Рыжик. Глава двенадцатая

                ***
Вот так размеренно протекала жизнь трёх божьих тварей, двух не кому не нужных, отвергнутых сельским обществом людей и одного маленького жеребёнка.
Блажной Аким, угрюмый и неразговорчивый с людьми, и заботливый, внимательный и доверчивый,  к так полюбившимся  ему, этим умным, трудолюбивым и благодарным  животным – лошадям. Если бы кому-то удалось понаблюдать за ним незаметно, как Аким общается со своими подопечными,  то этот наблюдатель был бы очень удивлён. Раздавая в кормушки сено, он то и дело останавливался для того, что бы погладить по холке очередную лошадку.  Выражение его лица являло собой божественное умиротворение, подобие улыбки озаряло его обросшую  щетиной физиономию. А если прислушаться, можно было услышать приглушенное урчание, издалека напоминающее мурлыканье большой дикой кошки – вероятно, это была его душевная песня. Но стоило появиться человеку, Аким замыкался и делался недоступным каменным идолом.   
Пьяница Серёга, нескладный, никчёмный человек, нелюбимый ни людьми, ни лошадьми и тем же плативший им всем, жил так – день прошёл, и ладно.  Основной задачей его было стремление поскорее найти спиртное. И это иногда создавало конфликтную ситуацию между ним и третьим жителем «конюховки», жеребёнком Рыжиком.
Прошло около трёх месяцев, Рыжик подрастал, крепчал и начинал уже кое-что понимать. В отношениях с Акимом всё было ясно, их любовь друг к другу росла с каждым прожитым днём.  А вот с Серёгой дружбы у Рыжика не получалось. Мало того, что от конюха постоянно пахло перегаром, к чему жеребёнок никак привыкнуть не мог, Серёга ещё постоянно не выпускал изо рта самокрутку, и когда он дежурил, в «конюховке»  стоял едкий махорочный дым, как говорится – столбом. Жеребёнок чихал, выскакивал во двор, благо, что дверь открывалась свободно. А Серёга злорадно смеялся, приговаривая:
- Чё, антилигент, не нравица, вали на конюшню, обоим вам там место, вместе с твоим хозяином, - но побаиваясь Акима, он всё же Рыжика, немного покуражившись, загонял на место.
Подрастая, Рыжик стал замечать, что в «конюховке» иногда, вдруг, появлялись какие-то мешки, чем-то наполненные. Чем? Он своим жеребячьим умом сообразить не мог. Затем эти мешки Серёга грузил на телегу и куда-то увозил. Вернувшись, назад он заносил авоську с несколькими бутылками, наполненными беловатой жидкостью, напоминающую молоко. Садился за стол, открывал одну из бутылок и начинал стаканами поглощать эту жидкость. Вокруг распространялся отвратительный запах, как от бутылок, так и от Серёги. Через некоторое время конюх пытался встать из-за стола, но как обычно сделать этого не мог и, завалившись на бок, начинал храпеть.
Однажды, когда Серёга в очередной раз занёс наполненный мешок, а сам куда-то вышел, любознательность Рыжика достигла верхнего предела и он, подойдя к лежащему на лежанке мешку,  прокусил его своими острыми зубами. В мешке оказался  комбикорм. Смесь эта показалась ему довольно вкусной  и жеребёнок, прорвав довольно большую дырку в мешке, начал поедать его содержимое, но услышав шаги Серёги, лёг на своё место. А нужно сказать, что в «конюховке»  электрического света не было, и основным освещением являлись отблески огня из железной печки. Ничего не подозревающий Серёга, схватил мешок и поднял его, всё содержимое, через проеденную дырку, немедленно оказалось на полу.
- Ах, мать, пере мать, - захлебнулся в страшной злобе он, - это какая же тварь порвала мешок?
Но так как, притихший жеребёнок, не подавал никаких признаков жизни, словно сообразив, что ему сейчас нужно прикинуться спящим, не совсем трезвый Серёга, решил, что он где-то зацепился за гвоздь.  Долго в темноте собирал в новый мешок рассыпавшийся комбикорм, постоянно сопровождая свою деятельность матом. Затем взвалив на плечо мешок куда-то вышел. Рыжик услышал скрип тележных колёс удаляющихся от конного двора.
Вернулся Серёга к утру, когда уже занималась заря. В руке у него, как всегда была авоська с бутылками. Он уже было расположился за столом, чтобы похмелиться, но послышавшиеся снаружи шаги не дали ему сделать задуманное. Конюх вскочил и быстро спрятал авоську с бутылками в ближайший висящий на штыре хомут.
Дверь заскрипела, и на пороге появился Аким.
- У, дьявол угрюмый, - заворчал Серёга, - я то думал бригадир идёт, а это тебя черти принесли.
Ничего не ответив, Аким уселся на лавку к печке. Облегчённо вздохнув, Серёга потянулся к хомуту за авоськой, но за дверью опять послышались тяжёлые шаги и в избушку зашел бригадир Михаил Алексеевич. Так как на улице уже рассвело,  пробившийся через единственное окно свет, высветил остатки рассыпанного комбикорма:
- А что это у вас здесь за мельница, откуда комбикорм? – Строго спросил бригадир.
Аким угрюмо молчал, Серёга, заморгав красными глазами, залопотал:
- Дык ет, Лексеич, я тута хотел жеребца Битюка подкормить, ды вот малость рассыпал.
- Не бреши! – Нахмурился бригадир. - Где же тогда этот мешок с остатками комбикорма? Не ночью же ты его кормил, ты днём – то путём ничего не делаешь. – Поглядев на молчащего Акима, - бригадир повернулся к жеребёнку. – Ну, что Рыжик, изо всех, видимо, здесь проживающих, ты самый умный. Может быть, ты мне скажешь, что тут было.
Что нашло, в этот момент, на Рыжика? Трудно сказать, то ли он каким-то образом хотел избавиться от ненавистной авоськи, а может, хотел отомстить Серёге за все те неудобства, которыми тот угнетал Рыжика.  Но он, вдруг, подошёл к висящему на стене хомуту и выдернул зубами из него авоську. Бутылки с грохотом свалились на пол и разбились, «конюховка» наполнилась отвратительным самогонным смрадом.
- Так вот значить, что здесь происходит, воруешь комбикорм на ферме, сволочь, и обмениваешь его на самогон. Ни как всё не можешь свою поганую глотку залить до отказа. То-то мне Василий Афонасьевич жаловался, что мешки по ночам с фермы пропадают.
- Лексеич прости, больше ни когда не буду, только председателю не говори, - упал на колени Серёга, - они меня и так за человека не считают.
- А ты сам-то себя человеком чувствуешь или нет? Встань с колен, мразь, ты вон даже жеребёнку своими выходками надоел. Что толку председателю на тебя доносить, все равно ни хрена тебе не будет. Но знай, ещё раз попадёшься, я сразу напишу заявление в милицию. – И громко хлопнув дверью, бригадир пошёл запрягать коня.
Угрюмый Аким поднялся с лавки, презрительно плюнул в сторону напарника и тоже пошёл, кормить лошадей.
                ***