Сибирский МетрОполЬ

М И Р А Ж И С Т Ы
-------   -------             альманах
«Сибирский МетрОполЬ»
               
      
Константин КЕДРОВ Николай ЕРЁМИН Евгений СТЕПАНОВ Фёдор КАЛИНИН Юз АЛЕШКОВСКИЙ Иосиф БРОДСКИЙ Владимир МОНАХОВ Вова РЫЖИЙ Эдуард РУСАКОВ Евгений ПОПОВ Михаил ГУНДАРИН Александр ЗАХАРЧЕНКО Анатолий БИРЮКОВ
               
    КрасноярсК-2020
                              
М И Р А Ж И С Т Ы
-------   --------                альманах  «Сибирский МетрОполЬ»               
               
Константин КЕДРОВ Николай ЕРЁМИН Евгений СТЕПАНОВ Фёдор КАЛИНИН Юз АЛЕШКОВСКИЙ Иосиф БРОДСКИЙ Владимир МОНАХОВ Вова РЫЖИЙ Эдуард РУСАКОВЕвгений ПОПОВ  Михаил ГУНДАРИН Александр ЗАХАРЧЕНКО Анатолий БИРЮКОВ
         
                КрасноярсК-2020
                Сибирский МетрОполЬ               
               
               
Константин КЕДРОВ
Николай ЕРЁМИН
                Евгений СТЕПАНОВ
Фёдор КАЛИНИН
Юз АЛЕШКОВСКИЙ
Иосиф БРОДСКИЙ
Владимир МОНАХОВ
Вова РЫЖИЙ
Эдуард РУСАКОВ
Евгений ПОПОВ
Михаил ГУНДАРИН
Александр ЗАХАРЧЕНКО
Анатолий БИРЮКОВ
                КрасноярсК
 «Литера-принт»
                2020
ББК 84.Р6
«СибирскиЙ МетрОполЬ »- новинка издательского проекта, начатого альманахом «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ», сто лет спустя после «ПОЩЁЧИНЫ ОБЩЕСТВЕННОМУ ВКУСУ», продолжает традиции футуристов, акмеистов, конструктивистов, символистов, русского андеграунда и авангарда. Открывает новые горизонты развитию современного литературного процесса. г  Красноярск: «Литера-принт», 2020. - Тираж 100 экз.
 
Автор идеи, составитель и издатель Николай Николаевич Ерёмин.В альманахе участвуют Константин КЕДРОВ Николай ЕРЁМИН Евгений СТЕПАНОВ Фёдор КАЛИНИН Юз АЛЕШКОВСКИЙ Иосиф БРОДСКИЙ Владимир МОНАХОВ Вова РЫЖИЙ Эдуард РУСАКОВ Евгений ПОПОВ Михаил ГУНДАРИН Александр ЗАХАРЧЕНКОАнатолий БИРЮКОВ МЕТРОПОЛЬ -Этимология .Происходит от др. -греч. ;;;;;;;;;; «материнский город, метрополия» , из ;;;;; «мать»... Значения 1.в древней Греции — город-государство (полис) по отношению к созданным им поселениям (колониям) на территории других стран 2.государство по отношению к своим колониям, эксплуатируемым территориям, экономически зависимым странам. Источник:Дебри интернетаю Вот слова которые можно составить из слова Метрополь:лом ломоть ломь лопоть лопь лор лоро лот лото лтп мол молот молоть моль моор мопр мор моро мот мотль мото мотор мрот мрп олпорт олт омо омь оол оорт оплот опор опорт опт опто оптом орлом орлоп ороп орт орто орь отмол ото отол отпор оть плот плоть пол поло полом полоть полть поль пом помол помор поо поот поро пором пороть порт порто пот потом поть про пролом пром промол прот прото птр рмо рол роль ром роом роп ропот рот рто тло тмол тол толь том томпо томь тоо топ топо тополь топор топь тор торлоп торо тороп торопь торп тромп троп тропо ооп мрт промт омп пто лоо моп лрт тромпо морль польо помо лоп мто оль ольо млп ороль олот ломо трп рооп поом пор роо роло мольо мотоль тро мро орм ором льоро омоль тором орол млот портло тпо ольт лоор торм троо птм ртм толп мтр молто ольмо прт отор оор омл лпр оло оро рьом омлоп мотол пло тьо орм прл мпл плм ромо морло опьо ольм орот рпо пьо поор пото морт тоом прм рото ополь помрь оом отро пормо топло олор томо мотр лоьм тоор промо топол толор толом моол потоль пмр рло


Альманах украсили – Атлеты с древнегреческой вазы,  «Карусель» Давида Бурлюка, кошки Кристины Зейтунян-Белоус и фрагменты фотографий из портала «Мой мир» Сверстала книгу Владислава Васильева
1SВN 978576-025-5 © Коллектив авторов, 2020г

Константин КЕДРОВ
 
 
............................. Константин КЕДРОВ...................................................
 
август 2020
Кедров-Челищев: литературный дневник
Как то всё не так не так всё как то
Никакого с вечностью контакта
Головой киваю но не в такт
И с людьми нарушился контакт

Как то всё не так не так всё как то
Так то дорогой мой как то так то
Сломаный рояль гудит от ветра
Слышно на четыре километра

Сам я на рояле не играю
Ветерок затихнет замираю
Замираю или умираю
Всё равно как будто бы играю

Больше не звучит клавиатура
Не поёт над ним коларатура
Тишина среди сплошной лазури
Но звенит рояль во время бури



Нет вы только посмотрите
Гамлет сыгран на иврите
Таки быть или не быть
Не запомнить не забыть

Так Гулаг или Освенцим
Посоветуемся с немцем
Сложный Гамлета вопрос
Колыма иль холокост

На иврите и на идишь
Мой Нью Йорик камо идешь



В отсутствии твоем
Есть тайна мировая
Мы навсегда вдвоем
И ты во мне живая

От горя полумертв
Я потому живой
Что я с тобой любимая с тобой

Пусть материализм терзает душу
Душой пред очевидностью не струшу
Что очевидность если есть любовь
Я сам собой бываю лишь с тобой

Прости мне боль последствие любви
Она во мне как шарики в крови
Кружат дублируя кружение планет
Для любящего сердца смерти нет




Опять споткнулся
В небо ткнулся
В созвездье Лебедя уткнулся
И сквозь ухмылочку Коржавина
Влетел в созвездие Державина

Мне за Державина обидно
Его не слышно и не видно
Он над полями над лугами
Бумажной тенью оригами

Парит журавликом бумажным
А был красивый и отважный
Я не отважен не отважен
Теперь мой взор соленовлажен

Сегодня я уже не в теме
Я уязвим в пяту и в темя
Я уязвим я уязвим
Почти невидим и незрим

Почти невидимо незримо
Я мимо мима мима мимо
Устану в высь
Устану ввысь
О стана высь
Остановись

Лечу над бездной ликом светел
Старик Коржавин нас заметил

 

Ляля Лялечка  Лялечка Ляля
Нет тебя но люблю всё нежней
Жизнь и смерть мою расстреляли
Расстреляли меня вместе с ней

До последнего содроганья
Я с тобой и в любви и в смерти
Пусть мои немые рыданья
Превратятся в твое бессмертье

Ляля Лялечка Лялечка Ляля
Ты вся жизнь моя и бессмертье
Небо Ангелы целовали
И в аду бесновались черти

Знаю твой диагноз клинический
Все диагнозы лишь слова
Я проверил математически
Знаю точно что ты жива

Я исполню все что хотела
Все и даже больше всего
Но тоскует душа и тело
Без присутствия твоего

Ляля Лялечка Лялечка Ляля
В эту жизнь я вернусь едва ли
Так случилось пройдя финал
Я и жизнь и смерть миновал



В садах предосенние розы
В глазах предосенние слёзы
Осенние розы в глазах
Осение розы в слезах

Гремят предосенние грозы
Цветут предосенние розы
И жалобно мы произносим
Еще не зима и не осень

Еще не зима и не осень
В созвездия милости просим
В небесный созвездий розарий
Под пение ангельских арий

Скажи мне садовник не
бесный
Зачем твой розарий прелестный
Зачем так легко и галантно
Увянут сады из галлактик

Садовник слегка улыбнется
Садовник над розой согнется
И я заглушая рыданья
Вдохну аромат увяданья




Я при жизни умер от любви
Но при этом продолжаю жить
Что то приказало мне - Живи
Что то приказало стих сложить

Я сложился вместе со стихом
Как Озирис по частям сложился
Этот мир мне вовсе незнаком
Я в него никак не уместился

Зайчик скачет по полю петляя
Я петляю следом за собой
Мебиус ну где твоя петля
Чтобы в ней покончил я с собой

Где твоя бутылка Клейн чтоб спиться
Бесконость из горлА сглотнув
Я теперь как спица в колеснице
Исчезаю в небе промелькнув

Исчезаю или истязаю
Сам себя и превратившись в икс
Буквой Х на колесе сияю
В колесе из руконогих спиц

Каждый человек крестообразен
Буквой икс распяленый как тать
Но ведь я отнюдь не Стенька Разин
Чтобы так меня колесовать

Выпав из небесной колеи
Колесо с небесными очами
Восьмерит с повадками змеи
И сияет звездными ночами




Но ведь и бессмертие не бессмертно
Очевидно все и незаметно

Мой Спаситель умер на кресте
Умерла моя спасительница Лена
На Таганке опустела сцена
И Христос расстаял в высоте

В высоте в которой видит Бог
Там и я тебя увидеть мог
Никого надеюсь не обижу
Если рядом с ней себя увижу

Там увидел Данте Беатриче
Детский смех и щебетанье птичье
Между мной и небом смерть преграда
Все это не выдумка а правда

Неужели это незаметно
Но ведь и бессмертье не бессмертно

 

Давай сыграем в вечную игру
Я за тебя конечно же умру
А ты живи и помни помни помни
И памятью как я весь мир наполни

На кладбище средь каменных гробов
Любовь как память память как любовь
Сильней меня любить никто не сможет
Моя любовь твоей любви поможет

Так заглуши в груди свои стенания
Вся память о любви напоминание


Все мертвое давным давно живое
Мне кажется я не один нас двое
И подтвердит конечно же любой
Вдвоем умрем когда умру с тобой

Быть может я родился до тебя
Но и тогда я жил тебя любя
Не жили мы а ждали нашей встречи
Я каждый день спешил к тебе навстречу

Да ты ушла неведомо куда
Но встреча состоялась навсегда


Все религии в один голос
Утверждают что смерти нет
Затерялся татаро-монголов
Уводящий на небо след

Сколько конниц в ту высь умчалось
Сколько сгинуло в бездне дна
У вселенной нету начала
И земля навсегда одна

Смерть финал или продолженье
Это ведомо лишь лучу
За лучом я к лучу лечу
И лечу я куда хочу


Я снова ухожу в твои обьятья
Твои обьятья так нежны так сладки
Как Юнга складки как любви закладки

Раскрою книгу пахнущую морем
Раздвину море раскрывая книгу
Мементо моря как мементо морэ
Прочту и погружусь в любви интригу

Все неразгадано и все необьяснимо
Какая чушь что кто то что то знает
Вся жизнь озвученая нами пантомима
Которую никто не понимает

Я устал попирать пьедестал
Но любить тебя не перестал


Давай простимся но не навсегда
В других мирах где были мы всегда
А в этом мире не хочу прощатся
Я научился с пустотой общаться

Тебя я вижу в бездне голубой
Вся пустота заполнена тобой

 
© Copyright: Кедров-Челищев, 2020.




Николай ЕРЁМИН
 
               
............................. Николай ЕРЁМИН....................................................
 
КРУТЫЕ МИРАЖИ
 
МИРАЖ   Евгению ПОПОВУ

Культ  радости
Царил в стране…
Мы солнце песнями встречали…
И вдруг – откуда-то извне
Возник
Страх смерти и печали…
А с ними – вирусы -
Откуда?
Ну, да,  конечно – от верблюда!
А почему?
По кочану!

МИРАЖ Владимиру МОНАХОВУ

Николаем став
Угодником
И живым почти что классиком,
Не хочу
Быть второгодником,
А хочу быть второклассником!
Чтоб в прекрасном Братске  жить…
Днём  с Монаховым
Дружить…
…И, впадая в детство, - Ах! –
Спать
У мамы на руках…

МИРАЖ  Владимиру РЫЖКОВУ

Бог дарит старцам слабоумие
И веру
В вечность бытия…
Неужто
В пору Суперлуния
Поддамся слабости и я?
И позабуду
Солнца свет?
Тогда какой же я поэт?
Ну, нет!
Всем старцам  -
Мой привет!

МИРАЖ  Евгению  СТЕПАНОВУ

Я всю жизнь провёл в труде
И, накапливая опыт,
Всем на свете
И себе
Доказал,  что я – не робот.
А вот то, что я – не Бог
Доказать
Никак не смог.…

МИРАЖ    Е.А.М.

Когда мы были
Влюблены, -
Молитвы моря  и луны
Звучали в знаках Зодиака…
Мотивы помнятся,
Однако…
И до сих пор звучат…
Виват!
Никто ни в чём не виноват…
Ни Муза…
Ни  морской прибой…
Ни я –
Увы,
Такой-сякой…

ЭЛЕКТРОННАЯ   ПЕРЕПИСКА

Друг мне пишет:
- До встречи в Раю!
Я туда потихоньку рулю…
Ну, а если ты Раю не рад,
Приглашаю тебя
Прямо в Ад! -
Отвечаю:
- Сегодня, прости,
Поздновато куда-то идти…
Так что встретимся завтра…
Пока!
Как всегда – у Пивного ларька…
   

***
Жизнь – два глаза и два уха…
Молодая молодуха…
Старая старуха…
Свет Святаго духа…

***
Калитка в райский сад,
Где груши…
Виноград…
И яблоки висят –
То в ряд…
То невпопад…
Ах, только их тряхни –
Все –
На земле они…
И ты,
Чему-то рад,
Вдыхаешь аромат…


***
Порхает бабочка над розой…
Трепещет рядом стрекоза…
Роса их манит крепкой дозой
И радугой – глаза в глаза…
Ах, шмель гудит…Поёт пчела…
Сегодня так же,
Как вчера…


***
Всё,
Что со мной произошло,
Объединив добро и зло,
Всё по течению ушло…
Как будто лодка без весла –
Ни слова,
Ни числа…


***
Смеются ангелы и черти
Над дружбой возраста и смерти,
Которая готова вновь
Внезапно перейти в любовь,
Которую и там, и тут
Увы,
Бессмертием зовут…

ВЕСЁЛЫЙ СОНЕТ

Шлю сердечное спасибо
Всем, кто любит Этот свет!
Хорошо, что есть Россия,
А над нею – Интернет…
Хорошо, что – трали-вали –
Ни словечка не тая,
В виртуале и в реале
Смысл находит жизнь моя…
И со мною на Пегасе
Муза скачет и летит
К тем, кто нынче на Парнасе
Многократно знаменит…
И способен: - Так и быть! –
Рядом место уступить…


***
Стихи – несчастные создания,
Где текст-подтекст – одни страдания…
Не ведомые никому,
А лишь поэту одному…


ЭПИГРАММА
Стихотворение в прозе
Вновь напечатал поэт…
И в поэтической позе
Речью украсил банкет…
Чувствую, скоро, пардон,
Станет прозаиком он…


КРУТЫЕ МИРАЖИ
1.
 ЦИТАТА от  Евгения СТЕПАНОВА:

«Жил писатель Хэмингуй,
Он имел огромный дар.
Хошь ликуй, хошь не ликуй,
Я уеду в Занзибар.

Точно у Хэмингуя,
Будет много у меня
Впечатлений, мыслей, книг.
Буду я крутой мужик….»
2.
МИРАЖ от МЕНЯ

Хемингуй был коммунист.
Сердцем был он очень чист.
И недаром - ё,моё! —
Разрядил в себя ружьё,
Утоляя страсть и пыл…
Я бы так не поступил!


***
Ах, север, юг, восток и запад,
Прекрасны вы, как никогда!
Но мысль кончается внезапно –
И с неба
 падает
звезда…

Николай Ерёмин  Авгрусть 2020 года КрасноАдск-КрасноРайск

БУФЕТ ЦДЛ
- О, Муза, пей до дна! –
Вскричал поэт,
Влюблён,
- Москва покорена -
Париж
Не покорён!
Подвальчик ЦДЛ –
Не  наш с тобой
Предел…-
И предо мной
Сам-друг
Пегаса свистнул вдруг…
Да так, что сразу
Ввысь
Буф-стены разошлись…

НА УЛИЦЕ
Кобели – в намордниках…
А хозяйки –
В масках…
Вот ведь стало модно как
Жить! –
Как в русских сказках…
Ты ей:
 - О,  май лав! -
А она: - Гав-гав!
Интервал блюди!
И не подходи!
А-то  укушу…
Или заражу…
***
- Начитался Пруста,
Начитался Джойса,
А на сердце – грустно…
- Что ты?
Успокойся!
Библию читай!
Думай
И мечтай…
***
Я слышать рад  был:
- Нужно жить в лесу!
Вакцина правды –
Гибель вирусу…
Жаль,
В городе вакцин подобных нет…
От лжи спасает лишь  иммунитет.
***
В облаках 
Который год подряд
Серафимы крыльями шуршат…
Пролетая ночью надо мной,
Приглашают в вечность,
В мир иной…
Но  я им дарю Благую весть,
Что поэту
Хорошо и здесь…
Где  я  жизнь корпел
Над  стихоречью,
Чтобы огласить её в Стокгольме
И затронуть душу человечью -
Каждую, 
Дарившую  огонь мне…
…Точно птица Феникс
В  предагонии
Угасаю в солнечном бреду,
Чтоб ожить
В раю
Или в аду…
***
Психея-муза – напоказ – в психозе
Твердит поэту,
Что во всём права…
Меж тем, как леденеют на морозе
Смирительной рубашки
Рукава…
А он –
Всё жарче бормотанья бредь –
Пытается ей губы отогреть…
***
Наконец-то
В мире вещих снов
Встретились - полночно-полудённые –
Музыка,
Возникшая  из слов,
И слова,
Из  музыки  рождённые…
И проснулась,
Вечностью дыша,
И запела в них моя душа…
https://stihi.ru/2020/08/16/4808

В БИБЛИОТЕКЕ У ЕРЁМИНА      

МИРАЖ от Виталия Крейнделя
Сегодня,
Создать событие
«- Начитался Пруста,
Начитался Джойса,
А на сердце – грустно…
                Николай Ерёмин»
 ***
Почитал Ерёмина,
(Что мне  Джойс и Пруст?) -
Как стихопостроено!..   
И исчезла грусть.
С уважением, Виталий Крейндель.
Суббота, 15 августа 2020

МИРАЖ Александру Матвеичеву
«Ерёмин строг: он мат
не хочет признавать…
Александр МАТвеичев» 
https://stihi.ru/2020/08/13/4333
***
- Ерёмин строг:
Он всякий мат
В упор не хочет признават,
Поскольку тот,
Кто любит мат —
Становится дегенерат…
…Дегенератами
Полна
Была советская страна…
Вот почему –
Сказал поэт —
В стране давно советов нет!
Четверг, 13 августа 2020
***
- Увы, моих в продаже книжек нет! –
Вздохнул поэт…-  Повсюду – воля Бога:
Поэзия уходит в Интернет…
Я думаю, у нас одна дорога…
 
***
Откуда эта, мама мия,
Божественная аритмия?
И этот – звёздный – Боже мой,
Сердечный радостный покой…
***
Не повторить ни радости, ни смеха,
Ни куража былого, ни успеха,
Ни страсти, ни надежды, ни мечты
Вновь… О, любовь, неповторима ты…
***
Райский сад… Зарайский ад…
А меж ними – счастья зона…
Предков мумии лежат,
Чтоб воскреснуть вне закона…
Эх, и я лежал бы тут!
Да боюсь, тебя сожгут
На границе  бытия,
Муза, мумия моя…
***
Я слышал голос за рекой –
Счастливое дневное пенье…
Какой божественный покой!
Какое нежное забвенье…
***
Мы будем вместе петь и пить!
А ты – за всё платить
И очень-очень долго жить…
- Что ж, так тому и быть!
***
В России – маскарад.
Ты рад или не рад,
А маска – вот те на! –
Фасон на всех – одна…
***
Позади – аккредитация…
Долг-кредит  и тут, и там…
Впереди – дискредитация,
Крах надеждам и мечтам…
***
Его жена больна негативизмом…
Неопозитивизмом болен он…
И то, и то – в ладу с капитализмом,
Увы, шизофренический синдром…
Который, Боже, мне ли их учить?
До смерти
Ни за что
Не излечить…
***
Пример Толстого – старичество…
А Лермонтова – странничество…
Шагая в Ад ли, в Рай,
Что хочешь – выбирай!
О, Господи, прости,
Пути твои просты…
***
Вчера во сне
Я зрел  себя в пустыне,
Которая  сейчас в душе моей…
И счастлив я…
Щедрее ми-лос-ты-ни
Мне наяву никто не дал,  ей-ей…
***
Вот он – символ этих мест:
Над могилкой – руль и крест…
И - плывущие  в века –
Вдоль дороги – облака…
***
Россия заразилась вирусом
Лжи…
Не поймёшь – кто враг, кто друг…
Нейтрализуя плюсы минусом,
Так изолгались все вокруг
Во имя длинного рубля…
И – точно крысы с корабля –
Бегут  - через дыру под плинтусом:
- Горим!  Над палубою – дым!
Процесс, увы, необратим…
Мы задохнуться не хотим!
Бежим! Где самолёт? Летим!
***
В масках – 
Все,
И мой охранник…
Из конца в конец страны
Я пространствовал  как странник
Под присмотром сатаны,
Причитая:
- Вот те на!
Боже, что за времена?
Виза с паспортом – в руке,
А граница –
На замке…

ВОСПОМИНАНИЕ  о  ЦЕНЗУРЕ
- Не говори об этом!
Не говори о том,
О сём… Что  под запретом:
О грешном и святом…
С зари и до зари
Молчи! Не говори,
О чём в толпе привык
Глаголить твой язык…
Догадливый народ,
Он всё
Без слов поймёт!
2020
«ГРОМ АДЬЁ Grom?Adieu! Альманах Доосов и Миражистов»
ОТКЛИКИ НА ПУБЛИКАЦИЮ
1.Сегодня, 13:28
- Ник-Ник,
неутомимый трудовик,
новатор, поэт, популяризатор,
барометр вкуса и т.д.!
Читаю с восторгом —
какая получилась глубокая и разносторонняя книга,
многогранная и многослойная!
Удача на удаче!
И Кедров после катарсиса просто душу вынимает,
и Атланова, открывая мир, даёт бесконечный обзор,
и мой любимый Степанов —
с предельной обнажёнкой…
Потрясение! Волшебство!
Спасибо! Продолжаю чтение, которое — навсегда.-
Эльвира Частикова, г Обнинск
2.
Сегодня, 11:37
Спасибо! Всё здорово!
Владимир Монахов, Братск-рай
3.
Сегодня, 11:32 г Ташкент
Елена АТЛАНОВА:

- Спасибо Николай!
Перешлю Сардору.
Надеюсь он оценит оригинальность того,
что картинку «Инь-Ян»  развернули на 90 градусов.
Получилось здорово.
Начнём читать!!!!
Вы самый удивительный
ЕА.
 
