Закон Великой Бездны. Глава 13

Глава тринадцатая

Символы власти

1.

– Ты думаешь, они правда выкачали все руды с Юнседы? И рядом не стояло! Просто у них нет возможностей, техники и прочего для обнаружения и разработки новых месторождений. Поэтому эксплуатируют старые или такие, которые находятся рядом с уже разработанными. У них остро не хватает техники, людей, энергии для полновесных разработок. А если прибавить к этому, во что они превратили саму планету! Там, наверху, не осталось ни леса, ни живности, ни здоровой воды. Конечно, им хочется перебраться на другую планету. Они давно уже заняты её поисками. Где есть удобные места для разработок и где легче выживать – им самим же в первую очередь.

Был дневной перерыв, и, воспользовавшись тем, что на подмогу им пришло сегодня больше народу, чем обычно, Кадарчан отозвал Лалора в сторону. Урок был, как всегда, кратким, и принц внимал каждому слову. Под стук перекидываемой породы Кадарчан говорил:

– Не знаю, успел ты заметить или нет, но мы находимся под горой. Дробильни здесь выше по склону, и оттуда руда по канатной дороге поступает на обогащение и переплавку.

Он приблизил губы к уху ученика и прикрылся от шума ладонью.

– Грубо организовано, – усмехнулся он, понизив голос. – Но цивилизации и СГБ это, понятно, на руку.

Теперь Лалор повернул лицо к уху Кадарчана:

– Неужели причина всего, что СГБ здесь на руку, – только в безграмотности пиратов?

Лалор увидел, как блеснули в усмешке глаза и зубы Кадарчана:

– Конечно! И не думай ни о чём другом, ясно?

– Ясно! – улыбнулся Лалор. – Поэтому мы работаем здесь без саботажа? Потому что там и без нас есть кому им «помогать» и мы можем не рисковать своими...

– ...жизнями. Да, именно так.

После своей встречи с землянином, допрашивавшим его, Лалор и сам всё отчётливее стал понимать, что грубое и откровенно неправильное устройство рудника и организация работ на нём – это не только следствие неграмотности пиратов, но и результат деятельности людей, таких, как этот землянин, делающих всё, чтобы уменьшить, а то и свести на нет работу рудника. И пираты, даже если среди них появлялся специалист, уже не могли что-то изменить, как попавшие в порочный круг, где легче всё сломать и построить заново, чем пытаться выправить невосстановимо испорченное.

– Пираты! – раздался предупреждающий крик одного из выставленных шахтёрами часовых.

Прервав урок, Кадарчан бросился к квершлагу и выглянул. Все, кто работал под рудоспуском, замерли.

– Поздно бежать! – сказал Кадарчан. – Вот они!

Он коротко свистнул, приказывая часовым прятаться. Человек, поднявший тревогу, заскочил под рудоспуск и схватил кусок породы. Бежать было поздно. Оставалось надеяться, что людей, добровольно работающих в свой перерыв, пираты наказывать не станут.

Лалор обвёл взглядом присутствующих. Под рудоспуском находилось четырнадцать человек.

– А ну, выходи! – закричали пираты, приближаясь. Они уже разматывали плети, некоторые держали наготове парализаторы. – Выходи быстро!

Шахтёры положили камни, поставили инструмент и неохотно стали выходить в квершлаг.

– Пошли туда! Быстро! Бегом!

Происходило что-то странное. Подгоняя людей ударами плетей и криками, пираты погнали их к штреку.

В штреке уже толпились шахтёры, пригнанные сюда из забоев и от рудоспусков. Здесь собралось человек сорок, и пираты гнали ещё несколько групп.

Лалор вертел головой. Их сгоняют разбирать какой-то обвал? Но обвалов сегодня не было.

– Видимо, казнь будет, – проронил кто-то рядом с Лалором. – Вот нас и сгоняют посмотреть.

– Или всех казнить хотят – тоже кому-нибудь в назидание, – прозвучал другой голос.

У Лалора по затылку прошёл мороз. Несмотря на беспросветность жизни на руднике, умирать ему совсем не хотелось.

Среди согнанных сюда шахтёров он вдруг увидел Ченэйдэ.

«Как! –в душе вскрикнул он. – И Кадарчана – и её?»



2.

Шахтёров построили в штреке вдоль бортов. Пираты держали их на прицеле плазмеров и посматривали вглубь штрека, в сторону, противоположную той, откуда пригнали Лалора. Шахтёры поневоле тоже обратили взгляды в ту сторону. Вскоре там послышались уверенные голоса и показалась приближающаяся группа охранников, со смехом обсуждавшая что-то. Увидев толпу пленных, пираты замедлили шаг и смех угас.

– Здесь какое-то собрание? – спросил один из них, четверорукий воурианец.

– Не двигаться! – приказал им пират-пиол (похожий на землянина, но на полторы головы выше и в шлеме, поскольку не мог дышать воздухом). Он вышел вперёд и остановился между двумя рядами пленных.

– Да что здесь происходит? – вразнобой, с беспокойством заговорили подошедшие.

– Медленно отходите по одному, – распорядился пиол. – Пусть останется Кригс.

– А я что, крайний? – вопросил землянин, который, видимо, и носил это имя, и Лалор узнал в нём своего палача-избавителя.

Пираты, пришедшие с ним, поспешно раздались в стороны, и Кригс остался один. Его рука легла на плазмер.

– Только попробуй! – остановил его движение пиол. – И мы перестреляем всех! – Он широким жестом указал на выстроенных в штреке шахтёров.

Землянин выдохнул. Обвёл пленных взглядом.

