Отец и дитя. Глава 6

Заведующая, как всегда, сидит в своем кабинете за столом и что-то печатает на компьютере. И как ей это не надоедает? Изо дня в день сидеть по столько часов, как пень, без движения. Я и сорок-то минут минут в школе едва высиживаю. Я поздоровался с заведующей, а воспиталка сказала:
- Вот, Нина Андреевна, он снова хлеб ворует из столовой.
- Я его не ворую! – закричал я возмущенно. На секунду мелькнула мысль, что меня сейчас, как и маму, невинно посадят в тюрьму.   
– Это гены, – отрезала, не отрывая взгляда от стола, заведующая, а затем спросила меня:
- Шумов, зачем ты это делаешь? Ты что, не наедаешься? Или может, у тебя паразиты завелись?
– У меня друзья завелись!
– Друзей что родители не кормят? – гневно воскликнула воспиталка, – представляете, Нина Андреевна, он куда-то носит хлеб и кого-то кормит!
– Они голодные, у их родителей денег нет.
- В таком случае, я вынуждена сообщить о них в органы опеки, - сказала заведующая, – Где живут твои друзья?
     Я назвал адрес Рыжего. Сам я никогда у него дома не был, но мы с ребятами иногда звонили ему в домофон, чтобы позвать гулять. Заведующая подробно расспросила меня о каждом из ребят. Я рассказал всё, что знал максимально жалобно. И про то, что у рыжего младшие братья, и про то, что у Серёги папа погиб во второй чеченской войне. В этот день у меня к ним не отпустили. «Вот привезёт их сюда опека, и пообщаетесь», – сказала заведующая.
     На следующий день, едва я успел вернуться из школы, она сразу позвала меня в свой кабинет. Нина Андреевна начала говорить спокойно, что меня очень насторожило.
– Шумов, где ты говорил, живёт твой друг? – я снова назвал адрес.
– Ты знаешь сумму штрафа за ложный вызов полиции? Я подключила ПДН, люди потратили время, чтобы приехать туда, а у твоего друга дома евроремонт и полный холодильник еды!
Я сижу, огорошенный, и понимаю, что она не врёт, не шутит. Всё так. Я ни на секунду не усомнился в словах заведующей, хотя они и означают, что меня в очередной раз предала жизнь. Мне больно, но теперь эта боль уже какая-то новая. Когда забрали маму, мне показалось, что у меня стало пусто в душе. Но разве пустота может так болеть?!
 – Бывает. Значит, я ошибся, – наигранно спокойно ответил я.
– То есть ты хочешь сказать, что ты носил хлеб этим людям, не зная, что они достаточно обеспечены?
– Да.
– Нет! Ты ел его сам и пытался прикрыть свое обжорство лживой благотворительностью! Это отвратительный поступок, Шумов! За это ты будешь наказан и не поедешь со всеми детьми на экскурсию в Санкт-Петербург!
Каждая фраза осыпается, как ком снега на мою уставшую голову, как щепотка самой ядреной соли на старые раны в сердце, как… Это не описать словами. Я просто заплакал. Слёзы капают на ковёр. Меня больше нет. Я стремглав вылетел из кабинета, забежал в свою комнату. Антоха еще не пришел. Я упал на кровать, как сломанная кукла. Не знаю, сколько я лежал так. Слёзы уже все кончились, а боль обиды никуда не делась. Я вышел из комнаты, отпросился у воспитателя погулять и вышел на улицу. Противно моросит дождь. За углом я встретил Антоху. Он, несмотря на дождь, умудряется курить. Я хотел было пройти мимо, но сосед меня окликнул
– Эй, Ден! Куда гребешь?
– На кудыкину гору за свистящими раками, – отмахнулся я и пошёл дальше.
– О! Это тема! Я с тобой, - фальшиво обрадовался Антоха. Похоже, сейчас будет допрашивать, что случилось.
– Антоха, дай закурить, – неожиданно даже для самого себя попросил я.
– Так, Дэн, ты меня заинтриговал, – сказал друг, протягивая мне сигарету.
– Давай, колись, что стряслось.
Я кратко объяснил ему ситуацию.
– Да уж, ну ты и лопух конечно. И зачем ты им этот хлеб таскал?!
- Я думал, что помогаю.
– Ребята хорошо повеселились, надо платить за аттракцион.
- В смысле?
– В смысле: пошли к твоему Рыжему.
– Зачем?
– Не тупи, Ден. Пойдём стрелу ему забивать.
– Нет, Антоха. Всё, просто закроем тему. Не надо никакой стрелы.
– Ты что хочешь так это оставить? Да я тебя за мужика считать перестану, если ты не отомстишь.
– Мстить надо иначе. Чтобы нам тоже было весело.
Антоха улыбнулся. Мы зашли обратно в здание. В моей голове роятся мысли о том, как отомстить бывшим «друзьям». С этого дня я перестал брать из столовой хлеб.
