Смерть - не сметь!

       
        СМЕРТЬ НЕ СМЕТЬ!    
                Светлой памяти  русского патофизиолога               
                ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА НЕГОВСКОГО.               
   Век живи, говорят, век учись, а дураком помрешь. Хотя сие от нас не зависит. Совсем было по моему элегантному возрасту: без 10 = 100,   и  старческой немощи собрался помирать, раздал уже свою  библиотеку знакомым и соседям, как вдруг меня упекли подлечить в Военно-медицинскую академию, где столкнулся с прелюбопытнейшей новостью. Доктор медицинских наук, подполковник медицинской службы Александр Евгеньевич Коровин, мягко выражаясь, подсунул мне многостраничный текст о том, как  наш крупнейший патофизиолог Владимир Александрович Неговский занялся оживлением умерших и опытами продлять срок человеческой жизни. И  в  том практически преуспел!
    Ну что ты будешь делать с этими учеными эскулапами!  И помереть спокойно не дадут. Неужто очевидное – невероятное?! Вообще-то мне, по правде сказать, от житейских передряг  давно уже и жить не хочется. Устал. Да и хворобы, немощь  старческая замучили. Тяжело.  И вдруг такая новость – от любопытства пальчики  оближешь! Ну, я и клюнул на эту удочку, начал читать.  Потому как о подобных попытках кое-что и раньше доводилось почитывать. И даже писать в своей книге «Русский контрудар русофобии».
   Нет, перепечатывать и цитировать не стану. Длинно. Да и скучно самого себя повторять.  А вкратце суть такова.
   Захватившая в России власть правящая верхушка оголтелых ленинцев, сиречь интернациональных большевиков,  решила сделать все возможное, чтобы даже после смерти Ленина найти способ если не его оживления, то на основе останков его гениального мозга массово расплодить в СССР гениальных людей. Будто бы в древнем Египте для того из фараонов мумии и делали, чтобы их потом оживлять, но там не получилось, а у ленинцев все получится.
   Намерение разве плохое? Заманчиво. А что? А вдруг? И когда Ленин тяжело заболел, онемел и впал в беспамятство, Маяковский коленопреклоненно рявкнул своим рифмоплетным  басом:
   - Смерть – не сметь!
    А при кокетливом содействии смазливой иудейки  Клары Цеткин в Москву  за щедрое вознаграждение из Германии был завербован популярный гипнотизер, издатель журнала о необычных явлениях невропатолог Оскар Фогт. Колдун не колдун, а нечто вроде того. Для его лаборатории выделили аж шести комнатные аппартаменты в Институте В.И. Ленина. Работай, камрад, докажи всему загнивающему капиталистическому миру, что великий вождь мирового пролетариата и его дело – бессмертны!
   Сенсационно колдовская авантюра, Фогта широко рекламировалась в прессе. Русское золотишко рекой текло в его частнособственнический карман. И вдруг трах – международный скандал! Берлинские независимые ученые пришли к выводу, что клетки ленинского мозга, которые Фогт объявлял свидетельством особого типа интеллекта, являются признаком слабоумия и морального уродства(Тайны ХХ века. № 45,  2015. Стр. 6-7).
     Обалдеть! Вот тебе и гений всех времен и народов! Фогта с треском из Москвы выперли вон. Лабораторию передали Институту высшей нервной деятельности. Не знаю, что было ведомо, что неведомо о всем том Владимиру Александровичу Неговскому, его работа особо не рекламировлась,  но у него, наоборот, получилось нечто сногсшибательное.
   И тут в ряду других такой эпизод. Зимой 1975 года 18-летняя Наталья Лосева родила дочь, потеряла сознание и впала в кому. Кома(критическое состояние между жизнью и смертью) длилась два месяца. Два месяца лежала она в беспамятстве ни жива, ни мертва. Тут уж  не летаргический сон, а – вечный! Но лечащему врачу было до боли жаль такую юную красавицу, он поднес к ее губам зеркало, проверяя: дышит – не дышит? А Наташенька вдруг открыла глаза, взяла в руки помаду и помазала губы. И опять, опять  - кома.
