Каждый видел войну из своего окопа

В этот небольшой немецкий  городок  батарея, в которой служил Костя Яковлев, вошла через пару часов после того, когда  артиллеристы узнали, что гитлеровская Германия  капитулировала и  на рейхстаге водружено  советское знамя Победы. Ликованию не было конца. Бойцы поздравляли друг друга, обнимались, салютовали из всех видов стрелкового оружия.
Вначале город казался пустым, но чем  ближе  солдаты продвигались к центру, тем все больше и больше утверждались в мысли, что люди здесь живут: то здесь, то там мелькали  неизвестные лица, которые при виде военных торопливо прятались в подворотнях или подъездах домов. Попадались пьяные    компании  пехотинцев. На одну из таких групп наткнулся  расчет артиллерийского орудия. Ребята узнали, что эти солдатики  разжились спиртным на железнодорожной станции. Уточнили, что и как? Оказалось, на запасном пути возле  вокзала стоит цистерна спирта. Бери, сколько хочешь.
- Находка ко времени, - резюмировал это известие Сержант Яковлев. – Повод достойно отметить день Победы.
 Несколько ребят, в том числе и он, тут же рванули к вокзалу. У цистерны мирно посапывал  пьяный часовой. Артиллеристы наполнили фляжки.  Сначала  спирт разбавляли водой, потом пили  чистый. Чем все кончилось, никто  толком не помнил. Очнулись  на окраине города в частном доме. Где бы опохмелиться, было первой мыслью солдат. У всех страшно раскалывалась голова от вчерашнего  алкоголя, подташнивало.
- Мужики, а ведь через дорогу  частный магазинчик,  посмотрите в окно,- показал  рукой Яковлев.
Этих слов было достаточно, чтобы  оказаться возле  торговой точки. В мгновение ока бойцы сломали дверь и прямо в магазинчике продолжили пьянку. Вечером из соседнего дома притащили девчонок. Они особливо и не сопротивлялись, даже довольны были. На третий или четвертый день, все происходило в пьяном угаре,  их и прихватил военный патруль. Потом было короткое следствие, трибунал. Приписали артиллеристам  самовольный уход из подразделения, мародерство и изнасилование. Видимо, кому-то нужна была показательная кампания. Впаяли ребятам по совокупности – по 10 лет лагерей. Лишили наград и  воинских званий,  отправили этапом в далекий  северный   город  Ивдель. Вот так Константин Яковлев с друзьями отметил День Победы.

                СХРОН

Резервная  учебная часть, наспех сформированная  из таких же юнцов, как  Яковлев, располагалась в глухом лесу. Здесь готовили пулеметчиков  для фронта. В общем, ту самую пехоту, которая называется "царицей полей". Стояла лютая зима. От  холода и физической нагрузки  паренек все время хотел есть и спать. Его растущий организм требовал все больше и больше пищи. А жили  в дощатых  казармах, в которых небольшие буржуйки не в состоянии были натопить помещение. Не хватало дров. И лишь в бараке, где располагалась солдатская столовая, стояли печи, сложенные из кирпича.  Там  всегда было тепло, там пахло едой.  Дежурство здесь считалось  не только привилегией, но и делом ответственным.
Столовая  являлась стратегическим объектом, поскольку рядом находился склад с продуктами питания и заготовленные у входа в помещение дрова. Эти ценности бдительно охранялись от таких же, как Яковлев, голодных и измотанных  красноармейцев.
Сегодня старшина  назначил его дневальным по роте. Все бы ничего, но вот заготовка дров… Она  входила в обязанности суточного наряда. Но вблизи построек уже не было ничего похожего на топливо – все, что  лежало, стояло, валялось рядом, было сожжено в прожорливых буржуйках.  За топливом теперь приходилось идти  в лес.
Пока было светло, Яковлев сделал несколько ходок  за дровами. Прикинув  объем, понял, что их до утра не хватит. Где  взять? Снова идти в лес – уже ночь, да и силенки на исходе. И тут солдата осенило: а что если украсть охапку другую дров из поленницы у столовой?
