Дочка священника глава 91

После того жуткого случая, началось нечто невообразимое. Лину арестовали. Она не пряталась, не скрывалась, оставшись с раненным ею же самой братом. Володя выжил. Врачи сказали, что ему сильно повезло. Удар спицы приходился на Хильду, прямо в сердце. Лина изучала анатомию, и наносила удар со знанием дела. Но, Вовка, успевший закрыть собой девочку, был чуть выше ростом, так что спица прошла ниже жизненно-важного органа, практически на пару сантиметров.
После ареста Лины, и мне и Хильде долго не давали покоя следственные органы. Оно понятно, Лина ведь считалась прихожанкой нашего храма, и ко мне, как настоятелю, возникало множество вопросов. Изначально, вёл дело очень неприятный, сравнительно молодой следователь, о котором сложилось неоднозначное впечатление. Было видно невооружённым глазом, что он карьерист, и дело Лины для него представлялось возможностью отличиться. Илья Сергеевич, так звали следователя, всеми правдами и неправдами добивался признания самой подозреваемой, также рассказов возможных свидетелей.
— Неужели вы ничего не подозревали? – говорил он мне, когда я приехал в прокуратуру для дачи показаний. — Она ведь постоянно ходила в вашу церковь. Заметьте, Российскую церковь, что меня совершенно не удивляет.
— Российская церковь в России, — сухо ответил я.
— Решением Верховной Рады нашей страны, принято было переименовать вашу структуру в Российскую церковь в Украине, — ехидно улыбаясь, проговорил следователь, судорожно стуча авторучкой себя по пальцам.
— Ага, тогда я папа Римский, и начальник Камчатки, — сказал я. — Вы о чём сейчас? Как юрист, хорошо должны понимать, что данное решение не имеет никакой юридической силы, с одной простой причины – Украина светское государство, и светские власти не могут принимать законы касательно церкви, ибо она - церковь, отделена от государства. Об этом свидетельствует декрет ненавистного вами Ленина. С тех пор, вроде, ничего не поменялось.
— Ладно, — еле сдерживая раздражение, сказал Илья Сергеевич, — оставим это! Я слышал, у вас у попов есть такое дело, как исповедь.
— В церкви. В церкви есть таинство – называется исповедь. И то, только в православной церкви. Ещё в католиков, нечто подобное.
— Не важно! Убийца, по показаниям свидетелей, регулярно посещала вашу, с позволения сказать, церковь. Неужели она ничего не поведала вам о своих преступлениях? Я узнавал, исповедь предусматривает, в обязательном порядке, рассказывать о своих поступках.
— Исповедь предусматривает, но от человека зависит быть откровенным, или нет. В душу же не залезешь.
— Ох лукавите, святой отец! Возьму вот, и привлеку вас, как пить дать!
— За что?
— За пособничество и сокрытие фактов преступления! – немного помолчав, следователь зыркнул на меня исподлобья, после чего добавил более злобным тоном: — Была бы моя воля, я б вас всех москальских прихвостней, как в 17м к стенке и в расход. Либо в лагеря, на длительный срок, лобзиком дубы пилить.
— Сочувствую, — я не смог сдержать улыбку. — Наверное, тяжело жить со злым сердцем?
— Свободен! – процедил сквозь зубы следователь. — Пока свободен!
Но, жизнь распорядилась иначе. Ввиду вновь открывшихся фактов и эпизодов по делу Лины, расследованием занялась областная прокуратура, и дела передали в Большой город. А Илья Сергеевич, оказался прохвостом. Его накрыли при получении взятки в крупных размерах, и сокрытии улик, а также уничтожении важных документов, по одному из уголовных производств. Более высокие начальники, замешанные в той авантюре, без малейших угрызений совести всё свалили на обычного следователя, и Илью Сергеевича закатали по полной, отправив его пилить лобзиком дубы, откуда он, по неизвестным причинам, уже никогда не вернулся. Как говорится, не желай другому зла, сам можешь потом огрести.
В те дни, я больше всего, конечно, переживал за Хильду. Хотя, она держалась молодцом, видел, как сильно это её угнетало. Она стала более замкнутой, плохо ела, практически ни с кем не разговаривала. Допросы скоро закончились, оставалось самое страшное – суд. Почему самое страшное? Потому что выяснилось, что Лина является серийной убийцей. Её обвиняют минимум, по четырём эпизодам, которые удалось выявить и доказать. Плюс покушение на Хильду. Проводя бессонные ночи, порой сидя на крыльце, вглядываясь в чистое, звёздное небо, я не мог понять, как может в обычном человеке, не сумасшедшем, (Лину признали вменяемой, по заключении психиатрической экспертизы), не наркоманке, не контуженой на войне, уживаться такие противоречивые личности. Ведь я знал её доброй, тихой, отзывчивой девушкой. Она редко исповедовалась, но никогда у меня не возникало и доли сомнения в её искренности. Все её поступки казались наивными, незлобивыми, самые обычные, совершаемые чуть ли ни каждым человеком. Я и сейчас уверен, она не до конца понимала, что делает, что с ней происходит. Лина мало разговаривала, но её молчаливость лишь подчёркивала некую добродетель, если сравнивать её со сверстницами-болтушками. Как-то она нашла возле храма щенка, сбитого машиной. Как раз шёл проливной дождь и животное, вероятней всего бы, погибло. Но, Лина не оставила его. И хотя щенок, впоследствии, всё-таки умер, девушка сделала всё, чтоб облегчить его страдания.
