Мастер и Маргарита. Палата 6

(Сатирическая, фантастическая повесть, по мотивам романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Рабочее название «Закат»).

                Эпиграф: Разве Искусство, делается святым местом?
                - чем больше отсутствует святость, тем больше искусства.
                _________ДАЕ

Вступление:
   Двое собеседников; глава городского округа Очёр, Солодников, недавно вступивший на должность главы, и художник, поэт, литератор, некто Кандинский-ДАЕ, - они, эти два гражданина прогуливались вдоль и внутри городского парка…

   Читатель удивился, и спросил: «Как это вдоль и внутри… но так не бывает: и вдоль, и внутри. Вы, уважаемый сочинитель объяснитесь!»
    … да! как это??? – да очень просто: история вымышленная, от начала до конца, ну значит, и городской, очёрский парк вымышлен. А откуда, в славном городе Очёр общественный парк? - да нет его, и не было никогда! Это у них, у начальства в бумажках прописано, что есть, а на самом деле нет, - так, пара, тройка, намекающая, парой, тройкой скамеек, что вроде как парк, но это не парк городской, а пара, тройкой огрызков, претендующих на городской парк, и всё!


   … они прогуливались, и тихо о чём-то беседовали. Время от времени художник ДАЕ вскрикивал и начинал махать своими не в меру длинными руками. Солодников хватался за голову, мял виски, и бормотал: «Я дико извиняюсь, но этого не может быть».
   Далее, эти двое граждан города Очёр вновь тихо беседовали, и сцена с маханием рук, растиранием висок, и нечленораздельным: я дико извиняюсь, повторялась.

   Нужно сказать, пожалуй, даже необходимо сказать: на улице было лето, самая его серёдка, - стояло жара, в тени по полудню местного, уральского времени температура прогрелась до 37, и уже подбиралась к 38 плюс по Цельсию, когда мимо беседующих, бодро прошагал Паша Пирожков.
   Пирожков занимал должность начальника, *(… при округе, и главе тоже), по молодёжной политике спорта и культуры.

   ДАЕ был ловкий и быстрый: он быстро схватил за фалду развивающейся, голубой рубашки Пирожкова, и дерзко сказал: «А вот Пирожков скажет!»

   Гражданин Пирожков от неожиданности выглядел растерянным и испуганным. Он выпалил первое, что пришло на ум: «Понедельникова скажет».
   ДАЕ, отпустил фалду голубой рубашки Паши Пирожкова, поднял указательный палец к верху, и философски произнес: «Вот».
   Вот – звучало загадочно.


Часть первая

Глава первая

   Двум гражданам хотелось пива и воблы. Был июль, термометр показывал + 38 в тени. В парке никого, хоть шаром покати. Был один прохожий, но после дурацких манипуляций художника ДАЕ, того гражданина, как ветром сдуло.
   И вот чудо! - под липами они видят киоск. Киоск выглядел доисторическим, советским. На киоске яркая, вызывающая надпись: «ПИВО – ВОДЫ».
   В киоске стоял длинный, предлинный Паша Пирожков, он торговал абрикосовой. Абрикосовая была теплая. Два гражданина взяли по стакану, выпили, и заёкали. Заёкали одновременно, и-а, и-а… как ослы.

   Пройдя вглубь парка, эти двое икающих нашли скамейку, и место потише… хотя, куда уж тише, - «…шаром покати» осталось, ни куда не делось, и даже не испарилось, - зависло в стойком, безветренном, раскалённом воздухе над скамьёй, на которую опустились два гражданина. Они были изнурённы и утомлённы. *(…вот бы им сейчас пива и воблы).
   У Солодникова, должно было состояться вечернее заседание, и он, мыслями был уже на нём, на этом внеочередном, вечернем заседании. Взвешивал все за, и все против. Хотя, зачем, что-то там взвешивать, примеряться и делить, ведь денег всё равно не было.
   … в это время художник ДАЕ говорил: «Я понимаю, что денег нет, и не предвидится. Но ведь куда-то нужно идти, а не сидеть сиднем на месте – тут ДАЕ пятой, своей точкой попрыгал на скамье, и добавил, - да вот бы к чёрту нам пойти, а денег раздобыть».

   Солодников устремил свой тусклый, измученный жарой и трёпом художника ДАЕ взгляд, - взгляд главы округа был устремлён в конец аллеи. По липовой алее вышагивал длинноногий гражданин.
   Гражданин был в котелке, в костюме тройка, он держал в руках трость и направлялся к ним, сидящим в конце аллеи, то есть в тупике.
   Солодников произнес фразу: «Помяни чёрта, и он тут как тут».


Глава вторая

   Тем временем, новый персонаж нашего повествования приближался, точнее сказать приблизился, и стоял напротив двух граждан. Стоял и внимательно разглядывал обоих. Взгляд иностранца, а это был именно иностранец, блуждал, перебегал с одного лица, на другое.
   Не дожидаясь, когда его пригласят присесть на скамью, он, этот наглый иностранец в котелке, втиснулся между двух граждан.
   Далее он вынул из внутреннего кармана двубортного пиджака золотой портсигар, нажал большим пальцем на кнопку, и, не спрашивая разрешения, закурил, при этом произнёс: «Вам господа, я не предлагаю, знаю, вы не курите, - дальше он продолжал, - вот вы не курите, а женщины ваши курят, и не отпирайтесь, курят, … курят и матерятся. Им бы плётку, или, если нет плети, то палку, - здорово помогает от никотинной зависимости, и нецензурных выражений».

   Странный господин, одетый во всё заморское перестал говорить, и сделал глубокую затяжку… в этот момент, Солодников смог вставить слово: «А вы, господин хороший, собственно по какому вопросу?»
   Иностранец, будто бы вопроса не слышал, делал затяжку, за затяжкой, и между затяжками рассуждал о том, как хорош «мальборро» в жаркую, уральскую погоду, как он, этот табак, укрепляет здоровье, успокаивает нервы и улучшает аппетит.


