Рыжик. Глава двадцатая

                ***
Задремавший в конюшне на соломе Аким, проснулся от громких вскриков:  «Что-то там Семён Терентьевич кричит» - окончательно освобождаясь ото сна, догадался конюх. Выйдя из конюшни в загон, Аким увидел ветеринара, размахивающего руками и заикающегося от волнения:
- Акимка, ты где? – Увидев Акима, Семён плаксиво загнусавил, - Акимка, наделал делов твой скакун, завтри нас председатель всех с работы выгонит.
- Да, ты толком – то можешь сказать, в чём дело? – Спросил озадаченный нытьём ветеринара Аким.
- В чём дело, а в том, что он дьявол отбил у Битюка серую кобылицу и увёл в лес. Счас, наверна, уже испортил, подлец. Што я теперь скажу председателю.
- Это как же мой жеребчик мог обидеть такого бугая? Штой-то ты, Семён Терентьевич не то несёшь, - обрадованный в душе очередным подвигом своего питомца, засомневался Аким.
- Черт вертлявый, измотал жеребца до упаду, а сам в кусты вместе с Зорькой. Что теперь будет?
- Да ничего, ты поменьше языком трепи. Што ты, как  евнух всполошился, - попытался успокоить ветеринара Аким. И обернувшись в сторону сторожки, крикнул, - Серёга, хватит дрыхнуть, поедем за лошадями.
Оседлав Рыжуху, Аким поехал на поляну собирать лошадей. Кобылицы разбрелись по всей поляне, мирно щипали траву. Между ними, изрыгая злобное ржание, нервно ходил, ещё не успокоившийся, жеребец Битюк. Рыжика и серой кобылицы Зорьки не было. Аким, привстав на стременах, позвал в сторону леса:
- Рыжик, Рыжик, Рыжик, - прислушался, в надежде услышать ответное ржание и не услышал.
- Чё орёшь? – спросил подъехавший Серёга.
- Да вот Рыжик с Зорькой пропали. Надо искать.
- Ничего с ними не случится, нажрутся, и сами придут, - беспечно отмахнулся Серёга.
- Ладно, погнали лошадей в загон. Подождём, может, и придут, - с сомнением согласился Аким.
Загнав лошадей на место, Аким седло с Рыжухи снимать не стал, нервно ходил по двору, заглядывая в ту сторону, откуда должны были появиться потерявшиеся любимцы. Начинало смеркаться, но их не было. Аким зашёл в сторожку, достал из- под лавки дробовик, несколько патронов положил в карман.
- Ты куда, на охоту, чо ли? - Съязвил Серёга.
- На охоту. Готовь сковородку,  мясо жарить будешь, - так же язвительно бросил Аким и, хлопнув дверью сторожки, вышел во двор. Ещё раз посмотрел в сторону леса – никого видно не было.  Закинув ружьё за плечи, он вскочил в седло и двинулся в сторону предполагаемого нахождения лошадей.  Рыжуха, словно догадавшись, куда нужно идти, уверенно шагала в том направлении, Аким доверявший лошадям, как себе, отпустил повод уздечки, давая Рыжухе свободу действий.
                ***
Счастливые Рыжик и Зорька, не замечая ничего вокруг, продолжали медленно углубляться в лес, удаляясь всё дальше и дальше от родного конного двора. Сумерки постепенно начинали сгущаться.
Вдруг, совсем не далёко возник пугающий, леденящий душу вой. Начинаясь с грубых, низких звуков, он, этот вой переходил в металлическое высокое, тоскливое, тягучее завывание. В нём одновременно слышались страдания и угроза. Другой, не менее страшный, возник не далеко в другой стороне, слева.  Как бы отдаваясь эхом, такой же  послышался справа. Затем они объединились в общее завывание, нагоняющее ужас на заплутавших лошадей. 
И здесь, впервые Рыжик испытал настоящий страх, да что там страх – ужас. В сознании всех лошадей, ещё с тех времён, когда они были дикими и свободно блуждали по лесам, сохранился этот вой, как сигнал к близкой беде, к ужасному смертному исходу. Это было завывание голодных волков. Наголодавшись за лютую сибирскую зиму, они, объединившись в крупные стаи, вышли на охоту. Вой стремительно приближался, и вот уже, сквозь кусты, замелькали красно-зелёные хищные глаза убийц. Слева, справа, и уже сзади.