Доводилось, не раз, наблюдать невероятно трогательное отношение Лины к своему брату Вовке. Ввиду странностей их матери Раисы, Лина для Вовки, полностью заменяла мать. Это проявлялось в каждом жесте, взгляде, словах, с которыми она обращалась к нему. Порой, складывалось впечатление, что у них с Володей отношения отнюдь не как у брата с сестрой, а как у матери с сыном. Только остаётся догадываться, что приходится ей сейчас переживать. Равно, как и когда-то в детстве. Общаясь со следователем областной прокуратуры, я узнал, что Лина, пережила в тринадцать лет, сильное потрясение. Об этом свидетельствовали её же показания. Их отец, начальник промышленного предприятия в Большом Городе, был весьма грубым, распутным человеком. Он часто приходил домой пьян, приводя с собой товарищей. Дома они продолжали кутежи, нередко заканчивавшимися гнусными последствиями. В первую очередь доставалось Раисе. Муж не мог простить женщине, что она так стремительно сделала карьеру, преподаёт в престижном университете, отличается высоким интеллектом, пользуется уважением людей. В то время как его успех, целиком и полностью зависел от авторитета отца, а впоследствии самой же Раисы. Алексей, так звали отца Лины, в пьяном угаре бросался на жену, избивая её, порой до полусмерти. Всё это на глазах детей. Меньший Вовка получил сильнейшую психологическую травму, от чего возникли заикание, энурез, прочее. Лина никогда не говорила о себе в подробностях, но ей также досталось. Она как раз пришла со школы, когда отец с товарищем заехали домой перекусить. Пока Алексей ездил за очередной бутылкой, его товарищ решил пристать к Лине. Ему понравилась тринадцатилетняя девочка с приятными чертами лица, стройной осанкой и молчаливым характером. Всё произошло быстро, но очень грубо. Подъехавший позже отец, застал дочь в ванной всю в синяках, истекающую кровью. Он принялся орать и избил Лину, обозвав самыми отвратительными словами, укорив её в легкодоступности, а также блудливой натуре. Девочка не успела ничего объяснить. Алексей велел ей вымыться и ни в коем случае не говорить никому о случившемся. Слишком уж его похабный товарищ казался для него важен, в деловых отношениях.
Девочка всё стойко перенесла. Никто не узнал об инциденте, даже мать. Травмы Лина объяснила, как несчастный случай на прогулке возле стройки. Да Раиса особо и не вникла в проблему. Ей самой тогда было не до того – она, как раз, писала диссертацию. Именно в то время, в юной девочке что-то надломилось. Она сделалась ещё более замкнутой, затаила злобу. Лина стала посещать секцию спорта, конкретно по лёгкой атлетике и фехтованию. Ей захотелось самой отомстить своему обидчику. Эта страшная идея буквально поселилась в её голове. Она жила этим, дышала, бредила. Некоторое время спустя, прихватив с собой самодельный стелет, девушка пришла к месту работы своего обидчика. В то время, чувство мести практически овладело ею полностью. Уже не важными представлялись последствия, только бы наказать мерзавца. Но, она не смогла. Не потому, что передумала, просто её плану не суждено было осуществиться. Вокруг того человека всегда околачивалось слишком много народу, а она ещё так мала, чтоб выслеживать, рассчитывать, строить сложные схемы убийства. Такая беспомощность, бессилие буквально разрывало на части, пробуждая ещё более свирепого, беспощадного монстра.