     Старшая воспитательница, Мария Викторовна, которая сдала меня заведующей, стала моим врагом. Не потому, что благодаря ей я узнал об обмане ребят, а потому что именно она, как я узнал позже, внушила заведующей, что хлеб я ел сам, а не носил друзьям. В её смену я стараюсь поменьше бывать в приюте. После школы захожу пообедать, а затем пропадаю до позднего вечера. Мне наплевать на то, что я пропускаю ужин. Благо, в районе приюта было много частных домов, из-за заборов которых свисают полные плодов ветви яблонь, слив, груш. Ими я утолял голод, но только тот, что в желудке.
     А моя голодающая по чему-то не известному душа всё никак не может найти покоя. Однажды, когда я так гулял, мне в голову пришла интересная идея: продавать эти плоды, пока их много. Тогда зимой у меня будут деньги, чтобы покупать себе еду и подольше не возвращаться в приют к ненавистной Марии Викторовне, и к вечно осуждающему взгляду заведующей отделением, и…к Антохе.
    Я боюсь с ним дружить. Я стал вообще всего бояться. Антон – чёткий пацан, у него есть принципы и в отличие от меня здоровая доля пофигизма. Просто, он слишком много обо мне знает, слишком часто бывает рядом. Все это доставляет мне такое противное чувство, что от него может исходить опасность. Я теперь знаю, что такое предательство и ни разу не хочу больше этого пережить. Поэтому я стал опасаться сближаться с людьми.   
      Единственный человек, которого я мечтаю увидеть, кроме конечно мамы, это Оля Филиппова. Давненько мы не пересекались. Может быть, она уже с Валерой? Я решил во что бы то ни стало не допустить, чтобы он выиграл в споре. Но что делать? Сбегать с уроков и идти в старую школу? Или позвонить Валере и сказать, что из-за неравных условий наш спор нужно прекратить?
     По странному стечению обстоятельств, в этот же вечер перед сном у нас с Антохой зашла беседу на эту тему.
– Слушай, Дэн, а у тебя баба есть? – неожиданно спросил мой сосед по комнате.
 – Есть, – ответил я, – только она ещё об этом не знает.
Антоха расхохотался.
– Несчастная любовь что ли?
– Может, и нет. Мы с другом поспорили на то, с кем она будет. А теперь я тут, а они остались в старой школе, и я не знаю, что делать, – вдруг откровенно рассказал я обо всём Антохе. – Дэн, Ты дважды лопух!
- Почему?!
– Во-первых, если друг любит твою бабу, надо набить ему морду, а не спорить. Она что тебе монетка, чтобы смотреть в какую сторону развернётся!
– Нет, ты не понял, она не…
– Я понял! Во-вторых, какого лешего ты сидишь тут, пока она с ним шашни крутит?!
– Может ещё и не крутит. Если б у Валеры получилось с ней сойтись, он бы сообщил, что я проиграл в споре.
– Сколько ты ему должен в случае проигрыша? – Нисколько. Просто не мешать им быть вместе.
– Да, Ден! Ты меня все больше удивляешь!
- Что мне делать Антох?
Антоха подумал и ответил:
– До полуночи ничего. Пока воспиталка не заснёт. 
– А что в полночь?
– Ты знаешь её адрес?
– Чей?
– Бабы твоей, как там её зовут?
– Оля Филиппова, и она не баба, а девушка.
– Девушка твоего друга.
– Антоха!
– Так что насчёт адреса?
- Не знаю я её адреса.
– Значит, после полуночи надо будет узнать. Время до полуночи тянется медленно-медленно. Чтобы не заснуть, я спросил:
– А у тебя, Антоха, девушка есть, ну или хотя бы баба?
– Нет, я не хочу себя обременять отношениями. А просто погулять я всегда найду с кем.
– Но ты же когда-нибудь любил?
– Дэн, не смеши меня. Вся эта сопливая любовь до гроба нужна таким сопливым девчонкам, как твоя Оля. Взрослые мужики такой фигней не маются.
– Не знаю. Вот мне нравится любить Олю. Когда живёшь ради кого-то кроме себя, жить интереснее.
– Мне итак неплохо живётся, - ответил Антоха.
Я понял, что дальнейший разговор не имеет смысла и стал думать о своём будущем бизнесе на фруктах.
– Антох?
– А! Что! – проснулся друг.
– А мы сегодня ночью к Оле пойдём?
– Ишь ты, какой резкий. Придёшь ты к ней ночью и что скажешь?
– Неважно. В общем, если получится как-то выйти из приюта, то мне надо ещё в одно место.
– Куда хочешь, туда и иди. Мне пофиг. Я тебе сказал, что с твоей супермылодрамой делать, а дальше изволь сам кувыркаться.
– То есть, ты мне не поможешь её адрес узнать? И ты так и не сказал, зачем мы ждем полуночи?
– Я же сказал, чтоб Мария Викторовна уснула. – И что потом, когда она уснёт?
Так понемножку я всё-таки смог вытянуть из Антохи весь план действий.
– А что, если утром нас заметят?
– Утром будет работать Елена Кирилловна. Так что пофиг.
Алёна Кирилловна – самая добрая из всех воспиталок. Она никогда не на кого не орёт и много знает о жизни. С ней можно поговорить о чем угодно после отбоя. Алёна Кирилловна очень сильно верующая и много молится. В воспитательской целая полка заставлена её книгами и иконами. Всё это мне что чуждо. Мама никогда не водила меня в церковь.