– Ну и для чего всё это?

– Сейчас ты ответишь на некоторые вопросы, и, если ответы будут неправильные, я буду отстреливать здесь по одному. За каждый неверный ответ – труп. Но для начала ты сдашь оружие.

– Так.

Землянин взялся за ремень своего плазмера. Плазмер тут же сняли с его плеча. Чья-то рука сняла с его пояса нож в ножнах и парализатор. Две другие руки ощупали карманы скафандра, извлекая из них какие-то мелочи.

В это время под сводами рудника прокатился низкий сигнал к возобновлению работы. Но ни пленные, ни охранники не двинулись с места. Где-то включились воздушные установки, загрохотали вагонетки, посыпалась руда. Звуки были отдалёнными, и только глухое рудничное эхо доносило их сюда.

– Я так понимаю, что, в чём бы меня ни обвинили, я должен соглашаться, – сказал землянин. – Только утвердительные ответы будут правильными?

– Ты же человеконенавистник! – хмыкнул пиол. – Чистая вода там и допросы по старинке без применения сканеров памяти – это ни с чем не связанные мелочи!

Землянин усмехнулся:

– Ну, а какие ещё выдвинуты против меня обвинения?

Пиол за плечо вытащил из толпы шахтёров Ченэйдэ. Прижал лаурку к себе, приставив к её виску бластер:

– Ты – эсгебешник. Да или нет?

Ченэйдэ смотрела на землянина сурово и спокойно.

– Ну, – поторопил пиол. – Тебе же нет дела ни до одного из них, правда?

Глаза землянина зло сузились:

– А вам нужны эпидемии? Они будут. И так все и пьют, и руки моют из одного ковша – спросили бы своих же медикологов, что из этого получается.

– И ты решил выступить всеобщим защитником?

– Да вы же сами орёте, что работать некому, и сами гробите их почём зря! Я, может быть, их не люблю, но я кое-что понимаю. Единственный здесь, как кажется. Если на основании этого я эсгебешник, то тут уж я извиняюсь!

– Да или нет? – повторил пиол.

– Да. Я же не знаю, что ты сделаешь ещё, если я не соглашусь. Вдруг взорвёшь рудник и погребёшь меня здесь – вместе со всеми этими?..

– Тогда второй вопрос: через кого ты выходишь на связь с сопротивлением?

Землянин расхохотался:

– Ты держишь её за горло! Или сам сомневаешься в этом?

– Каким образом ты поддерживаешь связь с СГБ?

– А вот через неё же. Отпускаем с ней отсюда группу за группой, и они передают в СГБ всё, что надо! Заканчивай эту комедию, Фарх. Тебе самому не тошно от такого спектакля? Хочешь со мной разговаривать – пойдём наверх. Угостишь меня пивом, и побеседуем.

Пиол оттолкнул Ченэйдэ. Она упала на рельсы.

– Наверх мы пойдём. Но наша беседа состоится в подвалах под зданием Управления. Ты там не был? Спасать тебя оттуда будет некому! И не вздумай артачиться.

Пиол кивнул через плечо на пленных. Землянин увидел их устремлённые на него взгляды.

– Зачем ты их собрал? – сквозь зубы процедил он.

– Затем, – пояснил пиол, – что по-другому тебя не взять. Разбросаешь всех и сбежишь. Даже бластеры вас, сволочей, не берут. А здесь ты послушный. Потому что пришёл на Юнседу спасать, а не наоборот! Правда?

Пиол подошёл к землянину почти вплотную и, понизив голос, предложил:

– Докажи обратное!

– С ума ты сошёл, Фарх? Кажется, меня уже так проверяли?

– Это было давно.

Землянин пожал плечами:

– Верните плазмер.

Кажется, пиол растерялся. Он не ожидал, что землянин согласится. Он скинул со своего плеча плазмер и подал землянину.

– Ты не понял меня, Фарх. Я стреляю из своего оружия.

Но пиол остался непреклонен:

– Обойдёшься моим. Особо не увлекайся. С тебя хватит лаурки.

Вытянувшись в струну, со стиснутыми кулаками, Лалор не спускал с лица землянина взгляда. И он ясно увидел, как в этом лице вмиг вспыхнула ненависть. Землянин выхватил протянутый плазмер и всадил короткий луч пиолу в живот.

На землянина кинулись пираты, но он отбросил плазмер и не сопротивлялся. Ему скрутили за спиной руки и пристегнули какой-то предмет у шеи под скафандром.

Тем временем над пиолом наклонились несколько пиратов.

– Мёртв! – сказал один из них. – Надо аптечку! Есть у кого-нибудь?

Пираты запереглядывались. Аптечки не было. Спускаясь в шахту, они не привыкли чего-то опасаться.

Землянина увели, толкая плазмерами в спину. Только тогда вспомнили о пленных.

– По местам! Работать! – закричали охранники, доставая плети.

Лалор успел обернуться и увидел Ченэйдэ. Она стояла на месте и смотрела землянину вслед.



3.

В эту ночь Лалор почти не спал. Ему было тревожно. Он ждал поручений и досадовал, что их нет. Лёжа на своей подстилке, сквозь которую чувствовался каждый камень, он думал о схваченном сегодня человеке и о том, где он теперь; думал о Ченэйдэ.

Он почему-то знал, что в эту ночь она тоже не спит. Она что-то обдумывает, с кем-то совещается. У неё тяжело на душе. Сверх обычных дел, лишавших её отдыха, большие заботы легли на неё сегодня.