Необходим был план по изъятию стратегического сырья. Дневальный просчитал, что обход часового вокруг столовой составляет восемь минут. За это время ему нужно добежать до столовой, - а это пятьдесят метров, - набрать охапку дров и успеть скрыться, пока  не увидел караульный.  За  полчаса  он успел дважды проделать эту операцию. Необходима была еще одна ходка – тогда  до конца дежурства мог  бы подремать у железной печки.
Часовой еще поворачивал за угол, а  дневальный уже был у поленницы. Схватил  одно полено, другое, третье. Что это? В дровах лежал увесистый брикет с прессованной кашей. Видимо, кто-то из поваров  спер его со склада и  тут же спрятал, считая, что быстро  заберет.
            Не раздумывая, Костя  сунул пакет за пазуху и рванул к казарме. В помещении отдышался. Каша лежала за пазухой и остро напоминала о голоде. Рот был набит слюной так, что, казалось, открой его, наполнил бы целую миску. Не выдержав напряжения, выскочил на улицу, всем своим видом показывая, что направляется  в лес справить нужду. Надо сказать, что специально отведенного помещения для отправления естественных надобностей, в учебке не было. Нужду справляли прямо на свежем воздухе под  деревьями. Благо кругом возвышались многовековые  ели.
Костя  расстегнул штаны, присел, запустив руку за пазуху.  Нащупал брикет.  Отломил кусочек мороженой каши и тут же затолкал его в рот. Лихорадочно жуя лакомство, не переставал думать о том, куда же спрятать свалившееся на него богатство. Неожиданно взгляд упал на застывшую на морозе лепешку дерьма. Отбил ее от снега, вырыл углубление и положил в него брикет. Схрон сверху прикрыл этой же лепешкой. Тайник получился отличный. Не каждый подумает, что здесь еда.
Не переставая жевать, (в казарму нужно было вернуться, чтобы не было следов  преступных действий на губах) отметил заветное место зарубкой на дереве, отправился в помещение.
Несколько дней подряд по два раза в день  Яковлев  бегал в лес «справлять нужду».  Единственное, что доставляло неудобство: каждый раз нужно было  отпрашиваться у командира. К счастью, эти хождения ни у кого подозрения не вызвали. Расстройством желудка  бойцы здесь мучились часто.
Весной пришел приказ: новоиспеченных пулеметчиков  пешим маршем отправить в район боевых действий. Питание в дороге было  хуже некуда.  На день выдавали  два сухаря и половину селедки. Правда, в крупных населенных пунктах объявляли небольшой отдых и тогда  один раз  в сутки походные кухни готовили овсяную кашу. Спасали  прошлогодние поля свеклы и картошки. На них  бойцы находили  сохранившиеся клубни. После зимы овощи были полугнилые, но это не останавливало голодных ребят. Через две недели колонна прибывала в пункт назначения. Только  бойцы пришли в себя, как поступила  новая команда.
Сначала ехали в товарных вагонах, а дальше - опять пешью. Когда по двадцать километров в день, иногда по сорок. А за последние сутки день пришлось пройти в двое больше. Засыпали на ходу. Кормили опять скудным сухим пайком, а  когда появлялась мука, варили похлебку. Вот и фронт. Немцы находились за железнодорожной насыпью. Но  ни наших  рот, ни артиллерии  Яковлев здесь не увидел. В окопах  сидели несколько десятков полупьяных солдат без знаков различия. Это были штрафники. Переночевали. Рано утром командиры объявили: «Пойдем в наступление».  Всем выдали по двести граммов наркомовских. Выпили, храбрые такие все стали – и вперед.
Наступление красноармейцев  немцы заметили сразу и открыли массированный огонь из всех видов оружия. Половину солдат тут же выкосило. Остальные  разбежались по сторонам и попадали на землю. А пулеметный и минометный огонь фашистов продолжался. Немцы здесь всю зиму в обороне стояли. У него  все было организовано по правилам военной науки :  находились скрытые огневые гнезда,  батареи,  блиндажи. У  наших – ничего. Только необстрелянные солдатики.