   Между тем, по аллее бежал здоровенный, чёрный кот. Кот добежал до скамьи, на которой сидела троица, посмотрел на людей, мяукнул, и запрыгнул на скамью, напротив.
   Художник ДАЕ произнёс: «Какой смелый кот, не боится совсем, ухоженный, и жирный такой, … а давай-ка я тебя нарисую».
   Кот сказал: «А давай рисуй…»


Глава третья

   Кот сказал: «А давай рисуй…»
   Художник ДАЕ выронил карандаш и блокнот. Солодников вздрогнул, крепко, крепко зажмурился, произнес свою любимую фразу: я дико извиняюсь и взялся растирать виски.

   Иностранец, ничуть не смутившись, произнес: «Вы тут господин глава округа, вопрос мне задали: по какому я тут вопросу. Вопрос простой: где денег взять. У всех этот вопрос. Повестка дня, вопрос, вопросов, где денег взять. Я знаю где…».
   Все насторожились, Кот тоже.

   Чужестранец продолжал: «Всё очень просто, мы, все вместе, дружно подпрыгиваем на скамье три раза. Давайте, на счет: раз, два, три…».
   Солодников, - Фома неверующий, задаёт вопрос: «И что, взаправду появятся? … прямо не верится».
   Чужестранец, серьёзно, без тени иронии: «Конечно, сколько хотите, хоть миллион, хоть два… да хоть десять, и все деньги в коммерческой валюте. Давайте дружно, прыгаем: раз, два, три…….….».


   Все дружно подпрыгнули, и скамья провалилась!
   

Глава четвёртая

   Скамья провалилась! Все присутствующие сидели на скамье, не было только  иностранца. Кот был, а иностранца не было.

   Скамья стояла на возвышенности, в самом центре Очёрского  соснового бора.
   С места, где сидели; художник ДАЕ, глава городского округа Солодников и жирный, чёрный Кот, открывался прекрасный вид на город Очёр.
   Раньше, это славное местечко называлось: поселение городского типа, сейчас: городской округ, а ещё раньше, до коммунистического материализма: город. Да-да, дорогой читатель, просто и внятно: город Очёр. *(… именно, без всяких там вороватых придумок начальства из Москвы, типа: станете жить не в городе, как все нормальные люди, а в поселении камерного типа).

   Так вот! – не далеко от края обрыва, с видом на славный городской округ Очёр, где пристроилась парковая скамья с двумя гражданами и одним котом, выскочил, откуда ни возьмись чужестранец!
   Выскочивший был в теннисных шортах, голубой футболке, кепи-бейсболке на бок, бело-синих кроссовках «аля-америка», в руках он держал теннисную ракетку.
   Чужестранец щёлкнул пальцами, и как по волшебству, вся панорама  городского округа Очёр запылала!

   Глава округа Солодников крепко зажмурился, схватился за голову, и принялся массировать височные доли, при этом он кричал: «Я дико извиняюсь, но кто поджог город?!»
   Художник ДАЕ, достал блокнот, с которым никогда не расставался, и взялся делать зарисовки родного города.
   ДАЕ, быстро рисовал, - быстро, быстро, как метеор! ДАЕ ежесекундно восклицал: «Как горит, как горит…!!!» Кот сказал мяу, придвинулся ближе к художнику, и стал наблюдать, как рисует художник.
   При удачном наброске, Кот говорил «мяу», при неудачном, Кот говорил «фырр-р…».

   Чужестранец на сей раз одетый по сезону, подошел к парковой скамье, внимательно оглядел сидящих на ней, и задумчиво произнес: «Всего две человеческие особи, а такие разные. И с этими разностями, эти дураки, социалисты-коммунисты хотели общество равных построить».
   … - «Вот не вышло, не получилось, а жаль». - Это произнес вдогон, произнесённой иностранцем грустной тираде об обществах и не схожести гомо сапиенс, художник ДАЕ.

   Чужестранец обратился непосредственно к художнику: «Вы, любезный, кто, социалист?»
   ДАЕ, ни разу не смутившись, ответил: «Нет, я, господин хороший, анархист индивидуалист».
   Чужестранец продолжал говорить: «… я вижу Вы, господин художник, неплохо владеете карандашом. Карандаш, остро заточенный, страшное оружие, против любого, кто жив, и даже любого, кто мёртв. Я бы добавил, даже против Создателя, и, разумеется, Дьявола…».
   При этих словах, иностранец скосил свои странные глаза-блюдца в сторону Кота, и нервно хихикнув, почесался. Кот почесался тоже.


   Солодников, возмущённо, строго: «Ну, и где деньги? – пожар вижу, горящий город вижу, вижу, как художник ДАЕ-Кандинский рулады на бумаге ловко выводит, Кота жирного, наглого вижу, а денег не вижу!»
   Кот свирепо посмотрел на главу, и злобно фыркнул.
   Чужестранец протиснулся между Солодниковым и ДАЕ, достал из ниоткуда золотой портсигар, раскрыл портсигар, и предложил главе округа закурить, при этом он изрёк: «Зря Вы, любезный, так с котами грубо. Кот, в частности данный Кот, запросто может в темноте прыгнуть с какой-нибудь не очень большой ёлочки, и за одну сотую секунды перегрызть ваш шейный, пятый позвонок, потом высосать спинной мозг, и прощай, как звали».

   Солодников нахмурился, недружелюбно глянул на Кота, потом задал тот же вопрос: «А деньги где?»
   Чужестранец вскочил, зашагал взад, вперёд над обрывом, замахал руками в сторону пылающего города, и воскликнул: «Как где! – да вот они где! – горят чёртушки!!!»