ЕСЛИ  ЧЕСТНО    
Эпиграф
КНИГА В БЕЛОЙ ОБЛОЖКЕ
Надпись на книге:
«Низкий поклон Мастеру за небо в каждом слове, стихи, словно звёзды в созвездии Большой Поэзии.
С глубоким уважением.
Андрей КРУЧИНИН»
***
Если честно, то жизнь хороша:
Ночью, радуясь, плачет душа...
Так, что днём – в сокровенных словах –
Ни слезинки,   увы – нет – и ах...
***
На фоне подвижных мишеней
Не делайте резких движений...
Вы сами сегодня – мишень...
Живите и пейте «Жень-шень»!

БРОДСКИЙ ПРАВ:
«На место любви
Возвращаться бессмысленно
1988г»
***
Вернулся я...
И – вот те на! –
Вокруг – бессмысленность одна.
***
Бродский был умнейшим человеком
И конфликты он с ХХ-м веком,
Даже если в чём-то согрешил,
Слава Богу, мирно разрешил...
***
О, понимающие лица...
И глубина влюблённых глаз...
Мне важно  с вами находиться
Здесь, где я нахожусь сейчас.
***
Старикашка смазал «Детским кремом»
Кожу на руках и на ногах…
А потом полюбовался небом
И сказал: - Как хорошо-то! Ах...
***
Мой друг поэт пропел, что смерти нет,
И тут же – удалился на Тот свет...
Откуда мне пропел: - Ник-Ник, привет!
Здесь жизни вовсе не было  и нет...
***
Профанация
Изоляция
Вакцинация
И кремация...
***
Аффект уж отступил...
Эффект уж наступил...
Дефектный, как дебил,
Я снова полон сил...
***
И рок обманет, и судьба,
Увы, наивного поэта...
Пророк, не обмани себя
И всех, кто рядом ждёт ответа!
***
Любовь, к былому нет возврата...
Вперёд! Во здравие твое,
Где встретиться должны мы завтра
На полпути в небытие...
                Злоба дня
ТОМСКИЙ ЧАЙ
1.
- Мастера карнавального
Бытия – Ну-и-ну! –
Завалили Навального,
Развалили страну... –
Сообщил Старичок-
Новичок – и молчок...
2.
- Да, не в меру, - примечай,
Ароматен Томский чай, -
Согласился, жизни рад,
Древнегреческий Сократ...
3.
- Я на звонки не отвечаю,
Чтоб ни за что не отвечать...
На всех заваривая чаю,
Пью в одиночестве опять...
Во мне и вне – такая тишь...
Счастливым быть не запретишь
4.
***
Ты ж всерьёз  умираешь –
Ох и ах, -  без прикрас...
И в стихах  воскресаешь,
Как Христос, каждый  час..
КрасноАдск,
22 авгрусть 2020 високосного года, счастливый палиндромный день, однако.
***
Я плачу над стихами Мандельштама
И над его трагической судьбой
В стране стыда, безумия и срама...
Не говори мне, Муза: - Что с тобой?..

ФЛЕЙТА
Мой учитель флейтист Иванов –
Только вспомни! –
На подвиг готов,
Раз в году собирал Малый зал...
А на этот – увы,
Не собрал...
Никому!
Ах,  его ли  вина?
Стала флейта теперь не нужна...
Посреди беспросветной муры
Людям глохнущим
Не до игры...
А ведь в детстве
Играл ведь и я!
О, забытая флейта моя...

ПРОГНОЗ
Жизнь болезнями чревата...
Курс Минздрава и Минкульта –
От инсульта до инфаркта...
От инфаркта до инсульта...
Ты не в курсе, паразит?
Значит, вирус поразит!
***
Мне Вера изменила...
Прости-прощай... Как мило!
В груди – надежда  вновь
На новую  любовь!
***
Обернись –
И увидишь, друг мой:
Смерть стоит за твоею спиной,
Улыбаясь и пальцем грозя...
Впрочем,  не-обо-ра-чивай-ся...
Вот тебе моё зеркало, глянь...
Хватит шутки шутить...
Дело – дрянь...
***
- Не надо лишних слов!
Больной,
В земной юдоли я
Был к смерти не готов...
К бессмертию – тем более!
Увы, - сказал мой друг, -
Я выздоровел
Вдруг...

ПРИ СВЕЧАХ
Мне чудовище встретилось – Ах! –
При свечах,
О семи головах...
Змей Горыныч?
Бессмертный Кощей?
И я в страхе не спал  7 ночей,
Рассуждая  о мире ином –
И боялся заснуть
Вечным сном...
Слава Богу,
Рассеялся страх –
Догорел при свечах  в пух и прах...
И узрел я в семи зеркалах,
Что моя голова –
На плечах...

***
Судьба-злодейка
На правах законных
И незаконных – рядом – вот беда!
Вычёркивает имена знакомых
Из телефонной книжки
Навсегда...
Я слышу:
«Говорит Автоответчик»
Не может быть!
Прощай, мой человечек...
И вижу,  как торнадо и цунами
Моими
Занимаются делами,
Вдоль берега закручивая в смерч
И поднимая в небо
Жизнь и смерть...
Покуда я,  безмолвствуя,  стою
И провожаю вдаль судьбу мою...

ЛЮБОЛЬ 
Любовь и Боль
Возникли между нами
Реально, под своими именами…
Чтобы в стране,
Где правит алкоголь,
Дружить и жить под именем Люболь…
И как с тобою, Муза, мы вдвоём
Не пьём –
А до сих пор ещё живём?
***
Ужели будет так, а не иначе?
Ах, неужели
Всё случится так:
Мир захлебнётся и в слезах,
И в плаче –
И я пойму, что было всё не так,
Как предсказал поэт, пророк, чудак,
Чтоб заработать у меня пятак
И тут же отнести его в кабак…
***
Всюду правит –
Скажите на милость! -
Социальная  несправедливость…
А  мудрец
И,  увы,  идиот
Под себя справедливость гребёт…
Ах, лишь курица в груде зерна –
От себя:
- Ко-ко-ко!
На-на-на…

ЗЛОБА ДНЯ
Они его поставили на счётчик –
А он в ответ включил автоответчик
И улетел…
Помог знакомый лётчик
И Хакер-друг, 
Душевный человечек,
Который 
-  Беспредел и произвол! –
На счётчик им всю сумму перевёл…

«ЭМИГРАЦИЯ, четырёхтомник»
В душе – судьбой отсчитанные годы,
Где 1. «Родина» 2. «Цензура и тюрьма»
3. «Изгнание» 4. «Иллюзии свободы» -
Четыре  тома, веские весьма.

«Первое снетября»
МИРАЖ от Депогена
«В небе радуга висит,
На берёзах галок рота,
Сын соседский голосит,
Очень в школу неохота.
Солидарен с ним в душе
Без любых сомнений тени,
Я ж на пенсии уже,
Можно «барствовать» от лени.»

ОТВЕТНЫЙ МИРАЖ
Мне ж вчера сказал сосед,
выпив Кока-Колу:
- Не охота на Тот свет!
А охота в школу...
И весь день сегодня пьёт...
Да, а в школу не идёт...
***
Хочу поведать,
Как мне тяжело
И вызвать у кого-нибудь со-чувствие…
Но
Полночь опустилась на село…
Сибирское безлюдно захолустье…
Один я – на весь космос…
Ну-и-ну…
- Гав-гав…- собаки лают на Луну…
***
Мои друзья  поумирали…
Они теперь живут в Астрале…
Да, да… Бессмертием живут,
Вдруг вспыхивая там  и тут
И падая
С ночных небес,
Чтоб я шепнул:
- Христос воскрес!
***
Вот и Осень – в душе и вовне:
Звездопад…
Листопад – на пределе…
Журавли надо мной пролетели,
В самом деле,
Как будто во сне…
А ведь я их
В кино лишь видал:
Калатозов,  начало, финал…
Пролетели…
Не ожидал…

МОИ  ИЗВИНЕНИЯ 
ПОЭТЕССЕ  ИМЯРЕКОВОЙ
1.
«Не пой, красавица,  при мне...
                А.С.П.»
Не пей, красавица, со мной!
Не то писать стихи устанешь –
И, устремляясь в Мир Иной,
Простой алкоголичкой станешь,
Каких
- Не пей, и не проси! –
Довольно много на Руси...
...А лучше – мне,
Я ж не святой,
Налей вина и песню спой,
Как пела Пушкину когда-то,
Ещё ни  в чём
Не виновата...
2.
Ах, стихотворения
Твоего пера –
Олицетворения
Света и добра!
Как в Психею Псих,
Я влюбился в них...

СОЦ-АРТ
Она была простой уборщицей...
Потом –
В редакции журнала
«СОЦ-АРТ» -
Была  стихов штамповщицей,
Увы, не много и не мало...
Эх! Трали-вали,
Тили-тили...
Пока журнал  не  упразднили...
И стала –
Что за времена! –
Опять уборщицей она...
***
Как странно:  всё, что было и что будет,
Я знаю досконально, без прикрас...
И  д л я  ч е г о  возникли эти люди,
Меня с собой  зовущие  сейчас...
***
- Я не знал,
Что появлюсь на свет!
Появленье было просто чудом! –
Так сказал взволнованный поэт
Вопреки  судам
И пересудам...
- Если б знал бы – встретится мне Кто –
То
Не появился б ни за что!
***
Запад – это западня,
А восток – жесток...
Север – царство вьюг...
Сберегла  судьба меня,
Путь был  недалёк...
Меня выбрал  Юг
И  зовущие  на борт
Корабли вдали...
Никаких тебе забот
Там, где нет земли...
................................
Где  - вне рода и  племени -
Хорошо в звёздном трансе
Заблудиться во времени,
Затеряться в пространстве...

НА ЛАВОЧКЕ ФОТО НА ПАМЯТЬ
1.
Все, кто мечтали
И летали,
Нетранспортабельными стали
И днями у ворот сидят
На лавочке –
И  вдаль глядят...
Где  пролетают
Меж  забот
За самолётом – самолёт...
А вот и я,
Присевший с краю,
Мечтаю – и стихи читаю
2.
«Пророк,
Свободы странник,
Ступаю за порог
Я,
Сам себе изгнанник...
И это – не порок...
Ведь к странничеству страсть –
Попытка
Не пропасть...
Когда огонь в груди,
А пропасть –
Впереди...
3.
- Ах, как всё-таки жить интересно!
В Путь!
Покуда  кураж  и искус:
Зная всё,
Умереть и воскреснуть,
Как когда-то  - Христос Иисус...

ДЬЯВОЛИАДА
Кто придумал «Самоизоляцию»
И внедрил в Россию
Эту акцию,
Тот бесспорно  –
Дьявол  во  плоти.
Ты не ведал,  Господи?
Прости...
А-то встал бы
На его пути,
Чтобы  Русь от недруга  спасти!
Вся Россия
Масками  закрыта...
И за каждой –
Рожки и копыта...

ПСИХОЗ
Вновь городские сумасшедшие,
Покоя в жизни не нашедшие,
Как будто в сказке – ведьмы, лешие –
На площади -
И весь народ -
Свободы требуют, безгрешные,
А кто-то, грешный,
Не даёт –
Из века в век...  Из года в год...
Кричит толпа,  вопит,  орёт...
И нет у них других забот...
Когда закончится психоз?
Привет!
Хорошенький вопрос!
***
Я жизнь свою хотел остановить
Стихами...
О, прекрасные мгновения:
За строчкой строчка – огненная нить
Возникшего внезапно вдохновения...
.......................................................
...И рад, что до сих пор
В избытке сил
Ни вдох, ни выдох
Не  остановил...
***
Опять в разладе и душа, и тело...
Ах, осень, время грусти и утрат,
С тобою ничего нельзя поделать...
Лишь – планы все перенести на март...
Чтоб, как медведь, - заснуть и видеть сны...
И пробудиться
Посреди весны...
***
Штамп?
Стихов  стереотип?
Проживание на Даче?
Нет!
Поэт – особый тип:
Странный странник, не иначе...
Под ногами –
Звёздный прах...
Посох памяти в руках...

ВЫИГРАТЬ ПРЕМИЮ
МИРАЖ от Эльвиры ЧАСТИКОВОЙ
https://stihi.ru/2020/08/25/3091
«Заблудиться во времени,
затеряться в пространстве»  —
это выиграть премию
не по дури  и пьянству!
                Вторник, 25 августа 2020

 ОТВЕТНЫЙ  МИРАЖ
Жаль, что премий нам тут
До сих пор не дают…
А давно бы пора!
Ведь в кармане - дыра...
                25 августа 2020
 ***
Как хорошо
Быть снова  под контролем
Космических  божественных стихий...
Я, Муза и Пегас –
Три главных роли
Востребованы...
И звучат стихи...
И слышу я над тучей Стиходрома
Аплодисменты
Молнии и грома...
***
- Ни дня без строчки! –
                Юрий ОЛЕША»
- Да, я из тех,
Кто пишет каждый день!
И тень свою наводит на плетень...
Поскольку по утрам неровно дышит
И знает,
Что
Никто
Т а к  не напишет...
И тут же – вдохновлённое  - споёт
О том,
Как сердце просится в полёт
Туда, при свете солнечного дня, –
Куда-нибудь,
Подальше
От плетня!

СОНЕТ
Другу-поэту Александру МАТВЕИЧЕВУ

Мой друг – борец,  держа  равнение
На чемпионов, - полон  сил, -
Вдруг средней тяжести ранение
В борьбе за правду получил...
И стал он жить, в конце концов,
В посёлке «Памяти борцов»,
Заслуженный  пенсионер...
Где я с него беру пример
Хранить в душе  Святую Русь...
И всё ж бороться не берусь,
Поскольку нас хранит борец
Бог-сын, Бог-дух, и  Бог-отец...
А  правда в буднях бытия,
Увы, у каждого  -  своя...
***
Чихаю –  по утрам  и вечерам...
И аллергию хаю: - Стыд и срам! –
Она же, отрицая срам и стыд,
Смеётся снова: - Будь здоров, пиит!
***
В деревне жить – копить слезу
И плакать...
Господи, прости!
...И я купил себе Козу
И стал её
В леске пасти...
Она ж
За это вечерком
Меня балует молочком...
И молча, -
Не глаза,  а очи! -
Желает мне спокойной ночи...
Не зря в деревне всякий раз
Меня пытают:
- Козлопас,
Пардон, скажите, 
Ваша Честь,
А сливки – на продажу  – есть?
И я смеюсь:
- Да!  Неспроста
У нас - не сливки, а мечта!

                К юбилею журнала  «Флорида»
Александр Росин
Стихотворение в прозе
«Чайка по имени жизнь»
Эпиграф:
«Разве можно по-настоящему оценить красоту мира,
если сомневаешься, имеет ли он право на существование?
                Кадзуо Исигуро «Художник зыбкого мира».
***
Маленькая чайка,
одиноко стоящая на краю безмерного и великого океана, –
удивительная метафора!
Как сказала героиня
не помню,
 какой книги:
 «Если твоя судьба не вызывает у тебя смеха,
 значит,
ты не понял шутки».
.............................
Николай Ерёмин
Поэзия в стихотворении
«Жизнь по имени чайка»
ЭПИГРАФ:
«Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?
                Сергей ЕСЕНИН»
***
Я не понял шутки над собою:
- Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Август. Океан. Глаза открою:
Чайка одинокая – в волне...
Океан смеётся...
Ну, и пусть...
Всё равно на сердце –
боль и грусть...
КрасноРайск-КрасноАдск

КАРТОЧКА «СБЕРБАНКА»
- Поэзия
Должна быть гениальной! –
Сказал мне Бог, вручая Божий Дар...
И карточку «Сбербанка»,
Где – астральный -
Ждал моей  визы  скромный  гонорар...
О,  Муза гениальная моя,
Куда ты снова спрятала
Ея?

АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ПРОЦЕСС
Застой. Бухает Бухенвальд.
То «Хайль!» послышится, то «Хальт!»
То  - удивительный процесс:
«Да здравствует КПСС!»
Не спит безумная цензура...
Увы, не дремлет  пуля–дура...
Вздыхает выпивший поэт:
- Нигде альтернативы нет! –
Грустит и вспоминает снова
Расстрелянного Гумилёва...
Что неизбежен коммунизм...
Неизлечим алкоголизм!
Что старый век, скажи на милость,
Ушёл – а что переменилось?
Иной  не курит и не пьёт,
А всё ж  боится, что умрёт...
Лишь я,  ценя  «Благую Весть»,
Твержу: - Альтернатива есть!
Жизнь или смерть?  Что за вопрос?
Да здравствует Иисус Христос!
.......................................................
Грозы рычанье громовое...
Слезы молчанье гробовое...
А в сердце – солнечный мотив
Сильней любых альтернатив.

МИРАЖ от Александра РОСИНА
- У юного сибирского поэта
на сердце должна быть радость и предчувствие любви,
 а не боль и грусть.
Впервые за долгие годы
Вы огорчили меня своими стихами.
florida_rus  27 августа 2020, 11:05:318 часов назад
ОТВЕТНЫЕ МИРАЖИ
1.
О!О!О!О!
О, Александр! 
Прошу прощения,
Что причинил вам огорчение...
О, чайка над волною!
Вновь
 Верни мне радость и любовь!
О,  юные  мои года!
Вернитесь –
рраз – и навсегда...
О, горизонта глубина,
Прости меня!..
Моя вина...
2.
- Почему
Кроме смеха,
Океан, отвечай-ка,
Росин любит,
Как Чехов,
Жизнь по имени Чайка?
Ром...
Коньяк...
Крепкий   чай...
Где они?... Отвечай...
Мне
В ответ на мечту
Ни росинки во рту!
- Ах, поэт,
Гой еси!
Где он бродит  опять,
Ты
У  Чайки спроси!
Ей ли это не знать?

В ПОЕЗДЕ
Ночь. Россия, сном объятая,
Ждёт Божественной судьбы...
Вдоль Ж-Д стоят распятия –
Телеграфные столбы...
И мне снится неспроста
Фреска «Снятие с креста»
И всю ночь библейский звук
Слышится: - Тук-тук... Тук-тук...
***
Боже,
Я же не бездельник…
Дай мне славы!
Дай мне денег…
Чтобы стал к Тебе я вхож, -
И наивен, и пригож…
……………………………………….
…Добывая медный грош
От зари и до зари,
На кого я стал похож?
…Знаю сам,
Не говори…
***
- Как давно я не бывал в Крыму!
Почему?
Я что-то  не пойму.
- Видимо, процесс не беспричинен! –
Мне сказал поэт
Андрей Кручинин,
Миражист,  прагматик и чудак…
И на лето
Пригласил  в  Судак…
 
***
Сесть на Корабль  - и плыть,  и плыть…
Навстречу солнцу,
Вокруг света…
О, счастье  - петь…
«За счастье!»  пить! -
Мечты несчастного поэта…
Который очень –
Видит Бог –
В сибирской ссылке
Одинок…
И  за  туманный полумрак
Не может выбраться
Никак,
Хотя в мечтах и  в  снах – плывёт,
Лишь  на восход -
Который год…
***
Кричали:
- Все за одного! –
Шептали:
- Все – на одного? –
В печали,
Что  важней всего,
Молчали, -
Все до одного…
***
Кто хотел «попасть в историю» -
Тот, известным став,
Попал…
А кто выпал из Истории –
Тот
В безвестности пропал…
А зачем и почему –
Ясно
Богу одному…
***
Магическая сила слова
Руководит
Моей судьбой…
И я предсказываю снова
Всё-всё,
Что сбудется со мной…
Увы, начертан текст-подтекст,
И вот -
Бессилен мой протест…
- Я так и знал! –
Почти
Шепчу…
И удивляюсь,
И молчу.
 
Николай ЕРЁМИН   Авгрусть  КрасноРайск 2020

Евгений СТЕПАНОВ
 
 
............................. Евгений

ШАГ ЗА ШАГОМ


ХХ ВЕК
Век двадцатый суров и кошмарен.
Но всегда – как святыни – во мне
День Победы и Юрий Гагарин,
И мой прадед, что пал на войне.

Летчик-ас, он сгорел в самолете,
Защищая израненный Крым.
Вы меня, я уверен, поймете:
Прадед – жив, ибо необорим.

Прадед – жив. И меня не оставит.
И покажет духовную высь.
…День Победы, Гагарин и прадед
Для меня воедино слились.
2020

ТАК
Какая-то подведена черта,
я нынче старше Бродского и Блока,
а до сих пор не понял ни черта
и не освоил нужного урока,

как надо жить — спокойно, не спеша,
не брать до бесконечности преграды.
Я выпускник советской ВКШ,
мне трудно поменять и жизнь, и взгляды.

Так и живу. Зарядка в шесть утра,
а после офис, вечная работа.
Пора признаться и сказать пора:
работа — жесть и любит идиота.
2020

РАЙ-ЦЕНТР

о русская провинция
судьба
и путь домой
2020

ЗЕМНОЙ ШАР

Бог это Бог
земля это земля
небо это небо
хлеб это хлеб
вода это вода
эмоции это эмоции
поэзия это поэзия
талант это талант
женское тело это женское тело
ребенок это ребенок
душа это душа
и в Москве
и в Париже
и в Нью-Йорке
и в Чикаго
и в Женеве
и в Каире
и в Берлине
и в Киеве
и в Одессе
и в Несебре
и в маленьком прекрасном черноземном селе Верхнеспасское
где я после института работал учителем в школе
2020


ПРИКОЛЬНО


не дал кошке вовремя корма
она меня укусила

отказал автору в публикации
он пообещал меня убить

расстался с женщиной
проклинает до сих пор

не заплатил в нужный период пятьдесят рублей налогов
вызвали в суд

короче как сейчас говорят прикольно
но никто и не обещал что будет легко
2020

РАССТАВАНИЕ-И-ВСТРЕЧА

расставание с любимым городом
расставание с любимой женщиной
расставание с любимыми книгами
расставание с любимыми кошками

расставание с собой

медленное но все-таки стремительное расставание

встреча
2020

РУСАЛКА
Я тогда жил вальяжно, без спешки,
В ладном доме у быстрой реки.
На участке росли сыроежки
И лисички, и моховики.

По ночам молодую русалку
Я встречал у парадных дверей.
И, наверное, за аморалку
Отчитал бы меня иерей.

Уплывала русалка под утро,
В предрассветный стремительный час.
Был написан трактат Камасутра,
Может быть, специально для нас.

Все прошло. И ни шатко ни валко
Я живу и печаль не таю.
А моя молодая русалка
Приплывает лишь в память мою.
 2020

РАССКАЗОВО

иду по теплой улочке любимого провинциального городка
срываю яблоки и сливы растущие повсюду
помыв их бесплатной водой из старой красивой колонки
весело жую на ходу

кто сказал что на земле нет коммунизма
2020

ОЧЕНЬ БЫСТРО

пошел в магазин за хлебом
а вышел на финишную прямую
обычное дело
2020

ГОРОДОК

южный приветливый городок
сливы растут на каждом углу
не понимаю зачем я отсюда уехал 35 лет назад
2020

ПРОШЛО ВРЕМЯ

раньше я думал что должен обежать весь земной шар
у меня это получилось
прошло время
теперь я знаю что земной шар сам крутится вокруг каждого человека
2020

ДВА СЛОВА

прощание
прощение
я стал забывать другие слова
2020

СТАРЫЙ ДОМ

подошел к дому
где жил 40 лет назад
и не смог сдержать слез
2020

ЧЕ

человек должен жить как минимум лет двести
иначе очень трудно что-то успеть добиться результата
мне под шестьдесят
а я до сих пор чувствую себя молодым начинающим поэтом
2020

ВЫВОД

самая добрая
самая красивая
самая нежная
самая талантливая
самая деловая

не моя

ну и хватит наматывать сопли на кулак
2020

СЦЕНАРИЙ

человек рождается
    живет
    умирает

никто не может придумать что-нибудь поновее
2020
МОЛИТВА
Хорошо, что я живу на воле.
Плохо, что нерадостен настрой.
Господи, избавь меня от боли,
Я же не железный, не герой.

