Лебединая песня

        На вечер в санатории объявили танцы. К назначенному часу все заинтересованные этим мероприятием собрались в большом зале, где вдоль трёх стен стояло много стульев, а к четвёртой примыкала сцена в виде небольшого подиума для артистов. Сбоку  в углу традиционно возвышалось фортепиано.
        Жанна Васильевна прошлась взглядом по фигурам отдыхающих. Многие принарядились, примерно, как и она сама, - достойно, в соответствии  с возрастом, со вкусом. Но несколько женщин, напротив, как новогодние ёлки, блистали обилием украшений, явно заблуждаясь относительно своей неотразимости в эти годы.  При вечернем освещении то ближе, то дальше внезапно вспыхивали искры бриллиантов, скорей всего,  фальшивых,  - в серьгах, на кулонах, браслетах, перстнях.
      «Сколько пень не ряди, а он так пнём и останется», - вспомнилась Жанне Васильевне народная мудрость.
      Мужчины - в светлых рубашках, кое-кто - в пиджаках. Всем хотелось произвести впечатление  успешных людей, с состоявшимся благополучием, ещё не старых, хотя и несколько подуставших от суеты жизни, имеющих право на отдых.
      Вчера прошёл дождь, - но было не холодно, хотя санаторий расположился почти в лесу.
      «Лето всё же, - подумала Жанна Васильевна, - и хорошо, что не жарко. Конечно, не Турция. Сервис - понятие, видимо, совсем  не знакомое для местных жителей. Персонал грубый, чувствуется какая-то  зависть к отдыхающим. А ведь именно  благодаря  «курортникам», как их тут называют с оттенком пренебрежения, у местных есть работа и свой, так называемый, «кусок хлеба с маслом».
       Жанне Васильевне вспомнился отдых в Анталье: чистота  в гостинице стерильная, услужливые официанты, аккуратные горничные, улыбчивые повара, доброжелательные лица продавцов на рынке, свежие фрукты весь день на столах в свободном доступе - как другая планета! Конечно, дороже, но ведь и здесь не за копейки. Она заслужила эти льготы за путёвку!
        Её размышления прервал появившийся  в дверях крепкий мужчина средних лет с аккордеоном, который  он плотно прижал сильной рукой к правому боку. Мужчина стремительно пересёк зал и сел на стул, спиной к фортепиано. Он  радушно улыбнулся толпе, привычно поставил на колени  инструмент и легко пробежался по клавишам несколько полноватыми, но быстрыми пальцами. Аккордеон послушно отозвался приятными глубокими звуками всем известной популярной мелодии.
        Отдыхающие встрепенулись.
       «Для чего фортепиано, если играть некому? - усмехнулась про себя  Жанна Васильевна. - Хорошо, хоть не баяниста прислали». Баян она считала не престижным инструментом, сельским.
        Жанна Васильевна посмотрела на сестру.
«Упрямая дура, - сердито подумала она, - говорила ведь ей, чтобы оделась прилично! Нет же, напялила эти серые спортивные штаны - на вечер танцев! Хорошо хоть, качество хорошее, сразу видно, что дорогие. И за что мне такое? Всюду нужен глаз да глаз - ничего сама сделать не может!»
        Жанна Васильевна досадливо отвернулась.
        Между ними было шесть лет разницы, золотая медаль Жанны Васильевны после школы, окончание ею престижного института и жалкий аттестат Алины Васильевны, в котором среди изобилия троек стояло только две четвёрки - по русскому языку и литературе-  и пять по пению. Училище искусств она, правда,  закончила с красным дипломом, но толку-то…

