Зов несбывшегося Глава1 Части1, 2 Я хочу тебя виде

               
 В жизни наступает такой момент,
когда надо понять, что ты сделал
и что с тобой случилось.
          /Марк Захаров./

                ...//...

                Часть 1
                Я хочу тебя видеть

  Всё труднее и труднее становилось восстановить в памяти лицо его, такое, каким было оно в тот вечер, под дождём, какое могла я ещё видеть сквозь слёзы из залитого ливневыми потоками окна трамвая, скользившего по кругу, увозившего меня навсегда из его жизни, лицо, припорошённое туманом времени.

           "Рано или поздно, под старость или в расцвете лет Несбывшееся зовёт
           нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда пришёл зов.
           Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа
           каждым днём, вглядываемся мы в жизнь всем существом..."
                /Александр Грин. "Бегущая по волнам"./
                ***
-- Ты где?
 --Я здесь!
 --Нам надо встретиться! Я хочу тебя видеть!--кричит трубка
 сейчас с лёгкой одышкой, его голосом.
"Я хочу, нам надо" --это не просьба, это звучит так, как будто не прошло этих тридцати лет, не было того письма. И вот слышу радость, волнение. Когда решилась позвонить, так же, как ему, не хватало воздуха, и рука сжала трубку с такой силой, что с трудом  разжала пальцы. Хотелось услышать его голос, дыхание. А он, казалось, только и ждал этого звонка.
 Тридцать лет прошло с тех пор, как мы виделись. До окончания моего отпуска   оставалась ещё неделя. И неожиданно для самой себя пришло желание провести её
в любимом городе, в котором  была счастлива, как нигде и никогда. Нет, не видеться и даже не звонить, а просто пройтись по тем местам, где августовскими вечерами бродили мы вдвоём. Но вот... на высоком берегу "скамья"--всё тот же, но уже полусгнивший обрубок дерева, сидя на котором, любовались мы закатами над широкой гладью реки, и всё так же беззаботно дремлет старый клён, раскинув свою крону над ним. Тоска накинулась с такой звериной силой. Не удержалась, позвонила.


 Встреча назначена на семнадцать. В обеденный час спустилась в ресторан гостиницы. В холле собралась небольшая очередь. Пока ждала на одном из расставленных вдоль стен диванов, боковым зрением заметила, что на другом диване мужчина поглядывает, когда ему кажется, что я не вижу. Меня забавлял интерес к себе, пятидесятилетней, мужчины не менее, чем лет на десять, моложе. Мы оказались за одним столом, и тут уж он не скрываясь, стал проявлять любезное внимание, то на правах завсегдатая предлагая мне блюдо, которое, по его мнению, здесь очень удачно готовят, то заботливо придвигая стойку с салфетками. Женским чутьём чувствовала, что нравлюсь, и это придавало уверенности в себе перед тем, что предстояло мне сегодня вечером. После обеда шла по знакомым улицам, и скальпелем тех, хоженых вдвоём в дни нашего счастья, вскрывались раны памяти. Улицы вели от воспоминания к воспоминанию во власть вновь охватившей тоски. Вот и Органный зал. Афиша гласила о сегодняшнем концерте венгерской органистки. В программе Сен-Санс и Бах.
"Начало в двадцать. Успею. Музыка-- это, наверное, единственное, что мне будет нужно потом..."
 
                Часть 2
                Встреча 
  Я почему-то  не думала о сегодняшней встрече, как о чём-то реальном, не испытывала волнения. Столько лет мечтала, представляла себе, как это произошло бы. Наверное по какой-то случайной неслучайности, как всё, что происходило с нами раньше. У меня было такое чувство, что нас вела друг к другу какая-то неземная сила. Боялась, что встреча может случиться, когда он будет не один, в окружении своих. Как выдержала бы? А сейчас вот бродила по тем улицам, с воспоминаниями, с тоской о том, прошлом, и почему-то не задумывалась о том, что нужно сказать ему. Наверное, всё будет так, как обычно бывает, когда встречаются давние, но чужие друг другу знакомые. Поудивляемся переменам, поговорим о делах насущных и разойдёмся. У него своя жизнь, у меня своя. Было такое ощущение, что он, нынешний, никакого отношения не имеет к тому, живущему в сердце, о ком тоскует душа. Не отдавала себе отчёта, что сегодня, сейчас, это произойдёт, и явится он, тот, что в в памяти моей. И до вечера ещё есть время побыть со своей памятью.


