Ликинские кедрачи

               
 Ивану Северину   за сорок. Когда – то он был женат на моей сестре, но семейная жизнь  не заладилась. Развелись без скандала.  Расставшись с женой, он устроился  лесником в местное лесничество.  Поселился на подсобном хозяйстве в  заброшенной избушке. В один из осенних дней понял, что заболел. По телу разлилась ломота, болела голова, бросало в жар. Утром, преодолевая слабость, протопил печку, подмел пол. Внимание привлекла кедровая шишка, которая с осени лежала на полке. Взял ее в руки, надавил пальцами на чешуйки. Запахло кедром. Способность улавливать и различать различные запахи – величайшее изобретение живой природы. Летом, когда в раскрытое окно втекал воздух, очищенный дождями и грозами, впитавший аромат растений, эта кедровая шишка словно бы замыкалась, замирала и переставала напоминать о себе – этот воздух глушил ее тонкий, смолисто – кремовый запах. Но осенью и зимой, когда закрывали окна, топили печь и в комнате становилось тепло и сухо, запах ее  был особенно ощутим и  волнующ, он отдавался в сердце сладкой болью. И тогда  память живо  воскрешала все, что он встречал и пережил летом. Эти воспоминания, похожие на воспоминания детства и юности,всегда были окрашены  легкой грустью и радостью.
        ... Дорога от  220 квартала до кедрачей  не близкая. Сначала  надо на мотовозе проехать километров десять  по узкоколейке, потом по Тобольскому тракту пройти столько же. Эту дорогу в начале прошлого века строили каторжники. Пролегает она через болота, мари, через сопки и дремучую тайгу. Говорят, что  до сих пор рядом с этим трактом находят  кандалы и человеческие кости. То было давно. Теперь это обычная лесная дорога с заросшими отвалами и кюветами.  В стороне от тракта  встречаются одинокие телеграфные столбы, небольшие шалаши ягодников и грибников.
 За несколько километров до Ликинских кедрачей  есть  заболоченные участки местности. Справа и слева на них лес частый, но голый, словно, зимой. Редкие ели и одиночные кедры глядят сквозь него, как лохматые черные мамонты. Их  с каждым километром пути становится все больше. И вот тебя уже окружают  могучие кедры. Они растут густо, как в роще. Под ними чисто и уютно.  Сквозь кроны кедров при хорошей погоде видно, как  радужные полосы  солнца играют над вершинами леса.
В то лето погода выдалась дождливой. Чтобы уберечь шишки от порчи и гниения, кедры выбросили так много смолы, что все шишки были залиты ею, как пирожное сахарным сиропом. Смола не только предохранила от гниения, но и задержала естественное осыпание шишек после того, как они полностью созрели. Их было много, но все они красовались на вершинах и не думали падать.
Сначала  Северин   попробовал залезть на эти кедры без приспособлений – ничего не вышло. Земное  притяжение оказалось так велико, а его собственные силы так незначительны, что больше  трех метров вверх одолеть не смог. Тогда решил использовать кошки.  Получилось. Он сбивал палкой с веток кедровые шишки, а напарник внизу собирал их в мешок.
Не так – то  просто залезть на сорокаметровое дерево толщиной в два, а то и в три обхвата, когда первые надежные сучки начинаются в метрах десяти от земли. Но лесника это не останавливало. За световой день он свободно покорял вершины нескольких деревьев.
Прелесть, когда кедр густ и разлапист. В кроне его, как в шатре, чувствуешь себя уютно, будто в доме. Приходит уверенность в своих силах, начинаешь по- детски разговаривать сам с собой, на землю не хочется. Сучья почти горизонтальны и так толсты, что по ним можно ходить, как по перекладинам. Такое дерево видится добрым и мудрым, кажется, что оно и само бережет себя  от всех неприятностей. Но не так просто одолеть кедр, выросший в гуще леса. Он не такой  толст, но ужасно высокий. Нижние сучья  у него, как обычно, на самом верху, да и верхние тонкие. Зачастую вершина такого кедра изогнута штопором и наполовину гола.
 Как - то Ивану Северину попался  кедр, у которого было три вершины – все густые и  усыпанные шишками. Это был патриарх в Ликинском кедровнике.  С его вершины  виделось так далеко, что крайние леса растворялись в дымке и казались синей полоской. Зато  каким четким  представлялся ближний  план местности. Вокруг  море  дымчато – зеленых куполов – такими казались вершины кедров с высоты. Море куполов, море шатров. Какая красота, какое богатство! Иван Иванович уверенно работал палкой. Она висела у него на бечевке на поясе. Шишки падала дружно, бойко стукали по стволу и сучьям, хлестко и смачно шлепались на землю. Хорошо слушать, как падает первая шишка. Постукает и замолчит. Ну, кажется, застряла. Ан, нет. После продолжительной паузы снизу слышится удар о землю. Кедр слишком высок, чтобы сразу услышать падение.