       Алина Васильевна стояла рядом, не замечая взгляда сестры, напряжённо всматриваясь в играющего. Лицо её казалось обиженным и угрюмым одновременно, руки безвольно висели вдоль туловища, под просторной «олимпийкой» слегка выпирал вперёд живот, как у мужчин, привыкших к пивным излишествам. Но в целом она не была толстой. В свои шестьдесят шесть она выглядела, как принято говорить, плотно сбитой - с гладкой упругой кожей, под которой угадывалось, как ни странно, ещё налитое силой тело. Никакой рыхлости, дряблых мышц. Короткие волосы её были тонкими и седыми, но той редко встречающейся шёлковистой седины, которая создаёт удивительную воздушность, освежая и украшая лицо. Специальный шампунь, придирчиво купленный сестрой,  придавал волосам приятный сиреневато-серебристый оттенок.
       Аккордеонист оказался профессионалом. Это чувствовалось в его осанке,  умении обращаться с инструментом, а также читалось по глазам, которые он прикрывал, наслаждаясь музыкой и самим процессом игры. Но этого никто не заметил, кроме Алины Васильевны. Она, не отрываясь, смотрела на артиста, и чувствовала, как её пальцы словно оживают  в такт музыке, сливаясь с клавишами аккордеона,  как будто ощущают их лакированную поверхность.

       Столько лет прошло! Сколько лет - с той поры, когда она последний раз держала такой инструмент на своих коленях? Ах, как она любила музыку, как быстро умела на слух воспроизвести мелодию! Она одинаково хорошо музицировала на аккордеоне, фортепиано и баяне. 
       Когда-то ей не было равных в области игры и пения  в небольшом провинциальном городке, куда она попала по распределению после училища искусств  на должность заведующей центральным домом культуры. 
       Из отчего деревенского гнезда они с сестрой разлетелись в противоположные стороны, как две птицы разных пород, без сожаления и печали. Встретились там же после расставания лишь один раз, первый и последний,  - когда приезжали проститься с отцом.
       Алина Васильевна  с грустью подумала о том, что у родителей они были поздними детьми, а она сама так и не родила себе ребёнка…
       Неужели это всё было в её жизни: разнообразные свадьбы, вечера, бесконечные посиделки, дружеские вечеринки?
       Её ценили и в администрации города: она встречала  и веселила высоких гостей, известных заезжих персон, потому что городок был, хоть маленьким, но чрезвычайно чистым, зелёным - и совсем рядом с крупным, курортным.

      На одной из свадеб она познакомилась с будущим своим мужем, который показался ей красавцем в выглаженной белой рубахе, коричневых брюках «со стрелочками». Улыбчивый, нежный, друг отца молодожёна, разведённый, свободный. Правда, жил у матери, а  его однокомнатную квартиру занимали бывшая жена и ребёнок. Но Алину Васильевну это не смутило. Она верила в судьбу, в любовь! У неё самой жильё было: комнату  с удобствами ей купила сестра, когда  её дела с бизнесом удачно пошли вверх. Через месяц новый знакомый переехал к Алине Васильевне в эту квартиру как законный муж.
      Одно  лишь обстоятельство оказалось непредвиденным и неприятным - глава её новой семьи  любил выпить. Да не от случая к случаю,  а очень часто.
Жанна Васильевна,  узнав об этом, убеждала сестру бросить Николая, пока не привыкла, звала её к себе, но Алина Васильевна не хотела оставаться незамужней женщиной. К тому же деньги он зарабатывал хорошие, и внешне они смотрелись замечательной парой! Она считала, что сестра завидует ей, потому что со своим-то развелась.
        Алина Васильевна даже обиделась - перестала отвечать  на письма и никуда не поехала.

       Тем временем Жанна Васильевна навестила родную деревню ещё раз, но по грустному поводу и в одиночку: похоронила мать, раздарив нехитрые вещички соседкам на память.
        Алина Васильевна, возмутившись этакой щедрости, потребовала от сестры свою долю наследства.  Прощаться с матерью  она не приехала, поскольку не было денег, однако разузнала по слухам, что кому досталось. Домик их стоял много лет, стоил дёшево, никто его  не покупал - пустых домов в те годы в деревнях оставалось немало - все уезжали в города, на заработки. 
        Жанне Васильевне продать его удалось далеко не сразу, однако, удалось, и она рассудила, что все печальные хлопоты и поездки -  это тоже деньги, а ведь никто ей не помогал. Для сестры она  и без того слишком много сделала, купив городскую квартиру в подарок. Еще и ещё раз звала она сестру к себе, предлагая помощь в устройстве на работу, но Алина Васильевна  на предложения не отвечала.
Тогда Жанна Васильевна  пустила вырученные деньги в бизнес и, хоть сумма была небольшая,  вложение оказалось удачным и окупило все предыдущие расходы. «Наверное, мать помогла», - суеверно подумалось ей тогда.

