Ночь в лесу

Ночь в лесу. Рассказ.

(тоже по мотивам "Гирты")

***

Миновав светлый, наполненный головокружительными ароматами горячей смолы и близкого моря сосновый бор, трое друзей остановились на высоком берегу залива. Далеко внизу неспешно катились яркие, мерцающие в лучах полуденного солнца холодные, увенчанные барашками, синие волны. Было прохладно и свежо. Ветер трепал волосы и полы плащей. Первый из верховых, долговязый юноша с длинными светлыми волосами и строгой солдатской выправкой, улыбнулся, указал на лагерь на поросшем сосновым лесом берегу, под стенами монастыря, чуть в стороне. Второй, рыжий, кучерявый и плотный, засмеялся, доложил, что опять опоздали к началу прогулки и конечно же виноват во всем третий – щуплый мальчишка с поджатыми плечами и старой отцовской шляпе, которая была ему явно не по размеру.
- Борис! Ваше святейшество! – с вызывающей наглостью бросил им молодой рыцарь в легкой современной броне, первым заметив новоприбывших. Гордо вскинув подбородок, положил руку на эфес. Долговязый нахмурился, повел плечом, но не ответил, указал друзьям ехать мимо.
 - Борис, ну не рассказывайте опять, что это вам мэтр Дезмонд сюда поехать поручил! – заулыбался, закричал на всю поляну толстый и рыжий, оглядывая веселый охотничий лагерь, ипсомобили, коней в богатых сбруях и сколоченные наспех походные столы.
- Модест, отлипните! – прикрикнул на него Борис Дорс, высматривая какого-то в кружках веселой нарядной молодежи вокруг костров. На столах уже стояли многочисленные бутылки и блюда, в котлах аппетитно кипело угощение, на вертелах жарились свежая рыба и дичь. Оруженосцы отрезали от нее большие куски, поливали соусом, крошили свежие помидоры, подавали тарелки молодым кавалерам и девицам. Рыцари что постарше сидели за столами. Оседлав верхом скамьи, пили из фляг, закусывали походными пирогами, курили. Приметив всадников, кто-то кивнул на них, громко поинтересовался, чем те заправляют своих дохлых кляч, самогоном или майонезом.
- Керосином! – ответил им щуплый юноша, чем вызвал у всех веселый радостный смех.
- Сейчас мы тоже уработаемся, будем как все! – с энтузиазмом закричал им рыжий, замахал модной бутылкой из под «Старой Гирты» с самогоном настоянном на жженой дубовой коре.
- Это что, из-под твоей кобылы что ли? – спросили его, когда он спешился и сделал глоток.
Оставив друзей развлекаться на опушке, Борис Дорс сделал вид, что он тут не просто так, зашел в монастырь, перекрестился, строгим взглядом оглядел двор, заглянул в кельи, где его отругал пожилой суровый настоятель и вернулся к отдыхающим. Как будто невзначай встал около большой компании юношей и девушек, зацокал огнивом, чтобы прикурить.
- Опять к Лилии пришел? – спросил у племянника епископа высокий белокурый парень с неподвижным лицом и холодными глазами, исполненными жестокой хитрости. Он был на несколько лет старше Бориса и служил в кавалерии.
- Да – угрюмо ответил Борис.
- Плащик бы хоть почистил. Жених – снисходительно-едко бросил парень, кивая на его старый плащ. Этот экстравагантный элемент армейской экипировки во времена юго-восточной кампании носил еще его отец. Серый, выполненный из плотного, но легкого синтетического материала, со сложным блеклым узором и прорезями для рук, он был украшен потрепанными и выцветшими на солнце гербовыми черно-желтыми нашивками, а с широкими холщевыми штанами и шерстяной мантией Бориса смотрелся просто нелепо. Но этот плащ в качестве обмундирования выдали его отцу на службе в гвардейской механизированной части, и Борис очень гордился им: в прошлом году он выпросил его себе в подарок, и каждый раз надевая его в поездки, ощущал себя самым настоящим крестоносцем, таким же бравым и бесстрашным как сам военный комендант города, граф Август Николай Прицци, что в молодости также принимал участие в той войне.
- Дай пройти – хмуро сказал он юноше, демонстрируя ладонью серьезность своих намерений.
- Борис! – приметив, его подошла, засмеялась невысокая плотная девушка и тут же отвернулась, чтобы он не видел ее радостной улыбки. У нее были длинные и растрепанные светлые волосы, пухлые, покрытые крупными детскими веснушками щеки и веселое румяное лицо. Ей только недавно исполнилось семнадцать, и мать уже как второй год ругала ее за то, что пора замуж, отец с братьями все никак не могут найти ей нормального жениха, а все богатые и достойные даже и не смотрят в ее сторону, предпочитая более красивых, опрятных и манерных девиц.
- Чтоб не тронул ее! Понял это? – для порядка пригрозил брат и отошел.
Борис замер, с так и незажженной трубкой в руках, уставился на девушку. Запоздало и неловко поклонился ей, поцеловал ее протянутую вверх, к его лицу, ладонь. Она раскраснелась еще пуще, а на его хмуром, сосредоточенном лице появилась улыбка.