Командир роты, молоденький старший лейтенант, по всем видимости, выполнял приказ вышестоящего командования, поэтому снова и снова поднимал бойцов в атаку. Наконец, в него угодил снаряд. Свою смерть он чувствовал давно, все говорил, что не вернется домой. Вот и свершилось. Мысль оказалась материальной.
 Осколком мины  срезало дуб толщиной в двадцать сантиметров.  Его ствол  ударил Костю  по ногам. На сухом месте перебил бы  все кости, но он  наполовину лежал в болотной жиже, обошлось. Поступила команда отходить. Легко раненые сами перебирались на другую сторону насыпи. Тяжелых - с поля боя выносили санитары. Когда собрались  вместе и сосчитали – оставалось сорок человек, а было полторы сотни.
Ночью разведка донесла, что немцы оставили  опорный пункт. Может, подумали, что к нашим подощло большое подкрепление и испугались, неизвестно. Батальон  без боя занял немецкие позиции.
Потом был Сталинградский фронт. Стояла неимоверная жара. Зной, казалось, пропитал всю растительность,  воздух. Дышать было тяжко. Но еще тяжелее - ожидание смерти: их полк,  окопавшейся в чистом поле, ежедневно подвергался беспрерывному артиллерийскому обстрелу, бомбежкам, плотному пулеметному огню. Это был ад. Ад в полном смысле этого  слова.  Иногда хотелось умереть, чтобы все это разом кончилось. И только инстинкт самосохранения не позволял подняться в полный рост и броситься навстречу смерти.  В эти часы  Костя Яковлев брал в руки томик Жюль Верна, невесть откуда взявшийся в окопе, и начинал вслух читать о капитане Немо. Он остался жив благодаря совету бывалого фронтовика. Оказывается, при артобстреле нельзя находиться в одном месте. Окоп может завалить землей. Нужно  маневрировать.  Молодой солдат четко выполнял рекомендации старшего товарища.  Когда в траншее разорвалась очередная мина, он уже был на другой позиции. Сослуживцам, которые минуту назад находились рядом, не повезло: одни были убиты на месте, другие  ранены. В ходе  очередной атаки  немцев Яковлева  ранило в плечо, но он не оставил поля боя, а продолжал прицельным огнем расстреливать врага.
        Свою первую награду – медаль «За отвагу» он получил уже в госпитале. А когда пришло время предстать перед медицинской комиссией по случаю годности к дальнейшей службе, прицепил медаль прямо на больничный халат. Старая женщина-врач, с торчащей изо рта папироской, глянув в историю его болезни, поинтересовалась, где это его так шандарахнуло. Услышав, что он из роты автоматчиков, махнула рукой и сделала запись в личном деле: "Годен  заряжающим в артиллерии». Свое решение мотивировала  тем, что солдат уже пережил  смерть в окопе.
– Пусть там воюет. Есть шанс выжить, если сейчас вообще это можно сделать.
…Этот неравный бой длился целый день. Артиллерийская батарея получила приказ до подхода основных наших войск удержать любой ценой выгоревшую под знойным солнцем  высотку. Она прикрывала переправу.
Сержант  Яковлев вместе с товарищами из последних сил сдерживал яростные атаки танков и пехоты противника. В первой половине дня батарея лишилась орудия. Погиб почти весь расчет. Но фашисты так и не смогли прорваться к реке. Оставив несколько подбитых танков с белыми крестами на броне, они отступили. Наступила тревожная тишина, готовая в любую минуту взорваться новой, но уже более мощной атакой. Едва успев привести в порядок свои позиции, артиллеристы вновь вступили в бой. Гул мощных моторов и самоходок  сковывал, вызывал страх. Однако  артиллеристы без паники вели прицельный огонь по противнику.
Когда тяжелая техника фашистов подошла на расстояние, позволяющее вести огонь прямой наводкой, воздух разорвали орудийные выстрелы батарейцев. Немцы тоже отвечали  танковыми пушками и пулеметами. В одно мгновение солнце заволокла дымовая завеса, и день стал больше походить на вечерние сумерки.  Несмотря на потери, фашисты упорно лезли на позиции батареи. Был такой период, когда, казалось, артиллеристы дрогнули. Еще одно орудие замолчало на правом фланге. Огонь продолжал вести только один расчет. Еще две машины фашистов окутались черным дымом. Замолчало последнее орудие. Немецкий снаряд вывел из строя зарядное устройство. Тогда оставшиеся в живых бойцы, вооружившись противотанковыми гранатами, приготовились к решающей схватке. Но время было выиграно, на горизонте появилась подмога, советские танки. 