Не хочу ни славы, ни love story,
О богатстве тоже не молю.
Господи, спаси меня от хвори,
Что на плоть набросилась мою.

А еще мечтаю — чтобы в мире
Правила бы лира, как эмир.
Не мочили б никого в сортире,
Все же не для этого сортир.

А еще о дочке, о внучатах,
О родных прошу Тебя, Господь.
А еще — чтоб наглых, бесноватых
Фюреров сумел ты побороть.
 2020

ПРИНЦИП ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ЦЕНТРАЛИЗМА

Вашингтонский обком
Брюссельский райком
майданные первичные организации

не забудьте заплатить взносы

ну все примерно так как было в КПСС
и в комсомоле

принципы управления стары как мир

слава КПСС!
2020

ЛЮБИМЫЕ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ МОИ

Любимые братья и сестры мои,
вы хотите революций?
Вы хотите, чтобы бедные стали еще беднее,
а богатые еще богаче?
Вы хотите, чтобы вас в очередной раз обманули?

Вы хотите, чтобы вас звали на баррикады люди,
которые хорошо балакают на английском языке, неплохо живут за границей
и говорят от имени всего народа?

Любимые братья и сестры мои,
вы хотите, чтобы пришла новая власть,
еще более жадная и наглая?
(А хорошей власти, по моим наблюдениям, не бывает.)

Вы хотите перемен?
Но каких?
Неужели вы думаете, что завтра — в одночасье —
все может измениться —
и потекут молочные реки
вдоль кисельных берегов,
и с неба посыплются бесплатные коврижки?

Любимые братья и сестры мои,
вы мне скажете, что я ничего не понимаю,
что я последний придурок и т.п.

Возможно, вы правы.
Но я очень давно живу на земле,
видел разные революции,
видел разных харизматичных вождей, которые оказывались на поверку
обычными демагогами и очень большими любителями денег.

Любимые братья и сестры мои,
революции не могут принести счастья простым людям.

Есть только один путь — эволюционный.

Если ежедневно, ежеминутно, ежесекундно
делать свое дело,
шаг за шагом идти вперед,
только тогда
жизнь будет улучшаться.

Перепрыгнуть сразу через несколько ступенек
у всех не получится.

Я никогда и никому не даю никаких советов,
никогда и никого не учу жизни,
но я всегда делюсь своим опытом,
своими размышлениями.

Еще раз повторю — допускаю, что я во всем не прав.
Но и промолчать сейчас не считаю возможным.
2020

СОВРЕМЕННЫЙ АВТОР

сам пишет
сам редактирует
сам издает
сам читает

так вот ты какая свобода слова
2020

ТРИ СТРОЧКИ

я прожил двадцать жизней
но не прожил одной
впрочем все это не имеет никакого значения
2020

РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ

хочешь сказать кому-то резкие слова
пожалуйста
единственная просьба:
сделай это через 2-3 дня
а еще лучше через месяц
может быть к тому времени ты забудешь о том
что хотел кому-то сказать резкие слова
2020

СОБИРАЮСЬ В ДОРОГУ

пузырек валерьянки
корвалол
таблетки нитроглицерина
мазь «Вольтарен»
повязка на коленную чашечку

собираюсь в дорогу

кажется что-то забыл

ах да

я забыл ковер-самолет
скатерть-самобранку
сапоги-скороходы
надо поехать в «Леруа Мерлен»
и купить

а вообще все хорошо
у меня по-прежнему есть интерес к жизни

мое лицо похожее на круглый придорожный подсолнух
улыбается солнцу
2020

ЧЕМПИОНАТ РОССИИ

На чемпионате России по рифмам
поэт Сарделькин занял бы первое место.
Но он не написал за свою жизнь
ни одного хорошего стихотворения.

На чемпионате России по центонам
поэт Лютиков занял бы первое место.
Но он не написал за свою жизнь
ни одного хорошего стихотворения.

На чемпионате России по юмору в стихах
поэт Гавриков занял бы первое место.
Но он не написал за свою жизнь
ни одного хорошего стихотворения.

Потому что поэзия не может состоять из одного приема,
Потому что поэзия это не эстрадная площадка.
Потому что поэзия это ангельский сплав содержания и формы.
Потому что поэзия это вообще не слова.
2020

РУССКАЯ ИДЕЯ
Прекрасна русская идея,
Хоть я не знаю – в чем она.
Для армянина, иудея
Она особенно важна.

А я про ямбы и хореи
Занудный завершаю труд.
И лишь армяне и евреи
Со мной полемику ведут.

Ведут полемику толково
И яростно – по существу.
Горячее, как лава, слово
Я не забуду, не прерву.

Увлечены так русской рифмой,
Что речь, точь-в-точь набат, звучит.
Так увлечен, наверно, Кришной
Какой-то страстный кришнаит.

И в этом положенье странном,
Я нахожу порой резон,
Что мне быть легче Степаняном
И рассуждать, как Степанзон.

В борьбе любых сообществ, кланов
Национальность – не пустяк.
Но слава Богу, я Степанов.
И свой не опускаю стяг.
2020

САМЫЙ-САМЫЙ
Я живу, как лузер и как голь,
Не воспринимаю жизнь как няню.
Просто заговариваю боль
Тем, что потихоньку графоманю.

Я живу, эпоху не кляня,
Как судьба, шутя, предначертала.
Не похвалит в «Знамени» меня
За мои книжонки Ольга Балла.

Знаю, что талантик мой смешной,
Только не считаю это драмой.
Ведь когда любимая со мной,
Все равно я самый-самый-самый.

Самый сильный, все мне по плечу,
Шелестящий, точно Симба, гривой.
Самый окрыленный, я лечу,
Самый вдохновленный и счастливый.
2020

ИНОГДА

Ни Путина, ни Меркель, ни Обамы
Я не встречал, и для меня их нет.
Но есть любовь и жизненные драмы,
Добро и зло, и темнота, и свет.

Мой интеллект, не отрицаю, куцый.
Респект и уважуха мудрецам.
Я не фанат новейших конституций
И в темноте, как светоч, не мерцал.

Но иногда, когда мне говорила
Моя любимая, любя, а не коря,
Что все же я не конченый м.,
Тогда я думал, что живу не зря.

И вот тогда я мог свернуть и горы
И клал с прибором на босяцкий быт,
И с Богом вел неробко разговоры.
Но я надеюсь, Бог меня простит.
2015, 2020


Фёдор КАЛИНИН

 
 
............................. Фёдор КАЛИНИН....................................................

 
Про раздражающие штуки

Смеркалось. Угинь, чародей-драконорожденный, и Спенсер, монах-зверочеловек, допивали свой третий бочонок эля, а окружающие удивлялись, как в этих бездонных монстрах помещается такое количество алкоголя.


– Ненавижу тишину, – вдруг брякнул монах.
– Поясни, пожалуйста, тезис.
– Ну ты же меня знаешь, я вырос в местечке, где постоянно случались пьянки и драки, и, соответственно, всегда стоял дикий гул. Мне все еще непривычно молчать с тобой, знаешь ли.
– Так ты поэтому никогда не затыкаешься? Я-то все думал, отчего ты такой разговорчивый. Но пояснить я просил скорее другой момент – точно ли ты ненавидишь? Это верно выбранный глагол?
– А как я по-твоему должен был выразить мысль?
– Мне кажется, будет правильнее сказать «меня раздражает тишина». Ненависть – слишком сильно слово, чтобы кидать его на ветер просто так.
– Пусть так, – легко согласился Спенсер, – но все же факт остается фактом.
– А у меня все с точностью до наоборот. Очень сильно раздражает, когда говорят просто чтобы говорить. На тебя, впрочем, не распространяется, тебя можно и потерпеть, мохнатый.
– Раз уж такая пьянка, Угинь, давай рассказывай, что тебя еще раздражает. Глядишь, поменяюсь в лучшую сторону для тебя.
– Лучшую тоже сильно сказано. Давай чередовать откровения, так интереснее будет. После каждых двух пьем, мы же сюда пришли нажраться все-таки. Меня невероятно сильно раздражают ситуации, когда я забываю свои сны. Казалось бы, такая мелочь, но все же. Они, видишь ли, слишком красивые и интересные, куда лучше реальности, но в памяти от них остаются лишь осколки.
– Ну ты и романтик, чешуйчатая морда. Я-то ждал от тебя более конкретных вещей, а ты опять про свои высокие абстракции.
– Будешь так реагировать – брошу тебя и пойду пить в гордом одиночестве.
– Ладно-ладно, ранимая душа, не обижайся. Меня вот бесит тот факт, что я почти не могу напиться. Звериная природа, к сожалению, накладывает свои ограничения.
Угинь удивленно посмотрел на Спенсера.
– Ты хочешь сказать, что это пойло, которым ты меня в путешествиях травишь, тебя не берет?
– Ну, мое пойло я все-таки варю по древнему семейному рецепту, так что на эту брагу правило не распространяется. И хвала Богам, что не распространяется. Кстати, настала пора осушить кубок, не отлынивай.

Количество эля в бочонке уменьшилось еще на две кружки.

– Ну и что ты тогда чувствуешь после такого вот бокала эля? – поинтересовался чародей.
– Ну, вкусовые качества напитка я все еще могу оценить, добротная штука, а вот опьянение я почувствую только когда выпью еще такой бочонок в одиночку, пожалуй.
– Ты чудовище пострашнее всяких троллей, честное слово.
– Спасибо за комплимент, чешуйчатая морда.
– О, это, кстати говоря, еще одна раздражающая штука. Веришь или нет, обычные люди видят во мне чуть ли не исчадие ада. Захожу я как-то в небольшой деревеньке к торговцу за факелами и еще какой-то мелочевкой, а бедолага от страха слова сказать не может. Я ж не тифлинг какой-то, я гордый потомок драконов, в конце-то концов!
– Так ты думаешь, что драконов обычный человек должен бояться меньше адских тварей? Поставь себя на их место, умник. Ты обычный торгаш, тебе нужно семью прокормить, а тут в лавку входит двухметровая чешуйчатая махина и басом своим шипящим интересуется за наличие факелов.
– Твоя правда, пожалуй. Но такое вот повседневное невежество – мой личный кошмар. В современном обществе такого быть не должно.
– Да, пожалуй. Ладно, мой черед. Я терпеть не могу, когда шутят за чей-то счет. Когда я был еще детёнышем, был у нас в компании один пухлый парнишка, он еще медведем обращался. Они от природы массивные, но этот был прямо упитанный такой. И вот каждый в той компании считал своим долгом пошутить про жир в присутствии того паренька. Всем было смешно, а мне нет. Но самое страшное в ситуации то, что я тоже так шутил. Стремление не отличаться от других до поры до времени было и у меня.

За такими разговорами парочка провела остатки ночи. Список пополнили тупые ошибки, надоедливые люди, пустые перепалки и слово «друхалёк».


А утром Угинь  добавил в свой список раздражающих штук заключительный пункт - похмелье.

Про простые задания

На вопрос «почему мы сражаемся» можно услышать массу разных ответов. Например, Угинь, драконорожденный-чародей, в былые времена сказал бы, что сражается ради личной выгоды. Спенсер, зверочеловек-монах, ответил бы, что сражения помогают развеять скуку и нагулять аппетит. В данный момент оба сражались, чтобы выжить.

Дело казалось простым: пробраться в древний храм и выкрасть реликвию, принадлежащую Юань-ти, змеиному народу. Задание сулило неплохую наживу, и потому Угинь со Спенсером с радостью согласились выполнить это поручение.

Пробраться незамеченными в самое сердце обители змеиного народа не составило труда – на пути товарищей стояла лишь пара патрулей из двух чистокровных Юань-ти, практически не представляющих опасности для опытных бойцов, коими Угинь и Спенсер, без сомнения, являлись. С первыми дозорными играючи расправился монах. Даже не принимая своей звериной формы, он смертоносным вихрем накинулся на ничего не подозревающих солдат и быстрыми, четкими ударами выбил из тех дух. Закончив расправу, Спенсер театрально поклонился Угиню. Тот закатил глаза и продолжил путь. Со вторым патрулем разобрался чародей. Разряд молнии пронзил змееобразных тварей, и те упали бездыханными. Оставалось только избавиться от тел.

Спенсер хмыкнул.
– Ну и где твое чувство эстетики, чешуйчатый? Дал бы им для приличия хоть среагировать.
– У нас дело и мы спешим, волчара.
– Да брось, такими темпами мы в два счета найдем эту штуковину.
Угинь поморщился.
– В прошлый раз, когда ты так сказал, нам пришлось отбиваться от троллей. Ты, любитель выпендриваться, между прочим, тогда был на волоске от смерти, если вдруг забыл.
– Ну так обошлось же.
– Пойдем уже, а то еще один патруль встретим.
– Момент, пристрою этих бедолаг куда-нибудь и можно будет идти дальше.

Коридоры храма встретили путешественников сыростью и эхом капель, падающих на каменные плиты. Угинь прошептал пару слов, и яркий свет озарил путь парочки. Спенсер нахмурился, и от его товарища это не укрылось.
– Что-то чуешь, Спенсер?
– Угу. Кровь, дружище. Тут было пролито много крови. Не в этом коридоре, нет, где-то глубже и ниже. Не нравится мне это.
– А как же чувство эстетики?
– Да ну тебя. Просто будь осторожнее. Сдается мне, тут все не так просто, как нам описал этот тип.

Чародей и монах продвигались вглубь здания, преодолевая хитроумные ловушки, расставленные змеелюдами. Спенсер шел чуть впереди, готовый в любую секунду защищать своего товарища, Угинь сотворил парочку простых заклинаний, готовых в любую секунду сорваться с кончиков пальцев чародея.

У самого нижнего лестничного пролета Спенсер замер. Он подал знак Угиню, и тот рассеял светлячков, освещавших путь приключенцев.
– Впереди кто-то есть. Я слышу как минимум три голоса. Кажется, они что-то напевают, но точно сказать не могу. И запах крови тут стоит ужасный.
– Может, какой-то извращенный ритуал этих богомерзких тварей?
– Может быть.
– Тогда сейчас самое время нападать, застанем их врасплох.
– Угинь, мне кажется, там есть что-то помимо этих змеюк. Что-то очень большое.
– Тогда тем более пора действовать. Расправимся с Юань-ти, а дальше действуем по обстановке. Я сразу за тобой.

Спенсер на ходу принял свою боевую форму и молнией ворвался в зал, Угинь следовал за товарищем в готовности прикрыть тыл монаха. Взору приключенцев открылось просторное помещение, разделенное на две половины. Ближе ко входу расположилась ритуальная яма, источающая трупное зловоние, вторая же часть комнаты представляла из себя бассейн подземного озера. В полумраке, освещенном факелами, были видны три фигуры – отродья Юань-ти, чудовищные змеи с крепкими гуманоидными торсами и руками, в трансе проводили странный обряд, раз за разом вплетая в вязь заклинания все новые и новые слова.

Не желая давать тварям ни единого шанса, монах устремился к жертвенной яме, желая разорвать круг силы змеелюдов. Его лапы превратились в сплошное марево, он раз за разом наносил удары, метя в шею отродья. Пробить грубую шкуру существа, однако, у монаха сразу не получилось, и с шипением жрец змеиного народа отпрянул от Спенсера, вместе с этим нанося тому страшный удар хвостом. У зверочеловека получилось уклониться, и в следующую же секунду он выпустил когти, метив в глаза твари. Атака достигла цели, и Юань-ти издал рык, полный боли.

В тот же момент произошло две вещи: сначала два оставшихся отродья осознали, что их ритуал был прерван, и достали из ножен скимитары, а затем Угинь закончил творить свое заклинание, завершая его отрывистыми словами на драконьем языке. Стена огня разделила схватку на две части, отделив Спенсера и его противника от двух других тварей.

Спенсер же продолжал нападение, и теперь уже незрячий Юань-ти отбивался все менее активно. Когти зверочеловека кромсали плоть змеелюда пока тот не упал замертво.

Угинь же плел новое колдовство. По воле чародея в центре огненного круга зародилось ядовитое облако. Отродья Юань-ти зашлись смехом.
– Глупец, нам не страшны твои жалкие потуги нас отравить! Мы есть яд!

Чародей не стал отвлекаться на насмешки. Ему было важно закончить плести паутину слов до того, как чудовища бы поняли, чего он пытается добиться.

Облако газа все расширялось, обретая все больший объем, пока, наконец, не достигло огненной стены. Прогремел взрыв, сотрясающий своды храма. Угинь выдохнул.

Спенсер задорно крикнул:
– Вот это я понимаю, чешуйчатый, эстетично и красиво!
– Еще ничего не закончилось, так что оставь это на потом.

Чародей был прав. Облако дыма рассеялось, и стало видно, что отродья все еще живы. Взрыв их изрядно потрепал, но они были готовы продолжить бой. Одна из тварей устремилась к Угиню, желая как можно быстрее сократить дистанцию, вторая же зачем-то бросилась к краю озера. Спенсер истолковал это по-своему и кинулся догонять сбегающее чудовище, оставляя Угиню возможность добить своего противника самостоятельно.

Чародей не преминул воспользоваться шансом и сплел очередную сеть заклинания. Юань-ти, шипящий от боли, попытался укоротить Угиня на голову, но удар скимитара на себя принял магический защитный кокон, который был заготовлен драконорожденным заранее и ждал спуска, а затем Угинь нанес ответный удар посохом, в который он и вложил свое заклятье. Поток некротической энергии ударил в саму суть отродья, высасывая из него жизненные силы. Не в силах сопротивляться, тварь пала.

У Спенсера же дела шли чуть менее радужно – отвлекшись, чтобы посмотреть, как там дела у Угиня, он пропустил удар скимитаром, и полотно клинка змеелюда по касательной прошло по ноге монаха, оставляя кровавый след. Алая капля упала с клинка отродья в бассейн озера. Юань-ти усмехнулся.
– Вы вссссе умрете, слышишшшшь?
– Слышшшу, слышшшшу.

Спенсер продолжал нападение, у Юань-ти оставалось все меньше пространства для маневра, и монах уже был готов нанести смертельный удар.

Из озера выглянула голова. Потом еще одна. И еще. И еще. И еще.
Юань-ти зашелся в смехе.
– О, королева озера, прими мою жертву и поглоти этих неверных!

Пять пар глаз уставились на змеиное отродье. Одна из голов лениво щелкнула пастью и перекусила змеелюда. Спенсер с недоумением уставился на место, где только что стоял его противник, а затем мощный удар лапой отбросил его на добрый десяток метров. Монах вскочил и сплюнул сгусток крови.

– Эй, чешуйчатый, тут твой родственник…

Договорить Спенсер не успел – неожиданно проворная для своих чудовищных размеров гидра устремилась к нему , намереваясь проглотить того целиком. Если бы не помощь Угиня, вовремя создавшего барьер вокруг товарища, то тому бы пришлось несладко, но клыки гидры встретили лишь силовое поле.

Угинь судорожно соображал, перебирая в памяти все, что он когда-либо слышал о таких чудовищах.

– Спенсер, отступай, я прикрою!

В очередной раз чародей начал колдовство. Одна из голов гидры внезапно обрушилась на пол, дробя камень, не в силах противостоять магическому сну, следом еще одна, и еще одна, и еще…

– Идиот, у гидр всегда одна голова бодрствует!
Крик Спенсера заставил Угиня поморщиться. Ну конечно, как же он мог забыть о таком очевидном факте!

Бодрствующая голова гидры времени не теряла, и вот уже все ее пасти были готовы терзать плоть Угиня и Спенсера.

– Огонь, чешуйчатый, огонь!

Конечно же. Слабое место любой гидры – боязнь огня. Путешественник Тэ Рабл писал, что единственный способ остановить естественную регенерацию такой твари – прижечь отрубленные головы, ведь если этого не сделать, то на ее месте появятся две новых. Угиню всего-то нужно было выдать любые огненные чары.

В это заклинание чародей вложил всю свою оставшуюся силу, выжав из себя все, что ему было доступно. Файрбол. Шар огня. Математик бы констатировал, что это был файрбол диаметром около пяти метров. Поэт сказал бы, что это был величайший файрбол. Дракон бы отметил, что на такое пламя способен только тот, в ком есть драконья кровь.

Гидра зарычала. Спенсер сквозь пламя устремился к пяти головам чудовища. Когти монаха в очередной раз кромсали плоть, но в этот раз они проходили как нож сквозь масло. Удар, удар, удар, удар, удар. Обезглавленное туловище гидры мешком опало в глубь озера.

Парочка приключенцев тяжело дышала, переводя дыхание после танца со смертью.

– Ну что, мохнатый, эстетика?
– Ну а что, разве нет?
– Я тебя когда-нибудь убью, честное слово.
– Да ладно тебе, в самом деле. Выпивка сегодня с меня.
Г Красноярск

 


Юз АЛЕШКОВСКИЙ и Иосиф БРОДСКИЙ
 
 
............................. Иосиф Бродский и Юз Алешковский............................
 