   Далее, он, как ни в чем бывало сел на скамью, закурил мальборро, дал прикурить Солодникову, предложил ДАЕ, - ДАЕ отказался. - «Не хотите, как хотите, сигареты хорошие, можно сказать превосходные, сам в адовой лавке выбирал».
   ДАЕ опять выронил блокнот и карандаш… Кот быстро спрыгнул со скамьи, и подал невзначай оброненное, при этом Кот сказал: «Рисуй художник пожары, - я люблю пожары смотреть».

   Никто уже не удивился говорящему коту. Даже Солодников.


Глава пятая

   ДАЕ рисовал, Солодников чесал репу, Чужестранец курил, делая огромные, преогромные затяжки, Кот смотрел, как горит город, и пел песню: «Мур-мур, мур-мур…».
   Была полная идиллия, - не было только денег.

   Солодников выкурил предложенную чужестранцем сигарету, откашлялся, и скромно, просяще спросил: «А как же деньги?»

   Чужестранец зевнул, безразлично и безнадежно: «… ах, деньги, - всем нужны деньги. А вот спросим у художника ДАЕ, - вам, художник ДАЕ, деньги нужны?»
   Художник ДАЕ, потянулся, вторя чужестранцу зевнул, и ответил: «Нет, не нужны. А зачем мне деньги,  я, что, на дурака похож, а…? – но вот от чашечки крепкого, горячего, чёрного кофе я бы не отказался».

   Кот, по шустрому спрыгнул со скамьи, напялил на своё толстое брюхо откуда-то появившийся белый фартук, на ушатую голову поварской колпак и тягуче пропел: ноу-проблем-сс, … кот исчез в ближайших кустах.
   ДАЕ крикнул вдогонку коту: «Мне бес сахара».
   Чужестранец крикнул: «Мне тоже, как всегда, бес сахара»
   Солодников, крикнул, но как-то неуверенно, придавлено: «А мне с сахаром, три кусочка, пожалуйста, котик».

   Из кустов выглянула хитрая, круглая физиономия кота, и сказала: «Кусками, нет, есть в песке…».
   Солодников: «… тогда три чайных ложки сахара-песка, пожалуйста».

   … физиономия  в дурацком, поварском колпаке скрылась.


Глава шестая

   Прошло каких-то пять, десять минут, и из кустов вышел Кот. Задрав высоко над круглой головой левую лапу, Кот нес расписанный под хохлому поднос. На подносе стояло три чашки с чёрным кофе, и молочник.

   Солодников спросил: «А молочник кому?»
   Кот, протяжно, довольно промяукал: «Молочник мне-е…».
   Кот разнес кофе, вспрыгнул на скамью поближе к художнику, и принялся через травяную соломинку высасывать молоко из молочника.


   Солодников строго, но не так как раньше: «Вот мы выпили кофе, выкурили по замечательной сигарете мальборро, но позвольте узнать, а деньги где?»
   Чужестранец, открыл портсигар, и предложил выкурить по сигарете после кофе: «Курите, после кофе полезно, укрепляет сосуды, - кофе расширяет, а никотин сужает, получается консенсус».
   Солодников, почти истерично, но тихо: «Я дико извиняюсь, но где деньги?»
   Чужестранец: «Ах, деньги… деньги, Кот принесёт».

   Кот спрыгнул со скамьи, и побежал куда-то под обрыв.
   Бегал недолго. Весь, выпачканный песком, Кот тащил за собой дипломат. Подтащив, увесистый дипломат к ногам главы городского округа Солодникова, Кот сказал: уф, и топнул по крышке дипломата.
   Крышка чёрного дипломата со щелчком открылась, и перед глазами главы округа появились пухлые пачки стодолларовых банкнот, - новенькие!


   Крышка резко захлопнулась! Чужестранец поставил стопу, обутую в полутуфлю оливкового цвета на чёрную крышку дипломата. Между полутуфлёй и краем брючины виднелся носок жёлтого, лимонного цвета.
   - «Странное цветовое сочетание», - подумал художник ДАЕ.
   ДАЕ подумал, но ничего не сказал.

   Солодников, растерянно, но горячо: «И это всё мне, - тут глава округа посмотрел на ДАЕ, - то есть, я хотел сказать, нам».

   Чужестранец, хладнокровно, не снимая оливковой полутуфли с крышки дипломата, ответил: «Здесь десять миллионов американских долларов, как договаривались, и они ваши, - потом посмотрев на художника ДАЕ, продолжил, - ДАЕ не надо, он бессребреник, значит, деньги ваши, - ваши, одного».

   Далее, чужестранец указал левой рукой на горящий город, произнес: «Деньги вам глава, город Нам! – как договаривались».


 Глава седьмая

   Солодников, в страхе: «Как! – но город же горит…».
   Чужестранец: «Вот именно, горит! Деньги Вам, город Нам!»

   Подошёл Кот. Кот был в роговых очках, в скуфейке, в рясе расшитой чёрным позументом по чёрному. Кот сказал: «Прошу меня простить, но остались кое какие формальности…».
   В лапах Кот держал, лист пергамента, чернильницу и гусиное перо.

   Чужестранец сказал: «Нужна подпись, чтобы всё честно».
   Солодников, притворился непонимайкой: «Если всё честно, тогда зачем подпись?
   Чужестранец, равнодушно, притворно, спокойно: «Экий вы, глава, непонятливый. Деньги любят счёт. Деньги Вам глава, Счёт-Подсчёт Нам. Давайте, не тяните, подписывайте, и дело в шляпе».

   Видно было, что Чужестранец, слегка взволнован, зачесался внутри себя, стал понимать, что глава городского округа не так прост, как казался, что сделка может вдруг соскользнут, выскочить из его, Чужестранца, цепких лап.