Теперь не будет свежей воды. Не будет внезапной помощи в виде аптечки, очков для кого-то или лишней фляжки. Не будет связи с внешним миром, которую наверняка обеспечивал этот человек. И до этого было трудно, а станет непереносимо.

Наутро под рудоспуском Лалор увидел, что Кадарчан нахмурен и сосредоточен на чём-то своём. Он ронял редкие слова, если к нему обращались, и снова уходил в себя. И часто в этот день Лалор ловил на себе его внимательный, усталый взгляд.

В перерыве он попробовал подойти к Кадарчану со своими вопросами, не дававшими ему покоя после увиденной сцены ареста, но тот только отрицательно покачал головой, показывая, что говорить нельзя – шло прослушивание.

Когда помощники ушли, Кадарчан замер на несколько мгновений с куском породы в руках, потом вдруг отложил его в сторону, вместо того чтобы бросить в тачку, и распрямился.

– Пока ещё тихо, простимся, – решившись, сказал он, обращаясь ко всей бригаде.

Люди замерли, кто с большим, кто с меньшим непониманием глядя на него. Один землянин Пьер, кажется, понял, в чём дело.

– Всё-таки уходишь? – спросил он.

– Да. Деваться некуда. Так хоть вы, – Кадарчан запнулся, – не поминайте меня лихом. А там... – Он махнул рукой.

– В чём дело? – спросил Энсэф.

Пьер положил воурианцу руку на плечо, сказав коротко:

– Так надо.

И, казалось, всем хватило этого объяснения. Все поняли. Но Лалору ничего не было понятно. Только очень больно стало вдруг в груди. Он стоял и растерянно, с испугом, смотрел, как по очереди каждый подходит к Кадарчану, жмёт его руку и коротко говорит несколько прощальных слов. Будто вот сейчас Кадарчан готовился умереть. Последним к нему подошёл Лулунлу, тоже сказал что-то, глядя ему прямо в глаза своими золотистыми, цвета мёда, глазами. Лалор не разобрал этих слов – и не раз впоследствии горько сожалел об этом.

Потом Кадарчан подошёл к Лалору. Лалор бросил лопату, которую сжимал до сих пор, сдёрнул рукавицы и тоже подал руку. Но Кадарчан вместо этого крепко обнял его, прижал к себе.

– Тебя мне больнее всех оставлять. Ты горяч и можешь наделать глупостей.

Глаза зажгло от слёз.

– Вы мне больше, чем отец! – сказал Лалор. – Потому что и ругали меня, и учили.

От признания, которое не могло быть сделано ни в какой другой ситуации, боль разошлась из груди по всему телу. Они прощались! Но почему? Навсегда?

Лалор схватил Кадарчана за плечи, впился взглядом в глаза.

– Это из-за него? Что его вчера арестовали, да?

– Молчи, – приказал Кадарчан. – Обо всём молчи, пока ты здесь. Понял?

Он снова прижал к себе Лалора и оттолкнул.

– Всё, давайте работать.

Словно отвечая на его слова, по шахте прокатился сигнал к возобновлению работы.



4.

Прошло довольно много времени, и в квершлаге появилась группа охранников. Увидев их, Кадарчан отодвинул в сторону тачку, заслонявшую ему проход, и вышел из-под рудоспуска.

– Иркмаан! – сказал он устало.

Бригада невольно остановилась, глядя на него. Он стоял ссутулившись, опустив натруженные руки.

Пираты на всякий случай взялись за оружие.

– Ну, чего надо?

– Я устал, иркмаан. У меня нет больше сил кидать эти камни. Переведите меня наверх.

Пираты были удивлены этим заявлением настолько, что не нашлись даже с глумливыми высказываниями, которые всегда, чуть что, сыпались у них.

– Это почему бы вдруг, а?

– Я горный инженер и всю жизнь работал в шахтах. Я могу быть полезен. Только облегчите мою работу.

Пираты уставились на него в немом замешательстве. Потом один из них ухмыльнулся:

– Что, пообтрепались пёрышки, устал быть гордым?

– Устал, иркмаан. Что хотите делайте, но заберите меня.

Юнседовцы не стали устраивать ему допрос посреди квершлага. Не задали даже никаких вопросов, чтобы убедиться, что он и правда горный инженер. Пират, сказавший про «пёрышки», включил у горла шлемофон и доложил кому-то о происшествии. По этой поспешности становилось красноречивее слов ясно, как важно для них признание Кадарчана.

Пират выслушал ответ и вскинул плазмер:

– Идём! Но если ты наврал... Не убьём, нет. Но эта работа у рудоспуска покажется тебе отдыхом в санатории.

Кадарчана увели. Он ушёл, с трудом переставляя ноги и не оглянувшись на провожавших его взглядами рабочих.

– Чего стоите! – закричали оставшиеся у рудоспуска пираты. – Он теперь вам не ровня, он ещё командовать вами сюда придёт! А вы – работать, работать!

Подавив поднявшееся к горлу рыданье, Лалор воткнул лопату в кучу породы.



5.

Ночью кто-то разбудил Лалора.

– Ченэйдэ!

– Тише! – прошептала она.

Он схватил её за руки. Фонарь не горел, и ему не было видно её лица.

– Ты можешь пойти со мной?

Они осторожно выбрались из «каюты», прошли довольно далеко по выработке, и Ченэйдэ остановилась.

– Ты понимаешь, почему ушёл Кадарчан?

– Да, – сказал Лалор, не колеблясь.

– Как горный инженер он получит доступ на разные участки шахты.

– Он станет выполнять работу Кригса?