Обработав кедр,  Северин выбрал развилку в ветвях понадежней и оседлал его. Вообразив себя птицей, невольно испытал то состояние, которое испытывал в детстве. Радость и уверенность в своих силах, что он вот так свободно сидит на вершине кедра – великана. В воздухе летали янтарные блестки смолы, только что осыпавшиеся с вершины. Воздух был так свеж и так глубоко омывал легкие, что у него легко кружилась голова.
Подул ветерок, вершина кедра плавно качнулась. и соседние вершины словно подвинулись навстречу. Прокатился сдержанный гул. Так шумят кедры. Лиственный лес шелестит, мельтешит, похлопывает, кедр – другое. Когда подует ветер, вершины их дышат глубоко, протяжно, что- то мощное, таинственное слышится в этом гуле. И еще что – то печальное, как прощание. Может, кедры понимают, что их становится все меньше и меньше.
За дальней грядой сопок садилось солнце и лучи его высвечивали голые сучья каких -то черных и словно распятых деревьев, озаряли зубчатые стены елей и купола кедров. Длинная огнистая полоса  потянулась над краем тайги.
- Пора на землю, - разговаривал сам с собой  лесник, - и начал спускаться. С разговором было веселее. Шишек  нападало много. Влажная слежавшаяся листва и хвоя под кедром сплошь были взрыты ударами шишек, которые, прыгая и откатываясь, сгрудились в канавках и углублениях. В том, как они падали, как светились вишнево - дымчатой чешуей, отдавало только что обмолоченным урожаем. Приятно собирать ягоды, грибы, яблоки. Но кедровые шишки -  приятнее. Этой мыслью с  Иваном Ивановичем поделился  напарник. Что тут скажешь, прав приятель.  Он  поднял с земли мешок с шишками, встряхнул его. Запахло смоляным теплом. Под ногами похрустывал и покряхтывал наст из листьев, мелких веточек и хвои, как сытый щенок, которого трогают за живот. Черная мышка, заслышав шаги, тут же юркнула  под корягу.
Шишкари  зашагали в  табор  к вздымщикам. Он располагался рядом  в сосновом бору. Сезон сбора живицы закончился и  рабочие  разъехались.   Там пустовала  времянка. В ней  и обосновались шишкари.
Через полчаса мужики были на месте.  В помещении  Северин первым делом достал из мешка  несколько кедровых шишек, взял их  в руки  и сел к буржуйке.  Поднес  к лицу и в каком- то блаженном томлении долго вдыхал смоляной запах. Состояние было таким, словно он долго скитался в чужих краях, а теперь вернулся и увидел, как хорошо на родине, как мил сердцу каждый ее уголок.
Напарник за это время сгоношил нехитрую закуску, разлил по стаканам водку.
- Иван Иванович, - к столу прошу. Сегодня у нас удачный день. Утром  надо   отшулушить орехи.
         - Успеется. Этим займемся в ненастную погоду.
- Как скажешь,  ты здесь за главного.
  Выпили за здоровье кедровника, богатый урожай. Обговорили план на завтра – в какое место  идти шишкарить. Разговор мало – помалу переключился на события в стране и за рубежом. Напарника хлебом не корми, только дай поговорить  про политику.  Сегодня досталось всем:  советскому правительству, областным и районным партийным организациям, коррупции и даже бездарным дипломатам, которые  идут на уступки американскому империализму. Иван Северин терпеть не мог  разговоры на эти темы, поэтому убедительно попросил напарника сменить пластинку.
- Расскажи лучше какую – нибудь  историю,- попросил он,- твоя политика  оскомину набила.
- Сейчас подумаю.
-  Давай  лучше про Дальний Восток. Что  там делал? Рыбачил? Охотился? Там, говорят, чтобы воду с реки набрать, надо сначала от берега рыбу отгрести.
- Не знаю, может, лет сто назад так и было, но сейчас все по- другому.
-  Вспомнил?
- Не торопи, - Анатолий, так звали напарника, встал, подошел к окну, открыл форточку, закурил.
          -  Есть на памяти  одна смешная история. Представь, близкая  по роду нашей нынешней деятельности.
- Интересно, какая?
           -  Вот послушай. Мой  родственник по материнской линии – дядя Боря, в урожайные годы, что называется, не вылазил из кедровника.  Каждый вечер на своем «Москвиче»  привозил домой несколько мешков шишек.