БЕСЕДУЯ С ЮЗОМ АЛЕШКОВСКИМ
Иосиф Бродский   Газета "Bookworld", 4 мая 1986 года
Юз Алешковский — автор восьми опубликованных романов (он доходчиво объяснит вам, в чем разница между книгой написанной и напечатанной); "Кенгуру" — его вторая вещь в стиле "свободной прозы" и первая, переведенная на английский. В России Алешковского знают по книгам для детей и песням — причем последние считаются народными. В 1978-м эмигрировал в США.
На интервью с Юзом я шел, испытывая некоторую неловкость: во-первых, я с восхищением писал о нем раньше, во- вторых, мы знакомы не первый день. Но, в конце концов, книга русского писателя, и как бы хорош он ни был, может легко затеряться в мире, чье население говорит в основном по-английски. Конечно, когда-нибудь потом роман задним числом" откроют", он сорвет шквал аплодисментов и тому подобное, и будь Юзу лет тридцать или сорок, я бы мог и подождать, — но Алешковскому 57. Что же до личного знакомства — как это говорится на карнавале? "Маска, я тебя знаю". Или, как сказано у Джона Клэа: "А тот, кого ты знаешь много лет… Чудак тебе знаком? Он не загадка, нет?"
Отсюда — это интервью.
Каково существовать в культуре, отношения с которой (начнем хотя бы с того, насколько тебе подвластен ее язык)… как бы это помягче сказать… несколько натянутые? То есть, приехав в США, не чувствовал ли ты, что призван исполнить некую миссию? Не тешил ли себя, как иные, амбициями, что тебе суждено шокировать западную культуру, поведав о том, что пережила Россия, — или того лучше — заставить Запад вздрогнуть, испытать холодный ужас? Пора уже отрезвить эту их западную культуру — чтобы она стала культурой без всякого уточняющего прилагательного? Не было ли и в тебе миссионерской жилки, стремления проповедовать всем и каждому — не только соотечественникам, но и всему миру?
Нет, это не по моей части. Наводить на кого-то холодный ужас, отрезвлять кого-то — меня это отроду не прельщало. Прозаик — не миссионер. Как правило, волнуют его вещи куда более насущные: работа, облегчение условий для работы; выразить этот мир во всей полноте, следовать своему призванию. А выбор, перед которым мы оказались: покинуть страну или узнать вкус тюремной баланды, — что касается последнего, тут есть множество форм мученичества за казенный счет, на выбор, — все это уводит от истинного призвания. И отъезд дает хотя бы зыбкое, но ощущение независимости. Я, как одержимый, хотел следовать своему жребию — жребию писателя. И не хотел, чтобы трагическая реальность, отовсюду уставившаяся на меня в упор, лишила меня дара речи, парализовав волю писать что бы то ни было. Так я покинул страну, решившись идти навстречу своей судьбе, какой бы она ни была. Конечно, я бы предпочитал, чтобы мои западные читатели смотрели на историю современности, во всяком случае, на русскую ее часть, моими глазами. Все, на что может надеяться писатель, — что кто-то разделяет его точку зрения. Ибо смысл литературы в том, чтобы донести индивидуальный опыт, тогда человечеству не надо будет его повторять. Но на сей счет у меня тоже нет никаких иллюзий — видимо, из-за нехватки этой самой миссионерской жилки.
Где ты родился? Кто твои отец и мать? Другими словами — как ты пал столь низко, что власти лютой ненавистью ненавидели все, тобою написанное?
Я родился в Сибири, в Красноярске. Улица, на которой стоял роддом, называлась улицей Диктатуры.
Не сомневаюсь, ты усматриваешь в этом пророчество…
Пророчество — и насмешку. Как-то странно рождаться на улице Диктатуры. По такому адресу пристало скорее умирать.
Боюсь, ты неизлечимый романтик.
Как бы то ни было, большую часть жизни я прожил в Москве. А как мне случилось пасть столь низко, что мои писания стали против шерсти всем обитателям нашего парт- зверинца, — право, не знаю. Полагаю, это неизбежно, когда кто-то пытается отстоять свое достоинство. Ибо наш трехсотмиллионный народ…
Нас уже триста миллионов? Боже!
Данные за прошлую неделю. Похоже, старая гвардия расслабилась по части расстрелов… Ну так вот: ни одна живая душа среди этих трехсот миллионов не сомневается насчет того, что же в стране происходит. Бардак повсюду: в правительстве, армии, в партии, сельском хозяйстве, в промышленности. Ни у кого нет иллюзий, какова природа этого монстра. Человек на улице, в такси, в бане, в забегаловке объяснит вам все на пальцах — быстрей и доходчивей, чем любой советолог из самого престижного западного университета. Но если для простых людей называть вещи своими именами — некое побочное удовольствие, для писателя это вопрос человеческого достоинства, цельности — да попросту, душевного равновесия. Я не хотел превращаться в нервного придурка — потому и уехал.
Хорошо. Но что толкнуло тебя, водителя-дальнобойщика, взяться за перо? Что выпихнуло тебя из-за баранки в литературу? Желание выразить этот мир во всей полноте?
Подозреваю, я начал писать, когда стало пугающе ясно: либидо одерживает победу на всех фронтах… А вообще, полагаю, я бросился в литературу, потому что та казалась мне единственным способом бежать от ужаса существования. Перехитрить его, обвести вокруг пальца, что ли. Хотя мне говорить об ужасе существования — диковато: я ведь слыву человеком веселым…
Только веселье это именно затем и нужно, чтобы ужасу существования противостоять, так ведь? Единственный способ сохранить достоинство. Иначе остается скулить… Но тут я бы хотел спросить: ты знаешь, что вновь и вновь толкает тебя браться за перо? Небезосновательно ожидая от тебя экскурса в метафизику, можно сразу сузить твой выбор? Предложу пять возможных ответов: божественное вмешательство (Бог или Муза), социальная несправедливость, понимание (или что-то, что ты почитаешь таковым) человеческой участи, по-настоящему хорошая история или сюжет, влияние другого писателя. Мог бы предложить еще одну возможность — сам язык.
Социальная несправедливость или справедливость, хаос или гармония — это все грани одной реальности. А сама эта реальность — часть грандиозного процесса, для нас непостижимого. И наиболее точное определение тому, что же заставляет меня водить пером по бумаге, исписывая груды листов, — допустить, что мною движет желание хоть как-то присоседиться, прилепиться к этой великой непостижимости. Отбросить тень своего временного существования на всю полноту времен. Чтобы не все ушло паром, а хоть что-то осталось. Что-то, различимое как мое. Ибо выплеск творческой энергии, пусть самый ничтожный, — это попытка отпугнуть смерть: ты проецируешь свое "я" туда, где у тебя нет никакой надежды на бытие и, скорее всего, вообще ничего нет. Повторяю, в момент творческого акта человек творит пугало, которое может заставить эту костлявую, в саване, с косой, отшатнуться. И писать — все равно что заниматься любовью. Точнее — все равно что делать детей, хотя тут можно проколоться, если вспомнить о сублимации.
Не обязательно. Ибо одно — вовсе не сублимация другого: то и другое — лишь отдушины для творческого порыва. И он просто идет то по одному, то по другому руслу. Да и сам довод о сублимации слишком уж глуп и годен разве что для защиты порнографии. Единственное, в чем тебя можно упрекнуть: твои слова про пугало могут ведь истолковать как смесь нарциссизма и жалости к себе. Хотя, учитывая нынешнее состояние человечества, упрекать кого бы то ни было в жалости к себе по меньшей мере странно. Точно так же как упрекать в попытке перехитрить смерть.
Есть ли у тебя какие-либо особые отношения с "Кенгуру"? Не важно, как давно написан этот роман…
Для меня "Кенгуру" — опыт по-своему уникальный. Это тот случай, когда — пожалуй, впервые в жизни — неким магическим образом моя рациональная и, скажем так, духовная стороны оказались слиты воедино, как в фокусе проступив в том, что я переживал как чувство романной формы. Естественно — ты знаещь, — никто никогда не думает слишком всерьез о формальных аспектах будущей работы. Нет смысла забегать вперед. Форма сама развивается в процессе сочинения, растет, как растет жемчужина в раковине.
Твое замечание выдает чувствительность поэта.
Тебе ли не знать… Но в общем-то, да: сердцевина, глубинная сущность всякого произведения, будь то роман или эссе, повинуется законам поэтического роста. И только потом, когда работа уже сделана и проступила структура, последняя воспринимается как прозаическая.
Ну да. После возгласа акушерки: "Мальчик!" — уже не важно, кого хотели отец или мать и что там у них в генах.
Да, и работа над "Кенгуру" была для меня качественно новым опытом такого рода — опытом поэтического разрастания истории, в данном случае истории СССР, и реальности (тоже существующей только на просторах СССР), а главное — моего во всем этом места. Настолько, что мой герой в романе, с которым, надеюсь, у меня не так много общего…
За исключением языковых навыков…
…за исключением языковых навыков, именно в фантасмагорических своих чертах выдает свою поэтическую генеалогию. Во всяком случае, до того, как сесть за "Кенгуру", я ничего подобного не испытывал… Я не хочу создавать на основе этих воспоминаний некую теорию творчества, просто мне хочется восстановить, как все было. Ты, как никто, знаешь: рождение образа — или концепции произведения — вещь магическая, священнодействие — род видения. Поэтому, когда я почувствовал образ "Кенгуру", когда я поймал его как целое, я был страшно взволнован. Внезапно мне предстала возможность обрести себя в историческом месиве не в качестве жертвы или летописца, а в качестве писателя-заговорщика, коль на то пошло. И я осознал мифологические, фантасмагорические возможности. Почувствовал, что могу говорить абсолютно обо всем! Это задало форму — в моем распоряжении был весь мир: русские или иностранные правительства, воровская малина, эротические или жандармские фантазии, полеты в космос, описания погоды, личные мои заморочки, будущее нации — все, что приходит в голову. Эта романная форма позволяла максимально насытить страницу содержанием. Причем без всякого насилия… а отсутствие насилия над собой делает творческий процесс особенно приятным. И запоминающимся.
Что тебе известно о судьбе твоих книг в России? Попадают ли они домой и доходит ли до тебя оттуда какая-то на них реакция — если, конечно, она есть? Я понимаю, тебе неловко отвечать на этот вопрос, но кого же еще мне об этом спросить?
Тут я в недоумении, как и КГБ, — с той разницей, что недоумеваем мы по разным поводам. Вопреки отчаянным усилиям гэбэшников кастрировать у вышеназванных миллионов всякую способность мыслить, вопреки усердию сотрудников сей организации, преданности их любимому делу, и бюджету, на то выделяемому, наши книги: твои, мои, всех остальных — в Россию просачиваются, и их там читают. Разве что читателей меньше, чем хотелось бы, чем могло бы в стране найтись для наших книг… скажем, тысячи две-три, а может, всего две-три сотни…
В закрытом обществе чем меньше читателей, тем сильнее прочитанная вещь "детонирует". В конечном итоге важны не размеры бомбы, а тот факт, что помещение заперто.
Особенно если эти несколько сотен — интеллектуальная элита: литераторы, киношники и тому подобное. Может, подходящее слово тут не "детонация", а "резонанс"… Правда, в последнее время провоз книг в Россию становится все сложнее — времена разрядки прошли. Но все же книги просачиваются, и реакция на них — косвенная, подспудная — внушает надежды. И обрывки, намеки, полуцитаты в тамошних письмах для меня важнее, чем все здешние рецензии или диссертации. Наш читатель — там, и говорю я это не потому, что нахожусь под гипнозом миллионных цифр, но потому, что там — истинная жизнь нашего языка. Какой нибудь поклонник моего творчества или величайший знаток моих произведений может жить на островах Фиджи, но мои читатели, моя аудитория — там, к востоку от Варшавы.
А не кажется ли тебе, учитывая путь книг в Россию, что мы — по крайней мере наше поколение, — когда речь заходит об индивидуализме, в куда большей степени американцы, чем сами жители США? Потому что действовать, полагаясь только на себя, в обществе, пронизанном чувством коллективизма, где всяк сует нос в чужие дела, — для этого нужна куда большая стойкость, чем здесь, где независимость гарантирована законом?
Да, но это ведь неизбежно, особенно если ты — писатель. Литература, в конце концов, высшая форма частного предпринимательства. В этом смысле, писатель — всегда американец.
Перевод Антона Нестерова
 






Владимир МОНАХОВ
 
 
............................. Владимир МОНАХОВ...................................................
 

* * *
Дождь взял тебя
За руку и перевёл
На другую сторону вечности.
Только по радуге ты догадалась –
Это был я!

* * *
Милая,
Моя милая,
Как больно режет
Одиночество дня
Бритва воспоминаний.

 ***
Вбежать на последний этаж
Нажать кнопку звонка
Затаив дыхание слушать
За дверью долгожданную
Мелодию шагов.

* * *
Возвёл над собой
Храм из рук любимой.
Теперь каждый день
Молюсь линии жизни
На её ладони.

* * *
Когда ты вернулась
В моё одиночество,
То ужаснулась – как изменился
Наш мир в результате
Твоего отсутствия.

* * *
Билась, сражалась
За земное счастье,
Потом смирилась и ушла в сны,
Где любима больше,
Чем наяву.

Вот муза твоя  –  проститутка!
___________________________________
        «Не ослеплен я музою моею:
        Красавицей её не назовут,
        И юноши, узрев её, за нею
       Влюблённою толпой не побегут».

        Евгений Баратынский
_______________________________________
Я должен собаке и кошке,
Властям, что всю жизнь меня строжат,
Цветку, что зачах на окошке,
Но ляди я больше не должен!

Я с ней рассчитался собою,
Деньгами и сладкою спермой,
Я с ней рассчитался любовью-
Той самой, великой и первой!

Она мне вчера позвонила  –
Молила простить за измены,
И вышептав тихое “милый”
Склонила опять на колена.

Я вышел на улицы драться,
Сорить безрассудно монетой,
И с господом богом ругаться,
Что лучше её в мире нету!

Но бог меня свез на Тверскую,
Где девки тусуются сутками,
И молвил:” ты сердцем рискуешь,
Вот муза твоя- проститутка!

Торгует душою и телом,
Вливая в мир яд вдохновения,
И шлюху ты делаешь смело
 Зерцалом стихотворения?”
.............................
И я торговался и клянчил,
Не раз продавался двурогому,
И пусть меня худшим назначат
 Поэтом у падшего бога!
Лишь только бы ты позвонила-
Молила простить за измены,
И вышептав тихое “милый”
Склонила опять на колена!

***
Умереть от любви  –  просмеют.
А убить за измены  –  осудят.
Жизнь свою представляю в бою,
А живу среди  звона посуды.

Понимаю: уже не уйти  –
Пооброс весь домашним уютом.
Но надеюсь, что ждет впереди
Та желанная в мире минута,

Когда ум не прикажет, увы.
Пред любимой паду на колени.
Ах, как сладостно жить по любви
Не поранив души об измены!

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
…в тишине
в городе без стен.

Татьяна Виноградова
__________________________
По ночам я слышу,
Как за стеной переворачивается
Со скрипом душа соседки,
Которой давным-давно
Никто не говорил:
«Я тебя люблю»!

Мэр нашего города,
Прочитав это наблюдение
В местной газете,
Вызвал заместителей и сказал:
«У нашего поэта плохие жилищные условия.
Надо ему помочь!»
И через месяц я переехал в новую
Просторную квартиру
Улучшенной планировки.

Но и там каждую ночь
Я по-прежнему слышу,
Как ворочается
Со скрипом душа соседа,
Который давным-давно
Никому не говорил:
«Я тебя люблю»!

ЭПОХА ЛЮБИМОЙ ЖЕНЫ
Одному жить на хлебе и квасе,
но только во времена Сократа.
Другому не важно, какая эпоха –
стать бы богаче богатых.
Одни кричат – верните время Петра
или культ Иосифа Сталина,
другим подавайте назад
Никиту Хрущёва и улыбку Гагарина.
Кто-то ждёт не дождётся пришествия Бога,
а кто-то нашествия сатаны.
И лишь мой сосед утверждает:
– Я счастлив, что живу в эпоху
моей любимой жены!

***
Спасает каждый жизнь внутри себя
Другого  до беспамятства любя.
И если ты любил или любим,
То даже в смерти быть тебе живым!
Спасает каждый жизнь вокруг себя
Иного в бескорыстии любя,
А если не любил,  иль не любим,
То даже в жизни не был ты живым

***
Рай придуман для покойников.
Для живых  –  любовь.
Ты сидишь на подоконнике -
Божий нимб над головой.

Ад придуман для покойников.
Для живых  – семья.
Моешь окна с подоконника
И вовсю бранишь меня!

***
Пол в квартире начисто вымыт.
Стол пирогами накрыт уже.
Ты меня пригласила  –
Восходящее имя
В твоей раскалённой душе.
Я вхожу на твою орбиту.
Слышишь, ангелы в небе трубят!
Я хочу быть всегда знаменитым
У одной лишь тебя!
Для одной лишь тебя!

ПО ВОЛНАМ ПАМЯТИ

          Умерла моя вечность, и я её отпеваю.
          Прости, Господь, что умер я так мало!

          Сколько раз я по этой дороге
          Возвращался с чужих похорон…
                Сесар Вальехо
*
Хочется вернуться в 2000 год,
Когда ещё жива жена Ирина.
Она затеяла ремонт квартиры,
Каждый день возвращаюсь в разрушенные стены
После трудового дня усталый, как чёрт,
А надо двигать мебель; нарезать и клеить обои.
Мир семейной жизни пахнет краской… Ничего хорошего,
Но так хочется вернуться и что-то сделать ещё для жены…
*
Хочется вернуться в 1980 год,
Когда ещё жива бабушка Феня.
И она провожает меня на автобус,
На прощанье долго машет сиротливо рукой.
Хочется вернуться, обнять и поцеловать ее одиночество.
*
Хочется вернуться в 1975 год,
Когда ещё жива мама Люба.
Она прислала мне, студенту, 300 рублей.
А я из гордости – сам обойдусь – вернул деньги обратно.
Вскоре мама умерла с невысказанной обидой на меня.
Хочется вернуться и потратить эти деньги
На поездку к маме…
*
Хочется вернуться в 1959 год,
Когда жив ещё мой отец.
Мама, угрожая ремнём,
Ругает меня за мои проказы,
А папа Вася мужественно защищает.
Но, не в силах сдержать мамин гнев,
Решительно уводит меня кушать мороженое.
Так хочется вернуться и снова пройтись по городу,
Держась за тёплую отцовскую руку.
*
Хочется вернуться в 1 мая 1955 года.
Все ещё живы и рады моему рождению.
А мне ещё некуда спешить,
И незачем доказывать себя другим…
Меня любят только за то,
Что я появился на белый свет…
*
Но лучше всего вернуться в 1952 год,
Когда папа и мама не знакомы…
* * *
Детей опрашивают в саду:
кем хотите стать, когда вырастите?
Потянулись кверху ручонки,
зашумели наперегонки:
генералом, лётчиком,
космонавтом, артисткой,
продавцом мороженого
........................................
И только один мальчик
тихо-тихо прошептал:
« С-ума-шедшим...»
Дети рассмеялись.
Взрослые многозначительно
переглянулись. Разве объяснишь
этим карьеристам и их пособникам,
что слышал мальчик среди ночи,
как мама нежно называла папу
«сумасшедшим»... А мальчику
уже не хватает в жизни таких
трепетных слов.
 

РУССКАЯ СКАЗКА

             Памяти моих родителей Василия и Любови посвящается
________________________
Прибежала соседка, закричала:
– Идите, смотрите – ваш отец опять летает по небу,
распугивая птиц!

Мама заплакала, запричитала:
– Господи, за что нам такое наказание?
Лучше бы он напился и валялся в канаве,
как все люди. И зачем показывать,
что у тебя есть крылья?

Соседка удивлённо посмотрела на маму:
– И чего так убиваешься? Налетается мужик досыта,
так хоть домой вернётся чистым!

– Да когда он добровольно возвращался? –
негодовала мама. – Мне же за ним и лететь!
А сколько ещё дел в доме!

– А можно мне? – спросил я у мамы.

– Глядите, и этот туда же, – всплеснула руками мама,
доставая из тёмного чулана пыльные крылья

* * *
Мой возраст о любви заговорил,
Когда учился я в четвёртом классе.
Насочинял тетрадочку стихов,
Любимой имя повторил сто раз,
Сочтя его прекрасным украшением
К другим невыразительным словам.
Собрав однажды преданных друзей,
Я посвятил их в тайнопись души –
Никто не посмеялся надо мною,
А даже восхитились смелым чувством,
Что ярко я сумел облечь в стихи.
И дерзкий второгодник Витька Лебедь
Сказал: «Для укрепления союза
Мы все влюбиться в девочку должны
И друга поддержать в столь важный час!»
Его порыв все дружно одобряли –
Клялись быть верными и сердцем, и душою,
Той девочке, в которую влюблён.
И, восхищённый, я стихи раздал,
Чтобы смогли любовными посланьями
Продемонстрировать всеобщее признание
Моей девчонке наши пацаны.

О, заблужденье молодой души!
Так свято верить в силу коллектива!
Не ведал я, что все друзья давно
Любили тайно девочку мою,
Лишь неуменье говорить стихами
Их заставляло сдержанно молчать.
И по команде Витьки объяснились
В своей любви моими же стихами.
Но были все старания напрасны –
Мечтала о другом наша любовь!
***
Владимир Монахов  –  журналист, прозаик, поэт. Родился 1 мая 1955 года, в городе Изюм, Харьковской области, УССР.  Автор более десяти сборников стихов и прозы. Публикуется в антологиях, журналах и альманахах. За серию эссе, опубликованных в "ЮНОСТИ" в 2005 году стал лауреатом журнала. В 2009 году за "Русскую сказку" вручена национальная премия "Серебряное перо". Лауреат Международного поэтического конкурса «Лёт лебединый» имени Петра Вегина (2014). Второе место в номинации "Бэла" за лучшую новеллу о любви в международном Лермонтовском конкурсе (2014). Входит в литературную группу ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз) под псевдонимом Братскозавр. Руководитель Иркутского отделения Союза литераторов РоссииКоллаж Елены Атлановой, Ташкент










Вова РЫЖИЙ
 
       
............................. Вова РЫЖИЙ....................................................
         
          
               
***
Звезда упала. И ещё звезда.
Душа зашевелилась в старой ране.
Луг детства, моя радость и беда,
По грудь я погружён в его тумане.

Он словно никуда не пропадал,
Как будто наяву он, а не снится...
Я снова бы желанье загадал,
Жаль, памяти исчерпана страница.
***
По ночам сквозь туманы мне слышится
Голос, выживший в смутной беде.
Там, где звёздная пристань колышется
На тяжёлой глубокой воде

Судеб странных последние данники,
На дозоре изжившие страх,
С птичьей кротостью сгрудились странники,
Крепко посохи сжавши в руках.
.............................
Из утраченной напрочь обители,
Той, что нынче уже не вернуть,
Этим голосом прародители
Вновь зовут меня тронуться в путь,

В те места, изначально искомые,
Где качалась моя колыбель...
И мне снятся до боли знакомые
Очертания древних земель.
               
***
Ну, что с тобой опять, скажи на милость,
Луна, как прежде, светит по ночам,
И ничего такого не случилось,
Что неподвластно магам и врачам.

Конечно, в мире ширятся раздоры,
Собака странно вечером скулит,
Но вызрели на грядках помидоры,
И зуб последний больше не болит,

Притихли комары, жара спадает,
И даже вроде убирают рожь,
Да, ангел твой давно не прилетает,
Но сам его ты в гости не зовёшь.

Кончай хандрить! Не стоит быть дотошным,
Покуда продолжается кино,
Мы все живём меж будущим и прошлым,
Иного людям просто не дано.
***
Как нынче на дворе всё неуютно,
Гуляет ветер, дождик моросит,
Туман с полночи клочьями висит,
За ним окно просматривается смутно.

В нём еле брезжит тускловатый свет,
Кому-то там не спится и неймётся,
Работает... Мечтает... Не сдаётся...
И светится моё окно в ответ.
 ***
     Мне безумие милей...
                Валерий Васьков

В безумии поэта тот корит,
Кто ни хрена не смыслит, ведь не даром
Платон, а вместе с ним и Демокрит
Безумие считали божьим даром.

Да, обыватель верит в то с трудом,
Иным он руководствуется гласом,
В неведении путая дурдом
С дарящим вдохновение Парнасом.
***
Пожары закатов над морем горят,
Но душу согреют едва ли,
А белые чайки парят и парят
На самом краю литорали.

Они всполошились, как будто беда,
Которую чуют подспудно.
Зовут непрестанно... Кого и куда?
Давно это место безлюдно,

Одни только камни да ржавые мхи,
Похлеще видавшие виды...
Как сыч из дупла, из косматой дохи
Гляжу на простор Меотиды.

Ещё полчаса и уймётся пожар,
Костёр разожгу, чтоб согреться...
И вспыхнет на небе соцветье Стожар,
Как знак из далёкого детства.
***
Нет, я в эти игры не играю,
Сказка и наивна и стара,
Я не слышал про дороги к раю
И в друзьях не числюсь у Петра.