         У  Алины Васильевны и Николая в тот период всё шло совсем иначе: зарплата к концу каждого текущего месяца стала разлетаться в дым. Иногда  не оставалось денег даже на оплату по коммунальным квитанциям. Приходилось за бесценок распродавать с трудом купленные раньше, дефицитные по тем годам, вещи: мотоцикл с коляской, телевизор, магнитофон…
        Тяга к алкоголю  у мужа становилась всё крепче.
        Алина Васильевна уговаривала, даже  выгоняла - ничего не помогало. Как-то раз села рядом, налила себе рюмку, чтобы ему меньше досталось, потом ещё. В другой раз  Николай  сам поставил две рюмки - и довольно скоро эта привычка выпивать вдвоём укоренилась…
            Все гуляния теперь заканчивались тяжёлым забытьём, гудящей головой по утрам, взаимными упрёками по поводу того,  куда подевались деньги. Иногда дело доходило до потасовок, бывало, что и до драк, но с неизменно примиряющей бутылкой.
         Прошло несколько лет. Постепенно Алину Васильевну перестали  приглашать на свадьбы. Потом пришлось уйти с работы, часто болела голова. Муж тоже потерял работу.
         Решили переехать в другое место, начать новую жизнь. Опустевшая квартира в ужасном виде была продана за копейки, чтобы отдать долги. Деньги закончились быстро - они так и не успели их потратить с умом.
         Как-то раз в посиделках с новыми друзьями Николай выпил что-то не то,  и Алина Васильевна осталась вдовой. Однако, она не сильно огорчилась, уж слишком болезненным  было её замужество.
          Теперь Алину Васильевну ничто не держало на месте. Она взяла баян и стала зарабатывать себе на хлеб и водку на вокзалах. Была она неприхотлива и общительна, легко заводила знакомства, никого не обижала, умела выслушать и посочувствовать.
         Не повезло Алине Васильевне только один раз, когда внушительного вида бандит внезапно вырвал из её рук тёмно-зелёный, сияющий  перламутром баян, единственную жизненную ценность,  и грохнул им по бетонному столбу - за то, что она не захотела отдать ему деньги, честно заработанные в электричке. Она не выдержала и кинулась на обидчика - отомстить. Но куда было ей равняться с этими железными кулаками?  Разве он мог понять, почему она не отдала этот заработок? Откуда ему, громиле, знать,  что это нелёгкий труд - одновременно удерживать равновесие, играть на инструменте и петь  - тогда ещё не пропитым окончательно, высоким  чистым голосом, который в какие-то моменты жизни представлялся ей чудесной наградой, а в какие-то жестоким наказанием.
        Очнувшись от побоев и от потери, горько, словно по лучшему погибшему другу, причитала она над осколками баяна.  Потом выпросила в железнодорожной аптеке две таблетки от головной боли и поехала к сестре.
       Привыкнув к случайным заработкам, она не смущаясь, где-то  пела  печальные русские песни,  собирая вокруг себя толпу восхищённых зрителей из прохожих, где-то жалобно просила на хлеб. Отзывчивых людей в России-матушке много - помогали и едой, и деньгами, и одеждой.  Голосовала на дороге, шла пешком - добралась.