 В таком настрое, ровно в семнадцать, я стояла  у таксофона на углу той улицы, где находилась его редакция. Позвонив, сообщила, что пришла к назначенному месту, как условились.
 --Сейчас иду, но как я тебя узнаю?--ответил он.
 --Я в зелёном платье в клетку.
 --Бегу!
 Полагая, что придётся ожидать какое-то время, я без интереса смотрела на мужчину, вышедшего из старинного особняка на противоположной стороне улицы. Он легко нёс своё полное тело, стремительным шагом пересекая улицу. Фалды расстёгнутого светло-серого пиджака развевались на ходу, обнажая безукоризненной свежести голубую рубашку. И вдруг осенило: "Это же он!" Тут же, при виде плотно обтянутого рубашкой живота, нависшего над ремнём брюк,-- нелепая, совершенно лишённая логики мысль: "Это ещё зачем?"
 Не успела убрать с лица недоумение, он был уже рядом и восклицал на ходу:
 --Ну, здравствуй!
 --Здравствуй!
Я смотрела, не в силах поверить, что этот солидный мужчина, это он. Но голос остался тем, прежним. Может быть потому все эти годы, общаясь по телефону, представляла его таким, каким он жил в памяти ещё с тех, юных, лет. Но
сейчас полнота не портила, а даже шла ему, делала для этого возраста солидным, интересным мужчиной.
 --А ты совсем не изменилась! Только вот здесь, -- он рукой показал у своей головы,-- тогда было по-другому.
  Оценила его деликатность:
 --Благодарю! Так уж и не изменилась? Это через столько лет!
 --Я  т е б я  узнал!--сказал, делая ударение на слове "тебя",--Ведь по приметам, что ты назвала, вряд ли можно было сориентироваться. Мы здесь,-- кивнул в сторону здания редакции,--привыкли выражаться точнее!
 Улыбнулась:
 --Вот и схлопотала редакторскую выволочку.
 -- Ну, а как я? Можно меня узнать?-он испытующе смотрел мне в глаза сквозь стёкла очков, сильно увеличивающих его глаза.
Больно заныло в душе. Солгать не смогла, призналась:
 -- Встретились бы случайно на улице, прошла бы мимо... Пожалуйста, сними очки!
  Пока смотрела в его глаза, он напряжённо вглядывался в моё лицо. Видел плохо. И вдруг улыбнулся той, своей, милой, милой улыбкой. А я смотрела, смотрела в это лицо, неожиданно узнавая его такого, каким помнило моё сердце, этому не препятствовали даже полные щёки, наплывшие на воротник пиджака.
 --Можно, надену очки? Тяжело!
 --Да! да!-- смутилась  из-за своей неловкости. К горлу предательски подкатил комок, стиснула зубы, стараясь не выдать того, что творилось в душе.
А он сказал:
 --У меня там уйма народу. Ты не можешь немного погулять? Освобожусь где-то  через час.
 --Конечно могу.
 --Вот моя редакция,--показал на особняк напротив,-- вон те окна, на втором этаже--мой кабинет. Подойдёшь к парадному входу, я тебя встречу.


 Он ушёл, а мне вдруг захотелось уехать, сейчас же. Ничего не могла поделать со своим сердцем, так рванувшимся к этому толстому, очевидно, не очень здоровому, с серебряной головой мужчине, заслонившему того, юного, золотоволосого.
 Здесь, сейчас, и через тридцать лет, со своим животом и одышкой, как будто вернувшийся из долгого далёкого плавания, он не стал чужим, и все эти перемены   не отталкивали, а, напротив, делали его родней. Горько было видеть, как изменило его время, и ещё больней сознавать себя чужой ему.
"Что же ещё? Посмотрели и хватит. О чём говорить? Моё останется со мной, его --с ним. Но как же беспощадно время! Решит, что ушла из-за этого".
  А я, хорошо отдохнувшая, подтянутая, не утратившая стройности, со стрижкой, которая, обрамляя лицо красивыми природными локонами, очень шла мне                выглядела гораздо моложе своих лет. Да ещё и пребывала в эйфории от давно задуманной и в этот отпуск осуществлённой поездки на Байкал, откуда вернулась лишь два дня назад.   
 "Уехать... Нет...Нельзя же так, наотмашь! Но как же больно!"
Я явно переоценила свои силы. Не ожидала, что это будет настолько тяжело и ещё тяжелее скрыть. Во все времена держала себя с ним так, чтобы не догадался о моём чувстве. Тогда, в юности, уж слишком он был хорош, и моя девичья гордость восставала против того, чтобы оказаться в его глазах в сонме откровенных его поклонниц. А сейчас, после всего, что произошло между нами,--тем паче. Я прошла в соседний сквер, присела на свободную скамью в тени старого приземистого дуба. Уже не сдерживала слёзы. Вокруг шла обыденная сегодняшняя жизнь, а для меня время понеслось вспять, возвращая к первой нашей встрече, там, на университетской лестнице.

               
               
               

               
               

 
 

 

               
 
 -

 
 
 
 
    


      
 

 

 .


               
               
 с

 


 







 




 

             

               

 





 


 






,