- Пойдем играть! – потянула она его в круг, где ловкий юноша держал на вытянутом пальце вращающийся мяч, перекидывал его с ладони на ладонь, красуясь своим умением.
- А где Эдмон и Модест? – спросила она у племянника епископа, когда закончился раунд игры, из которой Борис вылетел одним из первых.
- Да ну их – ответил тот, усаживая ее на скамейку и собственноручно принося ей тарелку ароматной, приправленной свежими травами ухи. Сел рядом, вытянул ноги, сложил руки на коленях. Не зная о чем и говорить, уставился в костер. Выпив кружку юва, начал рассказывать о последних церковных новостях, о Писании, о каких-то прочитанных недавно книгах. Сидящие рядом слушали его громкий голос, посмеивались, над его серьезными речами, но ему было все равно. Лилия во все глаза смотрела на него, внимательно слушала, с восхищенным непониманием улыбалась его словам, кивала в ответ. И, глядя на нее, он внезапно осекся, махнул рукой и, зачесав затылок, признался, что говорить кроме как о делах семьи, ему в общем-то не о чем.
- Попадьей с ним унылой будешь! – услышав его, заявил Лилии, сидящий рядом молодой кавалер из богатой семьи – поехали кататься и стрелять!
Важно продемонстрировал своего коня в стороне и лежащий на коленях модный и очень дорогой, подаренный ему отцом, многозарядный карабин.
- А у нас есть цепная пила! – подошел к ним щуплый юноша в шляпе – звонок от двери банка и седло для велосипеда!
- А! Эдмон! – засмеялась Лилия.
- Дай шляпку поносить! – прикрикнул молодой кавалер – ты что ее, с пугала в огороде что ли стащил?
- С пугала сам возьми и носи! – ловко ответил юноша, чем вызвал у окружающих веселый смех.
Пришел молодой галантный рыцарь с арфой, лукаво и придирчиво оглядел публику, подсел к огню провел по струнам, заиграл известную балладу. Борис перекинул ногу через скамейку, посадил Лилию пред собой, обнял ее, привлек к себе.
В костер подкинули еще лапника и дров. С треском заплясало, взметнулось к небу жаркое пламя. Кто-то начал собираться в лес, сказал, что неподалеку видели кабана, но заиграла музыка, всех позвали танцевать и никто никуда не поехал.
Солнце клонилось к морю, длинные тени от сосен легли на опавшую хвою. От воды, из-под обрыва доносились выстрелы, рукоплескания и веселые крики. Из леса на аркане приволокли какого-то страшного мужика, поставили к камню, стреляли, мерялись, кто попадет ближе, но приехали барон Тинвег с баронессой и испортили весь праздник: прямо с седла под смех жены майор достал свой пистолет и, красуясь, разрядил в голову пленнику всю обойму. Борис нахмурился: многие из отдыхающих в лагере были уже пьяны и начали чудить. Кто-то из боровшихся в шутку, по-серьезному разбил оппоненту лицо сапогом. Тот схватился за меч и дал сдачи. Андрес Прицци, сын военного коменданта города, в белом плаще с красным, как будто облитым кровью капюшоном, подъехал в упор к скамейке, недобро уставился на Бориса и Лилию.
- Ну же, Борис, не стесняйся, целиком ее проглоти! – с напором заявил он.
Борис промолчал, угрюмо смотрел на него, пока тот не заскучал и не уехал.
- Поехали кататься – подставляя лицо дующему с моря свежему холодному ветру, оглядываясь, нет ли рядом ее брата, предложил он Лилии.
- Поехали! – тряхнула взлохмаченной его ласками головой, зарумянилась, согласилась девушка.
Они встали и, держась за руки, обойдя лагерь, вышли к опушке, где Борис с друзьями оставили лошадей.
- А если спрашивать будут? – уточнил сидящий на пне Модест. Он уже напился, обнимал одолженный у кого-то баян, силился подобрать какой-то невнятный мотив.
- Да пошли они все! – дико оглянулся на шумящий как разъяренный улей лагерь, с ненавистью сжал зубы, ответил Борис. Посадил Лилию в седло, и повел коня прочь к лесу.
- Какой ты злой! – с восхищением воскликнула она, глядя в его затылок и напряженно ссутуленные плечи.
- Почему Бог им все это позволяет?! – грубо и обиженно огрызнулся он, но немного остыв, остановил коня, протянув руки, снял девушку с седла и привлек к себе. Она нетерпеливо наддала на него, прижала спиной к стволу дерева, схватила за лицо и длинные волосы, притянула его голову к себе. Минуту или две они целовались, лаская ладонями друг другу запястья, щеки и плечи. Устав, отстранились друг от друга. Растрепанные светлые волосы Лилии рассыпались по серому меховому воротнику ее не по размеру большого плаща, одолженного на выезд у старшей сестры. Нежные мягкие щеки девушки горели, напряглись от восторженной, радостной улыбки. Глаза сверкали, неотрывно глядя на племянника епископа, что также восторженно смотрел на нее в ответ. От улыбки у него свело скулы. Он оскалился от боли и, чтобы она не видела его мук, еще крепче схватил свою избранницу и с силой прижал к себе.
- Ах! – радостно воскликнула она. От его крепких объятий у нее захрустели кости. Она снова схватила его за волосы. Со всей силы потянула за них.

