Рамеш Бабу. После вас, сэр! - 20. Медвежьи истории

   Музыка доносилась до нас из массивного радиоприемника, рядом с которым стоял микрофон, соединенный, в свою очередь, с большими громкоговорителями-колоколами, расположенными с обеих  сторон  школьной столовой. 16-миллиметровый проектор, установленный на открытом воздухе позади физической лаборатории, показывал нам фильмы, которые часто прерывались – то заедало бобину, то рвалась пленка, то в близлежащем космическом центре Тхумба с оглушительным  грохотом запускали ракету. Черные и белые зерна, танцующие под песню на незнакомом языке, стали нашим первым впечатлением от телевидения в рамках программы «Спутниковый образовательный телевизионный эксперимент» (SITE).

   Все эти аудиовизуальные удовольствия были доступны в шестидесятые и семидесятые годы благодаря стараниям мистера Мадхавана Наира, учителя физики. У нас также был лингафон, чьи неустанные усилия улучшить нашу фонетику потерпели неудачу при попытке убрать ударение с «но» в слове «произношение». У некоторых наиболее предприимчивых парней были налажены связи в кинозалах окрестных деревень, куда они бегали любоваться своими суперзвездами  на большом экране, а будучи пойманными,  страдали от драматических последствий – наказания палками в присутствии всей школы. Кроме того, во время ежегодных школьных праздников мы собственными силами разыгрывали пьесы таких известных драматургов, как Джоджи и Харикумар. Вот и все,  что было у нас тогда, в шестидесятых и семидесятых. Не было современных мультимедийных возможностей, таких как компьютерные игры, MP-3, iPad или DVD. Но у нас были свои «Медвежьи истории»*, совсем не похожие на сказки с тем же названием, в мир которых прекрасный артист Гириш Карнад  переносит вас с помощью DVD. Наши «Медвежьи истории» были историями из реальной жизни.
______
*  “Karadi Tales”, или «Медвежьи истории»,  первоначально – серия детских сказок, затем – крупнейшее детское издательство в Индии – прим. переводчика
______

   Первый школьный Медведь появился на футбольном поле благодаря мистеру Пендреду, учителю английского. Молодой человек приехал в Кажакуттом прямо из Англии, чтобы обучать мальчиков языку Королевы. Он был хорошим учителем, которому, тем не менее, удалось лишь частично прояснить смутные представления своих малаяльских учеников о языке, который он преподавал. Они говорили, что хотят «спутаться» со своими друзьями из других штатов, а мистер Пендред поправлял их и просил не говорить так, потому что это не Королевский язык. Он объяснял, что им следует «связаться» со своими друзьями и что «спутаться» можно  только с девушкой, при этом дружба превращается в любовную связь. Тогда это был совсем не их случай, поскольку они хотели дружить только с мальчиками. 

   Учитель английского был поистине кладезем талантов, и футбольное мастерство было одним из них. Он взялся сколотить футбольную команду из кучки новичков, гонявших мяч по полю, и стал регулярно  играть с ними. Это была самая первая футбольная команда в нашей школе, и она должна была стать лучшей. Мистер Пендред настаивал, чтобы мальчики играли энергично и жестко, и вдохновлял команду собственным примером. Ведя мяч, он расталкивал мальчиков по сторонам, и объяснял им, валявшимся по всему полю, что это «техника гризли». Он убеждал их перенять «технику гризли», если они хотят побеждать. Но они продолжали играть робко и сдержанно – все, кроме Филипа.

   Филип был опорным защитником и, вдохновленный «техникой гризли» своего наставника, решил попробовать ее на следующей тренировке. Все мальчики на поле были предупреждены, потому что Филип по секрету рассказал о своем намерении капитану команды. Поэтому они уворачивались, когда Филип вел мяч от задней линии прямо к воротам противника, как показывал мистер Пендред. Единственным игроком, вставшим на пути Филипа, был сам мистер Пендред, который был опрокинут, ибо не знал о новой, жесткой и энергичной, манере игры мальчика. Учитель получил сильные ушибы, и его пришлось отвести в медицинскую часть для оказания помощи. Но очень скоро он, весь перебинтованный, вернулся на поле, чтобы поблагодарить Филипа за то, что он усвоил букву и дух его «техники гризли». После этого мистер Пендред звал мальчика своим Медведем Гризли, а ребята прозвали его Каради, что по-малаяльски значит «медведь». Филип стал  первым Медведем в школе в давнем 1962 году, и с течением времени за ним последовали многие другие.