-   Интересно, как это ему  удавалось? – не выдержал Иван Иванович.
-  В кедровнике  дядя Боря использовал специальную колотушку. Подходил  к дереву и бил ею по стволу. Кедр содрогался, и спелые шишки градом сыпались на землю.
 В Уссурийской тайге самый  крупный кедровый орех. Не такой, как у нас на Урале. На чердаке дома он оборудовал, как бы «сушилку», где  вялилась рыба, весели пучки папоротника, черемши, различные целебные дальневосточные травы. Кедрового ореха там было столько, что  этим орехом   отсыпал чердачное перекрытие.
Как- то он, сосед  и еще четверо дальних родственников поехали за орехами и меня взяли с собой, пацана малолетнего. Знакомый водитель лесовоза довез нас до кедровника и сказал, что вечером приедет и заберет обратно. Тот год был урожайным. Ты же знаешь,  кедр родит один раз в четыре года.
- Конечно, знаю.  Сейчас  как раз урожайный год.
- Так вот, мужики место   выбрали на сопке. Кедрач был здесь богатый, весь в шишках. Остановились на громадном кедре. Расстелили под ним брезент вкруговую  и стали стучать по стволу колотушкой. Шишки не падали.  И тут дядя Боря говорит соседу: «Ну, что, Иваныч, давай одевай «кошки» и лезь наверх сбивать шишки». Сосед в ответ: « Эти приспособления не взял с собой, забыл в суматохе в сумку положить, когда собирался».
 Тогда дядя Боря и говорит: «А что мы мучаемся? Шишки созрели, сейчас выберем бревно потяжелее – нас шестеро мужиков, трое с одной стороны и трое с другой стороны. Разгонимся с пригорка и в ствол этим бревном бабахнем. Шишки непременно полетят вниз – лазать никуда не надо». На том и порешили. Разошлись по лесу искать бревно и нашли – таки, хороший  четырехметровый  таран в диаметре сорок сантиметров.
 Отошли несколько метров от дерева и – вперед. Бах! На землю упало в несколько шишек. Опять разогнались. Еще несколько шишек упало.  И тут дядька говорит: «Разгон слабый, тихо бьем в ствол. Надо на пригорок забраться и оттуда  ударить. Разгон  больше, скорость выше, удар  сильнее,  а, значит, и больше шишек упадет». Отличная идея. Оттащили бревно на самый верх пригорка, перекурили. А я в это время хожу и любуюсь рельефом местности. Вижу, пригорок заканчивается крутым спуском к полевой дороге.
 И вот мужики подняли бревно, крикнули «Эх!» и побежали вниз к могучему кедру. По дороге  сосед споткнулся и упал. Остальные, чтобы удержать бревно, ухватились еще сильнее и не заметили, что промахиваются. Бегут мимо кедра и остановиться не могут.  Бревно бросить, значит, оно может их покалечить. Так и добежали до полевой дороги, а там стоял «горбатый»  «Запорожец», тоже какого-то шишкаря. Вот бревно со всего маха и врезалось в бок машины.  К счастью, никто не пострадал. Из кустов выбежал мужик и закричал:
- Ребята, б…, разве я кому- то насолил, чтобы мою машину так?
А дядя Боря ему и говорит: «Мужик, мы промахнулись, вот и добежали до тебя. Не переживай, бок твоего Горбатого выправим.
Дядька успокоился, даже улыбнулся.
- Я очень испугался. Реально страшно  увидеть, когда шесть человек мужиков с перекошенными лицами, что – то крича, с бревном наперевес несутся на тебя.
Потом, когда все выяснилось, все посмеялись. В тот день мы все - таки добыли по мешку  кедровых шишек. Вот такая случилась история.
- Байка с юмором, но, вот беда, у этой истории борода  уже до колен.  Ее шишкари  рассказывают друг другу не один десяток лет.
  Напарник  не согласился:
- Рассказ правдивый.  Именно с моим родственником приключилась такая история. Я - свидетель.
- Хорошо, верю.
 - Еще по маленькой? – Анатолий потянулся за бутылкой.
-  Давай!
   Выпили.
-   Иваныч,  теперь ты расскажи что – нибудь интересное.
    Северин  на минуту задумался, а потом сказал:
 -  Ничего на ум интересного не приходит. Мало выпил.
     Анатолий засмеялся:
  - Целый вечер еще впереди, лишь бы водки хватило.
  - Хватит. У меня в рюкзаке еще одна бутылка есть.