***

Охотничий лагерь и все неприятные люди остались далеко позади. Над холодным серым морем горел пронзительный рыжий закат. Расцвечивал серое и хмурое сентябрьское небо. Конь мягко ступал по тропе, стучал копытами о камни то там, то тут торчащие из толстого, покрывающего скалы, ковра опавшей хвои. Внизу, под высоким берегом, плескались, с шипением разбивались о каменистый пляж волны. Вокруг было безлюдно и только редкие далекие хлопки выстрелов, да кличи рогов, раскатистым эхом отдавались откуда-то издалека, тревожа чащобу стоящей вокруг суровой северной тайги.
Перед оврагом по тенистому дну которого бежал холодный лесной ручей, тропа сворачивала в сторону от моря в чащу.
- Знаешь эти места? – с интересом оглядываясь по сторонам на сумрачный глухой лес, что стоял вокруг, спросила Лилия. Прижавшись плечом к своему спутнику, она то и дело крутила головой, всматривалась в непролазный бурелом во мраке под сменившими сосны на берегу огромными черными елями.
- Ни разу не был – придерживая ее за плечи, ответил ей Борис – вот и поглядим что здесь.
Так они приехали еще километра три, пока совсем не стемнело.
- Поехали обратно – зябко кутаясь в свой плащ, кивая на сумрачное небо в просветах между ветвями деревьев над головой, хлопком давя очередного комара, заявила Лилия.
- Да – ответил Борис и повернул коня, но проехав минут десять, внезапно обнаружил, что это какая-то совсем другая тропинка, не та, по которой они ехали сюда, и ведет она не прямо, а полого поднимается куда-то по склону холма, петляя между огромных, наваленных вокруг острых камней. Племянник епископа сжал зубы, стал сосредоточен и молчалив. Нахмурился, нисколько не желая признавать, что за их молодецкими ласками и поцелуями в седле он совсем не думал о дороге, и теперь они заблудились.
- Так – сказал он и спрыгнул на землю. Пытаясь сориентироваться, зашалил в сумерках по мху на камнях, но это ничего не дало. Поднявшись обратно в седло, повел коня дальше вверх по тропе.
- Разведем костер, останемся до утра – предложил он.
- Тут комары! – улыбнулась новому приключению, воскликнула Лилия.
Он согласился и они поехали дальше и еще через несколько сотен метров выехали к какой-то темной, старой и, похоже безлюдной, избе. Обнажив для смелости оружие, Борис подошел к дверям и заглянул внутрь.
- Сейчас будет огонь! – сказал он, приглашая девушку в дом и указывая на сложенную из обгоревших валунов печь. Кое-как наколов мечом щепок, зачиркал огнивом. Лилия села на заваленные сухим желтым лапником бревна, что служили в охотничьей избе и кроватью и скамьей. Усталым взглядом следила за его резкими мальчишечьими действиями. Умело прикурив трубку, племянник епископа зажег от нее пучок мха переплетенный лентой срезанной с ближайшей березы снаружи бересты, и уже от него засветил и печь. Когда огонь разгорелся, накидал рядом больших веток, чтоб пообсохли, принес из седельной сумки лошади бутылку самогона, которую они хотели выпить вместе с Эдмоном и Модестом, сел рядом с девушкой, протянул ей трубку, как букет цветов, предлагая курить. Она сдала ее в кулачке, глубоко и неумело затянулась, надула щеки, подавилась горьким дымом. Борис начал важно объяснять ей как надо. Закончив урок, положил свой плащ на колючую хвою и настойчиво повлек Лилию на ложе. Лег рядом, укрыл их обоих ее плащом. Обнимал ее одной рукой, другой придерживал трубку, чтобы насладиться сразу всем.
- Пойдешь за меня замуж? – по-юношески энергично лаская ее мягкую грудь, спросил он внезапно и поцеловал ее в затылок.
- Ага – с жаром ответила она, сжимая его пальцы.
- А твоего брата я башкой в клозет макать буду! – рассудил Борис – так и скажи ему, пусть только полезет!
- Он хороший, он меня защищает – обиженно возразила она – он мой брат.
- Ну ладно – смягчился племянник епископа – будет лейтенантом в нашей дружине.