   Следующий Медведь получил свое прозвище совсем за другую особенность, связанную совсем с другим  представителем этого рода. Он умел карабкаться на деревья и добывать мед, как медведь-ленивец. В кампусе было высокое дерево с огромным пчелиным гнездом. Он взбирался на него каждый сезон и приносил мед для себя и друзей, не боясь жалящих пчел и последствий в случае поимки. Добродушный парень вообще-то был неповоротливым и делал все медленно – все, кроме лазанья по деревьям. Он получил прозвище Медведь после того, как в класс попал детский журнал со статьей о медведе-ленивце. Он не возражал и продолжал приносить свою сладкую добычу друзьям сезон за сезоном.

   Когда-то в семидесятых в школе был капитан – маленький, толстенький, с пухлыми щеками и добродушной улыбкой. Его хотелось обнять, даже когда он выговаривал тебе за какой-нибудь проступок. Он стал школьным капитаном в тот год, когда в нашу школу приезжала сестра Треза. Это была тетя Томсона, монахиня из Рима. Сестра Треза привезла племяннику в подарок плюшевого мишку, и кто-то заметил его сходство с капитаном школы. Школьный капитан стал третьим Медведем, хотя сам он об этом даже  не догадывался.

   В школе у мальчиков было много разных прозвищ. Парня, которому доставалось больше всех  тумаков от заведующего пансионом, называли «Барабаном», а парня, который брызгал слюной, когда разговаривал – «Душем». Одного звали «Бритвой» за острый язык, а другого – «Ныряльщиком» за то, что он везде лез без очереди. Ты мог стать «Дикобразом», если твои волосы торчали во все стороны, или «Страусом», если у тебя были длинные ноги. Но все эти прозвища были очень недолговечны и забывались, как только их носитель оканчивал школу. «Медведь» было единственным прозвищем, которое оставалось и передавалось из поколения в поколение.

   «Медведи» в школе получали свое прозвище по разным причинам. Но была общая черта, характерная для каждого из них – все они были людьми добросердечными. Первый Медведь, Филип, в Тривандруме водил друзей в Детский магазин, принадлежавший его отцу, где они угощались ирисками и пили Голд Спот – единственный в то время безалкогольный напиток. Филип полностью обеспечил безалкогольными напитками финал первого межшкольного чемпионата по футболу, который наша школа выиграла благодаря мистеру Пендреду и его «технике гризли», освоенной к тому времени и другими мальчиками. Время от времени в Детском магазине рядом с Медицинским колледжем можно увидеть 60-летних мужчин, которые жуют ириски и вспоминают футбольные игры, организованные  мистером Пендредом. Мистер Филип до сих пор чувствует вину за то, как обошелся с учителем, и время от времени продолжает посылать ему письма с извинениями. Мистер Пендред, который теперь живет в Англии, вспоминает громкую победу своей команды в ее первом межшкольном турнире и помнит каждого из игроков, хотя ему почти 75. Сборщик меда не бросил свое «сладкое» хобби и до сих пор при встрече дарит друзьям бутылочки настоящего домашнего меда. Школьный капитан, который не знал о своем прозвище, предпочитал не знать и о многих других наших проделках, и до сих пор считается самым любимым школьным капитаном за всю историю школы.

  В конце семидесятых мы стали старшими в школе, и именно наш выпуск нашел кличке «Медведь» новое применение. Мы впервые дали это прозвище учителю. Учитель английского, который, кроме того, играл в баскетбол, стал нашим Медведем.

   Он был темнокожим, массивным, и имел собственные  подходы к обучению английскому. В классе он мог насмешить нас до упаду, но мог и больно ударить линейкой, когда ты меньше всего этого ожидал. Он объяснял нам, что можно сказать или «мы двое», или «мы оба», но не «мы оба-двое». Он создавал ситуации, в которых мы должны были использовать это выражение, и бил до синяков, если мы упорно повторяли «мы оба-двое». Его уроки вызывали у нас смешанные чувства. Но нам нравилась его манера игры в баскетбол. Темнокожий увалень двигался, как голодный медведь, руками отбивая мяч от пола, а животом почти отбивая соперников. Он радовался каждому заброшенному мячу, по-медвежьи сжимая в объятиях одного из мальчиков, который только что отскочил  от его живота. Он был источником вдохновения для многих начинающих баскетболистов, а также для таких невеж, как я, которые дают людям прозвища вместо того, чтобы участвовать в игре. Мы назвали его Медведем, как только школу покинул капитан, похожий на плюшевого мишку. Учитель английского, игравший в баскетбол, был нашим Медведем, и мы хотели, чтобы это прозвище закрепилось за ним. Все мы использовали обычный метод «сарафанного радио», выкрикивая прозвище, когда наблюдали за его игрой в баскетбол, и при этом держась подальше от его ушей. Вот и все, что мы делали. Но это прозвище стало появляться на стенах по всему кампусу.