                ЗОНА

Кем только не пришлось  работать   заключенному Яковлеву на зоне.   Начинал  обрубщиком сучьев на деляне, потом валил лес «Дружбой», был  трактористом, рамщиком на распиловке бревен, бригадиром. Ежемесячно перевыполнял план. Это шло в зачет.  Так что вместо своей десятки  на свободу вышел через семь лет.
 Куда податься? Уехать  домой в родной колхоз, что на Брянщине, не прельщало. Там колхозники жили – хуже некуда, работали за «палочки», да и родни никого не осталось. Война  забрала всех.  И тут на зоне появился представитель Серовлеса.  Таким, как Яковлев, он стал рисовать лучезарные картины вольной и веселой жизни в таежных лесопунктах. Там тебе и высокий заработок, и место в общежитии, а то и отдельная комната, кто женится, и возможность заочно учиться. Желающих, естественно, было много. Но  вот  рабочие по оргнабору из центральных областей страны особенно  не рвались  на лесосеки. Знали,  зимой придется  по колено в снегу обрубать сучки с лесин, таскать  по деляне увесистую бензопилу, а летом размазывать по физиономии мошкару.  Но эти трудности не пугали  бывших зеков, да и другого выбора у многих не было.
За справкой об освобождении в администрацию колонии  Яковлев пришел один из первых. Там уже был   представитель Серовлеса.
- Александр Петрович! – представился он.
Костя пожал руку тучному мужчине, но своего имени не назвал. Зачем? Тот наверняка уже  все знал о нем.
- Справка об освобождении у меня,- сказал вербовщик. - Я позаботился.  Подпишем сейчас  договор - и ты полноправный член  рабочего коллектива Сотринского леспромхоза.
- Так быстро?
-А что ты хотел? В таких делах рассусоливать – значит, ничего не сделать. Пойдем, выдам  часть подъемных.
           Бывшему заключенному собраться – только подпоясаться. Через час Костя был  за воротами учреждения. Душа пела. Свобода. Простыми словами это чувство не передать. Столько лет он ждал этого события. И вот свершилось. По пути на вокзал зашел в поселковый магазин, купил бутылку водки. На крыльце столкнулся с Александром Петровичем.
- Ты еще не уехал?
- Поезд только вечером.
- Понятно.
- Выпьете со мной? – Костя показал бутылку.
- А почему бы и нет? – улыбнулся вербовщик, -  свободу по - русскому обычаю  грех не отметить, тем более, ты, в какой – то мере,  мой крестник. С легкой руки начинаешь новую жизнь в миру.
- Наверное, вы  правы.
Мужчины расположились в рабочей столовой. Взяли по гуляшу, оладьи со сметаной, бутылку нарзана. Водку разлили по стаканам.
- За твое досрочное освобождение, Василий, -  Александр Петрович красиво  забросил  водку в рот.
- Константин!- поправил вербовщика Яковлев.
- Надо же, еще не пил, а уже  в именах путаешься. Посмотри на свои документы.
Костя развернул справку об освобождении. Там фигурировала фамилия Андреева Василия Александровича.
- Что это значит?-  Костя посмотрел на представителя Серовлеса.
- Как что? Документ. По нему  получишь паспорт и станешь полноправгым гражданином нашей страны.
-Это же  справка об освобождении  другого человека.
- Ну, знаешь,- Александр Петрович повысил голос, - Это  розыгрыш?
-  Ничуть. Это не моя справка.
- Допустим.  Но скажи тогда, зачем  подписывал со мной договор, где черным по белому значилась фамилия Андреев?
-Если честно, не читал  вашего договора, поставил свою закорючку там, где вы указали – и все.