Берегов не видел я кисельных,
У молочных не селился рек,
И дожив до сумерек осенних,
Ключ от счастья не держал вовек.
................................
Вы со мной безрадостно устали
В поисках заветного ключа...
Тают недостигнутые дали,
И звезда глядит из-за плеча.
***
Разговор не сладился с душою,
Не перечить ей стремись и впредь,
Видишь, над дорогою большою
Вызрела заката красна медь;

Вороньё расселось по берёзам,
Ухнул филин из лесной глуши...
Зря поверил ты, что путь твой розов,
Смутен колер страждущей души.
***
Те, кто меня безудержно хвалили,
Конечно же, отчаянно хитрили,
И я хитрил, им в том не возражая,
Довольство на лице изображая.
***
Мы не виделись целую вечность
И столкнулись случайно и вдруг...
Ты прости мне былую беспечность,
Я теперь - не любовник, не друг,

Слишком долго с тобою мы жили,
Веселились, ходили в кино,
И случилось, что стали чужими...
Прокисает с годами вино.
***
Где мы жили и чем мы дышали,
Глядя вскользь в приоткрытую дверь?
Ну а те, что за нас всё решали,
Где они обитают теперь?

Что друг другу мы в жизни не дали,
О свободе победно трубя?
И какой стороною медали
Мы сейчас представляем себя?
***
Как ты с Музой не годи,
Не давай обетов, -
Гениев хоть пруд пруди
Нынче средь поэтов,

О себе самих трубя,
Ждут даров эпохи,
Ну заметит ли тебя
В этой суматохе?

Может и не разглядеть...
Нет в ней чародейства,
Потому ты лучше впредь
На себя надейся.
***
      ... Дарование или бездарность.
                Леонид Григорьян

Непотребно словцо "элитарность"
Если сам для себя ты не враг,
Дарование или бездарность -
Разве стоит больших передряг?

И нелепо кривляние  ртами,
Пусть сегодня сам чёрт вам не брат,
Всё решится само за Вратами,
Даже раньше решится - у Врат.
***
Зажгу в полумраке свечу,
На привязь поставлю коня.
Живу - ничего не хочу,
И жизнь понимает меня.

Я часто в ней напрочь тону,
Но суть её слепо любя,
Уж если кого и кляну,
То только всецело себя.
***
Вот и холод прокрался сквозь ставни,
Никого новизной не смутив,
Но какой упоительно давний
Долетел из-за речки мотив,

Словно там никакой перемены,
Так же ярок по-летнему луг,
Деревенские бродят камены
И ласкают нам песнями слух.

И душе и легко, и приятно
В продолжении радостных дней...
О любви эти песни... Понятно.
А о чём же ещё? Лишь о ней.
***
Что котомки твои с узелками,
Обращённая в вечность строка,
Вот стоят пирамиды веками,
И бессильны пред ними века.

Их воздвигло упорное племя,
Не во славу, не ради наград,
Чтоб потомки узнали, что время
Никаких не боится преград.

И потомкам понять не мешает
Эту мысль -  ариаднову нить, -
Что не только оно разрушает,
Но умеет ещё и хранить.
***
Совсем не знаться бы с досадой,
Её причислив к ерунде,
Бродить полями, лугом, садом,
Плыть к звёздам, лёжа на скирде.

Когда бы было так возможно -
Не засоряться, не служить,
То люди жили бы несложно,
Как может быть и должно жить,

Не становиться на колени,
Не быть рабом у суеты...
Но там где свет, всегда есть тени,
И тут бессильны я и ты.
 ***
И впрямь - ничто не вечно под луною,
Отменно наблюдателен народ,
Я жаворонком не был, был совою,
Всё изменилось до наоборот.

Растратил всё, что без труда досталось,
И то, что наживал своим горбом,
Я умным был, мне так всегда казалось,
А кто ж из нас признается в другом?
     ***
Я не паж и не охоч до службы,
Мне волком бы в этом мире жить.
Ты права на сто, и кроме дружбы
Ничего не можешь предложить.

И пригожа,  и меня моложе,
Дерзко рвёшь подмётки на бегу...
Мы с тобой не пара. Я ведь тоже
Стать хотел другим, но не могу.
     ***
Картина
            Памяти художника
            Валерия Чубарова

Такая вот картина в раме
Из навсегда ушедших лет:
На бледной лунной панораме
Домов нечёткий силуэт;
Зима обрамлена багетом,
Сна подступающего лень,
И человек под лунным светом
Почти что призрачен, как тень.
И он, пришлец, в плену наитий
Себя не прячет от тоски,
Холста разглядывает нити
И красок крупные мазки.
Там неба полог заморочен
Предчувствием декабрьских вьюг,
Сосулькой жёлоб оторочен,
Под фонарём неясный круг;
Не то кусты, не то поленья
От древа, росшего в раю,
И недосказанности звенья
Собачьей цепью на краю.
Художник был подвержен сплину,
Но обрекая мукой дух,
И кистью он, и мастихином
Пытался высказаться вслух.
Он оставался твёрд при этом
В потоке мнений и имён,
И навсегда автопортретом
На полотне запечатлён.
Сизифов труд, не синекура,
Себя бессмертию обречь...

Маячит под луной фигура,
Тая божественности речь.
     ***
И разверзаются выси,
И расширяются дали,
И появляются мысли
О неизбывной печали.
     ***
Меж собою в себя мы играем,
Из-под масок улыбки тая,
И на зависть чужие края
Почему-то нам кажутся раем.

Но приходит иная пора,
И узнать нам придётся на деле:
Как же холодно в райском приделе,
Где становится явью игра.









Эдуард РУСАКОВ
 
 
............................. Эдуард РУСАКОВ...........................
 
     ВИРУС  ПРАВДЫ
    Откуда он впервые появился на Земле, этот вирус правды?
    Есть версия, что его подцепили в космосе наши космонавты, которые летали на Марс, но выйти на поверхность красной планеты не решились, что-то там не сработало при посадке – и они ограничились прогулкой в открытом космосе, на околомарсианской орбите. Поболтались в безвоздушном пространстве, поснимали на видеокамеру марсианские пейзажи – и вернулись на корабль, а потом на Землю. Однако, как позднее выяснилось, герметичность корабля была при этом нарушена.
    Так случилось, что все три члена экипажа в космосе простудились – насморк, кашель, температура. Казалось бы, ничего страшного, банальный грипп, но вскоре появились другие, пугающие симптомы.
    Космонавты вдруг стали говорить правду и только правду.
    А ведь их предупреждали – никаких отклонений от заранее утверждённой официальной версии: мол, корабль совершил успешную посадку на Марс, и они прогулялись по марсианской поверхности, взяли пробу грунта, сделали несколько снимков. И уж потом полетели обратно.
     Но на пресс-конференции с участием зарубежных корреспондентов случился скандал – космонавты с невинными улыбками, вытирая платочками сопливые носы, сообщили всему миру, что на Марс они посадку не совершали, и там не гуляли, и пробы грунта не брали.
    Этим дело не ограничилось! С того дня не только эти космонавты, но и все, кто были с ними в контакте, стали говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Так, один из руководителей космической отрасли публично признался в хронической коррупции. А другой важный чин вдруг поведал всему свету о фальсификации многих отчётных документов и назвал имена сразу нескольких высокопоставленных взяточников.
    И тут началось такое! Правду-матку стали резать не только журналисты, ещё вчера послушно озвучивавшие все указания свыше, но и самые приближённые к вершинам власти сановники. Правда звучала по радио, с телеэкранов, в сети… Началась настоящая пандемия правды!
    Не успели оглянуться, как вирус правды проник за рубежи страны – и вот уже слова правды звучат и в ЕС, и в ООН, и на разных международных форумах.
    А вскоре президенты и премьер-министры многих стран начали признаваться во всевозможных грехах и призывать ко всеобщему покаянию и смирению. Люди бросились за поддержкой в храмы, в мечети и синагоги – но и там их духовные наставники покаянно вздымали руки и падали на колени, признаваясь в собственных прегрешениях. А один кардинал прямо в храме, во время проповеди, вдруг признался в том, что давно уж не верит в Бога, после чего разгневанные прихожане забросали его горящими свечками с криками: «Лжец! Обманщик!..»
    Журналисты стали писать только правду – и многие газеты закрылись. Телевизионные передачи вгоняли людей в депрессию и доводили многих до суицида. Поэты перестали писать стихи, ибо поэзия – это «нас возвышающий обман», а правда – это смертельный яд, от которого нет противоядия. Бизнесмены перестали обманывать конкурентов, и крупнейшие компании стали рушиться одна за другой. Мужья стали честно признаваться жёнам в своих изменах, и жёны, рыдая и хохоча, отвечали им взаимностью. Семьи рушились, по улицам бродили беспризорные дети, царили разврат и безудержное пьянство.
    Весь мир был охвачен пандемией, вирус правды проник во все дома и души, люди совсем перестали врать – и это разрушило нашу цивилизацию.
    И только я, автор этого рассказа, я один остался цел и невредим, один-единственный, голый человек на голой земле. Я – единственный, кто не поддался этой заразе, в чём вы сами только что убедились, ведь мой рассказ = это наглая выдумка, ибо я – профессиональный сочинитель, выдумщик и без вранья не могу прожить ни минуты.
    А всё почему?
    Да потому, что у меня врождённый иммунитет к этому космическому вирусу.
   
ВИРУС  «ПРАВДЫ»
    Название этого рассказа мне подсказал мой друг-поэт  – после того, как я познакомил его с рассказом «Вирус правды» (см. выше).
    Но это не пародия, нет, это совсем другая история.
    Наше прошлое остаётся с нами.
    Нам только кажется, что мы с годами меняемся, взрослеем, мудреем, набираемся опыта, новых знаний…
    Виктору Промыслову казалось, что он изменился и стал совершенно другим. Да, он держал нос по ветру – и своевременно вышел из партии, своевременно начал посещать храм и усердно читать Евангелие, но вирус «Правды» (газеты «Правда»!) остался в нём, в его сердце, в его сознании, в его гибкой доверчивой душе.
    Много лет назад юный Виктор Промыслов вступил в партию, уехал из родного Кырска в Москву, поступил на факультет журналистики в МГУ, а потом оказался в высшей партийной школе (ВПШ), которую успешно закончил.
    Всегда аккуратно одетый (пиджак, галстук, до блеска начищенные туфли), аккуратно причёсанный (светлые волосы, косой пробор), он был аккуратен во всех делах и мыслях – и тщательно следовал нормам партийной морали. Не удивительно, что долгие годы он был собкором «Правды» по нашему краю, и на страницах этой главной газеты часто появлялись его аккуратные статьи и заметки.
    Позднее Промыслов стал главным редактором Кырского книжного издательства. А я в ту пору как раз делал первые робкие шаги на литературном поприще. И вот как-то принёс в издательство рукопись первой своей книги рассказов – в надежде на публикацию. Помню мою беседу с Промысловым, который, полистав мою рукопись, тут же вернул её со словами:
    - Сплошной мрак… Ты где, старичок, работаешь?
    - В психобольнице, врачом.
    - В дурдоме? Оно и видно. Оглянись вокруг – жизнь прекрасна! Устройся на завод, поработай там, пообщайся с нормальным трудовым народом…
    - Но я же врач!..
    - Окунись в нормальную жизнь, старик! В мире много хороших, нормальных людей, а ты – упёрся в своих психов…
    - Хорошо, я понял, - кивнул я. – Спасибо.
    Так мы не нашли с ним общего языка. Он не смог заразить меня вирусом «Правды».
    Прошли годы. С грехом пополам я всё-таки начал печататься – сначала в газетах и журналах, а потом и книжки пошли. Но речь не обо мне.
    Менялось время – менялся и Виктор Промыслов. В годы перестройки он вдохновенно рассуждал о «социализме с человеческим лицом», о «гласности» и «демократизации», о творческой дерзости. Правда, иногда спохватывался (вирус «Правды» не оставлял его душу в покое!) – и возвращался к обличениям и наставлениям. Так, однажды, ещё на заре перестройки, он выступил на страницах краевой газеты с пламенной статьей «Хватит заигрывать с боженькой!», где обличал молодых авторов, злоупотребляющих в своих стихах и рассказах религиозными символами и метафорами. При этом цитировал, разумеется, Владимира Ильича.
    Впрочем, очень скоро он и тут перестроился – и, как я уже упоминал, стал он верующим, православным христианином, принял крещение, регулярно посещал храм, истово молился, крестился…
    Но вирус «Правды» неизлечим – и в последнее время Промыслов стал вдруг ярым патриотом, государственником, ненавистником Запада с его санкциями против России, проклинающим гнилых «либерастов», ухитряясь при этом одновременно цитировать Христа и Маркса.
    И когда, после недавнего сердечного приступа, он оказался на операционном столе, в склонившихся над ним хирургах он вдруг узнал до боли знакомые бородатые лица апостолов – Маркса и Христа.
    - Вам я доверяю, - прошептал он, закрывая навеки глаза.
 
МАСКАРАД-2020
                (Драма в 3-х действиях)
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
    Зал заседаний в краевой администрации. За длинным столом, соблюдая дистанцию, сидят министры краевого правительства. Все – в масках.
Губернатор (откашливается): - Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить архиприятное известие…
Министр культуры (громким шёпотом): - К нам – едет – ревизор?!..
Губернатор (сердито): - Прошу не перебивать!
Министр здравоохранения (ехидно): - А они хочут свою образованность показать!..
Губернатор (сердито): - Я вижу, карантин не пошёл вам впрок… (Откашливается). Так вот, хочу вас обрадовать, господа – с завтрашнего дня мы начинаем смягчать режим самоизоляции. Проклятый коронавирус ослабил свою хватку – об этом свидетельствуют и данные последних дней…
Министр здравоохранения: - Так точно! Смертных случаев всё меньше, и процент заболеваемости резко сократился.
Губернатор: - Вот я и решил с завтрашнего дня открыть в Кырске все магазины и аптеки, разрешить людям гулять в скверах и парках, а в центральном парке разрешить работу колеса обозрения, комнаты смеха и некоторых аттракционов… Правда, театры и кинотеатры пока останутся закрытыми…
Министр культуры: - У меня идея! Наш краевой театр давно готовит к постановке драму Лермонтова «Маскарад». Почему бы не сыграть премьеру на сцене Зелёного театра в Центральном парке?  И режим будет масочный соблюдён, и народ причастится к высокому искусству…
Губернатор: - Очень хорошо. Передайте главному режиссёру, чтобы в ближайшие дни готовил премьеру «Маскарада» на сцене Зелёного театра. Я лично приду на премьерный спектакль. И, надеюсь, все члены краевого правительства тоже явятся со своими супругами… Но чтобы все – в масках! (Смотрит на часы).  На этом – всё. Заседание закончено. Все свободны.
    Члены правительства расходятся. Остаётся лишь министр культуры.
    Губернатор: - А ты чего, Митяй?
    Министр культуры (мнётся): - Да вот, хотел попросить – нельзя ли нам на эту премьеру деньжат из бюджета подкинуть? Одни маски чего стоят… Ну и костюмы…
    Губернатор: - Пиши сумму.
    Министр культуры (пишет на листочке, вырванном из блокнота): - Вот, по скромным подсчётам…
    Губернатор (читает, рвёт листок) : - Губа не дура… Ладно, получишь вдвое больше. Половину – мне. Усёк?
    Министр культуры: - Яволь, ваше превосходительство!
  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
    Главный режиссёр театра драмы проводит последнюю репетицию в режиме он-лайн. В его кабинете, соблюдая дистанцию, находятся только трое ведущих актёров, остальные видны на нескольких экранах.
    Главреж (кричит): - Все должны быть в масках! И в перчатках! Арбенин! Где ваша маска?
    Арбенин: - Да вот она… Щас надену… (Надевает маску).
    Нина: - А в сцене маскарада – две маски, что ли, напяливать?
    Главреж: - Зачем – две? Одной хватит.
    Нина: - А как тогда зритель поймёт, что это – маскарад?
    Главреж: - Во-первых, все зрители тоже будут в масках. А во-вторых – для маскарада добавьте чего-нибудь этакого… экстравагантного… Шляпку весёлую, бусы, браслетик…
    Нина: - Браслетик-то я и так должна потерять, по сюжету… вы что, забыли?
    Арбенин: - А я напомню! Я с детства этот текст наизусть знаю! И про браслетик, и про князя, и про вашу мнимую измену, Ниночка, и про господина Неизвестного… и про весь этот маскарад… (Декламирует):
                Под маской все чины равны,
                У маски ни души, ни званья нет, - есть тело,
                И если маскою черты утаены,
                То маску с чувств снимают смело…
    Князь: - Все маски глупые…
    Арбенин: - Да маски глупой нет.
                Молчит - таинственна, заговорит - так мило,
                Вы можете придать её словам
                Улыбку, взор, какие вам угодно…
    Главреж: - Стоп, стоп! Давайте пройдёмся по финальной сцене. Итак – Арбенин отравил свою якобы неверную жену, она же тщетно умоляет его о пощаде… Арбенин – давай!
    Арбенин: - Да, ты умрёшь – и я останусь тут
                Один, один… Года пройдут,
                Умру – и буду всё один! Ужасно!
                Но ты! Не бойся: мир прекрасный
                Тебе откроется, и ангелы возьмут
                Тебя в небесный свой приют… (плачет)
    Главреж (кричит):
                - Не верю!
    Арбенин: - Да, я тебя люблю, люблю… я всё забвенью,
                Что было, предал, есть граница мщенью,
                И вот она: смотри, убийца твой
                Здесь, как дитя, рыдает над тобой… (Рыдает)
    Главреж:
                - Верю! Верю! (Тоже рыдает)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

      Центральный парк. Зелёный театр. Ранний вечер. Погода ясная, предзакатное солнышко светит неярко, ветерок слегка поддувает.
    Публики немного, все в масках, сидят с соблюдением дистанции. На первых рядах – губернатор, министр культуры, министр здравоохранения и прочие чиновники с супругами. Все в масках.
    На сцене идёт последнее действие драмы Лермонтова «Маскарад». Все актёры – в разноцветных экстравагантных масках.
    Арбенин (падает на колени): -
                Ну, вот я и упал пред вами на колена:
                Скажите же – не правда ли – измена,
                Коварство очевидны… я хочу, велю,
                Чтоб вы её сейчас же обвинили.
                Она невинна? Разве вы тут были?
                Смотрели в душу вы мою?
                Как я теперь прошу, так и она молила.
                Ошибка – я ошибся – что ж!
                Она мне то же говорила,
                Но я сказал, что это ложь…
    Губернатор (шепчет министру здравоохранения): - Все они, бабы, такие… Моя Эльвира, сука, тоже мне говорила, что не изменяла, и не тратила мои деньги… Но я сказал, что это ложь… Я прогнал её… выгнал из дома… развёлся с ней… и мой адвокат сделал всё, чтобы ей после развода ничего не досталось… а она, тварь, потом отравилась… но об этом никто, никогда… ни-ни!..
    Министр здравоохранения (шепчет): - Я знаю, знаю об этом, ваше превосходительство… Но я – никому, никогда, ни словечка, ни намёка…
    Губернатор (шепчет): - Ладно, молчи! Не мешай смотреть гениальную драму…
    Неизвестный:  - Давно хотел я полной мести.
                И вот вполне я отомщён!
    Князь: - Он без ума… счастлив… а я? Навек лишён
                Спокойствия и чести!

    Занавес. Публика аплодирует. Кто-то кричит: «Браво! Браво!.. Автора! Автора!..»
    На сцене появляется Лермонтов.
    Да, это он – в своём мундире, с эполетами. Поэт улыбается, приглаживает усики. Он без маски.
    Министр культуры (возмущённо): - Это ещё что за самодеятельность? Откуда взялся этот клоун?
    Губернатор (гневно): - А почему – без маски?! Почему грубо нарушается режим самоизоляции?
    Лермонтов (смеётся): - Почему, почему… По кочану! (Поднимает руку). Тихо, господа! Минутку внимания! Сейчас я прочту вам свои стихи… (И он  декламирует):
            - Привет, немытая Россия,
              Страна рабов, страна господ…
              И вы, мундиры голубые,
              И ты, им преданный народ!..
    Министр культуры (кричит): - Двойка вам по литературе! У автора – не «привет», а «прощай»!..
    Лермонтов (смеётся): - А это – моя, авторская редакция! Хозяин – барин! Да-а… слишком рано я простился со всеми вами… За двести лет ничего не изменилось. Так что, всё верно: «Привет, немытая Россия! Я снова здесь, перед тобой!..» (вскидывает руки).
    Губернатор (кричит): - Прекратить это безобразие! Где охрана? Где полиция? Где санитары? Немедленно надеть на него маску – и отправить в стационар, на двухнедельный карантин. А потом – решить вопрос о его вменяемости и психическом состоянии…
    Министр здравоохранения (вскакивает): - Будет исполнено, ваше превосходительство! Где санитары? Взять его!
    Лермонтов (добродушно смеётся): - Ой, не спешите и не смешите! (Достаёт дуэльный пистолет, взводит курок). Кто сунется – тут же схлопочет пулю! Я не шучу!
    Министр культуры: - Да он на пушку берёт! Это же бутафорский пистолет!
    Лермонтов: - А давай, на тебе проверим? А? Это вы все – бутафорские… Впрочем, вы мне уже осточертели… Пока-пока! В вашем маскараде я не участвую!.. Как там ваш поэт пел? «Очень вырос в целом мире коронавирус… три-четыре!» А вы и его угробили!.. Всех своих лучших поэтов угробили!.. (Машет публике рукой): Гуляй, немытая Россия! (Стреляет в воздух – и со смехом уходит со сцены).

                Занавес.


Июль 2020 г.      
ЭР
Красноярск
 
Эдуард Русаков, Евгений Попов, Николай Ерёмин и Валентин
Коллар около входа в Литературный институт ХХ век
Евгений ПОПОВ
 
 
.............................Евгений ПОПОВ...................................................
          