– Отчасти. Получить выход на поверхность он, к сожалению, не сможет. Но постарается восстановить утерянный контакт с некоторыми людьми.

Лалор зажмурился. Он подумал, как мало юнседовцы будут доверять ему и как придирчиво будут следить за каждым его шагом.

– А что стало с Кригсом?

– Ничего не известно.

Лалор кивнул. Жив он или погиб – они никогда не узнают об этом.

– У Кадарчана была работа, не связанная с рудоспуском, – продолжала Ченэйдэ. – Её придётся разделить теперь между несколькими людьми.

– А я, – в волнении спросил Лалор, – я мог бы её исполнять? Я молод, у меня есть силы!

– Да, – вздохнула Ченэйдэ, – пока ещё есть. У тебя нет другого – хотя бы первоначальной психологической подготовки.

– Чего нет?

– Пираты могут просканировать твою память и узнать всё, что знаешь ты. В цивилизации такие обследования памяти запрещены, но пираты широко пользуются ими. Эсгебешников обучают защищать свою память от таких обследований. Любой желающий тоже может пройти эту подготовку. Но ты её не проходил. Поэтому, если тебя схватят, из тебя вытянут всё, что ты знаешь, против твоей воли. Ты даже не будешь в этом виноват.

Мгновение Лалор обдумывал её слова. От бессилия перед могуществом пиратов у него опустились руки. Значит, ни мужество, ни твёрдая воля не помогут? Тебя всё равно сделают предателем?

– Я говорю это, Лалор, для того, чтобы ты знал: не всегда человек виновен в своём предательстве. Пожалуйста, запомни это.

– Вы хотите сказать, что Кригс или Кадарчан...

– Нет! Речь не о них, а о тебе. И если тебя схватят...

Лалор усмехнулся:

– Я не выдам никого, Ченэйдэ. Я раньше покончу с собой.

– Нет! Ты этого не сделаешь! И не потому, что тебе не дадут, пока всё не выпытают. Ты просто подчинишься моей воле и останешься жив. Только если ты сейчас поклянёшься мне в этом, я стану посвящать тебя в дальнейшее. Ты нужен нам, Лалор. Твоя молодость и выносливость – это то, чем обладают здесь исключительно немногие. Энсэф рад отдать всего себя сопротивлению, но у него нет для этого сил, как ни сильна его воля. Пьер – прирождённый организатор, но он одной ногой давно уже в могиле, и ему не выстоять дня под рудоспуском, если ночью он попробует отдать делу хоть пару часов.

– Но я не проходил этой подготовки! Я не хочу выдать вас всех!

– Её не проходили многие. Большая часть работающих здесь людей – обычные пассажиры лайнеров.

– Но в клетках песню пели все!

– Потому что свободная воля требует борьбы с порабощением. Это вовсе не значит, что люди подготовлены к такой борьбе. Так что же, Лалор, ты готов пообещать мне, что ни при каких обстоятельствах не предпримешь попытки оборвать свою жизнь?

Лалор колебался. Он думал над её словами и не мог решиться.

– Я очень хочу жить, но не хочу выдавать вас, – сказал он наконец.

Ченэйдэ положила свою ладонь на его руку.

– Лалор! Я могла бы сказать сейчас тебе очень многое. Но на это нет ни сил, ни времени. Ты должен остаться жив. Нельзя умирать добровольно. Пообещай!

– А вы и Кадарчан – вы останетесь в этом случае живы?

Она вздохнула.

– Мы постараемся. Шансы у всех здесь примерно одинаковы.

Лалор пообещал.

– Тебе придётся теперь не только выполнять обязанности связного, – заговорила Ченэйдэ, – но встречаться ещё с некоторыми людьми. Ты не должен знать их настоящих имён, и разговаривать вы должны будете в темноте. Ты понимаешь почему?

– Да. Чтобы мы не смогли потом назвать друг друга юнседовцам.

– Именно так. Выбери себе имя, которым, ты хочешь, чтобы тебя называли. Это может быть какое угодно слово, лишь бы короткое и легко произносимое.

Лалор задумался ненадолго.

– Аюдэн. Это имя моей страны, моего полуострова, где я родился.

– Пиратам ты не называл его? Они его не слышали?

– Никогда.

– Значит, тебя будут называть Аюдэном. Ты станешь встречаться с представителями разных бригад, принимать от них информацию и передавать комитету. Нам надо знать, что происходит в бригадах, как чувствуют себя люди, кому нужна неотложная помощь, на кого пираты вдруг обратили особое внимание. Когда, где и с кем встречаться – это целая система условных знаков, и все их тебе придётся знать. Если ты провалишься, мы сразу их сменим.

– Ченэйдэ, а как ваше такое, тайное имя?

Она чуть улыбнулась в темноте:

– Ченэйдэ Тафун. Мне бесполезно скрываться.



6.

Через несколько дней поступили новости о Кадарчане. Их добился Клэпр. Когда охранники подошли и встали у рудоспуска, наблюдая за работой, он вывалил в вагонетку породу из тачки и распрямился.

– Иркмаан! – сказал он громко, перекрывая грохот. – А вы не расскажете нам о нашем уволившемся товарище? Мы так по нему скучаем, что просто руки чешутся встретиться!

Двусмысленность этого заявления была настолько очевидна, что пираты не удержались от злого хохота.

– А, так вы его не забыли? Мы передадим при случае привет! Но он теперь летает так высоко, что едва ли вас вспомнит.

– Летает? Значит, вписался в новую стаю?