   А что такое – кома на протяжении двух месяцев?  Это состояние почти критического беспамятства между жизнью и смертью. Казалось -  все, смерть, надежд никаких. Но тут уж битва за ее  жизнь развернулась во всю  силу.
   Руководил большим коллективом медиков, занявшихся лечением и  оживлением  Наташи Лосевой, академик, профессор АМН СССР Владимир Александрович  Неговский.  Спустя много лет, в  день его 80-летия, когда этого заслуженного человека поздравляли и чествовали при большом стечении народа, она пришла в институт, вышла на сцену, рассказала все, как было. Поблагодарила за вторую, подаренную ей жизнь, встала на колени и поцеловала ему руку.
    ЗАЛ ВСТАЛ…
    И я вскочил, о том прочтя.  Столбом встал. Остолбенел, окунувшись в совершенно для меня незнакомый мир научной медицины. Доктор медицинских наук Коровин начинал свою врачебную деятельность военврачем авиационного полка. Мы, военные летчики, такого уважали, но часто на него досадовали. Очень уж педантично исполнял свои врачебные обязанности. Чуть зашмыгаешь носом, он тебя из-за паршивого насморка тут же и  от полетов отстранит. Как будто сам никогда сопливым не был. Ну. мне думалось, у него теперь творческое воображение вообще стократ развито, и сведения о Неговском он просто интриги ради  преувеличивает. А оказывается – вон оно как.  Но!..
    Но начинается мелкая философия на очень уж глубоких, мне неведомых теологических глубинах.  Кто изначально дал человеку жизнь? Бог! Кто отнял у человека бессмертие?  Бог.  Не понравилось Господу Богу, что сотворенные Им первочеловеки Адам с Евой  вкусили запретного плода с древа познания, так Господь их и из рая изгнал, и бессмертия  их и всё их потомство, все человечество вечной жизни лишил.  А если Неговский взялся возвращать людям бессмертие, то он кто? Новый Бог? Или…
   Язык не поворачивается вымолвить: безбожник? Еретик? Богохульник?  Богоборец?!
    Но Бог – это же Бог! Господь Бог бессмертен! А Неговский…
    А  Владимир Александрович Неговский 2 августа 2003 года умер.
    А о мертвых, говорят, либо только хорошо, либо никак…
      Нет, как хотите, но  ей-ей мозги свихнешь с этими учеными высокоостепененными профессорами, академиками и  докторами медицинских наук.
     К сожалению,  мне не довелось познакомиться с диссертацией, научными трудами и журнальными философскими публикациями Неговского. Я до того и не слышал о нем. Но по долгу своей писательской профессии старался  поглубже покопаться по теме, и много еще для себя нового узнал. Известно, чем дальше в лес, тем больше дров.
     Суть вот в чем. Вопросом бессмертия или хотя бы продления срока человеческой жизни люди занимались уже  в далекой древности. Целый ряд древнегреческих философов, просветителей, «софистов» сконцентрировали свои идеи лозунгом: «Мера всех вещей – человек».Человек, а не какой-то верховный тамошний бог Зевс. Древнегреческий драматург Эврипид (480 -400 гг до н.э.) вместе с софистами снижая, компрометируя, подверг критическому разгрому простонародную веру (культы, религию) в древних богов. Был провозглашен тезис о природном равенстве всех людей.
    Уже это не могло не привлечь меня, праведного комсомольца, усердно по обязанности штудировавшего «единственно верную» науку марксизм-ленинизм. Ведь это же был в укор теизму приоритет пантеизма и древнегреческого материализма. А потом меня, уже тогда закоренелого советского безбожника, увлекли идеи русских космистов.