   Вначале на эти загадочные надписи не обращали внимания. Но слово «медведь», написанное на малаялам, вскоре стало сопровождаться рисунком, и секрет был раскрыт.  Карикатура изображала толстого медведя, держащего баскетбольный мяч, и любому было ясно, кто здесь нарисован. Дело приняло серьезный оборот, и администрация начала расследование, возглавил которое сам учитель. Поскольку он преподавал язык, почерк каждого из нас был ему знаком, и он мог легко установить виновного. К  тому же, он был потерпевшей стороной, поэтому руководить расследованием поручили именно ему. И что за расследование он провел!

   Он определил перечень подозреваемых. Каждого из них во время построения ставили перед строем и предупреждали о серьезных последствиях, если он будет пойман с поличным. Все это продолжалось не одну неделю, и многие получили такое предупреждение, стоя перед строем на глазах всей школы. Жертвами такого унижения стали, в том числе, несколько мальчиков с севера и один англоязычный малаяли, которые ни слова не могли написать на языке малаялам. Но надписи продолжали появляться. Более того, их количество быстро  увеличивалось, и слово «Медведь», написанное разными цветами, появлялось на всевозможных стенах. Его можно было обнаружить на стене учебного корпуса, в классах, в столовой, в спальнях, туалетах и даже в парикмахерской. Многочисленные надписи, сопровождавшиеся карикатурами, придали прозвищу широкую огласку. Ходили слухи, что эта кличка приобрела популярность и среди персонала и была в ходу даже в доме  самого героя событий.

   Учитель все так же продолжал давать уроки английского, играть в баскетбол и вести расследование, пока мы не окончили школу. Много «виновных», включая самых маловероятных, пострадали от унижения, стоя перед строем и выслушивая предупреждения. Большинство из нас перестало дразнить его, мы даже исключили из лексикона созвучные слова, такие как «реветь» и «мелеть». Все боялись унизительного выговора на построении. Но надписи появлялись вновь и вновь. Это продолжалось, пока мы не окончили школу.
 
   Мы слышали, что через несколько лет наш Медведь ушел из школы, хотя надписи перестали появляться с того дня, когда из школы ушли мы. 

   В прошлом году я встретился с ним в Австралии, куда он переехал после того, как уволился из школы. Сейчас ему за семьдесят, и он заметно сдал. При встрече он крепко обнял меня, и я почувствовал, что старик так же оживлен, как в далекие школьные времена, когда он попадал мячом в корзину и обнимал нас по-медвежьи.
 
   Мы долго говорили о школе, о баскетболе, а также о «медвежьих» надписях.
 
   – Я точно знал, чьих это рук дело. В конце концов, я преподавал язык и, спустя какое-то время, вычислил парня по почерку.

   – Тогда почему же Вы не разоблачили его, сэр? Столько невинных ребят должны были терпеть унижение, стоя перед строем и получая предупреждение за чужую вину.

   – Знаю. Это была игра, которую я  вел, чтобы защитить истинного виновника. Я виноват перед всеми этими мальчиками, но я должен был защитить того парня, который писал по всему кампусу слово «медведь» и рисовал карикатуры.

   – Но почему?

   – Он уже был кандидатом в список на отчисление, потому что был замечен в других нарушениях за время учебы в школе.

   – И что из того? Вам следовало просто разоблачить его и выгнать, а не унижать остальных.

   – Я не мог так поступить, потому что он был из неимущих. Если бы его выгнали из школы, он оказался бы на улице.
 
   – Он хотя бы извинился перед Вами за свой проступок?

   – Да. Приезжал встретиться со мной, когда я ушел из школы. Он поступил в хороший колледж и приехал с отцом. Мальчик плакал, и они оба благодарили меня за то, что я его не выдал.
 
   – А что Вы?

   – Я сказал ему тогда, что выполнял неприятную часть работы учителя, и попросил мальчика стать достойным человеком. И он им стал. Теперь он банковский служащий, и все еще присылает письма с извинениями. В прошлом году он приезжал с женой и детьми и снова плакал.

   – И что Вы теперь обо всем этом думаете?

   – Вы, ребята, проказничали со своими «медвежьими историями», как, впрочем, и ожидалось. Но этот немного переборщил. Я же просто выполнил неприятную часть учительских обязанностей в строгой школе-интернате с военной дисциплиной. Я знал, что поступаю несправедливо по отношению к невиновным, и не уверен, что это было правильно. Но я должен был защитить одного из ваших  товарищей.

   Мы еще поговорили, а потом я ушел, убедившись, что и  наш Медведь был таким же добросердечным, как все школьные Медведи. Вообще-то все герои наших «Медвежьих историй» были добряками, оставившими нам увлекательные истории, которые помогают  сохранить воспоминания о лучших днях детства.

   Ну и что, если для того, чтобы их рассказать, не было  DVD и Гириша Карнада?