- Дела…Наверное, молоденькая секретарша по ошибке выдала мне чужую справку. Там должны  освобождаться еще несколько человек, но накануне они раздобыли где – то спирт. В результате все попали в больничку с острым отравлением. Один из них скончался. Это мне рассказали в администрации колонии. Может, поэтому и произошла путаница со справками. Так что по документам тебя похоронили, вместо реального покойника.
- А как же родственники? Им же должны об этом сообщить.
- Должны, но если они есть.
- У меня их  больше нет,  пусть сообщают, что Костя Яковлев умер.
- Будем исправлять ошибку?- спросил вербовщик. – В этой путанице моя вина.
- Ничего менять не буду,  давайте  лучше выпьем за новоиспеченного Андреева.
- Давай!
    …  Первым, с кем  Василий познакомился  в поселке, был водитель лесовоза Николай Шаповаленко. В бараке он занимал отдельную комнату. К нему  и подселила  комендантша Брыскина. Мужчины быстро сдружились. Вместе в выходные пили водку,  ходили в клуб на танцы,   бегали к местным красавицам в соседнее общежитие.  Парень, как парень. Но все= таки  у Шаповаленко была странность: он  демонстративно  носил  на  телогрейке ромбик - значок о высшем образовании.  Как - то  Андреев не удержался и спросил его об этом.
-  А пусть все знают, что простым рабочим может работать человек и с высшим образованием.
 -  Какой институт  заканчивал?
 - Томский университет, лесотехнический факультет.
  -  У тебя  такие возможности для карьерного роста тут , а ты баранку крутишь?
     - Возможности на сколько рублей?
Шофер, окончивший Томский университет, четко объяснил:
     - Я  в  леспромхозовской конторе получу сто пятьдесят, ну, максимум сто восемьдесят... А здесь, на лесовозе,  имею семьсот рублей в месяц. Вот так, дорогой мой, - Шаповаленко покровительственно похлопал Василия по плечу.
  Престижной  оказалась  должность водителя   лесовоза. Но сюда подбирался контингент людей психологически устойчивых, физически сильных и смелых.  Шаповаленко в полной мере соответствовал этим требованиям. Но у Андреева не было водительских прав, ни желания, да и послужной список  не привлекал внимание кадровика, поэтому он был определен чокеровщиком к трактористу Сергею Чентуку на Верхний склад. Так с нуля началась новая строка в биографии Василия Андреева.
Всякий примеряет мундир по себе. Не по росту лучше не надевай, посмеются. Ответственность и трудолюбие тоже не всем по плечу. Она вырастает с человеком.  Бывший заключенный  быстро  освоился на новом месте. Через несколько лет,  окончив курсы, был назначен сменным мастером на Нижний склад по переработке древесины. Появилась семья, дети. Казалось, что еще надо человеку для нормальной жизни? Но  с возрастом память все чаще и чаще стала возвращать его  к прошлой жизни.  Во сне ходил в атаки,   подбивал  вражеские танки и воевал, воевал, воевал.  И все это держал в тайне от семьи и друзей. Но, как говорится, каждому человеку предопределен свой жизненный путь. И если кому – то хочется произвольно изменить свою судьбу, это вряд ли получится.  Вышло постановление Российского правительства о льготах участникам Великой Отечественной войны. Этот документ фронтовики ждали давно, охотно комментировали каждый его пункт.  Эти разговоры тупой болью отзывались в  сердце. Как так, прошагать дорогами войны до самой Германии и вдруг оказаться сторонним наблюдателем? Именно в это время появилась мысль рассказать обо всем, что случилось с ним много лет назад. Первыми, кому поведал свою историю,  была бригада.
- Александрович,  расскажи лучше  какую – нибудь другую байку о себе, - отреагировали друзья на  откровение. Знаем, ты рассказчик отменный.
- Поверьте, это все правда…
Но Андреева уже никто не слушал. Разговор перешел  на другую тему. Вечером Василий написал заявление  в районный отдел милиции и письмо в архив Министерства оборы СССР. Через год после многочисленных проверок и графологических экспертиз Андрееву, наконец, выдали паспорт на имя  Константина  Владимировича Яковлева и удостоверение участника Великой Отечественной войны. За давностью лет уголовное дело возбуждать не стали.