Но инстинкт самосохранения у лошадей вызывает не только страх и временное оцепенение, но и веками выработанную решимость к самозащите. Рыжик больше напугался не за себя, а за свою подругу и, сообразив, что он является сейчас единственным её защитником, решился бороться до конца.
Волки прекрасно знают, что на лошадь бросаться сзади, под задние копыта – самоубийство. Поэтому нападают спереди и сбоку, стараясь, вцепится в горло. Рыжик оттеснил свою подругу к толстому дереву, лишив тем самым врагов возможности нападения на неё сбоку, с той стороны. Сам принял боевую стойку с другой.
Первым на него бросился видимо ещё не совсем опытный волк, он попытался метнуться на спину Рыжика сбоку, ближе к задней ноге и просчитался, жеребец, моментально развернувшись, принял волчью морду на своё копыто, раздался треск ломающихся костей и волк, завизжав как собака, в судорогах начал кататься по траве.
Из лесу прямо на грудь  метнулся другой, более крупный волк, возможно вожак стаи, значения это, для разъярённого жеребца, никакого не имело. Рыжик метнулся в сторону, но почувствовал острую боль в области лопатко и тут же в нос его ударил запах свежей крови. Волк отскочил и приготовился броситься снова, Рыжик понял, что развернуться не успевает, да и приходилось одновременно отбиваться задними копытами от других врагов, и тут он вспомнил Битюка, скорее его приёмы борьбы, и взвился на дыбы. Волк, нацелившись в грудь и в горло коня, вдруг потерял их из виду, и, пролетев по пустому месту, шмякнулся об землю.  В это время на него сверху обрушились крепкие копыта его жертвы. Раздался треск ломающихся позвонков и волк, беспомощно взвизгнув, остался лежать на месте.  Но обстановка начала выходить из-под контроля Рыжика, уже три волка, одновременно, заходили на него со всех сторон, ещё один нападал на Зорьку, она не умело отбивалась.
И в это время, вдруг, вспыхнуло пламя, раздался грохот грома, и ещё один волк, перевернувшись в воздухе, начал беспомощно ползать по траве. Через минуту гром повторился, но оставшиеся в живых волки, огрызаясь, уже скрылись за деревьями.
- Рыжик, - подбежал к жеребцу Аким и начал его гладить, словно не веря, что тот жив.
Рыжик радостно заржал, Зорька, содрогаясь от страха, прижалась головой к плечу конюха.
- Да ты, никак, ранен?! - Почувствовав на руке кровь, воскликнул Аким, зажег спичку, - рассёк тебе волчара плечо, но ничего заживёт. Ладно, пора домой.
И они, сопровождаемые ужасным завыванием потрёпанной, голодной волчьей стаи, опасливо озираясь, двинулись в  деревню. Аким, развернув Рыжуху,  снял с плеча дробовик и ещё раз выстрелил в сторону хищников. Завывания становились всё тише и тише, и через некоторое время затихли совсем, лошади вышли на опушку леса. Запахло родным конным двором. 
 Была глубокая ночь, деревня  спала, в загоне мирно посапывали спящие лошади и лишь из станка обиженного жеребца Битюка, доносился топот копыт, видимо он никак не мог успокоиться, и, нервно перебирал ногами. Да иногда стонала во сне старая кобыла Соловуха, наверное её донимал ревматизм.
 Аким зажёг фонарь, осмотрел рану, нанесённую Рыжику волком. Рассечена была только кожа, /шкура/но кровь скатываясь со всего разреза, собиралась в крупные капли и стекала по ноге на землю. Промыв марганцовкой рану, Аким обильно обсыпал её стрептоцидом, ветеринар оставлял конюхам эти два препарата, на случай мелких ранений лошадей.
- Ничего, до свадьбы заживёт, - прогудел он, попавшийся на язык, каламбур.   Позвал лошадей за собой, и закрыл их с Зорькой в одном загоне, вместе, предварительно насыпав в кормушку овса.