Пираты захохотали ещё откровеннее:

– А у него что, был выбор? Ходит по всему руднику, ценные указания выдаёт, а за ним – целый штат писарей и личных телохранителей. Говорят, они даже спят в его комнате. Только на встречу с ним не рассчитывайте. С бывшими сослуживцами ему свидания запрещены.

– Если он вдруг не справится там с новой работой, вы переводите его к нам обратно. Мы все горим нетерпением кое-что ему растолковать...

– Он теперь сам кому угодно всё что угодно растолкует! А в случае чего найдётся и для него уютный подвальчик.

Пираты ушли. Клэпр провёл рукой по лицу и обернулся к ловившим каждое слово товарищам:

– Пока жив.



7.

Лалор лежал животом на острых камнях недавно вскрытого забоя. Прямо над головой нависал каменный свод. Рядом, голова к голове, тесным кругом лежали другие участники собрания. Голос, похожий на голос Лулунлу, шёпотом делал перекличку.

Длинная, тяжёлая смена давала себя знать – голова Лалора против воли клонилась на руки, и звуки пропадали в вязкой дрёме. Но спать было нельзя, он встряхивался и приходил в себя. По замирающему дыханию рядом он слышал, что со сном борется не только он.

С того времени, как вошёл в эту группу, Лалор стал понимать, что Ченэйдэ – не самая главная в сопротивлении рудника. Был ещё кто-то, без кого она не могла принимать решения, с кем советовалась, кто наравне с ней отвечал за хранившееся где-то на крайние случаи имущество: лекарства, перевязочный материал, тубы с пищевыми концентратами и даже какие-то приборы.

Он не сразу примирился с мыслью, что на собраниях своей группы не будет встречаться с Ченэйдэ. Но эта группа была одной из многих, и присутствовать везде лаурка, естественно, не могла.

Окончив перекличку, старший группы – его тайное имя было Шуф – стал принимать отчёты собравшихся о происшествиях на их участках, и Лалор только удивлялся: неужели Шуф запомнит всё и сумеет передать кому нужно в точности?

Теперь сутки Лалора состояли не только из работы под рудоспуском и уже привычных ночных вылазок. Во время дневного перерыва и в начале ночи он, как мог незаметнее, совершал обходы мест, где для него могли быть оставлены знаки: пустая туба, лежащая в точно назначенном месте, кусок породы, обрывок какой-то упаковки, которые, случалось, бросали где попало пираты и используемые пленными в качестве знаков. Эти знаки говорили ему, в каких бригадах произошло нечто, требующее связи с сопротивлением. Обойдя условленные места, Лалор шёл на встречи с людьми из этих бригад. Если полученная от них информация была не срочной, Лалор придерживал её до собрания своей группы; если же ждать было нельзя, он отправлялся к одному из дальних забоев и сам оставлял в условленном месте скомканный обрывок упаковки. Чтобы этот обрывок никуда не слетел, он придавливал его тремя камнями. Возвращался назад он уже бегом, так как все эти походы занимали намного больше времени, чем он мог позволить себе тратить. Через некоторое время по возвращении к нему подходил в условленном уголке связной, которому он передавал не терпящую отлагательств информацию. Если дело происходило ночью, то, когда он возвращался в свою «каюту», его будили и вкладывали что-нибудь ему в левую ладонь...

В результате у Лалора почти не оставалось времени на сон. Когда он поднимался утром с лежанки, его качало. Он стал падать во время работы под рудоспуском и приходил в себя уже в другом месте – бригада перетаскивала его в сторону от отлетающих камней, а он даже не слышал этого. Он перестал быть хорошим работником, а ведь с уходом Кадарчана справляться с работой под рудоспуском стало тяжелее.

Однажды, вернувшись после обхода условленных мест, Лалор застал под рудоспуском Ченэйдэ. Стоя в стороне от сыплющейся породы, она разговаривала с Клэпром. Грохот породы заставлял обоих повышать голос, и Лалор разобрал слова Клэпра:

– Мы тут заподозрили, что он не снабжён вечным двигателем, вот и падает. А вы там, похоже, думаете иначе?

Это задело Лалора. Он понял, что говорят о нём, а он не хотел быть уличённым в слабости, тем более перед Ченэйдэ. Он тут же решил, что будет перемогать себя как угодно, но больше не упадёт.

Однако после этого случая нагрузка Лалора внезапно снизилась – его перестали посылать с поручениями как связного.



8.

Старшим под рудоспуском был теперь Клэпр, и со всеми вопросами бригада обращалась к нему.

– Не слышно, дадут нам кого-нибудь вместо Кадарчана? – иногда спрашивали его, но он только неопределённо покачивал головой.

Наконец в рудник снова прислали новичков. Их распределили по забоям и рудоспускам, многих оставили в околоствольном дворе. Появился новичок и в бригаде Лалора. Это был рутиец по имени Двла'эр. Клэпр объяснил ему, в чём будет заключаться его работа, и, как всегда, велел первое время наблюдать и присматриваться, а не лезть под рудоспуск. И рутиец стал наблюдать...

Первый день Двла'эр бросал куски породы с краю, на второй уже отважился зайти под рудоспуск, хоть без привычки больше жался к борту, чем бросал, затем понемногу втянулся и стал увеличивать темп работы. При этом он следил взглядом за каждым в бригаде. Однажды Лалор увидел, как во время передышки он отозвал Лулунлу и стал тихо спрашивать его о чём-то. Лул, как всегда, немного отстранённо, отвечал. Лалор осторожно приблизился к ним, но, заметив это, Двла'эр тут же прекратил расспросы.

– О чём спрашивал тебя новичок? – при первой же возможности обратился к Лулунлу Лалор.