   Солодников, горячо: «А если не подпишу?!»
   Чужестранец, притворно равнодушен: «Тогда денег не получите».

   Солодников мучительно, до рези в глазах, до боли в висках думал, - про себя он шептал, говорил, иногда кричал: «… я дико извиняюсь, но как быть! – быть, или не быть!!! Он, смотрел на чёрный, новенький и такой желанный дипломат, переводил взгляд на горящий, свой, любимый город, где родился и вырос, где впервые полюбил девушку, славную и милую, где родились его дети… вспоминания нахлынули… у главы появились слёзы на глазах…».

   Чужестранец, видя, как клиент потихоньку, помаленьку уплывает в никуда, в прошлое… ох уж это прошлое, оно всегда мешало делу, творило с людьми чёрти что… - «Как всё таки сложно с этими человеками…», - думал про себя странный гражданин в котелке.
   Достав из кармашка жилета луковицу-часы белого золота, крапленые алмазом, рубином и изумрудом, щёлкнул кнопкой, - заиграла легкомысленная песенка: ля-ля-ля, тра-ля-ля… - иностранец сказал: «Время идёт, тикает, - так берёте, или не берёте…?»

   Обратившись к Коту чужестранец, с огорчением, но строго произнёс: «Кот, унеси…».
   Кот схватил дипломат и поволок десять миллионов долларов к обрыву…
   Солодовников: «Кот, не уноси, вернись…».
   Кот вернулся, сказал: «Уф… трудно котам среди людей», и поставил дипломат на скамью перед самым носом у главы, стукнул по крышке дипломата лапой, крышка открылась, запах свежее напечатанных купюр с изображением Франклина дыхнул, пахнул прямо в лицо, в глаза главе округа.
   Голова у главы округа закружилась, боль в висках прошла. Ему виделось; Тихий океан, Канарские острова, личный лайнер «Боинг», много, много стройных, красивых девушек, обнажённых, …много пальм и мороженного без БЗМж, … машины – красивые, … яхты – замечательные…
   … чужестранец тряс главу округа за плечо, и кричал ему в ухо: «Эй, алё, алё… проснитесь,  здесь нет пальм, здесь сосны, и ёлки, и девочек тоже нет, тут у вас город горит, ещё немножко и догорит…».

   Солодников, очнулся, просипел: «Я, я… согласен, подпишу…»
   Кот принёс пергамент, чернильницу, перо…  прошипел: «Давно бы так, а то корчат тут из себя любимца публики, а тут за них отдувайся, таскай тяжести туда- сюда среди леса у чёрта на куличках».
   Кот ворчал…
   Чужестранец смотрел в лицо Солодникова…
   Солодников сомневался…
   Художник ДАЕ наблюдал за всем происходящим…

   Чужестранцу надоела сия, продолжительная котовасия с переставлением с места на место непонятно чего, и он обратился ко всем, здесь находящимся: «Раз мы, то есть Вы, уважаемый глава городского округа в таком значительном затруднении, а давайте спросим художника, пусть он Нам, скажет… как скажет, так и будет».

   ДАЕ встал, и повёл речь: «Я, конечно, понимаю затруднительность положения, остроту так сказать момента, но я, не вправе решать столь щекотливый, для главы округа вопрос. Моё дело сторона, я фиксирую, наблюдаю, а выводы не в моей протекции. Но у меня есть предложение: давайте, как давеча, накануне, в парке, сядем все вместе, на парковую скамью, и на счёт раз, два, три дружно подпрыгнем…».

   Все уселись, и на счёт: раз, два, три, подпрыгнули… Парковая скамья провалилась!


Часть вторая

Глава первая

   Догадаться, куда на сей раз занесла парковая скамья наших героев не трудно, особенно если вы читали роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
   *(Понять, кто там, у Булгакова, Мастер, а кто Маргарита весьма сложно. Путаник этот Мишка Булгаков, прямо жуть, и страх, тоже).

   Парковая скамья стояла в анфиладе прокуратора Иудей Понтия Пилата.
   На скамье сидели: глава городского округа Солодников, художник ДАЕ, Чужестранец в солнцезащитных очках, и Кот, - Кот был чёрен, толст и в меру нагл.

   К скамье подошел распорядитель, и спросил: «Вы к кому, и по какому делу господа, - распорядитель отдельно поклонился коту, и добавил, - и Вы, уважаемый, милейший Кот».
   Кот от удовольствия расплылся по скамье, и сказал: «Мяу-ууу…».

   Чужестранец встал, произвёл привычный, для завсегдатаев скамьи жест с золотым  портсигаром, щёлкнул кнопкой, и предложил распорядителю закурить.
   Распорядитель, неуверенно: «Что это, это у вас, подношение прокуратору?»
   Чужестранец, сделал большие и без того большие глаза, недоверчиво спросил:  «У вас, что здесь, в Иудее, взятки в ходу?»
   Распорядитель, строго: «Не взятки, а подношения».
   Чужестранец, ехидно: «В таком случае, вот мальборро, одна сигарета для прокуратора Иудей».

   Чужестранец угостил своих товарищей по путешествию во времени мальборро, и уселся на скамью, - все закурили.
   Все сидящие на парковой скамье дружно задымили, даже Кот взялся пускать дымные колечки. Пустит колечко, и хвостом его проткнёт, - баловник этакий.

   Распорядитель в красной тоге, и сандалиях, обнюхал сигарету, повертел в пальцах так и этак подношение от чужестранцев и отправился на доклад к прокуратору Понтию Пилату.