  - Ты вот о чем  расскажи, лесник, что там за история приключилась  у тебя на подсобном хозяйстве в прошлом году?
- Ты о чем?
- О  твоей самогонке, которую дегустировали друзья. Эта история  была на устах всего мужского населения двести двадцатого.
- Не думал, что тот случай так отзовется в поселке. А все  просто. На подсобное хозяйство завезли несколько десятков фляг патоки. Ее стали добавлять в корм коровам для увеличения надоев. Как – то зоотехник предложил  взять ведро  патоки.
-Что с ней буду делать?  Чай пить?- спросил я.
- Бражку сваришь. Меня угостишь.
-  Приноси.
В конце недели  я заварил бражку. Попробовал  на вкус. Жидкость  оказалась сладкой, но чуть солоноватой.
- Это не беда - конечный продукт  будет, что надо,-  успокоил я себя.
Через  пять дней позвал зоотехника попробовать изделие. В знак уважения, налил ему  трехсотграммовую кружку. Тот, с шумом выдохнув, приложился к емкости.  После нескольких глотков закашлялся и отставил  кружку  в сторону.
- Ты что  подсунул? Твою бражку невозможно пить!  Соленющая до невозможности.
 - Откуда соль в патоке? – спросил я.
- Не знаю, но, по- моему,  ее добавляют для вкуса. Животные любят соленое.
 - Что теперь делать? Не выливать же  бражку  на землю?
- А ты перегони  ее на самогонку, соль   сама собой улетучится.
Сказано, сделано. Первачок капал из змеевичка бойко. Чистый, как слеза. Смущал только запах – приторный, похожий на застоявшееся «амбре»  в туалете. Зажав нос, я  выпил стопку. На удивление напиток оказался неплохим, да и крепостью обладал приличной.
Перегнав  бражку на самогон, я вылил  барду на грядку в огороде.  Смутила гуща: уж очень она походила на коровье дерьмо. Позвонил зоотехнику и поделился  своими сомнениями.
- Не хотел тебе сразу говорить, но придется. В патоку, чтобы ее не воровали рабочие, кроме соли, добавляют еще свежие коровьи лепешки. Тут же  успокоил:
-  На качестве самогона это совсем не отражается. Сам убедился.
Для большей убедительности произведенный напиток я очистил йодом, затем закрасил его клюквенным соком. Вид самогона  стал вполне презентабельный, но запах полностью не исчез. Разлил жидкость по бутылкам. Тут  Бывшая  жена попросила  сломать старый сарай и на его месте построить новый. Это ли не повод попробовать с друзьями мое изделие? Быстро созвонился с товарищами и договорился о помощи. На вопрос, чем буду расплачиваться, бодро ответил:
- Классной самогонкой.
На том и порешили. Приступив к работе, мужики постоянно переводили разговор о предстоящей выпивке. Я отшучивался, намекая на приятную неожиданность. К обеду бывшая жена, как полагается, приготовила закуску и выставила на стол  бутылку водки.  Мы расположились возле разобранного сарая на бугорке:  вроде бы и дома, и на природе  в то же время. Развели небольшой костерок.
Бутылку водки выпили быстро. Закусили. И тут мужики уставилась на меня: еще бы бутылочку. Литровая бутылка самогонки была у меня с собой. Я достал ее из рюкзака и поставил на стол. Вытащил пробку. Друзья заводили носами. Дескать, дурной запах у самогонки. Я оправдывался, как мог, объясняя, что на вкус и крепость - ей цены нет. В общем, уговорил выпить. Через полчаса один из товарищей попытался запеть, второй – пустил слезу, вспомнив  умерших родителей, третий - пытался  объяснить, что я не прав, угощая их такой вонючей самогонкой.
Спустя еще час, я понял, что рабочий день можно считать законченным. Мои работнички  едва стояли на ногах. Пришлось отправить их по домам.  На другой день хозяйка ехидно поинтересовалась, когда  помощники придут заканчивать работу?. Молча проглотив ее колкости, направился в огород с благим намерением  самому начать строительство пресловутого сарая.
Ближе к обеду появились вчерашние друзья. Хмурые, молчаливые, скупые на слова.  Мы быстро  сколотили  постройку и  улеглись под березой в тени. Отдыхали.
Раздался страдальческий голос  одного из  друзей:
- Ну, где там твоя вонючка? Голова раскалывается.  Сил нет больше терпеть. Только поставь стакан на пригорок, а мы с подветренной стороны будем подбегать и пить. Может, полегчает. К вечеру, заплетающими голосами  мы доложили хозяйке о законченной работе.  Я  с чувством выполненного долга, ушел к себе на подсобное хозяйство.