       Им обеим достались от природы совершенно разные способности: одной - восхитительный голос, абсолютный слух и артистическая лёгкость перевоплощения, другой - феноменальная память, скорость мысли и стратегические интеллектуальные данные. Даже красота была у каждой своя, особенная. Они и на сестёр-то внешне совсем не походили.
           Жанна Васильевна умела всё математически строго выстроить, трудиться, не покладая рук, надеяться только на себя, дать сдачи, если того требуют обстоятельства, и никакой сентиментальной чепухи. Она работала в трёх местах, чтобы сколотить начальный капитал для своего бизнеса, далеко за полночь падала без сил, просыпалась в раннюю рань и опять шла работать.  Она вычислила, с кем завести дружбу, не жадничала, если необходимо было отблагодарить человека за поддержку. Жанна Васильевна читала много прессы и знала  всех нужных людей  в городе в лицо и по именам. Когда, наконец, дело стало приносить доход, она обдумала, куда  и как выгодно вложить деньги, и сделала это. Ей нужен был надёжный человек, она хотела привлечь себе в помощь сестру, но поняла, что это бесполезно, и как-то прокрутилась сама, обжигаясь на ошибках, стирая, как слёзы на щеках, память о вероломных друзьях и не оправдавших доверия партнёрах по бизнесу.
             Потом она опомнилась, что годы идут, и вышла замуж. Муж тоже оказался не под стать ей, из породы «ни рыба, ни мясо», и она оставила его.
Мать мужа недавно овдовела. С сыном у неё часто  проявлялось непонимание друг друга. Узнав, что  Жанна Васильевна ждёт ребёнка, она просила не рвать отношения хотя бы с ней, и Жанна Васильевна дипломатично согласилась, поскольку жила она  тогда в двухкомнатной квартире мужа, доставшейся ему в наследство от его прабабки, а свою «однушку» сдавала, чтобы собрать денег на непредвиденные расходы декретного  периода.
            Со свекровью Жанна Васильевна неожиданно  подружилась. Таким образом, у новорожденного сына Жанны Васильевны появилась заботливая няня в лице родной бабушки, которая души не чаяла во внуке, и перспектива собственного жилья в большом городе. Это оказалось очень кстати, и Жанна Васильевна  смогла продолжать укрепление своего дела, чтобы собрать средства на будущую учёбу сына.
Сын вырос, успешно окончил школу и поступил в институт. К тому времени бюджетные места стали дефицитом, - и собранные Жанной Васильевной деньги оказались как нельзя к месту.
      
           В один из холодных ноябрьских дней, когда сын был на занятиях, раздался звонок в дверь. На вопрос Жанны Васильевны «кто там», никто не отозвался, но она, помедлив, почему-то открыла и увидела  на лестничной клетке сестру. Жанна Васильевна сразу поняла, что всё её благополучие под угрозой: Алина Васильевна стояла перед ней  без вещей, в лёгких изношенных туфлях, ветхом пальто, с непокрытой головой и молчала.
Окинув взглядом гостью, Жанна Васильевна взяла её за рукав пальто и втащила в коридор.
- Чего молчать-то теперь, заходи, - сказала она, вздыхая.
        Сначала Жанна Васильевна  принесла мусорное ведро и тут же у порога уложила в него всё, что было на сестре из верхней одежды.  Потом проводила её в ванную, и, как в далёком детстве, несколько раз намыливая мочалку, вымыла Алину Васильевну, пока та не разрумянилась от тепла и чистоты.
          Наконец, она разрешила сестре выйти из ванны, одела в свой махровый халат и посадила обедать. Расспрашивать ни о чём не стала, ей и так всё было ясно.