МОЙ СТАРШИЙ БРАТ. Воспоминание

      В годы так называемой “советский власти” я никаких дневников не вел. Скорей всего из лени, но, пожалуй, из провидческих соображений тоже. Примитивное “зачем же это самому на себя доносить”, очевидно, присутствовало в глубинах моего подсознания, если оно, конечно, у меня тогда имелось. Поэтому я не могу точно сказать, КАКОГО ЧИСЛА МАРТА 1978 ГОДА я лично познакомился с Василием Павловичем Аксеновым, который до этого дня существовал в моей жизни в виде легенды или, если строже выражаться, выразителя чаяний и надежд моего поколения, которое правильнее называть поколением “Звездного билета”, романа, напечатанного в 1961-м году в журнале “Юность” огромным тиражом и тут же подвергнутого оглушительному партийному разгрому.
Впрочем, зачем про все поколение? Кто-то из нас, родившихся сразу же после войны, был уже тогда более продвинутым, кому-то, если он, конечно, не врет, раскрыла глаза лишь “перестройка”, но “Звездный билет” тогда прочитали, смею утверждать, все, хотя и сделали из этого совершенно разные выводы, зачастую полярные.
Вдохновленные таким чтением, а также песней на слова Г. Шпаликова “На меня надвигается по реке битый лед” из фильма “Коллеги”, мы с товарищами выпустили в городе К., стоящем до сих пор на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, три номера машинописного журнала со стихами, прозой, статьями и эпиграфом из Б. Окуджавы “А мы рукой на прошлое вранье”. Журнал назывался “Гиршфельдовцы”, но вовсе не потому, что его выпускал блок сионистов и беспартийных, а из некоего эпатажа вследствие случайной встречи нас, сибирских мальчиков, в ресторане “Север” со старым бойким зэком Борисом Исааковичем Гиршфельдом, которого мы угостили портвейном на его длинном пути возвращения из Зоны, куда он попал вовсе не за “политику”, а, по его собственному пояснению, “просто так”. И вдосталь наслушались его веселых рассказов о тех местах, “где вечно пляшут и поют”.
Замечу, что щенячий этот наш журнал был организован ровно на тех же принципах, как и грядущий почти через двадцать лет знаменитый “Метрополь”. Авторы, которые просто-напросто не знали, что это нельзя, вовсе не скрывались, а даже наоборот – любезно приглашали всех своих сверстников к сотрудничеству. В качестве “суперзвезды” там присутствовала ленинградская поэтесса Майя Борисова, Царство ей Небесное, вечный покой. Она тогда жила в нашем городе.
Расплата вскоре последовала в виде исключений из того самого комсомола, на который Василий Павлович обратил взор в своем последнем романе “Редкие земли”. В качестве криминала на городском сборище комсомольских активистов фигурировало эссе Эдуарда Русакова о стихах Бориса Пастернака, имевшее изящное название “Заклинатель трав”, и моя статейка под топорным заголовком “Культ личности и “Звездный билет”, где была фраза (стыдно теперь приводить ее, но рискну!): “Пропитанный духом лжи и угодничества сталинский режим сделал свое черное дело”. Суровое наказание оказалось мне как с гуся вода, потому что я в комсомоле ни до этого инцидента, ни тем более после не состоял, что никак не могло прийти в голову карателям. Вызвали, правда, в местный КГБ, куда я явился в затертых до блеска желтых вельветовых штанах, и спросили, чем я дальше собираюсь заняться в жизни. Я ответил, что хочу повариться в рабочем котле и, закончив школу, стану работать на заводе. После чего тихо уехал на поезде в Москву и поступил в Московский геологоразведочный институт имени С. Орджоникидзе, который и закончил в 1968-м. Том самом году, когда Аксенов напечатал все в той же “Юности” “Затоваренную бочкотару”, когда в Америке и Франции бунтовали студенты, а те (не нынешние) “наши” ввели танки в Чехословакию в рамках оказания этой стране “братской помощи” по построению “социализма с человеческим лицом”. Вследствие чего Аксенов начал писать свой первый полностью неподцензурный роман “Ожог” об утраченных навсегда грезах, который вместе с “Метрополем” и привел его в 1980-м к фактической высылке за пределы нашей “родины чудесной” и лишению советского гражданства.
Я же по окончании вуза вернулся в Сибирь, где несколько лет действительно варился в упомянутом “рабочем котле”, но результаты этой выварки были странными. Окружающий меня, молодого геолога, социум был полон чиновными кретинами и асоциальными элементами в виде сибирских бичей (бродяг, если кто не знает это исчезающее слово), которые, как я уже где-то об этом писал, сыграли в моей писательской жизни роль некоей коллективной Арины Родионовны. Ибо долгими вечерами у таежного костра они плели свою бесконечную дикую сагу о властях, Боге, бабах, любви, измене, смерти, географии, науке, литературе, войне, мире, водке и, конечно же, о той пресловутой Зоне, которую почти все они “топтали” подобно Борису Исааковичу Гиршфельду и миллионам других “дорогих россиян”. Многие из них были образованны, повидали мир, витали в облаках перед своей вынужденной жизненной посадкой. Там были: бывший танцор Краснознаменного ансамбля песни и пляски имени Александрова Олежек, летчик Парамот, пострадавший “за любовь”, морячок Саня, проведший в качестве юнги часть войны в Сиэтле (США), фальшивый внук поэта Сергея Есенина Ахметдянов и даже коммунист по фамилии Чеботок, имевший настоящий партийный билет, что не мешало ему проживать зимой в норильской теплотрассе. И множество других выдающихся личностей, среди которых вполне мог бы оказаться и персонаж замечательного аксеновского рассказа (1962 г.) “На полпути к Луне” Валерий Кирпиченко, тип, в какой-то степени предвосхитивший знаменитых шукшинских “чудиков”. Замечу, кстати, что в этом рассказе несколько раз повторяется словосочетание “печки-лавочки”, ставшее названием для знаменитого фильма Шукшина. Замечу вовсе не для того, чтобы подумали, будто и Шукшин находился под влиянием Аксенова или, упаси Бог, название это присвоил себе по случаю “неконтролируемых ассоциаций”. Я просто о том, что значимые писатели иногда бродят параллельными тропками. “Деревенщик” Василий Макарович и “стиляга” Василий Павлович, эти два больших Василия русской литературы, на самом деле гораздо ближе друг к другу, чем десятки их эпигонов и доброжелателей, а дальнейшее развитие писателя Шукшина остановила лишь его ранняя смерть в 1974 году. Сходны и биографии: отец Аксенова Павел Васильевич провел немыслимое количество лет в ГУЛАГе, отец Шукшина Макар Леонтьевич был арестован большевиками в 1933 году и тогда же расстрелян, нищее военное детство Аксенова в городе Казани рифмуется с деревенской нищетой алтайского мальчика Васи, который, кстати, до самого получения паспорта шестнадцать лет носил материнскую фамилию Попов.
Но я отвлекся, не мое это дело – отбирать хлеб у литературоведов и историков литературного процесса. А мое дело заключалось в том, что я к началу семидесятых насочинял более сотни рассказов, персонажами которых был упомянутый выше сибирский разноклассовый народ со всеми его “отчетливыми мерзостями и таинственными воспарениями”, как выразился мэтр В.П. Аксенов в послесловии к моей первой книжке “Веселие Руси”, выпущенной в 1981 году издательством “Ардис” (США). Опять отвлекаюсь, но первая серьезная публикация в СССР была у меня в журнале “Новый мир” в 1976 году с предисловием ушедшего к тому времени из жизни В.М. Шукшина, отчего я тут же прославился, но получил массу недоуменных читательских писем с простым вопросом: как это покойник мог написать мне предисловие? С того света, что ли? Не объяснять же было, что его предисловие, написанное еще за год до смерти, не устраивало, равно как и мои рассказы, журнальных бонз и перестраховщиков.
А в 1973 году я еще чуть-чуть продвинулся на пути к знакомству и последующей дружбе с В.П. Аксеновым, скрепленной идиотской пляской служилых “совписов” вокруг “Метрополя”. Я был участником совещания молодых писателей Сибири и Дальнего Востока в Иркутске, где годом раньше погиб, утонув в Байкале, еще один из “основников” новой литературы драматург Александр Вампилов. Руководителем семинара у меня были ныне забытый (и совершенно напрасно!) Георгий Витальевич Семенов, тончайший мастер прозаического письма, друг Юрия Казакова, писателя, чье умение ставить слова во внешне бесхитростных, коротких рассказах тоже, на мой взгляд, до сих пор никто не превзошел. Георгий Витальевич, как мог, оборонял меня от разгневанных “комсомольцев”, крайне недовольных сюжетами и персонажами моих скромных сочинений. “Советская Армия – это святое!” – патетически восклицал, громя меня, один из них по имени “Ванька из “Молодой гвардии”, который, в отличие от героев “Редких земель”, так и не стал олигархом, а однажды помер от водки (Царство ему Небесное тоже).
Г.В. Семенов сказал мне тогда в приватной вечерней беседе за бутылкой:
– Мне твои рассказы совершенно не нравятся, все это ерничанье, грязь и гадость, но я тебе всегда буду помогать, потому что ты пишешь вкусно. – И добавил: – Ты с этими рассказами к Ваське иди.
– Какому такому Ваське? – опешил я.
– Аксенову, – пояснил Георгий Витальевич.
– Но я ж его не знаю, – усомнился я.
– Узнаешь, – посулил Георгий Витальевич.

И как в воду глядел! Он же дал мне рекомендацию в Союз писателей, а когда меня оттуда через 7 месяцев и 13 дней выгнали, он же отказался “отозвать” эту рекомендацию, отчего тоже поимел определенные неприятности.
А я сейчас скажу, что я имею великий бонус от всей этой прошедшей, но пока что длящейся нелепой жизни. Это то, что значительная часть её прожита вместе с великим мастером слова Василием Павловичем Аксеновым, несмотря на его почти десятилетнее существования вне земли СССР и Российской Федерации. “Голубиная почта” работала исправно, и время от времени я получал его рукописные листки на папиросной бумаге, где он рассказывал мне о своем заокеанском житье-бытье и живо интересовался нашими реалиями жизни в распадающейся на глазах советской империи.
Печально, но весомая часть этих ценнейших документов канувшей эпохи утрачена мною при трагикомических обстоятельствах. Однажды рано утром, осенью 198какого-то года (повторяю, что не вел я тогда дневников!) мне в дверь грубо зазвонили и на вопрос: “Кто такие?” – ответили: “КГБ Москвы и Московской области”. Я, неправильно поняв, что у меня тоже пришли делать обыск, потому что днем раньше уже засадили на Лубянку одного моего литературного приятеля, сказал, что еще сплю, но сейчас оденусь.
И я пошел на кухню, где моя любимая жена Светлана Васильева хранила в гречневой крупе письма от Василия Павловича. И уничтожил я все эти письма своими собственными руками, порвав их на мелкие клочки и спустив в унитаз.
А обыска-то и не было! Меня просто взяли под белы руки, посадили в казенную черную “Волгу” и повезли допрашивать на упомянутую Лубянку, нарушая тем самым права человека и Уголовно-процессуальный кодекс, согласно которому меня должны были об этом важном для каждого советского человека мероприятии сначала известить повесткой и лишь потом везти, куда их душеньке угодно.
А вот и самое главное. Уж что-что, а это-то я запомнил навсегда..
В мае 1979 года, после бурной “метропольской” зимы и весны, Василий Аксенов, Виктор Ерофеев и я отправились на зеленой аксеновской “Волге” в Крым. Там у нас было много приключений. Во-первых, пьяный московский автомеханик, все время повторявший коронную свою фразу “Уедете, приедете, спасибо скажете”, починил тормоза машины так, что их заклинило где-то около Харькова, и мы чудом не перевернулись, проведя всю ночь в каком-то таксопарке, где нами занимались автослесари чуть-чуть более трезвые.
Во-вторых, мы изъездили весь Крым, начиная от Евпатории, заканчивая Феодосией, и где-то в районе Судака нас окружили военные матросы, тоже, естественно, пьяные, и хотели все же перевернуть нашу “Волгу” вместе с нами тоже “просто так”. От какового поступка их отговорил их же старшина. В-третьих, достигнув Коктебеля, мы сняли комнату у знакомой официантки из Дома творчества и вечером пошли, заплатив деньги, в писательское кино на открытом воздухе, где наши коллеги, за исключением одного-единственного Олега Чухонцева, с ужасом глядели на нас, как на восставших из идеологической могилы мертвецов. Фильм, помнится, был про страдания лорда Байрона…
А утром мы встретили веселого Фазиля Искандера и, когда уже сидели за выпивкой и кофе, он вдруг вспомнил, что только что получил анонимку из Москвы с характерным содержанием: “Радуйся, сволочь! Двух ваших сукиных сынов наконец-то исключили из Союза писателей!”
– Вас правда исключили? – огорчился Фазиль, но мы успокоили его, сказав, что таких “параш” и “уток” было за все это время предостаточно, что, когда мы уезжали, все было спокойно, спокойно все будет и впредь.
Но, когда мы возвратились и я только-только открыл дверь квартиры матери Аксенова, где тогда временно проживал, раздался телефонный звонок. Звонил Василий Павлович, непривычно серьезный.
– Знаешь, Женя, – сказал он. – Всё, к сожалению, подтвердилось. Вас действительно исключили.
И тут же без паузы добавил:
– И я тебе звоню сказать, что, как я обещал, так и будет. Я выйду из Союза писателей, если вас не восстановят.
 
Не сразу, значительно позже я понял, для чего он это сделал, для чего звонил сразу, а не по прошествии какого-либо времени, ибо, в принципе, теперь-то уж все равно, коли исключили.
Он сделал это, чтобы мне не было страшно. Он понимал, мне будет страшно когда я в одиночестве узнаю о том, что судьба моя теперь круто ломается, и мне было бы страшно, но он позвонил. И мне почему-то перестало быть страшно (извините за неуклюжий оборот).
Фильм по “Звездному билету” назывался “Мой младший брат”, но я опять отвлекаюсь...

2020, Москва

Из книги «В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОЙ ДУХОВНОСТИ». Рассказы, очерки, портреты, случаи, эссе и другие художественные произведения последних лет.
 Выходит в издательстве «Пальмира» (Санкт- Петербург) в декабре 2020

Михаил ГУНДАРИН 

 
.............................Михаил ГУНДАРИН..................................................
 
Два рассказа. Предисловие Евг. Попова

           Михаил Гундарин, возросший на Алтае, моих хвалебных слов о нём вполне, я считаю, достоин. Много лет назад я познакомился с ним и его прозой, когда вместе с Романом Солнцевым вел семинар в Липках, откуда стартовали некоторые нынешние звёзды молодой литературы, к которой – вот вопрос – принадлежит ПОКА или УЖЕ нет  Михаил Гундарин, 1968 года рождения, выпускник факультета журналистики МГУ 1991 года ? Который за это утекшее в вечность время защитил диссертацию, сделал университетскую карьеру, стал телезвездой, носил гордую кличку «гуру Алтайского пиара», теперь заведует кафедрой в одном из университетов Москвы. Пардон, но меня эти ипостаси его личности интересуют куда меньше, чем его писательство. Радость: снова встретившись с ним прошлой осенью, я с удовольствием обнаружил, что ПИСАТЕЛЮ Гундарину есть что предъявить городу и миру. Циклы и сборники стихов, несколько повестей, романов, критические статьи, рассказы. Увы, почти все это «гундаринское богатство» из его копилки-сундучка пока что слабо публикуется на бумаге и куцо представлено в интернете.
Вот почему я  предлагаю читателям- землякам   дружбу с Михаилом Гундариным и  его прозу. Весьма, как мне кажется, для него характерную и весьма странную тем, что реализм здесь незаметно смещается в сторону мистики и безумия, чтобы оттуда уже не возвратиться. Слышал, что нынче такое именуют иногда модным словом «метамодернизм, но не ведаю, что это такое, как никогда не знал, что такое, например, соцреализм и постмодернизм. Писатель или есть, или его нет. Гундарин есть. Разумеется, вырос Гундарин не на пустом месте. Он может соглашаться со мной или протестовать, но первым в числе его учителей я назвал бы Шукшина , которого по ехидному замечанию Гундарина с недавних пор насаждают на Алтае, как Екатерина картошку , хотя при жизни мастера алтайские советские власти воротили от него нос, а земляки, которые нынче, прямо нужно сказать, ЖИВУТ С НЕГО, продавая туристам, привлеченным его именем, мед, сало, бальзам и шерстяные носки,  были крайне недовольны тем, что угодили к нему в персонажи. И еще одного предшественника М. Гундарина в русской сибирской литературе я осмелюсь назвать. Это, конечно  же, ранний Всеволод Иванов, автор «Тайного тайных», «Кремля» и «У». Вот, кстати, еще одна тема для размышлений – отчего это русская литература, ведущая свое географическое происхождение из Сибири, столь формалистична, фантасмагорична, условна и т.д.  (Антон Сорокин, Вивиан Итин, Владимир Зазубрин, Леонид Мартынов, Всеволод Иванов, наш современник Эдуард Русаков)? Местность, что ль, тому способствует, историческое отсутствие здесь крепостного права или пассионарность аборигенов  Сибири, попавших сюда большей частью под конвоем – не знаю. А вы знаете?
                ЕВГЕНИЙ ПОПОВ 1 сентября 2020 Москва