Тогда Лина решила свести счёты с тем, кто доступен, кто слабее. Это произошло совершенно спонтанно, просто как случайное происшествие. В её классе училась девочка Кира. Про таких говорят – она с неблагополучной семьи. Родители алкоголики, брат «тянул» второй срок, по малолетке, а Кира оказалась предоставлена сама себе. Девочка успела познакомиться со взрослой жизнью, что ей весьма приглянулось. Всё бы ничего, да только Кира, с некоторыми подружками, очень уж любила насмехаться над Линой. Причина банальная – Лина не такая, как она, как её друзья, и вообще у неё брат дебил. Лину такое сильно задевало. Одним зимним днём она выследила одноклассницу, когда та оставалась одна. Кира часто бегала к старому дому, готовившемуся под снос, чтоб, спрятавшись в подвале, выкурить сигарету, заправленную «травой». Обычно она делал это в сопровождении товарищей, но в тот день, по трагическим стечениям обстоятельств, пошла к подвалу дома сама. Это казалось идеальным местом, для такого дела – подальше от любопытных глаз, рядом со школой. Когда Лина появилась из-за угла, Кира, казалось, вовсе не удивилась. «Косяк», видимо, в тот день был не первый.
— Чего зеньки вытаращила?! – крикнула Кира, обращаясь к Лине, неспешно вышедшей из-за угла, и остановившейся от неё в двух шагах, думая, что та появилась там случайно. — Смотри не ослепни от удивления. Катись отсюда, убогая, или иди куда шла.
Лина без всякого раздумья отломала огромную сосульку из целого ряда, свисавших на крыше подвала и… Я не стану описывать подробности этого преступления. Всё произошло так быстро, можно сказать молниеносно, что бедная Кира, не поняла даже, что её убило. А Лина вовсе не растерялась, не впала в ступор, как это обычно бывает в таких случаях. Чтоб скрыть следы убийства, девочка оттащила одноклассницу в подвал, и бросила там её умирать. Киру найдут только весной, настолько она окажется мало кому нужной. Полуразложившееся, обглоданное крысами тело, трудно будет узнать, но эксперт установит следы насильственной смерти.
Лина не переживала терзаний совести, психологического стресса. Наоборот, она почувствовала некое удовлетворение, облегчение, словно закончила очень важное, необходимое дело. Потом ещё будут убийства, только в другом месте, куда они переедут после того, как Раиса, наконец, разведётся с мужем. Все жертвы окажутся обидчиками брата Володи. Мальчик рос, по началу, слабым, робким, весьма замкнутым, являясь предметом насмешек. И Лина решила не давать его в обиду.
Эти факты ошеломляли, практически всех, кто присутствовал на суде, свидетельствовал, являлся родственником жертв. Я помню, когда впервые увидел Лину в зале суда, за решёткой. Она сидела в самом углу, забившись, словно загнанный зверёк. В её глазах отражался страх и такое горе, которое невольно вызывало сочувствие. Увидев меня, она вцепилась в меня взглядом, и практически не отрывала его, в течении всего заседания, будто ища маленькой, незримой поддержки. Её никому не было жаль, никому. Все кричали о расплате, угрожали, сыпали, в её адрес, жуткие проклятья, просто презирали. Тогда я понял, что для этой бедной девочки нет больше места на планете Земля. На одно из заседаний, она пришла слегка хромая. Когда, в клетке для подсудимых, с неё сняли наручники, она устало рухнула на скамейку и забравшись на неё с ногами, опять забилась в угол. Обняв ноги руками, девушка просидела так до конца заседания, игнорируя замечание суда. Позже, я узнал, через адвоката, которого наняла для неё Алиса, что в коридоре, на лестнице, конвойные нарочно толкнули её, где она, падая, получила травмы. Жалобы и ходатайство адвоката суд не принял во внимание, и всех это устроило.
Убийство человека страшная трагедия, а убийство ребёнка, это горе ни с чем несоизмеримое. Очень тяжело было наблюдать переживания родителей убитых Линой детей, смотреть на слёзы отцов, слушать причитания матерей и бабушек. Хотелось потушить солнце, или остановить время. Хотелось просто этого не знать, не участвовать в том суде. А ещё, в тот момент, невыносимо стало жаль Лину. Преобладало невыносимое желание, чтоб эта девушка осталась той доброй, милой Линой, любящей брата, готовая спасти покалеченного щенка, тихо, очень скромно умеющая улыбнуться, когда желаешь ей доброго утра.
Лине дали пожизненное заключение. Практически весь зал, кричал о смертной казни, самыми жестокими способами. Из-за карантина, людей присутствовало мало, но и те, кто находился в зале суда, ни один, не испытывал никакого сочувствия к этой, по истине несчастной девочке. Что для неё такой приговор? Он хуже смерти. Он беспощаден. Казалось, сам Бог, в те минуты, отвернулся от Лины, оставив вокруг неё лишь пустоту и неприязнь людей. Позже, дойдя до крайности от отчаяния, от невыносимой тоски, из-за грубого обращения охранников, условий содержания такого рода «смертников», Лина попытается покончить с собой, разорвав зубами вены на запястье. Её спасут. Спасут, чтоб снова окунуть в атмосферу кошмара и оставленности всех и всеми.
Продолжение будет...