      Алина Васильевна быстро привыкла к благополучной жизни. Во время обеда она выбирала себе кусочки повкусней, не заботясь об излишке калорий, словно навёрстывала потерянные во время голодных лет возможности. Ей нравилось смотреть детективные фильмы или  мелодрамы, уютно устроившись на мягком диване, беззаботно разгрызая крепкими зубами ароматные леденцы, покупаемые племяннику его матерью.
       С ним Алина Васильевна практически не общалась. Он рано уходил в институт, возвращаясь, быстро ел,  шёл в свою комнату и закрывал за собой двери. Тётку он не любил.
       Неделя пролетела, как один день, подходила к концу другая. Алина Васильевна наслаждалась бездельем. Сестра ничем не озадачивала её, но как-то раз, вернувшись с работы, закатила неожиданный скандал:
- И долго ты намерена прохлаждаться? - спросила она, проведя пальцами по подоконнику.
- А что мне делать? - удивлённо ответила Алина Васильевна.
- А пыль протереть, полы освежить? Борщ сварить, в конце концов!
- Откуда я знаю, что нужно?
- А спросить трудно?
         Жанна Васильевна подошла к раковине и увидела грязную тарелку в мойке.
- А это ты для меня оставила? Трудно было за собой одну тарелку помыть? - закричала она, не сдерживая себя больше. - Ты разве не видишь, что у меня работа нервная, сына учу, приличную еду готовлю - кручусь изо всех сил! А ведь до тебя везде чистота была - и она тоже поддерживалась моими руками! А ты? Я подумала - вот, наконец, помощница приехала, сестра родная, так нет - квартирантка хренова!
         Алина Васильевна насупилась,  сняла с вешалки куртку сестры и, выходя, хлопнула дверью.
- Сама ты - жадина-говядина, - громко сказала она вслух, спускаясь по лестнице, злясь, как в детстве, хотя куском хлеба её никто не попрекал.
         Эта фраза, между тем, была услышана.  Алина Васильевна не видела, как из темного коридора этажом ниже от стены отделилась мужская фигура и последовала за ней.
         Выйдя на улицу, Алина Васильевна остановилась в растерянности. Дверь  подъезда за её спиной вновь открылась, и рядом с ней остановился мужчина.
         Алина Васильевна почувствовала полузабытый мужской запах - смесь запахов табака и спиртного. Безумно захотелось курить.
- У вас сигаретки не найдётся? - с надеждой спросила она.
- Конечно, найдём! Да ещё для такой приятной женщины, - незнакомец вытащил пачку, слегка встряхнул  и протянул Алине Васильевне:
- Угощайтесь!- он предупредительно чиркнул зажигалкой.
- Спасибо, - обрадовавшись, ответила она, с наслаждением втягивая табачный дым. Блаженно прикрыв глаза, она чувствовала, как возвращается хорошее настроение.
- Мир не без добрых людей, - улыбнулась она мужчине.
- Вас кто-то обидел? - вкрадчиво спросил он.
- Да, есть немного.
- Если надо, я могу пойти разобраться.
- Нет, не нужно, - ответила Алина Васильевна. Ей было приятно, что вот рядом стоит мужчина, который готов постоять за неё.
- А кто обидел?
- Да так, с сестрой поссорились, - отмахнулась Алина Васильевна.
- Не с Жанной ли?
- Точно! А вы её знаете?
- Ещё бы её не знать, с таким-то характером! Я живу этажом ниже. Боевая у вас сестра…
- Это точно, - согласилась Алина Васильевна, - ей никогда не угодить. С детства такая!
- А вас как зовут?
           Алина назвала своё имя.
- А меня - Димыч. Меня так все друзья зовут. А давай на «ты»?
- Давай, - согласилась Алина Васильевна.
           Помолчали.
           На улице было свежо, но  без той промозглой сырости, что характерна для ноября. 
           Алина Васильевна  любила прохладу.
- Надо отметить наше знакомство, - предложил Димыч, - пойдём? Я угощаю!
- А пойдём, - весело  ответила Алина Васильевна, отбрасывая щелчком окурок.
 Вход в магазин «Вино» был на боковой стороне соседней многоэтажки. У дверей Димыча поприветствовал тощий длинный тип с толстыми линзами очков на носу.
- Вася, ты чего такой смурной? - спросил Димыч.
- А то ты не знаешь, - буркнул тощий.
- Можешь составить нам компанию, - великодушно пригласил Димыч, - мы вот с Алиной отмечаем знакомство!
- За знакомство я всегда с удовольствием, - обрадовался Вася.
- Да ты  и без знакомства с удовольствием, - засмеялся Димыч, - посуду добудешь?
- Щас, пять минут, - заверил очкарик и скрылся в подсобке магазина.
К тому моменту, как Димыч обзавёлся бутылкой вина, Вася принёс три пластиковых стаканчика и  столько же бутербродов, завёрнутых в салфетку и сложенных из чёрного хлеба с тоненькими полукружьями варёной колбасы.
- Откуда такая щедрость? - удивился Димыч.
- Помог в обед Катерине сгрузить несколько ящиков.
        Димыч уверенно взял Алину под локоть. Всей компанией они свернули за угол магазина, пересёкли небольшой дворик и остановились перед лавочкой возле одного из подъездов.

              Продолжение здесь
              http://proza.ru/2020/09/13/6