    Собирая материалы для своей книги «Слава Яриле!», я  не мог пройти мимо  всего того, что удавалось найти о Циолковском. Меня, военного летчика, восхитил самоукой вышедший в ряды великих ученых основатель воздухоплавания и учения о космических полетах Константин Эдуардович Циолковский.   В своей книге «Грезы о Земле и небе», изданной в 1895 году, он писал, что человечество рано или поздно покинет свою колыбель – Земной шар, завоюет и заселит все околосолнечное пространство. Что, разумеется, принесет людям, человечеству новые, еще неведомые блага вплоть до воскресения из мертвых и вечного бессмертия.
    А в жизни, в человеческом бытии бывают истинно мистические, что ли, судьбоносные случаи. В Москве судьба свела Константина Эдуардовича с  одним из выдающихся знатоком научной литературы, русским космистом Николаем Федоровичем Федоровым. И вот что, кстати, писал о Н.Ф.Федорове Лев Николаевич Толстой:
    «Это библиотекарь Румянцевской библиотеки…Он составил план общего дела всего человечества, имеющего целью воскрешения всех людей во плоти. Во-первых, это не так безумно, как кажется… Ему 60 лет, он нищий и все отдает, всегда весел и кроток…»
    А?..Нищий!? О-о!  Трудно заподозрить в таком бескорыстном человеке корыстолюбивого авантюриста, тем паче – реального гения или чудотворца. Но какая мечта! Какой вселенский замах! Всех, всех, неисчислимое множество всех, в давние века живших людей воскресить! А гениальный Лев Толстой тому в общем-то и не удивлялся, в возможности того и не сомневался. Писал, что это не так безумно, как кажется.
      По Евангелию, в своем отечестве пророков не бывает. Но – ах, эти русские мечтатели-фантазеры! Ах, эти русские гениальные люди! Люди русского духа! Отнюдь не какого-то библейского Святага Духа, а великорусского народного. Еретики. Безбожники.  Язычники. Дерзновенные потомки детей языческого бога Ярилы…
    В своей автобиографии, предваряющей его книгу «Простое учение о воздушном корабле и его построении» Циолковский писал: «Мысль о сообщении с мировым пространством не покидала меня никогда». При том буквально нищенствуя, Циолковский тратил свои скудные средства на приобретение методических пособий и проведение опытов. Иногда месяцами не имел ничего, кроме хлеба с водой. Когда возвратился из Москвы домой, родные ахнули; кожа да кости! Он с усмешкой вздохнул: «Очень просто, я съел весь свой жир…»
   А ведь не дрогнул, не спасовал, не отступил! Вот это характер! Вот это – воля! Нищий библиотекарь Федоров, мечтающий о воскрешении всех мертвых, чем мог помочь нищему студенту Циолковскому?  Но чем могли, помогали друг другу. Главное – их объединяла одна мечта, одна цель. Федоров был абсолютно уверен, что воскресит всех мертвых, и уже беспокоился, где расселить воскрешенное человечество. Ясно же, что при всех за многие века умерших и воскресших на Земле будет перенаселение.  Поэтому Федоров был озабочен необходимостью полетов в просторы Вселенной, чтобы переселить людей на другие планеты..
   О  том же мечтал, к тому же стремился и Циолковский. Эту мечту поддерживал и укреплял в нем этот выдающийся знаток научной литературы – библиотекарь Николай Федоров. Его по праву  считают воспитателем Циолковского.
    В другой своей книге «Воля Вселенной. Неизвестные разумные силы», выпущенной в 1928 году,  Константин Эдуардович вдохновенно вопрошал:
    «Что могущественнее человеческого разума?  Ему – власть, сила и господство над всем космосом. Последний сам рождает в себе силу, которая им управляет. Она могущественнее всех сил природы».
    Эту силу Циолковский называл Космическим разумом, Высшим разумом, Универсальным разумом. Разумом, а не Богом, запрещавшим вкушать плоды с древа познания.
    Пытаясь вникнуть поглубже, прибегаю к подсказкам. Вот, скажем, к такой.