Лилия засмеялась его словам, развернулась к нему. Так они лежали, целовались, наслаждаясь друг другом. Щепки в печи прогорели, сырые ветви пошли едким дымом. Стало холодно. Глоток самогона, который выпил Борис, уже успел окончательно выветриться из его головы и даже несмотря на жаркие объятия и ласки он внезапно почувствовал что совсем замерз. Дрожала уже и Лилия. Не желая признавать, что она слабая, отпускать возлюбленного и просить снова разжечь очаг, все крепче льнула к нему пытаясь отогреться, но ночная прохлада и осенняя сырость взяли свое: стуча зубами от холода Борис резко сел на кровати и заявил.
- Принесу дров – стараясь, чтобы не дрожал голос, сказал он и, нащупав лежащий рядом меч, с грохотом, наощупь, вышел из избы.
Пошарив минут пять вокруг в темноте, подергав облепленные сырым мхом и мокрой от росы корой поваленные стволы и тонкие молодые деревца, найдя всего пару подходящих веток, вернулся к дверям.
Лилия ждала его у дома, стояла, прижавшись к стене. Когда он подошел, поймала его за руку, остановила, накинула ему на плечи его плащ, прильнула щекой к его груди.
- Замуж за тебя… - спросила она дрожащим печальным голосом.
- Да – кидая ветки в сторону и обнимая ее, ответил он.
- А если ты меня бросишь?
- Не брошу.
- Честно?
- Клянусь.
Он хотел поцеловать ее в лоб, но откуда-то издалека послышался беспокойный цокот копыт. Борис замер. Он знал, что ночью в лесу звуки приближающихся всадников не сулят ничего кроме беды.
- Тихо! – как будто их могли услышать с такого расстояния, прошептал он.
Цокот копыт усилился, вдалеке между деревьев полыхнул трепетный рыжий свет.
- Бежим! – прошептал Борис.
- Где твоя лошадь? Уедем! – также тихо и тревожно воскликнула Лилия.
- Убежала, тварь! - таращась в темноту, ответил он.
Схватил девушку за руку, повлек в сторону от избы. Пробежав метров двести, они взобрались на какие-то большие, поросшие мхом и черникой плоские камни и притаились на них. Цокот копыт гремел уже совсем близко. Отсветы огней мерцали между скал и стволов. Из-за веток деревьев внизу было трудно различить кто это, но неразборчивый с расстояния говор знакомых голосов заставил сердце Бориса похолодеть. Лилия, что лежала рядом на камне, с силой сжала его руку, ее пальцы были ледяными.
- Борис… - испуганно прошептала она, замерев, глядя в темноту: в сполохах факелов отчетливо выделялись белые плащи и острые, крашеные в красный, как будто залитые кровью, капюшоны. С треском и ревом на весь лес ударили выстрелы. Стремительные рыжие линии трассирующих пуль расчертили ночь. Отчаянно и страшно заржала смертельно раненая лошадь, с хрипом забилась в чащобе, нескольких сотнях метров от избы, по другую сторону тропинки. 
- Плащ! Господи помилуй нас!  – спохватился Борис, срывая с плеч отцовский плащ и укрывая их с Лилией с головой – они видят в темноте!
- Борис! – грубо и громко закричали снизу – мы за девкой. Тебя не тронем. Пинка тебе под зад и домой пойдешь! Кончай прятаться, хоть раз будь мужчиной не на словах! Выходи!
Загремел страшный, пьяный и жестокий смех. Снова грянула автоматная очередь. На этот раз стреляли куда-то вбок, судя по всему наугад, без всякого понятия, где укрылись беглецы.
- Борис! – позвали снова – девку убьем мы, а тебя сэр Август за это прикажет за ребра подвесить!
- Ищите их братья! Ищите!
Снова загремели копыта. Со страшным шипением сверкнул огонь. Кто-то из всадников бросил что-то в избу, или выстрелил в нее, отчего деревянные стены тут же вспыхнули белым пламенем. Потянуло фосфором и едким дымом. Борис и Лилия замерли от страха. Не смея проронить ни звука, лежали на камне, укрывшись с головой старым маскировочным плащом племянника епископа.
Всадники еще какое-то время гарцевали внизу. Поездив кругами, покидав вокруг дымные фосфорные свечи, потратив еще с пару десятков патронов к ружьям, видимо окончательно утомившись своими безуспешными поисками, поехали прочь, искать себе новых жертв.
- Да тише ты! – прошипел, Борис, всхлипывающей от страха Лилии, прислушиваясь к удаляющейся ругани и грохоту копыт, больно и грубо толкнул ее локтем в бок, как друга по юношеским играм, отчего она заплакала еще сильней.