   Подойдя к прокуратору, который сидел в кресле, поклонившись, протянул сигарету со словами: «Эти чужестранцы, сидящие вон там, - распорядитель указал пальцем левой руки на облако дыма, и торчащие из него три пары человеческих ног, и одну пару чёрных лап, - подношение прислали, называется «мальборро», что прикажешь, о светлейший?»
   Прокуратор повертел сигарету в пальцах, и сказал: «Сходи, спроси, что они хотят, и что с этим «мальборро» делать».

   Распорядитель вернулся, и сказал: «Светлейший хочет знать, что вы, кто вы, что вам нужно, и что делать с «мальборро».

   Чужестранец сказал, что он инопланетянин и хочет самолично показать, что нужно делать с «мальборро».
   Распорядитель жестом пригласил следовать за собой.


Глава вторая

   - Короче, слушай сюда абориген, вставляешь «мальборро» сюда, сюда, сюда… и вот сюда, и всё это хозяйство разом поджигаешь, и начинаешь дымит, - колбасит не по детски.
   Так начал своё знакомство наш чужестранец  с прокуратором Иудеи Понтий Пилатом.

   Пора подробно описать внешность Чужестранца, этого странника космических прерий.
   Итак! - усы щёточкой, два круглых, в пол лица, глаза. Глаза постоянно фосфорицируют и меняют цвет. Если чужестранец закрывал, или прикрывал глаза, то начинали светиться его ладошки. Одет, чужестранец был, как я описывал выше: костюм-тройка, двубортный, застёгнут всегда наглухо.  Цвет ткани неопределённый: толи светло чёрный с розовым отливом, толи сёрый, тёмный с зелёным отливом, - всё зависело от времени суток, освещения и настроения человека одетого в данный костюм. На голове чужестранец носил чёрный, невысокий котелок. Полутуфли; оливкового цвета, пупырчатые, - видимо, сточены из шкуры африканского крокодила. Носки, ярко лимонного цвета. Во время движения чужестранца, подпрыгивающей его ходьбе, носки были видны издалека. Господин чужестранец не был; ни худ, ни толст, не маленький, не большой, но достаточно высок, - выше среднего роста. Разрез рта, как говорят в народе, от уха до уха, - но это его не портило, наоборот, смотрящего на него восхищала живость его лица. Конечно, если набор форм, из каких было сложено его лицо, можно было назвать лицом. Зубы; верхние - полностью золотые, нижние - платина краплёная мелким алмазом. Когда чужестранец улыбался, казалось, что у него не тридцать два зуба, как у всех нормальных людей, а все, сто тридцать два!

   Вот таков был этот фрукт, этот Чужестранец.


Глава третья

   Чужестранец, подошёл к возвышенности, посреди залы, где стояло кресло, больше похожее на полу-трон, в котором сидел Понтий Пилат.
   Чужестранец притопну три раза ногой, отсалютовал правой рукой и воскликнул: «Салют тебе, о, светлейший прокуратор Иудеи!» После этого запустил руку во внутренний карман двубортного пиджака, извлёк золотой портсигар, щёлкнул кнопкой… вынул сигарету, вставил в левое ухо, вынул вторую, вставил в правое ухо, ещё две сигареты в ноздри, и одну, пятую в свой необъятный рот. Далее он щёлкнул зажигалкой, и не спеша запалил все, пять «мальборро», … потом была затяжка, одна большая, точнее огромная затяжка… Чужестранец, распорядитель и прокуратор исчезли в клубах табачного дыма.

   Когда дым рассеялся, Понтий Пилат трижды чихнул, и сказал: «Хорошо, я тебе верю, ты умелый фокусник, - указав на парковую скамью, он спросил,- а это что за скамья? - странная такая, на наши, римско-иудейские скамьи не похожа…».
   Чужестранец, не стал врать, а честно ответил: «А это, наш, космический корабль».
   Прокуратор: «Как это, корабль? – ни парусов, ни киля, даже мачты плохенькой нет…».
   Чужестранец, решил чутка приврать: «… ну это вроде как машина по перемещёнию во времени. Научно называется: телепортация».
   Прокуратор: «Как это…»
   Чужестранец, думает про себя: «Вот какой приставучий прокуратор попался, … как, да как… - в слух же сказал, - да просто всё, как дважды два, - подпрыгнул на ней, на скамье, … и вжик, ты в другой точке солнечной системы, опять подпрыгнул, и вжик, в прошлом, … вжик, в будущем… короче, знай подпрыгивай, и катайся сколько хочешь».
   Прокуратор: «Хорошо, вы можете остаться».


Глава четвёртая
   Ночь. Анфилада личных и присутственных покоев прокуратора Иудеи Понтий Пилата. В зале, где на возвышенности стоял  полу-трон, стояла скамья.
   Прокуратор сидел на скамье пришельцев… Проще, и честнее сказать, перемещенцев, (… а и правильно, зачем читателю забивать мозги всякой ерундой о Космосе.  Разве в нем, в этом Космосе, кто-то был, -  вот, и я не был, да и Юрка Гагарин, в народе поговаривают, тоже не был. Враньё это всё, и политика).
   … сидит, значит, прокуратор на чужой, парковой скамье, и подпрыгивает. Подпрыгнет… и ждёт, - вот дурачёк малахольный, слова заветного не знает, решил на дармавщинку прокатиться. Чужестранец, дурак что ли, секрет раскрывать.
   Прыгал, прыгал, притомился, - в саду луна светит, ночь, местные девчата, еврейки, иноземцев развлекают, - отвлекают, чтобы в прокураторские дела не мешались.


