от друга?

Достав сигареты, он закурил.Никто не мешал ему здесь предаваться мыслям одинокого странника. А между тем, время незаметно шло. Неожиданно усилился неведомо от куда прилетевший ветер и, так знакомая ему даль, уже успела нахмуриться от предчувствия непогоды.
Было видно, как летний вечер медленно собирает силы для величественной грозы.
Небо вдали заметно потемнело, а светлые облака, чувствуя свою обреченность, уже не просили пощады: они лишь торопились передать степи свою печаль, чтобы та ее помнила.

Первыми тревогу обьявили степные птицы: взлетая к небу, они голосили на все лады от имени пространств, где находили покой.
От шума ветра обеспокоилась и степь. И только раскинувшуюся вокруг реку меньше всего беспокоила приближающаяся гроза: к желанному дождю она относилась, как к брату, а ее топкие берега не могли пожаловаться на ливни, что питали ее в засушливые дни. В благодарность за природное совершенство, она была благоразумной, и не захватывала пространства ей не принадлежащие.

Прошло еще некоторое время, и уже небеса стали заявлять о себе с нарастающей силой. Раздались первые раскаты грома. Небо не на шутку сердилось, а над островом нависли черные тучи, на сторону которых переходил переменчивый ветер.
С чувством гордого презрения они изгоняли с небес оставшуюся светлую полоску, и пока гром с молниями были вдалеке, никто не мог воззвать к справедливости.
Лишь река сочувствовала униженному клочку неба, принимая в свои воды последний отблеск света, который таял в ее глубинах уже безвозвратно.

Но как изменились за это время свободные дали! Мирная, пустынная степь, которая дышала еще недавно покоем неба, теперь ожила всей мощью своего необьятного тела,
и если бы гроза знала о силе земли, то не стала бы пугать ее напрасно и ослеплять молниями своего безрассудства.

А какие разнообразные по своей красоте краски предстали пред восхищенным взором!
Как оживляли их первые капли дождя, и какой сдержанной суровостью сияли их полутона в этот час! И только желающая властвовать темень негодовала, прося небо встать на ее сторону, что было напрасно: силы были не равны.

Наконец, разразился ливень и помирил все, что только могло враждовать в эту минуту.
Вмиг исчезли прекрасные дали, а их красоте больше никто не завидовал.
Небо- казалось- соединилось с землей навсегда, а молнии, если и разлучали их, то только на короткое время ослепительного света.

А он, очарованный, безмолвный, все стоял и стоял под дождем, не думая искать для себя убежища. Теперь он точно знал: эта бесконечная степь и была его главным домом, душевным и навсегда любимым. На этой земле он вырос и был безмерно счастлив.

С этим чувством он и вернулся назад в селение, чтобы вернуть лодку. Местные жители ни о чем его не спрашивали - для них он был странным чужаком, забредшим в их края волей случая. Зная качество местных дорог, они лишь пожелали ему доехать благополучно до тракта с твердым покрытием. На том и расстались.

Australia.Brisbane.