Повествуя о своих беседах с Константином Эдуардовичем,  А.Л. Чижевский писал:
   «Циолковский считал, что разум человека – это сильнейший фактор Вселенной, более мощный, чем моря и океаны, Солнце и даже все возможные катаклизмы».
    Потрясающе!  Разум человека, разум, то есть – ум, мысль – сильнейший фактор Вселенной! И дальше, дальше:
    «Во всей  Вселенной нет ничего более могущественного, чем ум человека или подобного ему существа, если такое существо вообще возможно где-либо в других галактиках…»
     Но если вспомнить библейское, что Бог сотворил человека по своему образу и подобию, то прежде всего мысль обращается не к поискам  человекоподобного существа в других галактиках, а к самому Богу. Но поскольку Циолковский вел речь не про Господа Бога, а про некий космический, высший универсальный разум, дерзновенные мысли Циолковского в начале ХХ века даже тем немногим  его современникам, которые о них знали, казались чудачеством провинциального школьного учителя. Фантазер!
      И вдруг – очевидная невероятная фантастика! Немецкий физик Фраунгофер , занимаясь углубленным исследованием спектра солнечных лучей, открыл наличие в нем каких-то  особенных лучевых линий, зарождающих на Земле биологическую жизнь. Их его именем и назвали: Фраунгоферовы линии жизни. Линии вечности, линии бессмертия.
     А вместе с тем – сенсация!  В клетках плоти человека открыт ген жизни, 
 получивший название – ГЕН БЕССМЕРТИЯ. 
     Истинно - бунт, революция против смерти! Читаешь – дух захватывает! Ну что ж, времена меняются, люди и их мышление тоже. Когда советская беспилотная космическая станция совершила мягкую посадку на Луне и передала изображение лунной поверхности, усеянной камнями, библейские догмы дали еще более глубокую трещину. Сотворенное Богом ночное светило стало объектом исследования «рабов Божьих» уже не наблюдениями в телескопы и не по фотоснимкам, а практически. Еще более важным шагом  этой эпопеи стала высадка там американских астронавтов Армстронга и Олдрина 20 июля 1969 года. Известна фраза Армстронга:
     - Это маленький шаг для одного человека, но огромный шаг для всего человечества.
    Сама по себе высадка  астронавтов на Луне, их многочасовая работа по сбору образцов лунного грунта и установке там научной аппаратуры, наконец, благополучное возвращение на Землю – это ли не конкретное свидетельство и демонстрация  могущества человеческого разума!
 «И трудно вообразить, чтобы этот – всеобъемлющий механизм природы – разум – спасовал перед земным катаклизмом и не вышел бы на дорогу более значительного развития – космического»(А.Л. Чижевский. «Вся  жизнь», М. , 1974, стр. 145).
    Или вот подсказка более близкая к современности:
    «Еще К.Э.Циолковский в начале нашего века прозорливо подчеркивал неограниченные космические возможности разума. Реальная оценка возможностей и перспектив развития современной  науки и технологии полностью обосновывает эту идею нашего выдающегося мыслителя, может быть,  самую величественную из когда бы то ни было высказывавшихся человеком»( И.С. Шкловский, «Проблемы современной астрофизики», М., изд. Наука, 1982, стр.182).
    В 1923 году известный русский ученый Н.А. Рожков в работе «Смысл и красота жизни» писал о своей уверенности в том, что для человечества в отдаленном грядущем откроется возможность всемогущества в полном смысле этого слова. Вплоть до бессмертия и воскресения тех, кто жил прежде. Залог тому – достижения  науки.
   Это напрямую перекликается с воззрениями  Циолковского. Константин Эдуардович говорил, что при нынешней продолжительности жизни долететь до какой-либо отдаленной планеты так же невозможно, как бабочке однодневке  перелететь океан. Поэтому появится совсем иной человек, которого он называл «животным космоса», прямо ассимилирующим в своем питании солнечные лучи и быть  бессмертным.