   Художник ДАЕ выбрал себе аборигенку попривлекательней и танцует. Кот, с некоторых пор любимец ДАЕ, на тамтамах барабанит, аж шерсть дыбом, и с присвистом выкаблучивается, два негра-раба на свирелях наяривают, да так ловко, что ноги сами в пляс идут.
   Даже бедный, безденежный глава округа Солодников возлежа на пуфике пятками крутит.
   Рядом, с безденежным главой Чужестранец примостился.
   Чужестранец не возлежит на римский манер, а ноги калачом, - по-турецки сидит, и всё мальборрой дымит, - не ест, не пьёт, так сидит, на ухо Солодникову шепчет: «Ты, глава, того, не вкушай, вина не пей, и воды тоже, бойся, отравят, - станет невтерпёж, Кот принесёт».
   Солодников, шепчет: «А как же ДАЕ, он вон, какой пьяный, и жрёт беспрестанно…».
   Чужестранец, шепчет: «Ты, на ДАЕ не смотри, он заговорённый. Я сам видел, как служка, в его кубок стрихнин насыпал. Ишь пляшет, ишь пляшет… аж пыль столбом!».

   ДАЕ, так плясал, так плясал, что упал,- все подумали, что отравили… а он полежал, полежал, встал, и давай опять плясать… и девок требует к себе в опочивальню, и не одну, а сразу пять, - вот охальник.


Глава пятая

   Понтий Пилат вызывает распорядителя, приказывает доставить чужестранца, который умеет дымы пускать.
   Приводят, сажают на скамью и требуют секретное слово сказать.
   Чужестранец ни в какую, молчит, ножка на ножку, и дымы кольцами пускает.

   Понтий Пилат: «Ну, давай, колись инопланетянин, … ну давай заветно, секретное слово скажи, а то пытать станем».
   Чужестранец, искоса глянул на прокуратора, и соврал: «А мне нравится боль, люблю. По-нашему, по-современному: сада-маза называется».
   Понтий Пилат: «… а давай, я, тебе, взамен дам что-нибудь. Что хочешь? - золото, серебро, девок… горем, яхонты, изумруды, …всё исполню. Ну как, порукам?».
   Чужестранец, повеселел, дымить бросил, начал торговаться: «Короче так! Понтеюшка, для Кота, бочку молока…».
   Понтий Пилат: «Да хоть две!»
   Чужестранец, сердито: «Не перебивай светлость старших, вот оглашу весь список, тогда и вопросы задавай. Главе округа Солодникову, мешок серебра, мешок золота, - он сильно деньги любит, сильнее родного города. Художнику ДАЕ дай возможность казнь Христа лицезреть, так сказать в натуре. Он станет с натуры парсуну Христа писать, - сильно верующий человек…».

   Тут чужестранец замолчал, закурил мальборро, и задумался, потом резко махнул рукой, как саблей, сверху вниз, и выпалил: «А мне ничего не надо!»
   Понтий Пилат подозрительно: «Как это не надо, - секрет твой, а подарка не желаешь. Всех космонавтов одарил, а себе выгоды не сделал, не хорошо, подозрительно…».
   Чужестранец: «А у меня всё есть; и девки, и золото, и молоко, - хоть залейся!»

   На том и порешили, - утром секрет, вечером девки… ть-фу-ты! … наоборот, - утром Голгофа, вечером катанье на скамье.


Глава шестая

   Утро, над Вифлеемом. Солнце показалось, высветило розовым.
   Голгофа, - прекрасное место для казни. В какую сторону не посмотри, - кругом  видно.
   Претендент на распятие ещё не прибыл.
   Тащить на себе крест, получать плевки, подзатыльники от братьев евреев, и ежесекундные плети от конвоя, дело не всякому по силам.
 
   Наши путешественники расположились напротив места, где должен быть врыт крест, - примерно, в метрах пяти, семи.
   Парковая скамья стояла хорошо, удобно, и лучи восходящего солнца не слепили глаза.
   Художник ДАЕ установил мольберт, наладил холст, краски, и взялся ждать.
   Все другие инопланетяне находились тут же, сидели рядом с художником. Кот с лева от художника, Чужестранец по правую руку, Солодников рядом с Чужестранцем… самый дальний край скамьи оставили для прокуратора Понтий Пилата.

   Прокуратор Иудей Понтий Пилат прибыл верхом. С ним была охрана римских легионеров, небольшая, около ста воинов вооружённых до зубов.
   Прокуратор сошел с коня, произвёл салют сидящим на скамье, и сел рядом с котом.
   Кот, сказал: мяу…

   Начал подтягиваться народ. Стража тройным кольцом окружила площадку, центр горы Голгофа.
   Прокуратор, сказал: уф, отёр пот с лица шелковым платком, и принялся жаловаться на здешнюю жару, и невыносимые порядки: «Вы, знаете господа, здешние варвары, эти еврей, совсем дикие, чёрные, крючконосые и редко бани посещают, наедятся своего чеснока, и дышат смрадом…».
   Тут, Чужестранец встал, подошёл, щёлкнул перед самым носом Понтий Пилата золотым портсигаром, и предложил прокуратору закурить, при этом сказал: «Любезный, курите, это мальборро, отбивает зловоние изо рта».

   Прокуратор взял. Сунул конец сигареты с золотой каймой в рот, и закурил…
   Чужестранец сказал: «Вначале, курите не в затяжку, как обвыкнетесь, то можно и в затяг…».

   В этот момент на гору повалил народ. В центре народной толпы, шатаясь, брёл человек. На плечах человек тащил дубовый крест. Один конец креста волочился по мощёной булыжником дороге.
   Человек был крайне утомлён. Хламида, в которую был одет  человек, была изодрана, испачкана кровью и навозом.

   - «Видимо, его соотечественники изрядно потешились, провожая Христа в последний путь». – Так думал художник ДАЕ.

   ДАЕ прекрасно знал мифологию, и саму историю о Христе, к тому же не понаслышке, а сейчас видел воочию, и конечно был ни мало удивлён: как этот, в общем, то худой, изнеможенный до предела человек смог дотащить дубовый крест, весом в несколько пудов  до Голгофы.