– О Ченэйдэ, – ответил лул.

– То есть? Новичок? Как он спрашивал о ней, Лулунлу?

– Он спрашивал, не знаю ли я здесь, в руднике, лаурку.

– А зачем она ему?

– Он не успел сказать.

Забеспокоившись, Лалор подошёл к Клэпру.

– Новичок разыскивает Ченэйдэ. Ты знаешь об этом?

Клэпр насторожился:

– Нет.

– Вдруг он провокатор?

– Едва ли. Пиратам незачем искать её через нас. Они легко найдут её сами.

– Ты предупредишь её?

– Да.

Видимо, Клэпр и правда переговорил с Ченэйдэ, потому что в этот же вечер она появилась в «каюте» Лалора, где спала вся бригада, включая новичка. Лалор всей душой рванулся к ней, но ему надо было идти на обход. Он взял себе тубу, напился воды и ушёл. Он знал теперь, как дорого время, и не мог тратить его на разговоры, без которых можно было обойтись.

Когда он вернулся в «каюту» и лёг, на ходу уже погружаясь в сон, – до подъёма оставалось не так долго – кто-то настойчиво и мягко разбудил его.

– Это я, Лалор.

– Ченэйдэ! Случилось что-то?

– Плохого – ничего. Но есть новости от Кадарчана.

Лалор сел, сжал её четырёхпалые, жёсткие от работы руки.

– Он сумел восстановить потерянные нами связи, – продолжала она, – и прислал информацию, в которой мы нуждались.

– Её передал Двлаэр?

– Да.

– Так он искал вас не потому, что предатель? Почему же он заговорил о вас с Лулунлу, а не с тем же Клэпром?

– Потому что по Лулунлу видно, что он ведёт духовную работу и, значит, не сотрудничает с пиратами. А насчёт кого-то другого у Двлаэра не было никакой уверенности. Кадарчан не сообщал ему, через кого выходить на меня, ведь никто не знал, в какой бригаде он здесь окажется.

– А как видно, что Лулунлу ведёт духовную работу?

– Разве Лулунлу похож, к примеру, на лулов из группировки Пилтиза?

– Нисколько! Ченэйдэ! Так, значит, нормальные лулы и правда все как Лулунлу? А такие, как пираты, в меньшинстве?

– А ты ещё не понял этого? – улыбнулась Ченэйдэ.

– У меня как-то не было времени задуматься. И вы говорите, Кадарчан сделал то, зачем ушёл от нас?

– Да, Лалор.

Она угадала его невысказанную мысль.

– Он не вернётся сюда, Лалор. Пираты этого не допустят.

Лалор переглотнулл плотный ком в горле и спросил:

– Значит, больше я с ним не встречусь?

– Пока мы на руднике – едва ли. И дай нам Великий Космос всем дожить до освобождения. Чтобы снова обрести своих близких, друг друга и Звёзды.

– Разве есть у нас такая возможность? Эти рудники стоят здесь пятьдесят лет и простоят ещё столько же.

Он не видел, но почувствовал, как она покачала головой.

– Нет, Лалор. Юнседе приходит конец – энергии всей Вселенной наполнены этим. Но когда он наступит, я не знаю. И кто дождётся этого, мне тоже неизвестно.



9.

Подойдя после смены умываться, Лалор уже привычно ощутил неприятный вкус воды, горьковатый и отдающий металлом. Он поморщился, но деваться было некуда – или такая вода, или никакой. Та влага, что сочилась здесь по стенам и собиралась в ручьи под ногами, была не в счёт. Она дразнила слух и воображение, но на вкус была нестерпима – не удержавшись, Лалор как-то раз попробовал её.

Лалор присел на корточки у стены, открутил крышечку тубы. Сегодня после обхода ему нужно было успеть на собрание своей группы. Но, прежде чем встать, он дал себе короткую передышку.



Держись – и будешь жить,

Борись – и будешь вечен...



Вот о чём эта песня! Если не дашь себе сдаться и отупеть, то сможешь жить; если будешь бороться, то останешься в памяти тех, кто дождётся освобождения, и тогда тебя будут помнить. Герои бессмертны.

Лалор рывком поднял себя на ноги.

Он ещё не закончил обход, когда уловил чуть в стороне от того места, где оказался, неясный шорох. Он уже умел отличать такой шорох ото всех других звуков ночной шахты и замер – рядом был человек. По тому, как шорох сразу стих, он понял, что человек тоже замер и прислушивается. Лалор предположил, что его встречный – такой же связной, как он, – едва ли пираты стали бы осторожничать – и решился окликнуть его:

– Кто здесь?

– Аюдэн?

Лалор узнал голос одного из воурианцев, входящих в его группу.

– У'ргу?

Воурианец шагнул к нему, нашёл в темноте его руку, и Лалор почувствовал, как рука Ургу вздрагивает.

– Случилось что-то? – понял Лалор.

– Да. Я шёл на собрание и увидел...

Воурианец замолчал, и Лалор поторопил его:

– Ну же!

– Аюдэн! Шуфа схватили!

– Откуда ты знаешь, что его? Ты разве его видел?

– Он – единственный лул в нашей группе.

«Лул?» – поразился Лалор, но сейчас было не до этого.

– К тому же пираты спрашивали: «Шуф? Так это ты – Шуф?»

– Не понимаю, как они могли узнать имя Шуфа? Это имя тайное!

– Подпольное, – чуть усмехнулся воурианец.

– Среди нас предатель?

– Да мы же чипированы все! – сказал воурианец с отчаянием. – Наверно, нас прослушивали, когда мы собирались.