ИЗОБИЛИЕ
 Ich sih die liehte heide
 In gruner varwe stan
 Dar suln wir alle gehen
Die sumerzeit enphaben
______________________
Я вижу лес зеленый,
Весь залитый светом
Туда пойдем мы скоро,
Чтобы встретить лето.
1.
Эта газета называлась «ЗАКИЗБ». То есть, «За коммунистическое изобилие». Но так не говорил, кажется, никто. Подписчики именовали свою районку не иначе как «бумажкой». (Примерно так:: «Слышь, Семеновна, бумажка-то была нынче? – Да нет еще, Петровна… А надо бы, вот сижу, жду…»).
Свои употребляли аббревиатуру, ударяя ее последний слог. Финальная «Б» при этом пропадала, «З» смягчалась, и получалась то ли некая неграмотная «закись» (вместо закиси, например, азота), то ли настоятельное пожелание «закисить» кого-нибудь. Я бы сделал это с большим удовольствием – однако, куда там. Положим, обе дамы, входившие в регулярный состав редакции, мне подмигивали как-то по особенному - например, на юбилее у Главного, в саду под роскошными яблонями, золотыми плодами Гесперид. Но в девятнадцать лет я всего такого побаивался. Напрасно! Впрочем, всерьез интересоваться мною им было недосуг. Одна, блондинка Лариса Петровна, как раз находилась в отпуске, помогала мужу-бригадиру строить дом (получился, я уверен, огромным, светлым, красивым). Поэтому если и забегала в редакцию, то, как понимаю теперь, только глянуть на практиканта - меня. Другая, брюнетка Вероника Матвеевна (понятно, обе сразу предложили называть их просто Лара и Вера), все время моталась по командировкам. Шутка ли, был август, вовсю шла уборочная, намолот зерновых ожидался рекордным.
Вообще, такого благодатного лета и старожилы не могли припомнить. Значит, будет чем питаться фуражным коровам, будет что сдавать в закрома Родины. Тем более в обстановке ускорения и оздоровления общественно-политической жизни.
Не сидел на месте и наш Главный - хмурый человек в черном пиджаке и кирзовых сапогах, при очках в проволочной оправе, двадцать пять лет отработавший учителем истории в школе райцентра. Он делал в день по несколько сот километров на райкомовском «газике», заднее сидение которого, между прочим, было устлано шкурой снежного барса - добычей Первого секретаря, вряд ли законной. Раз в неделю Главный все на том же авто, содержащемся в безукоризненном состоянии, увозил приготовленные материалы в соседний райцентр, в типографию. Наутро возвращался обратно.
Редакционная же машина - темно-бордовая (редчайший цвет!) Волга-ГАЗ 21, с настоящими хромированными деталями, попавшая в газету после списания из райкома, тому лет двадцать - была все время в ремонте. Пылилась и маслилась на машинном дворе среди сеялок и косилок, имевших невероятные, просто неземные, для меня, горожанина, формы. Стальные богомолы, стрекозы, кузнечики. Огромные, нелепые, крашеный красной «пожарной» краской. Все они были необратимо изуродованы, как будто родовой травмой, потому совершать хоть какие-то целенаправленные действия не могли. Вот и прятались от глаз людских.
Наш шофер, дядя Коля, украшением которого был полный рот золотых зубов, да вытатуированные на пальцах многочисленные перстни, все рабочее время проводил, сидя на редакционном крыльце и лениво, как бы сомнамбулически, щелкая семечки. Его рубаха, некогда ярко-красная, а ныне выгоревшая до неявной розоватости, была расстегнута до пупа, обнажая растущие откуда-то снизу колокольни с куполами. Из-под замасленной кепки вились жесткие, подобные металлической стружке, кудри какого-то вороного, цыганского отлива. Редкая седина, мелькавшая в них (все-таки дяде Коле было под пятьдесят), придавала водителю несуществующей машины благородный, флибустьерский вид. Пожалуй, это были стружки очень и очень благородного металла! Какой-то вороненой платины, если бы такая существовала. Видимо, вот за это, думал я не без зависти, и любят женщины.
В общем, никого в пыльной редакции кроме нас с дядей Колей не бывало целыми днями. На меня ложился нелегкий груз разговоров с посетителями, ответов на письма трудящихся, а также работа по правке текстов, которые наскоро забрасывали на машинку Вероника Матвеевна и Главный. Машинистка, худая, коротко стриженная сорокалетняя жена начальника районной милиции, приходила дважды в неделю. Сказать мне о ней просто нечего - она на меня даже не глядела, молча протягивая руку с красивым кольцом за необходимыми материалами. Отличало ее именно это массивное кольцо старинной работы с большим камнем. Настоящий изумруд, сказала мне Лариса Петровна не без зависти, наследство прабабки-дворянки, долго не надевала, вот только с перестройкой осмелела. Приходила еще и корректор, со странной походкой, ковыляла, вроде бы хромая сразу на обе ноги, к своему столу… Ну да о ней разговор особый. Пока обо мне.
Я оказался в райцентре Т. случайно. Практикантом при этом именовался совершенно напрасно, свою журфаковскую повинность отработав совсем в другом месте, в Смоленске. Там и случилась со мной неприятная, загадочная история, которая погнала через всю страну, на родину. И еще дальше, вот сюда, почти наугад.
- Значит, журфак МГУ… Москвич. - сказал Главный, задумчиво поглядев на мой студенческий, потом снова на меня, поверх очков. И улыбнулся. – Неожиданно, но очень приятно. Я, знаете, после школы тоже мечтал поступить. В этот дом на Ленинских горах, как тогда пели. Да вот не решился – в Барнаульском пединституте отучился. А вас, ваше «хождение в народ», тягу к истокам я очень и очень понимаю. И приветствую.
Я, растроганный таким приемом, поспешил его заверить, что, хотя действительно учусь на московском журфаке, не имеющем, правда, никакого отношения к дому из песни - в ней идет речь о Дворце пионеров, но сам-то родом из столицы края, города Барнаула, куда и намереваюсь вернуться буквально через два года. То есть, рвать корни и не думал. Неожиданно Главный замкнулся, помрачнел и с тех пор со мной, кроме как по делу, не сказал и пары слов. Только позже я понял – он боялся, что я буду претендовать на его место! Для того, дескать, сюда и прибыл, направляемый его врагами. Прежде всего – Первым секретарем райкома, с которым у Главного были свои счеты, и «газик» с барсом тот давал исключительно, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Главный злился, но машину брал, для дела жертвуя всем. Увы, польститься на пост руководителя «Закиси» я был способен еще меньше, чем на очень соблазнительные, как припоминаю, прелести роскошно увядающих Веры и Лары.
В глубине души я рассчитывал, что смогу блистать в Т., ничего для этого не предпринимая. Уже благодаря своему столичному статусу. Не тут то было. Впрочем, сам был виноват – в клуб на танцы не ходил, вечером мимо домов, где собирались местные девицы на вечорки, не прогуливался. Робел, что ли. Или вернее вот: не чувствовал себя соответствующим положению. Боялся, то есть, уронить честь факультета. Опять не то, какое дело мне до факультета! Я и не любил его никогда. Да, журфак занимал ампирное здание, симпатичное, но безобразно перестроенное и даже переименованное изнутри. Тем только и был хорош. Вот клуб в Т., отдаленная родня московскому сооружению, был красив на самом деле, только стоял не на месте – средь пыльной площади, с побитым тракторами асфальтом, поблизости от убогого гипсового мемориала и статуи Ленина в натуральную величину. Уродливого сооружения, крашеного «серебрянкой». Маленький Ленин был вознесен на столь высокий пьедестал, что казался каким-то металлическим идолом, серебряным Терминатором, грозным крошкой Цахесом, парившим над Т.
Что до клуба, то, как говорили, проектировал его в конце 30-х ссыльный столичный архитектор, до революции творивший особняки великим князьям. Воплощен был проект в жизнь после рекордного урожая 1938 года. Тогдашний Первый секретарь (отец нынешнего, тоже легендарного – я лично не разу его вблизи не видел, только портреты) выпросил у края немалые субсидии, потратил все до копейки на клуб. Не на больницу, не на школу. И вот мало того, что фронтон клуба украшала изысканная лепнина в стиле раннего сталинского ампира, мало того, что по клубным углам то и дело попадались псевдоантичные статуи разных размеров – даже и ложа имелась здесь, разукрашенная осыпающейся позолотой, отделанная пунцовым бархатом. А то, что у статуй не хватало частей тел, что от позолоты и бархата оставалось еще меньше, чем можно было подумать – только шло клубным прелестям на пользу. Придавало законченный декадентский вид, в разрезе которого я тогдашний – длинный, худой, в румынских кроссовках и клетчатой рубахе, потертых джинсах тож, смотрелся нелепо.
Итак, в клубе я бывал. Но вовсе не на дискотеках, которые проходили в фойе поверх разбитого, а некогда дубового, паркета. Ходил я в библиотеку, где работала наша корректор – вернее, это у нас корректором работала единственная на весь Т. библиотекарь. Она и будет героиней этого рассказа.
2.
Но сначала – про Смоленск. Там, повторюсь, приключилась такая история, что я вынужден был бежать, бежать немедленно. Так быстро и настолько боясь оглянуться, что очутился в Т., даже не остановившись в Барнауле. Пролетев сквозь него, родной свой невеликий город, как самум пролетает по улицам, заставленным огромными пирамидами, что скрывают под шероховатой кожей несметные сокровища. И вот - я здесь, общаюсь со странными людьми, и сам странен, хотя немного в другом роде.
Еще о людях этого лета. Среди посетителей редакции самым интересным, пожалуй, был отставной бухгалтер Павел Петрович. Он ходил, шаркая ногами, обутыми чуть ли не в тапочки, вечно пребывал в каком-то старорежимном парусиновом картузе, носил под мышкой ветхого синего пиджака ободранный кожаный портфель, точь-в-точь как у Жванецкого. Однако время от времени он выуживал из внутреннего кармана пузатые золотые часы на цепочке, открывал крышку с мелодичным звуком, смотрел на циферблат. Часы были настоящим Брегетом, антиквариатом чистой воды, вывезенным из Германии, где молодой Павел служил лейтенантом в оккупационных войсках. Да и портфель, как я выяснил случайно, был самой настоящей крокодиловой кожи с золотым, давно сломанным, замочком.
Павел Петрович раньше писал стихи на случай, теперь перешел на обличительную лирику. Несмотря на это, были его вирши исполнены в тяжелых, торжественных ритмах и оснащены столь же тяжеловесными, богатыми аллитерациями, типа «золототканое зло знамен». Прочитав что-нибудь из очередной порции столь избыточной публицистики, я, краснея и путаясь, бормотал что-то вроде: безусловно актуально, даже смело, мы возьмем для рассмотрения…но сразу не обещаем. Старик сидел, не говоря ни слова, словно вырезанный из куска какой-то особенной, негремучей, морщинистой жести.
Мне показалась, что из своего угла на меня насмешливо посмотрела наш корректор Маргарита – глянула и вновь уткнулась в тексты о надоях и обмолотах. Такая розовая волна (стыда, наслаждения, вожделения), пронизанная, словно брильянтами, блеклыми искрами, поднялась во мне, что я даже не заметил, как бухгалтер был таков, забрав, конечно, свои листы.
3.
Маргариту я повстречал, осматривая достопримечательности клуба. Последней в их ряду должна была стать длинная, но узкая комната районной библиотеки. Проблуждав по клубу почти час, я обрадовался вывеске и решительно открыл двустворчатую дверь со старинной, массивной ручкой. И впервые увидел Маргариту. Она читала книгу, склонив голову, с длинным, прямым пробором в густых, как смоль волосах, собранных на затылке в небольшую витую корону. На секунду подняла глаза на меня, вошедшего, и снова их опустила.
Кроме нас в библиотеке не было ни души. Царил непередаваемый аромат старой бумаги, выцветающей типографской краски, наконец, вечности. Можно сказать, что я провел, дыша этим воздухом, все детство и юность. Был вырван, жестоко, беспощадно, смоленской историей – и газетой «ЗАКИЗБ». А теперь – вернулся, почувствовал острый приступ счастья, понял, что я дома.
Уже потом, когда я узнал Маргариту поближе, меня поражала в ней способность понять ситуацию, верно определить черты и складки всех ее участников с одного полувзгляда. Вот и тогда она наверняка расписала весь сценарий наших с ней отношений до секунды. А вернее – увидела его по наитию, глубокому инсайту. Я-то, конечно, не догадался ни о чем, не понял ни единого намека судьбы. Подошел к ней (а сердце уже замирало!). Спросил, что она читает, назвал тут же красавицей, кляня себя одновременно за робость и за развязность тона. Маргарита молча протянула мне книгу, вновь скользнув быстрым взглядом черных глаз, и тут же опустив их вниз, на полировку стола.
В книге было написано следующее: «Скоро они полетят на ночлег в усыпальницу Великого Царя. Там почивает он сам, в своем роскошном гробу. Он закутан в желтые ткани и набальзамирован благородными травами. Шея у него обвита бледно-зеленой нефритовой цепью, а руки его как осенние листья». Последняя фраза была повторена в скобках по английски: «Round his neck is a chain of pale green jade and his hands are like withered leaves». Это была обучающая русско-английская книга. Вот так мы и познакомились.
Даже не знаю, так сильно на меня подействовал физический недостаток Маргариты, или все было предрешено сразу, тем же опознанным воздухом. А недостаток (врожденный) был вот каков. Имея вполне развитую женскую фигуры выше бедра, Маргарита передвигалась словно вприсядку – ее ноги были ногами восьмилетней девочки. При этом, что удивительно, ходила она хоть и тяжело, хромая на обе ноги, но с какой-то грацией. Я увидел это, когда, просидев до закрытия библиотеки (в ней не появилось больше ни души), предложил Маргарите проводить ее. Она вышла из-за стола, сразу став как будто ниже, и доверчиво оперлась на мою руку. Участь моя на ближайшее время была решена.
В наших встречах с Маргаритой было что-то такое неправильное, что я сам боялся думать о них до и вспоминать после. Боялся - но делал и то, и другое. Встречаясь в редакции, мы не подавали вида, что знакомы. Причем и в том случае, если (как случалось часто) кроме нас в «Закисе» никого не было. Но вечером я неизменно спешил в ее маленький, такой аккуратный, будто пряничный, домик на краю села. Там уже ждала меня Маргарита в роскошном махровом халате невообразимых цветов, стопроцентный импорт, распустив длинные волосы. Сидя за круглым столом под репродукцией «Последнего дня Помпеи» - работа какого-то шабашника, расписавшего на редкость безобразно и потолок Дома культуры - куря сигарету с длинным черным мундштуком.
Странным образом меня не отпускало даже тогда, когда я, заполночь, возвращался, буквально шатаясь, в свою комнату, к глухой бабке-хозяйке и падал в кровать. Во сне все продолжалось, приобретая порой самые чудовищные формы, но давая тем больший эффект. Тем более, что Маргарита потчевала меня особой конопляно-полынной настойкой, наливая ее, остро пахнущую, в крохотные граненые рюмки толстого стекла. Из кувшина, напоминавшего фаюмскую вазу.
После одного глотка бесцветной жидкости силы мои удваивались, но и похмелье было ужасным. Благо, обычно я его переживал во сне, когда Маргарита вдруг превращалась в черного дракона, норовившего перекусить меня пополам. Тут я просыпался и плелся на работу.
4.
Последнее воскресенье августа было объявлено в Т. Днем Урожая. Уже приходил Павел Петрович, долго сидел, неодобрительно глядя, как я то и дело впадаю в дрему. Потом высказал, сухо шелестя, свое неодобрение по поводу новых, псевдохристианских праздников, вытесняющих настоящие, советские. Я не отозвался. Появлялась и принаряженная Лариса Петровна, спрашивала, намерен ли я посетить завтрашние гуляния перед клубом. Я только мотал головой, не отвечая.
Через неделю мне надо было быть в Москве. Что делать с Маргаритой, я решительно не представлял. Но расстаться, оставить ее здесь, не мог точно. Этим вечером, сквозь село, готовящееся к завтрашним сатурналиям, я шел к Маргарите на полчаса дольше обычного. Быстрее не мог. Да и выставленный через определенный промежуток времени вон (на этот раз раньше, чем всегда), я не смог далеко уйти. Сделав всего несколько шагов по темнеющей улице, я вернулся в Маргаритин палисадник, где ничего не росло, кроме желтых цветов на длинных ножках, и упал в них лицом, сминая. Очнулся, когда совсем стемнело.
Очевидно, была полночь. Окно в доме Маргариты светилось – и совершенно машинально я шагнул к нему, к этому свету в ночи. В комнате были Маргарита и наш Главный. Он лежал прямо на полу, даже не сняв сапог и очков, и лицо его, собственно, выражало то же, что и всегда - какое-то скопческое равнодушие. Но, судя по стонам и кликам влажной, горячей на ощупь Маргариты, извивающейся сверху, наворачивающейся на него, скопцом он не был. Вполне резонно лишившись от всего этого чувств, я вновь пал на клумбу. Очнувшись снова, опять шагнул к окну.
Лучше бы я этого не делал! Потому что очередным гостем Маргариты был ни кто иной, как легендарный Первый секретарь. Он, положивший Маргариту спиной на стол, был облачен в ее распахнутый махровый халат. Тут я вновь на некоторое время потерял сознание, а вернее – сошел с ума.
Я смотрел на все происходящее, и никак не мог понять, в машине ли я смоленского генерала КГБ, и его безумная дочка предлагает мне немедленно, съев горсть таблеток, принять участие в «черной мессе»; в заколдованном ли я лесу наблюдаю за совокуплением хвостатого, рогатого Фавна и Нимфы накануне Дня Урожая.
В разоренной усыпальнице Великого Царя присутствую при осквернении сокровищницы или подвергаюсь сеансу гипноза в известной лечебнице им.Кащенко, куда меня однажды доставили прямо с лекции по мировой экономике (и, верно, я до сих пор там).
При этом иной раз мне казалось, что я нахожусь везде одновременно, наблюдая среди гостей Маргариты, сменяющих друг друга в самых фантастических оргиях, фавна, Павла Петровича, шофера Колю и даже серебряного Ленина!
Так я стоял и смотрел, часы, дни, годы, пока вокруг меня все не изменилось. Могу только предположить что стало дальше: Первый сделался крупнейшим зернопереработчиком района, дядя Коля ходит в его основных конкурентах. Главный ушел на пенсию, возится, хмурый, с домашней живностью. Павел Петрович умер, не увидев в печати ни одного своего стихотворения (и не его ли проклятие обрекло меня на все это?). Фавны ушли дальше, в предгорья. Газета закрылась.
Все прочие, включая Маргариту, перестали существовать. Все развеяно, как облако пыли. Пространство опустело. Каждый получил то, что заслуживал. Не стало золота, серебра, драгоценностей, и никогда больше не упадет на нынешний серый пластик и стерильный алюминий горячее, последнее лето 80-х годов.


КАРАВАЙ
1.
Человек выходит из тюрьмы и отправляется туда, где у него спрятан чемодан с миллионом долларов. Дальше – для сюжета – этот миллион может быть похищен (это если с чемодана все начинается), или же его обладатель предается беззаботной жизни (если это уже финал).
Ничего такого у меня не было даже близко. Моя колония располагалась на окраине города, на промплощадке. Выйдя за ворота (которые как-то сам красил в умеренно, иззелена синий цвет), я сел на автобус и через час был в центре. Еще через полчаса – на противоположной окраине, в квартирке своей матери.
Все эти годы ко мне приходила только она, да могла бы и не приходить. Все равно я ничего ей не отвечал, сидел на свидании молча и смирно. Да и вообще – именно так и сидел. Сначала ее это расстраивало, потом злило, потом она привыкла, резонно решив, что так даже лучше. Недальние поездки ко мне для нее превратились в необременительный ритуал. Точно так же – да еще и чаще – она бы ходила ко мне на кладбище. Впрочем, я надеюсь ее пережить.
Денег ни копейки, да беды тут мало. Другим моим сотоварищам – многим из них – приходилось куда хуже. Я был сравнительно молод, крепок, четыре минувших года пошли мне на пользу. Мать посмотрела на меня – и ничего не сказала, ушла в свою комнату. Молодец, что не стала тратиться на торжественную встречу.
На следующий день я нашел себе работу – разнорабочим на ближайшей к дому стройке. Мелкая фирма занималась реконструкцией детского сада – бывшего офиса директора этой же самой фирмы, выкупленного у него на детские нужды городскими властями. Без коррупции не обошлось, а мне и горя мало. Народу на стройплощадке было всего ничего, да и тот передвигался, позевывая. Сроки срывались, переносились, материалы привозили с опозданием…. Копеечную зарплату при этом платили в срок. Многого мне было и не нужно. Мать у меня денег не просила. Я отлично питался, купил необходимую одежду,  маленький телевизор. Так прошло два зимних месяца.
Как-то раз, во время очередного перекура, я стоял, прислонившись к ограде с внешней стороны. По обыкновению, ни о чем не думал, и не курил, кстати. И ничуть не удивился, когда рядом, забрызгав мне сапоги и брюки, как вкопанный, остановился темно-синий внедорожник. Тонированное заднее стекло медленно открылось – и я увидел своего старого знакомого, имевшего некогда кличку Толстый Юсуф. Он, помнится, доказывал, что  у него на родине такая комплекция – прямое доказательство успешности человека. Врал все, конечно. Всю жизнь он прожил здесь, перебиваясь мелкими жульничествами и вот, дожил до джипа с шофером.
– Ва! – завопил Толстый Юсуф, как обычно, преувеличивая и эмоции, и акцент. – Это ж  Жила! Жила, ты!
Фамилия моя Жиляков.
– Ну, привет, – спокойно ответил я. – Ты, типа, мимо проезжал? Или специально ко мне?
Судя по жестикуляции Юсуфа, он так мне обрадовался, что был готов выпрыгнуть из своего автомобиля прямо в грязь. Но не выпрыгнул. Договорились встретиться на выходных в его ресторане.
– Три! – сказал он после этого вполне искренне. – Три кабака у меня, а? И будет больше! Ты нужен!
– В официанты зовешь?
– О! Ну! Какие, слушай, официанты! Дело есть! Хватит уже тебе тут прятаться!
Я пожал плечами и пошел на свое рабочее место, не прощаясь.
– Это что еще! – горячо воскликнул Юсуф после моей похвалы его заведению. Мы уже съели по шашлыку, от вина я отказался, пил чай. – Это  так, ни о чем! Все сам, понимаешь, без поддержки! Свои копейки, все вот этими руками!
Пухлыми, в кольцах.
– С забегаловки начал, а? Помнишь? Сделал бы больше…
Он наклонился ко мне.
– Почти даром отдают мне «Центральный», понимаешь? Тот самый, старый, совковый! И будет у меня! А?
Я сдержанно поздравил.
– Нет, нет! Еще ничего нет! Мне деньги нужны, думаешь, бесплатно отдают? Да мало денег нужно!  И сколько-то уже есть! Помоги,а?
– В чем?
– В чем! В деньгах! Два миллиона, больше не надо! Будешь партнером! Обещаю!
– Два миллиона? И евро, поди? – насмешливо спросил я.
– Ну конечно! Мало? Да? Согласен?
Я отставил чашку с зеленым чаем в сторону и сказал спокойно:
– У меня нет денег.
– Ну, нет. Это не деньги, конечно! Я и говорю! Ну давай, соглашайся, Жила!
Я еще раз повторил. Он не поверил, причем искренне.
– Ты же без конфискации? А?
Я подтвердил.
– Ну и что тогда? Каравай же тебе платил? Он всем платил!
Я не знал, кто такой Каравай.
 
2.
Мне приснился такой сон: на операционном столе хирурги извлекают из моей грудины или верхней части живота нечто нежное, розовое, похожее на язык, или маринованный имбирь из суши-бара. Оно-то и есть самое главное, моя сердцевина и суть. Да вот испортилось, почему и следует извлечь и ампутировать.
А тюрьма мне никогда не снилась. Ни в плохих, ни в хороших снах, будто ее и не было вовсе. Да может, и правда не было.
В следующее воскресенье ко мне пришел мой бывший однокурсник, Сахаров.  Неделя выдалась сложная, пришло распоряжение закончить стройку в срок. Работали и в субботу. Поэтому в выходной  я спал до полудня, мать ушла в церковь или на базар, Сахаров меня разбудил. Я увидел, как он быстро, но подробно, оглядел мою маленькую, бедную квартиру, как в его глазах от удовольствия вспыхнули беглые огоньки. Больше всего на свете Сахаров любил видеть, что у других дела обстоят хуже, чем у него. При этом, когда они обстояли лучше, он сокрушался, не показывая виду – и предпринимал все усилия, чтобы восстановить свое превосходство. Жалкие ухищрения, повод для насмешек окружающих, на которые сам Сахаров нарывался постоянно. Я был беден, и мне дела не было до сахаровского характера. Я был для него идеальным собеседником.
Он стал вальяжен,  уверен в своих силах. Купил, что хотел. Заведовал кафедрой в нашем политехе (я  еле-еле закончил).
– Да, не очень тут у тебя… – сказал он с наслаждением. – Не то, что раньше. Ну ничего, поднимешься еще.
Я пожал плечами. Мы пили чай, как и с Юсуфом.
– А что, – продолжил он – правда, говорят, что у тебя припрятаны деньжишки-то?
В его небрежном тоне вдруг прозвучала опасливая нота.
– Какие деньжишки?
– Ну не знаю, какие, ха. Не нищим ты сел, не нищим и вышел.
–  Откуда знаешь?
– Вот знаю. И что – правда?
Я успокоил его.
– Ну смотри, мое дело сторона… А все же говорят. И Каравай тут еще, говорят, скоро вернется.
– Откуда?
– Ну то ли не знаешь. Из Аргентины там или Бразилии…  Ты с ним не переписываешься?
Опять эта опасливая нота.
– Нет, не переписываюсь.
Для чего он приходил, я так и забыл спросить.
Когда вернулась мать, я уже был готов вести с ней разговор так, как надо (обычно все никак не мог найти нужный тон). Увидев это, она испугалась, забормотала что-то про купленные задешево пряники.
– Ты знаешь, кто такой Каравай? – спросил я спокойно, когда мы сели за кухонный стол. Мать, словно оттягивая разговор, хлопотала насчет все того же чая, раскладывала по бедной тарелке эти чертовы пряники.
– Кто?
– Каравай, повторяю.
– Ну…
-Так знаешь? Отвечай!
 
 3.
Мне дали срок за мошенничество. Я почему-то знал, что не отвертеться, хотя адвокат уверял, что будет условный. Вот, мол, у Юсуфа и не такое бывало. Да у кого только не было, обычное дело – фальшивые договоры, липовые платежки. Меня даже в СИЗО не закрывали, все говорили, что это добрый знак. Но я-то знал правду. Накануне последнего заседания суда, я набил своими деньгами большую синюю сумку, с какой ездили челноки (я пришел в бизнес уже в другую эпоху).  Сумку согласилась спрятать бывшая жена – я ей доверял больше, чем матери. В награду я оставлял ей свою бежевую «камри». Я был абсолютно спокоен, взял с собой мать на всякий случай. Как свидетеля все же, и чтобы попрощалась с бывшей снохой. По дороге завернул в гипермаркет. Купить своему пацану автомобиль с радиоуправлением, давно обещал,  представится ли другой случай – не факт. Оставил мать рядом с сумкой на заднем сидении. Когда вернулся через десять минут,  денег не было. Купленный черный «хаммер»-игрушку я разбил тут же, о бордюр.
             Мать сбивчиво рассказывала явную чушь – кто-то открыл дверь, схватил сумку и ушел, не пряча лицо. Ничего этого не могло быть по определению. Я не пошел в милицию, ничего не сказал – и с тех пор почти ничего не говорю – и матери. И к бывшей не поехал, распорядился только, чтобы тачку забрала у подъезда материнской квартиры.
Последнюю ночь я провел в тех же стенах, где оказался сейчас. Помню, тогда было непривычно, тесно, как-то давило после моего-то дома, проданного за пропавшие деньги. Теперь привык.
– Кто он такой?
– Я тебя не понимаю…
– Что тут непонятного? Давай еще раз. Есть такой человек по кличке Каравай. Так? О, уже лучше. Значит, знаешь его. Теперь второй вопрос – кто он такой? Отвечай!
Мать всю жизнь отработала главным бухгалтером. И после пенсии ходила с такой горделивой походкой, хотя вроде как меня осуждала за бизнес. Потом-то, как меня закрыли, лоск поосыпался.
– Но… это ведь твой одноклассник, Андрюша…Андрей Караваев… Твой деловой партнер… Я, правда, его не одобряла, он такой уж очень грубый был. А ты почему спрашиваешь?
Вот так. Я встал молча и ушел в свою крохотную комнату, крепко закрыв дверь
Я-то думал, что она скажет: Караваев это ты и есть. Слава Богу,  не сказала.
 
4.
Не было у меня никакого одноклассника-Караваева. Тем более делового партнера. Живущего в Бразилии. Платящего мне невесть за что бабло.
Под ногами была черная пропасть, в которой колыхалось что-то густое, черное, мерзкое. Пропасть была накрыта тонкой радужной пленкой, продавливающейся под моей ногой. Вот еще раз, еще – я рухну и погибну.
Я открыл глаза и сделал шаг назад.
Главное, по движению глаз матери я понял, что она мне элементарно лгала.
Сейчас это была спасительная мысль.
Она – в сговоре с Юсуфом и Сахаровым – хочет свести меня с ума. Что значит – зачем? Причина найдется. Но я не поддамся.
– Если бы не тюрьма, ты бы  умер, – сказала она как-то мне на свидании (я смотрел в другую сторону и не прореагировал – тем более на эту явную глупость). А она еще и повторила с убеждением:
– Поверь мне, тебя бы уже не было!
Какой бред, подумал я уже тогда. Тюрьма, значит, меня спасла. Перевоспитала, что ли?
История, складываясь в один узор, выглядела так. Меня подставил Юсуф – это он настучал ОБЭПу, у которого, всем известно, давно ходит в информаторах. И адвокат был его же, липовый.  «Три ресторана»! Это на мои деньги он так поднялся.  Уговорить мать ему было нетрудно. Она спасти меня хочет. И деньги спасти – от моей бывшей жены, например,  которая для матери – злейший враг.  Мать отдала сумку человеку Юсуфа, и на этом все. Теперь он испугался, что я раскопаю дело, решил сбить с толку.
А подсказал ему все, конечно, Сахаров. Со своей ухмылочкой. Чтобы уничтожить меня уже навсегда – просто так, но и свой процент получил. Это у него всегда прекрасно получалось – удовольствие и процент одновременно.
Я уснул. Мне приснилась такая мысль (мысли иногда снятся). Если вернувшись в закрытую мною же квартиру, где живу один,  я не досчитаюсь слив в тарелке на кухне,  из этого можно сделать ряд выводов. Куда делись сливы? Может быть, кто-то из близких заходил в мое отсутствие. Может быть, мыши. Или я сам неправильно сосчитал (что исключается, если сливы сфотографированы, но ведь может быть нечетким сам снимок).
И только в последнюю, или предпоследнюю очередь, я должен думать, что сливы украдены пришельцами или хотя бы соседями, взломавшими дверь и не взявшими больше ничего.
Сумасшествие – это когда я думаю о пришельцах в первую очередь.
Приснился мне и Каравай – в виде детской книжки с картинками, которую и правда мне мать читала когда-то. Так что возможно это она придумала такое имя, а может, и всю комбинацию.
Сахаров знал, что через неделю после того, как меня привезли в колонию, я пытался покончить с собой. Головой под гидравлический пресс, малоаппетитная история, хотя и с размахом. Висок помнит шероховатость холодного металла. Нажали на рубильник вовремя.
Знал, может быть, только он. Даже матери было неизвестно. На этом он выстроил всю игру. Но он ошибся, я вовсе не был сумасшедшим. Если бы хотел по-настоящему, действовал бы без такого пафоса. Возможностей – острых, режущих, пилящих – была масса.
Отчего, думал я, по мнению матери должна была спасти меня тюрьма? От гибели в разборках? Да времена уже другие. От пьянства, наркомании?  Да мне не 17 уже лет.
Возможно, от окончательного нравственного падения.
Матери не нравилось, что я занимаюсь бизнесом. А вот Сахаровские занятия ее вполне устраивали. Еще одна причина, почему  они вместе оказались в заговоре.
И что мне с ней теперь делать?
 