   Чужестранец подумал: «Фокусник…», и зачесался, Кот зачесался тоже.


Глава седьмая

   ДАЕ быстро, шустро набрасывал краской на холст казнь Христа. Кот смотрел и мяукал, … значит нравится.

   Народ улюлюкал, свистел и орал. Кто-то плевался, мальчишки стреляли из рогаток. Понтий Пилат подгонял нерадивых палачей…
   Наконец, всё было готово, и Христа распяли. Художник, успел закончить холст. Небо почернела. Вороньё с диким карканьем взмыло под самые тучи. Ударил гром, сверкнула молния, разверзлись тучи… все, в том числе и Понтий Пилат уселись на парковую скамью, и на счёт; раз, два, три… подпрыгнули!!! … скамья провалилась.


Часть третья

Глава первая

   Скамья опустилась на центральную площадь города Очёр.
   Город, как город, народ шлындает туда-сюда, пионеры салютуют, комсомольцы дарят подарки.
   Художнику ДАЕ, подарили кисточку, Коту банку сгущённого молока, Чужестранцу зубную щётку и мятный порошок, Солодникову подарили большой, холщовый мешок с надписью «БАНК», прокуратору Иудеи Понтий Пилату подарили книжку, - название было такое: «Мастер и Маргарита», автор: М. Булгаков, в соавторстве Кандинский-ДАЕ А.О.

   Все дружно сели на парковую скамью, и зашушукались:
   Солодников: «Я дико извиняюсь, а где деньги. Мешок есть, а денег нет… город есть, но не тот, - тут какие-то ненормальные бегают, все в белом и в пионерских галстуках…».
   Художник ДАЕ, шепчет: «Да тихо ты хренова голова, мы, кажется, в психушку попали, нужно как-то выбираться… уконопатят по самое не балуй…».
   Прокуратор Понтий Пилат, растерянно, но с интересом: «А это где мы, … вот блин покатались. Давай фокусник, выноси нас из этого дурдома».
   Чужестранец, растерянный, раздосадованный: «Да я бы рад, да машинка сломалась, или опять какой-то туркмен бензин ослиной мочой разбавил».

   Один Кот сохранял стоическое спокойствие. Он высасывал из дырочки в банке сгущенное молоко, и шептал: «А нам, котам, везде, и в любом промежутке времени хорошо; молоко, сгущёнка, мыши…».
   Тут Кот увидел мышь, да-а как бросится… скамья перевернулась, и вся компания свалилась на пол.


Глава вторая

   Все сидят на полу. Кот наяривает, бегает по городской площади, ловит мышь. Мышь здоровски походит на Лёнчика, - такая же добродушная и улыбчивая.

   В палату под №6 входит комиссия. Все в белых халатах, пионерских галстуках, и приколотых на груди комсомольских значках.
   Главный в комиссии доктор-психиатр, женщина. Женщина имеет необъятную грудь. С лева на груди пионерский значок, рядом, значок первой степени о зачёте по ГТО, с право на груди бейжик. На бейжике крупно написано, званье, должность и имя: Доктор-Психиатр Савельевна. Типы помельче, тоже имеют значки, галстуки и бейжики.

   Савельевна, строго: «Так, кто тут у нас попался, что за типы, что за психи… - обводит всех, по очереди взглядом… видит, художника ДАЕ, восклицает, - ба! Кандинский, собственной персоной! Наконец-то попалась мышка в наши цепкие лапки…».
   Савельевна, игриво: «Кыс, кыс… цопа, цопа…».

   С монитора, во все четыре стены палаты №6, спрыгнул Кот, в зубах он держал мышь. Кот подбежал к Савельевне, потёрся о её пухлую ногу, далее, не спеша, вразвалку подошёл к художнику ДАЕ положил к его ногам мышь, сел на парковую скамью и сказал: мяу.
   ДАЕ нагнулся, за хвост поднял мёртвую мышь, и мудро изрёк: «Был Лёнчик, и нет Лёнчика».

   Савельевна, сказала:  «Диагноз ясен, всех лечить пирамидоном, по два куба, утром, перед обедом и вечером натощак, - внимательно, поверх очков  посмотрела на Кота, - Коту клизму на ночь, от ожирения, ишь рожу-брюхо наел, своих не узнаёт, предатель!»

   Комиссия-консилиум покинула палату №6, - последним вышел Паша Пирожков. Он многозначительно посмотрел на главу городского округа Солодникова, поднял к верху указательный палец, и скромно, почти испуганно произнес: «Вот…».

   Следом, за комиссией вошли медбратья. Шесть человек в белых халатах. Лица накушаны, что та скамья, парковая.
   Один медбрат, сильно похожий на Пашу Пирожкова, держал  четыре комплекта пижам, в синею, желтую, красную полосы, … и одну маленькую, - видимо, для Кота.
   Старший, самый откормленный, строго, почти грубо приказал: «Бутафорию сдать, … - посмотрел на Чужестранца, и добавил, - кепи вашу, прошу, и костюм из шерсти тоже, у нас здесь тепло, топят…».

   Видя недоброжелательный настрой медбратьев, все взялись быстро, быстро переодеваться…
   Чужестранец знал, главное извернутся, мальборро заныкать, …
   Главный подошёл к Чужестранцу, сказал: «Солнце защитные очки сдать, - внесём  в опись».
   Чужестранец, обидчиво: «Это не очки, это глаза…».
   Главный медбрат присвистнул, далее строго: «Если для зрения, то оставить».
   Подошёл Пирожков, на ухо шепчет главному: «А если, разобьёт очки, вены вскроет, что тогда, а… от Савельевны нагорит, жестоко…».
   Главный, шепотом: «Да и насрать, … меньше проблем, а то с этими не настоящими инопланетянами хлопотно…».
   Пирожков: «А Савельевна…».
   Главный: «… и на Савельевну насрать!».
 