Это показалось Лалору маловероятным. Он знал, что на время собраний Шуф включал какой-то прибор, выводящий из строя технику прослушивания у пиратов. К тому же, по словам Ченэйдэ, в те часы ночи, когда проходили собрания, пираты-наблюдатели были наиболее сонными и, как правило, мирно дремали, вместо того чтобы выполнять свои надоевшие обязанности.

– Что же теперь делать с собранием? – спросил Лалор.

– Надо предупредить группу, – ещё не успокоившись, нервно сказал Ургу. – Да и информацию принять, чтобы передать Ченэйдэ. Иначе нельзя.

– Саму Ченэйдэ тоже надо предупредить, – сказал Лалор.

– Я сейчас пойду оставить ей знак.

– Тогда я пойду на собрание, – решил Лалор.

– Если так, прими сегодня информацию ты. Я передам Ченэйдэ, что всё у Аюдэна.

Они разошлись.



10.

«Значит, Шуф – лул? – думал Лалор, торопливо заканчивая обход. – И он попался.

Вот почему мне казалось, что его голос похож на голос Лулунлу!

Хрупкий, словно голос подростка...

Но ведь где-то я слышал голос, который уже называл для себя именно так. Когда? В самом начале, едва попав в шахту!

Он разговаривал с Ченэйдэ и Кадарчаном обо мне, когда я их испугался. Он говорил: почему его отправили сюда, а не на какое-то предприятие наверху?

А утром после того, как Ченэйдэ проговорила со мной всю ночь, она стояла с человеком – невысоким и хрупким. С лулом?

Он в сопротивлении рудника и намного ближе к его центру, чем я. Он знает там всех. И, если не умеет скрыть от пиратов того, что знает, то они вытянут из него всё. И он не будет даже в этом виноват! А если он умеет, то...»

Лалору вспомнились подвалы у него дома, в которых допрашивали пленных врагов. А здесь всё это наверняка усилено и сделано страшнее во много раз, хоть и того хватило бы с лихвой! А Кадарчан говорил, что лулы не умеют даже терять сознание...

Лучше бы его убили сразу!

...На собрание он пришёл, когда все уже были в сборе. Он вполз под нависшую каменную громаду, лёг, ладонью пытаясь отгрести из-под себя острые обломки породы и стараясь не удариться затылком о свод над головой. В этой щели дышать приходилось ровно и глубоко, чтобы не навалился ужас замкнутого пространства.

– Иркмаан! – прошептал он. – Все собрались?

Такое вступление было с его стороны странным, и Лалор поспешил объяснить:

– По дороге сюда я встретил Ургу. Он сказал, что Шуфа схватили юнседовцы.

Со всех сторон зазвучали взволнованные вопросы, но Лалор не знал никаких подробностей.

– Иркмаан! – запинаясь от неловкости, сказал он. Но встряхнулся и, обретая уверенность, закончил: – Если вы согласитесь, то информацию сегодня вместо Шуфа приму я.

«И да поможет мне Великая Бездна запомнить всё и ничего не перепутать!» – подумал он, ожидая, что ответят люди на его самозванство.

– У тебя будет возможность передать всё сегодня же? – спросил землянин Мильх.

– Да, – сказал Лалор. И снова обратился за помощью к Великой Бездне, потому что никакой договорённости об этом с Ченэйдэ у него не было.



11.

Лалор вернулся в «каюту», едва волоча от усталости ноги. Мысль о страдании схваченного лула не отпускала его. Рядом с Шуфом словно бы стоял схваченный землянин Кригс. И Кадарчан, пока не схваченный, но постоянно как бы шагавший по самому краешку осыпи над пропастью. И Ченэйдэ, о которой пираты точно знали, что она почти открыто борется против них.

Пробравшись в темноте к своей лежанке, Лалор задел руками задремавшую там Ченэйдэ. Она сразу очнулась. Они выбрались в одну из выработок, идущих от «каюты», отошли подальше. Не спрашивая ни о чём, даже не поприветствовав её, Лалор сразу начал передавать ей то, что напряжённо держал в голове. Она выслушала, не переспрашивая.

– Это всё?

Лалор помолчал, заново проверяя сам себя.

– Да.

Теперь некоторое время молчала Ченэйдэ.

– Так, – медленно сказала она наконец.

– Вам надо теперь идти?

– Да, Лалор.

– Только один вопрос, Ченэйдэ! Шуфа правда схватили?

Она помедлила.

– Да.

Лалор прислонился головой к стене, со стоном зажмурился.

– Я понял.

– Тогда так, Лалор. Заменить Шуфа нам сейчас некем. Ты знаешь, как сложно подобрать замены после ухода Кадарчана и... – Она запнулась, не назвав имя Кригса, но Лалор понял её. – Вместо Шуфа принимать информацию и дальше придётся тебе.

Лалор помотал в темноте головой. Он не хотел этой обязанности. Он вовсе не был уверен в своей памяти, а ошибка могла обойтись людям дорого. Но и спорить было бессмысленно. Толку-то? Если бы был кто-то другой, другой и был бы назначен.

– А где я буду находить вас?

– После следующего собрания жди у пятой «каюты». Я провожу тебя туда, где собирается комитет. Свою информацию старшие групп передают напрямую комитету.

Тут уж Лалор заспорил:

– Вы вводите меня в комитет? Я не обучен защищаться, вы помните? Мне нельзя знать вас всех!

– Ты и не будешь нас знать. Мы встречаемся в темноте.



12.