5.
На их просчете нужно было строить всю историю. Я действовал быстро, как во сне. Впрочем, возможно это и был сон.
Я побывал у Юсуфа, потом, уже к вечеру, добрался и до Сахарова. Подождал его около кафедры. Он пришел в шикарном пальто и с двумя ассистентками. Увидев меня, на секунду смутился, но сразу принял свой обычный вид.
– И что? – поинтересовался он, когда мы сели за шикарный же письменный стол. Все у него было шикарное. И меня это не удивило.
Я промолчал в ответ.
– Вид у  тебя да,  неважный, вон, руки дрожат – заметил он довольно нагло. Его это, конечно, радовало. – Что с деньгами?
– По-прежнему.
– А ты знаешь, что Каравай вернулся? Ты чего побледнел, ты пей кофе, пей – подарок больших людей, такая компания нам с тобой и не снилась. Ну или тебе, уж извини.
– Где он?
-Каравай-то? Ты удивишься – а вот прямо здесь.
Пауза. Здесь?
– Да, в соседней аудитории. Ко мне как раз зашел. Не хочешь с ним поговорить,а? Ну пойдем.
Мы встали перед коричневой дверью. Сахаров откровенно издевался.
– Давай, давай, вперед. Чего боишься?
Я вошел и закрыл за собой дверь.
В комнате, конечно, никого не было.
Я сел на стул перед старым, поцарапанным столом – поди, тем же, что и в наше время.
Мне было легко. Юсуф сначала упирался, сопротивлялся, кричал, звал охрану, потом все же раскололся – сахаровская затея, сначала  отжать деньги, потом сбить меня с толку. Хотели, чтоб уехал, и матери внушили, что так лучше. На самом деле – чтобы я умер. Кстати, это Сахаров забрал тогда деньги из машины.
Все поделили по-честному – на три части. Юсуф свою уже потратил, если не врет, думаю, не врет. Сахаров, кажется, тоже – хотя у него-то я спрошу. Вот сейчас выйду из аудитории и спрошу… У матери деньги где-то спрятаны. Она отдаст, конечно. Думаю, и Юсуф отдаст, даже если потратил. То-то у него будет лицо, когда я вернусь.
  Сахаров так просто расколется вряд ли. Но с ним особый разговор. Каравай ушел и больше не вернется. Мать не виновата. Утро – или всё  ещё ночь?













Александр ЗАХАРЧЕНКО
 
 
.............................Александр  

КАПЛИ  ДОЖДЯ

Капли дождя на траве, на крышах.
В шелесте листьев шёпот их слышу…
Между собою… Вопросы-ответы.
И сожаленье, что кончилось лето.
Что пожелтеют они, покраснеют,
Ковром своим пёстрым землю усеют.
Шепчут… Свой шёпот по ветру разносят,
Счастья желают… Тепла еще просят…
Хотя бы неделю бабьего лета,
И как сейчас чтобы нежного света.
И капель прозрачных дождя на траве,
Ну, как не кружиться моей голове?
На фоне отрогов осины, берёзы.
Остались в лете далёкие грозы.
Но не хотят листья крону покинуть.
А капли дождя?  Отряхнутся , чтоб скинуть…
____________________________________
И, напоённые этим дождём,
Прошепчут: «Не скоро ещё упадём».
                18 сентября 2012 г.

***
Отпылали летние закаты...
И над водной гладью - мягкий свет.
Осени ярчайшие плакаты.
Листья жёлтые забрасывают след.
Закрывают узкие тропинки
У реки прибрежной полосы,
Остаются капелек росинки.
Стрелок переводятся часы.
И дожди сменяются туманом.
Плавно приближая гололёд.
Как невеста со своим приданным
Осень по пути к зиме идёт.
Вся одета свадебным нарядом.
Дождь... туман... и иней... снег фаты.
Как хочу, чтоб ты со мною рядом
Ощущала прелесть красоты!
И в нюансах тонких переходов –
Лета в осень, осени к зиме.
Понимала, что сама природа
Осенью уже идёт к весне.


СНОВА ОСЕНЬ

Снова осень… И как будто
Впервые золотятся её листы.
Сквозь небесно-прозрачную просинь
Перекинуло лето мосты.
Принакрылась лесной паутиной,
Что от легкого ветра кружит
Разноцветьем рисует картины…
Встрепенувшись осина дрожит.
И не прячутся вовсе опята,
Как другие лесные плоды…
Земляника, малина, маслята
Отодвинулись в лета ряды.
Серебрится, струится истома,
Вызывая в душе благодать.
И лесные поляны, как дома,
Будут снова меня ожидать.
По знакомой тропе уйду в город.
Спуск за мною осыплет песок.
Напоследок берёза за ворот
Парашютом забросит листок.
И проводит меня синичка,
Виртуозно вращая хвостом…
А в душе словно чиркнула спичка
Красно-жёлтым осенним листом.


***
Золото листвы летит с берёзы...
Опадают жёлтые листы.
Их невидимые миру слёзы
Отражают ближние кусты.
И сквозь сито сеет мелкий дождик.
В лучах солнца серебрится свет.
У подъезда ставят внедорожник.
Я картиной осени согрет.
На душе становится светлее.
И куда-то исчезает грусть.
Лето прокричало веселее...
Голос звонкий: «Я ещё вернусь!»
Дерзкий ветер налетает разом...
То отпустит кроны, то нагнёт.
Светофор своим зелёным глазом
Пошутив, смеясь мне подмигнёт.


Я ПОМНЮ МАМУ

Я помню маму… И ту, далекую, дорогу к храму…
В словах, в поступках и в мыслях праведных.
А мы живем сейчас как-то неправильно.
Всё больше в личном, эгоистичном.
И в ритмах рваных, не динамичных…
Не поступательно, с оглядкой в прошлое.
Все знаменатели на них умножены.
Всё деньги… деньги… Душа забытая.
Дорога к храму, плющом обвитая.
Как много терниев на том пути.
И мало времени к нему дойти…
Мы затерялись в другом пространстве.
Не там мы ищем былое счастье…
Но нет спасения без чувства храма…
И сожаление… Я помню маму.
И все дела её – оплот в душе.
А это главное из всех вещей.
2013 г.

КОЛОКОЛ
Просверкали под белое облако
Розоватые блики зари.
Серебристые звуки мне колокол,
Затихая, принёс из дали.
И разлился покой и прохлада,
Раздвигая небесную ширь.
И Саяны подносят в награду
Дорогую мне сердцу Сибирь…
Енисей со свинцовыми водами
И легендами, тайнами гор,
И тайгу под небесными сводами,
И, тропы домотканый узор…
Как в реке отражаются скалы,
Утопая до самого дна.
Впереди ещё ждут перевалы…
И трепещется сердце без сна.
Мне бы взмыть под то белое облако,
Подержаться за блёстки зари…
Серебристые звуки мне колокол,
Затихая принёс издали.
 5 января 2012 г.

ТАЙНА
Душа поёт или страдает,-
Снежинки мокрые летают
И плавно падают, кружась.
На листья жёлтые ложась.
По ним, как по себе, шагаю
И строчки из стихов слагаю,
Пишу, которых нет пока.
Так начинается строка?
Начало, точки где отсчета?
В чём радость высоты полета?
Но нет конкретного ответа.
Когда рождаются поэты.
В снежинках осень у Вселенной.
Но будет навсегда нетленным
Рожденье... Чувство бытия...
Поэт рождается не зря.

* * *

Я люблю! И потому внимаю
Каждому дыханию листа.
Как тебя всем сердцем принимаю,   
Обнимаю светлый лик Христа.
И душе покоя не желаю
Так же, как и финиша любви.
Больше чем живу, тем меньше знаю
Про предначертания твои.
Да, и хорошо, что нет покоя ...
Что покой, в живых чертах лица?
Я люблю и счастье мне такое...
Радостью... иль тяжестью свинца.

* * *
Затрепетали губы в поцелуе...
И сразу закружилось в голове.
Загулять хочу напропалую...
И пройтись с росою по траве.
И, поддавшись яркому безумству,
Чтобы никогда уже не тлеть,
Чувства все, пронизанные грустью,
Мне бы сократить хотя б на треть.
Чтоб вложить их в буйное веселье,
Выбросить, развеять на ветру...
Чтобы был свободен, как растенье,
Чтобы радость слову и перу.
Только долгожданная свобода –
Это лишь всего короткий миг.
Поцелуй... И осень - время года...
Разноцветья солнечного блик.

* * *
Избушка... Вьюга... Тайга... Сугробы...
И я, как будто медведь в берлоге,
Что спал... Проснулся под бой курантов...
Снег закружился с небес десантом.
Закрыл, что было виденьем белым
За плотной шторой... И всё... Как не был.
Всё вдруг исчезло с началом сказки...
Мороз узорно сгущает краски.
А мне в берлоге не видно леса...
Пойду навстречу к тебе, принцесса...
Всё изменяя: себя, округу...
Останусь верным тебе... и другу.


* * *
Замыкаются квадраты, треугольники, круги…
Ядом брызжущие жала… И пожатия руки…
И дороги кольцевые, и запоры на дверях…
Мысли, мышцы лицевые, свет и солнце в янтарях.

Лёд заковывает реки, отношения - вражда.
Испытанье человека – и богатство… и нужда….
Завершаются циклично лето, осень и зима…
В своих выводах логична речь… Воротами стена.

И шлагбаумом заборы… Адресатами почтамт…
Браки свадебным убором….В паспорт с оттисками штамп.
Но прерывисты зигзаги, С многоточьями, с тире.
Осыпаются овраги… Дети ищут матерей

И свой круг смыкают войны.С миром праздничный салют…
Как же трудно жить достойно на земле… Сегодня… Тут…
Жить по совести, по чести, веря в будущность страны.
Так, чтоб люди были вместе… Чтобы не было войны.

***
Там - за поворотом Енисея,
За мостом, за контуром горы.
Станут уже чуточку виднее,
Родины Астафьева дворы.
И на водный путь до Дивногорска
Лягут переменно свет и тень.
Берегом тайга пройдет неброско,
По своим кружа тропинкам в день.
Мне навстречу будет ветер веять,
Торопиться скалы и река.
И на горизонте Енисея
ГЭС увижу я издалека.
И придёт прилив души немалый,
Что готов отправиться в полет:
Красноярск, Овсянка, берег Маны...
ГЭС, тайга, плотина, самолет.


МЕНЯ ЖДУТ

Всё опять идёт не слава Богу.
Снова все не клеятся дела.
Ожидает дальняя дорога,
Что меня от дома увела.
Но, наверное, пора настала
Возвращенья на круги свои.
И меня, как всех не миновала
Чаша расставаний и любви.
Чаша раскаяний и признаний,
И – восторга светлого в груди,
Опыта, полученного знания...
И предвосхищенья впереди.
Но, пройдя чредой чересполосья,
Через блики света и теней,
Я хочу назад, к своим колосьям,
Чтобы ощутить себя сильней.
Чтобы, не поддавшийся хаосу,
На распутье жизни перемен ...
Знал бы ... Да и знаю без вопросов,
Ждут. Ничто не требуя взамен.


* * *
Телефон позвонил.
Твой услышал я голос.
Я в душе сохранил
Из волос твоих колос.
В своих мыслях прошёл,
За тобой прошёл следом.
Так и шёл бы ещё -
Затерялась ты где-то.

* * *
Колокольчик нервами
Прозвенел души.
Были встречи первыми:
«Ты мне напиши».
Напиши, пожалуйста,
Буду ждать всегда.
Помню, сердце сжалось -
Но прошли года.
                18.11.13

* * *
Параллели у мира,
Параллели души.
И летит моя лира
Из таёжной глуши.
Параллели отрогов
Параллель городов.
Говорить если строго:
Ко всему я готов.

***
Хочу я облаком с землёй,
Не расставаясь, всё кружиться...
И только ласковым дождём
Или росой в неё ложиться.

Чтобы, встречая каждый день
Всходило солнце над зенитом.
И лёгкая моя чтоб тень,
Плыла одною с ней орбитой.

***
Почему всё чаще с опозданием
Проливает облако дождём?
Почему бегут всё с нарастаньем
Те года, которые не ждём?
Почему засушливое лето?
Почему июнь колотит град?
Почему, весь солнцем обогретый,
Громыхает взрывами Багдад?
Почему всем нам грозит цунами?
Почему не вовремя прогноз?
Что-то происходит между нами,
Возвращая в виде стольких гроз.
Возвращая беды и напасти,
Превращая в тяготы судьбы.
Только мы все рождены для счастья,
Где есть звуки медные трубы.
Но и сам опаздываю часто
Я туда, где счастье раздают.
Просто дел всё больше... А напрасно.
Стрелки у часов не отстают.

***
Подышать хочу осенним воздухом листвы
И пройти лесной тропою в талости весны.
И свалиться в пряность леса с запахом травы.
Окунуться в день морозный, чтобы снились сны.
Пробежать на лыжах. С горки прокатиться вниз,
Надышаться под завязку аж до самых риз.
Переплыть хрусталь речушки. Лихо понырять...
И со спичкою в ладонях время проверять.
Ощутить богатство леса и его даров...
Ощутить биенье сердца так, что будь здоров.
Насладиться разноцветьем трав у всех полян,
Чтоб понять – в родных просторах я от счастья пьян.
Что родное, дорогое - в кочках у дорог,
И что родиной зовётся, то, что дал нам Бог.
Эту землю и поляны, реки и кусты...
Что не часто возвращаюсь я сюда... Прости.

Анатолий БИРЮКОВ
 
 
.............................Анатолий БИРЮКОВ.................................................
 
***
Я бегу – босиком по росе –
От восторга душа замирает…
Собираются Ангелы - все
И алмазами путь устилают…

Ах! Вселенная явлена тут,
Будто звёздная пыль в небесах…
Звёзды манят, чаруют и ждут –
Раствориться бы в их чудесах!

Упадая в медвяные росы,
Точно в детстве – лечу и кричу…
Возрождаются  яркие грёзы -
И всё кажется мне по плечу…

Я люблю – босяком  -  по росе…
От восторга душа замирает…
Вновь мечты воплощаются все:
Божьи Ангелы мне помогают…
26.08. 2020


***
Первое, что в Мире ощутил я -
Руки – крылья  Мамочки моей.
Млечными путями проходил я
С песней колыбельною за ней….

Всех нас Матерь Божья обнимает,
Нежными руками Матерей
Судьбы и Пути определяет
Милых и сынов,  и дочерей.

Сколько б ни скитался я по свету,
Жизни постигая смысл и срок –
Руки Мам вращают нам планету,
В Маминых руках её Исток.

Все конфликты разведут руками,
Заслонят от зла своих детей.
И всего лишь нужно нашей Маме –
Счастье на земле для всех людей!

«Ангел мира» - это наша Мама.
Деток отправляя в дальний Путь –
В нас живет Её Любви программа,
В нашей Маме  - Истина и Суть!

И когда своей любви Пространство,
С юною Богиней вновь творим –
Ангел Жизни нам приходит в дарство,
И его мы все боготворим! ***
Выходил я душой за предел
Мира плотного – Шара Земного…
Это всех посвящённых удел…
Для меня это вечно и ново…

Ярко вспыхнув, упала Звезда…
Я в неё в этот миг воплотился…
Август плыл над Россией тогда…
Знаком Огненным я засветился…

… Я родителей выбрал себе
Из крестьянского древнего рода…
И теперь благодарен Судьбе,
Испытав все  мытарства народа…

Я осваивал пахарей путь
И учился Орать Всея Светы…
Постигал Божьей грамоты суть,
Собирателем делался Света…

А теперь время сеять пришло:
Словом мир освещать повсеместно,
Чтобы дущи святило и жгло…
Делать это мы можем совместно!

ЕДИНОМЫШЛЕНИКУ

Единомышленики  мы с тобой по жизни!
Мы любим жизнь, она ласкает нас…
Мы честно служим Богу и Отчизне,
И грешных мыслей нет с тобой у нас…

Нет мыслей нам с тобой над златом чахнуть,
Нет мыслей глупых власть у Бога красть…
Без Бога царство Божие воздвигнуть -
Уж лет как сто утихла эта страсть!

Настало время трезвых размышлений:
Без Бога и единства мы - ничто!
Сыты по горло  мы ,и нет сомнений:
Кто был никем, тот и теперь никто!

Трехмерная наука внять не может,
Откуда человек и этот Мир?
Религия с "Причастием"  ворожит
И средь чумы устраивает  пир…

Кто виноват, что мы во тьме блуждаем?
Свобода мысли Богом нам дана..
Искусно кто нас к рабству принуждает?
Религии  Мамона… кто ж она?

Кому так лестно управлять Богами?
Кому на лаврах сладко почивать?
Нас разделять и властвовать над нами?
И в рабство нас духовное вгонять?

Иисусом сказано апостолам: - Вы - Боги!
Вы дети Божьи, так же, как и я.
И скоро вы не будете убоги,
Ведь люди на земле - одна семья!

Одна семья, когда мы Духом вместе!
Отец и Сын и Дух Святой и Ты...
Веками люди топчутся на месте,
Всё больше удаляясь от мечты

Единство Духа люди сотворяют
Любовью, Верой, Мудростью Отца!
И Православный мир весь это знает:
Огонь Священный, и Вода Святая,
И Славные победы - без конца…

Святая Русь всегда хранима Богом!
И им же управляема Она,
И Он же указует  нам дорогу
Домой, к Нему, - и ждёт нас у окна.

Устал Он ждать от века и до века
И наблюдать, как гибнет Русский Род,
Как делают раба из Человека -
И в колокол при том никто не бьёт.

Решил вмешаться  сам, нашёл Пророка,
Простого человека из толпы -
В России-Матушке их много тут от века -
И прошептал:  - Ученье примешь ты...

Стал диктовать Всевышний Откровенья,
Им стал учёный муж внимать,
Себе, родным, друзьям на удивленье
Устройство Мира начал понимать!

Ему открылись смыслы Мирозданья,
Каноны Вечности - и в них сам Человек…
И полились ему потоком знанья
Живущим людям в этот новый век!...
04.0.2018г.
               

***
Известно, что Пророков нет в Отечестве.
«Поэт в России – больше, чем поэт» ?
Остался Пушкин в гордом одиночестве,
После него пророков больше нет.

Кто чувства добрые  в нас ныне пробудил?
Свободу  превратили  в демократию!
Кто Памятник подобный сотворил?
Инет, до сих пор никто не смог создать его!

А если  милость к падшим  призывал,
То выжить в этом обществе не смог!
Хотя ,что  будет с Родиной ,он знал,
И намекал  на это между строк…

Теперешний поэт у нас привык лишь спрашивать
Увы, и ни на что не отвечать…
Идеи нет  соборованья нашего -
И некому к Свободе призывать…

Свобода ж - в Коллективном Духе-Разуме,
В Любви и Вере, Мудрости Отца
И в просвещении Народа Нашего -
В дороге,  у которой нет Конца!


ХУДОЖНИК, КОМПОЗИТОР И ПОЭТ

Земля людей хранима Духом Высшим,
Где каждый Ангел излучает  Свет…
Сияньем этим и творим, и дышим –
Художник, композитор и поэт!

Два Ангела взошли на небосклоне.
Зиянье ада творчеством прогнать!
И шар земной, как голубь, в их ладонях,
И - мирозданья льётся благодать!

В России родились – уже удача!
В Сибири возросли – уже успех!
В городе, основанном на Каче*,
Где песни предков на устах у всех!

В Сибири  сотворялся  полк «Бессмертных»,
В нём с фотографий ангелы глядят.
Их прадеды хранят наш мир бессменно,
Точно  святых, их неподкупен взгляд.

И наш проект в Сибири зародился.
Героев знаем всех наперечёт.
Мы в их глаза как в зеркало глядимся,
И жизни внучек здесь река течёт.

Пред вечным миром оглашаю я:
«Пройдём все испытания и кручи!
Иди вперёд, РасСеюшка моя!
Вселенскою Соборностью могуча!»


*Кача – река, приток Енисея.
;






 
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ
ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на ЛИТСОВЕТЕ!
1. 45-тка ВАМ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=580691:
2. КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=580520
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=576833
3. КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.
ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie
4. СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=576833
5. СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/
material.read?material_id=576833
6. РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.
read?material_id=575083
7. КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=573921
8. Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=573474
9. Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.
read?material_id=572148
10. ТАЙМ-АУТ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=571826
11. КРУТНЯК
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=570593
12. СЕМЕРИНКА - ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=569224
13. АВЕРС и РЕВЕРС
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=567900
14. ТОЧКИ над Ё
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=567900 http://www.litsovet.ru/index.php/material.
read?material_id=565809
15. ЗЕЛО БОРЗО
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=564307
16. РОГ ИЗОБИЛИЯ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=561103
17. БОМОНД
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=553372
18. ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=549135
19. КаТаВаСиЯ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=536480
20. КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=534005
21. ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=531424
22. ФОРС-МАЖОР
Рhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.
read?material_id=527798
23. СИБИРСКАЯ ССЫЛКА
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=520612
24. СЧАСТЛИВАЯ СТАРОСТЬ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=520121
25. АЛЬМАНАХ ЕБЖ «Если Буду Жив»
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=510444
26. 5-й УГОЛ 4-го ИЗМЕРЕНИЯ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_
id=507564
27. Пощёчина Общественной Безвкусице
28.альманах ГРОМ АДЬЁ
 
 
СОДЕРЖАНИЕ
     Сибирский МетрОполЬ               
               
               
Константин КЕДРОВ
Николай ЕРЁМИН
                Евгений СТЕПАНОВ
Фёдор КАЛИНИН
Юз АЛЕШКОВСКИЙ
Иосиф БРОДСКИЙ
Владимир МОНАХОВ
Вова РЫЖИЙ
Эдуард РУСАКОВ
Евгений ПОПОВ
Михаил ГУНДАРИН
Александр ЗАХАРЧЕНКО
Анатолий БИРЮКОВ
               
             
Подписано в печать 07.09 .2020. Формат 60х84
1/16 Бумага офсетная. Тираж 100 экз. Заказ 01-011
      Отпечатано в типографии «Литера-принт»,
            Красноярск, ул. Гладкова, 6, оф. 030
                Телефон 8(391) 2 950 340