    Фантазия? Сказка? Бред калужского чудака-фантазера?
     Однако же благодаря достижениям науки с середины девятнадцатого столетия вероятная продолжительность жизни в большинстве стран мира  практически удвоилась.По сути дела, современная наука в медицине  подарили нам надежду на мечту о бессмертии.
    И вот вдруг еще один из таких «чудаков – академик Академии наук СССР Владимир Александрович Неговский. Родился в 1909 году в многодетной семье учителей в уездном городе Козелец. Примечательно, что в экспериментах по оживлению из клинической смерти в больнице без морга участие принимал и его отец Александр Тимофеевич.
   Первым, кому Владимир Александрович Неговский подарил вторую жизнь, был солдат Валентин Черепанов. При проведении экспериментов по оживлению человека из состояния клинической смерти Владимир Александрович Неговский выступал с публикациями на эту тему. Признал, что внедрение таких попыток в практику требует дополнительных углубленных исследований. То есть речь шла о будущем. А меж тем основанная Неговским реаниматология – оживление организма –  интенсивная терапия при остановке кровообращения и дыхания существует ныне уже как отдельная отрасль медицины.
    Страшно вообразить! Умопомрачительно! Жизнь и смерть – прерогатива Бога. Воспротивиться смерти, сказать врачу: «Смерть – не сметь! – это же все равно что человеку  сказать так Самому Богу.  Мыслимо ли?
    Представьте себе – мыслимо! Во времена горько знаменитой палаческой инквизиции даже в подозрении на мысль о том человеку грозила жуткая до ужаса смерть, а Неговский начал заниматься этим практически, явился основателем реаниматологии. И мне даже самому довелось попасть в одно из таких отделений. Доставили меня туда тяжело больногов полуобморочном состоянии среди ночи на «скорой помощи».
Помню только, когда вносили туда на носилках,  в глаза бросилось над входом большие красные буквы  табло: ОТДЕЛЕНИЕ ИНТЕНСИВНОЙ РЕАНИМАЦИИ И ТЕРАПИИ. А внутри…
   Внутри было нечто наподобие глубокого с бело-мраморными стенами огромного склепа. Не палата, а словно бы без окон и дверей подземный бункер.  Помнится, когда меня туда внесли, за мной даже  массивную дверь задвинули, словно в герметичном газо-бомбоубежище. Или времен войны ДОТА – долговременной оборонительной точки.  Ныне, стало быть, оборонительной от подступа смерти. Наглухо. Смерть –не сметь!
   Дальше обрывки мыслей и фраз. «Раздевайтесь… Сами сможете?.. Не может…»Четыре нежных женских руки – соображаю: медицинских сестер  милосердия – куртку долой, рубаху долой, майку, трусы…
   - Трусы-то зачем? – стесняясь, хочу сказать, но одеревяневший язык не шевелится, а меня разоблачают до костюма в чем мать родила, вместо трусов пеленают памперсом, бережно кладут на белоснежную простынь какой-то диковинной больничной кровати. На запястья и предплечья, как наручники, защелкивают манжеты с какими-то датчиками и проводами.  В нос и в  рот, как резвому скакуну в зубы, нечто вроде пластмассовой прочной трубчатой узды, в каждую ноздрю и на язык  полиэтиленовую дыхалку с приятным освежающим запахом.
  - Кислород, - поясняют. – Не выталкивай. Для твоих легких  это сейчас главное.
   Снарядили словно в космос. Я жадно, судорожно вдохнул эти живительные струйки, а в таинственном  полумраке этого безоконного помещения откуда-то сверху, из невидимого поднебесья зазвучал строгий голос:
   - Вы находитесь в отделении интенсивной реанимации и терапии. Вы тяжело больны, но вы не волнуйтесь, мы вас вылечим. Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вам утраченное здоровье. Вы только нам не мешайте!