Собрание комитета состоялось через три дня. Оно было собрано экстренно, и Лалора привела на него Ченэйдэ. Оно проходило в одном из забоев. Сколько человек было в комитете, Лалор считать не стал – ему ни к чему была лишняя информация.

– Итак, – заговорил незнакомый голос воурианца, – мы начнём с сообщения Дио'на. Рассказывай, Дион.

– Я встретился с Вриггом, – вступил голос землянина. – Он сегодня на ночном дежурстве.

Лалор услышал короткое движение вокруг – оно было как невысказанный нетерпеливый вопрос: что же?

– Он говорит, что Шуф ещё на руднике. Его допрашивают, но в управление о нём пока не сообщали, потому что против него нет веских улик. В общем-то, подпольного имени Шуф юнседовцы привязать к нему не могут. Мало ли лулов в шахте!

– Что вменяется ему в вину? – спросила Ченэйдэ.

– То, что он ходил по шахте ночью, а когда его обыскали, нашли прибор, выводящий из строя технику прослушивания. Он сказал, будто прибор нашёл, мол, подумал, что это потерял кто-то из охранников. Днём с работы не уйдёшь, вот он и пошёл ночью на пост наблюдателей в надежде выменять находку на какую-нибудь еду.

– Верят?

– И да, и нет.

– Можем мы что-то сделать?

– На практике ничего.

– Что это значит – на практике?

– Вригг согласен вернуть Шуфа в шахту, если мы заплатим и ему, и начальнику охраны.

Зазвучали вопросы:

– Заплатить? Чем? Что у нас есть? Что им нужно?

Делавший отчёт землянин помедлил, как видно, не зная ответа.

– Среди пиратов рудника ценятся медикаменты и натуральное продовольствие, – стал рассуждать вслух воурианец, начавший собрание. – Натурального продовольствия у нас нет. Но есть аптечки...

Он умолк. Аптечки были в руднике драгоценны, особенно после того, как не стало Кригса. Каждая из них означала чью-то спасённую жизнь, и их берегли на самые крайние случаи. Да и было их, как знал Лалор, совсем немного.

– Так что же? – нерешительно спросил чей-то голос, – будем отдавать аптечки?

Все молчали. Такой обмен означал, что за жизнь Шуфа надо заплатить многими жизнями тех, которые пострадают и погибнут без медицинской помощи.

– Сколько они хотят? – спросила Ченэйдэ.

– Не знаю, – ответил Дион. – Но постараюсь выяснить это сегодня же. Что, предлагать аптечки?

Снова никто не ответил. Больше шахтёрам рудника предложить было нечего.

– Тогда я пойду, – сказал Дион, поднимаясь на ноги. – Но если смогу встретиться с Вриггом, то завтра надо принять окончательное решение.

Было слышно, как в темноте человек спускается по лестничному ходку.



13.

Приняв отчёты, обсудив насущное и договорившись о времени и месте завтрашнего собрания, люди стали по одному спускаться из забоя. Тогда Лалор придержал в темноте лаурку.

– Ченэйдэ, мне надо кое-что сказать вам.

Он отвязал от своих кожаных штанов давно нетронутый и почти забытый маленький свёрток, сделанный им из подкладки охотничьей шапочки. Когда все ушли, он включил фонарь.

– Посветите, пожалуйста.

Он развязал свёрток и осторожно высыпал в ладони Ченэйдэ камни. Они заиграли в свете фонаря, радуя отвыкшие глаза яркими, чистыми цветами и блеском. Ченэйдэ ахнула.

– Откуда? – взволнованно прошептала она.

Лалор невесело улыбнулся:

– Я же говорил вам, что я – принц. Это – символы королевской власти над миром.

Он стал по одному касаться камней пальцем, поясняя:

– Рубин, сапфир, агат, алмаз, хрусталь, изумруд и жемчуг – семь камней, символизирующих на Аюдэне королевскую власть над миром. Рубин – огонь, сапфир – небо, алмаз – воздух, чёрный агат – земля, изумруд – трава, белый жемчуг – снег, хрусталь – вода. Возьмите их, Ченэйдэ, если они хоть чего-нибудь здесь стоят. Это очень дорогие камни. По крайней мере, у меня дома.

– Лалор!

Потрясение Ченэйдэ оказалось так велико, что она не сразу нашлась со словами.

– Но как удалось тебе сохранить их до сих пор?

– Меня ни разу не обыскали толком. А строго говоря, ни разу толком и не допрашивали. Сначала я ничего не понимал, а потом это было никому не интересно.

Он снова покатал камни на ладони Ченэйдэ.

– И надо благодарить Великий Космос за это! Мы поступим так. Отдавать все эти камни не надо. Слишком богато для таких ничтожеств. Хватит вот этой жемчужины для Вригга и изумруда для начальника охраны. Они и так не переживут потрясения, когда увидят. Остальные камни как следует спрячь. Вдруг придётся выкупать ещё кого-то. Но самое главное – молчи об этих камнях. Пираты не должны узнать, что они у тебя. Их и так попытаются вытянуть у нас всеми способами. Алчность пиратов беспредельна, и они будут подозревать, что мы отдали им не всё и у нас есть ещё что-то.

– Но как вы думаете, Ченэйдэ, они вернут Шуфа? Этих двух камней действительно хватит?

– Да.



Шуфа вернули в рудник через два дня. Но Лалор, конечно, не увидел его. Лул был истерзан и слаб. Покорённый дорогой взяткой, Вригг согласился извлечь у лула чип, сделав того неподконтрольным.

Шуфа спрятали, и с этого момента он перешёл на неустойчивое положение постоянного нелегала.