***

- Значит Андрес Прицци, говоришь? – сурово уставился на Бориса отец. Встал от стола и, прошагав через комнату, молча ударил сидящего на стуле сына кулаком в лоб так, что тот с грохотом опрокинулся навзничь. Лилия прижала ладони к подбородку, замерла. Старший брат Бориса, покачал головой, скривил рот. Братья и отец Лилии одобрительно закивали. Епископ Дезмонд, дядя Бориса, нахмурился. Остался сидеть на скамейке, опираясь руками на свой стальной посох, в стороне, так и не сказав ни слова с начала сцены.
- Ну, берете ее? – кивнул на дочь отец Лилии.
- Тебя спрашивают! – грубо прикрикнул на все еще лежащего на опрокинутом стуле посреди кабинета Бориса отец.
- Да… - ответил тот, с силой сжимая зубы, чтобы только не заплакать от унижения и обиды.
- Дезмонд? – кивнул епископу отец Бориса.
- Благословляю – безразлично ответил тот.
- Война будет – уже в дверях кабинета мрачно сказал отец Бориса отцу Лилии.
- Будет – кивнул, согласился тот. Он был пожилым жандармом, а на портупее носил наградную подвеску. Не, местную, бронзовую или серебряную, а циркониевую, как и у отца и дяди Бориса и точно такую же, как у отца недавно преследовавшего влюбленных Андреса, сына военного коменданта города, графа Августа Прицци и его ближайших клевретов Агарии Пескина и Иоганна Тинвега. Наградной знак объединенной армии Конфедеративного Северного Королевства за участие в сражениях прокатившейся много лет назад от моря до моря по юго-восточным горам и степям войны.



Доктор Эф