   Последние слова неведомого диктора меня даже возмутили. Нет бы сказать-приказать: Смерть, не сметь!», а тут турусы на колесах. Доводилось читать, что больные люди находятся в состоянии повышенного нервного возбуждения. Раздражительные, значит, обидчивые, психованные. Но что я- псих какой, дурак, что ли, чтобы лечащим меня медикам мешать?! То бишь, э просьбу эту  я пропустил мимо своих лопоухих ушей, и тут же начал мешать. Попросту говоря, откалывать дурацкие номера. По-первости, содрал с себя все навьюченные на меня лечебные причиндалы, затем  сцепился с подбежавшему ко мне встревоженному эскулапу. Ну, вообще-то, первым напустился он.
    - Вы чего, - зашипел , - как уж на горячей сковородке!? Одеяло сбил. Простыни сбил. Связь с табло контроля сбил.  Манжету для замера давления сбил. Кислородный шланг сорвал. Капельницу  стянул, весь физиологический раствор мимо вены потек. Тебя что, привязать, что ли, чтобы не вертелся!?
   Ну, он шепотком, а я с обидой. А ты кто? – спрашиваю. А у самого и уши заложило, оглох, прямо сказать. Не разбери-пойми, что слышу. Не то, отвечает - Мирон, не то Харон. А Харон -  это же у древних греков перевозчик умерших в страну теней – Лету. Ну, я его и послал по-русски ко всем  чертям с матерями и бабушками. Его от неожиданности как волной смыло, но надо мной, смотрю,  высоченной грузной фигурой кто-то другой появился. Высоченный такой, громадный, аж до неба богатырской  фигурой. И что-то в нем такое-этакое, что я как перед генералом в струнку перед ним вытянулся и для форсу рапортую:
   - Ваше Божественное величество! Отставной сталинский сокол имя рек для дальнейшего прохождения службы прибыл в ваше распоряжение!
    Ну, я же не соврал. Авиация, когда я служил, была Сталинской, и нас, военных летчиков, в свое время так и называли – Сталинскими соколами. Но этому Божественному величеству в моем рапорте что-то не понравилось, и он в мою сторону даже головы не повернул.
   Надо же, а? Даже взглядом не удостоил! Даже мельком не взглянул.  Меня от этого то ли со злости, то ли с обиды, как при старте на форсаже куда-то аж на седьмое небо в единый миг вознесло. Фьюить, и  гляжу – древнегреческий Эмпирей. То бишь, по-нашенски – в Царствии Небесном райский сад. А мне как раз кисленького захотелось, и я побрел искать запретного плода с древа познания.
    Наверняка, в честь моего прибытия слышу – музыка. Да не какой-то там похоронный марш Шопена, а явно мелодия звучания  высших сфер. Небесная гармония! Мне бы в самый раз и приостановиться да послушать, но в памяти задиристые строки нашего забубенного поэта Сергея Есенина:
                Если кликнет рать святая:
                «Кинь ты Русь, живи в раю!»,
                Я скажу: «Не надо рая.
                Дайте родину мою!»
    Ну, не надо, и не надо. Приплыла к старику пушкинская золотая рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?»  Ко мне золотая рыбка не приплыла. Кое-кому, известное дело, закон не писан. Даже Божий. Смотрю, опять вокруг меня наши  заботливые сестрички милосердия. Манжеты наручниками прилаживают, кислородный шланг в  рот вправляют, иглу капельницы в вену колют. Ну, нехорошо же, неделикатно, невежливо им мешать. Бог терпел, и нам велел.
   Терплю. То есть, не то чтобы терплю, а просто обессилел, уже и протестовать сил не осталось. Да ладно, думаю, фиг с вами, делайте вы, что хотите, мне уже все равно.  И то ли день, то ли два, то ли три в полузабытьи, в полудреме валялся.  А меж тем случилось так, что в достославном нашем Санкт-Петербурге в те дни разразилась эпидемия какого-то диковинного гриппа.  Больница оказалась переполнена такими же слабаками, как я. И все больничные палаты битком набиты, и даже в коридорах на полу больные лежат. Меня уже и пора бы из реанимационного подземелья наверх перевести, увы – некуда.
