Рыжик. Глава двадцать вторая

Кастрация, это не просто обрезание семенников у самцов, животных, в данном случае у жеребцов. Это особый ритуал, в котором принимают участие не только члены обслуживающего персонала и ветеринар, но и руководящий состав, в лице бригадира, и просто зеваки – колхозники, в данный день свободные от работы.
Бригадир, для того, чтобы в нужный момент дать распоряжение зевакам об оказание необходимой помощи, если это потребуется, но и, кроме того, для общего соблюдения порядка.
Зеваки на всякий случай - а вдруг, действительно понадобится их помощь, но и, конечно, для выражения восхищения умелыми действиями ветеринара Семёна Терентьевича.
Обслуживающий персонал, в данном случае, конюхи Аким и Серёга, были главными ассистентами ветеринара, осуществляющими отлов, повал и удерживание в нужной позе жеребчиков, во время кастрации.
И конечно главное действующее лицо – это ветеринар Семён Терентьевич.  В этот день Семён менялся до не узнаваемости, выпив сто пятьдесят граммов самогона, для храбрости, и для того, чтобы унять постоянную дрожь в пальцах, он не ходил, а плыл, торжественно вытянув ревматическую спину и задрав голову, в чистом синем халате и в резиновых перчатках. Видимо представляя себя знаменитым хирургом, из столичной клиники.
Кастрации подвергались сразу все, созревшие, жеребчики, кроме того, которого оставляли на племя, для продолжения рода лошадиного, в данном случае Валета.
- Давай первого! – задрав к верху палец в перчатке, распорядился «хирург»
Всего жеребцов для данной экзекуции было девять, Рыжик был десятым. Он содержался,  как всегда в отдельном загоне, и если другие жеребчики были в конюшне и не видели всей этой процедуры, то ему придётся видеть всё, так как операционный стол, в виде свежего разбросанного толстого слоя соломы, находился у его загона.
Аким, накинув аркан, первому попавшемуся жеребцу, на шею, подвел его к «операционному столу». Они с Серёгой, быстро перебросив петли верёвки, этого же аркана, через грудь у передних ног и через живот у задних,  зайдя сзади жеребчика, резко потянули свободный конец верёвки на себя. Жеребец глубоко выдохнул и рухнул на солому. Быстро перехватив заднюю ногу, которая при падении оказалась сверху, Аким, обвязав её свободным концом верёвки, натянул высоко к спине, освобождая место деятельности ветеринару. Серёга прижал голову животного к земле. Этот приём в животноводстве называется – кавказский повал.
То, что нужно было отрезать, свободно красовалось на внутренней стороне ляжки нижней ноги жеребца. Семён Терентьевич, измазав шкуру на оперируемом объекте пациента йодом, полоснул острым скальпелем по этому объекту, с двух сторон, зафиксировал семяпроводы выпавших семенников специальными щипцами, и начал их закручивать в плотный жгут.
- Ах, чтоб тебе, - не выдержал один из зевак, - тебе бы, сволочи, так, - имея в виду ветеринара, выругался он.
- Заткнись, без тебя тошно, - сказал бригадир, и показал здоровенный кулак нервному колхознику. 
Примерно через полчаса, сняв щипцы, и обсыпав рану иодоформом, ветеринар распорядился, отпустит мученика.  Аким снял аркан, с теперь уже не жеребца, а мерина, тот с трудом встав, медленно побрёл в загон. По щекам его катились крупные слёзы, а по внутренним ляжкам задних ног, мелкие капли крови.  Отдыхая по нескольку минут, после каждого пациента, так примерно за шесть часов, кастрировали девять жеребцов. Остался последний – Рыжик. Ветеринар и его ассистенты уже порядком подустали. Семён Терентьевич периодически, после каждой очередной жертвы, выпивал пару, тройку глотков самогона, и уже плохо держался на ногах, но хирургические действия исполнял отменно. Набитая рука промаха не давала.
                ***