   Все переоделись, стоят в полосатой одёжке по ранжиру; первый Кот, - у Кота из пижамных штанин, одетых задом наперёд торчит чёрный пречёрный хвост. Далее по ранжиру, Чужестранец, - без своего щёгольского костюмчика, скромный и неказистый. Из-под коротких пижамных брючин торчат лимонного цвета носки.
   Главный подошёл, сказал: «Носки, лимонные, - можно, разрешено, не запрещёно».

   Чужестранец, ловкий малый, уже освоился, вытянул левую руку ладошкой вверх… на розовой, почти детской ладошке лежала сигарета мальборро.
   Чужестранец сказал: «Курите, это мольборро».

   Старший медбрат удивился, принюхался, - пахло мальборро.


Глава третья

    Тут взгляд старшего медбрата остановился на парковой скамье. Скамья была каменная. Кое-где, не везде, местами, было нацарапано: Саша+Маша +любовь, или, Петя+Федя =пидарасы…
   Старший призадумался, - у старшего, в сравнении с остальными медбратьями, кое-что в его квадратной черепушке шевелилось. Почесав бульдожий подбородок, он приказал: «Парковую скамью убрать! … некрасивые надписи».

   Что тут началось, жуть………………..

   Кот выступил вперёд, выпустил когти, и нагло заявил: «Передвижной состав не отдам! Всех исцарапаю, искусаю, а не отдам, и всё!!!»

   Старший приказал: «Кота в смирительную рубашку, скамью выбросить к чертям собачьим!»

   Началась буча… кот царапался, кусался, художник ДАЕ тыкал всех подряд остро заточенным карандашом, Чужестранец взялся прижигать все места, которые ему попадались в свалке, сигаретой мальборро, - только дым коромыслом.
   В куче-мале Чужестранец прижёг: три раза себя, один раз художника ДАЕ, два раза Солодникова и пять раз Кота.

   В психбольнице на Банной горе выла сирена, медперсонал бегал туда-сюда… таскал капельницы, шприцы и смирительные рубашки.


Глава четвёртая

   Карцер. Кот распнут на больничной койке. Вокруг койки ходит Савельевна, выговаривает Коту: «Я, вся такая несчастная, бегаю, ищу его, а он компанию себе нашёл, шляется с ними, как бездомный… да и компания, один краше другого, и где только ты их откапал!».
    Кот фырчит, шипит, ругается матом, … нецензурно.

   Савельевна: «И что прикажешь теперь с тобой делать, а? … ладно ДАЕ, на него давным-давно разнарядка пришла в психушку упечь… а Солодников как… а? - скажи, как к вам в компанию глава округа попал… что прикажешь с ним-то делать…».
   Кот встрял: «Как, как, … а как с Подводным, камень на шею, и в Каму, карасей кормить».

   Савельевна, уже по бабий, не сердится: «… ещё и перебивает, вот как дам больно… давай, клянись, что не станешь царапать и кусать медперсонал, … и пойдешь к себе в палату №6, к своим психам друзьям… а там решу, что с вами делать».

   Кот: «Хорошо, не буду, … и скамью верни в палату».
   Савельевна всплеснула руками, закричала: «Какая скамья! На черта она тебе сдалась?! … этот кусок доисторического камня!»
   Кот, уперся, ни в какую: «Я к ней привык, я на ней, через соломинку, молоко пью, меня художник ДАЕ научил…».

   Савельевна, сердито: «… этот чёртов ДАЕ, вот я ему… кота любимого увёл!»

   Кот про себя думает: «Не тот чёрт, который кажется, - а тот, который ластится».


Глава пятая

   Палата №6. Дверь отворяется, побитая и изрядно покусанная команда медбратьев вносит в палату парковую скамью, ставит посредине.
   Входит Савельевна, за лапу держит Кота, улыбается, делает реверансы, вся счастливая и преданная.

   Включают мониторы. На мониторах жители города Очёр, пионеры и пионерки, комсомольцы и комсомолки, беспартийные и партийные граждане, - все хлопают в ладоши.

   Старший медбрат, с подбитым глазом публично приносит, свои извинения, за хамское, нехорошее, не человеческое отношение к больным.
   Медбрат просит, униженно просит Савельевну, его не увольнять. Дать возможность; отслужить, отработать, исправится, стать хорошим.

   Народ с мониторов делает знак «фак-ю», - и далее, большой палец вниз, что означает: не прощать, пинком под зад на помойку жизни!

   Старший медбрат уволен.
   Все хлопают в ладоши, бросают в палату №6 цветы, цветные карандаши, банки со сгущёнкой, конфекты, сигареты, печеньки, мягкие игрушки, надувные шарики, книжки с картинками, шуршащие пакеты с разнообразным фосфудом…
   … далее по программе, синематограф. Свет приглушен, включают немой короткометражный фильм: «Чарли Чаплин и инопланетяне».


Глава шестая, заключительная

   Идёт кино. Маленький, смешной человечек, в чёрной шляпе-котелке смешно бегает, пинает всех под зад, … вон, вон, Солодникова подпнул, … и-иии тот летит аж до луны, …бух, упал, прилунился…

   Чужестранец скомандовал: раз, два, три… все подпрыгнули, и парковая скамья провалилась в тар-та-ра-ры.


Послесловие:
   
   Палата №6, Савельевна, обиженно: «А где все?» …

   … пауза

   Включаются мониторы - на всех чётырёх мониторах Вовка Путин.

(Персонажи, место событий вымышлены. Схожесть имён персонажей случайна).

_____________К О Н Е Ц
Очёр 2020


"Вознесение или первый приход Сатаны", автор: Кандинский-ДАЕ А.О.