    А вы думаете это легко – на спине в лежку лежать к ряду несколько суток? Да еще на железной больничной кровати, когда у тебя от застарелого хондроза и без того все твои косточки нестерпимо болят. Тут тебе на спинке туалетная «утка» привешена, так и до нее больной рукой больно дотянуться. Медицинские сестрички милосердия все твои прихоти ласково выполняют, - и умывают, и поят, и кормят, и «утку» услужливо подставляют и убирают, а  вы думаете – это мне в удовольствие? Вы думаете, это просто – лежать, бессмысленно тараща глаза в потолок в реаниамационном безмолвии? И ни тебе книжонки какой-никакой, ни газетки, ни радио, ни телевизора. Тут и день с ночью путаешь, а вскоре и счет времени теряешь, с тоски-досады хоть волком вой!
    Ну, я терпел-терпел, да и взвыл. Когда узнал, что пошли девятые  сутки моего реанимационного заточения, не выдержал, сорвался с тормозов и опять свой авиационно-сверзвуковой нрав выказал. Переводите меня, поднял шум, куда угодно, хоть на улицу на мороз вышвыривайте, но только отсюда вон!
     Добился. Но не успели перевести, шлея глубже под хвост.  Выписывайте!-требую. – Вообще из вашей переполненной больницы выписывайте!
    Нельзя, лечащий врач, объясняет, недолеченного больного нельзя. Ах, нельзя?!  Зовите главврача! Приходит солидный такой, представительный, важный мужик в белоснежном больничном халате. Как вам не стыдно! -начинает. Мы сделали все возможное и невозможное, чтобы вас,  полутрупа, из костлявых лап смерти вызволить, а вы вместо того, чтобы благодарить, истерику нам закатываете!?
     Он по долгу врачебного этикета что-то там,  разумеется, помягче, поделикатнее, поласковее внушал, но это лишь круче меня взвинтило. Я тут  и вообще на дыбы. Ну, если так,  выпаливаю, - я в ваших больничных шмотках  от вас сбегу!
    - Тогда, - слышу,  - пишите заявление, что ответственность за свою драгоценную жизнь на себя любимого берете.
   Ну, я и написал. Только и всего. Вообще-то я о том поведал более подробно в свой книге «Как я трижды побывал на том свете и что я там видел»(СПб, 2014) .Долечивали амбулаторно, намаялся и сам, и домочадцев намаял. Тоже стыдно, конечно. Но тогда я был на четыре года моложе, и не признался, что было стыдно. В чем теперь  и признаюсь.
   Скучно о том вспоминать. Вспоминаю  лишь с тем, чтобы лишний раз поведать об отделении реанимации и интенсивной терапии. Вслух там не говорят, не велят, не требуют: «Смерть, не сметь!» - просто молча, упорно и терпеливо делают свое врачебное дело. Своим медицинским искусством на пороге жизни и смерти спасают полуживых больных, оживляют и продляют им жизнь. Продолжая и развивая идею Владимира Александровича Неговского. Меня вот, например, уже тогда могла кондрашка хватить, а я, как видите, уже пятый год не под землей, а на земле  светом Божьим любуюсь. Да еще и надеюсь сделать что-то нужное и полезное.
    О чем и считаю себя обязанным доложить моему в данном случае научному руководителю  доктору медицинских наук Александру Евгеньевичу Коровину. Он, полагаю, с каким-то своим научным умыслом меня на эту затею подбил. В чем прозрачно просматривается научно-медицинская амбиция. С надеждой внести в небезуспешные эксперименты академика Неговского и свою лепту для продолжения и развития его уникально-научных, теоретических и практических экспериментов и исследований. Не мог же я отказаться от такого авторитетного доверия.
    С чем церемонно и расшаркиваюсь – Сергей Каширин.